Слёзы сияющего мрака

…Камило подавился воздухом и от неожиданности перевоплотился сразу в несколько образов Мадригалей — Пеппы, Долорес, Бруно — и это лишь за одну единственную секунду. В тот же миг после этого повисла оглушающая тишина. От Антонио так и веяло победным триумфом. А вот лицедей… Лицедей, кажется, даже и говорить разучился. Спустя маленькую вечность молчания, он всё-таки смог выдавить из себя снисходительную усмешку. — Кхм, ха-ха… Я, видимо, тебя не расслышал, братишка. — заявил Камило, пытаясь убедить себя в этом же. — Так что ты сказал? Антонио закатил глаза. Если бы Камило сейчас не прибывал на половину в прострации, то точно отпустил бы какое-нибудь ехидное замечание по типу «это у тебя определённо от Изабеллы». — Влю-бил-ся. — отчеканил мальчик тем временем, в упор смотря на старшего брата, сердце которого пропустило по меньшей мере три удара. — В кого? — кашлянув, переспросил лицедей. На этот раз он не то что усмехнуться, он даже улыбнуться не смог. — В Вэйна твоего, в кого ж ещё?! — не выдержав, перешёл на весьма не тихое восклицание Антонио. В Вэйна. Его Вэйна?.. Юноша вдруг почувствовал два странных желания. Первое — истерически расхохотаться, а второе — сорваться с места и убежать в свою комнату, бормоча, словно мантру, то, что это «лишь показалось, а я всё ещё сплю». Но ни одно из них Камило, естественно, не выполнил. Да и как тут выполнишь, если заявление младшего брата (который, видимо, в конец сбрендил) в буквальном смысле пригвоздило тебя к полу. Намертво. И не только тебя, ещё и твой разум, можно сказать. Ну почему, почему в любой другой момент лицедей без труда смог бы выйти из щекотливой и неловкой ситуации благодаря хорошо подвешенному языку, и вместе с тем не прикладывать к этому абсолютно никаких усилий, а сейчас он если и мог что-то из себя выдавить, так это только глубокомысленные «эм…ммм…тыры-пыры…», да и то если бы очень постарался. — Всё ясно! — торжествующе пропел Антонио, тем самым заставив лицедея на одну десятую выйти из оцепенения. — Твоё ошеломление только подтверждает мою догадку! Мальчишка аж запрыгал на месте. — Ну что? — проникновенно заглянул он в слегка затуманенные глаза брата. — Когда свадьба?.. Приплыли. — Ой, а это тогда как будет? — невинно распахнув глаза, продолжил щебетать Антонио. — Обычно ж женщина выходит замуж, а мужчина женится, да? А у вас как? Наверное, друг за друга замуж, да? Вот круто! Естественно, круче не бывает. Точно, совершенно точно. Словно бы услышав мысли Камило, Антонио резко замолчал. — Ой, а у вас же всё взаимно?.. — обеспокоенно спросил он, закусив нижнюю губу. что? Лицедей наконец-таки отмер, словно бы очнувшись от сна, на этот раз глубокого; возможно, он был глубже, чем когда-либо в его жизни. — Антонио. — начал он как можно спокойнее, и одновременно с тем стараясь, чтобы его слова не прозвучали слишком резко. — Что ты несёшь, скажи пожалуйста? Мальчик на этот вопрос лишь хмыкнул; признаться, в отменном стиле старшего брата. — Ничего не несу, — нетерпеливо мотнул головой он, — а просто делаю очевидные выводы. — Очевидные. — дёрнув уголками губ, заторможенно повторил Камило. — Выводы. — Ну да. — важно кивнул Антонио. — Ну а что не так? Я, между прочим, очень даже наблюдательный! Но не смотря на это, ты сам мог бы мне сказать об этом. Лицедею ужасно не понравилось, какой акцент его младший брат сделал на последнем слове. — Сказать о чём? — прохлада в интонации голоса юноши чётко переливалась в ехидную насмешку и наоборот. Что же, стоит признаться: Камило вполне заслужил шанс немного поглумиться над Антонио, в