Скажи мне, что делать

Хитоши Шинсо

"Superhero" — Tim McMorris

Шинсо лежит на дощатом настиле, вслушиваясь в морской прибой и шорох мелкой гальки, которую ты перебирала между пальцев. И думает. Мысли такие противные, такие угрюмые, но эта утопия затягивает, и Хитоши с интересом в ней тонет, будто фридайвер, манимый тусклым сиянием бездны. Он ведь просто хочет быть супергероем. Искать суперрешения для суперпроблем. Но он не супергерой, не герой и даже не просто супер. Он обманщик, лжец. Всё, что у него есть — это... Это... Пустота? Почему-то Хитоши только сейчас понял, что у него нет абсолютно ничего, однако это почему-то не расстроило его. — Т/и... А ты мечтала когда-нибудь? — тихо шепчет Шинсо, вбирая с морским бризом запах сигарет. Ты выдохнула дым, перестав превращать камни в алмазы, и подняла глаза на луну, дрейфующую по волнам. — Просто знаешь, мне всегда говорили, что я не смогу "взлететь", но... это же не значит, что я не должен пытаться, так? — Ты меня пугаешь, — ты выбрасываешь окурок в море, но чертыхаешься, когда пенная волна возвращает его к ногам, делая эстетичную картинку твоих худощавых лодыжек на фоне мокрого деревянного настила в подсветке луны нелицеприятной. — Упади с этого облака мечты, Шинсо. Ты не можешь спасать людей от злодеев или ловить магазинных воришек, ведь сам в их числе. — Ну, а если я хочу? Хочу прыгать по небоскрёбам, бесстрашно мыслить, высечь своё имя на небосклоне?! С каждым словом голос Хитоши приобретал нотки восторга, словно это всё уже происходило с ним и он просто не может поверить своему счастью. Но эта интонация... она была пустой. Он не восхищался, не презирал, не говорил с сарказмом, обидой или той же радостью. Это звучало, просто как монолог, пересказанный без выражения. Тебя пугало это. — Для этого есть Супермен. — Но ведь он всего лишь выдумка! Для мира полного суперпроблем нужен настоящий супергерой! — Есть Всемогущий. — Х, да и мы стоим и не знаем, что с этим делать. Ты нахмурилась, вернув внимание к камушкам в своих руках. Хитоши мешает тебе решать настоящую суперпроблему: этот камешек превратить в рубин или алмаз? Мгх, вот что действительно требует суперрешения. Пространство вновь заполняется тишиной и шумом морского прибоя. Лишь ты всё ещё не можешь совладать со своими мыслями. Как и Хитоши не перестаёт думать об этом. Просто быть супергероем... решать суперпроблемы... — Т-Т/и?.. — И не оборачивайся. Ты подталкиваешь Шинсо к воротам, где уже ожидает охрана, задерживая ладонь на теплой, зависшей во вдохе груди. Вы мелкие воришки — таких, как вы, много — лиц никто не видел... это должно сработать. — О, Б-боже... Это так круто! Т/и, спасибо! Пошли же скорей! Хитоши тянет тебя за собой, но ты выскальзываешь из хватки. Его улыбка дрожит, но он всё ещё не понимает. Ты выдыхаешь, широкими шагами отступая назад, и расстояние между вами увеличивается слишком стремительно. — Боюсь теперь нам не по пути, Шинсо... — ты кусаешь щеку изнутри, чтобы не заплакать, и сильнее стискиваешь ладони на ручке этнической сумки. Зрачки Хитоши сужаются: он не готов к такому повороту событий, он не хочет такого поворота... Но твоя фигурка так далеко от него, не в шаге и даже не в двух... И ты уже всё решила, ты уже всё сказала. И ты обязательно прочтёшь его имя в облаках, ведь теперь вас объединяет только небо. Твою аккуратно сложенную фигурку огибает ветер так, что вырез длинной юбки оголяет ногу до колена, а кудрявые прядки прячут слезы на глазах. — Только позови, и я приду, — шепчет Хитоши, ты ловишь микрозвук и убегаешь, чтобы не разрыдаться перед ним. Шинсо подходит к воротам UA. Охранник смотрит на него снисходительно. — Что вы хотели? Хитоши выдыхает. — Я хочу быть тем, кто спасает мир!

