Томура Шигараки
Ты — герой, он — злодей. Между вами стена, и пусть для Томуры это не преграда, но для тебя да. И пусть ты даже не знаешь об этом. У Томуры есть копия, которую сделал Твайс, и он вполне доволен. Единственный минус в том, что ты невероятно хрупка и немного глупа, ведь в копиях тоже есть недостатки, но для Томуры это не проблема. И вот, вы впервые встречаетесь лицом к лицу на поле боя. Ты не понимаешь, откуда он так хорошо знает все твои слабости, а он лишь ухмыляется, странно смотрит на тебя, будто поедая взглядом, и разговаривает так, словно вы давно знакомы. И, что самое странное — ты действительно можешь поддержать эти темы. Он подаёт какой-то знак, и, будто из неоткуда, огонь отрезает вам двоим путь, и ты стоишь в центре круга. — Как голова? Принимаешь таблетки? — звучит от него без насмешки. Ты рот открываешь и звуки глотаешь, пытаясь ответить, но всё вперемешку. Откуда он знает? Это причуда? Ты мечешься взглядом по огненному кругу, отступая назад. — Кто ты такой?! — летит в него грубо, но в ответ от него лишь усмешка. Он повернулся и просто ушёл — убежал с поля боя. Ты растерянно смотришь, как тухнет огонь, рассуждая о чем-то понуро. Ведь всё это бред — просто иллюзия, и быть такого не может. Шигараки — злодей, и эта прелюдия ни к какому добру не приводит. Ты идёшь следом, тихо шагая, но это мало поможет — Томура доволен и хорошо знает, что азарт в твою душу вложит. Это было так просто, что даже смешно — до нелепости глуп сценарий его. В твоих глазах резко стало темно — вы входите в переулок. — Как дела, детка, скучала по мне? Почему так нахмурены брови? Ты смотришь, как эти глаза загорелись во тьме, и пытаешься вымолвить слово, но он зажал рот, прижимая к стене, и нежно гладит по голове. Ты ловишь неловкие мысли и чувствуешь жар на щеках — всё так странно знакомо. — Кто ты такой? Что происходит? — заглянув в пылающий взгляд, рычишь ты, сжав кулаки до хруста. Он опускается вниз по щеке, царапая кожу пальцем, и смотрит уверенно, но так нежно, пробуждая в тебе давно забытые чувства. — Я тот, кого никогда не посещали эти эмоции, но сердце так колет при виде тебя, при виде той копии. Руку убрав от стены, он ближе подходит и гладит ладонями шею. В этих глазах горят блики любви и пылают кроваво-алым огни.Кейго Таками
Несмотря на все твои недостатки: проколотую губу, крашенные волосы, татуировку-рукав во весь локоть и вкус в одежде, будто ты только взяла её из мусорки и окунула в черную краску, Кейго не мог оторвать от тебя взгляд. Он смотрел на то, как ты проплываешь медленно и грациозно мимо других злодеев, и не мог поверить в то, что эти чувства посещали его именно в этот момент. Сначала он отказывался верить в то, что по уши влюбился в тебя — одну из командиров Паранормального фронта освобождения, но потом постепенно сменил пластинку на ту, которая твердила, будто бы ты была совсем не злодейкой, совсем не такой, как все они... Ты была лучше: твоя проколотая губа была лучше, чем тысячи точно таких же проколотых губ здесь, твоя одежда "с мусорки" была чище, чем одежда других, твоя душа была чище других. Он понял это наблюдая, как ты тайком ходишь кормить птиц в лесу, собираешь и делаешь из полевых цветов венки. Ты смеёшься, будто колокольчик, и улыбаешься, словно солнце. Его не пугает твой порою грубый нрав. И он не злится и не обижается, когда ты шлёшь его матом, отказываясь от предложенной помощи. Он видит только ту тебя, которая кормит бездомных животных, и ту тебя, которая говорит с ним