Остаёмся зимовать

Сэр Джон застыл, словно громом поражённый. И не только, даже не столько от услышанной грубости, а от этих внезапных слёз и отчаяния. Чего угодно мог бы он ожидать, но не такого. Более того, когда-то он хотел поставить Френсиса на место, уязвить его, после совета – даже отомстить, но в самые худшие моменты вряд ли он желал того, что творилось сейчас. «Какой же никудышный из меня дипломат...» - с больной горечью подумал Франклин, - «Просто полное ничтожество...» Тщетно он подбирал выражения, всё равно случилась катастрофа. Он хотел, как лучше, а вышло, как всегда. И Френсис был прав: во всём, в чём Джон обвинял его, он сам был повинен косвенным образом. И, несмотря на все свои слабости, пороки и излишества, капитан Крозье был достойнейшим человеком и славным офицером. И сейчас Джона накрыл такой девятый вал переживаний, что грудь словно обручем сдавило, а раскаяние обожгло так, что он ощутил резкий приступ жара, а в голове ещё сильней замутилось – он буквально сгорал со стыда. «Поделом». Повисшее молчание угнетало тем больше, что Крозье плакал почти совсем беззвучно, а всё-таки доносились подавленные вздохи и чуть слышные всхлипы. - Френсис, дорогой... – умоляюще проговорил сэр Джон ослабшим голосом. Тот словно не слышал или не хотел. Лица не было видно, но лишь растрёпанная русая чёлка, которую он обычно старательно зачёсывал, теперь вздрагивала вместе с плечами в такт рыданиям. - Послушай же, прошу! Джон не выдержал и вскочил, бросаясь к Френсису – и тут же пожалел. Всё навалилось разом и сшибло с ног: и нервы на пределе, и слабость после перенесённой лихорадки, и горячий чай с малой, но всё-таки дозой горячительного. Лишь мелькнула досадливая мысль о том, как позорно это выглядит, но его повело в сторону, и Франклин лишь осознал, что неуклюже хватается за стол, но пальцы предательски разжимаются – и он грузно осел на пол. - Джон, нет! До него будто с неким запозданием донёсся крик Крозье и грохот роняемого стула. - Не так быстро, мать твою, не сейчас! Над ним нависала фигура Френсиса, и Джон со странным чувством сознавал, что сейчас стоит перед ним на коленях, обратив к нему лицо, о выражении которого даже не хотелось задумываться – равно как о нелепости и неловкости всей сцены. - Да что с тобой такое? Сердце? Что-то ещё? Ответь хоть что-то, Бога ради! Франклин медленно помотал головой, словно находясь в толще воды, и с трудом проговорил: - Ничего ужасного... видишь ли, волнение... а последние дня три я был нездоров, и... - И чёрт тебя понёс сюда! – прорычал Крозье. – Чем ты только думал?! Вот уже герой нашёлся! Матерь Божья, какой же ты старый дурень, Джон! Я... я... Его щёки всё ещё были мокры, но взгляд блестел уже не горечью, а досадой и испугом, и мимолётная мысль задела плывущее сознание Франклина – как Френсис своеобразно красив в эту минуту, расхристанный, подвыпивший, разозлённый – но душевный огонь проглянет сквозь что угодно... - Прости меня за мерзкие слова, - скороговоркой произносил Крозье, склоняясь над ним, - я дал маху, когда говорил «сдохнуть», нет, я не хочу твоей смерти, хотя ты... Он подхватил Джона под мышки. - Ты та ещё тряпка, ханжа, трус, лицемер, дурачина, баран упрямый, демагог, то ещё недоразумение... Франклин обмякал в руках Крозье, бросающего ему в лицо всё новые обидные слова, и это ощущалось непонятным блаженством. - ...