Хитоши Шинсо
Хитоши привык держать всё под своим контролем, и он будет сильно сердиться, что у него не получается контролировать этот процесс — процесс закипания ярости на огне его ревности. Долго он будет молчать, наблюдать, делать выводы. Ваши отношения приобретут холодок: он будет скрытен и немного агрессивен. Ты попытаешься выяснить в чём дело, но получишь лишь его большее отстранение. Но однажды Шинсо всё-таки решится... — Т/и, мы уходим. — Он грубо хватает тебя за руку и тянет в сторону от компании назойливых парней, с которыми, как ему показалось, ты откровенно флиртовала. — Но, Хитоши, всё ведь только началось! — Для нас уже всё закончилось, — и он вздрогнет от собственной фразы, ведь она так жестоко звучит. Так ранит его, так задевает. — Да что происходит, Шинсо?! — уже взрываешься ты, резко останавливаясь и выдёргивая руку из его хватки. На какую-то секунду Хитоши растеряется, положит на затылок руку, но потом его взгляд вновь станет хмурым и сердитым. — Мне не нравится то, как они общаются с тобой. Как ты с ними общаешься, — твёрдо скажет он и обреченно продолжит, преодолевая своё желание не ставить тебя перед выбором: — Либо ты перестаешь себя так вести, либо я заставлю их выйти в окно. Твоё лицо становится пунцовым от злости, щеки надуваются, а руки сжимаются в кулаки. Ты даёшь ему хлесткую пощечину и сердито тычешь в грудь пальцем. — Да кто ты такой, чтобы угрожать мне?! — злобно пищишь ты, хмуря брови до появления складочек на лбу. — Неужели ты настолько эгоист, Хитоши? Весь этот демарш всерьёз был лишь из-за этого?? Из-за банальной ревности?! Ты фыркал на меня неделю только потому, что мариновался в собственной обиде?! Знаешь, это перебор. Ты разворачиваешься и уходишь, оставляя Шинсо в полном замешательстве. Он будет чувствовать себя глупо, неловко, но комом в горле засядет обида, тронутая гордость и та же колючая ревность. Он исчезнет из твоей жизни на то время, пока не разберётся в своих мыслях. А потом вернётся с цветами и конфетами. Будет идти дождь, ты услышишь телефонный звонок и увидишь его в окно. Вся в слезах выбежишь на улицу и вцепишься в него ногтями, спрашивая: "Где ты был?", и говоря, как ты скучала и переживала, уткнешься в теплую грудь. Он тоже проронит скупую слезу, крепко обнимет тебя, прижав к вымокшей насквозь куртке, прижмется губами к твоему горячему лбу и начнет покрывать поцелуями всё лицо: мокрое не от дождя, а от слёз.Бакуго Кацуки
Бакуго не станет долго разбираться: подозреваемого ждут неминуемые побои, а тебя наказание в виде его истерики. Он грубо притащит тебя за руку в свою спальню, толкнет на стул, нависнет сверху и станет орать. Ты скрестишь руки на груди, сложишь нога на ногу и закатишь глаза, выжидая, когда кончится весь этот цирк. — И это моё последнее слово! — разъяренно бросит он. Ты выдохнешь, встанешь, уверенно заглянешь в его глаза, положишь руку на прерывисто вздымающуюся при дыхании грудь и нежно коснешься обветренных губ своими. Кацуки застынет, как вкопанный, а сердце забьется в сто ударов в минуту. Щеки мгновенно загорятся красным, что ты быстро приметишь. Ты нежно проведешь ладонью по его упругой шее, вернёшься к пылающей щеке, а второй рукой скользнешь под футболку, чтобы ощупать напрягшийся пресс. — Что ты... — попытается найти слова он, когда ты отстранишься, но смолкнет, когда увидит, как сладко ты улыбаешься. — Ты такой смешной, когда бесишься, — нежно пропоёшь ты, погладив его по щеке. — Люблю тебя, Взрывпусик. И ты выйдешь из комнаты с победой. С осознанием того, что Кацуки настолько влюблен, что даже готов влезть за тебя в драку и терпеть твоё отчасти глупое и такое унизительное для Взрывного Бога Динамита прозвище. А Кацуки просто застынет над стулом, на котором минуту назад была ты, приложив ладонь к горящей щеке, которой касались твои пальцы. Он долго будет думать, в очередной раз, настолько ли ты глупая, что не боишься его слов, его дерзости; настолько легкомысленная, что не понимаешь, когда у такого как он заканчивается терпение и где находятся границы, которые нельзя нарушать состоя в отношениях с ним; или... Или что??..Томура Шигараки
На самом деле, все проблемы в жизни Томуры решаются довольно быстро, оседая гористой пыли на пол. Но от этой проблемы его не спасла бы даже причуда, ведь очаг возгорания в нём. Ты составляла ему компанию сколько он помнить себя: прицепилась вместе с Курогири ещё в детстве и всё тут. И он даже не заметил в какой момент перестал быть холоден к тебе настолько, что думал о тебе чаще, чем об убийстве Всемогущего (этот комплимент тебе должен польстить). Но все воздушные замки, что пока были лишь в его голове, в один миг разрушились, когда в Альянсе появились другие мужчины. У Томуры никогда не было с этим проблем, во многом потому что он не считал тебя способной влюбиться в ному-тумана или ному-монстра с мозгами наружу, а вот твой интерес к мужчинам стандартной внешности был довольно явен. ОнНочь, лунный свет и романтика крыши.
