Следи за своей головой

Улыбка Шляпника стала совершенно незаконно широкой и больше похожей на ухмылку, а в его глазах Кастиэль уловил заметный даже в здешнем полумраке озорной и немного опасный огонек. Что ж, если драконы, то драконы. Заяц ко всему готов, даже если не готов совершенно. С другой стороны, он уже думал о том, как быстро жизнь Шляпника стала превалировать над всем остальным, так что Кастиэлю не было нужды долго выстраивать планы на крайний случай: закрыть Дина собой – вот его единственный план. Даже если там будут драконы. А Дин тем временем, не став гадать над дверью, просто толкнул правую, за которой продолжала сгущаться тьма, и поманил Кастиэля за собой пальцем. - Хэй, Памела! Давно не виделись, красавица. Как твои дела? Ответа Кастиэль не разобрал, услышав лишь мелодичное тихое журчание женского голоса, в ответ на которое Дин весело захохотал. Желая принять хотя бы пассивное участие в начавшемся веселье, а еще не желая оставаться в одиночестве на этой странной площадке, да и чувствуя, словно его кто-то подталкивал, намекая, чтобы он скорее вошел в открытую дверь, пока она не закрылась, Кастиэль шагнул за деревянный порог, оказываясь… в лаборатории. В довольно просторной и до ужаса похожей на королевскую лаборатории. В первые несколько минут Кастиэля даже охватило странное чувство волнения, ужаса и желания проморгаться, а лучше – выпить. Потому что как это возможно? Такая точность, качественная копия, словно кто-то волшебным (серьезно, опять?) образом перенес Кастиэля и Дина во дворец. - Нет, я не сошел с ума, Пэм, - голос Дина прозвучал слишком громко на фоне прежнего шепота, словно бы Дин привлекал внимание растерявшегося Зайца. - Это? Это Кас. Вернее.. Кастиэль. Играть в непослушание Заяц не стал: раз его внимание так настойчиво привлекали, значит следовало побыть хорошим и обратить свой взор на лабораторию, на Дина и на женщину, названную Памелой. К слову, Памела оказалась слепой. Совсем слепой. От ее белоснежного взгляда, направленного всего секунду на Кастиэля поверх черных солнечных очков, по спине Зайца пробежал холодок, будто бы женщина, не обладавшая зрением, насквозь увидела королевскую ищейку, всё про него узнала за это время, всё поняла и даже в будущее его заглянула. Неприятное было чувство. Оно смешалось с привкусом странной вины, как если бы именно Безумный Заяц был виноват в ее слепоте, но не желал бы этого признавать или раскаиваться. Собственно, он и не желал, о чем и сообщил молчаливым жестом, вздернув подбородок вверх. - О, нет-нет, Пэм, он не опасен. Мы с ним вполне можем… договориться. И с тобой мы тоже можем договориться, - увернувшись от попытки потискать его за задницу, Дин шутливо пригрозил женщине. - Лучше следи за этим ушастым, он любит всё ронять. - Я не… - Кастиэль в этот момент как раз потянулся к одной из многочисленных склянок, установленных на столе вдоль одной из стен, но никому уже до него не было дела, однако, руки он все же обиженно убрал и спрятал в карманы куртки на всякий случай. Лучшим вариантом было просто стоять у входа и наблюдать, чем Кастиэль и занялся, попутно рассматривая лабораторию. Всего какую-то минуту, прежде чем снова пойти в обход, на этот раз всего лишь рассматривая и изучая. И нужно было отдать Дину должное - он сумел удивить, в частности, тем, что открыл явно секретное место. Не нужно было быть гением, чтобы понять, что именно здесь Шляпник творил свои особые составы, которые расходились по придворным Мастям в строго ограниченном количестве, по строго индивидуальным заказам и за баснословные деньги. Да, Кастиэль об этом знал, ему рассказывали, а пару раз он лично видел знать под этими составами. Любопытно. Получалось, что Дин действительно сдался, открылся, доверился. Это польстило бы Зайцу, если бы не одно «но». - … нужна страсть, возбуждение… О, лучше вот это, да… есть что ванильно-сопливо-девчачье? Это «но» заключалось в пакетике, который Дин забрал из рук Памелы украдкой, с хитринкой и лукавой улыбкой глянув на Кастиэля, словно проверял, смотрит ли он, следит ли. Кастиэль следил. И этот пакетик, спрятанный во внутренний карман куртки Шляпника, он заметил, но вида не подал, активно притворяясь, что смотрит в другую сторону. Обоих это устроило, и потому Дин продолжил вальсировать по лаборатории вместе с Пэм, присматриваясь к предлагаемым ингредиентам, о чем-то выспрашивая и иногда недовольно морща нос, видимо, когда считал, что примесей слишком много. В конечном итоге, Шляпник слыл маэстро в сфере эмоций, разбиравшимся в составах с ювелирной