Даби

Under Your Scars — Godsmack

Ты смотришь на Даби не без интереса, разглядываешь каждый его изгиб, каждый шрамик без зазрения совести, даже когда тебя уличают в этом. А Даби просто неловко... Он пытается отвадить твой взгляд хамством: запугивает, угрожает, но ничего не помогает... Как бы он не был холоден и равнодушен для тебя, он всегда интересен и привлекателен. Ты прямо говоришь ему об этом. Он пытается найти подвох, но не находит — его нет. Даби это угнетает, ведь ты точно издеваешься. В этом он невероятно уверен! Как и сейчас, когда ты вусмерть пьяная, а он как запотевшее стёклышко трезв. — С... с какого... хр-..х — язык Даби заплетается, когда он спросить, что ты делаешь, пытается и при этом не отстраняется... А твои руки — уже окончательно бесконтрольные и шальные — тычутся в его лицо, цепляясь за скобы и оглаживая шершавую кожу сгоревших щек так нежно, будто Даби может это почувствовать. И на какое-то мгновение, он словно чувствует. — Они такие красивые... — завороженно шепчешь ты, скользя взглядом по шрамам. Даби щурится. — Ты врёшь. Но ты не врёшь. Но ты не в состоянии это доказать, ты просто не можешь не смотреть на эти утонченные своей застенчивостью неровности. Для тебя это не шрамы и даже не раны... это что-то загадочное, что-то, что скрывает что-то... Вы через многое прошли, но явно по-разному видите вещи: для тебя гром уже стих, а для Даби мелкий дождик вечен. И от этого не легче. — Пожалуйста, останься для меня собой... Ты ведь знаешь, что где-то там неглубоко, под сгоревшей кожей, есть то, что твою душу гложет. Ты можешь вечно смотреть на его раны, целовать эти шрамы, но есть ли смысл продолжать? В ответ "да" хочу я сказать. Он как звездопад ночной, как волчий вой, — и от этого такой родной. Тебе требуется лишь дозволение: всего одно слово — короткое, броское, — чтобы поселиться глубоко в его душе и бесконечно бродить среди этих ран, душевных травм. Ты часто видишь, как Даби паршиво и постоянно напоминаешь, что лишь одно его слово и ты готова сторожить его сон, чтобы обнять и дышать с ним вдвоем. — Давай просто жить вместе под этим дождём?...

