The Mystic

В течение часа Ренджун присылает им список вдовцов – как мужчин, так и женщин, причем те, кто потерял своих супругов после того, как была найдена первая жертва, уже вычеркнуты из списка. Их технический аналитик также сделал любезность, удалив всех, кто старше сорока лет, что значительно сократило их список, несмотря на десятилетний срок, который Кун ему предоставил. Тот факт, что они смогли вычеркнуть из списка тех, у кого есть работа на полный рабочий день, тоже помог, и в списке осталось около тридцати человек. Несмотря на то, что Кун продолжает говорить, что это не так уж и много, Юта не может отделаться от ощущения, что они все еще ищут иголку в стоге сена. Очень большом стоге сена. Он высказывает свои опасения вслух команде, глядя на несколько стопок бумаг, заставляя Марка посмотреть на него. – Но это могло бы облегчить задачу. Если у тебя есть магнит, ты сможешь найти иголку за несколько секунд. Сычэн простонал: – Отлично. Конкретный кусок сена в стоге сена. Или конкретная иголка в стоге иголок. Юта усмехается, качая головой на недовольство друга. – Что бы это ни было, людей все равно много. И мы понятия не имеем, что субъект делает с Де Цзюнем, пока мы говорим. Об этом Юта думал, пока они ждали, когда Ренджун пришлет им список. Они не совсем ждали, теории метались по комнате и писали каракули на доске, которые уже давно были снова стерты. Поскольку у них нет других тел для работы, они понятия не имеют, что субъект делает с жертвами. Они понятия не имеют, пытает ли он их или оставляет живыми и сытыми. Насколько им известно, субъект сохранил жизнь и здоровье всех жертв. Или они все мертвы, и их тела очень хорошо спрятаны или хранятся у него. Юта заметил, что из-за этого они меньше спешат. Они не сталкивались с телами, на которых были синяки и переломы, или с телами, лишенными конечностей. Им стало почти комфортно, и Юта это ненавидит. Юкхей хмыкает: – Нам нужно спешить. Кун закусывает губу и кивает, беря один лист бумаги из стопки. – Ты прав. Мы не можем ходить от двери к двери наугад, так что надо найди людей, в истории которых есть вещи, которые могут указывать на то, что они способны на это. Юта тут же опускает взгляд на идентичную стопку перед собой и вздыхает. Однако он ничего не говорит и просто берет первый лист бумаги. Он читает имена и их историю, кто они и чем занимаются. В записях не хватает нескольких кусочков информации из-за соображений конфиденциальности или чего-то еще, что затрудняет составление головоломки, но через двадцать минут или около того у них получился неплохой список для начала. – Мы можем спросить некоторых других, есть ли у них время помочь. Если мы сегодня пойдем от двери к двери и новость попадет в прессу, завтра никто не откроет нам свои двери. – говорит Тэн, его усталые глаза сосредоточены на кружке кофе, стоящей перед ним. От нее идет пар, напиток еще слишком горячий, чтобы связной мог сделать глоток, и Юта чувствует в груди укол вины. Тэн выглядит измотанным от постоянной борьбы с прессой, и ему хотелось бы хоть чем-то помочь. – Это был бы Макао номер 2. – говорит Марк, заставляя Куна кивнуть. – Мы этого не хотим, так что Тэн прав. Мы опросим как можно больше людей сегодня. Юта чувствует себя лицемером в тот момент, когда эти слова слетают с губ Куна. Всего день или около того назад он хотел иметь возможность покинуть участок и выйти в поле, но теперь он хочет остаться внутри и теоретизировать весь день. Он ненавидит ходить от двери к двери – обвинять людей в том, чего они, скорее всего, не делали и о чем понятия не имеют – а в последний раз, когда они ходили от двери к двери, Сычэн отделался синяком под глазом на несколько дней. Макао был ошибкой, в которую они все попали. Тэн был в Таиланде, так как боролся за то, чтобы его не зачислили в тайскую армию, потому что он оказывал услугу всему