Остаёмся зимовать

Джеймс явился на «Эребус» мрачнее тучи, в раздёрганом и нервном состоянии, словно чумной. Ему даже показалось, что у него начинается лихорадка – и теперь он понимал Франклина, который отличался именно такой реакцией на глубокие душевные потрясения. Он пронёсся по кораблю вихрем, закрыв лицо и стараясь держаться в тени, и заперся у себя в каюте. «Как жаль, что я не девица, - с безумной досадой думал про себя Джеймс, - так бы у меня хоть белила были, чтобы замазать это безобразие...» Коммандер безрадостно разглядывал себя в зеркале и кончиками пальцев легонько ощупывал больное место. «Говорят, лорд Байрон таки пользовался белилами...» - рассеянно и невпопад подумал он. Впрочем, будь у Джеймса хоть весь арсенал косметических средств, а такой кровоподтёк на пол-лица скрыть ему всё равно бы не удалось, даже если бы он пустил в ход весь свой талант художника. И тут в дверь каюты постучали. Джеймс глубоко и судорожно вздохнул. Он решил во что бы то ни стало не открывать – с тоской осознавая, что выйти рано или поздно всё-таки придётся. Стук повторился. Затем подёргали ручку. «Да кто такой настойчивый?» - раздражённо подумал Фицджеймс и замер, чтобы не издавать ни звука. И тут раздался до боли знакомый голос: - Джимми, ты здесь? Тебя все обыскались! Что случилось, мальчик мой? С тобой всё хорошо? Прошу, открой! Сердце у Джеймса рухнуло куда-то в пятки. Он с содроганием гадал, какую реакцию вызовет его «расписная» физиономия. Но ослушаться всё же не смел. «Была не была!». Он решительно шагнул к двери и, сухо щёлкнув замком, распахнул её. Сэр Джон стоял на пороге, фигура его возвышалась в проёме монументально и неподвижно. Так прошло несколько мгновений. Но казалось, ещё миг, и он упадёт в обморок. Лицо его вытянулось ещё больше, а в распахнутых глазах застыл ужас. Он то приоткрывал рот, то закрывал, и потрясённо качал головою. Как обычно, выражение его лица демонстрировало с десяток полутонов различных чувств. И если раньше Фицджеймс находил это умилительной чертой, то сейчас, наблюдая за любимым наставником, с каждой секундой впадал во всю большую панику. - Что произошло, Джимми? – глухо произнёс Франклин. - Я... упал. – Джеймс и сам осознавал, как жалко звучит это глупое объяснение. - Упал? - Да, - криво улыбнулся Фицджеймс. – Поскользнулся, полетел с трапа и изо всех сил приложился о палубу. - И где это случилось? В горле запершило от двусмысленности вопроса. - Да на... на баке, - наугад выпалил Джеймс. - У нас? С каждым мигом становилось всё неприятнее. - Что вы имеете в виду, сэр? – с непонимающим видом переспросил Джеймс, с деланной беззаботностью пожимая плечами. - Мне доложили, что ты ходил на «Террор», – медленно проговорил сэр Джон. – Причём даже не уведомив меня. - Простите, сэр, – понурился Фицджеймс. - Но что ты там делал? - Да так... обсуждал текущие дела с Френсисом. - И после этих обсуждений у тебя такой вид, - покачал головой капитан. - Я... я упал, уже когда вернулся, - облизнув пересохшие губы, пробормотал Джеймс. - Но ведь тебя никто не видел, мы бы не стали тебя искать, если бы люди тебя где-то заметили, в том числе и твоё падение. - Так уж получилось... Сэр Джон тяжело, огорчённо вздохнул и провёл рукой по лицу, словно у него перед глазами стояли какие-то откровенно гадкие картины, и он желал их стереть, прогоняя наваждение. - Джимми, ты всегда можешь быть открыт со мной, помни это, - со сдержанным укором проговорил он. - А сейчас мне кажется, что ты что-то недоговариваешь. В груди всколыхнулась жгучая волна стыда. - Уверяю вас, сэр... – промямлил Джеймс, и это ужасно не вязалось с его крупной солдатской статью и мужественной внешностью. Франклин ещё