Поцелуй тьмы. Взгляд Дмитрия

      Я сел на свое обычное место. Задняя скамья, в дальнем углу слева от главных церковных дверей. Это было тихое место, вдали от болтовни других студентов, которых больше интересовало общение, чем Священное Писание, и в то же время они не занимали драгоценные места у алтаря для тех, кто был истинно верующим.       Я не причащался уже много лет, с тех пор как умер Иван. Даже если бы я не чувствовал неуверенности в том, что достоин участвовать из-за его крови на моих руках, в моей душе всегда было сомнение, которое выросло и пустило корни. Поверьте мне, когда я говорю, что хотел верить. Возможно, я боялся не поверить. То ли в страхе, то ли в надежде, я посещал службу каждую неделю, как учила меня мама в юности. Я тихо напевал или пел гимны, слушал проповедь и молился вместе с другими прихожанами. Я делал все возможное, надеясь, что однажды этого окажется достаточно.       Ближе к концу службы я увидел длинные светлые волосы Лиссы, вставшей со своего места и идущей по проходу, чтобы принять Причастие. Несколько других присоединились к ней перед священником. Неудивительно, что Роза осталась, хотя Лисса принесла кусочек благословенного хлеба и для нее, и для Кристиана, который сидел по другую сторону освободившегося места Лиссы. Вскоре после ритуала служба закончилась, и студенты начали расходиться, практически разбегаясь по другим занятиям дня. Можно было сказать, что студенты-дампиры, особенно, стремились насладиться своим единственным днем свободы.       Все, кроме одного.       Роза продолжала дуться на том же месте, где я видел ее раньше, теперь одна. Без сомнения, Лисса и Кристиан тоже ушли, чтобы немного побыть наедине. Роза никогда не была сторонницей концепции покаяния — я не думаю, что когда–либо видел, чтобы она действительно участвовала в службе, и сейчас она выглядела менее чем восторженной. Альберта сообщила мне, что ее общественные работы должны были начаться сразу после службы. Я медленно направился к ней, напугав ее в тот момент, когда моя рука коснулась ее плеча. — Что ты здесь делаешь? — она спросила. На ее лице был шок, но также и смесь эмоций, которые я не мог толком прочесть. — Подумал, что тебе может понадобиться помощь. Я слышал, священник затеял большую уборку.       Она скептически посмотрела на меня. — Да, но здесь наказывают не тебя. И это тоже твой выходной. Мы — ну, все остальные — провели целую неделю, участвуя в испытаниях, но вы, ребята, были теми, кто все время дрался.       Ее внимание переместилось с моих глаз на правую щеку, где, как я знал, был небольшой синяк, заработанный всего день или около того назад. Это была одна из многих, но, вероятно, одна из меньших травм, с которыми мне придется иметь дело в течение следующих нескольких недель.       Я просто улыбнулся ей в ответ, наслаждаясь ее невысказанной заботой. — Что еще я мог бы сделать сегодня? — Я могла бы придумать сотню других вещей, — ее лицо оставалось бесстрастным, тон был сухим, но в глазах светился озорной огонек. — Наверное, где-то есть фильм с Джоном Уэйном, который ты еще не видел. — Нет, это не так, — я попытался подражать ее остроумию, но едва смог сдержать ухмылку. — Я видел их всех. Смотри, священник ждет нас.       Отец Андрей уже переоделся, сменив свою церемониальную одежду на что-то более практичное, и теперь выжидающе смотрел на нас. Когда мы подошли к нему, я все еще видел, как Роуз время от времени бросала в мою сторону вопросительные взгляды. — Спасибо вам обоим за то, что вызвались помочь мне, — голос отца Эндрю прорвался прежде, чем я смог обдумать это дальше. — Сегодня мы не будем делать ничего особенно сложного. На самом деле это немного скучно. Конечно, нам придется регулярно убираться, а потом я хотел бы разобрать коробки со старыми принадлежностями, которые у меня лежат на чердаке. — Мы будем рады сделать все, что вам нужно, — его энтузиазм по поводу нашей помощи был очевиден, и я задался вопросом, привык ли он все убирать самостоятельно, когда не было преступницы и ее больного любовью наставника, которых принуждали к работе. Моя мама часто просила нас помогать убирать часовню после службы, и, возможно, мне следует завести привычку время от времени протягивать здесь руку помощи.       