качестве расплаты за то, что после его так называемой «догадки» лицедей чувствовал себя так, словно его окунули в ведро ледяной воды, предварительно завопив что-нибудь из ряду вон выходящее, и скорее всего на каком-нибудь иностранном языке. На финском, к примеру. — Ой ё-ё-ё… — обречённо простонал Антонио, прикрыв лицо рукой. — Камило, ну ты можешь хоть раз по-человечески ответить? Тот поднял бровь. — Дружочек, признавайся уж, насколько сильно на тебя повлияло проживание в одном доме с Её Цветочеством Изабеллой? Обычно это у неё я не человек, а гуманоид какой-нибудь. Мальчик хмыкнул. — Мда… — протянул он. — Ну послушай, я ведь серьёзно говорю!.. — Серьёзно говоришь о том, что я, кхм-кхм, влюбился в… Вэйна. — с нарочито блаженной улыбкой проговорил Камило. — Знаешь, смотри только, чтобы мама наша этого не услышала, а то весь этот юмор сразу же чёрным станет. У неё бзик всё в серьёз принимать, ты ведь знаешь. Антонио только хлопал глазами в ответ. Очевидно, он понятия не имел, что здесь не так. Жаль, что Вэйна сейчас нет. Камило подумалось о том, что если бы он видел всю эту ситуацию, то уж точно бы вдоволь насмеялся своим особенным, притягивающим, «змеиным», грубо говоря, смехом. Погодите, как он подумал? Особенным? Притягивающим? Камило икнул. Да нет. Очень даже хорошо, что Вэйн сейчас не здесь, а вероятнее всего у себя дома. В доме, в таком же живом доме, как и у Мадригалей… Лицедей уже успел позабыть об этом. Но, вспомнив, практически не удивился. Он, можно сказать, привык. Если уж и быть кому-то загадочным незнакомцем в тёмной одежде с рукавом, пусть и лёгким, в жару почти плюс тридцать градусов, с белоснежной кожей, чёрными глазами, поразительной способностью читать человека, как книгу, умением поддерживать любой разговор и ввязываться в резкие авантюры, а также, в довесок ко всему, иметь кучу секретов...так это только Вэйнамоинену. Собственно, он им и являлся. — Я одного не пойму. — подал голос Антонио спустя несколько секунд, и его тёмные брови сложились «домиком». — Ты стесняешься подтвердить мои слова, потому что Вэйн—мальчик, как и ты? Так, что-ли? Лицедей вздохнул, борясь с желанием отчаянно расхохотаться, то ли от бессилия, то ли от ошеломления, то ли от смущения… А может, от всего сразу?.. Впрочем, да. Отлично, просто прекрасно, не хватало ещё младшему брату объяснять общественные нормы отношений между людьми. Эээ…романтических отношений, да. — Понимаешь ли, Антонио… — протянул Камило, натянуто улыбнувшись. — Во-первых—ни черта я в него не влюблён. Во-вторых—да, ты прав. Отношения между людьми одного пола—антинорма в обществе. В нашем, по крайней мере. Люди считают это весьма…как бы это сказать…неправильным и неестественным. И, честно говоря, я ещё не встречал у нас в городе таких…личностей. И мой совет тебе—вообще не думай об этом. Такое, конечно, бывает, но очень и очень редко. Плохо это, короче. После своей сбивчивой воспитательной речи Камило всё же рискнул перевести взгляд на лицо младшего брата. Он мысленно застонал, видя замешательство на лице брата. Если Пеппа узнает, какие тут лекции лицедей ему читает… — Теперь всё понятно… — вдруг пробормотал Антонио, отведя взгляд и пожевав губу. — Что понятно? — спокойно поинтересовался Камило. — Всё. — изрек тот с мудрой загадочной улыбкой. — Хорошо, я всё понял. Лицедей усмехнулся, подталкивая мальчишку к выходу из комнаты. — Отлично. — ответствовал он. — Теперь, я надеюсь, вопрос закрыт? Антонио хихикнул, и Камило замер от неожиданности. — Что смеш… — И всё-таки, Вэйн тебе очень нравится! — заявил Антонио. — А знаешь, почему? Лицедей