Красная тинктура

      Положа руку на сердце, Виктория могла сказать, что она умудрилась собрать вокруг себя обладающую наибольшим потенциалом музыкальную группу во всем Риме, и, возможно, во всей Италии. Но потенциал отдельно, а степень адекватности — это совершенно другая ось координат. Помимо нее в группе было три парня… и иногда Виктории казалось, что еще немного и она просто убьет кого-то из них. Даже Томаса.       Кому нужен новый эпизод «Стыда», добывать который придется через танцы с бубном и риск быть пойманной на пиратстве, если история похлеще разворачивается прямо перед носом — настоящая гейская драма? Ну, почти гейская. Итан сам говорил, что он не вешает на себя ярлыки, а за Дамиано тянулся целый хвост из коллекционируемых бюстгальтеров. И вот эти двое совершенно точно сошлись, как они с Томасом и предсказывали, и явили сегодня — в канун потенциально решающих их дальнейшие судьбы отборочных — себя во всей красе, зализавшись прямо в коридоре отеля. Проблема заключалась в том, что даже дворовому коту, живущему неподалеку от их репетиционной студии, и которому регулярно доставались то недоеденные суши, то корки от пиццы, было понятно, что Томас по уши влюблен в Итана.       Бедный, бедный Тони, у него даже лицо вытянулось и побелело, когда их тихий, скромный, молчаливый друг по-собственнически, с самодовольным видом имеющего на такое поведение полнейшее право человека, чуть склонив голову, потянул Дамиано на себя, и тот — бешеный, неудержимый, непостоянный, шипучий даже в одну секунду затих и позволил. Поцелуем то, что эти двое проделали, могло назваться лишь с натяжкой. Меньшим могло быть только если бы Итан прилип к чужим губам, прикрыв глаза, а Дамиано бы ему не ответил. Но тогда это можно было бы считать дурной шуткой, да чем угодно. Но Виктория видела, как эти двое инстинктивно приоткрывали губы в неосознанном (наверняка вполне осознанном, но усмиренном) желании большего. И Томас, что учащенно моргал, тоже видел. Если бьющиеся сердца в процессе разбивания издавали бы звуки — они бы вчетвером оглохли бы прямо там.       — Ты идиот? — накинулась Виктория на Дамиано, стоило хлипкой двери в номер захлопнуться за их спинами, — Или вы двое там окончательно надышались скипидару?       — О чем ты?       — Да о тебе и об Итане.       — А что не так?       — Что не так? Вы же две шлюхи! — короткий ноготь, намалеванный зеленым лаком, уткнулся Дамиано в живот, — Наиграетесь друг с другом, разосретесь между собой по какой-нибудь херне, а дальше что?       — Мы не… — предпринял робкую попытку оправдаться Дамиано, но ему отказывали в праве на защиту.       — Назови мне хоть одну свою бывшую, которой ты сейчас можешь позвонить и по-дружески поболтать?       — А при чем тут бывшие?       Виктория очень выразительно хлопнула себя по лбу: мол, мне обязательно нужно вслух всё говорить?       — Блядь, это из-за поцелуя? Ты вот Томми разве что лицом в свои сиськи не пихаешь, я тебе хоть слово сказал?       — Мы с Тони дружим… а вот вы с Итаном…       — Мы просто живём вместе.       — Мы. Просто. Живем. Вместе, — повторила Виктория, гневно чеканя каждое слово, — Ты себя слышишь? Блядский боже, я даже не хочу знать когда и как вы - двое школьников - умудрились съехаться!       Дамиано, что был ей знаком, должен был назвать ее дурой или чем-то в этом роде, они обязаны были перейти на крик, проораться, чтобы то жуткое чувство, словно внутри бушует десятибалльный шторм, хоть немного приутихло, но вместо этого новый, незнакомый совершенно Виктории Дамиано, опустил руки по швам, несколько раз сжал и разжал кулаки, будто пытаясь уцепиться за воздух, и глубоко вздохнул. В этот момент он настолько отчетливо напомнил Итана, что впору было перекреститься, но Виктории было немного не до этого, когда вдобавок к манере держать себя Дамиано еще и спокойный тон скопировал.       — Я хочу тебя услышать. Вик, пожалуйста. Почему ты злишься?       — Группа. Мы. Наша четверка, — следуя поданному примеру, Виктория уселась на кровать, и Дамиано, опустившийся на колени со своей, уткнулся в ее сложенные в замок руки носом, а потом и вовсе поцеловал сбитые костяшки, — Вы раскачиваете лодку. Что если все пойдет не так?       — А если все пойдет так? Что если всему суждено быть так, и мы безалаберно проебем шанс на счастье потому что побоимся? Самих себя. Мира. Бог знает, чего еще. А шанс — он не будет ждать… он позовет раз, позовет другой, позовет третий и его голос будет слабеть с каждым: «Посмотри на меня, я здесь!» пока его далекие уже слова не сольются с городским шумом.       Виктория цокнула языком.       — Ты звучишь как старик сейчас.       — Взял у нашего барабанщика личность напрокат.       Дамиано еще раз потерся лицом о ладони Виктории, ведя себя в большей степени как только-только познавший прелести поглаживаний вчерашний бродячий кот, нежели человек. Кажется, инцидент был исчерпан, или почти исчерпан.       — Так вы двое таки трахаетесь, — не удержалась от шпильки Виктория.       — Нет… Да…       — Так нет или да?       — Смотря что считать за секс.       — Все настолько сложно?       — Я даже не уверен нравлюсь ли я Итану или… — Дамиано пожал плечами, — ему льстит, что задроту вроде как досталась королева бала.       — Ага… вот сейчас ты льстишь себе! Не угробьте группу, заклинаю.       Виктория тряхнула спутанными кудрями. Дамиано кивнул, прикрывая глаза. Тяжелый веер темных ресниц отбрасывал тени на него щеки, придавая почему-то замученный вид — от дальней дороги ли, от плохого сна, или же просто от переживаний.       — Я просто плыву в этом киселе, захлебываюсь, тону, отращиваю жабры и так по бесконечному кругу. А Итан как гребанный маяк… в котором перегорела лампа.       — Слушай, — почувствовав странное томление внизу живота, Вик поспешно отпихнула Дамиано от себя, — достань уже свой блокнот и напиши что-то. Не отпустит, так хоть песня новая будет. Я в душ.       На самом деле, душ требовался Виктории в последнюю очередь, но это был удобный предлог, чтобы забраться в ванную вместе с увесистой косметичкой. Низ живота настойчиво ныл несмотря на три таблетки выпитого обезболивающего, а голова немного кружилась. И даже пожаловаться нельзя. Пискнула бы утром, что плохо себя чувствует — фиг бы ее отпустили в Милан. И вообще какой обладатель члена поймет, что такое менструация и что это за ежемесячная гадость? И что самое смешное — никогда никаких проблем не было, но именно в этот раз, когда требовалось быть на пике формы — ее закрутило почти что в бараний рог…       Виктория посмотрела на себя в зеркало. Вид обычный. Даже не зеленая. Надо собраться. Она делала это сотни раз, но почему-то сейчас, когда за дверью шуршал чем-то Дамиано хотелось истерически смеяться, как тогда, в самый первый раз.       Когда в тринадцать к ней пришли первые месячные, Виктория не напугалась, она знала, что рано или поздно эта участь — из девочки превратиться в девушку настигнет и ее. Она читала подсунутые как-бы невзначай мамой журналы, рыскала по интернету (тогда же узнала и о существовании порно), так что к этому дню была готова и даже предвосхитила залитые кровью одежды и несмываемый позор на каком-нибудь уроке, по косвенным признакам в виде отвердевшей, едва только проклюнувшейся за год до этого груди, поняв что сегодня лучше зайти в аптеку. Не задумываясь тогда не на секунду, Вик тогда купила пачку тампонов, похожих на россыпь конфет, и, вернувшись домой до появления кого-то еще из членов семьи, приступила к делу.       