несколько секунд смотрел на него пристально, словно желая просветить насквозь его душу, как лист бумаги перед ярко горящей лампой. - Хорошо, допустим, я верю тебе, мой мальчик, - всё так же неспешно, чуть не по складам проговорил сэр Джон. – Но если тебе будет, что ещё мне рассказать, то приходи. Желательно, сегодня вечером. Я завтра с утра отправляюсь на «Террор». Фицджеймс отчаянно молился, чтобы капитану не было слишком заметно его смятение, граничащее с паникой. - А сейчас, Джимми, сходи в лазарет. И не стесняйся своего вида, мало ли что и с кем может приключиться. В первую очередь тебе сейчас нужна врачебная помощь. Конечно, это вполне терпимое, хоть и досадное повреждение, но не стоит пускать всё на самотёк. Я уверен, что доктор Стэнли или мистер Гудсир в любом случае помогут тебе поскорее прийти в норму. С этими словами Франклин снова вздохнул и, тяжело ступая, удалился. Джеймс рухнул на койку и испустил тихий мучительный стон. «Всё пропало». ...В сознании Джона возникали самые дикие предположения, хотя скорее, бледные тени предположений – настолько он не хотел их даже додумывать до конца. Он засыпал, беспокойно ворочаясь и стараясь думать о чём угодно другом, но отвратительные мысли преследовали его с изрядной настойчивостью. Уже совсем отчаявшись, он попытался представить уютные объятия Френсиса и его нежный шёпот на ирландском, но что-то не клеилось, эта картина отталкивала, потому что казалась фальшивой. «О Господи, ладно. Утро вечера мудренее». Прибыв на «Террор», Джон испытал второе потрясение: капитан Крозье встречал его с кривой ухмылкой и распухшим, посиневшим носом, который и раньше не отличался утончённостью, а теперь и вовсе напоминал здоровенную гнилую картофелину, прилепленную на лицо. - Френсис, - озабоченно произнёс Джон, стараясь выровнять интонации, - что с тобой случилось? Тот издал хриплый смешок: - Увы, я не всегда отличаюсь ловкостью, а здесь, как-никак, везде лёд... - А, так ты что, подрался со льдом? – иронически перебил Франклин. - Мы все тут по твоей милости подрались со льдом! – огрызнулся Крозье. Джон хмыкнул. «Нет, он положительно неисправим». - Верно, и Фицджеймс тоже... – протянул он. - И Фицджеймс, - раздражённо отозвался Френсис. - А что, он – какое-то исключение? - Ну да, ты ещё скажи, что вы с Джеймсом вместе грохнулись, - парировал Джон. – В обнимку! - Надо же, какой ты догадливый! – прошипел Френсис, понимая, что пути отступления перекрыты. В своей отчаянной досаде он чувствовал некую тупую апатию: «Мне всё равно». - Шутки в сторону, Френсис, - посуровел Джон, - я здесь не для этого. Признавайся, что произошло. Я знаю, что Джеймс вчера был у тебя. Смысла вилять Крозье не видел, но пока что, заложив руки за спину, проронил: - Ну да, заходил, так сказать, на чай. А что? - И между вами, конечно, произошла размолвка. Френсис опять пожал плечами с пренебрежительным видом: - У нас постоянные размолвки, и тебе это известно. Так что... Франклин взвился. Он бросился к двери кают-компании, задвинул её резким движением, размашисто прошагал к Крозье и повысил голос: - Так что после вашего, с позволения сказать, вчерашнего «чаепития» у вас обоих лица напоминают отбивную! А Фицджеймса аж всего колотит, как при малярии! - Бедняжка, - издевательски проронил Крозье. Джон подступил к нему вплотную и потряс за плечи: - Френсис, не думай, что я совсем уж слепой старый дурень! Даже если не происходило, упаси Господь, никаких скандальных происшествий, недостойных офицеров и джентльменов, а присущих лишь портовому сброду, - подчеркнул он, – даже и тогда признавайся, чего ты такого ужасного наговорил Джеймсу, что он сам не свой! - Ничего, что было бы хуже его речей! – отрезал