***
Полтора месяца. Целых полтора, мать его, месяца Дин изо дня в день, снова и снова обдумывал те несколько часов, что случились у них с Кастиэлем, прокручивал каждую минуту заново, рассматривал с разных ракурсов и размышлял. И каждый чертов раз он приходил к одним и тем же выводам: то чаепитие было самым безумным по всем фронтам в жизни Шляпника, и в этом чаепитии он, Шляпник, явно что-то где-то упустил, потому что ни одна гребаная встреча с Зайцем, какой бы с виду простой и невинной она ни была бы, а их встреча точно не была невинной, до добра никого еще не доводила. Сегодня, как и в тот день, разглядывая себя в зеркале, Дин в который по счету раз вернулся мыслями в прошлое. Ну, ладно, почему Заяц расспрашивал про лагерь и информатора, было ясно, как божий день: кому, как не Шляпнику лучше всего знать виновников «торжества»? Кстати, он, как и обещал, провел свое собственное расследование - пусть и слышал о том, что пара голов Мастей все же украсила собою королевский обеденный стол - и выяснил, что слил информацию Эш, лицитатор Чайного Дома собственной персоной, почти всегда пьяный и чаще всего спящий на столе Соня. Вот же оболтус! Глухо рыкнув, Дин впечатал кулак в стену рядом с зеркалом. Черт, черт, черт! Нельзя допустить, чтобы Безумный Заяц об этом узнал, нельзя. Эш не заслуживал того финала, который мог обеспечить ему Кастиэль, а в том, что финал этот будет изощренным и жестоким, Дин ни капли не сомневался. Но если Мартовский Заяц Шляпника припрет к стенке, то отмалчиваться не получится, придется сказать, как есть, потому что иначе встанет вопрос ребром: «Или жизнь Шляпника, или жизнь Эша». А в этом случае Дин, разумеется, выберет собственную жизнь. Лишь бы Кастиэль не спросил. Если он вообще придет. А он почти наверняка придет, не зря же помимо лагеря Кастиэль выспрашивал еще и про магазин. Все те недосказанности в стиле «Я знаю, что тебе помогли, но хочу, чтобы ты сам это признал, покайся, Дин!», все те намеки на вкусовые различия между Устрицами и жителями Страны, и про зыбкость бытия даже ввернул, как будто Дину неизвестно, как легко можно потерять всё, что казалось прежде вечным! Выкуси, Кастиэль, Дин лучше остальных знал горечь потери, предательства, одиночества и падения на самое глубокое дно из всех существующих. Так какого черта это вообще было, а? И почему прошло уже полтора месяца, за которые Дин едва ли не с катушек слетел, ожидая со дня на день нового визита, а Кастиэль все еще не явился?! - Ладно, Дин, выдыхай, - он глубоко вдохнул горячий воздух ванной комнаты и медленно выдохнул. - То, что хренов Заяц пропал с радаров и не отсвечивает – не плохой знак. Свежо предание, но верилось с трудом. Ни Сопротивление, ни Масти не знали, куда пропал Мартовский бес, но все без исключений выражали удовлетворение этим фактом: не мельтешит, не лезет, не пристает – ну и слава всевышнему или кто там за ними наблюдал! А если Заяц вообще сгинул со свету, так и того лучше. А Дин слушал и поражался: это всё было сплошным бредом, словно все вокруг разом отупели и только один Шляпник всецело осознавал масштаб проблемы в лице исчезнувшего с радаров Зайца, понимая, что тот почти наверняка затаился, чтобы… что? Чтобы собрать какую-то информацию, чтоб ему, Зайцу, пусто было. И Шляпник мог голову дать на отсечение (не буквально, эй!), что эта информация была об одной рыжевато-русой и зеленоглазой персоне. Где могла быть или не быть вся подноготная на Шляпника? Ну, первое, что приходило Дину на ум – городской архив, там хранились сведения обо всех ныне живущих или недавно почивших/родившихся жителях Страны Чудес. Но за городской архив Дин не переживал, потому что очень много лет назад Бобби, тогда еще стоявший во главе Сопротивления, приложил максимум усилий для того, чтобы информация о Дине появилась в полноценном