Денки Каминари
Рыдая ночью в собственной комнате, ты никак не могла предположить, что хлипкая дверь распахнётся и явит тебе Денки. Он прикрыл её обратно ногой, потому что его руки были переполнены чем-то (в темноте не видно). Стукнувшись лбом о включатель и взглянув на твоё заплаканное красное личико, сморщенное от ударившего в глаза света, он лучезарно улыбнулся. Ты шмыгнула, утерев костяшками под носом, и уставилась на содержимое в его руках, пока что казавшееся тебе просто кучей чего-то непонятного. Каминари подполз к уголку кровати, в котором ты сидела, после того, как поставил на середину принесённый поднос. Ты ничего не понимала и выражала это непонимание взглядом. Твои личные проблемы, из-за которых ты сейчас и рыдала, были твоими личными проблемами, и Денки никак не мог о них узнать. Так, значит минус один вариант. Предположим, он пришёл востребовать свои наушники, которые ты одолжила у него утром и забыла вернуть, но тогда зачем поднос со всем этим... с чем? Салфетки, печеньки, мини термос, наверное, с чаем, мини ноутбук и пара дисков то ли с играми, то ли с фильмами. Так, ситуация запутывается. — Ну, не смотри на меня так! — воскликнул Денки, не выдержав шумное шевеление твоих мозгов под коркой. — Я не мог просто наблюдать за тем, как ты мучаешься! Ты вновь шмыгнула. — Мучаюсь? — Да. — Каминари дотянулся до подноса, подцепил пальцами термос и, открыв крышку, протянул его тебе. Изнутри шёл пар. — Неужели ты думала, что никто не заметит? Все обеспокоены, они думают, что тебя кто-то обидел. А я думаю, что знаю, кто это сделал... Ты грустно усмехнулась, накрыв ладонями тёплую не прорезиненную часть термоса. Как же, знает он. Даже ты не знаешь, а он... знает? — Ну, и кто же? — на какую-то минуту перестав подчиняться скептицизму, тихо и спешно спросила ты, словно чтобы этот самый скептицизм тебя не услышал. Денки протянул тебе печенье, очевидно, большое, вероятно, вкусное. Овсяное, твоё любимое. Он продолжал смотреть на тебя, ласково и нежно касаться взглядом, будто как-то заботливо, тепло. Ощущать это было несколько непривычно: по спине пробежали мурашки, а плечики чуть содрогнулись. Прежде чем сказать, он наклонился к тебе, оказавшись так близко, что ты чувствовала жар его дыхания, чтобы подцепить плед за спиной и укутать тебя в него. — Не плач, пожалуйста, больше. Мне тоже не сладко. Но... необязательно ведь справляться со всем в одиночку. Каминари не хотелось бы сейчас говорить о том, как он начал незаметно следить за тобой, когда заметил неладное в черных кругах под глазами, красных глазах, изредка подрагивающих руках. Ты не знаешь, но он видел, как часто ты глотаешь успокоительные, как часто рыдаешь по ночам, как импульсивно рвётся сквозь одежду твоё волнующееся по каждой мелочи сердце, как ты вздрагиваешь, когда упоминают твоё имя, как нервно мечешься по миру взглядом, в поиске хоть чего-то утешительного. Но Денки лишь задумался над этим, поначалу не решаясь на какие-либо действия. Последней каплей, упавшей на весы с твоей стороны и перевесившей это решение, стала ночь, которой он застал тебя кухне. Ты вырубилась на столе, смяв под головой тетрадку. Над тобой горела тусклая лампа, а рядом стояла полупустая кружка с капучино, и лежала такая же полупустая измятая пластинка таблеток. Он отнёс тебя до кровати тогда, накрыл одеялом, выключил свет. Он всё ещё не может вспоминать этот случай без вселенского смущения и томатных щёк. Уж больно мягкой, хрупкой и ранимой ты казалась во сне, словно Каминари всего одним неосторожным движением мог поломать тебя на части, как медуза раскалывается, когда её пытаются поднять. Ему невероятно сильно хотелось утешить тебя, ведь, возможно, Денки тоже известно это извечное чувство тревоги. Он тоже не спал, когда близилась практика, рыдал в подушку от бессилия, когда