Крозье, понимая, что теперь остаётся только рубить сплеча. – Он примчался сюда аж весь в пене, как бешеный пёс, и принялся осыпать оскорблениями! Франклин медленно, недоверчиво покачал головой, словно бы говоря: «Невероятно, чтобы мой дорогой Джимми так себя вёл...» Это ещё больше разозлило Френсиса, и он выпалил: - Не веришь?! Да я перечислю всё, что он мне вчера наговорил! - Будь добр, я весь внимание! И Крозье без остановок в течение чуть ли не получаса перечислял, какие бредовые и подлые идеи касательно него вчера высказывал коммандер, какую низкую клевету возводил – и не преминул добавить, что, судя по всему, именно ради этого заявился на «Террор», хотя его туда никто не звал и вряд ли ему это поручал. С каждой минутой Франклин мрачнел всё больше. И вздрогнул, когда Френсис ядовито прибавил: - И о моей истории с Софией он узнал именно от тебя, сам сказал. Я думал, у меня командир как командир, а не базарная баба! Джон отшатнулся и покраснел: ему нечего было на это возразить. Он застыл. Он искал оправданий и не находил их. Да и могли ли они тут быть? Френсис вскочил и отодвинул стул так, будто на самом деле хотел швырнуть его в стену. А может, и в Джона. Признаться честно, тот и не возражал бы, если бы так и случилось. Тем временем, Крозье принялся мерить шагами кают-компанию, мечась, словно тигр в клетке. Франклин наблюдал за ним с робким и притихшим видом, не смея встречаться с ним глазами, а уж тем более, что-то произнести. Френсис лихорадочно соображал. Первым делом, думал он, необязательно всё происходило так, как он вчера навоображал в запале ссоры. Необязательно – скорее даже, навряд ли – Джон использовал те унизительные эпитеты, что прозвучали из уст Джеймса. Необязательно он сообщал о любовных неурядицах Крозье даже с тем выражением лица, которое так живо вчера представилось и словно горячо ударило по глазам изнутри. Он мог попросту отвечать на вопрос Фицджеймса: «Что вас связывает с Крозье?». Возможно, он даже пояснял, почему за него заступается, отвечая на вопрос: «Почему вы так настойчиво говорите, что Френсис наш друг?». И сказал, вероятно, что Крозье – как-никак близкий друг семейства Франклин, а тут и обмолвился, насколько – то есть, проговорился, что у него роман с Софией. И мог совершенно неосознанно сболтнуть, что она отказала ему целых два раза. Мог даже тактично прибавить: «к сожалению» - и с этим своим «тактом» повёл себя как слон в посудной лавке, потому что семя упало на благодатную почву, и коммандер сделал из скупых сведений свои выводы... Которые, по иронии судьбы, оказались так близко к истине. Мучительно текли минуты. Одна. Две. Наконец, Крозье остановился как вкопанный, развернулся на каблуках и, вперив взгляд в лицо Франклина, резко бросил: - Теперь моя очередь допрашивать, Джон. Ты правда упоминал о моих... обстоятельствах? - Да, Френсис. Сознаюсь, это правда. У Джона вдруг стал такой жалкий вид, будто он готов заплакать. - Когда это было? – продолжал Крозье. - Во время зимовки у острова Бичи, - упавшим голосом отозвался Джон. – Не помню, при каких обстоятельствах... - Неважно, - проронил Френсис. Значит, остров Бичи. Когда он тонул и барахтался в болоте величайшей подавленности и полгода не показывался на «Эребусе», несмотря на то что Джон каждый день слал ему любезные письма и приглашал отобедать. Некоторые из них Френсис даже не распечатывал и отправлял прямиком в корзину для бумаг. Лишь нечеловеческим усилием воли он заставлял себя всё-таки вынуть их оттуда и прочесть: а вдруг там будет что-то важное? Хотя какие такие события из ряда вон могут произойти во время унылой зимовки... Френсис снова обернулся к Джону, и у того почему-то возникло