Джин Бубаигавара
— А вот и завтрак! — ты всплеснула руками, усевшись за столом перед маленьким блюдцем с кусочком хлеба, колбасой и половинкой отваренного яичка. — Приятного аппетита, Т/и! Ты подняла чашку с чаем в воздух, сказав это в пустоту, и с большим удовольствием принялась за еду. За окном светило утреннее солнышко, пели птички, шумели машины. Переодевшись, ты вышла на улицу, уже переполненную людьми, вставила наушники в уши и растворилась в потоке, появившись в реальности лишь у дверей любимой работы. Войдя внутрь, ты устремилась к своему кабинету: последний этаж, последняя дверь, не теряя времени на лишние приветствия. Кабинет же встретил тебя с той же радостью, с какой ты встретила его. — Я так рада здесь быть, ты не представляешь насколько мне нравится этот вид из окна! — воскликнула ты, вскинув руки в стороны и подбежав к застеклённой стене. Это сотый этаж, и отсюда виден весь город, светлый, полупрозрачный, стеклянный, блестящий. Ночью сюда смотрит Луна, а рано утром солнце. Ты любила ночевать в своём кабинете, выполняя свою любимую работу. На самом деле, другие сотрудники даже не знают, кто ты и чем занимаешься. Ведь ты не ходишь со всеми в столовую, не встречаешься по окончанию дня, не участвуешь в общественной деятельности. Ты просто работаешь, хорошо, добросовестно, с удовольствием. Это наполняет тебя силой и желанием, это по-настоящему нравится тебе. — И тогда я подумала, а вдруг им не понравится этот макет, помнишь же, да? Когда я переделывала его ещё всю ночь. Ну так и вот, им, конечно, всё понравилось, но я всё ещё думаю, что это могло бы выглядеть ещё лучше. Хотя, когда я задумываюсь над деталями, даже не знаю, что туда ещё можно добавить. Ох, ну ты же меня знаешь, конечно же, знаешь!.. С громким хлюпом отхлебнув капучино, ты вернула чашку на блюдце, стоявшее перед тобой на полу, и продолжила с энтузиазмом размахивать одной рукой в воздухе, а второй сжимать стилус и водить им по графическому планшету. Получался набросок довольно неплохого здания, ты решила отдельно зарисовать некоторые детали и уже перейти к черчению на обычной бумаге. Сдача набросков завтра утром, поэтому сегодня ты вновь ночуешь здесь. И это звучит слишком хорошо, чтобы не выглядеть настолько довольной. — Т/и, зайдите ко мне. Ты удивилась, услышав голос начальника из динамика настольного телефона. Тебя ни разу не вызывали в кабинет. Это странно, но ты встала и пошла, волоча за собой рабочие тапки. Однако дальше тебя ждало ещё большее удивление, ведь обратно в кабинет ты вернулась уже не одна. — Эм, ну проходи, садись, э-эм, туда и-или... туда, ну или... — ты указала Джину ладонью на диванчик у стены справа, кресло в углу слева, стульчик у рабочего стола посередине, а сама прошаркала до застеклённой стены и опустилась на свою подушечку. — Спасибо! Пошла к черту! — из твоих рук почти выпала чашка, но ты вовремя успела опустить её в блюдце. Джин виновато улыбнулся, неловко переминаясь с ноги на ногу. — П-простите... у меня небольшие проблемы с психологическим здоровьем... Я не собираюсь перед тобой извиняться! Помедлив, ты протянула "яяясно", не собираясь вдаваться в подробности, ведь он твой стажёр всего две недели, и потом ты вновь одинокий воин, так что излишние знакомства, как всегда, за борт. — Ты умеешь пользоваться теодолитом, нивелиром, ну, эм, угольником?.. Джин энергично закивал, спешно подойдя к столу, чтобы выложить из папки какие-то большие, аккуратно сложенные бумаги. — Я уже сделал все замеры, мне нужна практика именно в раскадровке, нанесении и, непосредственно, черчении. С чем я справлюсь и без твоей помощи! Ой, ха-хм, и-извините... Ты подобрала челюсть и вернула изогнувшиеся брови на место, мотнув головой, чтобы немного взболтать мысли. Так, ну, видимо, это не будет так легко... Однако тебя успокаивала мысль, что это внеплановое вмешательство в твой маленький мирок продлится всего две недели. Ты показала ему, где что лежит, объяснила что-то из элементарной теории и выбросила за борт без спасательного круга. Поначалу он скромно ютился на краешке дивана. Ты почти не смотрела на него, но слышала эти беспокойные ёрзанья и кряхтение и предложила ему пересесть куда-нибудь в другое место. Он, хоть и будучи довольно взрослым мужчиной, на пару годов старше тебя, послушно пересел на кресло, однако и там ему не было удобно. Но Бубаигавара терпел. — Тц, тебе давно пора переходить на бумагу, а ты всё ещё возишься с набросками! Сегодня поспать нужно хотя бы два часа, так что не рассчитывай, что сможешь чертить всю ночь! — А... разве мы здесь останемся на ночь? — скромно уточнил Джин, выглядывая из-за ватмана. Ты проморгалась, сведя брови к переносице и подняла на него взгляд, с минуту просто молча просверливая в чужом теле дырку. — А-ой, прости, это я сама себе, — улыбнувшись, отмахнулась ты и продолжила работу. — А-а, ну ясно-ясно... — протянул Джин, оставаясь в небольшой растерянности. — Нихрена не понятно! Он хотел вновь извиниться, но увидев, что ты даже не обратила на это внимания, не стал.Two weeks later...
