The Mystic

Все болит. Юта чувствует, что его череп вот-вот проломится и повредит мозг. Такое ощущение, что кто-то постоянно бьет молотком по его лбу, и он даже не может открыть глаза. Он пытается пошевелить рукой, чтобы протереть глаза, но что-то удерживает ее. Он дергает, резко дергает и стонет, когда то, что оказалось веревкой, грубо врезрезается его кожу. Его веки слишком тяжелы, чтобы открыться, а сердце учащенно бьется. – Ты в порядке? Юта замораживает движение своих рук, его пальцы ищут узел, который можно развязать. Его руки останавливают свои движения, голова поднимается вверх, как будто он может увидеть, что происходит. Он пытается открыть рот и что-то сказать, облизать губы и заставить пересохшее горло двигаться, но его останавливает кусок ткани. Чувства к лицу медленно возвращаются, и Юта понимает, что что-то обмотано вокруг его рта и глаз. Он открывает глаза и видит, что на него по-прежнему смотрит темнота. Он хотел бы увидеть Шотаро за повязкой на глазах, больную шутку, которую с ним сыграли, но Юта знает, что этого не произойдет. Потому что голос, который он только что услышал, не принадлежит ни Шотаро, ни Джэхёну, ни Доёну, ни кому-либо из его товарищей по команде. Он никогда не слышал его раньше, легкий акцент, и у Юты перехватывает дыхание. В рот ему залетает пылинка, отчего горло начинает чесаться, а из глотки вырывается кашель. – Нет! Успокойся. Юта хочет закричать, но не может. Он жалеет, что не устроил сцену, не закричал о помощи и не получил пулю в спину. Он мог умереть, мог выжить и выйти парализованным или в полном порядке, но он не оказался бы там, где он сейчас. Он жалеет, что не застрелил пару подростков, стоящих на тротуаре, студентов, выходящих из магазина прямо рядом с машиной. Вместо этого он находится где-то, чего он не может видеть, с незнакомым голосом. – Я… я собираюсь прикоснуться к тебе сейчас. Голова Юты вскидывается, и он трясет ею, все еще кашляя. Он пытается отодвинуться, но его стул только наклоняется. Оно не отодвигается, не двигается и не позволяет Юте откинуться назад. Вместо этого он чувствует руку на своем колене, а что-то другое прокладывает себе путь вокруг головы Юты. Юта зажмуривает глаза под повязкой и на всякий случай сжимает руки в кулаки, но не кричит и не хнычет. Через несколько секунд ткань вокруг его рта спадает. Юта открывает рот, его челюсть болит, и он задается вопросом, как долго он был в отключке. Он двигает челюстью, открывая и закрывая рот. – Что... – Я просто собираюсь снять повязку с твоих глаз. Юта снова замирает, но на этот раз не протестует. Он позволяет тому, кто это был, коснуться руками его затылка, узел повязки развязывается позади него. Она падает на пол, но Юта держит глаза закрытыми, не желая пока видеть, в каком подвале он оказался. Он не может паниковать. Он физически не может паниковать – его сердце замедлилось до нормального ритма, а разум перестал думать о друзьях и Шотаро. Его готовили к этому, учили, как реагировать в подобных ситуациях, и одно из них – никогда не показывать слабости. У Юты их много, в основном это окружающие его люди, и поэтому он старается засунуть их подальше. Он пытается спрятать их в маленьком уголке своего сознания, выстраивая ограду, чтобы держать их там. Он вздыхает, прежде чем открыть глаза. У него даже нет времени привыкнуть к слабому освещению, да ему и не нужно, чтобы увидеть лицо перед собой. Сяо Де Цзюнь значительно похудел за очень короткое время. На всех фотографиях, которые Юта видел, его лицо выглядело худым, а скулы выдающимися, но здесь все перешло на другой уровень. Его подбородок стал намного острее, скулы почти растянули кожу. Его руки тоже выглядят не намного лучше, и Юта прикусил губу. – О боже. Де Цзюнь садится обратно на сиденье напротив Юты. Юта отводит глаза от молодого человека, сидящего перед ним, и облегчение от того, что он все еще жив, поселяется в его сердце и сменяется ужасом. Комната небольшая – возможно, такого же размера, как детская спальня Юты в Осаке – и в ней не так уж много вещей. В одном углу стоит письменный стол, рядом с ним – зеркало от пола до потолка. Юта наклоняется