точностью, распознававшим смеси едва ли не по одному только запаху. И не было ничего удивительного в том, что он проявлял такую придирчивость к ингредиентам, которые будут входить в его личные эмоциональные шедевры. Во времени Заяц откровенно потерялся, лишь краем уха слушая воркование ученой парочки, иногда улавливая особенно тихие шушуканья, за которыми следовал смех и заигрывающие взгляды Дина, направленные на Кастиэля. Не сказать, что последнему очень нравилось, когда его обсуждали, но если наградой за такие неудобства назначалось дополнительное внимание от Шляпника, то Заяц был согласен на всё: и переживать обсуждения своей персоны, и держать руки при себе, не трогая ничего в лаборатории, чтобы не уронить и не разбить, и покорно стоять у двери стражем, переминаясь с ноги на ногу в молчаливом желании уже пойти дальше. Он все равно получил намного больше, чем мог бы ожидать от этого вечера: не только новые вопросы и отсутствие ответов на старые, но еще и новую важную информацию о Шляпнике. О Шляпнике, который наконец-то закончил танцы по лаборатории и вернулся к своему спутнику. - Ну? – они вышли за дверь, плотно закрыв ее за собой, после чего мрак за дверью в мгновение развеялся, а Дин лишь загадочно улыбнулся. - Дракон или леденец, Кас? - Драконий леденец, - Заяц задумался, изрекая этот ответ со слишком уж глубокомысленным выражением лица и мечтательным взглядом, устремленным в никуда. – Леденец из дракона или леденец в виде дракона. Кому что больше по вкусу, - вообще, это все крайне впечатляло и заставляло задуматься о том, какие на самом деле причины у Анны уничтожать любые следы о прошлом и о сути Страны, так ли безосновательны они были или она что-то знала. - Куда дальше? Эта задумчивость и напавший на ищейку странный флер философии развеселили Шляпника, дополнив прекрасно ту картину, которую он наблюдал только что в лаборатории: неловкого и смущенного Кастиэля, осторожно передвигавшегося по комнате, потому что и интересно, и настораживает, и хочется все узнать, но не можется. Решение привести Зайца сюда не было ошибкой, он явно открыл для себя целый новый и неизведанный пласт знакомой ему с детства реальности. Дин расплылся в абсолютно довольной улыбке, смакуя этот момент и наслаждаясь им. Если бы было можно облечь такие мгновения в физическую форму, то Дин сотворил бы особые сигареты и медленно раскуривал бы каждую отдельно. - Дин, так каких комаров и пиявок мы будем кормить теперь? Надеюсь, ты не собираешься таскать меня всю ночь по подобным помещениям? Но Дин лишь напустил на себя вид наивной невинности: «Совсем не понимаю, милейший, о чем базар!», обогнув Зайца, собравшегося пойти обратно в тот же коридор, из которого они пришли, по кругу и подтолкнув в другую сторону, туда, где, как показалось прежде Кастиэлю, была просто глухая стена. Но теперь там был еще один коридор, такой же темный, как и первый, но куда более узкий. Заяц сделал шаг, вторгаясь в темноту на пробу, проверяя, насколько та плотная, и убеждаясь, что эта темнота не плотнее обычной ночи или темной комнаты. Он уже собирался двинуться дальше, но мягкий толчок в плечо его остановил, вынуждая развернуться боком. Дин воспользовался этим сразу же, протискиваясь следом и всем телом прижимаясь к Кастиэлю с таким самодовольством в зеленых глазах (черт, они светились или Кастиэлю просто привиделось?!), что Заяц только диву дался. - А мне показалось, - дыхание Шляпника приятно обожгло по коже, - что тебе это нравится. Что именно «это» и чем оно нравилось Кастиэлю – никто не уточнил и не пояснил, а Дин, насладившись теми секундами, за которые по его собственному телу разлетелись снопы мурашек и мелких колючих разрядов тока, протиснулся дальше, как ни в чем не бывало, продолжив путь первым. На два шага впереди Безумного Зайца, опрометчиво открыв и подставив спину тому, кто с легкостью мог бы сделать совершенно что угодно прямо сейчас, использовав тесноту коридора себе на пользу. Это была очень опасная игра, особенно после того, как именно Дин прошел вперед. Кастиэль лишь облизнулся, засмотревшись на быстро теряющийся в темноте силуэт, да поспешил следом, чтобы не отставать. - Так а что до тебя, знаменитый Безумный Мартовский Заяц Кастиэль? – голос Дина, снова отразившись от стен, буквально окатил Зайца, обволакивая и обнимая странным удовольствием. - Какая история в этой Стране у тебя? - Уверен, ты знаешь мою историю, - Кастиэль только плечами пожал, запоздало вспоминая, что Дин не увидит этого движения спиной, ведь у него нет глаз на затылке. - Про меня ходит много слухов