Остаёмся зимовать

- Сэр, что-то у вас совсем грустный вид. Френсис взглянул в светлые мерцающие глаза Джопсона, который на нынешнем карнавале изображал пажа – очень предсказуемое амплуа, тем не менее, очаровательное. - Наверное, вас всё-таки утомило это представление, - тактично произнёс вестовой, будучи вполне осведомлённым о сезонной меланхолии Крозье, но не желая указывать прямо. – Офицеры уже потихоньку расходятся. Давайте и я вам помогу – наверное, в привычном мундире вы почувствуете себя лучше. Мне бы тоже было неприятно по-пиратски смотреть одним глазом, пусть даже слово сэра Джона закон. Крозье покачал головой: - Да уж, и не говори. - Я почистил ваш китель, даже цвет стал свежее. Кстати, тон флотской униформы очень гармонирует с оттенком ваших глаз, сэр... – Джопсон кашлянул. – Простите за дерзкую ремарку. Я вроде бы не говорил вам этого, но... как-то к слову пришлось. Он опустил взгляд, а капитан расцвёл и пробормотал: - Ох, Томми. Я бы тебя обнял, сынок, но тут слишком много народу. Ладно, пойдём, помоги мне привести себя в порядок. Атмосфера вечера постепенно изменилась. Наконец, моряки разделились по чинам, и карнавальные костюмы оказались сняты. В кают-компании «Эребуса» офицеры, облачившиеся в заранее захваченное с собою обмундирование – в этом им помогали вестовые мистер Бридженс и мистер Хор, а заодно и Джопсон. Так что теперь у всех была своя трапеза. Конечно, все уже отведали и медвежатины, и тюленьего мяса, печёного на кострах, но это всё равно казалось экзотикой. Теперь пришло время почувствовать себя в домашней обстановке и отведать более привычных блюд. Гвоздём программы в офицерском меню стал, конечно же, пудинг леди Джейн. Сэр Джон решительно отправился на камбуз и какое-то время руководил процессом готовки посредством ценных замечаний, то и дело сверяясь с запиской, начёрканной собственной рукой. Кок не выказывал удивления: в прошлую зимовку капитан отличался тем же педантизмом. Кому-то это всё-таки могло показаться необычным. Но Франклин и в самом деле в некоторых вещах отличался упрямством по части соблюдения ритуалов и предписаний, будь то похороны членов экипажа у островов Бичи или следование кулинарному рецепту. Это помогало ему обрести точку опоры в слишком стремительном и непредсказуемом мире и в самом токе жизни. Перед тем, как отправиться в плавание и уже зная, что Рождество придётся отмечать в Арктике, он несколько смущённо попросил Джейн поделиться хитростями. И по его серьёзному лицу было видно: он придаёт этому огромное значение и сделает всё, чтобы правила были соблюдены. Ей оставалось лишь усмехнуться простодушному и сентиментальному усердию мужа, но она понимала: в нечеловеческих условиях важно держаться даже за какие-то мелочи, придающие пусть даже иллюзию нормальности происходящему. И она не постеснялась при нём приготовить рождественский пудинг в разгар апреля. В тот необычный вечер всё семейство Франклин вкушало совсем нетипичное для сезона лакомство – в саду уже вовсю распускались и красовались цветы. И тогда Джон был особенно счастлив, и ему постоянно хотелось поймать и поцеловать пухлые белые руки супруги, которые знали не только шелест писчей и книжной бумаги, не только свежесть садовых растений, но ещё и кухонный жар. А теперь праздничное блюдо на широчайшем подносе торжественно вплыло в кают-компанию, уже убранную и опрятную усилиями вестовых и матросов, и серебро подноса странным образом красиво перекликалось с сединой вестового мистера Бридженса, скромная тёплая улыбка которого была, казалось, готова растопить лёд вокруг кораблей – равно как и задорный синий огонёк от рома, лизавший крутые полукруглые бока пудинга. Лейтенанты не удержались и зааплодировали при виде зрелища, так напоминающего о доме – спустя секунду к ним присоединились даже пожилые капитаны и чинный сдержанный коммандер Фицджеймс. Мистер Бридженс, казалось, не чувствовал тяжести несомого и поставил поднос на стол – проворно и ловко, даже изящно. - Предлагаю обойтись без лишних ораторских изысков, - объявил начальник экспедиции. - Их сегодня и так было немало, особенно с моей стороны. Может, кто-нибудь желает произнести лишь небольшой тост, пока пудинг ещё свеж? Он искоса посмотрел на Крозье, чуть приподняв брови. Тот смутился и кашлянул: - Признаться, я вовсе не мастак произносить речи. Тем более, после сегодняшних выступлений сэра Джона сложно прибавить что-то оригинальное... Капитан «Террора» слегка потупился, глянув куда-то наискось вперёд, словно искал что-то глазами на скатерти. Однако в углах его рта чуть заметно играла улыбка. - Но не в оригинальности же суть, Френсис, - мягко заметил сэр Джон. Крозье вздохнул, расправил плечи и посмотрел по сторонам, обводя взглядом лица офицеров: - Ну, что могу сказать? С