Мне дали тряпку для вытирания пыли, и я принялся полировать каждую скамью. Роза взяла швабру и ведро.       Мы работали в тишине. Это была однообразная, бессмысленная работа, которая всегда давала прекрасную возможность для размышлений и медитации. Это было сродни бегу, где можно было так сосредоточиться, что все остальное отпадало. Однако, как бы я ни старался сосредоточиться, я не мог не встречаться взглядом с Розой снова и снова.       Время от времени она останавливалась, чтобы понаблюдать за мной, пока я работал. Каждый раз она смотрела на меня в замешательстве, и я позволял ей медленно таять, прежде чем встретиться с ней взглядом и улыбнуться в ответ. Однако это никогда не длилось долго. Один из нас разрывал взгляд в следующую минуту или две, энергично продолжая нашу работу, пока весь цикл не повторится через пять-десять минут.       Как только мы закончили с уборкой, отец Андрей повел нас на чердак. Я вздрогнул, когда воспоминание о Лиссе, лежащей в небольшой луже собственной крови, всплыло перед глазами. Я задавался вопросом, видела ли Роза то же самое, что и я, но, судя по ее раздражению, я сомневался в этом.       Потребовалось несколько ходок, но мы, но мы смогли перенести все старые коробки с книгами без проблем или травм, и вскоре мы разместились в задней кладовой, разделив их на стопки того, что нужно сохранить и выбросить, в соответствии с инструкциями отца Андрея. Было так приятно немного расслабиться после долгой недели. Еще лучше было проводить время с Розой. Возможно, я предпочел бы, чтобы там было немного больше уединения и немного больше разговоров, но я не собирался пренебрегать ни одним маленьким моментом, который я мог бы поймать с ней.       Я наблюдал, как она рассеянно разминает уставшие мышцы, напоминая себе не пялиться. Ради всего святого, я был в компании священника. К счастью, он, казалось, не заметил ничего неладного, и она тоже. Он вежливо поинтересовался ее занятиями и даже спросил, как поживает моя семья. Я был удивлен, что он вообще вспомнил, так как я говорил о них только один раз, когда впервые переехал сюда. Беседа продолжалась приятно, пока мы работали в течение следующего часа, но, как и было в ее характере, Роза удивила нас. — Эй, вы верите в призраков? — и отец Эндрю, и я оба сделали паузу, услышав ее вопрос, прежде чем она продолжила. — Я имею в виду, есть ли какие-либо упоминания о них в…в этом?       Добродушное хихиканье священника заглушило мои мысли. — Ну…это зависит от того, что вы имеете в виду под «призраком», я полагаю.       Роза провела пальцами по старой книге по теологии. — Весь смысл этого в том, что когда ты умираешь, ты попадаешь в рай или ад. Это делает призраков просто историями, верно? — я не мог не заметить, что она демонстративно отказывалась смотреть ни на кого из нас. — Их нет в Библии или в чем-то в этом роде. — Опять же, это зависит от вашего определения, — отец Эндрю отложил стопку книг, которые перебирал, и предложил Розе все свое внимание. — Наша вера всегда утверждала, что после смерти дух отделяется от тела и действительно может задержаться в этом мире. — Что? — глухой стук деревянной миски, упавшей на пол, эхом отразился от стен. Роза держала его всего несколько мгновений назад, но теперь он покатился по земле под ее руками и встревоженным выражением лица. Она вскочила, чтобы поднять тарелку, прежде чем снова отчаянно расспросить его. — Надолго? Навсегда?       