приближалась теория. Он дрожал перед тренировочными сражениями, не ел и не пил перед экзаменами. Каминари не знает, насколько плохо тебе, но прекрасно помнит, насколько плохо было ему и не хочет, чтобы ты страдала также. Дожевав печеньку, ты приняла от него вторую и прикрыла глаза от теплого ощущения разливающегося по венам горячего чая. — Тогда скажи мне, что делать? Денки пожал плечами, с хрустом отломив от печенья немного, частично прожевав и заглотив сладкие кусочки, которые так выручали его всякий раз в дискомфортных ситуациях. — Может, ждать? Если бы я знал, что делать, не искал бы постоянного утешения. — Он поднял с подноса мини ноутбук и поставил себе на колени. — Ты хорошо подготовилась, я уверен. А сейчас посмотрим фильм, поедим, поиграем, можем прогуляться. Твой взгляд задумчиво уставился на складки покрывала у ваших ног. Ты молчала минуту или две, Денки слышал, как бурлит внутри вас горячая кровь, как стучит ваше сердце, которое на это мгновение будто стало одно на двоих, как падает пыль с медленно крутящихся в твоей голове шестерёнок. Наконец, ты подняла на него глаза, узкие из-за опухших век, и слабо улыбнулась. Каминари включил фильм, достал ещё печенья и чая, выключил свет. Ты прижалась к нему всем телом, крепко-крепко обняв, будто он был единственным, что могло удержать тебя на плаву. Каминари это немного смущало, но... он был рад. Рад вашей близости, твоему доверию, был рад тому, что этой ночью ты не плачешь.Монома Нейто
— Закрой глаза, — мягко шепнул Нейто, упираясь ладонями в стену по бокам от твоей талии. Не без опасения, ты прикрыла подрагивающие в желании вновь открыться веки. Теперь вокруг была лишь темнота, а голос Нейто стал эхом, разлетающимся по пространству твоей головы. Монома ухмыльнулся, пару секунд наслаждаясь видом твоего так мило напряжённого в ожидании лица. — Ты наверняка замечала, что когда человек закрывает глаза, он становится уязвим. Слепого котёнка легко обидеть, ведь так? Но разве всегда суть заключается лишь в том, чтобы причинить вред? Я, например, не хочу тебя обижать. Доверься мне, закрой глаза, расслабься. Вжавшись затылком в холодную стену, ты стиснула зубы, всё же вынудив себя зажмуриться, но расслабиться... Его шепот обжигал кожу твоего лица, а несчастный сантиметр между вашими телами давил, словно был ещё одним телом. Нейто говорил размеренно, тихо, спокойно, уверенно. Твои коленки подгибались, ты чувствовала его осторожные выдохи и вдохи то у одной щёки, то у другой, то у переносицы, то у глаз. Монома словно исследовал тебя, обнюхивал, как всё тот же слепой котёнок в попытке познать мир. Когда же его дыхание оказалось напротив твоих губ, ты стиснула кулачки, опущенных по длине тела рук. — Х, неужели ты так боишься быть уязвимой? — по струнке вытянутая ниточка губ дрогнула от горячего порыва воздуха, его звонкого шёпота. Нейто невесомо коснулся кулачка твоих пальцев, прижатого к стене, с силой надавил и разжал, скрестив со своими, когда они вновь попытались согнуться. То же он сделал со второй рукой, окончательно обезоружив тебя — слепого котёнка. Монома осторожно накрыл твои губы своими, почувствовав, как ты попыталась отпрянуть, но лишь стукнулась головой о стену. Он мягко ухмыльнулся, отдалился и вновь коснулся ещё более нежно. Так он проделал пять или шесть раз, поглаживая большим пальцем твои выпирающие костяшки, чем пытался немного успокоить беспокойно сжимающиеся пальчики. На седьмой раз ты сдалась, отчаянно выдохнув и примкнув к его губам самостоятельно. Монома спешно сместил руки на тонкую талию, когда ты поднялась на носочки, чтобы достать до его лица. Огладив ладонями твою спину, он оставил одну руку лежать в уютном изгибе поясницы, а второй потянулся к твоей ладошке, отцепив её от своего затылка и придавив к стене. Твой сладкий выдох глухим звуком исчез в сцепке ваших губ. Нейто вжимал твою голову в стену, упиваясь наслаждением давно потерянной в вашей "дружбе" (если теперь её можно так назвать) мягкости. Со всеми этими проблемами ты и забыла, насколько его пылкость может быть нежной, а твои губы чувствительными.Шинсо Хитоши