Я дотронусь тебя, хриплый голос услышу.
И в ответ посмеюсь — звонко, задорно.
В городской тишине момент тайности полон.
Ты смотришь на звёзды и тычешь во мглу,
Но знаешь лишь ковш и большую Луну.
Ты смотришь наверх, а я на тебя:
Наблюдая, как губы шевелятся в такт,
В моих мыслях творится полный бардак,
Взгляд мой пылает, а щёки горят.
Ты заметишь всё это и усмехнешься.
Придвинешься ближе, осторожно, неловко,
Коснешься волос и смущённо прошепчешь:
— Мы здесь одни,
Я румянцем отвечу.
Смущённо и робко сплетаются губы;
— Мы здесь одни, — повторяю Я глухо.*
Кейго Таками
Чёртов Кейго красив, смазлив, обожаем всеми (кроме Старателя), невероятно популярен. И серый комочек нервов в форме мышки возле него — это ты. Из обычной семьи, с обычной профессией, с обычной внешностью и даже немного вредными привычками. Он умеет нагло улыбаться в камеру, а ты лишь хорошо готовить и смотреть за детьми, ведь по профессии нянька. — Как сегодня патруль? — тихо поинтересуешься ты, заведомо зная, как прошло дежурство, ведь смотришь новости и читаешь газеты от корки до корки. И взгляд твой заранее нахмурен от всплывших картинок, вьющихся вокруг Кейго фанаток. Он обнимет тебя сзади и нежно коснется губами загривка, пока ты мочишь руки в мыльном растворе и трёшь губкой посуду. Он слышит: "Ужин на плите", но не отходит, а прижимается сильнее, щекоча пёрышками шею и твои впалые скулы, по которым вьются золотые ниточки-венки, огибают глаза и стремятся к вискам. Ты дергаешь плечом, но это мало поможет. Рычишь: "Перестань", и он руки на бедра положит. — Ты снова сердитая, — шепнёт он прямо на ушко, на мочке которого блестит побрякушка. — Смотрела новости, да? Но ты ведь знаешь, что я люблю только тебя. — Просто все те улыбки... это так раздражает! — Но ведь это фальшивка — ты меня знаешь. Настоящий я дома и только с тобой. — Я знаю, но это причиняет мне боль! Лицом встанешь к нему и посмотришь в глаза. Он крепко обнимет, вновь прошептав: — Ты дождешься того, что я порву кабель и без интернета запру в нашей спальне. И буду любить до скончания пульса, пока ты не вкусишь любви моей сгусток.Киришима Эйджиро
Киришима честен и открыт с тобой во всём. Он будет сломлен и убит, когда увидит тебя, воркующую с кем-то другим, будет плакать и переживать. Вернётся домой поздно, упадет на колени и станет умолять, чтобы ты не бросала его. — Я стану лучше! Только не уходи! Пожалуйста, Т/и, не бросай меня! Ты глупо захлопаешь глазками и часик точно не будешь понимать, что происходит, а он будет ходить за тобой и умолять о прощении не понятно чего. — Кири, зайчик, да что на тебя нашло?? — всё-таки воскликнешь ты, сжав его красное от слёз лицо в ладошках. — Я ничего не понимаю! — Н-но к-как??.. — шмыгая носом, спросит он. — Ты ведь хочешь у-уйти от меня к-к Е/и... Это заявление повергнет тебя в шок. Ты захочешь кричать, да как он посмел о тебе так подумать, но, глядя в эти полные отчаяния глаза, смягчишься, доходчиво объяснишь ему, что он твой дурачок, и крепко обнимешь так, что из его глаз выдавятся новые слезы. — Кири, зайчик, ты самый милый и заботливый человек, которого я когда-либо встречала. Я ни за что не брошу тебя! — Правда?.. — шмыгая носом, вновь спросит он, и ты уверенно кивнешь в ответ, а потом поцелуешь его: нежно и ласково, чтобы уж точно развеять любые сомнения.Даби