Рождеством, друзья! Хочу от имени начальника экспедиции и от своего собственного выразить глубочайшую признательность всем вам за вашу службу и за прекрасные человеческие качества. И... что бы и как бы там ни было, одно могу заявить лично я: рад, что сегодня все мы здесь собрались, в полном составе. Я счастлив вас видеть в святой праздник и... и это касается всех и каждого, - едва заметно дрогнувшим голосом закончил он. Френсис мельком, боковым зрением уловил, как слегка подскочили брови Джеймса и слегка вытянулось его лицо. Коммандер пытался сообразить, насколько искренне говорит Крозье. Но даже если он подлизывался к начальнику – раньше и таким себя не утруждал. А в этом время тот пожурил его: - Вот видишь, а утверждал, что говорить не умеешь! Но когда сердце открыто, нужные слова приходят сами. Давайте же выпьем. Франклин торжественно поднял бокал, офицеры оживились и последовали его примеру, и золотистые искры от ламп расцветили льдисто-фигурный хрусталь. После этого все, наконец, приступили к долгожданной дегустации, и послышались тихие одобрительные возгласы, которыми рядом сидящие обменивались между собой. Джон даже не сразу приступил к своей порции, а какое-то время, довольно щурясь, обозревал честное общество так гордо, словно готовил пудинг самолично. Впрочем, он всё-таки принимал живое участие в готовке, так что вполне имел право на толику самодовольства. «Эх, - мысленно подосадовал Джон, - а ведь только Джейни могла бы определить, удался он по-настоящему или нет... Ладно, будем полагаться на общее мнение и на моё собственное: что ж поделать, если здесь я – её заместитель!..» Однако стоило поддерживать ход течения праздника, и он произнёс: - Что ж, друзья, не хочет ли ещё кто-нибудь сказать пару слов? Джеймс? Тот слегка вздрогнул, словно сильно задумался и был выхвачен из омута мыслей – Бог весть, каких. Карие глаза коммандера блеснули искрой волнения, но в целом казались непроницаемыми. Вдруг вступил Крозье: - Пожалуй, было бы здорово передать слово коммандеру Фицджеймсу, который и так наделён даром красноречия, да ещё у него была возможность поучиться у весьма талантливого наставника. Выражение его лица почему-то даже не казалось ироническим, а интонации были мягки. С лёгкой душой Франклин поддержал инициативу. Во взгляде Джеймса вспыхнули искры. Он явно не готовился к выступлению и не оттачивал в уме удачные словесные фигуры. Тем не менее, он заговорил, сначала даже слишком негромко и сдержанно, хотя постепенно голос его становился звучнее: - Весьма признателен. Тогда, вероятно, и я не скажу ничего нового – но какие-то вещи стоит и повторить лишний раз. Сегодня уже не раз звучала тема любви к ближнему и взаимопомощи. И я согласен: пускай вокруг сплошные ледяные торосы, но тепло сердец поможет хоть немного согреться нам всем. Конечно, пресловутые тёплые слова и отношение – не то же самое, что тонна угля или меховой полушубок, но всё равно они помогают держаться лучше, дольше, достойнее... А Господь, в конце концов, всегда готов явить чудо тем, кто демонстрирует терпение, веру и любовь к ближнему. Крозье сдержанно усмехнулся, по обыкновению вздёрнув бровь: даже здесь Фицджеймс подражал своему возлюбленному учителю. Но тут же Френсис улыбнулся уже мягче при виде того, как гордо просиял Джон. И уголки рта у него и вовсе расползлись, когда он отметил про себя: «Ух, довольный! Думает, небось: «Моя школа!» То ли рождественское настроение повлияло на такое умиротворение, то ли оно становилось постоянным, но Френсиса радовало всё, что приносило радость Джону. А с другой стороны, и неплохая ведь вышла речь, и не слишком цветистая, в противоположность обычной манере коммандера – стоило отдать должное... Какое-то время офицеры продолжали не спеша наслаждаться вкусной едой, и текла непринуждённая беседа. В основном, они сейчас принялись вспоминать, кто и при каких диковинных обстоятельствах когда-либо праздновал Рождество. Причудливее всего звучали свидетельства Фицджеймса: подумать только, что в светлый праздник настроение может быть совсем не праздничным не потому, что ты находишься в ледяной арктической пустыне, а в песчаной арабской!.. И опять коммандер затмил всех, и сэр Джон даже сравнил его рассказы со сказками Шехерезады; возможно, это было немножко сомнительное сравнение, потому что кто-то чуть слышно хмыкнул, в их числе был и Крозье: интересно, задумывался он, сколькие из блестящих рассказов Джеймса были действительно правдивы?.. И тут же по просьбе Джона ему пришлось включиться в обсуждение - Франклин, от которого не укрылось выражение его лица, попросил: - А всё-таки, быть может, вернёмся с жарких южных небес на грешную землю. Точнее, прости Господи, на грешный лёд. Френсис, не хочешь ли ты поделиться воспоминаниями о том, как