и какие-то из них правдивы. Кто-то считает, например, что я – внебрачный сын Королевы, что, разумеется, смешно, учитывая нашу с ней разницу в возрасте. Кто-то думает, что мы с нею брат и сестра, и потому Королева ко мне благосклонна, а Безумным она меня нарекла, чтобы скрыть мою принадлежность к королевскому роду, что, как по мне, тоже полнейшая чушь, - замолчав ненадолго, он вздохнул, вспоминая. - Наиболее популярна версия о том, что я сошел с ума, когда убил своего отца. - Да-да, точно, - конечно же Шляпник знал и эту историю, она его всегда веселила, наверное, именно поэтому с его губ сорвалось смешливое фырчание, - я часто слышал байку о том, что ты еще пацаном батю завалил. Обезглавил, да? Только никак не пойму, каким образом. Нелепо так… - но ответа не последовало, а тишина натолкнула Дина на мысль, что он сказал что-то не так. - Извини… - В чем ты точно прав, так это в вопросе о том, как подросток сумел одолеть опытного и взрослого человека, - Кастиэль нахмурился, сверля спину Шляпника тяжелым пристальным взглядом того, кому не понравился ни тон, ни формулировка, взглядом того, кто пережил тяжелую потерю, не видя в ней ничего веселого. - Единственного родного и очень любимого человека. Тень воспоминаний пробежала по лицу Зайца, отзываясь глухой болью где-то в груди. Обычно, ни легкое упоминание, ни прямые вопросы о том дне не вызывали в нем особых откликов, он просто их заглушал, делал вид, что ему совершенно всё равно, что никаких эмоций он не испытывал, что он всего лишь исполнял приказ. Но сегодня был явно особенный вечер и картинки из далекого и почти забытого прошлого, медленно подкрадываясь со всех сторон из пустоты, одной волной накрыли сознание, топя в глубинах памяти. История, о которой он прежде ни с кем и не говорил, которую никому не рассказывал, потому что некому было, никто не интересовался (архивариус не в счет, он по долгу службы был любопытным до историй и жадным до их сохранения), сейчас потекла потоком слов, терявшихся во мраке «Драконьих подземелий». Новая Алиса была юна, даже слишком: трехлетнее белокурое дитя с огромными серыми глазами, полными удивления и восторга, непонятно каким образом угодившее в Страну Чудес. Она доверчиво тянула маленькие ручонки к большому и так по-доброму улыбавшемуся ей Пиковому Валету, словно чувствовала, что тот не сможет причинить ей вреда. Кастиэль, стоявший тогда рядом с отцом, следивший за ним и его общением с Алисой, которая упрямо называла себя не иначе, как Клэр, удивлялся: как его отец, исполнявший такую жестокую и кровавую волю Королевы, мог быть таким… таким… таким разным? Жестоким, безжалостным, но добрым и нежным. Как можно было сочетать в себе эти качества? Но Чарльз мог. Его отец мог. И Кастиэль гордился своим отцом так искренне, что нельзя было передать словами. Они скрывались в лесной глуши около недели, спрятавшись в заброшенной избушке. Кастиэль хорошо помнил те дни, помнил, как отец с утра и до ночи пытался найти верное решение, какой-то компромисс, который устроил бы всех. Но даже Кастиэль, наивный подросток, не знавший жизни, понимал, что Королеву Анну не устроит ни один из тех вариантов, которые устроили бы Пикового Валета. Королева примет только смерть: либо смерть Клэр, либо смерть Валета. И вот, промучившись без сна и отдыха столько дней, Валет пришел к конечному заключению, принял долгожданное решение. Кастиэль в тот же час был отослан во дворец, чтобы доложить Королеве о том, что Валет нашел Алису и исполнил приказ, а сам Чарльз с девочкой ушел в лес, ничего не объяснив и не рассказав сыну. Вечером того дня Кастиэль не мог найти себе места, он очень ждал отца, но стрелки часов продолжали упрямо двигаться вперед, а Чарльз никак не возвращался. Подросток мучился в неизвестности, чувствуя себя вольной птицей, пойманной в тесную клетку собственной спальни. Ведь отец обещал. Обещал! Он не мог так поступить с Кастиэлем, не мог его обмануть в такой день. В особенный день. В день тринадцатого дня рождения Кастиэля. И когда парень был уже готов броситься на выход, чтобы отправиться искать отца, где бы тот ни пропал, Чарльз открыл двери, заходя в покои сына. Валет выглядел очень уставшим, но крайне довольным и радостным. И все же, даже несмотря на искренние позитивные эмоции, подросток четко уловил странную тоску и боль видавшего виды охотника. - Па? Что случилось? – усадив отца на постель, парень сел рядом, прижимаясь к теплому отцовскому боку, обнимая и не прося у него ничего большего, чем простое присутствие рядом. - Я выполнил задание, Кастиэль. Девочки