— Не смей больше общаться с этой дурой. — С белобрысой? Но она ведь такая милая... — шепчет Даби и ядовито улыбается. Ты гневно смотришь на него и крепче скрещиваешь руки. Даби смотрит на тебя легко, устало, как всегда. Ему самому было неприятно общение с той девушкой, но лицезреть, как ты ревнуешь — это десерт в его обеде. — Перестань, — рычишь ты, зная, что парень издевается. — Мне это неприятно. — Хм, серьезно? И? Ты смотришь на него пристально, почти сжигая и так сгоревшую плоть, но он спокоен и расслаблен. Выглядит так, будто сейчас уснёт. Чёртов Даби. Всегда он делает вид, что ему срать на тебя и твои чувства. Всегда заставляет тебя задумываться, а зачем тогда вы встречаетесь? Всегда убеждает в том, что он — эгоистичный, скрытный кретин, плевавший на всё, включая тебя, с высокой башни. Но, остывая, почему-то ты всегда забываешь всё это. Тебе кажется, будто он на самом деле не такой: на самом деле ранимый и чувственный, но он быстро заставляет тебя поверить в обратное. — И перестань так делать. — Х, а что, если не перестану? — Я не собираюсь это терпеть! — Ну, не терпи. Ты развернулась и ушла, Даби тяжело вздохнул. Он будет думать об этом долго, и эти мысли будут настолько унылыми, что его не спасёт ни одно сожженное тело. Он повел себя как кретин? Да, опять. И ничего не может с этим поделать. Он не может не ранить тебя, продолжая играть свою роль скрытой за семью печатями личности. Такой колючей и убогой тварью он обязан быть, чтобы защитить того мягкого себя, что переживает за каждый твой вздох. А если он не будет казаться слабым, то сможет защитить и тебя. После этой короткой ссоры, которая, казалось бы, не была настолько красноречива, чтобы взбесить или задеть, однако всё равно сделала это, ты не захотела сидеть в баре и вышла на улицу. Из глаз капали слезы, существование которых ты отрицала. "Да ну и пошёл бы он" — могла бы сказать ты, но в памяти всплывает то, что удерживает тебя от этих слов. Его нежности и ласки, которые доступны только тебе. Никто не знает его таким мягким и ранимым, каков он на самом деле. Лишь ты знаешь, как он любит объятия и насколько горячо его тело при этом; какой он соня и что засыпает лишь на твоих коленях; какой он обидчивый бука и как мило вздуваются его сгоревшие щёки при этом. Ты откровенно рыдаешь и не замечаешь, как забредаешь в тупик, где опасность тебя поджидает. — Уу, что за фифочку к нам занесло? — присвистнув, восклицает один из двоих парней, чем привлекает твоё внимание. В один миг ты перестала чувствовать ноги, а слезливая пелена на глазах стала сильно мешать, ведь ты не могла даже разглядеть лица своих будущих убийц. Хотя нет, убийцами они были вряд ли, но даже простые обманщики и воришки со слабой девушкой в темном переулке могли сделать много всего неприятного. И обязательно сделают, ведь ты выглядишь так отчаянно, так бессильно и всё на самом деле так и есть. И вот, ты уже не веришь в удачу и пытаешься сглотнуть мешавший говорить комок, когда они начинают приближаться, как их тела опаляет ярко-синее пламя, и на твоих глазах двое парней сгорают до тла, оседая безобразными трупами и пеплом на асфальт. А к тебе подходит дымящийся Даби, берёт за руку и тянет прочь из переулка. — К-куда?.. — Домой. Ты так не осторожна. А если бы я не успел? — злобно буркает он, и ты давишь улыбку сквозь слезы. Вот и он — тот Даби, которого ты полюбила — та милая, заботливая, обиженная, тёплая буТамаки Амаджики