Томура Шигараки

Lonely — Royale Palaye

Томура уходит в капюшон и поджимает губы, когда вновь слышит это от тебя: — Л-любимый! П-почему т-так долго?? Твой голос дрожит, как и всё тело, ты вцепилась в его локоть ногтями и молила о помощи. Его. Томуру. О помощи. Краем глаза, в переулке, он увидел подозрительного человека в маске на лице. Он явно ждал тебя. Шигараки не стал вынимать руку из кармана и просто пошёл. Идти за ним или нет — уже твоя проблема. Он не понимает, почему не хочет отказывать тебе так явно. Но он знает, что если действительно откажет, то будет чувствовать себя монстром. Никто и никогда не подходил к нему в таком отчаянии. Не питал надежды на помощь от него. На самом деле, он удивлен, почему ты вцепилась именно в его локоть и сейчас, когда вы отходите всё дальше от переулка, всё ещё яростно жмешься к его руке. Ты не узнала его? Ты не испугалась его? — Извините за это... Спасибо б-большое... Глаза Шигараки становятся больше, когда после этих тихих робких слов ты всхлипываешь и начинаешь откровенно рыдать, всё ещё, наверное, боясь отпустить его руку. Томура растерян: впервые его благодарят, впервые доверяют настолько, что плачут в его присутствии. Он не знает, что делать, поэтому просто останавливается в тени дерева, когда опасность остаётся далеко позади, и ждёт, когда ты закончишь плакать. А ты лишь отчаянно извиняешься снова теперь уже за свои слёзы. Тебе привычно ощущать беспомощность и цепляться за хоть какую-то руку поддержки, как за спасательный круг. Но не все действительно готовы помочь, в основном от тебя бегут даже быстрее, чем от опасности, и ты останешься одна, наедине с проблемами. А он не убежал. Ты не видела его лица, не знала имени, не знала о нём ничего и не хотела знать: он просто был тем, кто спас тебя. Будто бы героем. Ты ещё раз извиняешься и благодаришь, Томура бурчит: "Ничего такого" и цепенеет от следующей фразы: — А... Вы не могли бы проводить меня до дома? Не поймите неправильно, просто я... эм, я... — он впервые заглядывает в твои глаза и видит, что их покрыла пелена, но плёночка не белая: на ней словно рассыпалось тысяча конфетти-звездочек или что-то в этом роде — у Томуры нет достойного сравнения. Ты смущённо краснеешь. — Понимаете, я слепа... Это из-за причуды... Обычно на улицу я выхожу только с другом, но сегодня так получилось, что вышла одна, заблудилась, а потом... а потом тот кто-то в переулке... — Адрес, — тихо шипит Томура, немного раздражённо. Про себя он ворчит, пока вы идёте к нужному дому. Думает, насколько ты глупа и неосторожна, раз с таким диагнозом шляешься по улицам. Думает, насколько он глупый и слабохарактерный, раз даже такая как ты сумела поселить в нём смешанные чувства и заставить сначала ощутить себя монстром, а потом (тьфу, Господи) — героем... Наконец, он находит нужный дом и нужный подъезд. Подозрения съедают его живьём: он только замечает, насколько уверенно ты шагаешь и вспоминает, что за весь путь ты не споткнулась ни об один камень, а сейчас не пропустила ни одну ступеньку. И попала ключом ровно в замочную скважину. (И всё ещё сжимала пальцы на его локте). — Ты обманула меня, — рычит Шигараки, расчесывая шею. Твои брови изгибаются, ты запрокидываешь голову и смотришь прямо в его красные глаза, своими — бледными. — Нет! Простите, я должна была сказать сразу... М-моя причуда: я могу видеть чужими глазами... глазами тех, к кому прикоснусь, но при этом сама я — абсолютно слепа. На какое-то время Томура завис. Это определенно была не самая странная причуда из всех, что он видел, но и нормальной её тоже не назовёшь. Так себе подарочек от жизни, конечно. Шигараки может ещё и повезло?.. Он уходит не попрощавшись, хоть ты и кричишь ему вслед: "Пока!" И слишком долго думает об этом после. И это кажется Томуре настолько мучительным, что он всё же не может сдержать своего любопытства. И теперь он знает точно, что: Ты не включаешь телевизор. Ты не смотришь в окно. Ты любишь готовить. Ты громко слушаешь музыку. Ты часто прибираешься дома. И... Ты постоянно одна.

