Красная тинктура

      Томас бы соврал, если бы сказал, что он никогда не думал о том, как именно это произойдет. На самом деле во время долгих переездов между городами он только и делал, что прокручивал в голове сотни сценариев по итогам которых они с Викторией оказывались в объятьях друг друга. Какие-то фантазии были вполне реалистичны, вроде той, где он однажды собирал свои яйца в кулак и рассказывал все как на духу, или той, где он случайно оговаривался. Иные чуть менее: в одной них, к примеру, фигурировал недельный запой, вызванный свадьбой двух других участников их группы, а в другой — практически относящийся к фантастике выигрыш на фестивале в Санремо. Третьи так и вовсе включали зомби-аппокалипсис, начинавшийся с пандемии, или падение метеорита или ещё что-то из той же оперы. Но ни одна из тысяч придуманных историй, даже та, где невесту требовалось воровать прямо от украшенной цветами апельсина арки, не могла поспорить по абсурдности с реальностью, где Виктория буквально прижала его к стенке и потребовала доказать ей, что он не гей. Они, конечно, оба были еще слишком молоды, чтобы говорить об упущенных годах, но да, они безбожно протупили сколько? Без пары месяцев половину декады?       На то, чтобы решиться была лишь пара секунд…       Это почти истерическое: «Докажи!» ещё звенело в ушах, когда Томас заставил себя перестать смотреть на объект своего многолетнего воздыхания так, будто они персонажи из истории, разворачивающейся в соулмейт-вселенной, и мир для него только что перешел из сепии в техниколор. Заправив Виктории волосы за уши, он поцеловал ее снова, все еще растерянный, но полный восторга от того, что она не собиралась залепить ему пощечину или поднять на смех. Напротив, Виктория провела руками по его спине, до боли вцепилась в плечи и отказывалась отпускать даже тогда, когда ей пришлось пятиться как каракатице.       Битое стекло хрустело под подошвами, пока они почти на ощупь искали дорогу хоть куда-то, что не было коридором. Зацепили стойку для зонтов, та с грохотом повалилась на бок. Кое-как ввалились в гостиную, где Томас, плюнув на приличия, усадил Вик прямо на шаткую тумбу у двери, сдвинув к стене и толстенный телефонный справочник за тысяча девятьсот девяносто четвертый год и возмущённо звякнувший дисковый аппарат, пользоваться которым из них всех умел только Итан.       Виктория тоже возмутилась хныкающим звуком, когда он оторвался от ее губ, чтобы вдохнуть, шумно втягивая сырой воздух носом. Пахло летним арбузом — детским шампунем, существование флакона с которым в своей дорожной косметичке кое-кто всегда отрицал. Глупо, а еще глупее со стороны Виктории было свято верить, что тот уже второй год магическим образом не заканчивается. Банка давно бы уже сгинула в контейнере для переработки пластика, если бы Томас своими руками регулярно втихаря не подливал в нее по чуть-чуть из стратегического запаса, что хранился в его чемодане. Но это мелочь. Для Виктории он бы эти арбузы и в Антарктиде вырастил, и шарфы бы научился вязать, если бы это означало, что она начнет ими пользоваться и перестанет мерзнуть, и «Is This Love» Whitesnake написал бы заново — ту часть, что о музыке, за словами пришлось бы все равно идти к Дамиано — вот у кого точно не было проблем с подвешенностью языка.        — Тони, … — тихий голос Виктории вибрировал отчаяньем. Томас протянул руку, костяшками дотронулся до ее щеки, провел по ней, загрубевшей подушечкой пальца прикоснулся к кончику носа. Виктория глубоко вздохнула и положила руку ему прямо в центр груди, проинтерпретировав его желание продлить момент превратно, — Ты не обя…       — Ой, заткнись, — прошипел Томас, и не дав ей договорить, притянул к себе с сумасшедшей нежностью. Нежности хватило ненадолго. Виктория снова укусила его за нижнюю губу с утробным рычанием, и не упуская момента, скользнула в приоткрывшийся от неожиданности рот языком, пробуя его на вкус. И тут уже ей пришлось удивляться потому что Томас взял всю инициативу на себя, а потом и вовсе решил отомстить и впился в шею.       — Засос?! — недовольная Виктория попыталась оскорбленно вырваться, но безрезультатно. Томас бы сейчас ее не отпустил и под страхом смерти, — Совсем сдурел?        — Угу… — нечленораздельно пробормотал он ей в ключицу, выпутывая пластиковые пуговицы зеленой пижамы из слишком тугих петель. Бросив наполовину проделанную работу, Томас раздернул горловину, спустил кофту с плеч, открывая одну грудь, но при этом сжал вторую через ткань. В ладонь уперся твёрдый, какой-то даже острый сосок, который тут же был смят и даже прокручен между пальцев.       