в сторону и видит, что на него смотрят его собственные глаза, и так же быстро отводит взгляд. У другой стены стоит двухъярусная кровать, между двумя кроватями, поставленными друг на друга – маленькое окошко. Стулья, на которых они оба сидят, прикручены к полу. Остальных не видно. – Где… что? Де Цзюнь бросает взгляд на пол, и Юта следит за ним, чтобы увидеть на полу перед ним блюдо с тем, что, по его предположению, является его едой. Миска супа, картонная кружка с водой, как полагает Юта, рядом с ней. Кусочек хлеба рядом с ним почти смехотворно мал, и становится понятно, почему Де Цзюнь вдруг стал таким худым. – Я видел тебя по телевизору. – говорит Де Цзюнь, заставляя Юту снова посмотреть на него. Он пытается поднять бровь, но его мышцы все еще слишком устали для этого. Он просто наклоняет голову в сторону. – Он разрешает тебе смотреть телевизор? Де Цзюнь кивает: – Когда я хорошо себя веду. – И что это значит? Де Цзюнь качает головой. – Мне нельзя тебе говорить. Юта хочет насмехаться, но когда его взгляд находит голые руки Де Цзюня, он сдерживается. Кожа Де Цзюня украшена порезами и синяками – боже, неужели это след от укуса? – и Юта понимает, что у Де Цзюня могут быть веские причины ничего не рассказывать Юте. – Где... где остальные? – спрашивает Юта, надеясь, что Де Цзюнь сможет ему помочь. У него нет возможности связаться со станцией, рассказать своей команде о том, что он узнал до сих пор – например, о методах работы Джонни – но это меньшее, что он может сделать, хотя бы спросить. Де Цзюнь качает головой. – Понятия не имею. Юта закрывает глаза, пытаясь вспомнить список жертв. – Тэиль был с тобой, верно? Де Цзюнь хмыкает, и Юта снова открывает глаза. – Где он? И тут же лицо Де Цзюня опускается. Юта смотрит, как младший закрывает глаза, трясет плечами, словно пытаясь стряхнуть с себя что-то или кого-то. Руки Де Цзюня лежат на коленях, идеально сложенные, и Юта видит, как белеют кончики пальцев. Это почти похоже на военную позицию, выработанную в Де Цзюне, но младший не служил в армии. – Он... его забрали, когда я был здесь... кажется, неделю? Чувство вины сжимает горло Юты. Тэиль, должно быть, был для него тем, кем сейчас является Де Цзюнь. Он пока не совсем уверен, кем является для него Де Цзюнь, но если Юта что-то понял из других случаев, которые они рассматривали, он уверен, что Де Цзюнь должен стать его наставником. Человек, который успокаивает его, говорит ему, что все в порядке и как оставаться на стороне Джонни. – Он говорит тебе? Де Цзюнь поднимает бровь: – Что говорит мне? Юта прочищает горло. Он хочет протянуть руку и взять оставленную на полу воду, но он понятия не имеет, что в ней. Насколько он знает, Джонни подмешал туда наркотик. – Сколько времени прошло? Де Цзюнь снова закрывает глаза, его руки снова сжимают колени. Юта хочет спросить, но не спрашивает. Вместо этого он тянется к голому куску хлеба и возится с ним. – Каждый день. Неужели... неужели прошло уже две с половиной недели? Сердце Юты разрывается, но он кивает. – Да, прошло. – Ваша команда близка к тому, чтобы поймать его? На этот раз Юта закрывает глаза. Образы Марка, стоящего перед доской, Тэна, обзванивающего всех и вся, чтобы найти что-нибудь о Джонни, Сычэна и Юкхея, пролистывающих сотни и сотни страниц сообщений в социальных сетях от Тэёна, чтобы найти то, что им нужно. Кун едва держится на ногах, Кёнсу отчаянно пытается найти Де Цзюня и закончить это дело. Он кивает, несмотря на себя. – Да. Джонни – наш главный подозреваемый. Де Цзюнь вздыхает. От облегчения ли это, Юта не знает. – Что еще? Юта пожимает плечами: – Его схема постоянно меняется. Он ждал четыре месяца, чтобы похитить Тэиля, когда у него был Янъян, но похитил тебя только через два месяца. А теперь – ну. Меня. Через две с половиной недели. При упоминании о еще более молодой жертве Де Цзюнь напрягается. Юта хмурится. – И что это значит? Юта сглатывает, его горло пересохло, как в пустыне. – Что он идет на обострение. – Значит, я умру. Юта пытается сесть. Он не протягивает руку, не трогает Де Цзюня, но смотрит на него. – Нет. Ты выберешься из этого живым. Де Цзюнь фыркает, его