Остаёмся зимовать

Он понимал, что дальше тянуть нельзя, нужно поговорить начистоту. Но на ходу отметил, что, хотя морально готовился весь вечер, чисто умственная решимость превосходит душевную. Мысли беспорядочно метались туда-сюда, а нужные слова не шли в голову. С чего вообще начать? За что зацепиться? Не бросаться же в атаку с саблей наголо. Когда Джеймс уже был у самой двери, то ощутил, что во рту слегка пересохло, и нервно сглотнул, затем сделал глубокий вдох. «Была не была, главное – ввязаться в бой, а план покажет». Эту цитату приписывали Бонапарту, и при всей естественной неприязни к французам сэр Джон иногда любил её повторять. Вероятно, он лелеял воспоминания молодости о Трафальгарской битве и ныне далёкой героической эпохе и уподоблял нынешний их мирный подвиг в Арктике военному противостоянию. Набравшись духу, Фицджеймс постучал. - Войдите! Он ступил за порог и сразу же замешкался: во взгляде сэра Джона проскакивала еле заметная досада, словно он не хотел, чтобы даже Фицджеймс его сейчас беспокоил. Капитан сидел не за столом, а на койке поверх застеленного покрывала, на коленях его покоился увесистый раскрытый фолиант – не составляло труда догадаться, что это Библия, и коммандер отвлёк его от погружения в Священное Писание. Джеймс не был особенно набожен, но всё-таки образован, и увидел, что это Ветхий Завет – какая именно его часть, затруднялся определить. И, естественно, смутился. Он знал, какое вдохновение черпает его наставник из религии – и стремится донести до каждого на судах, любовно и тщательно составляя тексты проповедей. - Прошу прощения, сэр. - Ничего страшного. С этими словами аккуратным движением Франклин закрыл Библию и отложил её ближе к подушке, явно намереваясь заняться чтением ещё и на сон грядущий. - Я слушаю? Фицджеймс медлил. По идее, теперь от него ожидали, что он доложит о чём-то насущном, выслушает спокойные распоряжения и удалится. - Тебя что-то тревожит, Джимми? Ты последнее время как-то невесел. Присаживайся рядом, друг мой. Его трогало обращение уменьшительным именем, в то же время, вроде бы более отчуждённое «друг» вместо обычного «мальчик мой» покоробило - как же глупо, но даже это теперь было способно огорчить Фицджеймса. Но, аккуратно садясь на койку рядом с Франклином, он был счастлив оказаться так близко. - Так что же, дорогой мой? И вид у тебя уставший. - Поистине, некоторые беседы и, кхм, некоторые люди требуют определённого напряжения сил, - кривовато усмехнулся коммандер. - Ты это о ком? – рассеяно осведомился сэр Джон. - Общие соображения. - И всё-таки договори, будь добр. Франклин поднял на него взгляд, и Джеймс пришёл в замешательство. Складки рта и линия бровей, все тени, что легли на лицо пожилого капитана, демонстрировали озадаченность и беспокойство. - Ты это говорил о... Сэр Джон, колеблясь, сделал паузу, будто ему было огорчительно произносить эту фразу. Джеймс замер. - ...о Френсисе? - Именно. Вы не ошиблись, сэр. Лицо Франклина разом смягчилось, но озабоченное, почти печальное выражение, тронуло его черты, отчего он снова показался измождённым, как когда-то недавно, и это снова отозвалось болью в сердце коммандера. - Очевидно, даже слишком очевидно, что ты его не жалуешь, - покачал головой сэр Джон. - И это взаимно, - усмехнулся Джеймс. - Пожалуй, соглашусь. Вот потому-то мне и обидно. Вы бы могли так помочь друг другу в исследованиях, если бы поладили! Знания Френсиса о магнитном поле и его дар к точным расчётам неоценимы. Ох, наверняка, я совершил ошибку... У Джеймса чуть не потемнело в глазах. Вот совсем недавно его грызли думы о самозванстве – неужели сглазил?! Нет, только не