— Спасибо. — Ты умеешь говорить?! Шинсо не скрывает удивления в своём голосе и шока во взгляде, когда ты, принимая от него злаковый батончик и с шуршанием раскрывая упаковку, легко бросаешь это такое же невесомое слово. Ты изгибаешь брови, разве что не покрутив пальцем у виска. А Хитоши искренне не может сдержать своей растерянности, ведь, серьезно, ты учишься с ним уже месяц и за это время ни разу не проронила ни слова. Он думал, ты немая, даже проникся какой-то жалостью, сочувствием, пониманием. Конечно, он тоже молчалив во время спаррингов (сенсей не любит лишние разговоры), но не до такой же степени. — Хитоши, — закатывая глаза, одёргиваешь его ты, когда проходит уже минута, как он не моргая пялится на тебя. Шинсо вздрагивает, хлопает глазами, секунду мечется взглядом по пространству, потом всё же вновь приковывая его к тебе. — Нет, подожди, я не понимаю... — отчаянно слетает с его губ. То есть ты могла отвечать на все его вопросы, которые, конечно, были чисто для поддержки какого-либо общения и всё же? То есть ты могла сказать хоть что-то в своё оправдание, когда Шинсо защищал тебя перед Айзавой, уверяя, что это он ошибся в комбинации, но сенсей всё равно наказал тебя? То есть... так, нет, он не понимает. Ты пожимаешь плечами и, пряча кусочек батончика за щёку, произносишь: — Так проще. Хитоши глупо моргает. — Что проще? Дожевав, ты с трудом откусываешь новый кубик увязнувших в мёде семечек, чуть морщась, но не отрывая взгляда от воображаемой точки на земле. Вы сидели на заднем дворе школы, на железных перилах, за углом какого-то домика и пытались отдышаться после изнурительной дотренировки, которую устроили себе сами же. — Проще исчезнуть из жизни человека. — С каждым новым словом клубок в мозгу Хитоши всё сильнее запутывается. Ты протягиваешь ему нетронутую половинку батончика, смотришь на наручные часы, встаёшь и шагаешь в сторону школы. Шинсо сидит в неком ступоре пару секунд, после вскакивая и спешно нагоняя тебя. Ты вздыхаешь. — Немая — это моё геройское имя. Х, которому, конечно, не дано засветиться, ведь я провалила вступительные в UA, да и в герои не гожусь. Брови Шинсо лезут на лоб: ты тоже подавала сюда документы? Это новость. Айзава никак не прокомментировал твоё появление и участие в тренировках, что и сейчас оставалось загадкой, но теперь не настолько размытой. — Моя причуда в том, что если я не пророню и слова при первом знакомстве с человеком, то мой образ сотрётся из его памяти спустя неделю. Если всё же будет какой-то контакт, то сотрётся через месяц, но при условии отсутствия дальнейшей связи, тогда срок растёт. Извилины в голове Хитоши шумно шевелились, путаясь в направлениях восхищения, сочувствия и любопытства. И почему тебя не приняли в UA? Это ведь идеально для шпиона! Ты знаешь язык жестов, ты вынослива, не вызываешь подозрений, а с тренировками Айзавы-сенсея владеешь ещё и неплохими навыками борьбы. Хотя, если вспомнить, то и самого Хитоши не сразу приняли, а ведь его причуда ещё более сильная и такая же... незаметная? Да, наверное, ведь, например, по Ашидо сразу видно наличие чего-то мутационного, по Минете, Тсую. У Деку, Бакуго и Киришимы просто на лбу просвечивает: "ПЛЮС УЛЬТРА!" А что ты, что Шинсо... Вы даже больше похожи на злодеев, чем на героев. Оба молчаливые, скрытные, любители одиночества, ночного чтения, прогулок, кофе и ворчания. Ты резко остановилась, преградив путь ушедшему в мысли Хитоши. На твоём лице застыла небрежная полуулыбка. — Не трудись переваривать всё это, Шинсо. Ты всё равно забудешь