азиатскому континенту, и хотя Юкхей имел хорошие намерения, хождение от двери к двери в один день и повторные попытки на следующий привели к закрытым дверям и плохой прессе. Это затрудняло раскрытие дела, и Юкхей до сих пор время от времени испытывает чувство вины за это. – Кто к кому идет? – спрашивает Марк, и Юта позволяет себе утонуть в звуке людей вокруг него, составляющих расписания. Он слушает, какой стратегии допроса они все должны придерживаться, слушает, как Кун представляет дуэты и кого эти дуэты посещают, и все это время он возится со своей ручкой и думает о Шотаро. Он сглатывает, вытесняя мысли о младшем брате из головы. Он не может перестать думать о Шотаро через несколько лет, потерянном и напуганном в каком-нибудь мрачном подвале. Юта не думает, что такое может случиться с ним, но это страх, который он испытывает с тех пор, как начал работать. Ежедневные встречи с такими вещами заставляют задуматься, и он намеревается рассказать Шотаро об опасностях незнакомцев еще раз, когда они раскроют это дело и он вернется домой. – Мы посмотрели размеры обуви? – восклицает Юта, вспомнив свой разговор с Шотаро по телефону. Сычэн поднимает на него бровь, Кун смотрит на него хмуро, потому что он прервал его. Однако Юта не трусит. Вместо этого он встает со своего места, как это сделали Юкхей и Марк. – Мы видели размер обуви на видео с камер наблюдения в первый день работы над делом. – У нас их нет в протоколе, Юта. – отвечает Юкхей. – Для этого нет базы данных. – Может быть, сайты фут-фетиша. – шутит Тэн, заставляя Марка вздохнуть, прежде чем хихиканье вырвалось из его губ. Юта насмехается, на его лице появляется улыбка. – Хорошо. Но это то, на что мы должны обратить внимание. – Мы записали это где-нибудь? Почему мы забыли? – спрашивает Кун, в его голосе слышится раздражение. Он смотрит на доску, где не написано ничего подобного, а затем смотрит на Марка, который опускает плечи. – Мы никогда больше не говорили об этом, поэтому я решил, что это то, что я подниму, когда у нас будет подозреваемый. – отвечает Марк, и Юта хочет сжать его плечо и сказать ему, что это не его вина. Что они все были измотаны в тот первый день, и никто его не винит. Но он понимает, что какая-то маленькая часть его души все же винит Марка, потому что если бы они держали в уме теорию о туфлях, то не теряли бы драгоценное время на размышления о женщине-субъекте. Однако Юта проглатывает эту мысль. – Все в порядке, Марк. Давай просто держать это в уме. Кун кивает, немного неловко похлопывая Марка по плечу, прежде чем обратиться к остальным членам команды. – Будьте всегда внимательны к своему окружению. Мы понятия не имеем, на что способен этот субъект. Юта следует за командой, выходя из комнаты, а те немногие офицеры, которых им удалось найти, покидают участок вместе с ними. Юта следует за Сычэном к одной из их машин, а затем оглядывается на стоянку. – Думаешь, мы найдем его сегодня? Сычэн насмехается, качая головой. Он садится в машину, ничего не говоря, заставляя Юту охать и ахать, прежде чем он последовал примеру другого и сел на пассажирское сиденье. – Мне кажется, ты ужасно оптимистичен. *** Когда Юта был младше, родители всегда предупреждали его о плохих людях. О незнакомцах, готовых выкрасть детей на улице, о мужчинах, желающих сделать с девушками немыслимые вещи. Его учили провожать подруг домой, когда они гуляли по вечерам, и говорили, чтобы он никогда никуда не ходил без мобильного телефона на всякий случай. Его предупреждали о доме через несколько улиц, где якобы жил плохой человек. Он никогда не выходил на улицу, а когда выходил, то был похож на привидение. Юта и остальные соседские дети бегали мимо его дома, и в течение многих лет Юта верил, что плохие люди очевидны. Что он может заметить их и знать, кого следует избегать. Но когда он стал старше, он понял, что