глаза грустны, когда он качает головой. – Так сказал Тэиль. А до этого был Янъян. А до этого был ЧонУ. Юта жаждет пообещать Де Цзюню, сказать ему, что все будет хорошо, но он знает, что не может. Он понятия не имеет, что сейчас происходит в участке, где он сам, где его вещи, как там все. Он даже не хочет думать о том моменте, когда Сычэн и Юкхей, должно быть, поняли, что Юта больше не стоит на тротуаре и не отвечает на звонки. Он отгоняет эти мысли и снова сосредотачивается на Де Цзюне. – Что ты знаешь о других? Де Цзюнь вздыхает, его дыхание сбивается. – Тэиль рассказал мне о них. Кажется, они занимались этим с самого начала. Юта кивает: – Что это за вещи? Де Цзюнь снова закрывает глаза, его пальцы начинают выстукивать узор на колене. Юта наблюдает за ним, джинсы Де Цзюня износились и порвались, как будто он часто стоял на коленях. И вдруг, словно это отпечаталось у него в голове, Де Цзюнь открывает рот и начинает говорить. – Джеджун хотел дать понять своей девушке, что любит ее больше всего на свете. Джункён хотел дать понять своей матери, что будет ждать ее на небесах. Джихун хотел, чтобы Джонни поймали и он признался, что до сих пор спит дома с плюшевым мишкой. Мёнсу хотел, чтобы весь мир узнал, что он гей, и что ему жаль, что он никому об этом не сказал. Де Цзюнь делает глубокий вдох, и прежде чем Юта успевает остановить его и сказать, что хватит, Де Цзюнь снова открывает рот. – ЧонУ хотел дать своему парню понять, что он ни в чем не виноват. Что ему жаль, что его родители так и не приняли их, и что он надеется, что Минхо найдет кого-то другого, кого полюбит. Янъян хотел сказать своим родителям, что они не смогли бы лучше с ним справиться, и что он их очень любит. Тэиль хотел... он хотел дать понять своей младшей племяннице, что он исчез не потому, что хотел этого. Что он не бросил ее. В комнате слышно, как падает игла. По коже Юты ползут мурашки, на глаза наворачиваются слезы. Он сглатывает, выталкивая их вниз, и моргает. – А ты? Де Цзюнь вздыхает: – Я думал, ты сказал, что я не умру. Юта качает головой. – Ты не умрешь. Но что бы ты хотел, чтобы я рассказал миру? Де Цзюнь закрывает глаза. Он откидывает голову назад, обнажая горло. Синяки покрывают кожу и там, и Юта внутренне морщится. – Я бы... я бы хотел, чтобы ты сказал Хендери... Кунхану, что я люблю его. Очень сильно. И что я разрешаю ему читать мою рукопись. И скажи моим родителям, что я люблю их и храню их в своем сердце за то, что они всегда принимали меня такой, какая я есть. Де Цзюнь не смотрит на него, но ему и не нужно смотреть, чтобы Юта понял, что Де Цзюнь ему не верит. *** Юта ест черствый хлеб и холодный суп, когда Де Цзюнь говорит ему, что все в порядке, что ничего не случится. Он рассказывает Юте о том, как ему было страшно сделать то же самое, и как Тэиль сказал ему, что есть и пить можно. Юта тоже покидает кресло. Его голова все еще раскалывается, он ходит по комнате. Он замечает несколько участков стены, украшенных царапинами – знак мира, начало английского алфавита и несколько небольших рисунков – а в углу стоит ведро, к которому Юта не подходит. Все это время Де Цзюнь внимательно наблюдает за ним. Юта чувствует на себе взгляд младшего, когда двигается, но изо всех сил старается не обращать внимания на это и на ощущение, что его голова вот-вот расколется на две части. Комната не настолько большая, чтобы Юта мог долго там находиться, и когда он смотрит на двухъярусную кровать, его мысли проскальзывают сквозь забор, который он поставил, и напоминают ему о том времени, когда Марк и он были вынуждены делить двухъярусную кровать в гостинице, потому что их бронирование не прошло правильно. Они занимались делом, и все было строго профессионально, но когда они вдвоем забрались в кровать – Юта на верхнюю койку, а Марк на нижнюю – Юта почувствовал себя маленьким ребенком, готовящимся ускользнуть в страну грез, а не агентом, на которого полагаются люди. Некоторое время Шотаро умолял его купить для него двухъярусную кровать. Конечно, это было бесполезно, потому что Шотаро не с кем было спать на ней. В качестве компромисса младший получил кровать-чердак