Тыкнув карандашом в чертеж, ты повернула искрящееся радостью лицо на начальника и продолжила свой торопливый рассказ. — ...вот это крепление должно очень красиво смотреться и подчеркнуть все особенности здания, более того, оно очень прочное, ох, Т/и, опять забыла стереть расшифровку! А я ведь тебя предупреждала! — спешно подобрав со стола ластик, ты подтёрла пару буковок в уголке чертежа и вновь тыкнула в рисунок карандашом. — Так вот, они очень прочные, Джин, из какого материала? — Да там чуть ли не титан, невероятное крепление. Ерунда полная! Вообще, мы рассматривали ещё некоторые варианты... — Джин предложил использовать гранённые детали, чтобы визуально проект выглядел монументально! Ты-то до этого не успела допетрить, Т/и! — Сплошная ложь! Да! Всё верно! А у Т/и, оказывается, есть друг, который может за дёшево отлить нам эти детали! — Учитывая, что у тебя вообще почти нет друзей, это действительно удивительно, Т/и! Поэтому мы считаем, что это самая выгодная из всех возможных концепций! Да, Джин? — Нет, полное говно! Да, я тоже так считаю! Довольные собой и друг другом, вы переглянулись и сложили руки, показывая, что закончили доклад. С минуту начальник лишь странно косился на вас, после склонившись к уху сидящей рядом помощницы и осторожно шепнув: — Напомни, почему я принял их на работу? Томура Шигараки Ты надела всё самое открытое, короткое и "дышащее", и упала на пол, где было прохладнее всего. Но внутри всё продолжало протяжно ныть, и ты лишь измученно ворочалась и тяжело дышала. Мини-вентилятор не спасал. А веером банально было лень махать. Поэтому ты просто страдала. Твои мучения в луже пота могли бы продолжаться дольше, если бы в какой-то момент во рту не пересохло и чтобы продолжать жить пришлось встать. Полноценно шагать было невероятно лень, поэтому ты шаркала тапочками до прогнившим доскам, стараясь не уронить свое мокрое тело. В баре оказалось пусто: либо союзники улетели без тебя на море, либо пересохли от жажды до невозможности ходить. Ты нагнулась к мини-холодильнику, где обычно лежало спиртное, но сейчас вполне могла быть и вода, и не заметила, как короткие шортики закатались треугольничком, оголив ни много ни мало половину твоих ягодиц. Шигараки постарался моргнуть или отвести взгляд, но пока у него получилось только замереть с открытым ртом. — О, Господи, как же хорошо! — блаженно протянула ты, приложив ледяную бутылочку к горячему лбу. Тонкая корочка льда на пластике мгновенно подтаяла и потекла. Ты выпрямилась, спешно открутив крышечку, подняла руку и подставила лицо прохладному потоку воды, вырвавшемуся из бутылочки. Томура перестал чувствовать ноги, зато отчётливо чувствовал биение сердца, удары которого, честно сказать, давно не считал. Струя огладила твоё раскрасневшееся от жары личико, стекла по шее, частично оставшись в ямках ключиц и водопадом миновав бугорок еле заметного узла связок под кожей. Оттянув ворот домашней майки, ты позволила ей проникнуть дальше: вода пропитала ткань, прилипшую к телу, когда твои пальчики перестали удерживать её на расстоянии. Томура сглотнул. Ты облегчённо выдохнула, уперевшись взглядом в полупустую бутылочку, всё ещё прохладную, но уже не настолько приятно ледяную. Шигараки попытался отвести взгляд от сосков, прижатых к мокрой майке твоей пышной грудью, которой там явно было мало места, когда ты, из-под измученно прикрытых век, посмотрела на него. — Рекомендую. Освежает, — кинула ты, проходя мимо, и бросила Томуре в руки бутылочку. (Ударившись о грудь Шигараки, она с хрустом упала на пол, а Томура так и остался стоять с отвисшей челюстью и смотреть вслед твоим виляющим бёдрам.)Или по-другому