человек может быть плохим, даже не показывая этого. Женщина, которая работала на кассе в магазине «семь одиннадцать» недалеко от дома Юты, попала в тюрьму, мужчина, живущий через несколько домов, совершил ужасные поступки. Они не были похожи на плохих людей, о которых Юта слышал истории, и поэтому он не задумываясь улыбался им и рассказывал о своем дне. Все рухнуло, когда его учителя английского языка арестовали на территории школы. Полиция пришла во время четвертого урока, когда мужчина средних лет стоял перед классом и заставлял класс декламировать отрывки из книг. Он то и дело поправлял их произношение, но его глаза были стеклянными. Как будто он видел то, чего не должен был видеть. Прошло несколько недель, прежде чем ученики поняли, чем он занимался; очевидно, этот человек взял девочку на улице и отвел ее домой. После этого Юта отключился, но позже он услышал эту историю в новостях. В течение недели несколько девочек были исключены из школы, заявления некоторых из них были ужасны, но правдивы. Очевидно, он нападал на девочек и в школе, и это оставило несколько свободных мест в классе Юты. Одна из девочек была его подругой. Она не была общительной, но всегда разговаривала и улыбалась, когда Юта и другие его друзья приглашали ее пообщаться. Ее поведение не менялось до тех пор, пока учителя не арестовали, а родители не забрали ее из школы. Она больше не отвечала на сообщения и звонки, и Юта оставил все как есть. Возможно, она не хотела вспоминать, и Юта не мог ее винить. Во время учебы в академии он по какой-то прихоти навел справки о ней. Она покончила с собой через три недели после того, как покинула школу Юты. Дом Пак Чанёля выглядит так, будто его жизнь налажена; растения в горшках перед домом выглядят так, будто их правильно поливают, а небольшой участок травы подстрижен. Краска на доме выглядит безупречно, и даже ступеньки перед домом не замусорены листьями и грязью. Это разительно отличается от полицейского досье Чанёля: один случай нападения при отягчающих обстоятельствах, торговля наркотиками в студенческие годы, и права, которые у него отобрали после того, как его поймали пьяным за рулем. Юта слышит в затылке голос матери, которая предупреждает его об убийцах и насильниках. Никто никогда не предупреждает о таких плохих парнях. – Как ты думаешь, он дома? – спросил Сычэн, заставив Юту прикусить губу. Это не странный вопрос: Чанёль работает в службе поддержки клиентов – как ни странно, в телефонной компании – и работает с девяти до пяти. Вероятность того, что он окажется дома в десять утра в среду, практически нулевая. Однако Юта замечает, что в окне горит несколько лампочек. – Свет горит. – Он мог просто не выключать их, пока его не было. Юта поднимает бровь: – Это не очень экологично. Сычэн насмехается, качая головой. – Ты только что вышел из дизельного внедорожника. Мы не имеем права разговаривать об экологии. Юта оглядывается на машину, отмечая, что позже в тот же день собирается представить Куну автомобили с электрическим приводом. – Я хотя бы днем выключаю свет. Сычэн не отвечает ему. Вместо этого он поднимается по трем ступенькам к входной двери и стучит. Юта делает то же самое, его рука тянется к поясу, пока они ждут. Ему давно не приходилось стрелять, но если Чанёль решит отказаться от сотрудничества и применить физическую силу, ему придется это сделать. Они ждут несколько секунд, прислушиваясь к любым признакам внутри дома, пока Юта не застонет и не протянет руку через плечо Сычэна, чтобы постучать снова. Иногда, когда они выходят на улицу, Юта надевает платформы, чтобы быть выше Сычэна. Парня это всегда возбуждает. Пока они снова ждут, Юта следит глазами за домом и той небольшой частью сада, которую он может видеть. Он не большой, определенно не достаточно большой, чтобы спрятать восемь человек или тел, и Юта