и при этом я всё равно люблю тебя! Господи, только б с тобой всё было... - Да всё в порядке, – перебивая, снова промямлил Франклин. - Нет, ни черта! Я сейчас пошлю за доктором Макдональдом! - Не нужно, мне уже лучше... - Молчать! На «Терроре» командую я! – рявкнул Крозье. От ярости он даже выпустил своего злополучного начальника и взметнулся во весь рост, как гвардеец. «Как же он хорош», - невпопад подумал сэр Джон и со слабым стоном: «Френсис...» - качнулся вперёд и уткнулся капитану Крозье в ноги, обхватывая их в объятии. - Да что ты творишь, Джон, мать честная! – с тоской простонал тот. Франклин поднял на него лицо с виноватым, молящим выражением: - Я хотел сказать... прости меня, Христа ради, я не хотел... - Вот Христос и простит! - оборвал Крозье. - А чего ты там хотел, не хотел, потом разберёмся – я вот не хочу, чтоб ты сейчас коньки отбросил! - Это всего лишь минутная слабость, мне и в самом деле лучше, - окрепшим голосом проговорил сэр Джон, отпуская колени Френсиса и нашаривая рукою ближайший стул. - Горе ты моё, - сквозь зубы протянул Крозье. Он снова нагнулся и принялся помогать Франклину; тот добросовестно старался опираться только на сиденье стула, затем на столешницу. Несмотря на это, пришлось потрудиться и один раз даже глухо крякнуть: всё-таки капитан «Эребуса» отличался и ростом, и дородностью. - Ко мне в каюту, живо! Доведя Франклина до койки и уложив его поверх застеленного одеяла, Френсис выдохнул: - Вот дела, оказывается, иным людям и правда ни капли нельзя. Хотя кто знает, с какой стати тебя так развезло, вот сейчас и выясним. Он решительно прошагал к выходу из каюты и крикнул: - Джопсон! Как это ему удавалось, Крозье понятия не имел, но всякий раз благодарил судьбу за подарок: вестовой споро управлялся со всеми поручениями, требующими отлучки, но в нужный миг буквально всегда оказывался рядом, словно соединённый с капитаном незримой нитью, передающей мысленные сигналы, и знал, когда понадобится – вот и сейчас явился тотчас: - Да, сэр! Секунду Томас поколебался, увидев некоторый беспорядок, но, направляясь поднять опрокинутый стул, озадаченно произнёс: - Что у вас тут творилось? Возгласы, грохот – вы повздорили, сэр? - Нет, Томми, - тяжело вздохнул Крозье, - но капитану Франклину сильно нездоровится, и он едва не упал в обморок. Беги в лазарет и врача сюда, быстро! - Есть, сэр! Джопсон испарился так же моментально, как явился, а Френсис вернулся к себе и, глядя на лежащего Джона, проворчал: - В следующий раз, как надумаешь заложить за воротник, бери с собой троих морпехов, можешь ещё пару матросов прихватить – только они тебя и дотащат в случае чего! Сэр Джон нашёл в себе силы проговорить: - Не думаю, что стану повторять сей опыт. Но это больше нервное. Мне тяжко дался этот разговор. - А уж мне-то как, - невесело усмехнулся Крозье. Он больше не казался убитым горем, но видно было, что остался надлом, пусть и с намерением старательно заращивать его. - Френсис, - снова тихо проговорил сэр Джон, - я так сожалею... - Вот уж заладил! - закатил глаза Крозье, устало усаживаясь на край койки. – Да всё хорошо. Точнее... нехорошо, но естественно. Я понимаю все твои доводы, Джон, и ни на что особо не рассчитывал. Меня просто взбесил твой тон и это твоё выражение насчёт «чувственных авантюр» - надо ж было додуматься! - Похоже, мы с Фицджейсом одного поля ягоды, - смутно усмехнулся Франклин, - я помню, как ты тогда взбеленился на совете из-за слов про мелодрамы из его уст. - Потому что насчёт «места, норовящего нас убить» говорила София. И коммандер своими шуточками оскорбил именно её. Пускай даже того не зная. Как обычно, по лицу сэра Джона прокатилась рябь самых разнообразных эмоций: - Вот оно как. Ну, тогда всё понятно. - Умеете вы оба подбирать мерзкие формулировки, - бросил Крозье. - Лично я сегодня... просто не знал, как назвать то, что... что могло бы быть между нами, - выговорил Франклин. - А кто говорил, что я вообще предлагаю что-то конкретное? – просто сказал Френсис, покачав головой. Сэр Джон в смятении замолчал. Подумать только, самое главное ускользнуло от его внимания. Он построил целую кучу выводов на ложной убеждённости – а не будь этого, может, и не дошло бы до такого надрыва?.. - Так чего ты добивался? – наконец, полушёпотом произнёс Франклин. - Всего лишь одного. Дать понять тебе, что несмотря на всю мою досаду касательно твоих решений и поведения, несмотря на мои собственные ошибки... В любом случае, я тебе не враг. Френсис бережно взял руку Джона в свои, и у того