Невыносимо жаркий день, проходил настолько невыносимо, что лень было не то что двигаться, но и дышать. Ты сидела у Шигараки, не только потому что у него был вентилятор, но и потому что с недавнего времени ты в этой комнате гость такой же частый, как и Курогири. Хотя с наступлением жары ваши отношения сложно было назвать отношениями... Ты дёрнулась, раздражённо прошипев: — Не трогай меня... Однако палец Шигараки продолжил вырисовывать круги на твоей спине. — Шигараки, и так жарко... Томура слабо ухмыльнулся, в чём-то с тобой соглашаясь, но устало прикрытый взгляд продолжал поедать тебя со спины, и он не мог противиться посетившим его чувствам. Томура привстал на руках, склонившись к твоему уху, и шепнул: — Ты слишком сексуально страдаешь от жары. Ты выгнулась в спине, выпятив грудь к потоку душного воздуха, прогоняемого вентилятором по кругу, и измученно протянула: — О, нееет, не сейчас, Тому, не сегодня, слишком жаааарко... Спину обдавало жаром от его тела позади, ты страдала, безуспешно пытаясь упорядочить вялый строй своих утомлённых мыслей. Томура коснулся горячими губами твоего голого мокрого плечика, и ты смогла почувствовать разрез его улыбки и вспомнить, что, честно говоря, он тоже в такие жаркие дни был довольно———————————————————————
— Бессоница. — Та же фигня. Ты смотришь на Шигараки сверху вниз, натягивая платье на выпирающие коленки, под которыми он лежит на полу. Ты скучала и решила посмотреть, чем там во сне занят Томура, но никак не ожидала, что открыв дверь, он вывалится тебе под ноги с не менее прифигевшим взглядом. — Выпьем? — Да. Он поднялся, и ты поспешила за ним в бар. Без лишних вопросов он шагнул за стойку и ухватился за указанные тобой напитки, отыскав и своих фаворитов. Изогнув брови, ты наблюдала за его движениями: быстрыми, резкими, не сомневающимися. А впрочем, чему ты удивляешься, если этот человек буквально вырос в баре? — Зачем ты сидел под дверью? — чтобы разбавить тишину, решила спросить ты. — Просто, — пожав плечами, коротко ответил он. Томура тоже страдал от скуки, полночи блуждая по комнате. Он сидел не только под дверью, но и на подоконнике, на кровати, на стуле, лазил под столом и даже поднимался на крышу, а в конце, как раз перед неожиданной встречей с тобой и выяснением, с какого черта ты по ночам крадешься в его комнату, сел на пол, оперевшись спиной о дверь. Он украдкой поглядывал на то, как ты зеваешь и устало изучаешь взглядом бар, хоть он и так хорошо знаком тебе. Он смешивает свой любимый алкоголь с твоим: получается красивый бирюзовый перелив цветов, — разливает по бокалам и протягивает тебе. С минуту, с бокалами в руках, вы замираете. Между вами сверкают то ли искры, то ли целые разряды молний. Перед глазами те же вспышки воспоминаний: флирт, неловкие касания, переглядки, робость, сомнения. Ты опускаешь глаза в бокал, всего на минуту, и возвращаешь на него уже прищуренным. В его взгляде те же искорки. Вы сильно ударяете бокалами друг о друга, отчего они разбиваются и ваши ладони сцепляются, втыкая битое стекло в мокрую и липкую от алкоголя кожу. Губы, резко и грубо, впиваются друг в друга. Он кусает на них кожу, сдирает верхний слой, надавливая на твоё запястье рукой, чтобы осколки вызывали ноющую боль. Но этого, конечно, мало — ожидания срок большой. Он прижимает к барной стойке гибкий позвоночник твой, чтоб изогнулась ты дугой, чтоб сладко "То'мура" сказала и чтобы между губ слюнявые каналы созда'ли промежуток свой. Дыханье сбито, пульс потерян и сердце прыгает в груди. Ты смешана, он чуть растерян. Пробило час — ночь впереди. Качаясь и идя по стенке, вы всё же к спальне подберетесь и, наконец, друг к другу прикоснетесь. Томура рыкнет и сорвётся, как дикий зверь, злой и голодный. Ты сладко стонешь, а тело в руках вьётся, в руках чужих, в руках его больших, холодных.Кейго Таками