То, как она была сосредоточена на его ответе, удивило меня. Роза имела обыкновение высказывать свое мнение, и иногда это означало, что оно забредало то в один случайный угол, то в другой, но мне казалось, что это было не просто очередное размышление. Она выглядела почти так, как будто ей нужно было знать. — Нет, нет, конечно, нет. Это противоречит воскресению и спасению, которые составляют краеугольные камни нашей веры. Но считается, что душа может оставаться на земле от трех до сорока дней после смерти. В конечном итоге он получает «временный» суд, который отправляет его из этого мира в рай или ад, хотя никто по-настоящему не испытает ни того, ни другого до настоящего Судного дня, когда душа и тело воссоединятся, чтобы прожить нашу вечность как одно целое. — Да, но правда это или нет? Действительно ли духи бродят по земле в течение сорока дней после смерти? — Ах, Роза… Те, кто должен спросить, истинна ли вера, начинают дискуссию, к которой они, возможно, не готовы.       Роза вздохнула, слегка кивнув в знак согласия, в котором, возможно, тоже чувствовался оттенок разочарования. — Но, если тебе это поможет, — любезно предложил священник, — некоторые из этих идей параллельны народным верованиям Восточной Европы о призраках, которые существовали до распространения христианства. Эти традиции долгое время поддерживали идею о том, что духи остаются рядом в течение короткого времени после смерти — особенно если человек, о котором идет речь, умер молодым или насильственной смертью.       И точно так же мой разум пронесся туда, где она, несомненно, была заключена в тюрьму все это время.       Мейсон. Он скончался всего несколько коротких недель назад. Я и представить себе не мог, что еще и сорока дней не прошло. И если чью-то смерть можно было считать молодой или насильственной, то это смерть ее друга и поклонника.       Вполне естественно, что она все еще была обеспокоена его смертью. Она была свидетельницей этого из первых рук. Несмотря на то, что я пытался убедить ее в обратном, я знал, что она все еще частично винила себя. Было ли так странно для нее беспокоиться о том, что могло бы с ним случиться после этой короткой смерти? Я почувствовал укол раздражения из-за того, что она снова скрыла от меня свои опасения, но быстро стряхнул их. Вряд ли я был авторитетом в вопросах загробной жизни. Моя единственная роль в понимании смерти заключалась в том, чтобы посылать бездушных существ к тому, что ждало всех нас на другой стороне.       Ее голос, тихий и настороженный, нарушил нарастающее напряжение. — Почему? Зачем им оставаться? Является ли…это местью?       Отец быстро взглянул в мою сторону, посылая безмолвное вопросительное сообщение, наполненное беспокойством. — Я уверен, что есть некоторые, кто верит в это, точно так же, как некоторые считают, что это потому, что душе трудно обрести покой после чего-то столь тревожного. — Во что вы верите?       Отец Андрей на мгновение задумался и улыбнулся. Это была не радость, а утешение. — Я верю, что душа отделяется от тела, как учат нас наши отцы, но я сомневаюсь, что время души на земле — это все, что могут воспринять живые. Это не так, как в фильмах, где призраки бродят по зданиям или приходят навестить тех, кого они знали. Я представляю себе этих духов как нечто большее, чем энергия, существующая вокруг нас, нечто за пределами нашего восприятия, поскольку они ждут, чтобы двигаться дальше и обрести покой. В конечном счете, что имеет значение это то, что происходит за пределами этой земли, когда мы достигаем вечной жизни, которую наш Спаситель купил для нас своей великой жертвой. Вот что важно.       