обречённо хлопнул себя по лбу. Похоже, его до сих пор не вынули из той бочки с ледяной водой. Отлично. Он заплетающимися ногами подошёл к кровати, и повалился на неё, спиной вверх и запрокинув ноги. — Какой же ты нудный, ёлки-палки… — приглушённо протянул он, ещё сильнее впечатавшись лицом в подушку. — Как проповедник, честное слово… Тут Камило не выдержал, и принял облик Антонио, начав передразнивать его же. — Ну хватит! — воскликнул тот, топнув ногой. — У меня есть доказательства! Доказательства у него есть, как же. Камило уже сто раз пожалел, что вообще позволил брату войти в комнату и начать этот разговор. — Антонио, уже не смешно! — процедил Камило, внутренне удивляясь тому, что желание подколоть брата ушло насовсем; осталось только слабое раздражение и усталость. всё, мам, я повзрослел. — Во-первых, — начал Антонио, не обращая внимания на слова лицедея, — с момента твоего знакомства с ним ты стал совсем другим: ходишь весь мечтательный, загадочный. Думаешь, никто не заметил? У Изы сегодня по этому поводу вообще чуть истерика не случилась, так разбесилась. Ну это, по правде говоря, плюс. И всё же, надо было срочно разъяснить обстоятельства дел Антонио, иначе, если кое-то вдруг услышит всю эту им наговорённую белиберду, а затем случайно сболтнёт Пеппе или ещё кому-нибудь (в любом случае меньше чем через час узнает весь дом, а через два—весь город), то ему, Камило, не сдобровать. А он даже завещания не написал. И вообще — подумаешь, мечтательнее и спокойнее стал. Просто впервые за всю жизнь пообщался с действительно очень интересным человеком из других мест, который может и рассказать много чего нового, и послушать, и просто поддержать обыкновенный дружеский разговор. Благодаря этому и стал «взрослее». Так какие претензии? — Это вовсе ничего не… — Во-вторых!.. — перекрикивая Камило, продолжил Антонио. — Во-вторых, если вдруг ты заговариваешь о нём, то у тебя сразу глаза загораются, как фейерверки на Фальяс, честное слово!.. Ну да, конечно. — И в третьих… — наглец выдержал театральную паузу. — Ты ясно дал понять, что не хочешь разговаривать о своих чувствах, а это верный признак того, что ты их скрываешь! А если ты их скрываешь, то это значит, что не хочешь, чтобы о них кто-то знал. Ну а если не хочешь, чтобы о них кто-то знал, да ещё и яростно отрицаешь мои догадки, то это на девяносто девять целых и девять десятых процентов значит, что они верны! Вот так вот! Ага. На девяносто девять целых и девять десятых процентов значит, что на лице Камило сейчас можно было наскальной живописью баловаться. Оно было таким же каменным, как стены в пещерах. Лицедей промолчал, стараясь вообще не думать о словах младшего брата, ибо тот, кажется, действительно с ума сошёл. — Ну. — подытожил меж тем Антонио, сложив руки на груди. — Ну. — Баранки гну. — Камило не узнал собственного голоса. — Антонио, я не влюблён. Не. Влюблён. Человеческий язык понимаешь? — Но ведь… — И, уж прости, меня не очень волнует то, что ты там понапридумывал про Фальяс и всё в этом роде. Так что, будь добр, прекрати валять дурака. Менее чем через пару секунд Антонио оказался выставленным за дверь. — Нечестно! — воскликнул он, и что есть силы ударил в неё, чем вызвал недовольное поскрипывание Каситы. — Ты обманываешь!.. Камило фыркнул, слыша приглушённые оклики. — Я тебя не слышу! — пропел он голосом, так и сочившимся ехидством (жаль, что поддельным). Антонио, тем временем, надув губы, мрачно смотрел на закрытую дверь. — Не слышит он. — забурчал мальчик. — Ну ничего, ничего. Зато я знаю, кто слышит. Посмотрим тогда, кто прав.