Таками жмурит глаза и стискивает зубы, прижимая чуть дрожащие ладони к осколочному ранению под ребрами в правой части груди. Даже под пленкой век зрачки тревожно сужаются от изобилия разноцветных мигалок скорой и полиции, а уши готовы свернуться в трубочку от сирен всё тех же. — Минус печень! — радостно сообщает чей-то голос, находясь очевидно очень близко, раз Кейго может различить его среди общего шума. Таками с трудом открывает глаза и тут же дёргается назад, пытаясь отпрянуть, но лишь стукается головой о кирпичную стену, что пульсацией расходится по черепу. Расфокусированный взгляд вновь с трудом фокусируется на девичьем лице впереди. Белые мутные блики перед глазами мешают рассмотреть её анфас детально, и Кейго может выделить лишь острые черты лица и искрящуюся радостью улыбку. Потом всё как в тумане: сирена, мигалки, темнота, яркий, холодный свет и снова темнота. Таками очнулся только спустя пару дней от тихого, но назойливого бормотания. — Понапридумывают своих реанимаций, а мне потом без работы сиди. Ну так ведь всё прекрасно вышло! Быстро, болезненно, беспроблемно! Нет, надо было донору и докторам погеройствовать. Кейго приоткрыл глаза, чуть повернув голову вбок. Ты нервно мерила комнату шагами, продолжая бормотать всевозможные проклятия себе под нос. Но в какой-то момент ты застыла, подняла голову, шумно вдохнув носом, скривилась и резко посмотрела на него. Таками стало не по себе от твоего жуткого взгляда, который, казалось, пронизывает до самых костей. В полной тишине, наполненной чем-то странным и напряжённым, словно ожиданием чего-то страшного, когда будто даже кислород в комнате давит, скручивает и сжимает, прошли пару секунд, как пару столетий. Голова Кейго начала раскалываться, а твой взгляд будто становился острым, колющим, режущим. Он был лезвием. А потом ты распалась на черный туман и испарилась, а Таками потерял сознание. Он бы мог думать об этом долго. За едой, за просмотром телевизора, за прочтением журналов, за очень медленными прогулками в больничном парке. Но он не помнил. В голове остался лишь смутный образ: глаза-лезвия, черный туман и давящая боль. Кажется, ещё твой голос, но нет, он не мог вспомнить ни одного произнесённого слова. Только отдаленные созвучия. Прошло две мучительных недели: он давно вернулся домой и вспоминал о больнице только в ду'ше. Когда перед запотевшим зеркалом обнаженное тело не защищено от самокритики. Эти шрамы — он давно забыл, как получил их, во многом потому, что они затянулись и стали совсем незаметны, да и их истории не отличались. "В бою" — конец сказки. Но рубец под печенью всё ещё зудит. Но не это делало эти недели мучительными настолько, что даже временный отпуск не снимал стресса. Таками чувствовала постоянное напряжение: оно то возрастало, то убывало, а то и вовсе исчезало. Иногда казалось, что воздух между ним и всем миром можно резать ножом. Иногда хотелось просто запереться в собственной уборной и не вылезать из горячей ванны как можно дольше. Пока вода не остынет, не станет совсем ледяной, а мыльная пенка неприятно прилипнет к телу, как чайная плёночка к фарфору. Он жил в ожидании, в сомнениях и тревоге, пока в одну ночь вновь не увидел черный туман. Он лежал на земле, истекая кровью, но был в сознании и довольно трезвом уме, видимо, от шока (на самом деле, почему "видимо", когда на геройских лекциях ясно и понятно дали когда-то давно знать, что в шоковом состоянии мозг даже более продуктивен, чем в обычном). Из твоего тела продолжал какое-то время сочиться пар, дьявольская улыбка не сходила с лица, а режущий взгляд так знакомо прошёлся лезвием по заполненному невероятной духотой пространству. — Та-ак, что тут у нас... — счастливо пропела ты, присаживаясь на корточки и подбирая его лицо ладошками, чтобы