По тому, как Роза прикусила губу, я не мог сказать, обдумывала ли она его слова или собиралась поспорить с его логикой. В конце концов она промолчала. Она отказывалась смотреть ни на кого из нас, медленно поднимая еще одну пыльную книгу и кладя ее в соответствующую кучу.       Через минуту или две священник попытался немного развеять ее прежнее, более веселое настроение. — Я только что получил несколько новых книг от друга из другого прихода. Интересные истории о святом Владимире. Ты все еще интересуешься им? А Анной?       Я знаю, что Роза уже говорила о святом Владимире и его страже Анне раньше. Она внимательно исследовала эту пару в начале года, и в конечном итоге ее выводы прояснили связь между ней и Лиссой. Святой Владимир был пользователем духа, хотя записи о нем и его способностях были замаскированы временем и языком. У Анны, его подруги, такой же, какой Роза была для Лиссы, было еще меньше информации, написанной о ней. Изучение Анны было в некотором роде сродни изучению самой себя, и неудивительно, что она искала любую возможную информацию о ней. Так что меня действительно удивило, когда ее ответ был менее чем восторженным. — Да, мне интересно. Но я не думаю, что смогу добраться до этого в ближайшее время. Я вроде как занята всем этим, — она неопределенно махнула свободной рукой рядом с головой, — …ну, знаете, полевые испытания и все такое.       И на этом все закончилось. В течение получаса наш разговор постепенно восстановился, хотя Роза отвечала только односложно и только тогда, когда вопрос был задан непосредственно ей.       В остальном мы с отцом говорили о старой часовне в моем родном городе и о некоторых общественных мероприятиях, которые там проводились в течение года. Отец Андрей, который провел год в Туле, примерно в нескольких тысячах миль от дома моей семьи, — поделился приятными воспоминаниями о Масленице. Недельный фестиваль, продолжающийся великим постом, был чем-то таким, чего я еще не видел за пределами России, хотя Марди Гра, я думаю, считался бы похожим. Здесь часто устраивались танцы, пиршества и всевозможные странные традиции. Он рассказал о ежегодном сожжении чучела леди Винтер, я рассказал о гонках на санках, ради которых многие дети тренировались всю зиму.       Больше всего мы говорили о множестве блинов, которые съели всего за семь дней. Если и был какой-то аспект этого фестиваля, которым гордилась моя мама, так это ее вклад в приготовление блинов с начинкой из сыра.       Роза, которая обычно загоралась всякий раз, когда я рассказывал о своем прошлом, все это время странно молчала. Казалось, она погрузилась в свои мысли, размышляя над мыслями, которыми отказывалась поделиться со мной. Если вчера я был раздражен и почти зол из-за ее недостаточной открытости, то сегодня я был обеспокоен больше всего на свете.       В конце концов у нас закончились книги для сортировки, и отец Андрей сказал нам, что есть еще одно последнее задание, прежде чем мы закончим. — Мне нужно, чтобы вы отнесли это в кампус начальных классов, — сказал он, указывая на четыре коробки, которые мы только что организовали. Две больших и две поменьше. Если я правильно помню, они были заполнены иллюстрированными библиями и другими материалами для детей. Многие были старыми и устаревшими, но опять же, не похоже, чтобы Библия сильно изменилась в последнее время. — Оставьте их там, в общежитии мороев. Мисс Дэвис преподает в воскресной школе для некоторых воспитанников начальных классов и, возможно, сможет ими воспользоваться.       Роза автоматически потянулась к самой большой и тяжелой из коробок, но я быстро отобрал ее у нее. Она слегка нахмурилась из-за моих действий, но не протестовала, когда взяла вторую по величине. Никто из нас не был готов нести что-то еще, так что, похоже, потребуется две ходки, чтобы закончить работу.       Она молчала, когда мы вышли из часовни и прошли большое расстояние до кампуса Начальной школы.       