Виктория тяжело выдохнула. Томас поднял глаза — и его взгляду предстала почти идеальная картина. Рот у Виктории был приоткрыт, а розовый кончик языка, чуть высунутый, касался верхней губы, будто она хотела облизаться, но замерла где-то на половине движения. Глаза же напротив были почти прикрыты опустившимися веками, и их холодная обычно синева как-то неуловимо потеплела.       — И это все что ты можешь, Тони? Тискаться? — насмешливо, но беззлобно поинтересовалась Виктория, пока он возился с оставшимися застёжками. Ребра ее чуть подрагивали, вибрировали с каждым вздохом, а живот втягивался от каждого невольного прикосновения. Завораживающая красота. Заметив секундное замешательство, Виктория закинула руки через голову назад, упираясь в стену за своей спиной и прогнулась дугой — вновь накрытое ладонью полушарие груди упруго перекатилось у Томаса под пальцами.       Памятуя о том, что отвечать на подколки вовсе не обязательно, он опустился вниз, стянул с болтавшейся в воздухе правой ноги пушистый кошмар с ушами, который Виктория гордо называла фистинговаными зайками, и отбросил пискнувшую тапку подальше. Для создателей пищащих тапок в аду должен быть отдельный котел! Для создателей пижам с начесом тоже, но так вся чугунолитейная промышленность только на Тартар и будет работать.       Томас собрал штанину гармошкой, освобождая себе пространство для маневра, а следом аккуратно приподнял ногу, заставив Викторию слегка согнуть ее, и коротко поцеловал подъем стопы, чтобы тут же скользнуть языком вверх до самой коленки. Сверху донеслось что-то очень похожее на одобрительное мычание.       — Если они сейчас явятся, — пригрозился Томас, — то ты будешь помогать мне прятать трупы.       — Это еще кто кому, — нервный смешок. Виктория в поисках опоры ухватилась за край столешницы, позволяя стянуть с себя пижамные брюки, и попыталась отбросить их в сторону, но те застряли, как кусок ненужной тряпки повиснув на лодыжке из-за второй тапки.       Томас разочарованно цокнул, и поднял свободную ногу выше, направляя так, чтобы Виктория всё же забросила ту ему на плечо. Босая пятка упёрлась куда-то чуть выше лопатки, а он поцеловал внутреннюю поверхность бедра. Мягкая, распаренная после душа кожа горела огнем, взывая к низменным инстинктам: прикусить, наставить следов в своё удовольствие. Виктория чуть покачнулась, сладко застонав, когда Томас не стал себе отказывать. Кто бы мог подумать, что она способна на такие звуки? Будто не человек даже, а безупречно настроенная гитара. Только ладов поди не двадцать один как у любимой Альвы из семейства Стратокастеров, а добрая сотня.       Выше, выше. Виктория откинулась на локоть, когда губы почти дотронулись то того места, где они в итоге должны были оказаться, и ободряюще взъерошила Томасу челку. Тот развел ее ноги шире, присматриваясь и примеряясь, но больше давая ей последний шанс передумать, а потом подул.       — И? — понукание звучало почти капризно, Виктория еще секунду назад, вполне довольная ходом событий, вцепилась в волосы пальцами и почти уткнула Томаса лицом в свою промежность. План сделать все медленно и окунуть ее в тягучее ожидание пошел крахом, но так тоже было неплохо. Может, даже лучше, чем играть в благородство, когда хотелось секса больше, чем героинщику дозы — до боли в венах. Томас фыркнул: и куда только подевалась та старая его версия, коловшая себя булавкой, чтобы не дай бог не показать подруге, что он не Кен, и не плюшевый мишка, с которым можно спать в обнимку, а ей на смену пришел вполне уверенный в себе почти мужик, полный беснующегося тестостерона. И единственной целью этого почти мужика на ближайшие полчаса или около было доставить удовольствие любимой девушке.       Томас чувствовал себя хищником, урвавшим себе кусок добычи, что он теперь нетерпеливо вылизывал, даже не пытаясь разобрать на языке оттенки вкуса. Виктория в стоне запрокинула голову, звонко ударяясь затылком о стену, дернулась, но вовремя пойманная, осталась сидеть на самом краю телефонной тумбы.       — Тише ты, валькирия, — пробормотал Томас, припадая губами обратно. Тихой Виктория быть отказывалась. Она кричала в полный голос, кажется, даже говорила что-то, но за ревом собственной крови в ушах Томас услышал лишь протяжное «да» и сдавленное «еще». Он крепко придерживал бедра, не давая им сжать свою голову в тиски, и старательно выводил круги языком, разлизывая вход и даже проникая глубже, но не касаясь там, где его явно хотели ощутить.       