Она взяла зеркало и внимательно рассмотрела себя, пытаясь сообразить куда именно пихать… Прочитала инструкцию, трижды. Вымыла руки аж до локтя, но в итоге все равно извела половину пачки прежде чем поняла, как именно достигается успех. Это было просто. Надо не думать и не зажиматься. Вытаскивается средство гигиены тем же способом — поставить босую ногу на унитаз, расслабиться и потянуть за кончик…       — Блядь…блядь… — оторванная нитка осталась в руке. Тампон по-прежнему был внутри. Виктория попыталась выудить его пальцами, но оказалось, что достать злополучного беглеца она совершенно точно не может, ни согнувшись дугой, ни присев на корточки, как рекомендовали в инструкции, ни еще как-то. Удавалось лишь дотронуться кончиками пальцев и все.       — Вик ты в порядке? — донеслось из-за двери на исходе второго часа мучений, когда запыхавшаяся, злая и взъерошенная она сидела на унитазе и пыталась отдышаться, — ты там воду так и не пустила.       — Нет… — дрожащим голосом ответила Виктория, — Похоже, мы завтра не идем на прослушивания.       — Почему?       — Мне надо к врачу.       — У Итана в сумке целая аптека, мне сгонять к ним в номер?       — Мне не нужны таблетки…       — Что случилось?       — Я…       — Вик, — ручка запертой двери несколько раз опустилась вниз и вернулась в обычное положение, пока Дамиано окончательно не убедился, что попасть внутрь он не сможет, — Вик, ты меня пугаешь. Скажи, что ты в порядке.       Виктория злобно подтянула трусы и открыла дверь, твердо решив отбить у кое-кого желание задавать глупые вопросы.       — Я в порядке… Но не буду к утру. Мне надо к гинекологу, если оставить все как есть — начнется сепсис. Тампон и так там часов девять. К утру будет все восемнадцать и мне его не достать. Не дотягиваюсь.       Ошарашенный обнаженной правдой, и, возможно, смурфиками на ткани нижнего белья, Дамиано молчал несколько секунд…       — Дай руку.       Виктория недоуменно протянула ладонь… Ее пальцы были короче, но ненамного.       — У Итана длиннее на целую фалангу.       — Что?       — Надо попросить Итана попробовать достать.       — Что?       — У нас есть два варианта… Мы стопроцентно забиваем на прослушивание и едем утром с тобой к врачу, который запихнет в тебя руки или что пострашнее, или мы предпринимаем попытку достать и, если она сработает — мы попадаем на прослушивание. Решать тебе.       — Я тебя ненавижу… — Виктория ущипнула Дамиано за предплечье.       — Мне идти за Итаном?       — Да, блядь.       Когда за поспешно прошмыгнувшим в коридор Дамиано защелкнулась дверь, Виктория с рыком дернула себя за волосы и хаотично заметалась по номеру, хватаясь то за одно, то за другое… Это не лезло ни в какие ворота. Есть же определенные границы. Было чувство, что в легкие залили кипяток, а в животе перекатывались пьяные свинцовые лягушки. Боязнь сцены осталась где-то вообще за бортом.       Итан в сопровождении Дамиано появился внезапно, точно подкрался на мягких кошачьих лапах, и бросив на Викторию быстрый взгляд, велел раздеваться.       — А футболку то зачем снимаешь? — проворчал он, — Дами, будь любезен, придержи Вик, чтобы не лягнулась. Через колени, филейной частью вверх.       — Это обязательно?       — Да… я хочу быть уверенным, что потом мои действия нельзя будет интерпретировать никак кроме как как медицинскую процедуру.       — Ты правда думаешь, что я могла…       — Я ничего не думаю, Вик, я знаю, что нам троим сейчас безмерно неловко.       Ничто в облике Итана не говорило о том, что он тоже испытывает это чувство, он стоял совершенно невозмутимо, убрав руки за спину и ждал. Виктория подняла волосы и внутренне фыркнула: ей бы хоть десятую часть его самообладания. У Дамиано хоть глаза бегали…       — Когда я думала, что будет неплохо вписаться в тройничок, то вас двоих рядом со списком даже не пробегало.       Придерживаясь за край кровати, Виктория попыталась устроиться на предоставленных ей коленях, но в итоге лишь повисла вниз головой, носом почти касаясь пола, а Итан целеустремленно шагнул ближе.       — Вдох… Выдох.       Его шершавые пальцы проехались по внутренней части бедра, отбили барабанную дробь у того места, где начинают соединяться ноги, как будто наигрывая звучащий где-то внутри черепной коробки мотив.       — Я знаю, что ты не девственница, но все равно постараюсь аккуратно.       Аккуратно в исполнении Итана было чем-то потусторонним… Виктория даже пискнуть не успела, как внутрь нее проскользнули два пальца, но слегка дернулась, пойманная на середине инстинктивного движения удерживавшим ее Дамиано.       — Вик, вдох… Умница.       Пальцы исчезли так же быстро, как и вторглись, принеся почему-то не облегчение, а чувство зияющей пустоты. Где-то наверху раздалось шуршание и едва различимое: «Боже, Итан!»       — Все, можешь одеваться.       — Все? — недоуменно переспросила Виктория, поднимаясь и поспешно натягивая белье. И да, ей тоже очень хотелось сказать что-то в адрес Итана, который сейчас стоял и облизывал окровавленную ладонь. Но все слова застряли в горле, стоило лишь бросить на Дамиано взгляд. Тот смотрел на это непотребство с таким уровнем щенячьего обожания в глазах, будто Итан сейчас свернул горы, взгромоздил их одну на другую и по созданной лестнице пробежался вверх, чтобы достать с небосклона луну, а не запустил сейчас свою лапищу в одногруппницу и не спас ее от унизительного похода к врачу.       — Да. Ты же сама сказала, что в твои списки ни я, ни Дамиано не входим. Поэтому одеваемся и идем спать, — пожал плечами Итан с почти виноватым видом. И он действительно развернулся и отправился к двери, но лишь затем, чтобы окончательно добить психику Виктории, когда обернулся, — Мне сходить тебе за прокладками? Знаешь, если оборвалась одна веревка, то, возможно, бракована вся пачка.       — Нет… все в порядке. Мы можем не говорить об этом Томасу?       — Я могила! — поспешно заявил Дамиано, Итан ограничился кивком, прежде чем исчезнуть.       — Вот теперь ты меня понимаешь… — Дамиано растянулся звездой на своей кровати и бездумно пялился в потолок, — Вроде и не трахнул, а чувство, что да… и теперь положено хранить ему верность.       — Вот тебе и задрот с уебищными усиками… — эхом ответила ему Виктория, уже не заморачиваясь о походе в ванную и распаковав новую упаковку прямо в номере, одна из самых известных страшилок — потеря тампона внутри оказалась лишь самую малость раздражающей, если иметь в друзьях кого-то длиннопалого, но только сейчас до Виктории дошло, что звать надо было Томаса, у него пальцы еще длиннее, — Предлагаю дождаться, когда они точно уснут, пробраться в номер и сбрить с него этот ужас.       — Не надо… оставь ему его усы, Вик.       — Надо… Он похож на наркобарыгу, а разбадяженной тушью приторговываешь из-под полы у нас тут ты, Дамиано.       Сбривать тайком усы они, конечно же не пошли, но помечтать-то можно было!