и достоверном виде. Были подкуплены нужные люди, составлены правильные карты, все было гладко подогнано одно к другому. Дин проверял эти данные потом, когда решил проконтролировать и поинтересоваться тем, что о нем сказано. Результат его вполне устроил. Где еще могли быть ценные сведения? В главной библиотеке? Нет, вряд ли, да и если там кто-то что-то вел, то все равно главная библиотека была оккупирована Сопротивлением и тщательно оберегалась от посторонних, чтобы никто не проболтался Королеве о месте нахождения огромной коллекции книг, законов и легенд, ибо Ее Величество уже успела прославиться своей нелюбовью к прошлому и жаждой это прошлое уничтожить. К тому же, появись Кастиэль в библиотеке, и Дин сразу бы об этом узнал. Если не по горе трупов, то по приглашению, которое Кастиэль непременно бы Шляпнику выслал. Ну и, возможно, были какие-то архивы при королевском дворе, не зря же там числился архивариус, но Дин очень сомневался в том, что там было что-то, что касалось жителей Страны. Королева не из сентиментальных личностей все же. Выходило, что больше разузнать было неоткуда. Единственные, кто еще мог поведать историю Шляпника в оригинале, кроме самого Шляпника, разумеется, так это Сэм и Бобби, но в обоих Дин был относительно уверен. По крайней мере, как казалось Дину, он пока что не прокололся нигде, никого не подвел и никак не оплошал, чтобы заслужить такую жестокую подставу от единственных на всю Страну существ, которым Дин мог доверять настолько, насколько это вообще возможно было в условиях их непростой жизни. Хотелось верить, что это действительно было так, в ином же случае дни Шляпника уже были сочтены, а участь его не представлялась завидной. Помотав головой, Дин плеснул себе в лицо несколько пригоршней ледяной воды, чтобы привести себя в чувства и прогнать из головы ту дурь, которая там снова начинала закипать. Чертов Кастиэль, он явно знал, как довести до нервного тика любого, даже такого стойкого солдатика, как Дин. Что же, Шляпник буквально снимал шляпу перед мастерством отдельно взятого агента Королевы, не зря о нем ходили все эти жуткие слухи, видать, часть из них точно была правдивой. Но к лешему Зайца, прошло уже достаточно времени, чтобы Дин напсиховался вдоволь, и больше нервничать и дергаться он не желал, а, значит, ему нужно было расслабиться. К расслаблению Дин поспешил приступить сразу же, как о нем подумал, первым делом открывая небольшое окно в ванной комнате, ведущее на одну из тех сторон Дома, с которой была пропасть и крайне узкая дорожка бетона, по которой можно было бы пройти вдоль стены, если не боишься сорваться вниз и кануть в бездне. Рама этого окна поддалась с огромным трудом, успев за годы порядком зарасти грязью и мелкой травой – вот как редко Шляпник пользовался этим «запасным выходом». Но иногда это бывало необходимо. И сегодня был вечер того самого «иногда», в котором Дин планировал совместить не только свежий воздух, но и сигареты, пачка которых лежала у него на черный день. Усевшись на подоконнике, свесив одну ногу по ту сторону, над самой пропастью, а второй упершись в раму с противоположной от себя стороны, Шляпник вытащил одну сигарету, задумчиво повертев ее в руках. Н-да, в странное же время они жили, и в странном мире, в котором все было слишком непросто, а сейчас, кажется, все катилось к своему логическому завершению. Ну или Шляпник просто преувеличивал, слишком накрутив себя перспективами и паникуя из-за возможного близкого финала собственной жизни. А, может, все действительно вскоре закончится, ну, как там полагается? Сначала все было хорошо, потом все стало становиться хуже, потом стало совсем плохо, а потом явился герой-спаситель, вовлек в свои геройства всех, кого смог, и сделал всем хорошо. Щелкнула зажигалка. Мимо глаз Шляпника протянулась тонкая