сомневается, что у Чанёля есть подвал. Сычэн проверил, что у парня нет другой собственности на его имя, и, похоже, все, что есть у Чанёля – это этот дом. Согласно его банковской выписке, он делает ежемесячные пожертвования в несколько благотворительных организаций, которые занимаются поиском лекарства от рака и молодежных центров, и он не похож на большого транжиру. Не то чтобы у него был на это бюджет после пожертвования половины своей месячной зарплаты, но Юта не может точно судить. Каждый месяц с его банковского счета снимается около десяти благотворительных организаций, начиная от приютов для животных и заканчивая детскими больницами. Каждый раз, когда по телевизору показывают эту чертову рекламу, либо Шотаро, либо сам Юта принимают решение пожертвовать еще раз. – Он не... Предложение Сычэна было грубо прервано громким спотыканием в доме. Юта выпрямляет плечо, а его рука летит к поясу, когда он слышит звук ключей в двери. Распахнув дверь, Пак Чанёль предстает в образе человека, который не спал три дня и определенно нуждается в душе. Он поднимает на них бровь, один глаз все еще закрыт, как полагает Юта, от сна. – Могу я вам помочь? Юта почти чувствует себя виноватым за то, что вытащил этого человека из, казалось бы, столь необходимого сна. Он бросил взгляд за спину высокому мужчине – а боже, какой он высокий – на дом, и увидел, что пол завален всякой всячиной. Снаружи его дом выглядит безупречно, а внутри – нет. – Я Юта, а это Сычэн, мы из AIC. Один глаз, который несколько секунд назад был полусонным, широко раскрывается так же, как и уже открытый глаз Чанёля, и Юте приходится на мгновение задержать дыхание, чтобы не рассмеяться. – AIC? Что случилось? Все в порядке? Парень сразу же выпрямляется, и его халат обнажает несколько татуировок на груди. Юта старается не смотреть. Сычэн прочищает горло: – Да, но мы хотели бы задать вам несколько вопросов. Вы не против? Чанёль прикусывает губу и задумчиво смотрит в сторону своей прихожей, затем снова поворачивается и смотрит на них обоих. Он сканирует Юту, и Юта улыбается ему, надеясь, что он чувствует себя спокойно. – Да-да, конечно. Проходите. Он отходит в сторону, чтобы пропустить их обоих, и Юта аккуратно ставит обувь у входной двери. Сычэн следует его примеру, и они оба влезают в тапочки, которые, по предположению Юты, являются тапочками для гостей. Они выполнены в стиле комиксов – Юта клянется, что узнал в них Человека-паука – и он тихонько фыркает, глядя на них. Сычэн подталкивает его плечом, заставляя Юту отшатнуться. Он должен позволить Шотаро купить их новые тапочки для гостей. – Хотите что-нибудь выпить? Кофе? Сычэн качает головой. Юта хочет сказать Чанёлю, что с удовольствием выпил бы кофе, но у них нет такого времени. Им нужно посетить еще четырех человек, и если Юта будет принимать кофе в каждом доме, он либо отравится хотя бы раз, либо будет отскакивать от стен к тому времени, как они вернутся в участок. – Нет, но спасибо. Мы быстро. Они обсудили это в машине – Сычэн задает вопросы, а Юта пытается тонко проверить дом. Пока Сычэн разговаривает с очень обеспокоенным Чанёлем, Юта позволяет себе немного передвигаться. Он останавливается каждые несколько вдохов, пытаясь прислушаться, нет ли в доме других людей, но когда он ничего не слышит, а Сычэн говорит Чанёлю, что они закончили через пять минут, мысли Юты подтверждаются. У Чанёля их нет. Они благодарят его, и Чанёль обещает, что если они вернутся по какой-либо причине, то он откроет дверь после первого стука. Хотя это замечание само по себе немного странно, Юта не меняет своего мнения о парне. Как только Сычэн садится на водительское место и заводит машину, Юта прочищает горло. – Итак. Он этого не делал. Сычэн качает головой: – Нет. Он оплакивает смерть своего мужа, который умер от рака два с половиной года назад. Вчера была годовщина его