Кома

      «Нет ничего лучше, чем возвращаться туда, где ничего не изменилось, чтобы понять, как изменился ты сам».

Нельсон Мандела

      Аппарировав на окраину Хогсмида и набросив дезиллюминационные чары, оставшееся расстояние до Хогвартса Северус решил преодолеть пешком. Он бы ни за что не признался даже самому себе, но ему было безумно интересно посмотреть на восстановленные после набегов Упивающихся улочки деревни и снова ощутить то чувство умиротворения, что всегда окутывало его в преддверии выходных после тяжелой недели снятых баллов, взрывающихся котлов и бестолковых учеников в то далекое время, когда о возрождении Темного Лорда и речи не было, когда все дышало спокойствием.       В те далекие времена, когда Гарри Поттер еще и не догадывался о том, что он волшебник, Северус мог с уверенностью сказать, что ему нравилось преподавать зелья в Хогвартсе, несмотря на то, что он по-прежнему оставался соискателем на должность преподавателя Защиты от темных искусств. Ученики школы в большинстве своем не блистали умом, но даже среди них можно было найти алмазы, которые вполне могли в будущем засверкать бриллиантами во имя науки, если бы, конечно, захотели. Именно для горстки этих, с позволения сказать, одаренных детей он поднимался каждое утро, спешил на завтрак в Большой зал, чтобы потом, спустившись в подземелья, учить их заваривать славу.       Жаль, что война нарушила устоявшийся ход жизни всех жителей магической Британии. Многие из них были вынуждены уехать целыми семьями, опасаясь за себя и своих близких. Другие же, оставшись здесь, так или иначе приняли участие в битве, отдав свои жизни, потеряв детей, которые остались в школе до конца и отстояли ее слишком высокой ценой.       Северус остановился в проулке между двумя небольшими ухоженными домиками и огляделся. На улицах Хогсмида, несмотря на то, что уже стемнело, было довольно оживленно. Но в наступающих летних сумерках его, скрытого дезиллюминационными чарами, никто не замечал. Жизнь здесь текла своим чередом — неспешно и размеренно, временами весело и сумбурно, особенно с приходом учеников из Хогвартса, вносящих суету везде, где бы они ни появлялись. Хотя, надо полагать, что без Поттера, Грейнджер, близнецов Уизли и иже с ними здесь стало поспокойней даже в выходные. Подумав об этом, Северус ухмыльнулся. Впрочем, ухмылка тут же исчезла, стоило ему вспомнить о том, что несколько лет назад, когда он искал имена погибших в «Пророке», имя Фреда Уизли было в самом начале длинного списка.       Он тряхнул головой, отгоняя непрошенные мысли, за которыми наверняка потянутся еще менее желанные воспоминания, и продолжил путь.       Издали завидев ворота Хогвартса, он замедлил шаг, а когда до них оставалось рукой подать, и вовсе остановился, словно не решался подойти ближе. При виде замка, что темным исполинским силуэтом величественно возвышался в сгустившихся сумерках за коваными железными воротами, у него перехватило дыхание, а сердце в груди заколотилось, будто от быстрого бега. Он стоял и молчаливо взирал на место, что долгое время было для него домом. Все мысли, что до этого роились в голове, испарились в одночасье, голова была совершенно пуста. Сколько времени так простоял, Северус не знал, лишь машинально отмечал, как в окнах гаснет свет. Очевидно, преподаватели во главе с директором Флитвиком отправились на ужин в Большой зал. Самое время незаметно проскользнуть в замок, если он хочет остаться незамеченным.       Сделав несколько глубоких вдохов и приведя разбушевавшиеся чувства в какое-то подобие порядка, он шагнул к воротам и провел ладонью по металлу. Ощутив, как железо холодит руку, он подошел вплотную, обхватил один из металлических прутьев и, опустив голову, прикрыл глаза, пытаясь уловить потоки магии, которые слабыми импульсами покалывали кончики пальцев. Абстрагировавшись от всех внешних раздражителей, он попытался уловить сигналы, которые посылал ему замок, тихие, похожие на шепот осенней листвы в Запретном лесу шорохи, что, казалось, не улавливал никто, кроме него. Это было похоже на молчаливый диалог, который обычно происходит между старыми друзьями. Однажды у него получилось настроиться на нужную волну, понять, о чем пытается рассказать ему древний замок, наделенный Основателями великой силой и живущий своей собственной жизнью. Однажды замок принял его как своего директора и стал его верным и единственным союзником.       Северус как по волшебству знал, в какой его части произошел очередной бунт учеников, и оказывался там в мгновение ока, следуя потаенными путями, что открывались для него прямо из каменных стен — только бы успеть и не позволить Упивающимся смертью, что обосновались в школе по приказу Темного Лорда, навредить детям, решившим поиграть во взрослых с молчаливой поддержки своих деканов.       Он пытался отогнать от себя эти воспоминания, пытался возвести непробиваемую окклюментную стену и отгородиться от них, но магический поток, идущий через его ладонь сначала слабыми импульсами, а теперь бьющий ключом, сносил на своем пути все барьеры, заставляя вновь и вновь проживать самое страшное время в жизни — год его директорства в Хогвартсе, словно он и не прекращался, словно Темный Лорд не был сражен великим Гарри Поттером, словно в кабинете Защиты от темных искусств Амикус Кэрроу до сих пор пытает детей Круциатусом. И в тот момент, когда глаза защипало от непролитых слез, когда боль в голове стала нестерпимой настолько, что хотелось выть подобно волку, когда горло запульсировало от спазмов и фантомной боли так, что стало трудно сделать вдох, а сердце забилось так, что, казалось, еще немного и оно остановится, не выдержав такой нагрузки, — все прекратилось, и ворота с тихим скрипом распахнулись. Замок вновь принял его. Более того, посчитал своим действующим директором. Северус сделал глубокий вдох, восстанавливая контроль над разыгравшимися эмоциями, и ступил на территорию Хогвартса.       К тому времени, как он дошел до главного входа в замок, в последнем светящемся окне уже погас свет, но Северус прекрасно знал, куда идти, и для этого ему вовсе не нужны были свечи. Замок сам вел его, известной только ему дорогой. Он прошел через несколько коридоров и пересек множество движущихся лестничных пролетов, прежде чем оказался в библиотеке, и сразу же устремился в сторону запретной секции, пробираясь в кромешной тьме и полагаясь исключительно на свою память. Скрывшись за большими книжными шкафами, он наконец достал палочку, и, спустя мгновение, на ее кончике засветился слабый белый луч. Подсвечивая себе Люмосом, Северус двинулся вдоль полок с книгами, ведя указательным пальцем по корешкам и внимательно читая названия. Отобрав пару томов по редким проклятиям, он сел за ближайший стол и при свете того же Люмоса погрузился в чтение.       «Магический сон — это состояние, когда объект находится в почти анабиотическом состоянии и не дышит. Такое состояние вызывается сложным заклинанием и длится лишь в течение того времени, пока действуют чары».       Нет, все не то.       Он сам лично видел Грейнджер, и она вовсе не была похожа на человека, который находится в состоянии анабиоза. Ее грудь, хоть и не сильно, но вздымалась при вдохе, а бледность кожи и болезненная худоба лишь говорили о том, что в ее организме по-прежнему идут физиологические процессы, влияющие на внешний вид и работу внутренних органов. К тому же для постоянной подпитки заклинания в течение стольких месяцев нужно, чтобы волшебник, применивший его однажды, был в непосредственной близости с объектом проклятия. Значит, он должен работать в Мунго и иметь при этом безупречную репутацию, чтобы чары, с недавнего времени охраняющие палату мисс Грейнджер, его пропустили. Но это невозможно. Ведь когда она заснула, рядом была только миссис Поттер.       Северус поднял голову от книги и, опершись на локоть, задумчиво потер подбородок, вспоминая все встречи и разговоры с Джинни, анализируя ее рассказы и сопоставляя с поведением.       «Нет, — он покачал головой, — она выглядела вполне искренне и было видно, что она действительно переживает за свою подругу. К тому же…». Он прикрыл глаза и вспомнил тот вечер, когда впервые по возвращении в Британию столкнулся в Косом переулке с Поттером. Это ведь именно она настояла на том, чтобы Поттер рассказал обо всем ему. Нет, определенно она вне подозрений. Как, впрочем, и все Уизли. Пока.       Северус отложил одну книгу и взялся за другую, скользя пальцем по строкам оглавления.       Древние индейские амулеты.       Он открыл нужную страницу и принялся читать.       Ловец снов не только ловит неприятные, пугающие сны и злых духов, приходящих с ними, но и все, что приносит несчастья, к примеру, простуду или неудачу.       Круглая форма обруча ловца снов напоминает священный круг — магическое колесо — один из самых важных символов индейцев.       Перо, являющееся манифестацией сверхъестественной энергии Вселенной, символизирует путь, по которому должен следовать человек в пространстве сновидения. Считается, что каждый раз, когда снится хороший сон, ворсинки пера шевелятся по мере того, как сон пробирается по ним к спящему.       У различных племен оберег имел различную форму. У оджибве и кри южного побережья Залива Джеймса они имели круглую форму и рисунок паучьей сети, в то время как у кри северных территорий амулеты напоминали больше рыбацкую сеть. Тем не менее, и в том, и в другом случаях задачей этих плетеных оберегов было поймать злых духов.       Снова ничего толкового.       Северус стал листать дальше и наткнулся на легенду племени оджибве о происхождении ловца снов. Согласно этой легенде давным-давно, когда жители земли обитали на Черепашьем острове, паучиха заботилась о них, как своих детях. Шли годы, людей стало так много, что в поисках лучшей жизни они разошлись на четыре стороны света, предварительно поделившись на кланы. И паучихе стало трудно преодолевать большие расстояния, чтобы сплести паутину на ручке колыбели, поэтому она научила всех индейских женщин плести волшебные сети из ивового прута и жил для своих детей. Круглый обруч символизировал солнце, паутина крепилась к нему в восьми точках, что символизировало восемь паучьих лапок. В центре ловец снов украшали пером. Его вешали в изголовье детской колыбели и верили, что плохие сны запутываются в паутине и не могут пробраться в сознание ребенка, пока он спит, а с первыми лучами солнца они сгорают.       Северус перечитал эту легенду несколько раз, пытаясь найти в ней какой-то скрытый смысл, но, как и все легенды, подобные ей, она походила лишь на древнее нелепое поверие, которое передается из уст в уста. Он ни на йоту не поверил в то, что какой-то глупый амулет, сплетенный женщиной-магглой, мог влиять на сны. Но вместе с тем знал, что в любом индейском племени издавна были шаманы, которые могли излечить от недугов, разговаривать с духами и даже предсказывать будущее. Отрицать их существование он не мог, как и то, что они определенно являются магами, это — общепринятый факт. Им подвластна магия гораздо более древняя, чем колдовство при помощи заклинаний и палочек. Он читал, что многие шаманы были непревзойденными зельеварами и передавали свои знания лишь последователям, которых выбирали сами из жителей племени, когда те были еще детьми. Северус подозревал, что это происходило после того, как у ребенка случался первый магический выброс.       В том, что благодаря ловцу снов индейские дети, да и взрослые тоже, не имели проблем со сном и прочие неприятности, которые описывались в книгах, Северус считал заслугой древнего индейского зелья, куда шаман погружал амулет перед тем, как магглы могли им воспользоваться. Именно вдыханием его испарений он и объяснял феноменальный факт того, что младенцы спали всю ночь, не доставляя родителям хлопот.       