Остаёмся зимовать

У самого трапа, ведущего на палубу, Фицджеймс не выдержал и обернулся к своему командиру: в уголках рта и глаз сэра Джона затаилась мягкая азартная улыбка, словно он что-то задумал – что бы это значило? Франклин не стал мучить подопечного догадками и весело произнёс: - Итак, Джеймс, у нас два отряда – как считаете, какой из них добудет больше дичи? Коммандер лишь усмехнулся и пожал плечами в ответ: - Трудно сказать, сэр, и в том, и в другом нет случайных людей, тут силы равны. Но многое в нашем положении зависит от везения, сами знаете. - Хм, - лукаво сощурился капитан, - а давайте заключим пари! Я ставлю на отряд Гора. Джеймс невольно фыркнул и слегка закатил глаза. Ох уж это трогательное ехидство! Ему не оставалось ничего, кроме как поставить на отряд Ходжсона – который представлял столь не любимый им «Террор». Впрочем, у Джеймса не хватало духу сердиться на Франклина за такие невинные подковырки. В конце концов, какая разница? – главное, чтобы люди вернулись хоть с какой-нибудь добычей, и всё равно она будет поделена поровну. Уже выбравшись наверх и подавая руку своему наставнику, Фицджеймс опять усмехнулся: - Поддерживая всю эту тему, также хотел бы поставить на то, что Френсис почтит нас сегодня своим присутствием. «Конечно же, нет». - Ну, здесь можно обойтись и без пари, мальчик мой, он обязался прийти и проводить отряды, - беспечно заявил Франклин, шагая по серебрящейся палубе с уверенной тяжеловесной грацией. Джеймс промолчал и лишь неслышно хмыкнул себе под нос. Состав каждого из двух охотничьих отрядов был частично смешанный – сэр Джон полагал, что это укрепит командный дух: ему и так казалось, что экипажи двух кораблей остаются слишком обособленными друг от друга, а в сложившихся условиях людям стоит как можно лучше отладить взаимодействие и работать сообща. Один отряд возглавлял лейтенант Грэм Гор, другой – лейтенант Джордж Ходжсон; это опять был своеобразный реверанс со стороны начальника экспедиции – один из тех жестов, которые коммандер так в глубине души не одобрял. Но и придраться было особенно не к чему, оба офицера были прекрасными стрелками и знали своё дело. Впрочем, Гор всё-таки обладал более выдающимися организаторскими качествами, так что для подстраховки в отряд Ходжсона также был отряжен Левеконт – вроде бы постоянно занятый, а вроде последнее время затосковавший от рутины и вынужденного бездействия. Предполагалось, что всё-таки именно он станет негласным лидером – вряд ли у Ходжсона хватит духу этому противиться, рассуждал Джеймс. Вскоре они с сэром Джоном уже стояли на снегу чуть поодаль от корабля. Перед ними выстроились члены обоих отрядов, за их спинами виднелись сани, гружёные палатками и припасами. Путь предстоял неблизкий, сорок миль на юго-восток и, соответственно, на юго-запад – только на таком расстоянии предполагалось обнаружить животных, спасающихся от здешнего холода и голода. С борта «Эребуса» слышались воодушевлённые ободряющие крики, люди сгрудились у планширя и махали руками, кто-то даже подпрыгивал: охотники уже казались им героями, а будущая дичь – чуть ли манной небесной. И – верно, как раз этот образ и использовал сэр Джон в своей вдохновляющей речи, вспомнив о Моисее и его скитаниях по пустыне. Со свойственным ему сочетанием мягкого юмора и назидательности Франклин сказал: - Стоит верить, что наши собственные мытарства в пустыне ледяной не продлятся сорок лет, однако полагаться стоит не на библейские чудеса былых, незапамятных времён, - подчеркнул он. - Мы живём и творим нашу собственную историю здесь и сейчас. Так что полагаться стоит именно на нас самих – потому что Всевышний сейчас действует нашими собственными руками. Поэтому постарайтесь не оплошать и оправдать оказанную честь и во имя Господа, и во имя своих товарищей и братьев, уповающих на вас. Моряки оживились, но пока выжидали – казалось, капитан лишь сделал паузу и хочет ещё что-то сказать. Но Франклин не продолжил говорить, а повернулся к своему заместителю со словами: - Френсис, не хочешь ли и ты что-нибудь сказать? Крозье стоял чуть в стороне, переминаясь с ноги на ногу не то от холода, не то от стеснения, и сцепленные за спиной руки не придавали его позе непринуждённости. Услышав обращение, он слегка вздрогнул и хватанул раскрытыми губами воздух, как рыба на льду; долгих пару секунд он колебался, ища и не находя слова, и только и смог неопределённо повести головой и выдавить: - Счастливого пути. Его слова зависли в воздухе, как падающий в разгар вечера бокал – но Франклин их подхватил, не дав осколкам безобразно разлететься и испортить момент: - Счастливого пути, - повторил он и прибавил: - Да пребудет с вами Бог и да поможет вам в ваших смелых и достойных трудах! И вот тогда люди закричали: «Ура!» - и повторили свой клич ещё дважды. После