не полсекунды перехватило дыхание, а всё тело и лицо обдало пульсирующей волной жара. Конечно, это была всего лишь лихорадка и невыносимая растерянность. Но было что-то необычное во взгляде Френсиса – он показался непривычно мягким и почти мечтательным. Неловкость усилилась от того, что на пороге каюты возникли, наконец, доктор Макдональд и Джопсон. Но Крозье при виде судового врача и вестового ничуть не смутился. Он даже не сменил позы и вполне непринуждённо, аккуратно выпустил руку Франклина из своих пальцев, будто бы подобное случалось не впервые – словно он был заботливым родственником, которому уже не раз приходилось дежурить у постели занемогшего сэра Джона. Тот тоже незаметно и неожиданно для самого себя собрался. Негромким, размеренным голосом, хоть и с небольшими паузами, он складно, подробно изложил всё происшедшее. Франклин рассказал о том, что недавно перенёс простуду, но поспешил скорей вернуться к своим обязанностям и потому отправился на «Террор» для проведения совета. Шёл по морозу быстро, чтобы согреться, однако всё равно замёрз – а на корабле ощутился резкий перепад температур, что последние пару лет, равно как и внезапная перемена погоды, переносилось иногда до досадного тяжело. Также он упомянул о том, что имеет склонность реагировать недомоганиями на сильные переживания, а сегодняшние темы вызвали бурную дискуссию... При этих словах Крозье невольно слегка вздёрнул брови и скривил угол рта: «Ага, значит, вот как ты это называешь», - но ничем иным себя не выдал, да и это выражение можно было приписать чему годно. В конце концов, сэр Джон описал все свои симптомы. Макдональд внимательно слушал, лишь время от времени задавая краткие уточняющие вопросы. Видимо, он остался вполне доволен услышанным – лицо его, участливое и слегка напряжённое, просветлело, и он своим приятным баритоном объявил: - Очевидно, вашей жизни ничего не угрожает, сэр. Описали вы всё донельзя подробно, картина ясна – к сегодняшнему состоянию привело всё сочетание факторов. Можно сказать лишь одно, сэр: вам стоило бы их учитывать, раз вы обо всём в курсе, и относиться к себе аккуратней и бережней, не устраивать излишних испытаний, даже с благими намерениями, - пожурил врач, и уголки губ сэра Джона дрогнули в извиняющейся полуулыбке: мол, что ж поделать, оказался легкомыслен. «Вот ты ж чёрт, сама невинность», - мысленно проворчал Крозье, не желая признать, что умилился. Отгоняя непрошеное чувство, он, кашлянув, спросил: - Каковы ваши рекомендации? - Они весьма просты – покой и отдых - пожал плечами доктор Макдональд, глядя на Франклина, – то, чего вам не хватило, сэр, для того, чтобы предотвратить сегодняшний неприятный случай. Сейчас я дам вам общеукрепляющую микстуру и снотворное, после этого хорошо бы поспать пару часов – полагаю, вам станет лучше. Вообще же, если есть такая возможность, я бы советовал повременить с обратной дорогой... - почтительно склонил голову Макдональд и пытливо, искоса глянул на капитана, предоставляя ему договорить. Крозье кратко кивнул и, тронув Франклина за запястье поверх рукава, произнёс: - Очевидно, вам лучше бы сегодня заночевать на «Терроре», сэр Джон. - Посмотрим, как буду себя чувствовать, - медленно проговорил тот, - хотя я бы предпочёл вернуться на «Эребус». Ведь я не предупреждал никого о возможных задержках. Не хочу, чтобы обо мне тревожились. Френсис затаённо вздохнул: «Ну конечно, знаю я, кого ты там не предупредил – и теперь готов броситься на мороз и ветрище». На самом деле, он помнил, что погода ещё пару часов назад стояла безветренная, однако подумал так для красного словца. - Надеюсь на вашу скорейшую поправку и на благоразумие, - многозначительно проговорил капитан «Террора». Когда врач и вестовой покинули каюту, сэр Джон уселся на койке, чтобы снять сапоги и китель. Крозье не выдержал, наблюдая за его осторожными движениями: - Ну куда тебе сегодня! Оставайся здесь. Я так полагаю, коммандер Фицджеймс