Иногда влажная уборка дома может дать необычные результаты и подарить необычные ощущения — ты бы сказала, что не самые приятные. Руки немного дрожат от микропроцесса, который сейчас происходит: ты опускаешь волосок с секущимся кончиком (значит, точно не твой) в раствор мыла, лимонного сока, шампуня против перхоти и дезодоранта — рецепт выдал интернет, и твоя дурная голова успешно приняла и обработала эту информацию — обрабатывает... — Чёрт возьми! — глаза стали больше, когда волос расплавился в смеси. — Чёрт возьми! Ты гневно смыла бурду в унитаз и направилась в спальню за новой добычей — о, в том, что тебе достанется ещё один такой трофей, сейчас ты была невероятно уверена! Зубы заскрежетали, когда с его рубашки ты удачно сняла очередной скальп — волосок был идентичен потерянному. На этот раз ты не стала испытывать судьбу и своё терпение, ведь не была уверена, что нервов хватит на очередной незнакомый найденный волос. Тебе, как истинной ревнивице, повезло с причудой, и без особого труда ты намудрила зелье — или кислоту: ты не очень разбиралась в этом, — в которую окунула волос. А пока он отмокал... — Креати, это срочно! — вскричала ты в трубку Момо. — Мне нужна супер-ультра-мега-машина, которая будет отличать мой волос от не моего волоса!! — Опять? — первое, что услышала ты по ту сторону, и вскипела от ярости. — Т/и, мне кажется это слишком... — Яйойрозу, ты мне подруга?! Я на грани истерики! Теперь это точно не мой волос! Я уверена! — Но в прошлые разы ты тоже была уверена... — Тогда у меня всё-таки оставались сомнения, я просто тебе о них не сказала, а теперь всё точно! — Ну, я не знаю... Амаджики... — Амаджики мне изменяет! Я сейчас горем удавлюсь, а ты!.. — По твоим подозрениям у него уже целый гарем, причём прямо в вашем шкафу, около его рабочей рубашки. — Момо! — Хорошо, только ради твоего спокойствия, Т/и. Но мне кажется, во-первых, что Амаджики просто физически не способен тебе изменять, а во-вторых, что тебе стоит больше доверять ему, иначе это может плохо закончиться... — Да ну, чем, например?! — игнорируя подрагивающее веко и суженные до черных точек глаза, рыкнула ты, оставив зубы сильно стиснутыми, а рот приоткрытым. — Вашим разрывом или, что скорей всего, твоим нервным срывом... — тоненьким, чересчур обеспокоенным голоском просипела Яйойрозу. — Может, я лучше попрошу Шото поговорить с... — Яйойрозу, последний раз! Я тебя умоляю, в последний раз помоги! После тяжёлого вздоха послышались гудки, и спустя десять минут ты, Момо, чудо-машина и плавающий в жиже волос были готовы ко всему. Ты выдернула листок с надписью: "Результат эксперимента" из принтера машины и смяла в дрожащих руках. Момо облегчённо выдохнула, заглянув через плечо и прочитав заветные строчки вместе с тобой. — Но тогда чей?! — недоуменно воскликнула ты. Момо выдернула из твоей дурной головы волосок и выставила перед твоим носом. Ты долго буравила милимиллиметрик взглядом, пока не покраснела от смущения и не отвела глаза. — Прости-и... — виновато проскрипела ты, всё же почти плача от радости, когда со стороны коридора послышался скрежет двери и другой шум. — Т/и, я дома! — донёсся знакомый голос, и твоё сердце забилось чаще, а взгляд забегал, заметался по всему хаосу, что ты развела в ванной. Яйойрозу откровенно вздыхала, прикрыв глаза, покачивая головой и зажимая переносицу. Ты скинула с себя белый