больше нет в нашем мире, - потрепав сына по волосам, мужчина чмокнул его в макушку, в волосы же прошептав. - Она дома, вернулась к себе, в свой мир. А я ей помог. - Но как же приказ Королевы? – по Кастиэлю прокатился ужас. - Мне… я не хочу убивать тебя! - Все мы рано или поздно выходим из этой игры, Кас, кто-то раньше, кто-то позже, - на глазах мужчины навернулись слезы, хотя он и продолжа улыбаться, говоря как можно мягче и нежнее. - Просто сейчас мой черед. Но давай не будем о плохом, ладно? Нарушение прямого приказа, разумеется, влекло за собой расплату, и Валет это понимал, как никто другой, но подвергать своего сына такому испытанию он не собирался. Обагрить руки невинного ребенка родной кровью он не позволил бы никогда. Да, Чарльз знал, что он умрет этой ночью, передав свой непритягательный пост единственному сыну, но у него, пожалуй, был припрятан козырь в рукаве на такой случай. Только время сейчас было не для таких разговоров, ведь сегодня был особенный во всех смыслах день. Распахнув куртку, мужчина достал из внутреннего кармана длинную цепочку с небольшим кулоном в виде двух расправленных крыльев, и, не расстегивая замочек, через голову надел подвеску на шею сына. - Это кулон твоей мамы, она хотела, чтобы он был у тебя. С днем рождения, сынок, - он еще раз мягко поцеловал сына в макушку. - Знай, я всегда желал тебе самого лучшего, и всегда хотел, чтобы твоя жизнь была правильнее и чище, чем моя, но, видимо, не судьба. Как бы ни сложилось дальше, помни: слушай свое сердце и верь своему чутью, думай своей головой, а не слепо следуй приказам, даже если будет казаться, что так проще. А теперь кому-то пора спать. - Да, пап, спасибо, - Кастиэль не хотел спать, но ослушаться отца не посмел, к тому же, отец был прав, время было позднее, а все проблемы они могли решить завтра. Однако, как бы Кастиэль ни старался, а уснуть не получалось, его терзали мысли о будущем, о том, как теперь быть, как отвечать перед Королевой, которая не прощала ошибок. Ведь получалось, что не только Валет не выполнил приказ, но и Кастиэль, да еще и обманул саму Королеву, и вряд ли слова о том, что отец так велел, ему смогут помочь. Эти мысли изводили и не отпускали до самого утра, оставив Кастиэля очень уставшим и помятым. Но к утру он придумал по-детски наивный план, который должен был всех спасти: он предложит отцу сбежать через Зеркало в мир Устриц. Они наверняка смогли бы там прижиться, слиться с толпой, найти работу. Возможно, что семья Клэр им помогла бы в первое время, ведь Устрицы тоже были людьми! Кастиэль собирался выпалить все это сразу, как откроет двери спальни отца, но то, что он там увидел… да, это любого бы свело с ума. Он до сих пор ломал голову над тем, как же отец сумел обезглавить самого себя, а если не он это сделал, то кто? Но даже сам Мартовский Заяц, столько лет проведя с почти неограниченным доступом ко всем тайнам и ресурсам дворца, так и не смог найти ответ на единственный по-настоящему волновавший его вопрос. Хотя догадки были. Потом. Сильно позже. Но тогда, в то утро, последнее, что он отчетливо запомнил, так это красный цвет по всей белоснежной комнате. А дальше – пустота, закончившаяся лишь много месяцев спустя, когда маленького Кастиэля уже звали Безумным Зайцем, а он без особых усилий брал след, искал, убивал и причинял боль. - Я не причастен к его смерти. И пальцем его не тронул. Но видеть родителя без головы и в луже крови – удовольствие не из приятных. Оно любого бы свело с ума, Дин, а я – более, чем здравомыслящий. Почти уже привычная тишина повисла между ними, как будто бы каждый давал другому время: Дину, чтобы переварить услышанную историю и посмотреть на Кастиэля с новой стороны и с учетом новых данных, а Кастиэлю, чтобы уложить нахлынувшие эмоции и воспоминания обратно в ровные ряды, похоронив за проблемами более насущными, закрыв их реальностью и настоящим моментом. Единственное, что осталось после такого внезапного порыва откровения, так это неуёмное желание Кастиэля спросить у Дина, стало ли тому понятнее, как именно отвечают на подобные личные вопросы люди, которым нечего скрывать. Но… Конечно же он не спросил, и никогда не спросит, потому что все ответы Шляпника не могли быть иными, они были правильными в том виде, в каком слетали с его губ. - Кем была эта женщина, Памела? - Это не имеет значения, Кас, - Дин на минуту замер, осматриваясь и будто бы выбирая, куда им дальше идти. - Ты ее никогда больше не увидишь. - Что за пакет ты от нее получил, тот, который тайком спрятал в карман? – но, в очередной