На полпути я больше не мог этого выносить. Как правило, я не возражал против тихих моментов между мной и Розой. Они часто были мирными. Им не нужны были слова, чтобы заполнить пространство. Однако прямо сейчас любой покой, которого я ожидал бы, в настоящее время маскировался тревогой. — Почему ты интересуешься призраками? — я старался говорить легким тоном. — Просто поддерживаю разговор. — Я не могу видеть твоего лица прямо сейчас, — благодаря коробке, которая, как ни странно, каким-то образом становилась тяжелее с каждым шагом, — но у меня такое чувство, что ты снова лжешь.       Я практически слышал, как она закатила глаза от моего обвинения. — Боже, в последнее время все думают обо мне самое худшее. Стэн обвинил меня в стремлении к славе. — Я слышал об этом, — я изо всех сил старался не поднимать конфликт между ними, но если она была готова поделиться, я не собирался отказываться от этой возможности. — Возможно, это было немного несправедливо с его стороны. — Немного, да? — мое сердце подпрыгнуло, услышав улыбку в ее голосе, но так же быстро, как и появилась, она исчезла. — Что ж, спасибо, но я начинаю терять веру в этот полевой опыт. Иногда во всей Академии. — Ты не это имеешь в виду, — Академия научила ее, даже воспитала. Это был ее дом во всех смыслах и целях. — Я не знаю. Школа просто кажется настолько поглощенной правилами и политикой, которые не имеют ничего общего с реальной жизнью. Я видела, что там было, товарищ. Я пошла прямо в логово монстра, — то, как она это сказала, было наполнено раскаянием, а не хвастовством. — В некотором смысле… Я не знаю, действительно ли Академия готовит нас. — Знаешь… Я согласен с тобой, — я думаю, что мое признание удивило нас обоих.       Нога Розы зацепилась за последнюю ступеньку, ведущую в одно из начальных общежитий мороев, к счастью, она изменила равновесие как раз вовремя, чтобы удержать ее и коробку от падения. — Серьезно? — Серьезно, — подтвердил я, — я имею в виду, я не согласен с тем, что новичков следует выпускать в мир, когда им десять или что-то в этом роде, но иногда я думал, что полевые испытаний действительно должны проходить в полевых условиях. Вероятно, за первый год работы стражем я узнал больше, чем за все годы обучения, — я прокрутил в голове все, что произошло в тот первый год, начиная с моего первого убийства и заканчивая первым разом, когда я подумал, что умру. Нет…это произошло не в поле, это было в четырех стенах дома моего детства. — Ну… может быть, не за все. Но это совершенно другая ситуация.       Я рад, что мое признание, казалось, перекинуло мост через дистанцию, которую я ощущал между нами весь день. Она выглядела почти благодарной за мою тихую поддержку. К сожалению, сейчас было не время обсуждать полезность обучения. Роза снова поправила свою тяжелую коробку, и я оглядел вестибюль в поисках взрослого. Все, что я мог видеть, это кучка подростков. — Ой. Мы в общежитии средней школы. Младшие дети живут по соседству. — Да, но мисс Дэвис живет в этом здании. Позволь мне попытаться найти ее и посмотреть, где она, — я поставил свою коробку на одну из скамеек у входа, и Роза последовала моему примеру. — Я сейчас вернусь.       Она прислонилась к стене, когда я направился к лестнице. Алиса Дэвис была одной из немногих уроженок России в Академии Святого Владимира. Она выросла в Санкт-Петербурге и познакомилась со своим мужем при дворе. Он скончался через несколько лет после их брака, и вместо того, чтобы вернуться в то место, которое она когда-то знала, она переехала в Академию. Сейчас она преподает русский язык в начальной школе, ее тянет к маленьким детям, которых она никогда бы не назвала своими.       