меня через пару недель. ... По лбу Хитоши течет пот, он тяжело дышит от продолжительного бега и отчаянно ищет глазами примятую, словно вечно грязную, макушку волос сенсея. — Айзава-сенсей! Айзава-сенсей! — задыхаясь, он тормозит у остановившегося учителя, который буравит его обеспокоенным, но в то же время равнодушным взглядом. Хитоши глубоко вдыхает, чтобы произнести: — Где она?! Шота сохраняет спокойствие, даже не раздражаясь от того, что его драгоценное время перемены, что равно минуткам сна, так бессовестно воруют. — Кто "она"? — Она! Ну, ОНА! Как вы не понимаете.. ОНА... — Шинсо судорожно машет руками, пытаясь чертить в воздухе приблизительные образы, каждый из которых отличается друг от друга. Айзава лишь пожимает плечами. — В-вы же должны помнить... Пожалуйста, сенсей... Хитоши почти плачет. Когда-то ты перестала появляться на тренировках, а спустя полторы недели бесконечных терзаний мыслями об этом, Шинсо проснулся и не вспомнил твоего лица. Ни имени, ни лица, ни фигуры, ни голоса, лишь смутное ощущение пустоты в каком-то уголке головы и этот испуг в пляшущих перед глазами буквах: "ГДЕ ОНА?!" Шинсо даже не может вспомнить, кто это "она", что это такое, но отчаянно пытается это сделать. В глазах Шоты отражается открытое окно с видом на голубое небо, белые облака и зелёные деревья (а ведь рядом со всем этим что-то происходило совсем недавноАйзава Шота
Шота зажимает в зубах край, натягивает бинт и обматывает локоть, закручивая второй конец. Ты беспокойно трещишь на другом конце телефона так же, как и Шота зажимая мобильник между плечом и щекой, ведь сжимаешь в руках нож и яблоко, собираясь добавить дольки очередного фрукта в блюдце. — Что значит "всё нормально"?! Что значит "всё нормально", а?! По новостям передавали ты серьёзно ранен, мама твоя звонила уже десятый раз, я вся на нервах, а у него "всё нормально"! Шота усмехнулся, качая головой. После подобных разговоров с тобой у него складывается впечатление, что тебе наоборот было бы спокойнее, будь он в коме или мёртв. Тогда ты бы с чистой совестью могла бы произнести: "Я же говорила!" и всплакнуть об утрате кормильца, а так... "Что за неразбериха?" — наверняка раздражённо думала ты, ведь вроде как есть повод для волнения, но его вроде как и нет. Айзава явственно слышал яростный стук ножа о дерево разделочной доски, хруст яблока под натиском лезвия и морщился, предполагая, что на месте фрукта сейчас мог бы быть он, заявись домой с такими ранами. (Твоё укоризненно-обеспокоенное "я же говорила" уже раз сто вспыхнуло эхом в его голове.) — Ну, вот я же говорила! — Айзава вздрогнул, чуть не выронила из рук перекись, бинт, жгут и медицинскую иголку. — Не ходи туда, Шота, не ходи! — нравоучительно растягивая последние гласные, продолжала ты, перейдя к бешеной стадии нарезки овощей для салата. — Нет, нужно было ему сунуться в это ТЦ в свой выходной! Шота возмущенно вбирает воздух. — Вообще-то это ты меня туда отправила за кремом! "Закончился, Шота, вот посмотри сам, а я без него, как без рук!" — И что?! У тебя своя голова на плечах есть?! Ты же герой! — Я мог предвидеть опасность?.. — предположил Айзава. — Да-м! — нервно хрустнув кончиком морковки, возмущённо воскликнула ты. Шота усмехнулся, положив телефон на раковину и включив громкую связь (слава Богу, кто-то додумался сделать кабинку мужского туалета ТЦ одиночной, но какого черта здесь нет аптечки и шприцов с анальгином?! Айзаве пришлось отдельно покупать это в аптеке ещё и отстояв до этого в очереди с окровавленной рукой! Была б на его месте ты, ТЦ давно получил бы пару сотен отрицательных отзывов с разных аккаунтов.) — Ну и где ты сейчас? — В уборной. — С фига ли ты там делаешь?! До дома не мог дотерпеть, герой? Всё, Шота, если тебя не будет у двери через десять минут, я звоню твоей маме! — Но до дома ведь ехать тридцать... — жалобно протянул Айзава, склонившись к телефону, когда вызов уже отключился.Даби