Не найдя больше ничего по этой теме, он захлопнул книгу и потер глаза. Ночь уже полностью вступила в свои права, и его неумолимо клонило в сон. Это само по себе было странным, если учесть, что большую часть жизни его одолевала бессонница, с которой он справлялся лишь при помощи зелья. Но с тех пор как он впервые оказался на залитой солнцем поляне, окруженной дремучим лесом, он засыпал без проблем.       Северус потянулся к другой книге, в которой рассказывалось о необычных даже для волшебников способностях. Добрая часть этой книги была посвящена эмпатии. Здесь говорилось о людях, которые вдруг обнаруживали у себя способность считывать чужие чувства и эмоции, проживать их как свои собственные. Приводилось множество примеров того, как человек, не справившись со всеми новыми, разом нахлынувшими на него переживаниями, сходил с ума или же накладывал на себя руки. Автор книги считал эмпатию не даром, а проклятием.       Северус быстро листал дальше, не задерживаясь на одной странице дольше нескольких секунд, только лишь для того, чтобы понять, о чем идет речь. И наконец нашел то, что искал, пусть и немного.       Еще одной способностью, необычной для магов, считается умение волшебника затягивать в свои сны других людей. Она может проявиться в раннем детстве еще до первого магического выброса в те минуты, когда ребенок видит во сне то, что его пугает. Как правило, в таких случаях ребенок оказывается один на один со своим страхом, и для того, чтобы позвать на помощь одного из родителей, ему достаточно лишь представить его рядом с собой.       Сны людей, обладающих такой способностью, зачастую очень яркие и запоминающиеся, их практически невозможно отличить от реальности. В то же время они не идут по какому-то написанному сценарию. Это значит, что человек, пришедший на зов, может делать все, что заблагорассудится в мире, придуманном спящим сознанием зовущего. Каким образом спящее сознание создает картинки, волшебникам не известно. Не исключено, что и магглы об этом тоже мало что знают. Но как бы то ни было, каждый раз погружаясь в сон, мы оказываемся в той реальности, куда никому больше нет ходу, мы оказываемся внутри своего сознания, в том мире, который оно нам показывает. Это всегда было прописной истиной до тех пор, пока не появились сведения о тех людях, кто разрушил ее. Своими способностями они доказали, что можно делить один сон на двоих, и при этом каждый запомнит его как свой собственный. Но лишь один из них будет знать правду. Обычно люди не заостряют внимание на том, что делают что-то необычное и воспринимают как должное, не стремясь кому-либо рассказать или изучить эту способность самостоятельно. Лишь дети, зовущие во сне родителей, могут рассказывать наутро о необычном сне, в котором невесть откуда взявшийся папа боролся с монстром. Родители в свою очередь думают, что это своеобразное проявление магии или детские фантазии, а вскоре и вовсе забывают об этих снах.       Далее описывались реальные волшебники, которые могли поделиться опытом и рассказать о том, каково это, попасть в чей-то сон, а также те, кто считал себя счастливым обладателем такой способности. О том, как она проявляется, если волшебник находится в зачарованном сне или спит под действием проклятия, не было ни слова. Северус отложил книгу и, сжав двумя пальцами переносицу, откинулся на спинку кресла. Он прикрыл глаза, делая глубокие размеренные вдохи. Лицо его стало безмятежно расслабленным, мимические морщины несколько разгладились, лишь одна-единственная складка, что залегала меж темных бровей, стала еще глубже обычного. Северус сидел совершенно неподвижно, и со стороны могло показаться, что он спит. Но он лишь размышлял о прошлой ночи, когда, так и не выпустив из объятий Вивиан, заснул, стоило ему лечь и накрыть их пледом. О зелье сна без сновидений, которое, по обыкновению, сиротливо стояло на ночном столике, он и подумать не успел.       

      ***

      Северус окинул беглым взглядом дом с белыми стенами и остроконечной крышей. В саду перед домом никого не было, но Северус заприметил хрупкую фигуру девушки, закутавшейся в легкий клетчатый плед. Она сидела на крыльце, поджав под себя ноги и прислонившись спиной к одному из деревянных столбиков, поддерживающих небольшой козырек, и читала книгу. Подле нее, свернувшись клубком и положив ей на колени большую рыжую морду, лежал кот и щурился в лучах яркого солнца, что попадали на него. Северус направился к дому, но стоило ему подойти к ступеням, как кот, словно почувствовал чье-то присутствие, тут же открыл глаза и настороженно поднял голову. Окинув его снисходительным взглядом, он понял, что хозяйке ничего не угрожает и вернулся в прежнее состояние ленивой полудремы. Лишь кончики его ушей чуть повернулись в сторону гостя.       — Добрый день, профессор Снейп, — сказала Гермиона, оторвавшись от чтения книги. — Страдаете бессонницей?       Северус, поднявшись на крыльцо, встал напротив нее, прислонившись к такому же деревянному столбику, и ответил:       — Добрый, мисс Грейнджер. С чего вы взяли?       Она задумчиво посмотрела на тот кусочек ясного неба, что был виден с ее места, и пожала плечами.       — Судя по всему, скоро наступит вечер, — просто ответила она и вновь принялась за чтение, одной рукой поглаживая кота в районе холки, а другой — придерживая книгу.       Северус проследил за ее взглядом. Действительно, солнце уже клонилось к закату, отдавая последние на сегодня свет и тепло, давая возможность всему живому еще немного понежиться в его лучах перед тем, как мир погрузится в темноту ночи. Оставалось всего несколько часов. Ему вдруг стало интересно, как здесь выглядит закат.       Кот, который еще недавно лежал на крыльце и, жмурясь на солнце, активно делал вид, что его совершенно не заботит окружающая обстановка, поднялся и, подойдя к нему, боднул головой ногу, а затем, прислонившись упитанной тушкой, обхватил пушистым хвостом его голень, заключив ее в своеобразное кольцо и тем самым отвлекая его от мыслей о закате. Увидев это, Гермиона отложила книгу и улыбнулась.       — Кажется, вы ему нравитесь, — она рассмеялась. — С ним такое нечасто.       Северус посмотрел на Крукса и, немного отодвинувшись, смахнул ладонью рыжую шерсть, оставшуюся на его брюках после такого тесного контакта.       — Боюсь, это не взаимно, мисс Грейнджер, — ответил он, нахмурившись.       Взгляд Гермионы стал задумчивым.       — У вас никогда не было фамильяра?       — Нет. Особенно учитывая мою сферу деятельности. В лаборатории не место животным. Его шерсть может попасть в зелье и тогда… — он сделал паузу и усмехнулся. — …Вам должно быть лучше известно, какие казусы могут случиться, если в зелье попадет шерсть или другая частица животного.       Гермиона, осознав, о каком именно казусе идет речь, обиженно нахмурилась и, ничего не ответив, снова уткнулась в книгу. Северус тоже молчал. Он отвернулся и стал задумчиво разглядывать лилии, что росли в ее саду. Потом перевел взгляд в сторону лесной чащи. Она влекла его с того самого дня, как он впервые оказался здесь. Ему хотелось узнать, что за тайны скрываются там, среди голых деревьев, что тянут свои ветви, похожие на костлявые пальцы, к небу. Почему Грейнджер с первобытным ужасом в самой глубине глаз, то и дело поглядывала в сторону этих деревьев, что плотным кольцом окружают опушку? Почему вопреки лету на деревьях нет ни одного листочка? Почему оттуда доносятся раскаты грома, а иногда в небе над лесом можно увидеть вспышки молний? Обо всем этом он несколько раз пытался ее расспросить, но она лишь отмахивались и переводила разговор в другое русло. Северус прочистил горло в попытке привлечь ее внимание, но она и виду не подала, что услышала. Гермиона смотрела лишь в книгу, делая вид, что ничего интереснее раньше не читала, хотя Северус был уверен, знала ее наизусть. Он вздохнул. В конце концов, что он теряет, если расскажет ей об одном, самом безобидном факте из детства? Поняв, что она и дальше собирается дуться за неуместное напоминание о ею же совершенной ошибке, он тихо заговорил:       — В детстве у меня был… — он сделал паузу и неуверенно продолжил: — …Ворон. — Гермиона, по-прежнему скрытая от него большой книгой, приглушенно выдохнула, будто этим действием остановила поток вопросов, готовых сорваться с языка. Увидев ее своеобразную реакцию, Северус продолжил уже более уверенно: — Он был уже довольно старым и очень важничал. В лавке, что находится в Косом переулке, мне сказали, что ему около трехсот лет. Мать купила мне его перед тем, как я впервые отправился в Хогвартс одиннадцатилетним мальчишкой.       По его лицу на короткий миг скользнула мимолетная улыбка, совсем легкая, едва заметная, уголки его губ слегка дрогнули, и тут же скрылась за обычной ничего не выражающей маской. Он вспомнил, как впервые увидел Фридо, как они долго буравили друг друга взглядами одинаково черных бездонных глаз, словно играли в игру, кто кого переглядит. Вспомнил, как ворон чуть заметно кивнул ему, а возможно, это было чересчур разыгравшееся воображение. Но уже в следующую секунду Фридо, который гордо восседал на своем насесте и мерил надменным взглядом посетителей лавки, вспорхнул в воздух и, расправив широкие черные крылья, плавно спланировал ему на плечо. В этот момент Северус понял, что уйдет отсюда либо с Фридо, либо не уйдет вовсе. Мать поначалу испугалась столь необычного для ребенка фамильяра и пыталась отговорить сына, который всерьез вознамерился приобрести себе не просто домашнюю ручную птицу, исполняющую роль почтальона, но друга, такого же одинокого, как он сам, даже если ему придется самому заработать денег. Но волшебник, что стоял у прилавка, вдруг радостно улыбнулся и воскликнул, что подарит ему птицу. Только потом Северус узнал, что Фридо и лавочник на дух друг друга не переносили. Один постоянно строил пакости, а другой в ответ на это лишал его обеда.       Наконец она опустила книгу на колени и, явив ему горящие любопытством глаза, спросила:       — А правда, что вороны умеют говорить?       Он усмехнулся.       — Умеют, хотя и не делают это смеха ради, как попугаи. Одно их слово расценивается как чудо. Вороны — очень гордые и самолюбивые птицы. Вообще-то, он был приобретен с одной-единственной целью, держать связь с домом во время учебы. Но заставить его отнести письмо была та еще задачка.       — А как его звали? — спросила Гермиона, не отводя взгляда от его лица.       — Фридо, — ответил Северус и, предугадывая ее следующий вопрос, добавил: — Не знаю точно, что означает это имя, но продавец лавки сказал, что его зовут именно так и никак иначе.       — А что с ним случилось потом?       Северус задумался на пару мгновений и, посмотрев на нее в упор, ответил:       — Мисс Грейнджер, я ведь варил зелья еще задолго до вашего рождения.       Глаза Гермионы в ужасе распахнулись, и она, задыхаясь от негодования. Выпалила:       — Вы… Вы хотите сказать, что… Вы убили его ради ингредиентов для ваших темных изобретений?!       