поднять на себя. Теплые струйки крови приятно коснулись твоей нежной кожи и так красиво текли по его лицу. Жёлтые глаза широко распахнулись, стоило им только встретиться с твоими. Таками в секунду скрутил внезапный страх, но этот душный, практически осязаемый, воздух вокруг так же внезапно, словно рухнул, став невесомым, наконец, неощутимым. Каждый твой зуб был заострён, как у акулы, и утвердился в десне так, будто был готов в любую секунду разорвать тысячи две-три людей или вещей — не важно — на части. Уверенный в своей силе оскал, венчали розовые глаза. Яркие и искрящиеся. Острые, ослепляющие. Словно обработанные алмазы — такие же прочные и такие же невероятные. В эту розовую вселенную можно было вглядываться вечно. Там и туман, там и звёзды, там и блестящие камни, но дальше не пробиться. Это стекло. Только цвет и блеск и больше ничего, — что дальше, глубже внутри прочесть абсолютно невозможно, сколько не бейся головой о собственное отражение в её розовом зеркале. Кейго проморгался. Твой острый, длинный ноготь грубо, больно, не щадяще, сполз по щеке от глаза до уголка губ, по ощущениям, оставив за собой дорожку. Таками стиснул зубы, собрал последние силы и заставил среднего размера перо взлететь и вонзиться в твою спину. Ты расхохоталась, когда глаза Кейго выразили шок, а дыра насквозь в твоём теле, оставляя перо парить внутри, начала дымиться сильнее. Таками услышал жутко-веселое: — Ну, что ж, хорошо, я поиграю с тобой. И вновь опрокинул голову на асфальт в беспамятстве, когда твои руки превратились в черный дым и испарились. С тех пор вы встречались так часто, как Кейго не встречался ни с кем. Ты появлялась ровно в тот момент, когда он был на грани жизни и смерти, и всегда была не рада его выбору первого. Может, со стороны это выглядело жалко, но и побитый, и сожженный, и израненный Таками оставался жив и оставался жить. Его рутина прерывалась лишь на быстрые перевязки и небольшие больничные. Он признаёт, безусловно, без незаживающих ранений было бы легче, но его радует сам факт, что он чувствует на себе эти изъяны, а значит, всё хорошо. Значит, он ещё жив. Ведь с твоим появлением он всё чаще начинал в этом сомневаться. Были ли все эти бои подстроены, была ли в этом какая-то связь с тобой, он лишь догадывался и не хотел заходить дальше. Даже осторожные попытки заговорить кончались только твоим зло прищуренным, колючим взглядом и очередным исчезновением. Пока однажды, ты не оказалась в самом из скверных своих настроений. — Прыгни. Таками пробило на смешок. Он заглянул в твои сегодня невероятно усталые глаза и шагнул с крыши, легко воспарив над привычной пропастью. Ты фыркнула, подняв глаза к небу и обреченно выдохнула, окончательно ссутулившись. Взгляд упал на шумящий город где-то далеко внизу. Ты сидела на самом краю крыши и невесело болтала ножками в черных ботинках, просунув ноги между перилами. — И почему ты такой живучий... — И почему ты такая приставучая? Таками подлетел ближе, паря перед тобой, изучаемый твоим скучающим взглядом. Он давно перестал чувствовать душный воздух между вами, давно начал игнорировать твой оскал и глаза-лезвия. На самом деле, в твоём присутствии ему будто даже становилось легче. Как будто всё возвращается на свои места и идёт так, как должно идти. Ни одна его полусмерть за эти дни не обошлась без тебя. — Зачем нужны эти встречи? — сменив скучающую атмосферу максимально серьезной, спросил он тебя. Ты подняла на него уставший взгляд, внезапно осознав, насколько тебя это всё достало. — Я - Смерть. И я прихожу за тобой. — Кейго опешил. Ты раздражённо выдохнула, вновь вернув взгляд к городской пропасти. — Да, представь себе, причуды бывают не только милыми, полезными и бесполезными, а ещё и такой хренью. Таками терпеливо