мило, и так часто и странно выгораживает, переводя неприятные для него темы. Но ты злодейка, и Кейго не смирится с этим, он ни за что не бросит тебя тут. — Здравствуйте, Таками, — строго произносит глава Комиссии. Этот вызов стал для Кейго неожиданным, ведь был внеплановым. Он просто чуть улыбается и кивает. — Извините за срочность, просто мы и так задержались с этим. — Кейго удивлённо вскидывает брови и напрягается. Женщина встаёт с кресла и идёт в сторону другой двери. — Познакомьтесь, член нашей комиссии и ваша новая напарница. — Т/и?.. — Таками глупо открывает рот, не в силах и пошевелиться, пока ты смотришь на него, ухмыляешься и подмигиваешь. И все его мысли резко перемешиваются так, что у парня начинает кружиться голова. Ты тоже играешь предателя в этой пьесе. Ты просто не выходила из образа... — Прости за всё, что пришлось говорить тебе там... — тихо произносишь ты, скромно улыбаясь. Сердце Таками трепещет: это ведь значит, что ...что он может любить тебя! Он несдержанно бросается в твою сторону, заключая в самые крепкие объятия, на которые только был способен. Он так этого хотел... Он так боялся, что придется хоронить свои чувства к тебе. Ты ничего не видишь из-за закрывших вас от всего мира перьев, и тебе остаётся лишь замереть, раскрыв рот в немом шоке, в замешательстве думая над всем происходящим.Хитоши Шинсо
Перед глазами Хитоши плывет и темнеет. Он видит твой взгляд: такой холодный и равнодушный. Ты стоишь над трупом героя, с твоих рук стекает кровь, а в глубине переулка тебя ждут напарники, которых ты и спасла от героя, — Даби и Тога — члены Лиги, злодеи. Он не может поверить своим глазам — он отказывается верить им. — Т/и, т-ты... — Шинсо запинается, не может говорить, а ты лишь убираешь в ножны грязный клинок и поправляешь волосы. — Прости меня, Хитоши... — тихо и так больно-холодно говорить ты, разворачиваясь и уходя вслед за смеющимися союзниками, оставляя Шинсо одного с его ужасом. Он падает на колени, смотрит на то, как ты исчезаешь в чёрном портале, и не чувствует, как из глаз льются слезы. Ты предала не только героев, не только UA, не только себя — ты предала его. Хитоши сглатывает ком, теряя ориентир и окончательно утопая в захлестнувшей волне моря воспоминаний. Самая веселая, самая красивая, самая правильная... Он не может понять: почему? Почему ты поступаешь с ним так? Что могло заставить тебя делать такое множество ужасных вещей: предавать, убивать, обманывать, жестоко играть на чувствах других? Ведь... ведь ты знала, что чувствует он... Ты ведь знала, что будет с ним, если ты поступишь так! Зачем было всё это? Для чего?.. Неужели ты действительно просто самая настоящая злодейка, плевавшая на последствия с высокой башни... Нет. Он никогда не поверит в это. Должно быть у тебя была веская причина... может быть, тебя вынудили, а может, ты просто устала... Но Хитоши видел твои глаза: в них не было сожаления ни к чему из содеянного и разбитого в одну секунду. Он чувствует себя убитым. Всё тело ломит, а что-то в левой части груди так колет и рвет, что хочется лезть на стенку. Он так боялся этого. Всегда так боялся открыться другим, потому что думал, что настоящего его не примут, засмеют. Но ты пришла и заставила его думать по-другому, заставила быть честным и открытым с тобой — но потом ты ушла, плюнув ему в самую душу. Он в небо больше не взлетит, словно птица без крыла. Шинсо не вернётся в школу, не вернётся домой. Он будет возвращаться лишь в одно место — в бар на Омоиде-Йокотё и оттуда не вернётся больше никогда. — Давай за все мечты, что строили с тобой тогда, — говорит Шинсо в пустоту, и очередной шот растворяется в желудке. Он потянется за вторым и за третьим: поднимет очередной бокал за всё, что потерял из-за тебя.Чисаки Кай