проходило Рождество в твоей знаменитой антарктической экспедиции, где вы провели так много времени вместе с Джеймсом Кларком Россом? Крозье невольно крякнул. С присущим ему ложным тактом Франклин напомнил ему о прошлых любовных похождениях, но, с другой стороны, он тоже подчёркивал исключительность опыта Френсиса. «Нас опять изо всех сил пытаются примирить», - саркастично подумал Крозье, бросив взгляд искоса на Фицджеймса. И всё-таки сначала сухо, а потом всё живее он начал повествование о «крестовом походе» к Южному полюсу. - Ну, наш первый праздник по настроению был почти домашним и очень радостным. После молитв и проповеди капитана Росса мы, тринадцать офицеров, сели в оружейной комнате за ужин... - И что же было в меню? – с почти мальчишеским, несколько наивным, любопытством перебил сэр Джон. - Дай Бог памяти, - проворчал Крозье. – Насколько помню, гороховый суп, жареная индейка с ветчиной, хм, пастернак... так, точно помню тыквенный пирог. - Ой, у нас ведь такой же, - донеслось с дальнего конца стола от Ходжсона. Все заусмехались, и лейтенант Ирвинг дружелюбно-стеснительно тронул товарища локтем. - А ещё сливовый пудинг... который, думаю, не сравнится с пудингом леди Джейн. В этот миг снова поднялся приглушённый одобрительный гул. Было понятно, что немногие из состава экспедиции могли близко общаться с сэром Джоном, но он всем внушал симпатию и уважение – которое по умолчанию, даже отвлечённо, распространялось и на его супругу, ведь понятно же, что за каждым выдающимся мужем стоит столь же выдающаяся жена. - А два дня спустя на завтрак у нас был свежевыловленный дельфин, - продолжал Френсис, - так что северная дичь на рождественском столе – это славная, хоть и суровая традиция. А ещё через недельку как раз на «Эребусе» для матросов был устроен музыкальный вечер – все на палубе слушали скрипача, который играл «Правь, Британия!», в том числе. И только к двум часам ночи люди разошлись. Офицеры отозвались тихим одобрительным гулом. Кому-то в экспедиции было впервой пробовать ту же тюленину и медвежатину, но странное кушанье показалось сегодня особенно аппетитным во время веселья на льду. - А второе ваше Рождество, Френсис, как прошло оно? – осведомился сэр Джон. - Да ничего особенного, - пожал плечами Крозье. – Бушевал шторм. Денёк был откровенно поганый. Мы больше занимались повседневными делами, кто-то заполнял судовые журналы, кто-то приводил в порядок естественно-исторические коллекции. Было не очень весело. Третье Рождество было битвой против льда рядом с линией одиннадцати айсбергов, притом в густом тумане. Мы все чуть ли не спали на ходу за ужином, и даже жареный гусь был не в радость. Ещё и продрогли: у нас на палубах тогда стояли ледяные блоки для обеспечения питьевой водой. Да и метеорологические условия были суровее прошлогодних. - Однако в этом году погода не благоволит нам в целом, но хотя бы на святой праздник такое же ощущение, будто мы все – школьники на зимних каникулах, - попытался поддержать Крозье сэр Джон. Лейтенанты заулыбались: кто-то из них так и не забрался на ледяную горку, хоть и пожалел об этом, а кто-то благодарно взирал на мистера Блэнки, которому вообще пришла в голову эта шальная творческая идея. Ледовые лоцманы «Эребуса», Рид и Коллинз, только стеснительно переглядывались на другом краю стола. - И очень здорово, что ты вспомнил о скрипаче, Френсис. У всех нас, несмотря ни на что, есть тяга к прекрасному. И, да простят мне нескромность, я считаю хорошей свою затею насчёт рождественской выставки. Это доказывает, что даже наша грубая профессия не убивает самых лучших творческих порывов, и всякий воплощает их, как умеет. С этими словами начальник экспедиции посмотрел на Фицджеймса, и тот скромно потупился, а ямочки на его щеках стали глубже. Его рисунки сегодня определённо вызвали интерес. Доктор Стэнли вообще застыл около них изваянием и изучал, как анатомический атлас; его неожиданно лиричные наброски, среди которых были портреты жены и дочери, пожалуй, во вторую очередь всех впечатлили, и теперь он старался разгадать секрет мастерства коммандера – если не с помощью прямых расспросов, то с помощью наблюдения и анализа, вплоть до качества бумаги и нажима карандаша. Крозье с некоторой тоской и ревностью наблюдал это, и пальцы его застыли на ножке бокала с шампанским, но тут же Франклин перевёл взгляд на него, и, хотя сдержанно, но всё-таки выразительно моргнул. Это не напоминало фамильярное подмигивание в стиле Блэнки, и предчувствовалось, что это уловит лишь Френсис. И капитан «Террора» действительно угадал этот знак и, ещё пару мгновений оставаясь прямым, словно палку проглотил, всё-таки выдохнул и сдержанно откинулся на спинку стула. Он опять почувствовал и поверил, что остаток вечера пройдёт приятно.