Настал черед Снейпа давиться смехом и одновременно пытаться держать лицо. Поборов приступ веселья, он сдавленно ответил:       — Нет, мисс Грейнджер, я его не убивал. — Отметив, как бледный румянец праведного гнева на ее щеках сошел на нет, он продолжил: — На самом деле его никто не убивал, насколько мне известно. Во время очередных летних каникул после пятого курса я… — Северус вспомнил, как с тяжелым сердцем привязывал к лапке Фридо очередную записку для Лили, на этот раз последнюю. Все остальные вернулись к нему обратно, так и не прочитанными. Вспомнил, как долго смотрел вслед улетающему вдаль ворону до тех пор, пока он не превратился в едва различимую в закатном небе черную точку, которая скрылась на этот раз навсегда. Он ждал его до конца каникул, но Фридо так и не вернулся. На выходных он неизменно отправлял сову, заимствованную из совятни Хогвартса, с письмом для матери, в котором справлялся о том, вернулся ли Фридо домой. Но ответы матери с каждой запиской, где она сообщала, что птица так и не вернулась, становились все лаконичнее и холоднее, и в конце концов, Северус вовсе перестал писать письма, сосредоточившись на учебе, новых слизеринских товарищах и их рассказах о Томе Реддле, а также на том, как выходить победителем из стычек с мародерами. — …Я поручил ему доставить письмо, но Фридо улетел и не вернулся. Мне неизвестно, что с ним случилось, но учитывая, что вороны — птицы неглупые и потеряться они не могут, сделал простой вывод: я ему надоел, — закончил он и пожал плечами, возвращаясь к созерцанию лесной чащи.       Гермиону, казалось, удовлетворил его ответ и позабавил рассказ в целом. Она задумчиво водила пальцем по книжной странице, что так и лежала на ее коленях, и, чуть нахмурив брови, то и дело бросала на него взгляды, словно хотела спросить что-то еще. Не выдержав ее пристального внимания, порожденного любопытством, которое он чувствовал, даже не смотря в ее сторону, Северус проворчал:       — Ну, что еще? Спрашивайте, а не то вас разорвет.        — А вы не думали найти его, профессор Снейп? Что, если Фридо попал в беду? Вы так спокойно смирились с тем, что он вас покинул, и даже не пытались разобраться, в чем причина.       Северус раздраженно закатил глаза. Он вовсе не хотел рассказывать девчонке о том, что облазил все ближайшие рощи, лесопосадки, заброшенные стройки и даже чьи-то ухоженные сады, явно принадлежащие людям не его круга, обнесенные высокими кирпичными стенами, в надежде найти Фридо, что так сильно напоминал его самого: такой же нелюдимый, одинокий и при этом знающий себе цену и умеющий давать отпор при необходимости. Но все его поиски не увенчались успехом. Он сделал глубокий вздох.       — Я искал его, мисс Грейнджер, — ответил он наконец. — Но, к сожалению, так и не нашел. Если он решил, что ему лучше будет одному, то это лишь его решение, — закончил он и отвернулся.       Он вновь устремил взор вдаль на верхушки деревьев, что окружали опушку непроходимой чащей. Казалось, он слышал их шепот, манящий, зовущий и обещающий поведать небывалые тайны. И чем дольше он смотрел в сторону леса, тем отчетливее его слышал.       — Что это за лес?       Она медленно повернула голову в сторону деревьев, что плотной стеной сгрудились вокруг, и ответила:       — Не знаю. Я никогда там не была.       Она снова уткнулась носом в книгу, отгородившись ею от остального мира и давая понять, что разговор на эту тему закончен. Но Северус решил, что на этот раз так просто не сдастся.       — И у вас никогда не возникало желания узнать, что он скрывает?       Он услышал тихий вздох, и из-за книги снова показалась голова Грейнджер.       — Нет, никогда.       Когда она опять спряталась, вздохнул уже Снейп.       — Вы выходили за пределы этого сада? — снова спросил он после паузы.       Она положила книгу на колени, придерживая рукой, чтобы не закрылась, и состроила кислую мину, всем своим видом показывая, что не хочет отвлекаться на пустяки.       — Других людей я здесь не видела, — тихо начала она, — если вы об этом. Вот там, — она указала рукой направо, и Северус, посмотрев в том направлении, увидел зеленые деревца, — роща, где растут изумительные яблоки. Они напоминают мне… — тут она запнулась, и он повернулся к ней, но после недолгой паузы, собравшись с мыслями, продолжила: — …Напоминают о детстве. — Она прикрыла глаза и улыбнулась. — Мы с папой часто ходили в походы еще до Хогвартса. Забредая вот в такие рощицы, набирали полные корзины фруктов и приносили их домой. А мама делала из них джем. Он получался особенно вкусным. Самые спелые росли на верхушках деревьев, но папа не разрешал забираться так высоко. Мы обрывали лишь те ветви, до которых могли дотянуться. Но… — она вздохнула. — …Когда он не видел, я протягивала руки к тем плодам, до которых не могла достать, и они сами собой падали мне в ладони. — Она снова улыбнулась, открыла глаза и тут же наткнулась на изучающий взгляд темных глаз, которые будто воронкой затягивали в свою глубину, побуждая нырнуть в их черный омут.       Поняв, что она смотрит в ответ, Северус моргнул и отвернулся. Его вдруг охватило чувство неловкости, словно его поймали за чем-то постыдным, хотя ничего подобного он не сделал.       «Ну да, — поднял свою мерзкую голову его внутренний голос. — Всего-то пялится на свою бывшую ученицу».       Он тряхнул головой, заглушая его усилием воли и прогоняя наваждение, что нашло на него, когда он увидел, как преобразилось лицо девчонки, стоило ей вспомнить о счастливых моментах своей жизни, погрузиться в них. При одном взгляде на нее его окутало тем теплом, с которым она говорила о детстве. Он словно сам оказался в той рощице и своими глазами увидел девочку с беспорядочно торчащими в разные стороны каштановыми кудряшками, которые в будущем превратятся в красивые локоны, и горящими счастьем и предвкушением карими глазами. Девочка, то и дело озираясь по сторонам и поглядывая на отца, что неподалеку от нее тряс большую ветку яблоневого дерева, протягивает вверх руку, и большой спелый плод летит вниз, приземляясь в раскрытую ладонь. Девочка счастливо смеется, кладет свою добычу в большую плетеную корзину, с какими ходят на пикники, прикрыв их цветным пледом, и возвращается к своему занятию, жмурясь от солнечных лучей.       Видение было настолько ярким, что Северус не мог точно сказать, было ли это его воображение или он, сам того не желая, каким-то образом снова оказался в сознании Гермионы и увидел своими глазами все то, о чем она рассказывала. Легилименция без палочки не была его сильной стороной, поэтому он попытался отбросить эту мысль, но она прочно засела в его голове маленьким червячком сомнения. Здесь все было странным, поэтому нельзя полностью сбрасывать ее со счетов. Он перевел взгляд с закрытых глаз Грейнджер на ее губы, на которых играла блуждающая улыбка. Вот тут-то он и услышал проклятый внутренний голос, который не нашел лучшего случая для подобных подколок, да еще и девчонка вдруг открыла глаза и посмотрела так, словно он был ее старым другом, которому она доверяла какую-то тайну. Его вновь окутало теплом, и, не выдержав ее ответного взгляда, он отвернулся и низко опустил голову, пряча лицо за завесой черных волос.       Улыбка Гермионы исчезла, но взгляд по-прежнему излучал тепло и счастье, то самое, в которое она только что окунулась, вспоминая о детстве. Она чувствовала, как ее и без того холодные руки покрываются мурашками, и потерла их ладонями, пытаясь разогнать кровь, а затем плотнее закуталась в плед, не сводя глаз со Снейпа. Он же, напротив, стал отстраненным, задумчивым, и ее не покидало ощущение, что именно так он всю жизнь прятался за всевозможными щитами, как за броней. Но в памяти ее остался его взгляд, которым он смотрел на нее минуту назад. Он не был ни колючим, ни отрешенным, ни высокомерно-поучительным. Глаза его светились теплом и счастьем, которые в тот момент испытывала она сама, вспомнив о родителях, а уголки губ едва заметно растянулись в робкой улыбке, ничем не походившей на ту снисходительную ухмылку, что обычно кривила его губы. С таким профессором Снейпом Гермиона столкнулась впервые, и, надо сказать, увиденное произвело на нее неизгладимое впечатление и отозвалось где-то в груди странным трепетом и табуном разбежавшихся по коже мурашек.       «Наверное, именно так он смотрит на любимую женщину», — промелькнуло у нее в голове, и она, смутившись своих собственных мыслей, показавшихся ей неправильными, вновь взяла книгу и, открыв первую попавшуюся страницу, подняла ее так, чтобы полностью скрыть за ней покрасневшее от смущения лицо. Не разбирая букв, мелькающих перед глазами, она старательно водила пальцем вдоль строк и делала вид, что читает.       Никто из них не спешил нарушить молчание. Каждый думал о своем. Северус вновь стал сосредоточенно разглядывать верхушки деревьев и старался не вспоминать о том, что произошло пару минут назад. Каким-то непостижимым ему образом он смог своими глазами увидеть то, о чем рассказывала Гермиона, смог услышать пение птиц в кронах деревьев, почувствовать кожей легкое дуновение ветра и тепло солнечных лучей. Почему это произошло, он не хотел разбираться. По крайней мере, не сейчас. Поэтому, отогнав прочь нежелательные мысли, он стал думать о том, что может скрывать этот густой темный лес, который, казалось, существовал сам по себе, вопреки силам природы и погодным условиям. Судя по всему, там вечно царил промозглый ноябрь, не позволявший деревьям укрыться зелеными кронами, а сквозь плотно переплетенные ветви не под силу было пробиться ни одному даже самому яркому и проворному лучику.       Вдруг Гермиона, словно что-то вспомнив, резко опустила книгу на деревянные половицы возле себя и, внимательно посмотрев на Снейпа, спросила:       — Как прошел ваш эксперимент? Вы получили тот результат, на который рассчитывали?       Северус не сразу понял, что она обращается к нему, засмотревшись на кромку леса, казавшегося таким близким и вместе с тем таким далеким, будто он находился в какой-то другой реальности и манил его своей таинственностью. Когда он, в конце концов, сообразил, что Грейнджер его о чем-то спрашивает и, очевидно, уже не в первый раз, моргнул и, повернув голову, с удивлением обнаружил, что она стоит прямо рядом с ним в ожидании ответа и обеспокоенно вглядывается в его лицо. Он стал судорожно перебирать в памяти, о чем они говорили до этого, и пытался представить, о чем она могла его спросить. Грейнджер, в свою очередь, даже не старалась облегчить его задачу, продолжая все также смотреть на него, в кои-то веки, не произнося ни слова. Постепенно взгляд ее из обеспокоенного стал нетерпеливым, и Северус решил наконец переспросить:       — Вы что-то сказали?       Гермиона усмехнулась.       — Да, и не один раз. Вас так привлекает созерцание голых верхушек деревьев?       Северус покачал головой.       — Нет, — соврал он. — Я думал над тем, что вы рассказали, и пришел к выводу, что в детстве вы нередко обманывали родителей и пользовались магией еще до того, как профессор МакГонагалл объяснила, что к чему.       Гермиона не смогла сдержать широкой улыбки.       — Да, вы правы, — весело сказала она и, прижав палец к губам и понизив голос до шепота, закончила: — Но это моя тайна.       Северус с самым серьезным выражением лица, какое только смог натянуть и при этом не расхохотаться в голос, поднял вверх правую руку и также шепотом проговорил:       — Вашу тайну я унесу с собой в могилу.       Глядя на него, такого нового и необычного для ее привычного восприятия профессора Снейпа, Гермиона рассмеялась, запрокинув голову. Губы Снейпа сами собой растянулись в кривоватой улыбке. Ее смех был таким заразительным, что не отвлечься от мыслей о лесной чаще было невозможно, как, впрочем, и сдержать собственный смех, рвущийся наружу. Но вместо этого он, прикрыв рот кулаком, лишь закашлялся. Смех стих, только когда у Гермионы в легких закончился воздух, и она весело посмотрела на Снейпа, качая головой.       — Никогда бы не подумала, что с вами может быть весело, профессор Снейп, — отдышавшись, проговорила она.       Северус ухмыльнулся.       — Не было повода демонстрировать это окружающим.       Гермиона понимающе кивнула, но глаза ее по-прежнему сияли веселым блеском.       — Как прошел ваш эксперимент? — вновь спросила она после недолгой паузы. — Удалось создать основу для зелья?       — Да, все получилось как нельзя лучше, — ответил Северус.       Поняв, что он не собирается продолжать, Гермиона заговорила снова:       — И это все?       Он удивленно приподнял бровь.       — А что еще?       — Ну, — начала она, — я ждала больше подробностей. Ведь в том, что вас осенило новой идеей есть и моя заслуга. — Она многозначительно посмотрела на него.       — Несомненно, мисс Грейнджер. Мне давно не было так весело, — ответил он и, увидев, что она уже собирается возмутиться, принялся вкратце пересказывать ей ход эксперимента и результат, который он получил, и Грейнджер, забыв обо всем на свете, с жадностью ловила каждое его слово.       Когда он закончил, она нетерпеливо спросила:       — Вы мне покажете?       — Не думаю, что где-то в закромах у вас завалялся кусочек нужного металла, — ядовито проговорил он и, увидев, как поникли ее плечи, добавил: — К тому же скоро наступит вечер, вряд ли мы успеем довести зелье до того состояния, когда можно оставить его под чарами Стазиса, не боясь последствий.       Он посмотрел на небо. Солнце и правда завершало свой ход и готовилось опуститься за горизонт. Гермиона проследила за его взглядом, а потом испуганно посмотрела в сторону леса, над которым вновь грозилась разыграться непогода.       — В таком случае это может подождать до следующего раза, — сказала она. — А с металлом я что-нибудь придумаю. Быть может, его возможно чем-то заменить.       — Не сомневаюсь, мисс Грейнджер, — ответил Снейп и усмехнулся.       Он действительно какой-то частью своего сознания был уверен, что ей удастся добыть металл или же заменить его чем-то более доступным.       — Мы не закончили экскурсию, — заговорил Северус, прервав молчание. — Что находится там?       Он кивнул головой, указывая влево от калитки сада. Если он действительно доверял органам чувств, то в свое первое появление здесь явно уловил журчание воды, доносившееся оттуда.       — Там есть небольшой перелесок, к нему ведет тропа, спрятанная в густой траве, и ручей, который впадает в небольшое озеро. Вода в нем чистая и холодная. Но никаких морских обитателей я там не видела, лишь кое-где встречаются водоросли. Идеальное место для пикников.       Гермиона замолчала, а Северус смотрел в сторону деревьев, ветви которых были покрыты зеленой листвой и создавали видимый контраст с лесной чащей, из-за которой уже слышались пока еще редкие и тихие раскаты грома. В очередной раз он задумался, что же скрыто в этом непроходимом темном лесу, и потер подбородок.       — Вы когда-нибудь ходили на пикник, сэр? — услышал он слева от себя ее тихий голос.       Она беспокойством, которое ей плохо удавалось скрывать, поглядывала вдаль.       — Нет, мисс Грейнджер, не приходилось.       — Даже в детстве? — она посмотрела на него с удивлением и сочувствием, а он пытался отыскать в ее чертах признаки жалости и издевки, которые преследовали его большую часть жизни.       Она смотрела на него в ожидании ответа, но он, решив, что на сегодня хватит рассказов о детстве, вздохнул и опустил голову, снова скрывая лицо волосами.       — И даже в детстве.       — Это очень печально, — тихо проговорила она. — Но возможно, у вас все еще впереди. Просто ваше время для пикников еще не наступило.       Он почувствовал, как она легонько сжала его предплечье в том месте, где еще можно было различить следы Темной метки, и вздрогнул. Прикосновение тут же исчезло, оставив после себя тепло, несмотря на холод ладони, который чувствовался даже сквозь слои одежды. Он, так и не подняв головы, смотрел на руку, которой только что коснулись ее пальцы. Сквозь шум резко усилившегося ветра он услышал ее тихие шаги. Гермиона прошла к месту, где читала и, подняв плед и книгу, направилась в сторону двери. Взявшись за ручку, она обернулась. Северус все так и стоял на месте, сгорбившись и низко опустив голову.       — Мне нужно идти. Солнце почти село, — тихо сказала она.       Северус кивнул и, расправив плечи, слегка повернул голову в ее сторону.       — Доброй ночи, мисс Грейнджер.       — До встречи, профессор Снейп.       Она открыла дверь и скользнула в дом, а мгновение спустя он услышал тихий звук щелкнувшего замка, но не сделал ни единого движения. Он смотрел вдаль, туда где солнце, в последний раз блеснув лучами, медленно осело вниз и скрылось за горизонтом. На опушку леса опустились вечерние сумерки.       

      ***

      — Как дела на работе? — спросила Андромеда, подливая в чашку еще горячего чая.       Гарри пожал плечами.       — Все спокойно, но боевую готовность еще никто не отменял, — ответил он и откусил кусочек от большой ватрушки. — Новых нападений не было. Есть основания полагать, что Упивающиеся смертью покинули пределы Британии и подались на восток. Но это непроверенная информация, — продолжил он, прожевав.       Андромеда участливо закивала.       — Надеюсь, что так и будет. Тедди, отстань от Гарри и дай ему поесть.       Но мальчуган не желал слезать с колен крестного. Он вертелся во все стороны, нетерпеливо ожидая, когда Гарри закончит чаепитие и скучные взрослые разговоры и наконец поиграет с ним.       — Ты сегодня один, — как бы невзначай заметила Андромеда, помешивая чай маленькой ложечкой. — С Джинни все в порядке?       Гарри подтянул Тедди, так и норовившего сползти на пол, повыше и сделал глоток чая. Кухню заливал солнечный свет, а в окно задувал легкий ветерок, пахнущий сеном, лесом и немного приближающейся осенью.       — Да, Джинни сейчас в редакции. У нее готовится какой-то грандиозный проект, о котором она пока не говорит. Но обещала рассказать сегодня вечером. — Усадив Тедди поудобнее, он серьезно посмотрел на Андромеду, продолжающую невозмутимо помешивать чай. — Тори прилетела утром, и как только я прочитал записку, сразу же направился сюда. Повезло, что сегодня выходной. У вас все в порядке?       Андромеда пожала плечами.       — В полном. Прости, я не хотела тебя пугать.       Гарри облегченно выдохнул и, явно расслабившись, попытался впихнуть в Тедди половину булки, но тот завертелся так, что чуть было не смахнул со стола его чашку с остатками чая.       — Тедди, веди себя прилично, — нахмурившись, проговорила Андромеда.       — А знаешь, я играл с собакой, настоящей собакой. Ее зовут Марта, — с восторгом заверещал мальчик, не замечая ничего вокруг. — У нее такое смешное длинное туловище и коротенькие ножки. — Он принялся жестикулировать, пытаясь показать примерный размер таксы, но явно перегибал палку и изображал что-то не реальное, больше проходившее на Пушка в отрочестве. — А ты покатаешь меня на метле?       Гарри улыбнулся.       — Да, как только пообщаюсь с твоей бабушкой, — он посмотрел на Андромеду, губы которой тоже невольно растянулись в улыбке при виде светящегося счастьем Тедди, и подмигнул. — А заодно она мне расскажет, как ты себя вел, — добавил он, стараясь, чтобы голос звучал как можно строже.       Тедди на секунду поник, сосредоточенно вспоминая, действительно ли вел себя хорошо или нет. Так ничего и не вспомнив, он спрыгнул с колен Гарри и стремглав помчался прочь, прокричав на ходу:       — Тогда я жду тебя в своей комнате!       Он скрылся за дверью кухни, но до них еще некоторое время доносился топот его ножек по деревянным половицам.       Проводив его взглядом, Гарри снова посмотрел на Андромеду.       — Так, о чем ты хотела поговорить?       Она вздохнула, собираясь с мыслями. Несколько раз она прокручивала в голове этот разговор, представляла, о чем будет спрашивать и что отвечать, чтобы ненароком не выболтать лишнего и замаскировать расспросы под обычное любопытство. Но теперь, глядя в глаза Гарри, который так искренне беспокоился за них с Тедди, она не знала с чего начать. Ей не хотелось обманывать того единственного человека, которому было до нее дело, который всегда старался проявить заботу и ни на миг не забывал о том, что Тедди его крестник, который ждет его и любит, как может любить мальчик, не знающий другой семьи, кроме бабушки. Но и правду ему рассказывать она тоже не планировала, по крайней мере до тех пор, пока не разберется со всем этим самостоятельно, насколько позволит ее положение позволит.       — Как дела у Гермионы? — спросила наконец Андромеда, внимательно наблюдая за реакцией Гарри.       Он держался молодцом, надо отдать ему должное, ни один мускул на лице не дрогнул.       — У Гермионы все в порядке, — начал он так, будто повторял одно и то же несметное количество раз. — Она сейчас работает над каким-то секретным артефактом и практически живет на работе. В последний раз я видел ее в министерской столовой пару дней назад. Она наспех пообедала и убежала.       Андромеда кивала, слушая его и иногда посматривая в окно на проходящих мимо волшебников.       — Артефакт? Наверняка что-то жутко важное, — она усмехнулась.       — Какая-то неизвестная доселе древность, — Гарри развел руками. — Лучшие из лучших занимаются его изучением. Она и еще…       — Не лги мне, Гарри, — перебила его Андромеда, которой уже порядком надоел этот цирк. — Я знаю, что она не работает ни над каким секретным артефактом. Более того, я знаю, что ее не было на работе уже несколько месяцев.       — Кто же тогда спас коллегию артефакторов, когда та была в шаге от расформирования, и министерство отказывалось финансировать дальше бесполезные исследования? — Гарри по-прежнему сохранял невозмутимость.       — Коллегию удалось вытащить на деньги, которые вложил Драко Малфой, — Андромеда разыграла первый козырь и теперь точно была настроена идти до конца. — Таким образом он хотел доказать, что предан свету и поступает так, как ему заблагорассудится независимо от мнения своего отца.       — Откуда тебе это известно? — тихо спросил Гарри, подозрительно прищурив глаза.       Она выставила вперед ладони в примирительном жесте.       — Эта история с финансированием случилась еще в прошлом году, — ответила она и усмехнулась. — Я тоже читаю газеты, Гарри. Так что же случилось с Гермионой?       На какое-то время в кухне воцарилась тишина. Затем Гарри спросил:       — Тебе что-то известно?       — Она пропала? — в свою очередь спросила Андромеда. — Ее похитили Упивающиеся смертью, которые все еще скрываются на свободе?       — Нет, — поспешил заверить ее Гарри. — Нет, ее никто не похищал. С ней… — слова застряли у него в горле, когда он заглянул в ее полные недоверия глаза.       — Только не говори мне, что с ней все в полном порядке, потому что я знаю, что это не так.       Гарри опустил голову и нервным движением потер лоб.       — Об этом почти никому не известно, — пробормотал он и уронил руки на стол.       Андромеда сжала его ладонь.       — О чем, Гарри? — тихо спросила она.       Какое-то время он молчал, собираясь с мыслями, и наконец, подняв голову, начал:       — Это случилось в январе. Вся семья, кроме Джинни, отправилась на матч по квиддичу, а я был в аврорате. Внеплановое дежурство…       Андромеда слушала его, затаив дыхание и стараясь ничего не пропустить. Время от времени она кивала, пытаясь подбодрить, и крепче сжимала его ладонь. Когда Гарри закончил, она спросила:       — И как вам удалось скрыть это от общественности?       Гарри усмехнулся.       — Все получилось при содействии министра Шеклболта, и тем не менее о случившемся знает достаточное количество людей. Проводилось расследование, допрашивали ее коллег, всех тех, с кем Гермиона в последнее время общалась. Добрая часть работников министерства оказалась под подозрением. — Гарри вдруг нахмурился и спросил: — А откуда узнала ты? Драко рассказал?       — Драко? — рассеянно переспросила Андромеда и покачала головой. — Нет, вовсе нет. А он тоже в курсе?       — Честно сказать, его я подозревал одним из первых, — ответил он и опустил взгляд. — Сейчас я понимаю, как глупо это выглядело, но на тот момент мне казалось это логичным. — Бросив на нее исподлобья взгляд и увидев, что она с любопытством смотрит на него, он решил пояснить: — Гермиона ведь всегда была умной. За то время, что она проработала в коллегии артефакторов, многого добилась, ей доверяли работать в одиночку даже с самыми редкими вещицами. Не думаю, что Драко спокойно принял факт того, что какая-то… — тут он понизил голос. — …Грязнокровка превзошла его.       — Война давно закончилась, Гарри, — тихо проговорила Андромеда.       — Да, закончилась, — он кивнул. — Но привычка подозревать осталась. К тому же работа в аврорате приумножила ее во много раз. — Он смущенно улыбнулся и продолжил: — Я, конечно, слышал, что у Гермионы и Драко сложилось что-то вроде приятельских отношений, но… Я был в растерянности. Мы все были в растерянности, кто мог сотворить с ней такое. Поэтому я… срывался на всех и…       Он замолчал. Перед мысленным взором пронеслись обрывки воспоминаний, словно кто-то в его голове принялся крутить ручку маггловского кинопроектора.       — Малфой, какое проклятие ты использовал? — он перегнулся через широкий дубовый стол и оказался лицом к лицу с человеком, которого большую часть своей жизни считал врагом, гневно сверкая глазами за стеклами очков. — Что-нибудь из фамильных темных чар? Что-то запрещенное? Отвечай, живо!       В комнате для допросов аврората царил полумрак, разгоняемый мерцающим пламенем нескольких свечей. Здесь не было окон, и спертый душный воздух пропитался запахами табака, пота и животного страха. Драко держался невозмутимо. Лишь холодный блеск глаз выдавал его внутреннее состояние. Он прищурился и усмехнулся.       — А с чего ты взял, Поттер, что это был я? — насмешливо спросил он.       — Потому что ты ненавидел ее еще со школы.       — И что с того? Я и тебя ненавидел со школы, но ты ведь все еще жив, — по-прежнему насмешливо протянул он.       Гарри резко отстранился от него и нервно зашагал по комнате, запустив пятерню в волосы.       — Ты не смог вынести того, что какая-то грязнокровка превзошла тебя в расшифровке рун? — спросил он, остановившись у стены и сверля его взглядом, полным ненависти.       Драко закатил глаза.       — Уймись, Поттер, никого я не трогал, — проговорил он, чувствуя, как закипает раздражение. — К тому же… — он сделал паузу, а затем продолжил: — А она ничего не рассказывала о своей работе?       — Здесь я задаю вопросы, Малфой.       — Понял, — он выставил вперед ладони и вновь усмехнулся. — Значит, рассказывала. Мы с ней в последнее время вполне сносно ладили. — Его губы едва заметно дрогнули.       — Что ты знаешь о той шкатулке, над которой она работала? — спросил Гарри уже более спокойным тоном после недолгой паузы, меняя тему.       Драко, не ожидавший такой быстрой смены настроя, моргнул.       — Мистер Оуэн привез ее откуда-то из Южной Африки. Он купил ее на аукционе. Не знаю, чем она его заинтересовала. Возможно, тем, что ее никто до сих пор так и не смог открыть, — он замолчал. — Слушай, Поттер, ты ведь сам наверняка уже успел ее проверить и знаешь о ней больше, чем я.       — Что было потом? — спросил Гарри, не обратив на последнее высказывание Драко никакого внимания.       Он вздохнул и продолжил:       — Я видел ее лишь мельком перед тем, как Грейнджер забрала ее в свой кабинет. Она никому и пальцем не давала прикоснуться к древнему артефакту и страшно гордилась, что именно ей выпала честь заняться его изучением. Да половина отдела продали бы душу дьяволу лишь за то, чтобы к ней прикоснуться. Так почему подозрение пало именно на меня? Из-за глупых размолвок в детстве? Или аврор Поттер слишком предвзято относится к этому делу и к возможным подозреваемым? — издевательски протянул он.       — Травить кого-то лишь потому, что он не такой как ты, — это не глупые размолвки, — прошипел Гарри, делая шаг ближе.       — В таком случае почему здесь нет Уизли? — Драко ухмыльнулся, глядя на выражение его лица, на котором отразилось непонимание, смешанное с шоком. — Ты думаешь, я не видел, как после их совместных обедов она плакала в кабинете? Поэтому касаемо травли я бы не делал столь поспешных выводов.       — Это к делу не относится, — грубо отрезал Гарри.       Тут Драко достал из кармана золотые часы на длинной цепочке и, открыв крышку, взглянул на циферблат.       — Слушай, Поттер, я бы с удовольствием еще поболтал, но, боюсь, меня сейчас ждут в другом месте.       — Я тебя не отпускал. Ты находишься под следствием, а это допрос.       — На тот момент, когда была проклята Грейнджер, у меня есть железное алиби, — он издевательски ухмыльнулся, не сводя с него ледяного взгляда. — Более того, за неделю до этого происшествия я отбыл во Францию, а вернулся лишь пару дней назад. Во Франции я все время был в доме, не писал никому писем и не отправлял подарков ни с помощью сов, ни с помощью домовых эльфов.       Он поднялся.       — Но… — попытался возразить Гарри.       — А пока ты и твои коллеги будут проверять информацию, — перебил он, — ты не имеешь права предъявлять мне какие-либо обвинения и держать здесь.       И прежде чем Гарри успел его остановить, он вышел из комнаты, громко хлопнув дверью.       Поттер тяжело опустился на неудобный деревянный стул и, сняв очки, устало потер глаза. До него еще долетал гулкий звук удаляющихся шагов Драко. Мыслей никаких не было, голова была совершенно пуста. Он чувствовал, как отчаяние и безысходность грозят поглотить его сознание. Он не знал, сколько просидел там один, вдыхая смрадный воздух. Домой он вернулся совершенно разбитым.       Спустя несколько дней он лично положил на стол Робардса отчет, в котором говорилось, что Драко Малфой не имеет отношения к тому, что случилось с Гермионой Грейнджер. К нему также прилагалось заключение колдомедиков, которые, проверив Гермиону на всевозможные проклятия и чары, пришли к выводу, что ее состояние может быть обусловлено затяжным стрессом и травмами, которые она получила в битве за Хогвартс.       Сквозь толщу воспоминаний, потоком хлынувших в сознание, он услышал тихий голос.       — Что говорят целители? — спросила Андромеда.       — Целители ничего не нашли. Они не знают, как вывести ее из этого состояния.       — Тогда почему ты уверен, что ее прокляли?       Гарри на мгновение задумался, затем ответил:       — Я… консультировался кое с кем. И этот человек тоже думает, что Гермиону прокляли. А еще он сказал, что ее мозг по-прежнему функционирует, и при пробуждении она не превратится в… овощ, как в один голос утверждают маггловское врачи.       — И каким же образом он это определил? — с недоверием в голосе спросила Андромеда. — Он целитель?       — М-м-м… не совсем, — Гарри понимал, что слова его звучат неубедительно, но ничего не мог поделать. Ему безумно сильно хотелось поделиться с кем-нибудь информацией, что владел только он. Но помня о своем обещании и о том, что Снейп откажется помогать, если только заподозрит, что об этом известно кому-то еще, он не выкладывал все, что знал. — Он использовал легилименцию, а после этого рассказал о своих выводах.       В глазах ее отразилось удивление.       — Подвергать легилименции человека, находящегося без сознания? Он разве не знает, как это опасно?       — Знает, — он потер лоб. — Конечно, знает. Я… ему заплатил.       Андромеда недоверчиво покачала головой.       — Наверное, тебе удалось найти гения, — проговорила она. — Безумного гения.       Гарри усмехнулся. Это описание явно подходило Снейпу.       — Кто он? — спросила Андромеда. — Я его знаю?       — Не думаю. Он не так давно в Великобритании. К тому же пожелал остаться инкогнито.       — Ясно, — она улыбнулась и взмахнула палочкой, подогревая остывший в чайнике чай и разливая его по чашкам.       — Я хотела спросить еще кое о чем, — начала она. — Возможно, это покажется тебе странным, но…       — О чем? — спросил Гарри, сделав глоток чая.       Андромеда на какое-то время замолчала и посмотрела в окно, собираясь с мыслями и подбирая слова.       — Некоторое время назад в газетах писали о странных происшествиях, в результате которых несколько человек были найдены мертвыми в своих постелях, — она повернула голову, внимательно глядя на него. — Аврорат ведь тоже интересовался этим?       Лицо Гарри на миг стало напряженным, а потом превратилось в бесстрастную маску.       — Да, — он кивнул. — Тогда мы думали, что это происки Упивающихся смертью. Но там все чисто. Никаких следов магии.       «Как и в случае с Гермионой», — пронеслось в голове Андромеды, но она не решилась озвучить свою мысль.       — Большинство из них были уже немолоды, — продолжил он и пожал плечами. — Мы проверили заключение маггловских врачей, а также тела осматривали судебные колдомедики. Они не установили ничего необычного. Все эти люди умерли от внезапной остановки сердца.       Андромеда задумчиво водила пальцем по ободку опустевшей чашки и наконец разыграла второй козырь, спрятанный в рукаве, спросив:       — А что с теми волшебниками, умершими при схожих обстоятельствах?       На этот раз Гарри заметно напрягся и вздохнул.       — О них тебе тоже известно?       Она пожала плечами.       — В газетах много чего пишут. Я просто хочу знать, что из этого правда. Теперь я в ответе не только за свою жизнь. Ведь если волшебному миру вновь грозит какая-то опасность, то мне следует позаботиться заранее о том, чтобы с Тедди ничего не случилось.       — Вам совершенно не о чем переживать, — кивнув, ответил Гарри, однако его голос вовсе не выражал той уверенности, на которую он рассчитывал. — Колдомедики так и не смогли выяснить точную причину смерти, но, как и в предыдущих случаях они склоняются все к той же внезапной остановке сердца во сне. Никаких магических следов обнаружено не было.       Гарри замолчал, Андромеда не спешила комментировать услышанное, и в наступившей тишине оба думали о своем.       Внезапно послышался топот маленьких ножек, и в следующее мгновение в кухню ворвался, похожий на маленький смерч, Тедди. Он затормозил лишь когда добежал до стола и обиженно спросил, пританцовывая от нетерпения:       — Гарри, ну где ты? Я жду тебя наверху целую вечность.       — Мы уже закончили, — ответила вместо Гарри Андромеда.       Гарри поднялся, не сводя с нее взгляда.       — Здесь вам ничего не угрожает, — вновь заверил он и, повернувшись к Тедди, спросил: — Так во что мы сегодня будем играть?       Тедди захлопал в ладоши и на одном дыхании выпалил:       — Мы будем играть в пиратов.       — А ты знаешь, кто такие пираты? — лукаво спросил Гарри.       — Конечно, — мальчуган принял важный вид. — Мне бабушка рассказывала. А еще в книжках показала. — Он нетерпеливо потянул его за руку к выходу, и Гарри, улыбнувшись, двинулся за ним следом, бросив извиняющийся взгляд на Андромеду. — Идем, я покажу тебе, как они выглядят, у них такая большая сабля, а на голове они носят повязку с черепами.       Андромеда улыбнулась и, когда они были уже в дверях, сказала:       — Тедди, скоро обед.       — Хорошо, — ответил он, выскакивая из кухни и утягивая Гарри за собой.       Когда они оставили Андромеду одну, ее улыбка медленно померкла, она задумчиво смотрела в окно, пытаясь собрать воедино все, что ей теперь было известно. А еще ей было очень интересно узнать имя того отчаянного волшебника, который отважился применить легилименцию к Гермионе, находящейся без сознания. Хотя кое-какие предположения насчет его личности у нее уже имелись.