раз не дождавшись от якобы задумавшегося Дина ответа, Кастиэль продолжил: - Ты же понимаешь, что я всегда могу вернуться и допросить ее с пристрастием? Я запомнил дорогу. Задумчивость слетела с Дина очень быстро, он запрокинул голову чуть вверх и захохотал над такой откровенной наивностью Зайца: - Не советую, ты здесь явно впервые, не знаешь про законы этой части Страны Чудес, а, значит, ты тут просто сгинешь, - отсмеявшись, Дин утер невидимые слезинки с уголков глаз. - Законы этой части Страны Чудес? – бровь Кастиэля приподнялась вопросительно вверх, он уже говорил, что устал удивляться тому, как часто стал удивляться? - Для того, кто родился в Стране Чудес, ты поразительно мало знаешь о своем мире, - покачав головой, Дин звонко цокнул языком. - Просто какой-то младенец в плаще! Город под Городом, чувак, это не просто симпатичное название, понимаешь? Здесь отдельный мир, что-то вроде зеркального отражения того, что там, над нами, - он даже неопределенно помахал руками в подтверждение своих слов. - Здесь свои законы, время течет иначе. Не удивлюсь, если к моменту нашего возвращения, там, наверху, пройдет парочка дней. Кастиэль в ответ лишь поджал губы, отворачиваясь и делая вид, что очень заинтересован рассматриванием какого-то очередного светящегося растения на стене той пещеры, в которую они недавно вышли. Дин уже не в первый раз указал на недостаток знаний Кастиэля, откровенно кичась собственной осведомленностью, а это очень болезненно било по самолюбию ищейки, привыкшего, что именно он самый знающий всё и про всех, а не кто-то другой. А тут какой-то там Шляпник! И знает такие секреты, от которых у Кастиэля разве что волосы на спине дыбом не встают. Впрочем, Дин не дал Зайцу долго дуться, толкнув его плечом по плечу и подбадривающе подмигнув. - Каждый коридор всегда ведет в разные места. Если ты не умеешь читать знаки, то легко здесь заплутаешь и никогда не выберешься. - Ты научишь меня читать знаки? – все еще недовольный, но готовый на примирение, Кастиэль чуть свысока глянул на собеседника, оценивая его веселый и беззаботный вид. Чертов Шляпник. - Если будешь хорошо себя вести. Чертов Шляпник! - Изучая архивы, - для вида Кастиэль немного помолчал, прежде чем задать еще один вопрос, не особо надеясь получить ответ, - я наткнулся на одну весьма занимательную историю. Мы оба знаем, что в нашем мире были Шахматные короли, но в истории говорилось, что наш мир изначально был представлен именно шахматным полем со строго определенным количеством фигур на нем. И никаких Мастей. Ты знаешь что-нибудь об этом? - Угу, слышал такое, - Дин ожидаемо замялся, перекатившись с пятки на носок и обратно. - Красивая сказка о том, что любой житель Страны может ее покинуть, - он развел руками, мол, а как иначе, надо же людям во что-то верить. - У нас в трущобах детей этой сказкой тешат, чтобы они в жизни раньше времени не разочаровывались. Размышлял ли сам Шляпник о том, что из игры можно выйти? Разумеется, размышлял, и не единожды. И легенду эту красивую про «найди себе достойную замену» он знал. Да и в целом, когда он в особенно унылые дни предавался довольно глубоким размышлениям на тему партий, фигур, Мастей и всего прочего, Дин неизменно приходил к выводу, что прежде были другие игроки: другие Королевы, другие Шляпники с Алисами, другие Зайцы и Гусеницы. Много кто был, все они играли свои роли, шли по заданному кем-то когда-то очень давно сюжету, повторяя его снова и снова, конечно же привнося что-то свое всякий раз, ведь и времена были разные, и верования, и мнения. А еще Дин знал, что до него был Шляпник, который реально занимался починкой шляп и жил при дворе, считаясь немного чудаковатым, но очень хорошим мастером. И Алисе он помогал, изменив Королеве. Потом, когда прошлая Алиса была изведена прошлой Королевой, собственно, матерью ныне правящей Королевы Анны, должность Шляпника тоже освободилась. Его просто лишили головы за предательство, сделав ярким примером того, как поступать не надо. Сопротивление тогда, как Дину рассказывали, резко ушло на дно, поняв, что их время не скоро наступит. Кажется, это было еще до рождения Анны. Тогда вышли почти все персонажи: прежний Додо пропал, его место позже занял Бобби, освободив свой пост главы Сопротивления, чтобы потом передать оное новому Гусенице – Сэму, был другой Соня, другой Крысолов, которые тоже просто куда-то исчезли, прошлый Червонный Валет стал Червонным Королем. Вскоре родилась принцесса, вышел из игры Пиковый Валет, свой пост занял новый Шляпник. Когда прежняя Королева и ее