Бесконечно можно смотреть на три вещи: на огонь, на воду и на то, как блестит комната Чисаки и он сам. В его покоях не выживет ни одна пылинка, а мусор давно повесился в сортире. Он гордится своей чистотой, гордится собой и частично гордится тобой, которая иногда моет руки... На самом деле, ты — его сущий кошмар. Ты ешь печенье в постели, набираешь гору стирки. Твоя одежда часто помята, ведь ты случайно можешь уснуть в ней даже на полу. А волосы слишком неопрятно торчат кудряшками в стороны из самого ленивого на свете пучка, когда полметра вьющихся прядей еле скручены и свисают на одной заколке, похожей на отчаянную пуговицу, стягивающую рубашку на выпирающем пузе толстяка. — Напомни, почему именно она??.. — вновь спросит Хроно, сильно выгибая брови и заглядывая Чисаки в глаза. Каю останется лишь в очередной раз вздохнуть, наблюдая за тем, как ты хрустишь немытыми яблоками, сидя на земле в саду в уработанном комбинезоне под яблоней, и мараешь липкими пальцами страницы книги. И он вновь задумается над вопросом Хроно, но не найдёт ответа. Возможно, он просто искал спокойствия, а ты уснула на диване в гостиной, так уютно закутавшись в его куртку (он еле пережил). Возможно, он просто встаёт рано утром и выходит в сад, а там уже посреди клумбы сидишь ты и нюхаешь цветы. Возможно, он просто был немного рассержен, разгорячён, а ты прижала его своим обаянием к стенке. Возможно, он просто однажды случайно напоролся на тебя и теперь не может вынуть из плоти этот резной штырь. — Что читаешь? — шепнёт он, осторожно присев на корточки рядом с тобой под яблоней. — Зануды такое не любят, — колко отвечаешь ты, улыбаясь на закатанные глаза Чисаки. Это прозвище — ещё одно пятно, от которого он не может отмыться. Ты откусываешь яблоко, внезапно вспоминая о вежливости, и протягиваешь его Каю. Он брезгливо морщится и берет плод двумя пальцами, держа на расстоянии от лица. Но ловит твой смеющийся, прищуренный взгляд, тяжело вздыхает и, переступая через себя, тоже кусает кислый фрукт — такой же кислый, как ты; такой же грязный, как ты, — Чисаки морщится. Ты смеёшься, он смотрит на тебя с не скрываемым возмущением, но ухмыляется, замечая на щеке грязевую кляксу — возможно, ты не заметила, как испачкалась, пока лезла на дерево за яблоками. Руки Кая спешно залазят в карман, выуживая оттуда белый платочек, и тянутся в сторону твоего лица. Пальцы стискиваются на подбородке, фиксируя голову, и ткань нежно трётся о щёку, а ты таешь под сосредоточенным взглядом Чисаки. Закончив, он не упускает возможности опустить на тебя взгляд, подметить в твоих глазах искры и не успеть увернуться от ловких, но таких липких, пальчиков, обхвативших его лицо и притянувших к себе для поцелуя. Ты касаешься губ быстро, неловко, хочешь тут же рассмеяться и убежать, а-ля "Догони!", но он рухнет с тобой в пыльную траву, прижмёт к холодной земле и горячо проникнет внутрь рта, что так непозволительно грязно в контексте с Чисаки звучит.Бакуго Кацуки