Точно так же меня тянуло к ней, когда я впервые перевелся сюда. Она напомнила мне мою собственную мать, и мы иногда проводили вечера, наслаждаясь знакомыми блюдами и знакомыми разговорами с нашей родины. Однако прошло довольно много времени с тех пор, как я заходил сюда. — Митя! — она открыла дверь с улыбкой при первом же стуке. Мисс Дэвис попросила разрешения быть одной из дежурных по этажу в общежитии, и ее квартира находилась в конце коридора. — Тетя, — ответил я с улыбкой. Алиса попросила меня называть ее тетей, когда мы встретились в первый раз, и она, безусловно, соответствовала этому титулу. — Как у тебя дела? — Замечательно, мой дорогой мальчик. Хотя это было слишком давно. Что удерживало тебя в стороне? Ты наконец-то нашел себе девушку?       Я издал тихий смешок. Тетя Алиса была даже больше озабочена моей личной жизнью (или ее отсутствием), чем моя собственная мать и сестры. — Да, но не так, как ты так явно надеешься. Я был занят обучением одного студента. Розмари Хезевей.       Ее глаза загорелись при упоминании имени, и мне потребовалось мгновение, чтобы понять, что мисс Дэвис была здесь уже много лет, конечно, в какой-то момент она столкнулась с Розой. — О, эта девушка просто прелесть. И очень хорошенькая, — она приподняла бровь, намекая на то, что было очевидно для меня с самого начала, хотя я вряд ли собирался раскрывать этот маленький секрет. — В любом случае, мы с Розой принесли несколько коробок от отца Андрея. Он подумал, что вы могли бы использовать их на занятиях в воскресной школе. Я просто хотел знать, куда бы вы хотели, чтобы я их положил. — О, если вы просто оставите их на стойке регистрации, это было бы прекрасно. Отец Андрей такой молодец, помогая с маленькими детьми. Когда у тебя будут дети, Митя? Ты так хорошо обращаешься с малышами.       Один раз. Однажды я помогал ей с уроками… — Спасибо, тетя. Я оставлю тебе коробки. — В эти выходные я готовлю пельмени. Ты должен прийти и поесть. Возьми с собой Розу. Я бы тоже хотела ее увидеть, — она протянула руку и нежно похлопала меня по плечу.       Я начал пробираться к двери, зная, что не могу обещать насладиться ее готовкой, когда в данный момент я был практически поглощен полевыми испытаниями. — Я посмотрю, что я могу сделать. Я тоже скучаю по твоим пирожкам. — Ты хороший мальчик, Митя. Скоро увидимся. До свидания! — До свидания.       Я спустился обратно по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, и увидел Роуз, разговаривающую с молодой девушкой, которая, казалось, практически подпрыгивала на цыпочках. Роза выглядела слегка смущенной. Как только я попал в поле ее зрения, ее поведение изменилось. — Эй! — ее глаза почти умоляюще смотрели на меня. — Тут кое-кто, кто хочет с тобой познакомиться. Дмитрий, это Джилл. Джилл, Дмитрий.       Я был удивлен, что молодой студент-морой будет заинтересован во встрече со мной из всех людей, но я улыбнулся и протянул руку. Джилл нерешительно взяла ее, ее лицо было совершенно красным, и я на мгновение задумался, не боится ли она меня. Это был бы не первый раз, когда кого-то запугивали. Я попытался успокоить ее. — Привет, Джилл, как дела? — Хорошо, — пискнула она. — Я… я должна идти. Пока, — она повернулась на каблуках и практически выбежала за дверь.       Роза встретила мой вопросительный взгляд, пожав плечами, прежде чем мы перенесли коробки за стойку регистрации и снова направились к часовне. — Джилл знала, кто я, — Роуз казалась удивленной тем, что ее репутация опередила ее. — Она вроде как поклоняется героям. — Тебя это удивляет? Что младшие ученики равняются на тебя? — несмотря на более дикие выходки Розы, у нее действительно были некоторые очень замечательные качества. Я бы не удивился, если бы многие студенты смотрели на нее снизу вверх. — Я не знаю, — она покачала головой, — я просто никогда не думала об этом. Я не думаю, что я настолько хороший образец для подражания. — Я не согласен. Ты общительна, целеустремленна и преуспеваешь во всем, что делаешь. Ты заслужила больше уважения, чем думаешь.       