      ***

      Услышав негромкое покашливание, Северус открыл глаза и огляделся в поисках источника шума. Наконец взгляд его упал на стену напротив. Он поднял руку так, чтобы на нее попадал свет с кончика палочки, и увидел большую картинную раму. Внутри нее на холсте с изображением точной копии хогвартской библиотеки среди полок с книгами стоял Финеас Найджелус Блэк. Нахмурившись от яркого света скорее по привычке, он приблизился к самой раме и сказал:       — Вот уж никогда бы не подумал, что директор Хогвартса станет пробираться в свою обитель тайком под покровом ночи и прятаться в библиотеке, обложившись книгами.       Северус усмехнулся.       — Я больше не директор, Финеас, и тебе прекрасно известно это, — в тон Блэку ответил он. — Действующий директор Хогвартса Филиус Флитвик.       Он оперся локтями на столешницу, не сводя с него глаз. Блэк будто отзеркалил его движение и оперся ладонями на картинную раму с внутренней стороны, также сверля его взглядом.       — Тогда как ты сюда вошел? — он прищурился.       — Я был профессором Хогвартса почти двадцать лет. Не думаю, что не заслужил эту маленькую привилегию.       Блэк кивнул.       — Да, ты прав. Но ты не просто рядовой профессор зельеварения. Ты был директором в самое непростое время. А в момент наибольшей опасности, — он развел руками, — ты просто оставил свой пост. И, должен признать, сделал это весьма эффектно. Замок такого не прощает.       Он замолчал и многозначительно посмотрел на Снейпа.       — Что ты хочешь этим сказать? — он и сам уже начал понимать, куда клонит Блэк, но уточнить не мешало.       Блэк шумно выдохнул и проворчал:       — С тех пор как якшаешься с магглами, ты стал на удивление долго соображать, — после недолгой паузы он продолжил: — Я хочу сказать, что замок до сих пор считает тебя своим директором, иначе ты бы никогда не попал внутрь, особенно после того, как практически сдал его без боя Тому-Кого-Нельзя-Называть. Хогвартсу неважно, кого на это место назначило министерство.       Северус не ответил. Он опустил голову и невидящим взглядом посмотрел на свои руки. Он всегда считал Хогвартс своим истинным домом вплоть до того времени, как стал его директором. В тот год он готов был возненавидеть замок и всех его обитателей, но вместе с тем ему казалось, что он сроднился с ним еще больше, иначе как объяснить тот странный шепот, который периодически возникал в его голове и давал ему подсказки. Но после того как он позорно покинул школу, шепот прекратился. Северус о нем и думать забыл вплоть до сегодняшнего вечера. Сегодня у ворот замка он снова его услышал.       — Этого не может быть, — проговорил он наконец и стал собирать в стопку книги, что взял.       Блэк отошел вглубь нарисованной библиотеки.       — Думай, как хочешь. Но сейчас тебе здесь открыты все двери. Понимаешь?       Северус, собрав книги, вновь посмотрел на него. Сомневаться в том, что портрет, ставший частью этого замка, говорит правду, ему и в голову не пришло.       — Зачем мне эта информация?       Блэк пожал плечами.       — Думал, тебе будет интересно подняться в свой кабинет, — бесстрастно проговорил он.       — Нет, — отрезал он и, взяв в руки стопку книг, пошел в сторону запретной секции.       — Он все эти годы корил себя за то, на какую участь тебя обрек, — тихо произнес Блэк, глядя ему в спину.       Северус остановился и медленно развернулся.       — Так это он тебя подослал? — спросил он, положив книги на ближайший стол, и медленно двинулся в сторону картины.       Блэк надменно глянул на него сверху вниз.       — Никто меня не посылал. Я хожу там, где мне вздумается. Мы, портреты, так же как призраки и Пивз, часть этого замка и чувствуем все, что происходит в его стенах. А появление здесь истинного директора не могло остаться незамеченным.       — Почему же он сам не пришел? — спросил Северус.       Блэк пожал плечами.       — Откуда мне знать? Я не вмешиваюсь не в свое дело. — Он задумчиво рассматривал свою ладонь, подняв ее на уровень глаз.       — С каких это пор? — поддразнил Снейп.       Блэк опустил руку.       — С тех самых, как один из действующих директоров пообещал сжечь мой портрет дотла, а перед этим наложил гаденькое заклятье немоты.       — И сделает это еще раз, если бывший директор не перестанет ходить вокруг да около, а расскажет все как есть, — угрожающе произнес Снейп, подходя к портрету вплотную. — Сомневаюсь, что тебе есть чем поделиться, но все же, — он развел руками и приблизил свое лицо к нарисованному лицу Блэка, отчего тот невольно отпрянул. — Выкладывай.       — Да выкладывать особо и нечего. Пожалуй, кроме того, что все эти годы после окончания войны Альбус хотел увидеть тебя. Не проходило ни дня, чтобы он не вспомнил о тебе. А сегодня, стоило тебе ступить на территорию Хогвартса, как там наверху началось невообразимое безумие. Все портреты хотели тут же бежать сюда. Но, представив твою возможную реакцию, — Блэк опасливо покосился на его правую руку, в которой он по-прежнему сжимал палочку, — мы решили, что будет лучше, если кто-то один поприветствует тебя, а заодно и разведает твой настрой.       — И этим кем-то был избран самый дипломатичный из вас, как я понимаю, — Северус усмехнулся.       — Меня никто не избирал. Я делаю лишь то, что считаю нужным, — Блэк вскинул голову. — И я посчитал нужным остановить Альбуса, который сам рвался прийти сюда. Я подумал, что после того, как Хогвартс оправился от войны, нам ни к чему новые жертвы в его стенах. Даже если они нарисованы волшебными красками.       Северус не ответил. Он оперся ладонью на картинную раму и низко опустил голову. Закрыв глаза, он на миг вновь оказался в кабинете директора, почувствовал на своих плечах тяжесть миссии, что должна была стать последней в его жалкой никчемной жизни. Она, словно мантия, окутала его своим плотным черным сукном и казалась неподъемной ношей. Он тряхнул головой и открыл глаза.       — …Поэтому я сам решил отправиться сюда, оставив Альбуса заливаться слезами, а остальных — его утешать, — услышал он голос Блэка. — Так ты порадуешь их своим появлением?       — Что? — спросил Северус, пропустивший изрядную часть той тирады, которая, видимо, должна была убедить его окончательно в целесообразности встречи с Дамблдором.       — Ты что, не слушаешь меня? — Блэк обиженно нахмурился.       — Прости, Финеас. Я задумался.       — Вспоминал былое? — он усмехнулся. — Да, трудное было время.       — Трудное, — эхом повторил Северус.       — Хочу заметить, что трудности были не только у тебя, — проворчал Блэк. — Тебя хотя бы не таскали в сумке, набитой всяким хламом, невесть сколько времени.       — Зато именно благодаря тебе я узнал, куда нужно доставить меч Гриффиндора, — заметил Северус.       Финеас приосанился и горделиво посмотрел на него.       — Все мы, так или иначе, участвовали в войне. — После недолгой паузы он спросил: — Так ты поднимешься наверх или мне собрать всех здесь в библиотеке, чтобы они поприветствовали директора Хогвартса как подобает?       Мысли Северуса метались, ни на чем не задерживаясь, и он никак не мог понять, какое решение будет для него верным. Когда-то он клятвенно обещал самому себе, что больше никогда не переступит порог директорского кабинета, не говоря уже о том, чтобы снова сесть в это кресло и примерить на себя все полномочия. Теперь же, узнав о том, что замок до сих пор считает его директором, а Дамблдор все эти годы лелеял в своем нарисованном сердце мечту о том, как будет просить у него прощения, посыпая голову пеплом, он совершенно не знал, как ему поступить.       Наконец, он вздохнул и сказал:       — Я сам приду в кабинет.       Блэк ухмыльнулся.       — Я знал, что ты примешь верное решение, Северус. — Он подмигнул, чем некстати напомнил того, по чьей невысказанной просьбе оказался здесь. — Слизеринцы не разбрасываются такими выгодными союзниками. Альбус хоть и нарисован, однако все его знания при нем. Помни это.       Он собирался было ответить, что не нуждается в советах старого интригана, а нарисованного уж тем более, но Блэк уже исчез.       Сколько времени простоял у картины с изображением библиотеки, на которой больше не маячила фигура Блэка, Северус не знал. Наконец он развернулся и медленно побрел к выходу, думая о том, что неплохо было бы аппарировать отсюда на правах директора и оказаться где угодно, только подальше от Хогвартса. Книги, о которых он и думать забыл, медленно двинулись за ним прямо по воздуху и сами собой расставились по полкам.       Взявшись за ручку двери, он снова услышал тот странный шепот, какой слышал, стоя перед воротами замка. Определенно Хогвартс настаивал на этой встрече, которой сам Северус всем своим существом хотел избежать. Он сделал глубокий вдох, шумно выдохнул и, словно впитав в себя непоколебимую силу замка, выскользнул за дверь и зашагал вдоль коридоров, открытых только ему. Шаги гулким эхом отражались от стен, но он был уверен, что останется незамеченным.       Завидев впереди горгулью, охранявшую вход в директорский кабинет, он сбавил шаг, вдруг осознав, что не знает пароля. Но стоило ему подойти ближе, как горгулья открыла пасть и, издав звук, отдаленно напоминающий карканье, прогремела:       — Добро пожаловать, директор Снейп.       Дверь со скрежетом, показавшимся ему невероятно громким в пустынном коридоре, отворилась, впуская его внутрь. Северус кивнул и ступил на первую ступеньку лестницы, которая тут же пришла в движение и спустя несколько мгновений домчала его до резной деревянной двери, за которой слышались приглушенные голоса и жужжание странных приборов, что были так дороги Дамблдору.       Стоило ему войти, как все застихли. Осталось лишь мерное тиканье часов да гул диковинных приспособлений. Все бывшие директора замерли и в безмолвном благоговении взирали на него со своих портретов. Северус также молча обвел взглядом каждого из них и повернулся к директорскому креслу, за которым висел портрет Альбуса. Старик и правда вытирал заплаканные глаза рукавом мантии. Увидев это, Северус нахмурился и отвернулся. Прочистив горло, он проговорил:       — Доброй ночи, дамы и господа. Я рад снова видеть вас всех, не взирая на наши прежние разногласия.       Дилис Дервент опомнилась первой.       — Северус, как я рада, что для тебя все сложилось наилучшим образом, — начала она. — Как только я узнала, что ты находишься в Мунго, то сразу же поспешила туда и не отлучалась до тех пор, пока Нарцисса Малфой не забрала тебя для лучшего ухода. Эти колдомедики совершенно не хотели тобой заниматься. Если бы не она, ты… — тут она не выдержала эмоционального наплыва и шумно высморкалась в крошечный белый платочек, который ловко извлекла из пышного декольте.       — Я понял, Дилис, — ответил Северус, пресекая дальнейший поток слезливых излияний. — Спасибо.       — Я же говорил, что он придет, — подал голос Блэк и многозначительно посмотрел на стену напротив, где висел портрет Дамблдора.       Северус проигнорировал его взгляд и с деланным интересом принялся рассматривать волшебные приборы, предназначения которых так и не понял.       — Северус, — услышал он позади себя негромкий голос.       — Не сейчас, Альбус.       — Я всего лишь хотел сказать, что очень сожалею, — продолжил он, словно не услышал. — Я не хотел подвергать твою душу таким испытаниям. Но я не мог по-другому.       