Член болезненно упирался в ширинку, но отвлекаться на себя Томас и не думал. Он то бережно трогал зубами внешние губы, то целовал, не раскрывая рта, то опять принимался лизать, повторяя все заново, и, лишь когда Виктория начала осыпать его проклятьями, позволил себе пустить в ход пальцы — сразу два. Указательный и средний скользнули внутрь с чуть различимым чавкающим звуком, не встретив никакого сопротивления. Запоздало Томас вспомнил, что следовало бы снять со своей руки кольцо, но ойкнувшая скорее от неожиданности Виктория не имела ничего против холода прикасающегося к ней металла, наоборот, ее поверхностное дыхание стало будто ровнее. Довольней. Она выгнулась, пытаясь прижаться к ладони сильнее. Томас в ответ сделал пальцами подманивающее движение. Медленно вытащил их наполовину, и почти грубо вогнал их обратно. Положил подушечку большого на клитор провел из стороны в сторону.       — Ммм!       Скулеж точно был признаком правильно выбранной тактики. Дрожь пробила тело Виктории, когда Томас, отдышавшись, снова принялся терзать ее языком и губами. Он начал двигать пальцами взад и вперед, лишь изредка пуская вибрацию, когда издавал горловые звуки самодовольного удовлетворения. Быстрее, быстрее. Виктория до скрипа сжала край тумбы, в панике распахнув глаза и замотав головой, когда темп резко сменился на медленный и тягучий. Она потянула Томаса за волосы.       — Пожалуйста.       Пришлось сжалиться над ней, хотя очень хотелось отомстить за… да за все. Томас размял пугающе хрустнувшую челюсть, тронув свой подбородок еще чистой рукой, провел носом между влажных складок и снова принялся работать языком, уже не сбавляя скорости. Параллельно он двигал пальцами все быстрее и сильнее: вверх, вниз, раздвинуть ножницами, не сбиваясь с ритма, поменять указательный на безымянный. Виктория выла, гнулась под жутким углом, чтобы прижаться сильнее — в ней явно не осталось ничего больше, кроме отчаянного напряжения. И нужно было довести то до высшей точки, чтобы как перетянутая струна — лопнуло со звоном. Нужно было только не сбиваться, как в сложном гитарном переборе. Дотянуть…       Виктория затряслась будто в судорожном припадке, коротко вскрикнула, и обмякла в изнеможении. На вздохе застонала, чисто, и стонала жалобно, борясь со сбитым дыханием после оргазма. Дав ей немного прийти в себя Томас поднялся с затёкших колен, щелкнувших неприлично громко, и утер рот тыльной стороной ладони. Прока от этого жеста, правда, было, что от дроби при охоте на слона. Лицо было перепачкано от и до, да так, что не только брови слиплись, но и половина волос повисла сосульками.       — Ну что, убедил?       Губы Виктории растянулись в улыбке, обнажив ряд слишком крупных зубов, и она хрипло рассмеялась, замотав головой.       — Неа… Доказал лишь то, что умеешь филигранно съезжать с темы.       Томас уставился на обмахивавшуюся руками Викторию, как как набожная пенсионерка на драг-квина, объявившего себя присланным диоцезем новым священником. А та тем временем спихнула с ноги тапку, отбросила пижамные штаны, спрыгнула с тумбы и, зябко косолапя — пол не Лондонской квартиры никогда не отличался теплом, — подтолкнула его в сторону занимаемой ей спальни.       — Ни за что не поверю, пока ты меня хорошенько не выебешь.       Виктория, как обычно, перла на пролом, даже не думая о том, что для кого-то является ожившей героиней жарких снов.       — С презервативами швах, — попытался оправдать своё чуть дезориентированное состояние Томас. Ну не говорить же, что он, заслушавшись стонами, едва не спустил в штаны, как вчерашний подросток, кем он, собственно и являлся. Паника почти подступала к горлу… он же опозорится! Сунет, а высунуть уже не успеет! — Кто мне только предъявлял за…       — У этих точно есть, — Виктория явно имела ввиду их товарищей по группе, и пока Томас гадал стоит ли вообще пересекать порог дальней комнаты, где каким-то диким образом на полутораспальной тахте умещались Дамиано с Итаном, она принялась по очереди натягивать свои пищащие тапки, не спеша при этом одеваться. — Я ищу, ты пишешь им о конфискации имущества.       — Может, наоборот? — попытался осторожно Томас, памятуя о том, какие сюрпризы могут поджидать Викторию за дверью.       — Неа… Чиркни в чат, я сейчас! — совершенно панибратски она хлопнула его по плечу, и все сомнения тут же осыпались, как глиттер с дешевого маскарадного костюма. Томас хмыкнул: с Викторией он не лажанется, а даже если и да, то та поймет, простит, даст второй шанс… или выебет сама. Страпоном.       — Мне раздеться? Или?       — Или… — Виктория с решимостью потопала вдаль и уже из дверного проема прокричала Томасу, — Подарок судьбы разверну сама!