ждал, когда ты разродишься большей информацией, но ты лишь выдерживала злобное молчание, и он всё-таки решился спросить, подлетев ещё ближе. — А почему ты приходишь именно за мной?.. Ты пожала плечами. — Это весело. Мне тоже, знаешь ли, неинтересно, когда всё получается слишком легко. Да и... ты так борешься за свою жизнь, что мне даже не хочется тебя забирать... Кейго пробило на смешок: уж какими, а вот "весёлыми" ваши встречи назвать точно нельзя. Это борьба, это сражение: Кейго за жизнь, за себя, твоё — за смерть, за Кейго. Таками, возможно, впервые присмотрелся к тебе: кроме давно знакомых и уже привычных резких, режущих, острых чёрт лица он смог увидеть что-то странное, что-то, что не мог прокомментировать, описать, понять, воспринять. Кажется, будто он всегда знал тебя и знает о тебе всё, но... ты одна сплошная загадка, и Таками хочется узнать ещё. — Твой запах... — сказала ты, ворвавшись в его мысли. — Меня влечёт твой запах. Ты пахнешь смертью. Ты умирал, ты умирал так много раз, что мне кажется, словно ты не тот, за кем пришла я, а тот, кто пришёл за мной. Таками подлетел ближе, опустившись до уровня твоего лица, и ухмыльнулся. — Разве за смертью тоже приходит смерть? Уголки твоих губ дрогнули, и ты отвела взгляд, спрятав чуть розовые щёки в сложенные на перила локти. — Естественно. Никто не вечен, ничто не вечно. Я буду бороться за свою жизнь пока могу. И ты борись, Кейго. В его голове отпечатался твой взгляд, словно вонзающийся в сознание. И эхо этих слов теперь преследует его всюду. А ты вновь стала лишь тенью, незаметно крадущейся к его еле дышащему телу.Даби
Потупив взгляд в пол, Тойя протирает стакан, игнорируя нарастающий за дальним столиком гул. Хоть он и работает в относительно неплохом баре, пьяные дебоши нигде не исключение. Он подаёт сигнал охране и переводит взгляд на толпу, собираясь хихикать с дальнейшего развития событий, которое обычно не отличается сценарием от всех подобных, уже прошедших событий. И всё проходит, как по нотам: Тойя даже разочарован, настолько очевидной кульминации. Он уже было фыркнул и развернулся, чтобы вернуться к протиранию и так блестящего стакана, как стукнулся с чем-то носом, а его лицо обхватили чужие руки. — А ты симпотненький, погнали переспим. Тодороки (настоятельно рекомендуя не вспоминать его фамилию) опешил. Его брови свелись к переносице, когда твои пальцы зажали его нос и оттянули сначала в одну сторону, потом в другую, позволяя чуть заплывшему взгляду более детально изучить лицо. Он рыкнул, мотнув головой и сбив твои руки. Ты плюхнулась на стульчик, широко улыбнулась и стукнула локтями о стойку, уложив в ладони подбородок. — Ты не разочаруешься... — протянула ты, взглянув на него снизу вверх и облизнула губы, мечтательно прикрыв глаза. Это могло бы выбить Тойю из колеи не будь он одним из тех, кто ищет на свой зад ночных приключений и подобных связей. — Я буду надеяться на это, — твоё глумливое хихиканье, заставило изогнуться сильнее линию его губ. — После смены, детка. Ты позволила себе очередную вольность и коснулась его острого подбородка парой пальцев, чтобы потянуть довольное лицо на себя и мурлыкнуть в смуглые губы: — Я буду ждать, пупсик. Тойя облизнул их, когда твоя фигурка растворилась в толпе. ... — Ч-что? Чёрт, серьезно?! Когда ты успеваешь их цеплять?! — Ну-у, эта сама ко мне "прицепилась", — Тодороки сдвинул чупа-чупс к другой щеке, чтобы его бугорок сквозь кожу не упирался в экран телефона. — Это ещё хуже! — взвыл в трубку Тенко, и на фоне что-то зашипело: этот предатель опять пил газировку без Тойи. На ворчание Шимуры, он мог лишь надменно смеяться так, что кажется даже скрежет зубов Тенко был слышен всем голубям в этом переулке. — Не переживай, когда-нибудь я сделаю из тебя