и, похоже, остался доволен. Юта сомневается, что эту двухъярусную кровать любили так же, как кровать-чердак Шотаро. Она выглядит близкой к разрушению, матрасы местами порваны, а одеяло выглядит тонким и ворсистым. Юта оборачивается и смотрит на Де Цзюня, сидящего в кресле. – Что будет дальше? Де Цзюнь не выглядит обеспокоенным вопросом Юты. Он пожимает плечами: – Это зависит от ситуации. Иногда он приходит за мной. Иногда нет. Теперь Юта может поднять бровь. Чувство лица и энергия медленно, но верно возвращаются, к его облегчению, а головная боль начинает утихать по мере того, как он идет. – А иногда нет? Де Цзюнь качает головой. – Нет. – Как долго вы не виделись с ним? – Если у Джонни есть работа, то вполне логично, что он не приходит за Де Цзюнем каждый день. Возможно, команда и он ошибались – возможно, Джонни не такой замкнутый человек, как они думали. Но это означало бы, что этот человек появился бы в записях, его место работы всплыло бы в поиске Ренджуна, и, самое главное, у них было бы место, куда можно было бы пойти и попытаться найти Джонни. Де Цзюнь вздыхает. Чувство вины сжимает горло Юты. Ему неприятно, что Де Цзюнь думает о таких вещах, хотя это, вероятно, должно считаться его часами отсрочки, его часами без Джонни и того, что, по мнению Юты, должно быть пыткой, судя по виду рук и ног Де Цзюня, но он должен. Это его работа. – Полтора дня. – Когда это было? – Когда он пришел за Тэилем. – Значит, с тех пор ты видел его каждый день? Де Цзюнь кивает. Он обхватывает руками колени, кончики пальцев снова белеют от напряжения. – Ты – писатель. Младший фыркает. – Раньше был. – Так и есть. – Я не выберусь отсюда. Де Цзюнь так уверен, так уверен, что именно здесь он умрет. Юта почти хочет пообещать ему, что не умрет, чтобы доказать, что он не прав, но он знает, что не может. Он не знает, когда Джонни вернется и решит, что Де Цзюнь выполнил свои обязанности и от него нужно избавиться. – Моя команда найдет нас. Младший выглядит еще менее уверенным в этом, чем когда Юта говорил ему в первый раз, и это заставляет Юту нервничать. Он садится обратно в кресло, в котором проснулся, и поворачивается лицом к Де Цзюню. – Они будут. У нас есть улики и зацепка. – Они знают об этом месте? Плечи Юты опускаются, и Де Цзюнь подхватывает это. – Полагаю, что нет. – Они ищут – они найдут. – От недоверия к его команде со стороны Де Цзюня у него на языке горький привкус, но он знает, что Де Цзюнь ничего не может с этим поделать. Он провел последние две с половиной недели, заучивая слова, которыми его предшественники хотели поделиться с миром перед смертью – не говоря уже о том, через что Джонни, вероятно, заставил его пройти. Юта и сам не поверил бы своим словам после всего этого. – Какая у тебя команда? Вопрос испугал Юту, и он поднял глаза, чтобы увидеть, что Де Цзюнь уже смотрит на него. Его карие глаза глубоки, почти прорезают самую душу Юты, и он сглатывает. – Они… они лучшее, о чем я мог просить. – Я тоже видел их по телевизору. Юта хмыкает: – Да, СМИ быстро пронюхали об этом деле. На этот раз Де Цзюнь поднимает бровь. Юта позволяет себе взглянуть на него и замечает, как хорошо он все еще сохранился. Кожа вокруг него ярко-красная, раздраженная от того, что, как полагает Юта, было неудачной работой по приведению их в порядок. Он не может себе представить, чтобы Джонни подпустил Де Цзюня к пинцету или чему-то достаточно острому, чтобы выщипать брови, так что Джонни, должно быть, сделал это сам. Если ему нужен определенный образ, если он хочет, чтобы его жертвы соответствовали облику Тэёна, он полагает, что в этом есть смысл. – Опоздал всего на два года. Удар больно ранит, но Юта не позволяет боли утихнуть. Вместо этого он качает головой, как будто это избавит его от боли. – У нас не было причин думать, что эти дела связаны. – У нас? Юта вздыхает: – Районный офис. – Ты даже не знал о нашем существовании, пока твой начальник не сказал тебе. Они показали тебе мою фотографию? Они передали тебе папку с делом, как будто это что-то, на что стоит обратить внимание? – В голосе Де Цзюня звучит злость, но он не кричит. Юта хочет, чтобы он