***

Ещё несколько минут Камило провёл в тотальном оцепенении, не думая ни о чём. Вообще ни о чём. Чувствуя, как лучи солнца греют плечи и уши даже сквозь оконное стекло, он поднялся, на ватных ногах дошёл до окна, и затем распахнул его, впуская в помещение прохладный ветерок. И только тогда до него снизошло осознания всего, что с ним сейчас произошло. Из-за того, что Камило не скрывает перемены в своём поведении, Антонио думает, что он влюблён в Вэйна. Влюблён. В Вэйна. — Влюблён в Вэйна. — тихо озвучил свои невесёлые мысли юноша. — Отлично, просто одуреть можно. А что? Сам виноват. Нечего было ходить с таким видом, будто гуляешь не просто с другом, а со всей Святой Троицей за раз. Проклятье! Дело было даже не в том, что Вэйнамоинен — парень. Просто…этот бред даже в голове не укладывался толком. Ведь если подумать — где сам Камило, а где Вэйн? Ну допустим, да, они нашли общий язык, и, можно сказать, стали хорошими друзьями. Но ведь это чистой воды случайность, верно? С таким же успехом с ним могла встретиться Мирабель, Долорес, ну или Изабелла… Камило почувствовал, как сердечный ритм участился, а ладони сами собой сжались в кулаки. Изабелла с Вэйном?!.. Тоже ему, нашли комедию. Странно конечно, что он так остро отреагировал на мысль об этом. — Мадригаль, ты просто себя накручиваешь. — усмехнувшись, обратился Камило к самому себе. — Антонио просто сбрендил, но ты вообще ни в кого не влюблён. В жизни такого не было. И откуда только Антонио это взял? Вроде нормальный мальчик, а иногда—ну словсем дурья башка, согласись. Нет, конечно, Вэйн классный парень и хороший друг, ну ещё и красивый. Да, если бы я был девушкой, то тогда бы точно влюбился, но… Камило поперхнулся собственными словами, поняв, что только что сказал. Повисла напряжённая тишина. Казалось, что даже тот тихий уголок, на который выходил обзор из окна, и то в ней погряз. Ведь его практически полностью закрывал массивный ствол дерева и толстые ветви, оплетённые в некоторых местах лозой. — Вот дерьмо. — севшим голосом пробормотал Камило, прижав ладонь ко рту. И в ту же секунду… — Как некультурно, ай-ай-ай!.. Лицедей отшатнулся, еле подавив вскрик ошеломления, и от неожиданности превратившись в Антонио, Бруно, а затем снова в себя. Всё из-за того, что в окно его с совершенно беспечным выражением лица заглядывал Вэйн собственной персоной, сидя на верхней, особенно широкой ветке. Тишина возобновилась. Лицо Камило сначала побледнело, потом покраснело. Всё, что он сумел сделать — это издать нервный смешок. — Э… — он постарался, чтобы его тон звучал как можно спокойнее. — И давно ты тут сидишь? И когда вообще успел здесь оказаться? И как? — Относительно. — Вэйн сверкнул глазами. Ну вот и всё. — И как много ты…слышал? — господи, Камило никогда не ощущал себя так неловко и уязвлённо. Может, ещё удастья перевести всё в шутку? Вэйнамоинен склонил голову, и его волосы свесились иссиня-черным водопадом, пусть и не таким «высоким». Но зато в нём переливались лучи вечернего солнца. И, чёрт...Мадригаль поневоле залюбовался. уже в который раз… — Только это «вот дерьмо». — Вэйнамоинен слегка поморщился, передразнивая лицедея. — До этого я был наверху. — он кивнул в сторону широких веток, располагающихся ещё чуть выше. — Слышал только твоё «бу-бу-бу», но, честно говоря, я сначала подумал, что это говорит тот vanhus, о котором ты мне рассказывал. Алегро, кажется, да? Камило насмешливо фыркнул, внутренне содрогнувшись. Не слышал, всё-таки. Вот и славно. — Ты на год старше меня, забыл? — осведомился он. — Возраст определяет не тело, а душа! — отпарировал Вэйн. Прежде чем Мадригаль успел