уже вполне в состоянии управиться, если оставить его дома одного на вечерок. Или без тебя ребёнок плакать будет? – фыркнул он. - Ох, Френсис, ты просто невыносим! – осуждающе нахмурился и покачал головой сэр Джон. - Ну, должен же кто-то тебя уравновесить, - парировал он с деланной беспечностью. Франклин пару секунд задумчиво молчал, уставившись куда-то в пространство. Он застыл, лишь наполовину вынув руку из рукава. Наконец, проговорил: - Так на чём мы остановились? - Вообще-то тебе было рекомендовано спать, а не вести светские беседы. - Полно, ты знаешь, о чём я. - Ладно, - примирительно вздохнул Френсис. Он снова погрустнел и смягчился. – Я говорил о том, что ни за что не хотел бы быть тебе врагом. - А кем хотел бы? – тихо переспросил Джон. Он пристально и выжидательно глядел в лицо Френсису своими тёмными глазами, цвет которых тот никогда не мог как следует различить и назвать. - Другом. - И всё?.. Крозье бережно взял Франклина за локоть. - Я уже говорил. Я изначально считал, что мне достаточно всего лишь находиться рядом и видеть тебя. Да, в том числе быть вместе здесь, в экспедиции, и делать общее дело. Прикосновение его пальцев через рубашку вызывало почти жжение, несмотря на прохладу каюты. От внезапной догадки сэр Джон ощутил, как по щекам расползаются жаркие пятна. - И поэтому, когда ты начал меня, кхм, допрашивать... – Голос Крозье дрогнул. – А потом ещё сказал об «авантюрах» - я даже не ожидал, что это покажется так обидно. Но ты, видно, всё равно продолжал считать меня злодеем и... животным, скотиной. - О нет, ни в коем случае... – протестующе начал сэр Джон, но Крозье продолжал: - А я даже не просил о том, чтобы меня любили. Я всего лишь просил разрешения любить тебя. Даже никак это особым образом не выражая и соблюдая все приличия. Вот и всё. И снова повисла тишина. Опять она нарушалась только поскрипыванием корабельной древесины и далёким, приглушённым треском льда. Франклину казалось, что точно так же тяжело, болезненно ворочаются мысли и переживания у него внутри. И теперь не наваливалось оглушающей мути, но всё как будто бы колебалось и плыло вокруг. И всё-таки было ясно, что лучшего момента не будет, может стать лишь хуже, и сейчас не время для слабости, какой бы она ни была оправданной. А ведь он направлялся сюда как раз с намерением быть решительным. «Сейчас или никогда». - Френсис. Крозье обернулся к нему, и в лице его нельзя было прочесть никакого выражения. Разве что вопросительное ожидание. - Я должен кое-что признать. В глубине глаз Френсиса почудилось слабое мерцание. - Во-первых, я действительно ошибался в тебе и был низок. Во-вторых... Каждое слово давалось с трудом, подступало чувство, будто не хватает воздуха. - Да, во-вторых, я действительно и сам испытываю к тебе нечто более дозволенного... Крозье порывисто вздохнул – в немом молчании красноречиво повисла фраза: «Ну, слава Богу, тебе хватило духу признать это!», а во вздохе послышалась искренняя благодарность. И камень свалился с души, и сэр Джон сам не заметил, как с его губ слетели слова: - Я тоже люблю тебя, Френсис. «О нет, что я наделал», - пронеслась глупая мысль, и тут же канула в никуда, и в следующий миг Крозье обнял его, и Франклин невольно вздрогнул, но тот всего лишь уткнулся лбом ему в висок и прошептал: - Я так давно мечтал это услышать, Джон. Ещё несколько секунд он лишь слегка сжимал его плечо, потом выпустил и мягко велел: - А теперь ложись. Джон с облегчением послушно растянулся на койке и сознавал, что впервые за долгое время закрывает глаза не затем, чтобы забыться, а затем, чтобы действительно отдохнуть и проснуться обновлённым, с новыми силами. И это обновление начиналось уже сейчас, пока он не погрузился ещё и в лёгкую дрёму. Раздался лёгкий шорох – Френсис укрыл его, и Джон чувствовал, как ему приятен такой жест, хотя раньше он мог бы позволить такое без смущения лишь очень немногим. Затем произошло нечто более озадачивающее, но