закричал – хочет, чтобы он разозлился – потому что он имеет на это полное право. Мальчик, сидящий перед ним, имеет полное право ненавидеть его и людей, которые не начали искать его раньше. – Нет. Мне позвонили, когда я только что вернулся домой с другого дела, которое мы только что завершили. Мы все сразу же вернулись в офис, прошли инструктаж как можно быстрее и помчались в районный участок. Де Цзюнь откинулся в кресле. – И что это было за дело? Юта пожимает плечами. Он не понимает, почему Де Цзюнь хочет продолжать разговор. Все, чего хочет Юта, это сидеть и думать – о том, как выбраться отсюда, о Шотаро и о том, что мальчик до смерти напуган и сильно волнуется – и чтобы головная боль полностью прошла. Но он не произносит этих слов. Вместо этого он рассказывает Де Цзюню о курорте в Малайзии, об убийствах и о том, через что прошли жертвы, прежде чем их убили. Как Марк попросил совета у Чонина, как команда обычно поступает так, когда заходит в тупик. Де Цзюнь слушает, как будто он в школе и это будет на экзамене, но на какое-то время Юта забывает, где он находится. Его слабости остаются за их оградой, пока он говорит, его мысли блуждают по делу и людям, с которыми он работал, не становясь мягкими. Он не может стать мягким – он не может сломаться. Ему нужно полностью сохранять единство, если он хочет выбраться из этого живым. – К кому ты возвращался домой? – спрашивает Де Цзюнь, когда Юта замолкает, и Юта прикусывает внутреннюю сторону щеки. Тарелка с едой Юты все еще стоит на полу между ними, и Юта хочет ткнуть ею в Де Цзюня и сказать ему, чтобы он взял немного холодного супа. Де Цзюнь смутно напоминает ему Шотаро, и он не может вынести того, как кожа Де Цзюня обтягивает его кости. – Мой младший брат. Если Де Цзюнь и не ожидал такого ответа, он этого не показывает. Вместо этого он кивает. – Какой он? Юта улыбается, несмотря ни на что. – Он все еще в средней школе. Он любит читать, любит танцевать и играть в дурацкие видеоигры. Он любит смотреть фильмы в выходные и заставляет меня их смотреть. Он очень убедителен, когда хочет. Де Цзюнь тоже улыбается, хотя и немного страдальчески. – Кунхан похож на него. – Что ты имеешь в виду? Де Цзюнь пожимает плечами: – Упорно заставляет людей любить то же, что и он. Он любит свои видеоигры и терпит мою любовь к чтению, потому что мы могли заниматься своими хобби одновременно, не мешая друг другу, несмотря на то, что находились в одной комнате. Юта вспоминает, как Кунхан держал фотографию Де Цзюня, как его руки побелели от давления, которое он оказывал на бумагу. Юта сглатывает, моргает, чтобы избавиться от образа. – Он очень любит тебя. Де Цзюнь закрывает глаза. Юта сомневается, что он заплачет – за последние две недели он уже достаточно наплакался – но от тихого рыдания Де Цзюня становится еще больнее. – Я тоже его люблю. Так сильно, что мне больно. Юта вспоминает, как плакал Кунхан, как младший умолял Кёнсу вернуть Де Цзюня живым. – Как тебя похитили? Глаза Де Цзюня расширяются, но он не кажется удивленным вопросом Юты. Он пожимает плечами: – Я снимал деньги в банкомате, и Джонни подошел ко мне, спрашивая дорогу. Я не мог ему помочь, потому что – ну, вы знаете – но он был очень убедителен. Так что я помог ему найти его машину, и не успел я оглянуться, как оказался здесь. Юта смотрел это видео сотни раз, гадая, что и где делает Де Цзюнь, выйдя из кадра, и чьи ботинки стоят на заднем плане. Он полагает, что теперь знает, но не совсем уверен, что эта информация поможет теперь, когда он здесь. – Твои друзья волновались. Де Цзюнь хмыкает. – Но они были пьяны. Юта прикусывает губу. – Конечно, были, но они знали, что что-то не так. Кунхан вызвал корейскую полицию раньше них, но они не отставали. Юта хочет рассказать Де Цзюню о том, как они осматривали его общежитие, как он нашел рукопись Де Цзюня и положил ее обратно в ящик. Он хочет сказать, что его друзья несколько раз появлялись в участке, спрашивая о новостях, и звонили почти каждый день, но он сдерживает слова. Юта не тот, кто говорил с ними, когда они звонили – это была чья-то работа, и он не хотел оставлять у Де Цзюня больше