ответить, юноша одним ловким движением переместился с ветки прямиком на подоконник. Ещё раз наклонил голову, ухмыльнувшись. Его глаза наполнились странным, ехидным блеском, и Камило подумал вдруг, сглотнув: а не соврал ли Вэйн? — Ну так что? Пригласишь, или как? Лицедей опомнился. — Как ты вообще тут оказался? — полюбопытствовал он, подняв брови. — Нет, ну ты заходи, конечно... Два раза Вэйну говорить никогда не приходилось: через секунду он уже оглядывался вокруг, оценивая обстановку помещения, и, видно, намеренно игнорируя вопрос. Наткнувшись на выжидающий взгляд Камило, Элегидо вкрадчиво улыбнулся. — На улице никого не было, и я остался незамеченным. Вообще-то, я тут подумал, что нам действительно нужно навестить его. Алегро. Брови Мадригаля поднялись ещё выше. — Погоди, ты серьёзно?... — Ну да. Ты ведь говорил, что именно он мог создать ту библиотеку, помнишь? Лицедей промолчал. Идти? Сейчас? — Я-то не против. — с сомнением протянул он. — Но что мы ему скажем? "Здрастье, а это не вы случайно создали ту библиотеку под землёй?" Знаешь, он меня, честно говоря, не очень жалует. Как и всех остальных в городе, к слову. Да и вообще, сейчас вечер, и... Вэйн цокнул, закатив глаза. — Боишься, идти на ночь глядя? — невинно хлопнув глазами, пропел он. А на лице заиграла улыбка, которая больше смахивала на оскал довольного, вдоволь наевшегося свежим мясом тиранозавра. Мадригаль поджал губы. — Ещё чего. — возразил он, дёрнув уголком губ. — Просто, знаешь ли, не очень горю желанием идти на край поселения шпионить за древним сумасшедшим стариканом. Ну... — Ну ладно! — бодро закончил за него Элегидо, и также быстро, как и в прошлый раз, перескочил на ветку, подобно райской птице. Да ещё и волосами взметнул, будто крыльями. вот это ассоциации. Камило резко качнул головой, и уж было открыл рот, чтобы поинтересоваться, куда это Вэйн собрался но тот его перебил. — Мы, как ты помнишь, и на окраину города ходили, не точно поселения...Но что ж, не хочешь, как хочешь. Я сам пойду. Меня-то он не видел никогда, быть может, и смогу что-нибудь интересное выведать. Ну а ты.. — Так так так, подожди-ка! — замахал руками Мадригаль. — Ну-ка, отложи манипуляции, на меня это не подействует. подействует, ведь ты оправдывался. — Ох, действительно? — делано удивился Вэйнамоинен, нетерпеливо дёрнув плечом. — Тогда не нужно больше говорить, да? Короче говоря, я ухожу. Ухожу по-английски, как в песне. Юноша встал и шагнул вниз. Нижняя ветка чуть прогнулась под его весом. — До встречи, kultaseni! — пропел он. — Не согнись со скуки. И подмигнул, улыбнувшись как-то...ну совсем не так. У Мадригаля отвисла челюсть. — Как...как ты меня обозвал? — отлично, из всех вопросов выбрал самый идиотский. Вэйнамоинен лишь загадочно хмыкнул, намеревась спрыгнуть вниз. — Да стой ты! — замахал руками лицедей, опомнившись. — Куда собрался?.. Мадригаль облокотился о подоконник, перегнувшись через него же. — Ладно. — он выдохнул. — Ладно. Я иду с тобой. Позор. Поддался на такую лёгкую манипуляцию. Но он не хотел показаться трусом, да и тем более...Ну что он потеряет, в конце-то концов? Скорее, наоборот. Быть может, действительно узнает чего-нибудь...Вернее, узнают. Вэйнамоинен тем временем вновь шагнул выше, и его улыбка растянулась ещё шире ...уже в который раз. — Я знал, что ты не подведёшь! — изрёк он с наимудрейшим видом, и сразу же протянул ладонь, слегка растопырив пальцы. — Прекрати улыбаться, как Змей Искуситель. — проворчал Мадригаль, но в следующую секунду полностью отзеркалил выражение лица Элегидо. — Это обычно моя работа, знаешь ли. И, помешкав лишь мгновение, сжал его руку.