это! Он всё прекрасно понимал, что вынести такой беспощадный удар от любимого наставника? Пожалуй, это выше его сил. - Нужно было больше времени уделить тому, чтобы вас познакомить поближе, чтобы вы смогли найти общий язык. И было бы правильно сделать Френсиса, хм... ну, кем-то вроде твоего научного руководителя и помощника. Сейчас-то уже время упущено. От сердца отлегло, и Фицджеймс не удержался от шумного вздоха. По-видимому, Франклин расценил это как вздох неудовольствия и посмотрел с укоризной: - Разумеется, всякий человек имеет право на симпатии и антипатии, к тому же, я бы и сам не назвал характер Френсиса лёгким, но всё-таки сейчас не время и не место для раздоров. Вспомни, что я говорил тебе ранее – в случае чего именно Френсис станет начальником экспедиции... - Мне даже и мысли подобной допускать не хочется! Коммандер отшатнулся, в глазах у него вспыхнул лихорадочный огонь. - И тем не менее, дорогой мой Джеймс, - с настойчивостью произнёс сэр Джон. - Мне жаль, это звучит неприятно и наводит на печальные размышления, но ничто не вечно под луной. Я уже всё-таки не молод. Кто знает, что ниспошлёт нам Господь на следующий день? Мы обязаны быть готовы ко всему. В случае чего, я был бы счастлив упокоиться с сознанием того, что мне есть достойная смена... Голос Франклина был твёрд, он казался Джеймсу почти неумолимым. Каждое его слово рвало душу, точно железными крюками. Фицджеймс в волнении заметил, что в носу и в глазах подозрительно щиплет. Это разозлило его, и он усилием воли придал тону твёрдость, решившись сказать неслыханное: - Прошу вас, сэр Джон, не сочтите мои слова за резкость или грубость. Но я чувствую себя почти обязанным высказать нелицеприятное мнение: ход ваших мыслей меняется, и не в лучшую сторону. Поверьте, это заметно. И в данном случае – не скрою, но мне кажется, что именно Френсис на вас дурно влияет. Как обычно, тень десятка эмоций пробежала по лицу Франклина, словно рябь по воде. Но он совладал с собой и спокойно проговорил: - Правда, ты так считаешь? Чтобы повлиять на меня, нужно обладать определённым авторитетом... Джеймс готов был снова выдохнуть, но капитан продолжил: - ...и Френсис им, безусловно, обладает как опытный моряк. Однако определённые выводы я способен сделать и сам. Так что это не более, чем совпадение, что некоторые соображения у меня сходятся с тем, кто, увы, не внушает тебе тёплых чувств. - А вам, значит, внушает? – вырвалось у Джеймса. Франклин вздрогнул и вскинул брови. Коммандер был готов ударить самого себя по губам. «Либо пускай это сделает сэр Джон», - пронеслась шальная мысль. Воцарилось молчание. Франклин, как иногда бывало в ситуации неловкости, озадаченно замер, словно мечтал остановить события так же, как часовой механизм – чтобы взять время на обдумывание, а запустить ход жизни снова тогда, когда найдётся, что ответить или сделать; ему почему-то казалось, что он обязан всегда реагировать мгновенно, и от этого делалось лишь хуже. Правда, сейчас Джеймсу только показалось, что прошла вечность – на самом деле сэру Джону понадобилось всего пару секунд, чтобы прийти в себя и слегка сдавленным, но всё же спокойным голосом проговорить: - Последнее время не без этого. Он кашлянул и продолжал: - Я лично наблюдаю положительные перемены по сравнению с началом экспедиции. Он не так подавлен и раздражителен и не отстраняется от дел. Похоже, Френсис таки взял себя в руки, решив, что труды и хлопоты – лучшее средство от дурных мыслей. Надо сказать, с его стороны это было достойным решением. Джеймс решился на рискованный вопрос: - А вам не приходило в голову, сэр, что он может лишь изображать бурную