вопросов, чем ответов. Прежде чем Де Цзюнь успевает ответить, по потолку раздаются шаги. Де Цзюнь словно застыл, его глаза расширились. Юта видит в них панику, как дрожат его пальцы и подрагивают колени. Он хочет протянуть руку и дотронуться, но остается на месте, так как звуки становятся громче, и Юта понимает, что шаги приближаются к ним. Когда они останавливаются, Юта открывает рот, чтобы что-то сказать. Но прежде чем он успевает это сделать, свет выключается, и он погружается в темноту. Он ничего не видит, не может расшифровать силуэт Де Цзюня напротив него. Он слышит, как открывается дверь, но в комнату не проникает свет, и голос не доносится до него. Он спотыкается, Де Цзюнь задыхается. Юта застыл на месте, его ноги прикручены к полу, как и кресло. Дверь снова закрывается, и через несколько секунд свет снова зажигается. Юта моргает, и он остается один. *** Кофе Марка лежит на столе, жидкость тихо капает на пол. Никто не смотрит на него, не заботясь о том, что деревянные полы испачканы темным напитком. В комнате раздаются громкие голоса, а взгляды постоянно устремлены друг на друга. Хаос наступил незаметно – сначала, когда Юкхей и Сычэн не нашли Юту, стоящего на тротуаре, они зашли обратно в книжный магазин и спросили его. Когда пожилой мужчина за прилавком сказал, что кто-то подошел к Юте, стоящему на улице, на сцену вышла первая частица хаоса. Когда Юкхей позвал его, а Юта не ответил, щепка превратилась в поток. Они ходили по кварталу с кофе в руках и не знали, что делать. Сычэн позвонил Куну и спросил, нашел ли Юта каким-то образом дорогу обратно в участок. Голос Куна почти сразу стал напряженным, что не предвещало ничего хорошего. Тэн позвонил Доёну, пока Юкхей и Сычэн ехали обратно на станцию. Доён сказал им, что Юты с ним нет, а Шотаро с ним, потому что школа закончилась. Несмотря на беспокойство в голосе, агент не смог ничего сказать. Тэн не смог объяснить, зачем он звонил, и впервые за три года положил трубку со слезами на глазах. Юкхей и Сычэн вернулись на станцию, и в этот момент ручей превратился в бурлящую реку, море во время шторма или лавину, несущуюся вниз по склону, чтобы уничтожить все на своем пути. Телефон Юты был выключен, чего он никогда не делал, и его нигде не было, как они могли предположить. Поиски Ренджуна оказались пустыми, если не считать последнего сигнала телефона Юты, который был рядом с книжным магазином, и в течение часа технический аналитик добрался до участка. Кофе Марка перестает капать, жидкость высохла. Он смотрит на него, на пятно на столе и полу, и ему становится все равно. Вокруг него кричат, звонят вышестоящим, Ренджун дергает за все ниточки, чтобы найти запись с камеры Юты до того, как его увезли, и все равно у них ничего нет. Марк не может ни о чем думать. Он не может даже пошевелить рукой, не чувствуя, что делает это неправильно, и ему хочется оглянуться и увидеть Юту, сидящего рядом с ним. Конечно, когда ему удается повернуть голову, он обнаруживает пустое место. Никто не сидит, кроме него, и, возможно, Марку следовало бы встать и присоединиться к остальным, но он этого не делает. Вместо этого он смотрит, как Ренджун делает свое дело. Он видит экран, знает, что означают слова на нем, но не пытается их расшифровать. Его мозг работает слишком медленно, сознание затуманено, и Марк хочет вернуться домой. Ему нужен Чонин. Юкхей и Сычэн стоят в углу комнаты, Юкхей держит руку Сычэна, они разговаривают с Кёнсу и Джено. Джемин все еще не вернулся на службу и, вероятно, не вернется еще несколько недель, и Марк задается вопросом, захочет ли Юта попрощаться с ним. Глупый Юта. Кун разговаривает по телефону со своим начальником, как предполагает Марк, а Тэн снова созванивается с Доёном. На этот раз он берет на себя смелость разглашать как можно меньше информации. Они понятия не имеют, где находится Юта, кроме как в доме серийного убийцы. Марк видит, что Шотаро сидит рядом с ним, а телевизор показывает, как младший мальчик выиграл очередную гонку в Mario Kart. Юта находится где-то позади них, наблюдая за игрой, и Марк протягивает руку, чтобы взять горячий шоколад, который Юта