смерти. Юта закрывает глаза, ругаясь под нос. В большинстве дней ему нравится его работа – нравится помогать людям и ловить плохих парней, хотя это и звучит банально, но самое худшее в ней – обвинять людей в том, чего они не делали. Особенно в такие дни, как этот. – Черт. Как они поженились, если это было не законно? – Чанёль называл его своим мужем, но официально они не были женаты. У них было зарегистрированное партнерство, и все вокруг говорили, что они женаты. Они начали планировать свадьбу, когда правительство объявило о рассмотрении предложения от нескольких министров, но он скончался прежде, чем они смогли связать узы. Юта вздыхает, закрывая глаза. – Боже. Ну, он не сделал этого. Сычэн кивает: – Абсолютно нет. – У него есть алиби на ту ночь, когда пропала Де Цзюнь? – Юта ненавидит задавать этот вопрос, как только он покидает его рот. – Есть. Нам, конечно, придется это проверить, но он пошел к другу. По словам Чанёля, в доме его друга есть камеры. Юта хмыкает: – Значит, надежно. Он достает из кармана маленький блокнот и вычеркивает Чанёля из списка. – Надеюсь, остальным повезет больше. *** Как выясняется, это не так. Список становится меньше с каждым именем, которое бросают на стол, отбрасывая с объяснением «им нечего скрывать», «дом слишком мал» или «похоже, они переехали». Последнее заставляет Юту задуматься. Он не может представить, как можно жить дальше после потери любимого человека, которого некоторые даже называли своим мужем. Он думает о Чанёле, о том, что в его доме беспорядок и что ему все еще нужно взять неделю отпуска на работе, чтобы как следует оплакать утрату. Он думает о других вдовцах, которых они встретили, о том, что ни один из них, похоже, так и не смог жить дальше. Конечно, они видели мужчин, у которых есть новая партнерша, у которых до сих пор стоит фотография мужа или парня, но они ходят на работу и живут своей жизнью без них. Юта никогда не любил кого-то настолько, чтобы даже думать о женитьбе или переезде, но он не может представить, что от этого легко уйти. Он всегда был слишком занят другими вещами, чтобы даже думать о любви, не говоря уже о том, чтобы встретить кого-то, кого можно полюбить. Сначала это были его родители, его собственные оценки и то, чем он хочет заниматься в жизни. Затем Шотаро, которому нужна была – и все еще нужна – вся любовь и внимание, которых он заслуживает, а теперь у Юты есть работа, на которой тоже нужно сосредоточиться. Юта знает, что ему нравятся мужчины – черт, возможно, он был слишком бешеным и занятым, чтобы влюбиться, но все, кроме этого, он сделал – но он просто не встретил никого, кто был бы готов взять на себя обязательства перед тем, кто отсутствует так часто, как он. Он надеется, что Марк знает, как ему повезло с Чонином, и как повезло остальным членам команды, что их партнеры находятся рядом с ними на работе. Хотя, слушая их, Юта знает, что это не всегда радуга и солнечный свет. Однажды, когда Юкхей и Сычэн поссорились больше всех в своих отношениях, Сычэн ночевал в квартире Юты, а Юкхей остался в их собственной. Во время дела Сычэн даже ни разу не взглянул на Юкхея. После того, как они раскрыли дело и вернулись в Сеул, Кун заставил их все обсудить, после чего установил правило, которое Тэн с тех пор называет «правилом гнева». Свидания в команде разрешены, но они не должны мешать работе. Если пары ссорятся, они должны поговорить об этом до следующей смены, иначе Кун сделает им выговор. Юта задается вопросом, что произойдет, если Кун и Тэн не разрешат свою ссору до следующей смены, но, похоже, у них все в порядке. Значит, у Юты просто не было времени, чтобы по-настоящему сблизиться с кем-то на таком уровне. Юта поднимает глаза от записей, которые он делал во время утреннего разговора с остальными собеседниками, и смотрит на доску с фотографиями. Восемь мужчин смотрят на