ощущение, что его лицо пострадало даже не от физического воздействия, а от удара морального. - Хорошо, а в каких выражениях ты рассказал?.. - Я даже не то, чтобы рассказал, я всего лишь как-то упомянул, - стыдливо уточнил Джон. - Конечно, тогда у меня было к тебе совершенно другое отношение, но... с моей стороны было недостойно делиться такими личными вещами. Я виноват перед тобой. - То-то же. - Если хочешь, - вдруг взметнулся Джон и вскочил со стула с небывалым проворством, - можешь даже отвесить мне пощёчину за такое. Ну? Это не искупит моего проступка, но хотя бы символически?.. Он подошёл к Френсису и встал напротив, тёмным силуэтом заслоняя сочащееся из иллюминатора красноватое свечение. Френсис смерил его взглядом. Его правая рука шевельнулась, но тут же опала. - Нет, Джонни. Это, конечно, очень по-христиански – подставлять щёку, но я этого не сделаю. Да и на тебя рука не поднимается. И ведь, тем более, это дело прошлое. - Так ты прощаешь меня? Крозье резко шагнул в сторону, огибая Франклина, и направился обратно к столу, буркнув через плечо: - Я подумаю. Но Джон выдохнул, потому что в исполнении Френсиса это означало: «Скорее, да, чем нет, хотя сейчас я зол». Джон тяжко вздохнул и отвернулся, уставившись в стену, всё так же стоя посреди кают компании. Он на какое-то время словно потерял дар речи, а на душе у него становилось всё тяжелее. Вся эта совершенно немыслимая, отвратительно скандальная история показывала ещё и то, что его авторитет здесь явно не так высок, как хотелось надеяться. Подчинённые за его спиной творили, что хотели. И если Френсис изначально был строптивым, то от Джеймса он не ожидал такого своеволия и неуважения. Да даже и недоверия – с его-то преданностью Джеймс, пожалуй, мог бы поговорить с ним, обсудить все свои тягостные мысли, подозрения и острые углы в отношениях с Френсисом – но он не пожелал этого делать. К тому же, извратил его слова на свой лад и решил использовать в собственных сомнительных целях. Да и сама вылазка на «Террор» была вопиющим нарушением дисциплины. ...Правда, ранее, когда Джон надумал объясниться с Френсисом и отправиться к нему на корабль, он тоже многое недоговорил Фицджеймсу – возможно, тогда они квиты? Джон был не уверен, что вправе отмахнуться и возразить: «Это другое». И всё-таки – другое: во-первых, по большому счёту, это перед ним как перед командиром должны были отчитываться, а он был волен предпринимать любые действия, во-вторых, он всё-таки поставил Джеймса в известность о планируемом визите. Неужели так сложно было сделать то же самое?! Он не узнавал Фицджеймса. Такой почтительный, исполнительный и чуткий – а тут его словно подменили... Раздался голос Френсиса: - Джон, вообще-то ты явно пришёл сюда обсуждать не это. Так что там с Фицджеймсом? Франклин вернулся к столу и тяжело опустился на стул: - Ладно, вернёмся к нашей, кхм, первоначальной беседе. Сейчас ты наверняка на меня рассердишься, но для меня звучит невероятно, что Джеймс наговорил тебе таких гадостей. Я осведомлён о ваших разногласиях - да, у вас не сходятся взгляды на многие вещи, - но излагать это в такой форме? - Я передал всё практически слово в слово! – отрезал Крозье. – И очень «приятно» узнать, что ты мне не веришь. - Я не говорил, что не верю тебе, - возвразил Джон, подчеркнув последнее слово. – Я просто рассуждаю вслух и откровенно признаюсь: у меня в голове не укладывается подобное поведение: да, Джеймс ещё молод и недостаточно сдержан, но... Франклин сокрушённо покачал головой. Вспыхнув, Крозье фыркнул: - Кто б сомневался, что ты его начнёшь выгораживать! И так все знают, что он твой любимчик! А ну-ка признавайся, нет ли между вами чего-то этакого, наподобие