Денки Каминари

Психушка — Karna.val

— Алло? Не, я не знаю, где он. Вы что, думаете, я его насильно держать буду? Ты отключила вызов и перевела взгляд на привязанного к стулу Денки, что отчаянно мычал, пытаясь привлечь внимание на том конце трубки. На твоём лице отразилась улыбка, а наружу выскользнул зловещий смех, от которого у Денки пробежали мурашки. Но уголки губ в один момент опустились, а взгляд стал разъяренным, словно ты была в бешенстве. Рука с телефоном дрогнула, и в эту же секунду ты бросила его в лицо Каминари, рассеча ему губу, что снова вызвало на твоём лице улыбку. — Ненавижу твой смех, — оскалилась ты. — Ненавижу твою улыбку. — Зрачки Денки сузились, когда ты сделала шаг, второй, подбежала к нему и влепила пощёчину. — Ненавижу твоё имя! Ненавижу твою одежду! Ненавижу тебя! Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу! Ты села на него, вцепилась в воротник футболки, дёргая ткань то на себя, то от себя и заставляя Каминари вместе со стулом шататься, скрипеть и бояться. Тебя распирало в истерике: ты смеялась и кричала, срывала голос и пыталась изуродовать Денки ногтями, втыкая их в его лицо, шею или плечи и сдирая кожу. Каминари вжался в стул, под гнетом твоей ярости способный лишь молиться Богу о спасении. Он смотрел на то, как тяжело вздымаются твои плечи и подпрыгивают от резких движений длинные волнистые хвостики волос, и вспоминал, как это нравилось ему, когда вы только начинали общаться. Но взгляд покосился опасливо на изогнувшуюся в кривую линию улыбку. — Каминари... — мягко выдохнула ты, огладив ладонями его красные плечи, вцепилась с оставшуюся ткань вместе с его кожей и дёрнула вниз, разорвав рукав и оставив на плече кровавые прорези. Денки хотел закричать, но из-за тряпки во рту смог лишь промычать от боли. Ты расхохоталась, обвязывая оторванный кусок ткани вокруг его шеи и затягивая в тугой, красивый бантик. — Ты такой милый, Денки... — нежно поёшь ты и грустнеешь на глазах. — Теперь ты меня никогда не полюбишь, правда?.. — жалобно тянешь ты, заглядывая в его глаза исподлобья и заставляя Каминари потерять и так отсутствующий дар речи. И вы молчите до тех пор, пока твои глаза не звереют, и ты не даришь Каминари очередную пощёчину. Он вновь ерзает на стуле под тобой, но крепкие веревки, обмазанные перцем для жгучести, не позволяют ему сбежать и лишь сильнее обжигают, как и ты, перешедшая к укусам. Твои зубы вонзались в его кожу и раздирали безжалостно, до тех пор, пока Денки не стал скулить ещё жалобней под тобой. Тогда ты подняла на него взгляд, в очередной раз ударила по щеке, шепнув: "Бесишь", и отошла к шкафу. Каминари тяжело дышал, краем глаза наблюдая за тем, как твоё оборванное, белое, но испачканное в крови, пышное свадебное платье, в котором ты была всё это время, шелестит подолом, пока ты роешься в недрах шкафа. Ты зловеще смеёшься, и Денки дрожит от страха, а увидев биту в твоих руках, начинает отчаянно дёргаться и мычать, отчего ты смеёшься лишь сильнее. — Ты так заботился обо мне, Денки, был таким милым... — звучит твой мягкий лепет. Ты обнимаешь биту, мечтательно поднимая глаза к воображаемому небу, в облаках которого ты всегда летала. — Я так люблю тебя, Каминари... Но бита летит в сторону, а из шкафа ты достаёшь плётку, и твои глаза начинают сверкать. Каминари в страхе и непонимании, пытается отодвинуться, но его тело крепко примотано к стулу и не может избежать первого удара твоего хлыста, как и второго, и третьего. Кожаная лоза, через звонкие и хлесткие удары продолжает оставлять на нём продольные следы, пока ты медленно шагаешь. И мучения Денки заканчиваются лишь тогда, когда ты доходишь до стула и присаживаешься на его колени. — Ты запомнишь всё эти моменты, Денки... — блаженно тянешь ты.

Тамаки Амаджики

Zero — Imagine Dragons

Ты скалила зубы, пытаясь дотянуться ногтями до врага и расцарапать его милое личико. Но его руки крепко прижимали твоё тельце к ледяной земле, а задетое твоими словами нутро голосило за Тамаки: — Никчёмен? Недо-герой? Легко живу?! Да ты просто не знаешь, что значит быть полным нулём! Что значит быть ничтожеством! — Да, как же, не знаю: я — ничтожество. Я живу в каком-то сарае, я питаюсь чем попало, у меня нет денег, нет гражданства, нет имени, нет прав. Я — никто, я — полный ноль! Амаджики расслабил удерживающие тебя руки, и ты смога выпутаться из его хватки, но не убежала, а осталась сидеть рядом с ним на снегу: мокрая, грязная, словно ободранная кошка и практически рыдала, заставляя Тамаки не верить своим ушам. Он всегда пытался не упасть, удержаться на плаву в этом море хаоса. Ему всегда казалось, что он хочет что-то сказать, сделать что-то большее, но всегда он мог лишь упереться лбом в стену и молчать, чувствуя тошнотворную пустоту внутри. Полное ничтожество. Он не смог быть уверенным, он не смог остаться в реальности. Но вот, он смотрит перед собой и на этот раз видит не сияющего Мирио и его золотую тропинку, а тебя — такую же грязную, опустошенную, никчемную — такую же, как он сам. — Я... никогда не чувствовала себя достаточно хорошей для чего-то настоящего... — откровенничаешь ты, сидя с Тамаки в теплом кафе и наблюдая, как за окном падают снежинки. — И я... — только губами, беззвучно, заторможено произносит Амаджики, наблюдая за снежинками, застрявшими в твоих волосах. Ваш тет-а-тет бой (злодейVSгерой) посеял лишь небольшую смуту в городские души, а когда вы молча встали и зашли в ближайшее кафе — никто даже не обернулся. На самом деле, Тамаки привычно всегда оставаться в тени, даже когда ты вроде бы кричишь. И он не подозревал — даже не пытался, — что для тебя это так же обыденно. Вы выпили кофе и выяснили, что между вами слишком много общего: вы два ничтожества, два ноля, две пустышки, два выпавших из реальности человека. Только он герой, а ты злодей — и эта пропасть почему-то шире миллиона соединительных мостов. Амаджики хочет верить, что прямо сейчас, сближаясь в общении с тобой, не идёт проторенной тропкой, не следует уже проверенному клише. Но единственное, что ему кажется действительным, настоящим, так это только то, что сейчас он не оглядывается на других.