— "Всё нормально" — услышу это ещё раз и спалю эту хрень, к чёртовой матери! Ты хихикнула, покачивая свободной ножкой, пока Даби ворчал, вошкаясь над царапиной на второй. Колёсики ролика то и дело шоркали об асфальт, напоминая о своём существовании и капая на нервы Даби. Он ненавидел этот день, этот парк, эти ролики. Он нена- хотя нет, чушь, если бы он ненавидел тебя, он бы не заморачивался так над каждой царапинкой. Стоило ему закончить с тщательной обработкой перекисью и спиртом твоего маленького, но такого чертовски большого, "ранения" и залепить его пластырем, как тут же нырнула ступнёй в ролик и покатилась от Даби ко всем чертям. Ему осталось лишь тяжело вздохнуть, поднять взгляд к небу, проклясть всё уже сотню раз проклятое и прикрыть глаза. — Чего ты так паришься, это же всего лишь царапина? — недоумённо изогнув брови, спросил Спиннер, скрывая некоторое раздражение в голосе, когда по счёту этот мини аптечный пункт за час открылся уже десятый раз. Даби присел на железную балку рядом, скрестив руки на груди. — У тебя всего ли зелёная морда ящерицы, чего ты в злодеи пошёл? Спиннер надулся, обиженно бормоча что-то под свой продолговатый нос, когда сзади к ним пришвартовалась Тога, тыкнув в лицо Даби пальчиком. — Не обижай Спинни-чанчика! Иначе я пожалуюсь на тебя Томуре-куну! Даби закатил глаза, скорчив лицо и беззвучно сповторюшничав её слова. Тога высунула язык, изогнувшись в спине, чтобы выдать более выразительную позу. Однако её умение кататься на роликах этого не оценило: ноги разъехались в без пяти минут продольный шпагат, Тога взвизгнула, вскинув руками, в поиске хоть какого-то равновесия. Её конструкция, раскачиваясь словно маятник, грозила окончательно развалиться, но тело подмышками подхватил вовремя подъехавший сзади Томура. Тога пару секунд ступора, открыв рот, пялилась снизу на его лицо (скорее на подбородок), когда Шигараки сдул упавшую на лоб прядку и зыркнул на усмехающегося а-ля "никто вообще не сомневался в том, что завтра у вас появятся дети" Даби. — Чего опять не поделили? Даби слепил на лице что-то между удивлением и возмущением, по типу: "Откуда ты узнал, что что-то случилось и КАК МОГ НА МЕНЯ ПОДУ-У-УМАТЬ!?????" Его глаза уже легко прикрылись, брови вскинулись, ладонь легла кончиками пальцев на грудь, а рот открылся, собираясь выразить это словесно, как за спиной послышался всюду узнаваемый "ой". Даби всполошился, развернулся и рванул к тебе. Теперь усмехался Томура. — Я предупреждал, что спалю эту хрень?! И я с удовольствием сделаю это! — вновь вошкаясь с на этот раз действительно болючей ранкой на твоей лодыжке, ворчал Даби впустую, чисто для ворчания, ведь ты прекрасно знала, что он никогда не превращает свои угрозы в реальность, если они адресованы тебе. — Ну, Тостик, ну не кипишуй, всё правда в порядке... — дуя губки, лепетала ты. Даби закатывал глаза. — Вот это нормально?! — ты упала на локти, когда он резко поднял твою ногу, тыкая пальцем в синяк под коленкой. На его яростное личико ты лишь сильнее выкатила нижнюю губу. — Тостик... Ну, Тостик... — съехав со скамейки, ты уткнулась подбородком в собственные колени, заглядывая в эти зло сверкающие, нарочно игнорирующие тебя бирюзовые глаза. Дабы поджал губы, выдерживая обиду, когда кончики твоих пальцев еле ощутимо коснулись его щёки и соскользнули вниз, словно с горки. Ты улыбнулась, уперевшись лбом в его, чтобы чмокнуть в переносицу и вновь шепнуть: — Ну, Тостик... Даби тяжело вздохнул, всё же впившись в твои стеклянные хрусталики и не сумев скрыть смущённой улыбки.Томура Шигараки