мужчину, — усугубив собственные подхихикивания, сказал Тойя, вынув чупа-чупс из рта. Тенко на том конце грозно рыкнул, явно собираясь дальше не фильтровать выражения, и Тодороки поспешил уйти от негатива. — Ну, ладно, всё, чмоки-поки, не киряй. Тойя почувствовал, как его уничтожили на расстоянии, победоносно усмехнулся и, выкинув чупа-чупс, поспешил за своей новой интрижкой. Ты была в нетерпении и до сих пор достаточно пьяна. Пока вы ждали такси, ты успела известись настолько, чтобы уже просто требовать чего-нибудь хоть чего обходясь без конкретики. Тодороки всё это время грело лишь две мысли: скоро он, наконец, заткнёт твой рот, и что для знакомства на одну ночь ты достаточно симпатична. В машине же ему потребовался ещё один сгусток терпения, запасной, чтобы убирать твои руки со своих коленей, ведь они так и норовили подобраться к ширинке, не дожидаясь его участия в процессе. А вот на пороге квартиры Тойя не сдерживал даже самого себя. Как только хлопнула дверь, он с рыком примкнул к твоим губам, вжав гнущееся тельце в стенку. Он не обратил внимания на то, как вяло ты отвечала и насколько странно стонала?, если это можно так назвать. — Ну, что, детка, как насчёт того, чтобы сдержать обещание и не разочаровать меня? — с вызовом протянул Даби, опаляя горячим дыханием твоё личико и заглядывая в полуприкрытые глаза. — О, да~а, пупсик, возьми меня~я~хр... — Ч-чт..ч... — Тойя обескураженно пялился на обмякшее в его руках тело. А твоя голова запрокинулась, грудь выгнулась колесом, спина изогнулась, конечности ослабли. — ЧЁРТ, ЧТО?! Тодороки не мог отрицать своего раздражения, но и не мог окончательно разозлиться, ведь всё ещё был шокирован. Он уложил тебя в кровать, застегнул ширинку и лёг рядом, уперевшись взглядом в потолок. Это действительно происходило с ним?.. ... Тойя сморщился, сотый раз спросив самого себя, зачем он это сделал. Зачем проснулся утром и первым делом позвонил Тенко? Зачем рассказал ему о случившемся? Зачем сейчас выслушивал его дикий ржач? — Хватит, — процедил Тодороки, когда смех перерос в истерику. — Хватит, — более требовательно повторил он, не добившись результата. — ХВАТИТ, — рявкнул Тойя, закатив глаза, когда его вновь, конечно же, проигнорировали. — Не звони мне больше. Он сбросил вызов и выкинул окурок в окно, вновь взглянув на кровать, уже освещённую солнцем, но с всё ещё крепко спящей на ней тобой. Тойя лег в постель, придерживая голову рукой и уставился на тебя. Симпатичная. Кажется, он уже думал об этом вчера. Чёрт, кажется, вчера всё же стоило позволить тебе залезть на него ещё в такси или прямо в баре. Хотя, возможно, твоя "выходка", когда ты просто отрубилась в начале процесса, всё ещё может привести к чему-нибудь интересному. Достав телефон из-под подушки, Тойя поднял его так, чтобы отражавшийся от экрана лучик гулял по твоему лицу. Недовольно наморщив носик, ты попыталась прикрыть лицо рукой, но Тойя изворотливо управлял солнечным зайчиком, и тот продолжал прятаться в его изгибах. — Ммм, ну что такое?.. — сонно пробурчала ты. Тойя промолчал. Твои глазки, постоянно слипаясь, пытались открыться, но лицо впереди всё ещё было размытым. Тойя дождался, когда ты, наконец, сфокусируешь взгляд и убрал телефон обратно под подушку. — Ну, допустим, с добрым утром. — Мхм, а ты симпатичный, погнали переспим? Тойя опешил. Опять. Снова, чёрт возьми, всё от той же фразы, прозвучавшей всё от той же девушки. Эта закономерность начинает пугать его. А сейчас ты снова вырубишься, ведь так? Ты пощёлкала пальцами перед его лицом, когда прошла уже минута, две или целая вечность, пока он таращил на тебя свои бирюзовые блюдца. — Ты не разочаруешься... — игриво протянула ты, опустив ладонь на его щёку и хихикнув с отвисшей в это же мгновение челюсти.