нашего?.. – задиристо поддел он. - Френсис, как тебе не стыдно! – возмутился Джон. - А что стыдного, - ехидничал Крозье, - дело молодое! А мальчишка как будто влюблён в тебя по уши – вечно на тебя ссылался: сэр Джон то, сэр Джон это... - Какая чушь, - поморщился Франклин, - и совсем не смешная. - Но даже эта «влюблённость» нашего дражайшего коммандера, - едко продолжал Френсис, - интересно, насколько она подлинная? Вот ты его идеализируешь, а у него на уме одни почести, чему свидетельство и вчерашние слова. Так что подумай, от души ли идёт это его обожание и почитание. По-моему, он думает не о деле, а просто выслуживается и подлизывается... - Френсис, - перебил Джон, - уверяю, что мне главное – не личная преданность, лесть и прочее из той же оперы, а чтобы человек исправно и на должном уровне выполнял служебные обязанности. И коммандер Фицджеймс показывает себя вполне хорошо... для своего возраста и опыта, - тактично прибавил он, а Крозье хмыкнул. – Разумеется, между вами нет никакого сравнения. Да мне б и не хотелось его проводить. Френсис ухмыльнулся: - Если уж говорить о службе, - сделал он нажим на последнем слове, - то и здесь наш мальчик небезупречен. В момент, когда вожжа под хвост попала, он даже на субординацию начхал и не проявил элементарного уважения – сомневаюсь, что он докладывал тебе о своём намерении отправиться на «Террор», иначе б и ноги его здесь не было, в крайнем случае, вы бы заявились вместе! Или я недостаточно проницателен? Джон в который раз уже вздохнул и подпёр голову рукой. Френсис угодил прямо по больному. - Всё так. Я собираюсь сделать Фицджеймсу строжайший выговор. - Уж будь любезен. «Я б его вообще за борт вышвырнул, но – это же ты, Джонни, что с тебя взять», - про себя подумал Крозье. Придав голосу всю возможную твёрдость, Франклин посмотрел на него и объявил: - Нам, конечно, предстоит весьма тяжёлый разговор, но коммандер обязан как можно ясней и чувствительней осознать, насколько серьёзный проступок он совершил и как недостойно себя вёл. - И разговорами дело ограничится? – искоса глянул Крозье, словно прощупывая почву. - Да, именно, - строго отрезал Джон. Он многозначительно поднял брови и посмотрел чуть исподлобья: - Какое бы скандальное происшествие ни имело место, но об этом не должно стать известно никому из числа экипажей. Мы и так в тяжёлых условиях, не хватало ещё брожения умов из-за того, что появятся хоть даже и подозрения о раздорах среди командования. Уж тем более недопустимо, чтобы поползли... сплетни и домыслы наиболее низкого и неприглядного толка. Именно поэтому, Френсис, тебе какое-то время не стоит приходить на «Эребус». Тебе всё ясно? Взгляд его прозрачных глаз был испытующ и непреклонен. - Яснее некуда, - проворчал Крозье. Вид у него был ясно расстроенный. Хотя можно было догадаться, что он и сам уже понял: в таком виде на флагмане лучше не объявляться. Да он и из своей каюты старался разбитый нос не высовывать и виделся разве что с Джопсоном, Блэнки и доктором Макдональдом, которому – хотелось верить – вполне удачно скормил байку насчёт на редкость неудачного падения. - Полагаю, на этом можно завершить наш разговор, - решительно подвёл черту Франклин. – Я отправляюсь обратно, чтобы провести нравоучительную беседу, а тебе желаю скорейшего выздоровления. - Что, и даже чаю со мной не выпьешь? – буркнул Френсис. Его тон, пусть и глухой, выдавал разочарование. Джон задумался и несколько натянуто и неловко согласился. Их встреча и вправду получилась скомканной. Тем более, он вспомнил о морпехах, его сопровождавших: как-никак они были крепкими ребятами, но тоже заслуживали несколько больше отдыха, тем более, что погода сегодня не