Это утро было особенным во многом, потому что сегодня ты проснулась раньше Шигараки (лет за сто такое случалось всего раза два, теперь три). Это утро было особенным во многом, потому что сегодня ты впервые увидела его неодетым (хорошо, это ложь, однажды ты уже видела Томуру полуголым, но что ты, что он предпочитаете не вспоминать этот инцидент). Ладно поясню: это утро по факту было особенным, потому что сегодня ты впервые проснулась с Шигараки. Вы не спали вместе, ваши отношения ещё даже не прошли стадию взаимоненависти, ведь вы страшно бесите друг друга. Скажу больше: ваших отношений ещё просто нет. Ты вроде как дружишь с Тогой, на одной волне с Даби, нейтральна с остальными, в конфликте с Шигараки. И из всего этого букета пустая половина постели была заполнена именно им, распластавшимся на животе и пускающим слюнки в подушку. Тебе показалось, что прошло пять минут, но на самом деле прошло полчаса, за которые из всех своих бытовых утренних дел ты успела сделать лишь первые два пункта: открыть глаза, сесть на кровати. К слову, впиться в голую мужскую спину взглядом и в принципе обнаружить эту самую спину не было даже подпунктом или послесловием в твоём утреннем списке. Его глухое сонное мычание вывело из мыслей. Томура перевернулся с живота на бок, а после вновь перекатился на живот, случайно подцепив тебя и подмяв под себя. Под тяжестью его веса ты с трудом могла вздохнуть, да и само происходящее просто выбило последний воздух. С его приоткрытых губ слетел короткий всхрап, растворившейся в порах кожи твоей груди, куда утыкалось его лицо. От накатившего возмущения, ты смогла выдавить лишь сдавленное "э-эй?!" и попытаться столкнуть эту тушку с себя. Шигараки протестующе замычал, когда твои ладони упёрлись в его плечи и с силой надавили. Спустя десять минутКейго Таками
Робко натягивая платье на ягодицы, ты медленно, но верно становишься пунцовой, в отличие от лица твоего жениха, где не было и тени румянца, лишь полыхнувший в глазах огонёк. — М-мне кажется, оно слишком к-короткое... Ты кусаешь губу и отводишь глаза, когда его голова медленно и небрежно поворачивается в стороны, ясно давая понять, что нет, это платье ещё и длинное и, если не хочешь ещё покороче, то лучше молчи. — Т/и, прости! Я опоздал! Задержался на рабо- ох, Боже... — Таками прикрыл ладонью вспыхнувший пожар на лице и спешно отвернулся. — Т-тебе не кажется, что это платье с-слишком к-короткое?.. Кейго опасливо повернулся, отставив один палец от глаза, но сфокусировав взгляд на тебе, мгновенно смутился, отвернувшись обратно. Ты была готова сгореть со стыда. Несмелого беглого взгляда на мужа хватило, чтобы по позвонку пробежала неприятная дрожь. — Что он здесь делает? — хмуро поинтересовался он, указав на Кейго пальцем. — О-он... О-он мой лучший д-друг... Я п-попросила его прийти... — Зачем? Ты закусила губу и опустила взгляд. Кейго, преодолевая смущение, уверенным шагом подошёл к тебе, схватил за запястье и, слащаво улыбнувшись малознакомому мужику, потащил тебя за ширму. — Ты что? Он же будет в ярости! — шепотом воскликнула ты, оказавшись в относительной безопасности. — А я буду с тобой! — Таками лучезарно улыбнулся, съехав с твоего запястья на ладонь. Ты напряжённо выдохнула, вынудив уголки губ слабо подняться. Кейго это более чем обрадовало, и он склонился к твоему лицу, чтобы прошептать: — Не беспокойся насчёт платья, у меня есть идея. ... Браки по расчету — это сложно. По крайней мере такой вывод ты сделала, когда убийственный взгляд мужа выстрелил в вошедшего в зал Таками и тебя в платье, облепленном его перьями. Невыносимо короткая длина стала приемлемой, когда кончики его пёрышек щекотливо лежали на ляжках, а во взгляде появилась уверенность, исчезнувшая лишь тогда, когда он встретился с глазами мужа. Заметив это, Кейго поспешил сравнять с тобой шаг и ухватиться за ладошку, сжав подрагивающие пальчики. В ответ на твоё вытянувшееся лицо, он лишь подмигнул, сказав: — Всё будет в порядке.