Он ученик, ты учитель — интриги между такими слоями общества настолько избиты, что Кацуки передёргивает от одной мысли влюбиться в тебя. Но его мысли всё же существуют отдельно от сердца и даже, когда он приказал чувствам сдохнуть и послал к черту румянец на щеках, не смог забыть такую яркую звезду в его лбу — тебя. Вы так похожи, но вы такие разные. Ты можешь слать матом и спокойно говорить. Твой голос то твёрд и холоден, словно лёд, то горяч и дерзок, словно взрыв. Бакуго плавится под этим властным взглядом. Бакуго затыкается от одного твоего "не надо". Он впервые озабочен странными мыслями. Настолько странными, что они буквально звучат: "Я хочу, чтобы ты была сверху", подтаявшим голосом Кацуки. Он ни за что не признается в том, что хочет, чтобы ты пристегнула его руки к кровати наручниками, оседлала упругими бедрами пах и стиснула крепкими пальцами его жёсткие волосы. Он ни за что не скажет вслух, что так хочет, чтобы ты трахнула его: жёстко, как самую последнюю шлюху. Нет. Нет-нет. Он актив, а не пассив. Он не должен даже думать о таком, но... Но вот у вас очередная тренировка. И ты показываешь ему боевой приём. И он смотрит на то, как твои мышцы движутся под кожей: тянутся, будто прокручиваются, выпирают. И чувствует, как та мышца, где находятся все его мысли сейчас, напрягается и взбухает, где-то в штанах.Тамаки Амаджики
— Транспаранты? — Да. — Лозунг? — Да. — Флаги? — Да. — Нагрудные ленточки, знаки? — Всё есть. Ты с готовностью выдыхаешь, быстро целуешь сжавшегося в нервный, дрожащий комок Амаджики, берешь свой мегафон и выталкиваешь его на улицу, где вас уже ждёт целая толпа единомышленников. — Добрый день всем! — кричишь ты в рупор и машешь толпе, пока Тамаки пытается спрятаться в капюшоне толстовки и ищет взглядом стену, о которою можно убиться головой. — Итак, сейчас все подходим сюда и берём из коробки ленточки, значёчки! Не волнуйтесь, хватит всем! Тамаки вытягивает коробку и отворачивает голову, когда его окружает жаждущая справедливости толпа. Ты ободряюще кладешь руку ему на плечо и улыбаешься, но это лишь отведенные пять секунд и вот, всё время внимание уже вновь приковано к митингующей толпе. — Кто мы?! — кричишь ты, шагая с мегафоном впереди всех. Толпа отвечает, и ты продолжаешь какими-то четверостишиями на тему вашей сегодняшней забастовки. — У-ура... — хрипло шепчет Тамаки, утопая в общем гуле и еле поспевая за скачущей тобой. Это пятый митинг на этой неделе. Ты полна энтузиазма, жизненной энергии, жаждой справедливости и так активна, что Амаджики задыхается в этой примеси тебя в воздухе. Ты заполнила весь его кислород, как табачный дым, но без тебя он уже не может дышать. Хоть иногда Тамаки и скучно... Иногда, когда он может отмазаться и не пойти на очередной митинг, который либо организован тобой, либо ты в нём простоАйзава Шота
Шота угрюмо смотрит на дорогу сквозь изрешеченное дождевыми каплями лобовое стекло и качающиеся по нему дворники. Три часа ночи — дорога пуста. Он единственный освещает фарами мокрый асфальт, не считая частых фонарей на обочине. Редко в многоэтажках то загорались, то погасали окна, и иногда можно было различить даже силуэты людей. Он едет через небольшую лесополосу и замечает на обочине тебя. Ты вся промокшая и ужасно злая сидишь под еловой лапой и проклинаешь этот мир. Шота удивлен. В голове так много вопросов: кто ты? Что здесь делаешь в такую погоду, в такой час? Почему оказалась здесь? Он тормозит и выходит из машины, видя, как ты напрягаешься, когда он подходит. — Всё в порядке? Тебе нужна помощь? — спрашивает он, ты изогнула брови. Тебе? Помощь? А что-то не так? Ты молчишь и лишь киваешь, чтобы что-нибудь грубое не вылетело из непослушного рта. — Ты не ранена? — ты мотаешь головой. — Я на машине, тебе в какую