Она недоверчиво посмотрела на меня. — И все же, по-видимому, недостаточно, чтобы пойти на суд Виктора.       Я знаю, что не должен удивляться, но я был немного разочарован. — Только не снова.       Она встала у меня на пути, эффективно остановив меня и заставив завязать разговор. — Да, опять это! Почему ты не понимаешь, насколько это важно? Виктор представляет собой огромную угрозу. — Я знаю, что это так, — прошипел я в ответ. Неужели она не понимала, что я сделал все, что мог? Я хотел увидеть, как его посадят, так же сильно, как и всех остальных. Я не мог вынести мысли о том, что он причинит боль ей или Лиссе. — И если он освободится, он просто снова начнет строить свои безумные планы.       Я видел, как в ней снова нарастают беспокойство и страх, поэтому, как бы тяжело это ни было, я вздохнул и попытался подавить свое разочарование. — Знаешь, очень маловероятно, что он освободится. Большинство этих слухов о том, что королева отпустила его, — всего лишь слухи. Ты, как никто другой, должна знать, что нельзя верить всему, что слышишь.       Она тут же начала покусывать нижнюю губу, демонстративно не глядя на меня. — Ты все равно должен пустить нас. Или… — она вздохнула и, наконец, подняла глаза, — …ты должен, по крайней мере, пустить Лиссу.       Я мог видеть, как трудно ей было это сказать, но когда дело доходило до драки, она всегда делала то, что было в интересах Лиссы. По крайней мере, она всегда будет делать то, что, по ее мнению, отвечает интересам Лиссы, и прямо сейчас это означало отправить Лиссу для дачи показаний и закрепления приговора Виктору, даже если она не сможет добавить свои собственные. Тем не менее, я был немного удивлен, что она была готова позволить принцессе на мгновение покинуть ее поле зрения, даже если я буду рядом, чтобы защитить ее. — Ты права — она должна быть там, но опять же, я ничего не могу с этим поделать, — мне нужно было, чтобы она поняла это. — Ты продолжаешь думать, что я могу это контролировать, но я не могу, — признать это было для меня почти так же больно, как, я знал, для Розы было пожертвовать своим шансом навсегда убрать Виктора. — Но ты сделал все, что мог? — она практически умоляла меня, и мне было больно так сильно разочаровывать ее. — У тебя большое влияние. Должно же что-то быть. Что угодно. — Не такое большое, как ты думаешь, — я прикусил язык, стыдясь того, что не мог сравниться с тем человеком, которым она меня считала. — Я занимаю высокое положение здесь, в Академии, но в остальном мире стражей я все еще довольно молод. И да, я действительно вступился за тебя.       Я видел, как ее глаза отворачиваются от меня, выпуская ее слова в резком холодном дуновении воздуха. — Может быть, тебе следовало говорить громче.       Моя челюсть напряглась, и я попытался проигнорировать желание защищаться или разозлиться. Может быть, она была права.       Может быть, было что-то еще, что я должен был сказать, что-то еще, что я должен был сделать. Может быть, был кто-то еще, с кем мне следовало поговорить.       Мы прошли еще немного в неловком молчании, и с каждым шагом характерный крест часовни становился все ближе и ближе. Роза кипела от гнева по отношению ко мне. Я гноился в своем отвращении к самому себе. — Виктор знает о нас, — ее скрытое беспокойство прозвучало почти беззвучно. Несмотря на то, что мы были одни, я сомневался, что кто-нибудь мог бы напрячься, чтобы услышать ее, если бы она не шла прямо рядом с ними. Как бы то ни было, я едва расслышал это. — Он может что-нибудь рассказать.       