муж, последние из старой команды, также сошли с поля, погибнув (виной тому, предположительно, стал Шляпник, о чем вывод был сделан всего лишь по шляпе на голове причастного, но достоверно никто так и не выяснил, что случилось, ведь один Шляпник уже был мертв, а новый официально еще не появился), партия началась с начала с новыми игроками, постепенно набирая обороты. В этот раз все происходило не в пример быстрее, чем прежде (в прошлый раз все растянулось века на полтора). И новая команда привнесла изменений больше, чем было когда-либо в прошлом. Наверное, это было к лучшему. Возможно, что эта партия – последняя. Но оставался вопрос: куда пропадали те другие игроки, которые не умирали? Ведь куда-то же они делись, верно? Выходит… или в местные трущобы, или… куда? В Зазеркалье? Вопрос. - Такие истории не сочиняются на ровном месте, Дин, - голос Кастиэля выдернул Шляпника из размышлений, вынуждая вздрогнуть. - У каждой всегда есть подоплёка. И теперь, узнав про Город под Городом, я начинаю думать, что эта легенда – не бред, а написавший ее не так уж безумен. - Хочешь, чтобы люди сочли тебя психом – скажи правду. Дин хмыкнул в ответ, пожав плечами. А что тут еще скажешь? В правду поверить сложнее всего, правда всегда звучала бредовее, чем любая самая хреновая ложь, да и говорившего правду всегда было проще выставить психопатом, тронувшимся умом и не ведавшим, что он вообще говорит. Хотя… О, а это идея! Дин резко шагнул к Мартовскому Зайцу так близко, что почти что навалился на него, разглядывая сосредоточенное лицо с веселым азартом и многообещающей хитринкой во взгляде и улыбке. О-о-о, Шляпник мог кое-что предложить Мартовскому безумцу сегодня, кое-что кроме показанной лаборатории. Если, конечно, смелость и готовность к риску не покинули Зайчишку, о чем очень хотелось съехидничать, но Дин удержался. Неимоверным усилием, между прочим! - Хочешь стать по-настоящему безумным и узнать правду, Кастиэль? Черт. Черт-черт-черт-черт! Шляпник творил что-то невообразимо запретное и Кастиэль никак не мог понять, почему и когда стал допускать такое поведение, когда позволил нарушить собственные личные границы? Он обычно нарушал их сам, не впуская никого в свои. Но Шляпник, этот зеленоглазый и языкатый бес, ловко и умело уходивший от ответов на прямые вопросы, юливший и изворачивавшийся, как уж на сковородке, так легко переходил все дозволенные границы, что Кастиэль терялся. Словно бы переставал быть самим собой, растворялся мгновенно и без шансов на сопротивление в чужом голосе, чужой улыбке, чужих глазах, чью сочную зелень было видно даже здесь, в этом надоевшем уже полумраке низов Страны. Интересно, почему же они, эти глаза, светились в темноте? Наваждение, природная особенность или что-то еще? Не важно. Потому что Дин, только что бывший рядом, снова ускользнул, а Кастиэль не сделал ничего, чтобы ему помешать. - Не отставай, ушастый, не хочу посеять такого ангелочка, как ты! Он еще и издевался! Безумный Заяц шумно выдохнул через нос воздух, а вместе с ним и все свои возмущения наглостью одного конкретного кадра, которому по счастливой случайности удалось вскружить голову Пиковому Валету, лишив последнего шансов даже на мысль о расправе с зеленоглазой заразой. Кажется, Кастиэль начинал понимать, почему Шляпник так раздражал многих во дворце и за что от него жаждали избавиться, но почему-то не трогали и вряд ли когда-либо тронут. Он нагнал Шляпника, поравнявшись с ним, за что был взят под руку, и, надо было признать, Кастиэлю это очень понравилось, в этом жесте было что-то особенное, доверительное и романтичное. Особенно учитывая окружавшую их обстановку, которая стремительно менялась с каждым шагом. Тот путь, по которому они теперь шли, уводил их снова вниз, Кастиэль хорошо это чувствовал: пол уходил под ногами, как если бы они спускались по не очень крутой горке. Неужели у этого дна было еще одно дно? Насколько же глубоко здесь все перерыто?! Тем не менее, дорога, какой напряженной и настораживающей она ни была бы, того явно стоила: из тесных заброшенных коридоров они вышли в просторные пещеры с настолько высокими потолками, что казалось, будто это настоящее ночное небо. Эти потолки и стены были сплошь усыпаны чем-то ярко светящимся, что напоминало настоящие звезды. Здесь даже поддувал ветер, сообщая Зайцу о том, что рядом определенно есть прямые лазы наверх, обратно в город, где все было знакомо и понятно. - Эта легенда сильно приукрашена, - ходить в молчании было приятно, Дин не стал бы с этим спорить, но язык чесался рассказать историю, рассказать