сторону? Несколько минут ты просто моргаешь, глупо пытаясь всмотреться в эти размытые дождём черты лица, но потом всё же киваешь в сторону от города. Айзава щурится от ветра в лицо и недоумевает, когда в указанной тобой стороне взгляд цепляется за заброшенный завод. В его голову крадутся подозрения, но он помогает тебе встать и идёт к дороге. Ты опасливо сжимаешься и постоянно озирается, но садишься на переднее сидение и наблюдаешь, как место твоей остановки спешно отдаляется. — Кто вы? Зачем помогли? — Шота наконец слышит твой осипший голос. В голове мелькают мысли, что этот вопрос должен был прозвучать до того, как ты села в его машину, но хоть и ситуация его в целом всё ещё настораживает, он не станет читать тебе нотации сейчас. — Айзава Шота — профессиональный герой. Это моя работа — помогать людям. Он не замечает, как твоё сердце замирает, и ты почти перестаешь дышать, будто это может помочь не привлекать внимание. Зато он замечает, как часто начинают коситься в его сторону твои большие красные глаза. — Не припомню, что бы в той стороне были дома, — говорит Шота, кивая на завод впереди. — Ты там живёшь? В страхе ты пытаешься сжаться сильнее так, что на скрещенных у груди локтях от ногтей остаются полоски. Но отсюда ты не можешь бежать. Нужно вспомнить. Вспомнить, чему тебя учил отец. Ну, давай же, давай, вспоминай! — Нет. Оттуда меня должны забрать, — тихо отвечаешь ты, не уточняя, кто тебя встречает. Шоту это настораживает только больше. Ты выглядишь подозрительно. Ты говоришь подозрительно. О, Боже, неужели на фоне геройской деятельности у него уже развилась паранойя? Ну, даже если нет, то он всё равно уже перестает слышать здравый смысл и переключается в режим ожидания. Ожидания чего? Х, кажется, он сошел с ума, но он ждёт, что ты набросишься на него с ножом, вынешь из-под юбки пистолет и направишь дуло в его сторону, пошлёшь его и улетишь на внезапно возникшей метле обратно в лес — хоть как-то, но проявишь себя, подтвердишь его подозрения. Машина подъезжает к сетчатой ограде территории заброшенного завода, и, не дожидаясь, когда колеса затормозят, ты выпрыгиваешь на ходу. Шота резко жмёт на тормоз и старается не выпускать тебя из виду. Кеды хлюпают при частом столкновении с сырым асфальтом, ты боишься оглянуться и лишь бежишь изо всех сил к дырке в железной сетке. Все подозрения Айзавы формируются в окончательный вердикт. Он использует ленты и нагоняет тебя, но ты разрезаешь пространство между собой и им катаной и в два ловких прыжка вновь бежишь впереди. Шота не понимает, почему волосы так и не воспарили над головой, хотя он использовал причуду. Почему с тобой ничего не произошло? Но всё становится на свои места, когда ты снова оказываешь сопротивление. Так ловко, профессионально, без лишних движений и точно по цели. Причуда Айзавы не стирает твою, потому что стирать нечего — у тебя нет причуды. А такой бойцовский талант просто так не сотрёшь. Шота устал, запыхался и даже ранен. Он отстаёт, а потом и вовсе останавливается, смотря на то, как ты исчезаешь за забором и, оставляя видимым лишь черный силуэт, подсвеченный чем-то неоново-зеленым с подвальных окон завода, прыжками с крыши на козырек, с козырька на крышу, уходишь всё дальше и дальше. Снова начинается дождь. Мрачная атмосфера становится загадочной, твой образ окутывается тайной, как территория завода туманом. Ты уходишь тихо, ничего о себе не сказав, но оставив неизгладимое впечатление, и Шота думает: "Вот бы встретиться с ней вновь..."