струйка сизого дыма от прикуренной сигареты. Если предаться размышлениям, то история, которая в принципе имела свойство повторяться, действительно шла по изведанному сценарию: десятки лет назад все было вполне сносно, пусть Червонные и лютовали временами, но жизнь в Стране была вполне приемлемой, а потом на трон села Анна, прибрала к рукам маленького Кастиэля, воспитала из него ручную собачонку, теперь, похоже, вышедшую из-под контроля, но продолжавшую тереться об руки хозяйки – знать бы для чего – и начался период «стало становиться хуже», в котором ударными темпами развивался Эмоциональный бизнес, а люди превращались в зависимых. И вот теперь всё почти что стало совсем плохо, следовательно, близок приход мессии. Дин сделал первую затяжку, почти сразу выдыхая дым через нос. Кто всегда был мессией в сказках про Алису? Конечно же сама Алиса. Помниться, лет двадцать назад в Страну Чудес заглядывала малышка, которую приняли за Алису, но девчонка была слишком мала, совсем кроха лет трех от роду, и одному создателю известно, как вообще такая малявка сумела пройти через Зеркало и не погибнуть в первый же час. Но, вроде бы, с нею разобрался то ли бывший Пиковый Валет Чарльз, то ли Кастиэль, то ли мелкая сама куда-то пропала. Достоверно никто не знал, но среди простого народа верили, что девочка жива, что скоро она подрастет и явится, чтобы изменить мир к лучшему. Ну да, конечно. Ухмыльнувшись, Шляпник прикрыл глаза, затягиваясь снова. Лучше. А что такое это ваше «лучше»? Но, так или иначе, Шляпник Алису ждал. Шляпник был уверен, что ее приход затронет всех, и самого Шляпника тоже. Не ясно пока было, какую роль в этом всем была отведена Дину, ведь во многих сказках персона, исполнявшая роль Шляпника, была на стороне Алисы, а кто-то даже романтизировал их отношения. И если еще несколько месяцев назад Дин с уверенностью бы сказал, что и он согласен на романтизацию, то теперь вмешался Заяц. Безумный, черт его дери, Кастиэль, со своими прикосновениями и шепотом, от которых мурашки по телу разбегались, да волосы вставали дыбом. И не только волосы, надо заметить. Дин не прекращал думать о том, чем на самом деле являлись те прикосновения и открытое желание оказаться поближе. А чем дольше он об этом думал, зачем-то уверяя себя в том, что Заяц попался в сети влюбленности, тем больше понимал, что… - Очешуеть. Недокуренная сигарета полетела в темноту пропасти, а окно под резким рывком рук подозрительно легко захлопнулось. Всё, вот теперь нужно было расслабиться по-настоящему, тем более, что Дом сегодня закрылся раньше (просто потому, что Дин был не в настроении сегодня принимать клиентов и терпеть допоздна вопли торгов). К тому же, в эту ночь у него была назначена важная встреча, от которой зависели особые и индивидуальные заказы, приходившие напрямую от очень высокопоставленных особ, как, например, Джо. О, прекрасная Герцогиня, Дин не уставал удивляться ее выдумке, направленной на Джесси, как и стойкости самого Джесси. Под таким напором страстей любой бы сломался, а Червонный Валет держался молодцом и не сдавал позиций. Но сначала – Кэсси. Милая девочка из лиги тех бубновых красоток, что танцевали на подиумах Казино, развлекая зазеркальных Устриц, с которой Дин иногда проводил время за определенную плату, сбрасывая накопившееся напряжение. Девочка, конечно, была вполне хорошей, красиво улыбалась, глаза у нее всегда блестели жизнью, и разговоры она вела очень уютные, но зачем-то всегда про совместное будущее и то, каким счастливым она могла бы Шляпника сделать. На разговоры, впрочем, Дин не обращал внимания, засыпая после первого десятка сказанных слов, как от колыбельной, а вот о будущем с нею и думать даже не хотел. Она ничем не цепляла. Вот совсем. Увы, чтобы подцепить Дина на эмоциональный крючок, нужно было что-то