свои домыслы, хотя бы кратко. - Не думаю, что были какие-то супер-силы, которые всё создали и игрались людьми, как хотели, но то, что раньше народ Страны увлекался шахматами, а не картами – инфа сто процентов. А еще, среди тех, кто знает местные правила и может здесь безболезненно гулять, существует идея, что где-то тут есть выход, - он притих на секунду, захваченный снова врасплох этой идеей, этой надеждой. - В смысле, настоящий выход. Ну, портал, понимаешь? Вроде нашего Зеркала, через который можно свалить нахрен из Страны Чудес и зажить по-человечески. Но Шляпник вовремя себя поймал, прикусив язык, чтобы не сболтнуть совсем уже лишнего. Время было неподходящее, было еще слишком рано, но он чувствовал, и Отражение с ним соглашалось, что осталось совсем чуть-чуть, совсем немного. Близился тот час, когда душа Шляпника будет настежь распахнута, доверяя все тайны одному единственному человеку, буквально вручая ему себя, свою жизнь и свою судьбу. А Шляпник хотел быть всецело уверенным в том, что Кастиэль – именно тот самый человек, которому он смог бы открыться, который бы понял его, принял и больше никогда бы не отпускал. Верить хотелось очень-очень сильно, потому Дин и вел Кастиэля туда, куда вел, то есть еще ниже, еще глубже в Город под Городом. Вел и удивлялся тому, сколько скептицизма сквозило в голосе его визави. - В легенде действительно упоминается, что любая из центральных фигур может выйти из игры, если найдет себе замену. Но никто не знает, так ли хорошо будет по ту сторону, Дин, - Заяц прежде не думал о том, чтобы покинуть Страну, хотя и имел больше шансов на это, чем было у всех остальных жителей вместе взятых, ему всегда казалось, что здесь было не плохо, не хуже, чем где-то еще. - Нет никаких гарантий, что в мифическом другом мире будет жить лучше и проще, - но теперь в его душу закрадывались сомнения. - К тому же найти кого-то достойного и желающего занять твое место не так-то просто. - Не порти атмосферу, а. Кажется, не думал об этом из них двоих только Кастиэль. Было очень похоже, что Дин, если не спал и видел во сне, как сбежать из Страны, то как минимум очень плотно рассматривал такой вариант и прикидывал возможности, и, если он так хорошо ориентировался в Отражении, если рисковал собой и своей жизнью, чтобы найти этот мифический и, вероятно, даже не существующий портал, значит, смотрины были вполне серьезными. И меньше всего Кастиэлю хотелось бы, чтобы Дин куда-то ушел из Страны, но что если Дину однажды повезёт найти путь? Если бы он отыскал Зеркало, то позвал бы Зайца с собой, вернулся бы за Кастиэлем? И что тогда сделал бы Кастиэль, ведь просто так взять и всё бросить было не в порядке вещей у Безумного Зайца. С другой стороны, не зря же его звали безумным, и не зря же верили, что именно он был тем, кто мог бы спокойно однажды уйти. Может, слухи не врали? - Шляпник... - Заяц мягко притормозил, прося спутника остановиться, потому что дорога все меньше и меньше нравилась ищейке, да и разговоры пошли совсем странные, а вместе с ними и размышления, которые совсем не полагалось иметь тому, кто хотя бы на словах был верен короне. - Не играй со мной в игры, это чревато и опасно для здоровья. Что мы забыли в этой глуши? Но Шляпник его как не услышал, резко и с утроенной силой потащив вперед к одному ему известной цели. И если он хотя бы где-то ошибся, хотя бы на каплю, то вскоре он будет лежать хладным трупом где-то на отшибе Страны Чудес. Или прямо здесь, в этой пещере и вместе с Зайцем, который не сможет выбраться без помощи. Хорошо, что Заяц знал об этом, это оставляло какой-никакой, но шанс. А пока Шляпник был все еще жив и цел, пока его никто не трогал, пока была лишь словесная угроза, пьянившая и кружившая голову сильнее, чем все разом взятые эмоции Страны. Шляпник был собран, как никогда, он крепко держал Зайца уже даже не под руку, а за руку, цепко переплетая их пальцы в замок, и увлекал-увлекал-увлекал по самой безопасной из местных троп к самому прекрасному месту в целом мире. Главное – не сходить с тропы, не делать резких движений и не шагать влево или вправо, ведь лишний шаг и… они могут вернуться в Страну через век-другой. Но это были такие, в сущности, мелочи, что даже становилось смешно, особенно на фоне того секрета, который собирался открыть Мартовскому Безумцу Шляпник. А ведь про это место никто не знал, вообще никто, только сам Дин. Ну и еще Чешир, который, или, вернее, которая, когда-то очень давно привела совсем юного Шляпника прямиком сюда, чтобы показать ему историю, чтобы рассказать ему