Эта мысль на самом деле не приходила мне в голову. Да, я знал, что Виктор обнаружил скрытые эмоции между мной и Розой, используя их в своих интересах в ту ночь, когда он пытался забрать Лиссу. Однако он не смог доказать ничего предосудительного между мной и моим учеником. Я скрыл все следы нашего близкого нарушения и был осторожен, чтобы свести все остальное к минимуму. У него не было бы никаких доказательств…стал бы он? В любом случае, какое это имело для него значение в общем плане вещей? — У Виктора есть более серьезные проблемы с этим судом, чем у нас. — Да, но ты его знаешь. Он ведет себя не совсем так, как поступил бы нормальный человек, — предложила она, бросив косой взгляд, полный беспокойства. — Если он почувствует, что потерял всякую надежду освободиться, он может решить рассказать о нас просто ради мести.       Возможно, это было еще одной причиной того, что Роуз не присутствовала на суде. Я не хотел ставить ее в положение лжи под присягой о той ночи. Если Виктор каким-то образом представил доказательства наших отношений, то я действительно не хотел, чтобы она видела последствия того, что могло произойти. Это бы наверняка отразилось на ее репутации, но в целом она должна быть в безопасности. Однако я не хотел, чтобы она видела, как они меня арестовывают. Я не хотел, чтобы она боролась с ними, если они это сделают… — Тогда нам придется справиться с этим как можно лучше. Но если Виктор собирается рассказать, он сделает это независимо от того, дадите вы показания или нет.       Роуз молчала всю оставшуюся часть прогулки. Ее поза была напряженной, но я не мог сказать, было ли это из-за беспокойства или разочарования. Одно можно сказать наверняка: сегодняшний день прошел далеко не так хорошо, как я надеялся.       Роза схватила последнюю маленькую коробку, другую отец Андрей отнес обратно в кладовую после того, как решил пока оставить эти книги здесь. — Я сама отнесу. Тебе не обязательно было приходить.       Она упорно отказывалась смотреть на меня еще раз и даже зашла так далеко, что попыталась обойти меня. — Роуз, пожалуйста, не придавай этому большого значения. — Это большое дело! — огрызнулась она. — И ты, похоже, этого не понимаешь. — Я действительно понимаю, — парировал я, почти идеально подражая ее тону. — Ты действительно думаешь, что я хочу увидеть Виктора на свободе? Ты думаешь, я хочу, чтобы мы все снова подвергались риску? — я не злился на нее, не совсем. Возможно, я был расстроен тем, что она продолжала поднимать эту тему, но единственным человеком, на которого я злился, был я сам. — Я же сказал тебе, я сделал все, что мог. Я не такой, как ты. Я не могу продолжать устраивать сцены, когда все идет не так, как я хочу. — Я этого не делаю. — Ты делаешь это прямо сейчас.       Она знала, что я поймал ее, но Роза так легко не сдавалась. — Почему ты вообще помог мне сегодня? Почему ты здесь?       Обвинение Розы задело. — Разве это так странно? — Да. Я имею в виду, ты пытаешься шпионить за мной? Понять, почему я все испортила? Убедиться, что я не попаду ни в какие неприятности?       Нож вонзился в мое сердце, когда она извергла все предполагаемые причины, по которым я мог быть здесь, и в каждой из них не хватало простого признака простого желания провести с ней немного времени. — Почему должен быть какой-то скрытый мотив?       Она заколебалась, как будто задаваясь вопросом: «Возможно?» Но недоверие победило. — Потому что у каждого есть мотивы. — Да. Но не всегда это те мотивы, о которых ты думаешь, — я воспользовался возможностью протянуть руку и заправить выбившуюся прядь волос ей за ухо. Она всегда была такой упрямой, шла своим путем, независимо от того, носила ли она распущенные волосы в школе или на тренировках. Я не мог не изучать ее, задаваясь вопросом, какой грех я совершил, чтобы она так настороженно относилась ко мне в последнее время, но, в конце концов, это не имело значения. Поэтому я открыл дверь, оставив ее заканчивать работу в одиночестве. — Увидимся позже. Она даже не попрощалась.