него, некоторые улыбаются, другие бросают знаки мира или сидят прямо для фотографии на паспорт, и Юта чувствует, как у него болит сердце. Восемь человек оставили свои семьи, партнеров и друзей, которые рыщут в поисках хоть какой-то зацепки, что с ними произошло. А Юта думает о своей несуществующей личной жизни. – А как же Хёндж... – Хван? Не-а. Согласно его записям, он прошел курс реабилитации примерно в то время, когда забрали первую жертву. Кун поднимает бровь. Лидер стоит, прислонившись к подоконнику, и смотрит на бумаги в своей руке. Юта слышит голоса изнутри участка, идет смена, и он встряхивает запястье, чтобы посмотреть на время на своих часах. Они занимаются этим уже три часа, но так ничего и не придумали. – Если у него есть алиби, зачем мы пошли и ви-… Юкхей прочистил горло и покачал головой. – Он не открыл дверь. – Так ты никогда с ним не разговаривал? – спрашивает Юта, садясь немного прямее. Фотография водительских прав Хёнджина смотрит на него с того места, где он положил папку с его досье на стол, его глаза полны радости и любви. Его жених погиб в автокатастрофе через три недели после того, как была сделана эта фотография. Марк качает головой, делая глоток того, что, по мнению Юты, является кофе. – Нет. Мы подсунули карточку Юкхея под дверь, но теперь это кажется бесполезным. – Значит, этот человек прошел курс реабилитации? Для чего? – вклинивается Сычэн, разглядывая папку Хёнджина. – Он не похож на человека, который даже не думает об употреблении... – Кхм. Он пошел на реабилитацию из-за проблемы с алкоголем. Это началось сразу после смерти его жениха. Тэн отталкивается от стены: – Тогда почему он в нашем списке? У нас нет его криминального прошлого. Ренджун вздыхает с другой стороны линии, и Юта слушает, как разбрасывают бумаги, прежде чем Ренджун снова замолкает. «У него нет судимости…» – Тогда почему он в нашем списке? – спрашивает Юта, хмурясь на телефон. «Ты дашь мне, блядь – прости, Кун – закончить?!» Кун усмехается: – Все в порядке. Юта закрывает глаза: – Прости. Продолжай. «Спасибо! У него нет судимости, но есть приводы по делам несовершеннолетних. Вот почему он появился, и я не задавался этим вопросом.» Общий вздох заполняет комнату, заставляя Юту чувствовать себя еще хуже. – Значит, он в списке без причины? Есть другие такие же? Марк наклонился, чтобы вычеркнуть имя Хёнджина на доске. Имена мужчин, с которыми они разговаривали, написаны красными чернилами, большинство из них уже зачеркнуты черным маркером. Юта чувствует, что с каждым новым именем надежда улетучивается. «Не совсем без причины – видишь, я тут подумал: Хван Хёнджин пошел на реабилитацию. Он посещает несколько групп поддержки по всему Сеулу, чтобы справиться со своим горем – что, если наш субъект делает то же самое?» – Группы поддержки! Конечно! – восклицает Сичэн, тут же открывая свой ноутбук. Юта наблюдает, как Кун улыбается, а затем наклоняется к телефону. – Ренджун, спасибо. Не мог бы ты составить список без записей о несовершеннолетних? «Уже работаю над этим.» Линия разрывается, и все остаются слушать, как Сичэн набирает текст. На телефон Юты приходит уведомление, и он смотрит на него, поднимая бровь, когда видит имя Ренджуна. – Прекрати печатать, Сычэн. Ренджун уже прислал расписание встреч поддержки на месяц. – Ублюдок. – Он должен нам всем кофе. Марк смотрит на Юкхея, на его лице ясно читается замешательство. – Почему? Тэн вздыхает: – Потому что он пьет кофе в штаб-квартире. А мы вынуждены пить кофе в полицейском участке. Юта хихикает, наклоняясь, чтобы дать Тэну пять. – Согласен. Он должен нам кофе. Сычэн присвистнул, заставив всех посмотреть на него. – Я думаю, это мы должны ему кофе. И, возможно, гораздо больше. Кун придвигается, чтобы заглянуть через плечо Сычэна, его глаза загораются от экрана. – Я бы сказал, что мы должны ему торт. – Что