и это ощутилось удивительно естественно: Крозье опустился на колени, приобнял его поверх толстого пушистого пледа и легонько поцеловал в щёку. - Ох... – чуть слышно вырвалось у Франклина. Насколько же это было непохоже на тот первый жалящий поцелуй после проклятого совета. - Что такое, Джон? Тебе неприятно? Извини, я не буду. - Да нет, что ты, напротив... – пробормотал он и почувствовал, как заливается краской от смущения. Ещё немногим ранее подобное делал только Фицджеймс. И насколько непривычно это было со стороны Крозье, равно как и нежные, почти мурлычущие интонации голоса, в котором ранее чаще всего слышалось только лязганье металла или глухое рычание. Между тем, это было всё-таки непохоже на редкие, робкие ласки Джеймса; с последним тонким уколом совести пронеслось осознание, что образ коммандера растворяется в мыслях, но в том не подлость, а целомудрие – сейчас происходило нечто... нечто, чему сэр Джон пока не мог подобрать определения, но желал лишь предаваться в полноте момента. Френсис покрывал чередой нежных поцелуев все его черты: и щёки, всё ещё рдеющие горячечным румянцем, и глубокие складки, пролёгшие от носа к уголкам губ, и смеженные веки, и густые брови, и каждую морщинку на лбу – и от сладостного смятения Джон чуть дышал и изредка, не открывая глаза, поводил головою, лежащей на подушке, но будто бы не отворачивался, а подставлял под новые прикосновения виски, и высокие скулы, и почти полностью припорошённые сединою бакенбарды... Они оба молчали, а Франклин не открывал глаз, будто боялся. Но в некий момент он медленно выпростал руку и накрыл ею руку Крозье, лежащую у него на плече. Миг Френсис колебался. Затем свершилось: запечатлел два беглых поцелуя на краешках рта и всё-таки трепетно приник к губам Джона. И был удивительно тактичен в поверхностности касаний – никаких вольностей, только тихие прерывистые ласки одних только губ. Воспоминания многолетней давности могли подвести. Недавние хотелось стереть. Иные сравнения были неуместны. Но в любом случае, Франклин не помнил ничего подобного. Он в очередной раз отмечал странную иллюзию: лицо Френсиса на вид воспринималось грубым, но осязание говорило о совсем противоположном. И его рот порой казался суровым и воинственно, злобно тонким, и изрекаемые им слова были жёстки и ядовиты, а ведь на самом деле он мог выражать и величайшую трепетность. И, казалось, будет ощущаться вульгарным то, что гладкие, потаённые места его губ хранят ещё терпкий ячменный привкус обжигающего напитка, но вместо этого странным образом думалось: «Зачем пробовать виски ради незнакомого манящего дурмана, если можно вот так целоваться?..». Наконец, Крозье отстранился, а сэр Джон поднял веки и посмотрел на него долгим взглядом, полным тихого, мягкого удивления. В лицо Френсиса, вовсе не блещущее классической красотой, так и хотелось вглядываться: оно лучилось каким-то почти нездешним, золотистым светом. Оно сейчас было трогательно и прекрасно. Сэр Джон ни в коем случае не смел жалеть о случившемся. И всё-таки – может, от незнакомой и нежданной радости, подталкивающей к смущённой иронии – он пробормотал вполголоса: - Ох, Френсис, дорогой мой. Ты всё-таки коварный соблазнитель. Крозье не обиделся, нет, его словно озарил солнечный луч, и он беззвучно рассмеялся: - А вот и нет, не согласен. Я не коварный, я всегда честный. А ты тоже тот ещё соблазнитель, Джон. Не дожидаясь вопросов, он склонился к уху Франклина и пробормотал: - Не знаю, что это за магия и что у неё за секрет. Но иногда тебя и правда хочется прибить – а через какое-то время хочется осыпать тысячей нежностей, крепко-крепко прижать к себе и защищать, помогать тебе хоть в подвигах, хоть в мелочах, да хотя бы... хотя бы даже молиться за тебя. Сэр Джон растроганно смотрел на него долгих несколько мгновений, а затем совершил неслыханное. - Аминь, - шепнул он, обнимая Крозье за шею и притягивая к себе, чтобы слиться в новом поцелуе.