приготовил для него после того, как он ворвался в дом. Он открывает глаза и не находит шоколада на столе. Вместо этого его дурацкий кофе высох. Минуты превращаются в еще один час. Дверь в зал заседаний открывается и закрывается, кажется, каждую секунду, агенты входят и выходят. Вскоре в комнату входит Бэкхён, за ним Шотаро, Доён и Джэхён, а Марк садится в кресло. Глаза Шотаро налиты кровью, его руки дрожат, когда он держит их перед собой. Доён и Джэхён выглядят так, будто увидели настоящее привидение, их лица белы и потрясены, а Марк хочет протянуть руку и сказать им, что все будет хорошо. Возможно, именно это чувствует Тэн, когда разговаривает с семьями жертв, которых они видели на протяжении многих лет. Марк не знает, да и вряд ли когда-нибудь захочет узнать. Он отводит взгляд от троицы, его глаза снова находят экран Ренджуна. У них нет ничего, что могло бы показать, где может быть Юта. Дом, зарегистрированный на имя Тэёна, пуст и заброшен, а у Джонни нет никакой собственности на его имя. Джонни и его жертвы словно исчезли в портале, идя по дорогам параллельной вселенной, и Марк впервые жалеет, что не читал обо всем этом. Тэн быстро кладет трубку. Марк вздрагивает от удара о стол. Он смотрит, как мужчина подходит к Шотаро и обнимает его. Тэн обнимает лучше всех. Он полностью обхватывает вас, его руки изо всех сил стараются встретиться посередине, и он обычно прижимается головой к вашей груди. Когда он выше, он прижимается головой к твоей голове. Это тепло и чудесно, и вдруг у Марка от зависти начинает болеть горло, потому что ему тоже хочется обнять себя. Шотаро снова плачет. Марк понимает это по тому, как дрожат его плечи и как он прячет лицо в груди Тэна, и он ненавидит это. Они ничего не могут сделать, кроме как продолжать поиски, как и раньше, но на этот раз с большим количеством людей, и безнадежность берет верх. – Ты… Юта? Кун, перебирающий вещи, которые уже есть на Джонни, поворачивается к Джэхёну. Бедняга, похоже, готов упасть на колени, его взгляд метался по комнате, словно Юта сейчас вскочит и будет смеяться над ними, как над шуткой. Юта прячется, а Марк решает, что больше никогда не будет играть в прятки. – Да, боюсь, что так. – Он похож на Тэёна. – Это первое, что сказал Марк с тех пор, как до них дошли новости о Юте. Он чувствует на себе несколько пар глаз, когда встает, указывая на фотографию Юты, которую он повесил прямо перед тем, как сел в кресло и уже не мог выбраться. – Что ты имеешь в виду? – спрашивает Доён, его голос дрожит. Марк сглатывает. – Джонни подсознательно искал мужчин, похожих на его мужа, Тэёна. У Юты есть несколько общих черт, таких как расположение бровей, строение лица и волосы. Я полагаю. Доён приподнимает бровь. Марк видит что-то в его глазах, эмоцию, которую он не может определить. Чонин назвал бы это через секунду, но его здесь нет. Марк ненавидит, что его здесь нет. Его руки снова дрожат, и, чтобы спрятать их от всех, он засовывает их в карманы толстовки. Толстовки не совсем профессиональны, Марк знает, но ему не нравится постоянно носить пуговицы. Кроме того, Кун одобряет. – Значит, Джонни забрал – забрал его? – Вместо Доёна говорит Джэхён, и на этот раз Сычэн делает шаг вперед и кивает. – Мы так думаем. – Вы так думаете? – кричит Шотаро, голос пронзительный и высокий, слезы все еще текут по его лицу. Марк не винит его. Лицо Куна опускается еще ниже, чем было, и он кивает. – Кто еще мог бы взять Юту? Марк не может вспомнить никого. Юта нравится всем, даже новичкам в их офисе, которые получают самые плохие задания, потому что им нужно учиться. Он высоко держит голову, расправляет плечи и приветствует с улыбкой. Марк завидует этому таланту с тех пор, как познакомился с Ютой. – Не знаю. – Шотаро всхлипывает, и Тэн отпускает его, чтобы освободить место для Доёна. Младший мальчик прижимается к Доёну, спрятав голову за его рукой. Марк сглатывает, слезы наворачиваются на глаза. Он не может позволить им упасть, не здесь. Не тогда, когда Юта зависит от него. Но все в этой комнате знают это. Юта и Шотаро потеряли обоих родителей, и Юта – это все, что осталось у Шотаро. От этого знания у