посерьезнее алых губ и наивных глаз. Например, пухлые губы и невероятно синие, пристально глядевшие в самую душу глаза. Или низкий рокочущий угрозы голос. И словесные игры на грани, похожие на вальс по минному полю. Нужна была жесткая хватка на собственном плече и ласкавшие шею пальцы. Черт. В который раз за вечер: черт! Мысли, которым полагалось быть про нежную Кэсси, пошли совсем не в ту сторону, становясь крайне опасными, и от них нужно было избавиться, как можно скорее. Желательно с Кэсси. И, следуя только что установленному плану, Дин застегнул пару пуговиц зеленой плотной рубашки, натянутой поверх обычной черной футболки, накинул на плечи кожаную куртку, а на голову – шляпу, закрыл Дом и вышел в поздний вечер. Прекрасно. Самое время для прогулки.***
Удобные ботинки, джинсы, футболка и черная кожанка – костюмам не место в пыльных архивах, как и не место им в глухом лесу на заброшенной и позабытой старой парковке. Позабытой всеми, но не Кастиэлем. Возможно, что он был немного старомоден и слишком предвзято относился к тем летающим недоразумениям в виде фламинго, которые с легкостью бы развалились от пинка или пули, но все же большее предпочтение отдавал надежному наземному транспорту. Увы, Ее Величество с тем была не согласна, так что Кастиэлю приходилось прятать своего верного железного друга в очень отдаленном месте, которое Королева любить не любила, но терпела худо-бедно. Не совалась в ту часть леса и на том спасибо. Старый байк был практически ровесником Мартовского Зайца, но знал об этом только сам Заяц, в свое время собравший это чудо механической природы фактически с нуля. Внешне конь выглядел ново и изящно, но, вместе с тем, мощно и внушительно. Этакий вездеход Страны Чудес, летавший побыстрее тех трескучих птичек, которые так обожала Анна, мня себя едва ли не ангелом, когда восседала на них. Да и тише в сотни раз. Плюс все стратегически важные места были наглухо закрыты металлом – не пробьешься. Пробиваться, правда, было особенно некому, ведь пока что Кастиэлю не доводилось охотиться верхом на железном коне, как не приходилось на нем же от кого-то удирать, но перестраховка никому не повредила еще. Кастиэль свое детище любил и берег, иногда задумываясь над тем, что станет с байком, если вдруг сам Заяц прекратит существовать? Раньше ответа на этот вопрос не было, ведь Кастиэль к своим годам не обзавелся ни женой, ни ребенком. Хотя, может, и был где-то его отпрыск, в чем, правда, сам Заяц не был уверен, считая, что любая адекватная женщина просто удавила бы младенца, если бы знала, что зачала от Безумного Мартовского Зайца. Ибо кому нужны дети психопатов, верно? А братьев или сестер Заяц не имел, будучи единственным сыном у своего отца. Но теперь все было иначе, теперь у Зайца был Шляпник, и случись беда, байк оказался бы в заботливых и ласковых руках. От чего-то Кастиэлю казалось, что Дин не бросил бы такое творение, забрав под свое заботливое крыло. Но сейчас это прекрасное рукотворное чудо несло Кастиэля вперед на пределе своих возможностей, словно бы чувствуя, что хозяину необходима скорость и то незабываемое чувство, когда внутри все замирало от предвкушения, когда сердце пропускало удар, а потом еще один, а после со сладкой и томительной судорогой ухало вниз, к желудку, стоило только байку сорваться резко с места. В такие моменты Кастиэлю казалось, что не сожми он пальцы чуть крепче и байк унесся бы вперед один, самоуправляемый и вольный, оставив своего владельца далеко позади осознавать жизнь. Но Кастиэль всегда держался крепко, тесно сжимал железное тело коленями, прекрасно знал причуды и вкусы своего друга, а конь благодарно мчал его по лесу, подлетая на метры над землей на кочках, и со скоростью камня падая обратно вниз, в овраги. От скорости по бокам все сливалось в единое целое, в сплошную