Другие директора согласно закивали, и по кабинету прошел тихий многоголосый гомон. Северус взмахнул рукой, призывая к тишине, и повторил:       — Я рад снова видеть вас после стольких лет и безмерно благодарен за оказанное доверие, поддержку и посильную помощь в самое тяжелое для всех нас время. — Он сделал паузу, а затем продолжил: — Но сегодня я пришел сюда с определенной целью. Мне нужна помощь. — Мельком он увидел, как Блэк хитро прищурился и удовлетворенно кивнул. — В библиотеке Хогвартса, как, впрочем, и в министерстве, я ничего не нашел по интересующему меня вопросу. Надеюсь, что ваши знания и опыт смогут пролить свет на один интересный случай.       — Северус, — снова подал голос Дамблдор со своего холста.       — Альбус, позже, — с нажимом ответил он и, переводя взгляд поочередно с одного портрета на другой, спросил: — Что вам известно о магии ловца снов?       Северус скептически изогнул бровь, вслушиваясь в нестройный хор голосов. Лишь Блэк невозмутимо разглядывал свою ладонь, сделав вид, что его совершенно не касается происходящее. Однако судя по тому, как он склонил голову в сторону кабинета, можно было с уверенностью сказать, что за разговором он следил очень внимательно, стараясь ничего не пропустить.       — Это очень древний индейский амулет, — громко провозгласила Дилис, наконец взяв себя в руки. — Он защищает людей во время сна…       — Это мне известно, — нетерпеливо перебил Северус. — Есть ли проклятия, связанные с этим амулетом?       — Нет, — резко отозвалась Дилис. — Это исключено. Сам по себе ловец снов не опасен, темных ритуалов с его использованием я не знаю, — она пожала плечами. — А зачем тебе это?       Северус вздохнул, обдумывая, сколько правды можно рассказать болтливым портретам, не опасаясь, что к утру об этом будет знать весь Хогвартс, включая кошку Филча и кое-кого из Хогсмида, Мунго и министерства.       — Допустим. Тогда, что в целом вам известно о снах?       В кабинете воцарилась тишина.       — Мир, что является нам во снах, прекрасен и многогранен, — нараспев проговорил Дамблдор и, заметив, как Северус скривился при этих словах, добавил: — А что именно ты хочешь услышать?       — Могут ли два человека видеть один и тот же сон?       — Это невозможно, — подал голос волшебник с длинной седой бородой, закрывающей половину лица, и такими же длинными седыми волосами, ниспадающими на плечи. На нем была остроконечная шляпа, а мантия до того выцвела, что уже стало непонятно, какого она цвета. Насколько Северус помнил историю Хогвартса, его звали Файверли Андерклифф. — Это неслыханная чушь, молодой человек, — продолжил он, взирая с высока на Снейпа и сложив руки на груди.       — Ну почему же чушь? — парировала Дилис. — Это своеобразная способность, которой обладают преимущественно дети.       Она замолчала, обвела взглядом кабинет и притихших волшебников и, наконец, посмотрела на Снейпа.       — Почему дети? — спросил он, чувствуя себя немного неуютно под пристальным вниманием бывших директоров.       Дилис громко рассмеялась.       — А ты подумай, — с вызовом бросила она.       — Я бы рад, но, боюсь, время моего пребывания здесь стремительно сокращается, — ядовито ответил он. — И если тебе и правда есть что сказать, то самое время начать.       — Мужчины, — проворчал Дилис себе под нос.       — Я все слышу, — осадил Снейп.       — Дети очень восприимчивы ко всему, что происходит вокруг, — продолжила Дилис, будто и не слышала его. — Они легко отвлекаются, их настроение в течение дня меняется, словно ветер. Они быстро забывают обиды и неудачи. Но по ночам, когда сознание наиболее уязвимо и не может противостоять страхам, обидам, унижениям, огорчениям, — тогда это все обретает форму телесную и приходит во снах в виде чудовищ. Дети, наделенные этой способностью, зовут на помощь тех, кто сможет победить их внутреннее чудовище. Таким образом, двое людей могут видеть один и тот же сон.       — Значит, у взрослых эта способность пропадает?       Дилис кивнула.       — Дети часто видят страшные сны, находясь под впечатлением событий ушедшего дня, и зовут близких, которые могут их защитить, тех, кому они доверяют. Это происходит неосознанно. Просто они — дети. А взрослым такая способность ни к чему. С возрастом люди учатся расправляться со своими демонами самостоятельно, — она опустила взгляд и тихо добавила: — Или блокировать их с помощью окклюменции.       — Может ли эта способность сохраниться и у взрослых людей? — спросил Северус, сделав вид, что не услышал ее последней реплики, которая явно относилась к нему.       — Мне ничего об этом неизвестно. Возможно, она может сохраниться под действием каких-то заговоров или у людей, которые никак не хотят взрослеть, — она улыбнулась и развела руками. — Но это всего лишь мои догадки.       Северус кивнул.       — А если представить, что этот сон — не совсем обычный. Что, если человек находится в коме? В длительной коме, вызванной неизвестным проклятием.       — Не исключено, что и в коме люди видят сны, — кивнув, проговорила Дилис. — Но с тех пор, когда я была целителем в Мунго, прошло много времени. Тогда не занимались изучением сознания. Даже легилименты были не в цене. Больше внимания в то время уделялось чарам и зельям.       Дилис замолчала, а Северус подошел к окну и задумчиво посмотрел в сторону Запретного леса. Во время их беседы остальные портреты не вставили ни слова. Кто-то из них успел задремать, сладко посапывая, кто-то безуспешно пытался не потерять нить разговора, а кто-то и вовсе покинул свой портрет, спрятавшись за раму или найдя более интересное для себя место пребывания. Молчал и Блэк, хотя это никогда не было сильной чертой его характера.       — Северус, ты хочешь сказать, — задумчиво проговорил Дамблдор, — что на кого-то наложили сонное проклятие с помощью ловца снов?       Северус кивнул, медленно повернулся и наконец посмотрел на него.       — Да, Альбус, именно это я и хочу сказать.       Когда взгляды их встретились, глаза старика заблестели, а по щекам скатилось несколько слезинок, которые тут же потонули в пышной белоснежной бороде, и он дрожащим голосом произнес:       — Северус, прости…       — Альбус, не надо. Ты сделал то, что должен был… ради общего блага. Я выполнил свою миссию и сообщил мальчишке, как бороться со злом. Война окончена, Темный Лорд мертв, надеюсь, на этот раз навсегда. Все закончилось даже лучше, чем кто-либо из нас ожидал. Больше не будем об этом.       Дамблдор снял очки и утер слезы, грозившие пролиться, краем рукава. Северус опустил голову и из-под завесы волос бегло оглядел стены кабинета, обратив внимание на то, что теперь еще больше портретов пустовало, а остальные делали вид что спят. Исключением по-прежнему был Финеас Блэк. Теперь он, развалившись в кресле, с интересом всматривался в странный округлый прибор на резной деревянной подставке, стоящий на директорском столе и по виду напоминающий нечто среднее между глобусом и футбольным мячом, то и дело бросая на них внимательный взгляд. Дамблдор, покрутив в руках очки, вновь водрузил их на нос, и Северусу в какой-то момент показалось, как из-за стекол-половинок его глаза снова сверкнули.       — Значит, это все, что вам известно о сновидениях, проклятиях, ввергающих людей в кому, и ловце снов, — подытожил Северус некоторое время спустя и вновь посмотрел на портреты. — Тогда, думаю, больше мне здесь делать нечего, — задумчиво продолжил он.       Услышав это, Дилис всплеснула руками и заговорила:       — Как? Ты уже уходишь? — временами ее голос срывался на всхлипы. — И даже ничего нам не расскажешь? Это никуда не годится, молодой человек.       — Мне предстоит еще со многим разобраться, — ответил он. — Неизвестно, какие последствия у проклятия ловца снов, и сколько времени отведено на то, чтобы его снять до того, как человек полностью лишится своего разума или умрет.       Дамблдор откашлялся:       — Северус, скажи хотя бы, кто же попал это загадочное проклятие?       Вдруг один из бывших директоров, чей портрет висел у окна, наполовину скрытый портьерой, встрепенулся и спросил:       — Кто-то говорил о ловце снов?       Его портрет был уже довольно древним. Краска на нем выцвела, а кое-где и облупилась, но тем не менее волшебник, изображенный на холсте, был виден отчетливо. Его длинная рыжая борода своим острым кончиком напоминала кол и казалась такой же твердой. Во время разговора он жестикулировал руками, чем скорее напоминал древнего шамана, пытающегося вызвать дождь. Северус нахмурился, внимательно взглянув на него и стараясь припомнить его имя.       Ну, конечно, Амброуз Свотт, славившийся при жизни даром прорицания. Северус едва сдержался, чтобы не закатить глаза. Он кивнул старцу и проговорил:       — Тебе что-то известно о них?       Амброуз взмахнул руками, как заправский дирижер, и скрипучим старческим голосом проговорил:       — О самом амулете мне, к сожалению, известно крайне мало. Но… — он на миг замер и продолжил: — Я припоминаю один случай. Это произошло в конце позапрошлого века. В то время директором школы был Финеас Блэк.       Он замолчал, пытаясь беглым взглядом отыскать среди портретов того, о ком шла речь. Блэк же не сделал ни единого движения. Он по-прежнему сидел в кресле и рассматривал пальцы на руках так, будто раньше ничего интереснее не видел. Однако при всем своем напускном безразличии весь обратился в слух.       — И что произошло? — нетерпеливо поторопил его Снейп.       Наконец Амброуз нашел взглядом Дамблдора, который тоже не сводил с него глаз и даже подошел вплотную к раме, чтобы не пропустить ни слова.       — Это было за год до того, как ты, Альбус, пошел в школу, — продолжил старик. — Между старшекурсниками Слизерина и Гриффиндора вспыхнул конфликт. А наутро одного из гриффиндорцев не смогли разбудить его же друзья. Мальчика отправили в больничное крыло, но и там ему ничем не смогли помочь. Директор Блэк хотел решить это дело самостоятельно внутри школы и без огласки. Но обстоятельства требовали немедленного перевода ребенка в больницу святого Мунго, и он был вынужден сообщить родителям мальчика о случившемся, — Амброуз замолчал и, сладко потянувшись, зевнул.       Финеас Блэк наконец прекратил делать вид, что любуется ладонями. Он низко опустил голову, откинувшись на спинку кресла, и поминутно бросал грозные взгляды исподлобья в сторону слишком разболтавшегося старика, обещая тому незавидную участь.       — Что было дальше? — тихо спросил Северус, заметив, что он уселся поудобнее и прикрыл глаза, собираясь снова погрузиться в полудрему.       — Родителям мальчика сообщили о случившемся, — вздрогнув, продолжил Амброуз. — Виновника нашли быстро и дело удалось замять до того, как оно получило широкую огласку. Им оказался…       — Да что вы его слушаете? — вмешался наконец Блэк, резко перебив своего коллегу. — Он совершенно выжил из ума. Каждый директор Хогвартса может вспомнить тысячи таких случаев, и ты, Северус, в том числе. Противостояние Слизерина и Гриффиндора началось еще со времен основателей. В этом нет ничего удивительного.       — Возможно, ты прав, — задумчиво проговорил Амброуз, которому все-таки удалось поймать взглядом фигуру Блэка. — Но вечером после той стычки перед тем, как ребята отправились в свои постели, тот мальчик, как же его звали… Ах да, Джим Дилан, магглорожденный волшебник. Так вот, сразу после ужина он получил посылку. Карточка к ней была без подписи и гласила, чтобы он открыл свой подарок в комнате для мальчиков, как только погаснет свет, и все ученики улягутся в свои постели. Утром подарок был все еще в его руках. Он так и не выпустил его из ладони, бедняжка.       — Что за подарок? — резко спросил Северус, начиная терять терпение от того, что рассказ постоянно прерывался на несущественные детали и дремоту.       — Это был именно тот амулет, о котором ты говорил — ловец снов, — Амброуз вновь зевнул и продолжил уже несколько бодрее: — Виновного удалось найти. Им оказался…       — Это все чушь, — снова вмешался Блэк, чуть ли не выпрыгивая из своей рамы. — Амулет проверяли много раз и ничего не нашли. Не доказано, что мальчишка пострадал именно от него.       — Конечно, не доказано, — согласился Амброуз, которого, казалось, забавляло негодование Блэка. — Ведь ты сделал все, чтобы не разразился скандал.       — К тому же проклятие с мальчишки сняли. А ему стало уроком, чтобы никогда не открывал анонимные посылки, не проверив их или не показав тому, кто обладает большими знаниями и лучшими способностями в магии.       — Финеас, в чем дело? — спросил Дамблдор примирительным тоном. — Не сомневаюсь, что ты сделал все, что смог, чтобы найти виновного.       Амброуз ехидно ухмыльнулся.       — Естественно, я сделал для этого все, — громко сказал Блэк и с вызовом взглянул на Амброуза. — Им оказался Итан МакКормак.       Северус задумался. Эту фамилию он слышал впервые. Сделав мысленно пометку, поискать в архивах Хогвартса и министерства волшебников с такой фамилией, он спросил:       — Как сняли проклятие?       Ухмылка Амброуза стала шире, и он вновь заговорил:       — О, а это очень интересный вопрос.       При наличии богатого воображения можно было легко представить, как бы побагровел Финеас Блэк от злости, не будь он всего лишь отражением личности жившего когда-то волшебника, нарисованным волшебными красками.       — Колдомедикам из Мунго удалось снять проклятие. Но также стало известно, кому оно принадлежит. Оно было найдено в старой книге из фамильной библиотеки… — тут он сделал паузу для усиления драматического эффекта, но Северус, не оценив его театральный порыв, рявкнул:       — Какой библиотеки?       — …Библиотеки семьи Блэк, — торжественно провозгласил Амброуз.       — Идиот, — проворчал Финеас, возвращаясь в свое кресло. — Я бы сам ему обо всем рассказал. Ты разве не знаешь, что Северус, при всем своем умении держать себя в руках, очень впечатлительный и теперь надумает себе всякого?       Северус попятился назад и, опершись о край стола, попеременно переводил взгляд с Блэка на Свотта.       — Северус, — проговорил Блэк, — это была обычная мальчишеская ссора. Тебе ли не знать, как это бывает?       — Что было дальше? Какое отношение фамильная книга Блэков имеет к мальчишке, о котором никто никогда раньше не слышал?       — О, а вот тут-то и открылся интересный факт, — продолжил Свотт. — Ее принес в школу сын Финеаса Блэка, который только поступил на первый курс, Сириус Блэк.       — Мальчик попал под влияние более авторитетных и взрослых учеников, только и всего, — парировал Блэк. — Его вина была лишь в том, что он принес в Хогвартс злосчастную книгу и отдал ее своим сокурсникам. Даже если это и было проклятием, то сам он его не накладывал.       Северус прищурился и посмотрел на Блэка, который, казалось, вновь потерял интерес к происходящему.       — Где теперь эта книга? — спросил он.       Блэк пожал плечами.       — Откуда мне знать? Я не видел ее с тех пор, как умер. — Он помолчал, затем продолжил: — Я понимаю, куда ты клонишь. Книга была на Гриммо вплоть до моей смерти. Но ведь дом находится под чарами Фиделиуса, поэтому исключено, чтобы кто-то забрал ее. К тому же, Вальбурга, упокой Мерлин ее душу, очень ревностно относится к фамильным вещам семьи и вряд ли позволила бы вынести что-то из библиотеки. А вообще, тебе лучше спросить у Поттера. Это ведь теперь его дом, и он должен следить в нем за порядком.       — Несколько фамильных домов, раньше принадлежавшие чистокровным семьям, подверглись взлому несколько лет назад, — задумчиво проговорил после недолгой паузы Северус, словно самому себе, меняя тему разговора, и провел пальцами по подбородку.       — Да, я что-то слышал от Минервы и Филиуса, но не вникал в суть, — монотонно ответил Блэк.       — Есть основания полагать, что взломщиками оказались оставшиеся в живых Упивающиеся смертью, — продолжил Северус, внимательно следя за реакцией Блэка, но его, казалось, совершенно перестала интересовать эта тема. — Они скооперировались в новую банду и набрали молодых последователей. Но в последнее время в Британии все спокойно, ни о каких новых нападениях Упивающихся информации не всплывало.       — Тебе известно, кто именно входит в эту группировку? — спросил Дамблдор.       — Нет, — ответил Северус, не поворачивая к нему головы. — После окончания войны в магической Британии воцарились желанные мир и покой. И все бы хорошо, если бы не одно «но». — Изогнув бровь, он наконец посмотрел на Дамблдора в упор. — В первый послевоенный год прогремело несколько несанкционированных проникновений со взломом. Взломщики проникли в несколько домов, принадлежащих чистокровным семьям. Поттер также не избежал этой участи. Злоумышленники, кем бы они ни были, вломились и дом Блэков.       Он окинул взглядом пустующие холсты и хмыкнул. Бывшие директора всегда угадывали наиболее благоприятное время для отхода.       — Их дома проверяли? — спросил Дамблдор и уточнил: — На магический след.       Северус кивнул.       — Да, все чисто. Но в газетах писали, что преступную группировку удалось вычислить, и в завязавшейся схватке погиб Амикус Кэрроу. Однако остальным удалось уйти с помощью портключей. До сих пор неизвестно, где они скрываются.       Дамблдор провел ладонью по своей бороде, отчего ее кончик едва заметно всколыхнулся.       — Судя по всему, они что-то искали, и я почти уверен, что это была именно книга с родовыми проклятиями Блэков.       — Не исключено, мой мальчик, — отозвался Дамблдор.       Северус метнул на него хмурый взгляд.       И все-таки не зря он послушал Блэка и поднялся сюда. Он узнал весьма полезные факты, которые могут сыграть ему на руку в дальнейшем.       — С чего вдруг такая уверенность? — проворчал Финеас.       — Некоторое время спустя, — прололжил Северус, — Гермиона Грейнджер была проклята с помощью ловца снов, — решился он наконец. — Она спит уже больше полугода, и никто не знает, как вывести ее из этого состояния.       По комнате прокатился шепот голосов. Даже Дилис открыла глаза и с интересом стала следить за происходящим.       — Как это случилось? Когда? — обеспокоенно спросил Дамблдор.       — Ей пришла посылка без подписи, в которой оказался ловец снов. И по словам свидетеля, — продолжил он после недолгой паузы, — как только она коснулась амулета, то сразу же уснула.       — Именно эта участь и постигла бедного мальчика-гриффиндорца, — вставил Амброуз, внезапно открыв глаза.       — Но никто не мог вынести книгу из библиотеки Блэков, — гнул свое Финеас. — К тому же только самоубийца сунется в дом, где живет герой войны Гарри Поттер. Это слишком опасно.       — А что насчет Малфой-мэнора или фамильного особняка Лестрейнджей? Насколько мне известно Нарцисса и Беллатриса были сестрами и вплоть до своего замужества носили фамилию Блэк, — насмешливо ответил он и вскинул бровь. — Есть ли вероятность, что книга находится в одном их этих домов?       Финеас задумался.       — Да, такая вероятность есть. Но для начала я бы посоветовал поискать книгу на Гриммо.       Северус кивнул.       — Обряд для снятия проклятия в ней же?       — Да, — каркнул Блэк и недовольно добавил: — Хотя все обратные обряды представители древнейшего рода Блэк должны знать назубок. Они передавались из поколения в поколение от отца к сыну, от матери к дочери. Но со временем эта традиция сошла на нет, поэтому многие из них пришлось записывать на отдельных свитках.       — Значит, тебе известно, как снять это проклятие? — без обиняков спросил Северус.       — Нет, к сожалению, традиция прервалась до моего рождения. Мы нечасто пользовались обратными обрядами, чтобы их помнить, — он ухмыльнулся. — К тому же обряд, что использовали слизеринцы школьники, изначально был проведен неверно, поэтому колдомедикам удалось снять его достаточно быстро и без посторонней помощи. Мальчишки лишь погрузили сокурсника в глубокий зачарованный сон, который оказался не таким длительным, как можно было ожидать.       Снейп некоторое время обдумывал дальнейший план действий, затем тряхнул головой и сказал:       — Благодарю вас всех за содействие. Я был на удивление рад снова видеть вас всех. А теперь мне пора идти.       — Северус, — тихо позвала Дилис, — если вдруг тебе понадобится помощь… Знай, что мы всегда готовы помочь. А еще, — добавила она, хитро подмигнула, — я могу узнать что-то о мисс Грейнджер, если ты и правда занимаешься ее делом.       — В этом пока нет необходимости, Дилис. Но спасибо.       Северус прошел к выходу, но в дверях обернулся и проговорил:       — Я надеюсь, что все, сказанное мною в этих стенах, останется втайне. — Дождавшись, когда те, кто успел вновь вернуться в свои рамы вместе с участниками разговора энергично закивают, продолжил: — Также думаю, никому не нужно напоминать о заклятии немоты, которое действует и на портреты. Провести вечность, собирая сплетни, и не иметь возможности никому о них рассказать, — звучит скверно. Даже боюсь себе представить, как это будет выглядеть. — Он обвел грозным взглядом кабинет.       — Северус, ты ведь знаешь, что мы не можем раскрывать кому-либо тайн директора Хогвартса даже под пытками, — проговорил Дамблдор, укоризненно глядя на него.       — Это мне известно, — Северус усмехнулся. — Но что вам мешает трепаться между собой, правда? Достаточно, если нежелательный слушатель окажется в нужное время в нужном месте. Доброй ночи, — бросил он напоследок и вышел из директорского кабинета.       Территорию Хогвартса он покинул тем же путем, что и попал внутрь. Оказавшись уже у ворот, он вновь приложил ладонь к холодному металлу, давая древнейшей магии пройти сквозь тело и оставить после себя тепло, смешанное с надеждой. Он вновь скорее ощутил, чем услышал, шепот замка, похожий на шелест осенней листвы под ногами, который прощался с ним, отчетливо давая понять, что он еще вернется. И Северус не рискнул с ним спорить даже мысленно.       Впервые с тех пор, как ему удалось создать основу для зелья, он возвращался домой в относительно хорошем настроении.       

      ***

      Солнце уже давно опустилось за горизонт, сумерки постепенно сменились ночной мглой, окутывая прохладой подножия Альп и их окрестности, а в доме с облупившейся краской и темными окнами, который, казалось, давно уже пустовал, мерно покачивался на огне котел с бурлящим варевом кроваво-красного цвета внутри. От котла поднимался вверх белый пар, а зелье булькало, поминутно оглашая комнату звуком лопающихся пузырьков.       — Осталось совсем немного, — послышался хриплый женский голос.       Она три раза против часовой стрелки помешала зелье деревянной палочкой и отложила ее на стол. Затем полезла рукой в карман. За длинную плетеную тесьму она выудила оттуда предмет в виде кольца, украшенный перьями, и резким движением швырнула его на стол. Ловец снов с глухим звуком прокатился по столешнице и замер.