Марка перехватывает дыхание, и он судорожно хватает воздух. – Мы найдем его, Шо. На этот раз никто не смотрит на него с неодобрением за такое обещание. Это обещание, которое они все хотят сдержать, которое они хотят сделать настоящим, а не забытым, и Марк приложит все усилия, чтобы это произошло. – Не хочешь ли ты... не хочешь ли ты кофе? – спрашивает Юкхей, и Джэхён кивает. Высокий выходит из комнаты, и Марк хочет пойти с ним. Он не хочет больше никогда заходить в эту комнату, по крайней мере, пока Юта не вернется. Юта смеялся здесь, часами сидел здесь вместе с остальными, и Марк больше не хочет здесь находиться. – Шотаро? Хочешь стакан воды? Бэкхён дожидается малейшего кивка со стороны старшеклассника, после чего тоже покидает комнату. Джэхён и Доён выглядят очень расстроенными, но у Марка даже нет сил задаваться вопросом, что бы это могло значить. Насколько он понимает, эти двое – просто друзья, которые время от времени помогают Шотаро и Юте. Марк поворачивается и смотрит на фотографии на стене: карту, обклеенную разноцветными магнитами, и фотографию Де Цзюня у банкомата с туфлями на заднем плане. Дискуссия, которую они вели по поводу этих ботинок, кажется глупой сейчас, когда над их головами висит эта угроза. За все эти годы ни один из команды не занимался этим делом лично. Конечно, Юта – единственный, кто нарушил это правило, даже если он этого не хотел. Бэкхён возвращается с водой, а Юкхей следует его примеру с двумя кружками кофе. Никто не обращает внимания на пятно на углу стола, когда Доён, Джэхён и Шотаро садятся за стол. Это не по протоколу – отношения жертв не должны находиться так близко к теориям, к делу вообще – но Бэкхён не велит им уходить. Вместо этого он убеждается, что с Шотаро все в порядке, и снова уходит. Марк надеется, что он подтягивает к этому делу всех агентов, которые у них есть. – Юта рассказал тебе что-нибудь еще о деле? Шотаро качает головой, опустив глаза на стол. Его голова сдвигается в сторону, где кофе Марка испачкал дерево, но он ничего не говорит. Вместо этого он сглатывает. – Он сказал, что не может больше об этом говорить. Доён кивает. – Он сказал нам то же самое. Мы подумали, что вы близки. – Так и есть. – говорит Сычэн, несмотря на то, что на самом деле это не так. Кун прочищает горло. – У нас еще нет места, но мы работаем над этим. – И пока это происходит, Юта... – Мы не знаем. – Он может быть мертв. – Голос Шотаро тихий, едва выше шепота, но воздействие мгновенное. Марк чувствует его в пальцах ног до самой груди, и остальные, должно быть, тоже, потому что их глаза расширились, а рты раскрылись в шоке. Прежде чем кто-то из них успевает что-то сказать, Джэхён поворачивает голову и целует Шотаро в макушку. – Он не умер. – Мы этого не знаем. – Мы знаем. – заговорил Тэн, его голос звучал не так, как обычно. Всякий раз, когда Тэн говорит, его голос высок и радостен, в нем звучит гордость. Однако сейчас он звучит так, как будто хочет полностью похоронить себя. – Джонни держит своих жертв, прежде чем... – Убивает их. – Мы не знаем, мертвы ли они. – раздается голос Сычэна, и Марк поднимает глаза и видит, что Кун смотрит на Сычэна, приподняв обе брови. – Что? Это правда. У нас нет тел, чтобы это подтвердить. – Это не... Шотаро, ты не должен это слышать. – говорит Кун. Шотаро качает головой. – Я хочу быть здесь. – Ты слишком... – Я остаюсь. – говорит Шотаро, его голос тяжелый и требовательный. От этого голоса по позвоночнику Марка пробегают мурашки, и ему очень хочется позвонить Чонину. – Хорошо... хорошо. – Мы тоже остаемся. – говорит Доён, беря руку Шотаро в свою. Джэхён кивает, и Марку хочется, чтобы они ушли. Они не должны быть здесь – они должны быть дома с Ютой среди них. А не бояться за его жизнь и слышать ужасные вещи, которые они еще не научились правильно воспринимать. – Я сообщу Кёнсу. – говорит Тэн, прежде чем выйти из комнаты. Марк хочет пойти с ним. *** Мой дорогой, Он проснулся. Я не разговаривал с ним, потому что хочу, чтобы сначала это сделал ты. Другой больше не разговаривает со мной, и я очень скучаю по тебе. Мы скоро будем вместе, я обещаю. Искренне твой, Со Джонни