это? – спрашивает Юта. Его вопрос остается без внимания, заставляя его застонать. – Не хочешь поделиться с остальным классом? Кун хмыкает, не отрывая глаз от экрана. Когда Марк очень тонко прочищает горло, Кун снова выпрямляется. – Он не только прислал нам расписание на месяц – он также сверил наш существующий список со списком участников. Юта снова поднимает бровь. – Разве они не анонимные? – Нет, анонимными являются только клубы, основанные на зависимости. Они зарегистрированы в городском совете. – Как он получил эту информацию так быстро? – спросил Юкхей, заставив Тэна поперхнуться кофе. – Уверен, не законным путем. Через минуту расписание было увеличено и распечатано для всеобщего обозрения. Кун вешает его на стену и зовет Кёнсу. Когда Джемин возвращается с сообщением, что шеф уехал на вызов, но скоро вернется, Юта даже не чувствует ужаса. Вместо этого он чувствует возвращение надежды, глядя на все имена в их списке, которые совпадают с именами в списке участников групп поддержки. Однако его сердце замирает, когда он замечает огромное количество различных групп. – Неужели так много людей умирает? – В среднем около 150.000 человек умирают в день. Юта вздрагивает: – Я не это имел в виду, но спасибо, Марк. Юта чувствует, как чья-то рука обхватывает его плечо. Когда он смотрит в свою сторону, он видит Юкхея, стоящего там, с небольшой улыбкой на лице. – Да, но я думаю, что это хорошо – осознавать, что они умерли, будучи любимыми. Юта кивает. Если этим людям нужно посещать группы поддержки, чтобы пережить горе и двигаться дальше, то человек, который умер, сделал это, будучи чрезвычайно любимым. Он смотрит на имена в списках, желая, чтобы кто-нибудь из них выскочил и закричал, что у них есть свои восемь человек, что они сделали это, но ничего не происходит. Вместо этого Юта вынужден слушать тихое бормотание Марка и теории Сычэна, которые засыпают зал заседаний информацией, с которой почти невозможно справиться. Юта вспоминает о Чанёле, о том, каким потерянным должен был быть этот человек, и ищет в бумагах его имя. Юта обнаруживает его в списке группы поддержки, которая собирается каждый понедельник вечером. Группа не слишком большая – девять человек в списке участников – и Юта быстро читает имена. Ни одно из них не запомнилось, поэтому он разворачивается, чтобы вернуться на свое место. – Значит, ходить от двери к двери было немного бесполезно? – спрашивает он, просто чтобы заполнить наступившую тишину. Кун отрывается от листа бумаги и качает головой. – Не совсем. Юта вздыхает: – Такое ощущение, что так оно и было. – Послушайте, – Кун прочищает горло достаточно громко, чтобы все посмотрели на него. – Я знаю, что это дело, возможно, продвигается немного медленнее, чем мы привыкли, но мы не можем терять надежду. Нам нужно продолжать, если мы хотим найти Де Цзюня живым. Чувство срочности, которое Юта испытывал тем утром, возвращается, когда он смотрит в глаза Куна, и он кивает. – Я просто хотел бы, чтобы у нас был кто-то. Кто-то, кто видел или слышал что-то, или знает что-то. – И мы найдем этого человека. – Мы должны. – говорит Марк, его глаза смотрят на фотографию Де Цзюня. Его улыбка не исчезла, пальцы все еще подняты в знак мира, и Юта смотрит на ту же фразу на мандаринском, которую он прочитал, когда впервые увидел фотографию. Он думает о Хендери, все еще находящемся в своем гостиничном номере, потерянном, растерянном и с разбитым сердцем. Он думает о ЧонУ и Джункёне и о том, как их родители сочли их недостойными расследования из-за одного только намека на то, что субъект может быть мужчиной, и гнев поднимается в его груди. Они найдут их. Они найдут их всех, и того сукина сына, который это сделал. *** Мой дорогой, Я хочу, чтобы ты был здесь. Я вижу тебя везде, во всем. Мне нужно, чтобы ты вернулся ко мне. И закончил то, что мы начали. Искренне твой,