деятельность? - Как же, приходило. Однако во время моих визитов на «Террор» я проводил достаточно тщательную инспекцию и не заметил ничего настораживающего. Коммандер снова вспомнил о своих недавних наблюдениях и со смесью разочарования и жалости подумал, что его начальник как раз из-за своей усилившейся рассеянности мог просто не обратить внимания на какие-то мелочи, а то и на более значительные вещи. Ему было совестно за эти подозрения, но отогнать их стоило труда. Фицджеймс переспросил: - Так значит, всё в порядке? - В полнейшем, - степенно подтвердил Франклин. Джеймс ощутил необъяснимое раздражение. Пользуясь тем, что разговор протекал уже в ином тоне, нежели сначала, он пробормотал с усмешкой: - Вы ещё скажите, что от Френсиса виски не пахнет... - Я не настолько близко с ним взаимодействую, чтобы заметить ещё и это, - суховато отвечал Франклин. К счастью, Джеймс не знал, каких усилий стоило его наставнику сохранить неприступный вид и прибавить: - По крайней мере, внешне всё благополучно. - Именно внешне. - Дорогой мой Джимми, ты сам не свой, раз придираешься к словам. Я тебя не узнаю. - Простите, сэр. Фицджеймс потупился и ощутил, как по щекам разливается жар, а голова сама собой виновато клонится. Когда он мог бы вообразить, что станет дерзить самому сэру Джону? Тот посмотрел на него долгим задумчивым взглядом и медленно проговорил: - Я понимаю, что ты не со зла, Джеймс. Мне кажется, в тебе сказывается усталость. Мне иногда даже хочется попридержать тебя, ведь ты из кожи вон лезешь, но стоит подумать и о себе. Ты молод и крепок, но силы не безграничны. Мне стоит более тщательно заниматься текущими вопросами. Джеймс потом вспоминал этот момент и задавался вопросом: что же с ним стало, что даже выражение заботы он воспринял как знак немилости? Но пока что он застыл, как изваяние под взглядом Медузы и словно бы услышал свой голос, деревянный, чужой, со стороны: - Вы больше не доверяете мне? Франклин возмутился: - Какая чушь, Джимми! Фицджеймс почувствовал себя посреди сна – не подлинного кошмара, но какого-то нелепого и оттого муторного видения. - Я просто последнее время вижу, что ты нервничаешь, и предполагаю, что это от утомления. Если тебя что-то гложет, можешь рассказать мне без утайки, не стесняясь в выражениях. Капитан накрыл ладонью руку Джеймса, и тот почувствовал необъяснимую теплоту в груди и комок в горле. Помедлив несколько мгновений, он заявил: - Хорошо, если вы позволяете, я выскажусь, сэр Джон. Я не думаю, что некоторые люди поддаются перевоспитанию, и Френсис из их числа. Как ни прискорбно, но ощущаю, что ваши усилия могут быть напрасны. - Тогда, пожалуй, это ты мне не доверяешь. Франклин слегка нахмурился и поглядел на ученика. И под взглядом его пытливых, тёмных в полумраке глаз Фицджеймс не мог солгать и перевести беседу на другое, как бы она его ни тяготила. - Ничуть! Но, повторюсь, я не доверяю Френсису. У Джеймса слова застревали в горле, но время высказаться всё-таки подошло. - И в чём же опасность, по твоему мнению? - Мне кажется, что он плетёт интриги, сэр. Сэр Джон опять застыл с непонятным выражением лица, словно душой вдруг оказался за неисчислимые мили отсюда, а тело просто покорно ждало её возвращения. Наконец, он тяжело вздохнул, но всё так же ровно произнёс: - Честно говоря, не думаю, что он на это в принципе способен в силу склада личности. Придирчивость, уныние, грубость, отчуждённость – что угодно ему свойственно, но только не подлость. Кроме того, Адмиралтейство возложило на нас единую миссию, и мы вынуждены общаться хотя бы в силу служебного долга. Тебе это тоже рано или поздно предстоит, дорогой мой