радовала. Когда он сам всходил на борт «Террора», то чувствовал, что от ветра всё лицо словно исколото булавками – возможно, ещё и поэтому во время разговора с Френсисом он так легко краснел. Мелькнула мысль и совсем наивная и выдающая его человеческие слабости. Джон был настолько выбит из колеи всем происходящим, что подумал: может, хотя бы горячий сладкий чай с каким-нибудь печеньем немножко его утешит и поможет расслабиться? Между тем, Френсис распорядился приготовить полноценный обед, пусть и на скорую руку, и верный Джопсон, как обычно, неутомимый и быстрый, как лань, ускакал на камбуз отдавать распоряжения. А Френсис так и просиял, узнав, что Джон останется ещё хотя бы на час. Ну какое там воображаемое коварство, подумал Франклин, у этого прямолинейного человека всё на лбу написано... На радостях Френсис подошёл к Джону и прижался к нему, одаривая довольно беззастенчивыми ласками, в том числе проведя ладонью по спине гораздо ниже приличного. Джон отступил на два шага. - Извини, Джонни, - криво усмехнулся Крозье. – Вид мой тебя сейчас явно не привлекает. Я просто хотел... мда уж, это по-дурацки, но отметить что-то вроде примирения. Впрочем, тебе не обязательно смотреть на моё расквашенное лицо. С этими словами он по-кошачьи скользнул Франклину за спину, но тот опередил его и схватил за плечи неожиданно крепко: - Не наглей, Френни, - отрубил он. - Я на твоей стороне, но это не даёт права также и тебе нарушать дисциплину. Да и начнём с того, что в свете последних событий это мне стоит смотреть тебе в затылок. Мелькнула доля секунды, Крозье явно пожалел, что вовремя не прикусил язык, но выпалил: - Так за чем же дело стало? Франклин всё-таки умел придать своему обычно добродушному лицу выражение, которое обезоруживало, а интонациям – едкость: - Боюсь, что в свете последних событий я не испытываю должного запала, ни душевного, ни телесного. С этим он мягко оттолкнул Френсиса и прошествовал обратно к столу. Вскоре принесли скромный обед и чай – с печеньем, на которое так надеялся Джон. Трапеза проходила вроде бы не столь напряжённо, но и без былой душевности. Ели молча. Чтобы хоть как-то рассеять неловкость, Джон отложил вилку и произнёс: - Касательно самого важного, Френсис... Крозье насторожился. - ...я могу заявить лишь одно: от кого бы ни исходили обвинения, которые ты мне озвучил, я совершенно не склонен принимать их на веру. Я знаю тебя давно, а в последнее время имел возможность узнать ещё лучше. Поэтому – как офицеру и как человеку я тебе всецело доверяю и готов всегда прислушаться к твоему мнению. - Спасибо, - несколько растерянно отозвался Френсис и, стараясь скрыть смущение, промокнул углы рта салфеткой. Пару мгновений Джон поколебался. Разве можно один грех искупать другим? Один недостойный поступок подобным же? И всё-таки он, откашлявшись, заговорил: - Я не собираюсь прощать коммандеру очевидный проступок, тем более, такой возмутительный. Но склонен полагать, что дело в расшатанных нервах. И это его состояние могло усугубляться со временем. Дело в том, что какое-то время назад он высказывал мне совершенно похожие подозрения в твой адрес. Я тогда осадил его и призвал меньше заниматься собственными домыслами, а больше обязанностями, и подчеркнул, что ты – достойнейший член нашей экспедиции. Видимо, мне стоит повторно сделать это, но более жёстко. - Спасибо, - ещё более смущённо повторил Френсис, отодвигая тарелку и придвигая чашку, чтобы налить чай. - Не за что, - пожал плечами Джон. – В конце концов, это одна из моих первейших обязанностей – следить за тем, чтобы не было разлада между людьми, выполняющих важную миссию в суровых условиях. С этими словами он также перешёл к чаю.