стену темных зелено-синих цветов, и даже случайно попадавшиеся на пути ветки не оставляли на коже ни следа, отметенные в сторону упругим ветром. Ветер. Ветер завывал так, что в уши словно ватные пробки были воткнуты, сквозь которые слышен был лишь слитный гул леса, скорости и свободы. Ветер свивался в толстые плети, крепко обнимал, обтекал каждый изгиб тела наездника, сворачивался за спиной, в области лопаток, в плотные образования, которые уже через несколько мгновений с резким и громким хлопком разворачивались в огромные сильные крылья, способные поднять в воздух и Кастиэля, и его байк, и просто нести по темному и звездному небу куда-то. Дорога была почти что невидимой. Кастиэль мчал наугад, не особо выбирая местность, прорывался сквозь кустарники и перепрыгивал через поваленные деревья, и так до тех пор, пока лес не закончился, а под колесами не захрустел сначала гравий, а после и бетон городских плит. Это был сигнал к снижению скорости. Увы, если в лесу Заяц мог позволить себе любую шалость, то в городе это было чревато безвременной смертью, а умирать Кастиэль пока что не собирался, считая, что ему еще рановато. Значит дальше – пешком. Тем более, что от скорости и адреналина, бурлившего в крови, все тело приятно потряхивало, шаг был неуверенным и нечетким, будто бы Кастиэль всё еще летел, и это доставляло особенное удовольствие. Спрятав байк – не знаешь, где он стоит, так в жизнь не найдешь – Заяц неспешно побрел вперед всё так же наугад. После скоростной поездки в голове была приятная пустота, та самая, в которой можно творить, аккуратно складывая разрозненные факты в единое красивое полотно, составляя общую картину, где видна каждая мелкая деталь – убери одну и образ распадется. Но пока что образа не было. Деталей тоже. И это нравилось Кастиэлю. Обычно, такое состояние настигало его перед началом охоты, когда нужно было абстрагироваться от всего, сконцентрировавшись на единственной цели, идя по следу и не думая ни о чем. И что же удивительного в том, что этой единственной целью оказался не кто иной, как Шляпник. Шляпник, выходивший из своего Чайного Дома. О своих инстинктах и тайных желаниях, мгновенно проявившихся при виде Дина, Кастиэль предпочел не думать. Тут и ежу понятно, что в последние полтора месяца все мысли были только об одном. К тому же, размышлять о подобном под покровом ночи, стоя в десятке метров от Шляпника и наблюдая, как дверь снаружи закрывается за его спиной, было в принципе не лучшим вариантом. Хотя бы потому, что первая же идея при виде такой картины была яркой и жгучей, и заключалась в том, чтобы сгрести Шляпника в охапку, затолкать обратно в Дом и поговорить с ним еще раз наедине, как полагается при допросе. Но вместо этого Кастиэль мягко и неслышно пробрался ближе, прикидывая, куда сейчас может повернуть Дин. Логика подсказывала, что пути у Шляпника два: один – прямо навстречу Кастиэлю и, соответственно, в сторону леса, но на кой черт идти в лес поздним вечером (впрочем, это же Шляпник, от него и не такого можно ожидать), а второй – в противоположную сторону, по узким остаткам дороги вдоль бездонного обрыва в низы города (да уж, ну и выбрал же Дин себе местечко для магазина, минимум с двух сторон окруженное пропастью). Для Зайца обойти незаметно дом не составило бы труда, хоть по нормальной дороге, хоть по краю обрыва, хоть вообще по воздуху. Если будет надо – пройдет. Так что, обойдя Дом, он «неожиданно» нарисовался из ниоткуда прямо на пути у вздрогнувшего Дина, очень кстати перехватывая последнего за руку и толкая к стене Дома прежде, чем Шляпник смог бы соскользнуть вниз. - Здравствуй, Дин, - зажав Шляпника к стене Дома собственным телом, Кастиэль невозмутимо и с толикой наслаждения окинул перепуганного парня внимательным взглядом. - Давно не виделись, а ты и не скучал.