Айзава Шота

I'm a Mess — Bebe Rexha

— Хм... — ты надула губы, подняла глаза к потолку и скрестила руки на колене. — Понимаете, он красивый и я обворожительна, он умный и я не глупая, он сексуальный и я богиня — мы созданы друг для друга — он создан для меня. Женщина перестала черкать в блокноте и приспустила очки, чтобы лучше увидеть, говоришь ты на полном серьёзе или же нет. Но в кои-то веки ты была на пределе своей сосредоточенности и ничто сейчас не отвлечёт твоего внимания. — То есть, вы хотите сказать, что... — Это полиэстер? Женщина проморгалась. — Простите, что? — Подклад вашего пиджака из полиэстера — какая мерзость. Выбросьте его в первый мусорник сегодня же! — ты тыкнула в психолога пальчиком и брезгливо наморщила нос, сведя тонкие брови к переносице. — Боже мой, у него ещё и пластмассовые пуговицы... Вы просто ужасны! Увольтесь! Улетите в Гагры, в Антарктиду — это не важно — главное не смейте появляться на людях, пока не купите себе нормальный пиджак из кашемира или из твида! Ты поднялась со стула, закинув лямку сумки на плечо, и прежде чем уйти... — Знаете, многие мои знакомые восхищаются людьми, которые не боятся выходить на улицу в такой безвкусице, но я не из тех людей. — Ты подошла ближе и нагнулась, оперевшись руками о стол. — Вы выглядите не как пример для восхищения, вы выглядите жалко, убого, хмм... ничтожно, скудно, невзрачно — вы выглядите ужасно. Ваш кабинет полон безвкусицы, как и вы сами. — Психолог раскрыла рот, откинувшись на спинку стула, чтобы быть хоть немного подальше от тебя. Она выглядела растерянной и напуганной, а ты напротив была полна уверенности и желчи. — Каждый человек должен нести в этот мир красоту и нести её достойно, — ты сложила пальчики вместе и, положив ладонь на ключицу, указала на себя. — Я идеал. Я пример для подражания. Я украшение этого мира. Но мир не может быть до конца идеальным, пока в нём есть такие, как вы — калеки моды. Гордо вздернув носик, ты покинула кабинет, оставив психолога рыдать в одиночестве. Идя по улице ты смотрела вперёд и только вперёд, отчего блестели твои черные очки на солнце. "О, Боже, это... запах кофе?" — ты резко остановилась и повела носом, — о, да, это определенно было кофе! Ты растолкала людей у лавки, тыкнула пальчиком в бариста и заявила: —Кофе средней обжарки, сверхтонкого помола, заварить в джезве, но по-арабски с добавлением ноток глясе, — ты опустила взгляд по парню за стойкой и закатила глаза. — Смените перчатки и вымойте руки перед этим. Бариста усмехнулся. — Ваше имя. Ты оскорбилась. — Да, как ты смеешь?! Я — коллекционная девушка! Развернулась и ушла к своему столику, а подойдя вновь за заказом, смяла бумажный стаканчик, облив горячим кофе бариста. Он просто стоял и улыбался, вполне ожидая такой реакции, ведь, в добавок к обычному латте, что он тебе сделал, на стаканчике было написано: "Коллекционная девушка", вместо имени, которое он наверняка обязан был знать, но не знал. Из кофейни ты ушла вынашивая план убийства бариста. (На самом деле, в твою голову приходили настолько жестокие варианты, что брови неосознанно хмурились, и тебе пришлось перестать думать об этом, чтобы не оставлять складочек на лбу). — Айзава, милый, я так скучала! — ты повисла на шее Шоты, не обнимая его сильно, чтобы не помять костюм. — Я