Джеймс. Дрогнувшим голосом коммандер проронил: - Повторяю, не хочу воображать даже возможность этого. Какое-то время сэр Джон колебался. Наконец, он выпустил руку Джеймса и устало провёл ею по лицу: - Я скажу тебе нечто очень личное, мальчик мой. От ставшим привычного обращения Фицджеймс невольно просиял. - Обещай, что это между нами. Возможно, я признаюсь тебе в некоторой человеческой слабости, но постарайся меня понять. Сердце у коммандера забилось сильнее, он весь превратился в натянутую струну. - Я действительно не хочу портить отношений с Френсисом из-за того, что мы с ним почти родственники. Почти. Он сделал предложение моей племяннице. К несчастью, перед самым отправлением в экспедицию. Тебе известно, что она два раза отказала ему, и это, каюсь, произошло не без моего участия и моих доводов. Но с течением времени, по результатам раздумий – не самых лёгких, конечно же – я изменил своё мнение и верю, что они могли бы быть счастливы друг с другом. Я хочу надеяться на то, что после нашего возвращения они поженятся, и всё-таки негоже портить отношения с роднёй, пусть и будущей, дай-то Бог. Мы не обязаны тесно общаться после того, как София, предположительно, вступит в брак, но всё-таки совесть диктует мне соблюсти приличия и человечность. Противоречивые чувства охватили Фицджеймса. Он сидел, будто оглушённый, расслабленный облегчением, но всё равно снедаемый необъяснимой тревогой. Ему противно было кумовство, в силу того, что в своих родственных связях он не видел ничего хорошего. Он был убеждён, что не стоит смешивать сентиментальные соображения со служебными. В то же время его тронуло всё то же отношение сэра Джона: всех простить, всех понять, о всех позаботиться, подставить щёку. Вот только для поцелуя ли? Джеймс не снёс бы ударов. Разве не для того он здесь, чтобы защитить от них сэра Джона? Он чувствовал, что готов драться за него. Тогда как Франклин проявлял необыкновенное великодушие. С другой стороны, он получил косвенные доказательства, что сэр Джон верит в благополучный исход и успех – «после нашего возвращения». Да, это уже кое-что. Коммандер долго медлил, следя, чтобы с языка его не слетела очередная дерзость. - Вы очень добры, сэр Джон. Я просто от всей души желаю, чтобы никто не воспользовался бесстыдно вашими лучшими качествами. И – не мне вам указывать, но всё-таки важно не формальное положение человека и его принадлежность определённому кругу, да хоть и семейному... – Тут Фицджеймс кашлянул, потому что снова в горле пересохло. - Важно то, какова его сущность и как он себя проявляет. Он был смел ровно в тот момент, как говорил, а после замирал, словно в ожидании удара, хотя был убеждён, что сэр Джон на такое не способен – по крайней мере, не с ним. Но Джеймс всё-таки еле сдерживался от того, чтобы сказать, что с такими людьми, как Френсис, вообще лучше не родниться. - Ты всецело прав, Джимми. Именно поэтому я поделился с тобой лишь текущими соображениями, довольно спонтанными. Как оно будет дальше, нам пока неизвестно. Но я сделаю выводы. Капитан положил руку ему на плечо, и Фицджеймс, казалось, почувствовал теплоту даже через тяжёлую шерстяную ткань форменного кителя. Этот момент дорогого стоил. - Сэр... - Да, Джимми? - Разрешите вас поцеловать. - Тебе не стоит спрашивать разрешения, - усмехнулся капитан. Фицджеймс почтительно склонился и коснулся губами щеки любимого наставника. Хотя то, как тот был скован в тот миг, наводило на невесёлые мысли. «Может, я был слишком дерзок?» Но не оставалось места для новых сомнений, потому что после этого Франклин светло улыбнулся: - Спокойной тебе ночи, Джимми. - И вам спокойной ночи, сэр Джон.