легенду, чтобы раскрыть ему всю правду. Чешир, она же Мэг, была единственной, кто никогда не сходил с доски, кто видел все прошлые раунды. И иногда Дин серьезно думал о том, что именно Мэг была одной из тех, кто создал Страну Чудес, ну или она была сподручной создателя, не иначе. Только вот Чешир все отрицала, ссылаясь на забывчивость и ненадежность памяти. - Дин! Что тут может быть такого, что… - Оно. Они затормозили резко. Слишком резко. И если Шляпник был к этому готов, то Мартовский Заяц – нет. Кастиэль начал красивое падение вперед, прямиком туда, в то самое место, к которому они так спешили. В то самое «может быть» и в то самое «такого», в котором он сомневался еще секунду назад. Кастиэль, пойманный буквально за шкирку Шляпником, сначала даже не понял, что именно перед ним: не то стекло, не то лед, не то просто пугающая пустота странной и глубокой ямы. Но нет, все было куда интереснее. Перед ними лежало озеро, самое настоящее и спокойное озеро с чистейшей и ледяной водой. Шляпник знал о том, что она ледяная, не понаслышке, в свое время вдоволь искупавшись в озере, потому что Мэг не стала его удерживать от падения. Кастиэль узнал об этом, когда сам склонился, касаясь воды кончиками пальцев, от которых по поверхности тут же побежали частые круги. Края озера терялись где-то на невидимом горизонте, такие же неподвижно замершие, как сама гладь. Невероятно высокий свод пещеры создавал ощущение неба, усыпанного созвездиями, слабо отражавшимися в светившейся изнутри воде. Светившейся каким-то мертвенным, неживым светом черно-белой шахматной доски, погребенной глубоко на дне, с изломанными и изъеденными временем фигурами, расставленными в хаотичном порядке не доигранной партии. Был ли это памятник? Или могила? Осталось ли что-то, кроме этой доски и полузабытых баек о рыцарях и королях, от того прошлого? И что останется от тех, кто играл сейчас, от Шляпника, например, или Зайца? Для чего велась бессмысленная война, итогом которой будет лишь почетный караул и новая смена, если можно было не воевать, изменить правила игры, сыграть по-новому? Правильно ли играл сам Шляпник, да и имел ли он вообще право играть, учитывая его историю, о которой почти никто не знал? Мог ли он рассчитывать на что-то большее? Шляпник сомневался. Сомневался в себе, в своих действиях, в своих планах и в собственном будущем. Сомневался во всем. Чувствовал себя маленьким потерявшимся ребенком, из которого он так и не вырос, но которого тщательно прикрыл броней взрослого человека. Как скоро наступит их собственная развязка и какой она будет? Сможет ли Шляпник выйти из игры живым и невредимым, сможет ли вытащить за собой Кастиэля? Хотелось бы ему это знать наверняка. Но он сомневался. В своих способностях сомневался. Единственным, что сейчас ему казалось незыблемым и настоящим, единственным, в чем (в ком) он не хотел и не мог сейчас сомневаться, был проклятый Безумный Мартовский Заяц, стоявший так близко, державший за руку, очарованный и завороженный поистине волшебным зрелищем. А Дин был очарован и заворожен им. Зайцем. И, черт, может им и было отмеряно совсем мало времени, но только они решали, как его провести. И плевать было на все возможные «за» и «против», на все возможные последствия и риски. Да, может быть потом труп одного или другого найдут где-то в лесах в разобранном виде. Да, может потом они не избегут расплаты. Но это будет потом. А сегодня маски уже были сняты, сегодня уже было сделано очень многое из того, чему вообще не следовало случаться. Никогда. Так стоило ли осторожничать теперь, когда они уже зашли намного дальше дозволенного? Шляпник невесело усмехнулся, ловя восхищенный синий взгляд Зайца, безмолвно спрашивая, стоило ли оно того на самом деле, доволен ли он, Заяц? И эти глаза, отражавшие свет чудаковатых растений, наполненные сиянием озерной воды, от чего они и сами будто бы светились неземным светом, были такими бездонными, что Шляпник в них просто потерялся. Сгинул. Утонул. С коротким выдохом он подался вперед, просто перешагнул через все границы, которые их еще разделяли, отодвинул в сторону все условности, все правила, разные титулы и взгляды, даже принадлежность разным сторонам и мирам, встречая чужие мягкие и теплые губы на середине пути, впиваясь в них в отчаянном, словно последнем поцелуе, выражая, высказывая, передавая абсолютно всё, что он чувствовал, вслушиваясь в чужой рассказ, такой же откровенный и порывистый. Запоминая его до последних вздохов. Этот поцелуй стал началом их конца. Глубоко на дне озера фигуры сдвинулись, делая ход.