так устала сегодня... — капризно проныла ты, вручив ему свою сумочку и солнечные очки, и элегантно осела на диван в его кабинете, закинув ноги на стол. Айзава нахмурился, оставив твои вещи на кофейном столике и скинув твои ноги со своего стола. — Т/и, сколько раз повторять: не называй меня "милый", не вламывайся в мой кабинет посреди занятий и уж тем более не клади ноги на стол. Он смотрел строго и непоколебимо настолько, что ты даже растерялась. Но быстро взяла себя в руки и, вновь надев свои черные очки, вышла из его кабинета. — Понимаете, я обворожительна и он красив, я умна и он не глуп, я богиня и он сексуален — он создан для меня. Вы понимаете? Новая психолог приспустила очки, перестав писать что-то в блокноте, и взглянула на тебя. Твои глаза были широко распахнуты, розовая радужка блестела, а длинные ресницы часто вздрагивали. Ты выглядела даже вполне мило, пока твой взгляд не упал на пиджак женщины и брезгливо не прищурился. — Это вискоз- — Неправильно, — твоё лицо вытянулось, а психолог продолжила: — Не "он создан для тебя", не "ты создана для него", а "вы созданы друг для друга". Это самая распространенная ваша ошибка — ошибка вас — идеалов. Вы слепите друг другу глаза и не видите за этим ни себя, ни кого другого. Когда речь заходит об отношениях важны двое, пара, он и она. Ваш партнёр не ниже рангом — ваш партнёр с вами наравне. Он помогает вам снять пальто или повесить сумочку не потому, что он слуга, а потому что он заботлив — это проявление заботы, а не слабости. В отношениях нет привычной идеалам иерархии. Ты открыла рот, сморщив нос. Тебя разрывали смешанные чувства: с одной стороны, да как она смеет так общаться с тобой, а с другой... в этом есть что-то похожее на правду... "Ну, хорошо, я опущу факт ужасного пиджака на тебе, но только на эту долю минуты". Эта женщина определенно была не из разряда дешёвых специалистов в их дешёвых пиджаках. Конечно омерзительно, что её одежда не из кашемира, а кабинет не обит крокодильей кожей, но ты была готова потерпеть, пока эта бедняжка вливала тебе в уши вполне сносную информацию и план действий. Ты выдохнула, перед тем как постучаться в дверь. Шота был удивлён, когда за ней обнаружил тебя. — Давай погуляем сегодня. Айзава совсем растерялся: ты не была наглой, напыщенной, требовательной, просто немного настойчивой и даже слегка милой? — Пройдитесь с ним по улице, выпейте кофе, съешьте мороженного — узнайте вашего партнёра поближе. На прогулке не навязывайте ему своих идеалов — он и так знает, что вы прекрасны. Будьте милы и спокойны, даже чуть-чуть равнодушны, — эхом растворялись в голове слова женщины, пока вы с Шотой шли по оживленной улице. — Но он ведь не любит меня! Я же вижу! — почти плакала ты в её кабинете. — Это не важно. Главное, что ты любишь себя, ведь так? Просто делай вид, что всё уже получилось, что он уже твой бесповоротно. Айзава остановился, когда застал тебя завороженно смотрящую на что-то в витрину. Он подошёл ближе и услышал, как ты шепчешь: — Как она прекрасна... Его взгляд скользнул по товарам, и брови изогнулись. — Тебе понравилась сумочка? — растерянно поинтересовался он. Ты проморгалась, выходя из мыслей, но не удостоила Шоту и взглядом, ведь могла только гордо улыбаться отражению в витрине. — Дурачок, я говорила о себе.