этого охотники, наконец, развернулись, решительно построились, разобрали постромки и двинулись в путь; заскрипели полозья, и отряды, постепенно удаляясь, разошлись наискосок в разные стороны. Пока ещё слышался скрип снега под ботинками и сапогами, Френсис метнул беглый косой взгляд в сторону командиров «Эребуса». Джон увидел в этом взгляде настоящую растерянность и муку – и улыбнулся в ответ так ободряюще и тепло, как только мог. Он видел, что стоит за этой отстранённостью, за жёсткой прямой осанкой, за начищенными сапогами и безукоризненной шинелью. Он знал, каких трудов стоило Френсису собраться, прийти сюда, отстоять положенное время под десятками людских взглядов, среди шума, изображая естественность, знал, что ему стоило найти в себе силы произнести даже два банальных жалких слова. Для человека, которому недавно ещё тяжело было даже встать с постели, одеться, поесть, который вообще хотел убить себя, это был настоящий подвиг. «Спасибо, Френсис, я рад, что ты пришёл» - пытался сказать Джон одними глазами. А ещё ему хотелось бы сказать: «Всё будет хорошо» - и обнять Френсиса. Разумеется, погладив по спине, совсем как тогда, во время их объяснения после страшного вечера. И, разумеется, это было невозможно. Дозволенным был только секундный взгляд. ...Джон и так чувствовал себя без вины виноватым перед Джеймсом. Оставаясь недавно на «Терроре», он отправил краткую записку с предупреждением. А когда вернулся, то наткнулся на встревоженный, лихорадочно блестящий взгляд коммандера. После приветствия тот без обиняков спросил: - Что же случилось, сэр? - Ничего из ряда вон выходящего, - как можно ровнее ответил Франклин. Естественно, он не собирался рассказывать о том, что произошло между ним и Крозье. А Фицджеймс явно боролся с желанием что-то сказать и так и зыркал настороженно и недоверчиво из-под сбившейся чёлки – словно что-то чувствовал. И, собравшись с духом, Джон решился на полуправду: - Меня тревожили последние письма Френсиса. Я... достаточно хорошо его знаю. И, судя по всему, он заболел, но изо всех сил старался скрыть своё состояние. А такие люди, как он... у них один сценарий – сначала изо всех сил крепиться, а потом свалиться. Такого ни за что нельзя допускать. От неловкости, казалось, воздух загустел и застыл, и Джон на несколько мгновений ощутил, что он попросту не проходит в лёгкие. Тем временем, Джеймс осведомился: - И что же оказалось в итоге? Джон знал, что не может похвастать находчивостью, и потому всё, что он произносил в тот миг, казалось ему нелепицей: - Запущенная инфлюэнца. Конечно же, Френсис старался перенести болезнь на ногах. Я сделал ему строгое внушение, а также поговорил с доктором Макдональдом, чтобы он внимательно следил за исполнением своих предписаний. - Но... – Джеймс неловко кашлянул: - Но зачем вы тогда оставались на ночь, сэр, если состояние Френсиса оказалось сносным – ведь я правильно понял? - Относительно. Далеко не в порядке оказалось совсем другое, о чём нам и пришлось переговорить. Наконец пришла догадка, как выкрутиться из неловкой ситуации – и Джон заговорил о намечающихся проблемах с продовольствием, наблюдая, как на лицо коммандера наползает тень, а между бровей намечается складка. На самом деле, именно на «Эребусе», а не на «Терроре» стали поступать совсем уж тревожные донесения касательно голднеровских консерв: единичные случаи перешли в систематические, а на днях Гудсир озабоченно доложил, что целых шестеро матросов слегли в лазарет с отравлением – не угрожающим жизни, но всё-таки серьёзным. Так что Джону уже приходила в голову мысль об инвентаризации, но именно скользкий разговор с Джеймсом подтолкнул его отдать соответствующее распоряжение. ...Проводив отряды, все разошлись по кораблям. Потекли дни ожидания. Они вроде бы ничем не отличались от всех предшествующих, но казались вязкими и напряжёнными. Отправка охотничьих отрядов стала знаковым событием. Люди должны были вернуться либо с новой надеждой, либо с предвестием того, что стоит, сжав зубы, сделать ещё несколько попыток, а если и они окажутся неудачными, тогда... Тогда однажды Френсис не выдержал и после дежурного обмена служебными записками отправился на «Эребус», чтобы снова поднять крайне тревожный, неприятный вопрос. А именно – об отрядах не охотничьих, но спасательных. Сапоги лизала вялая позёмка, а щёки – колкий ветерок, и Френсис размышлял: то, что он ещё гораздо ранее уже подготовил почву для обсуждений и в принципе смог разговорить Джона на щепетильную тему, казалось победой. Сомнительной, конечно же. И, естественно, промежуточной. Но, учитывая прежнее глухое упрямство и уклончивость Франклина, всё-таки значимой. Они собрались в кают-компании «Эребуса» втроём, вместе с Фицджеймсом. Тусклый свет единственной зажжённой лампы над столом слабо рассеивал сумрак. Он пеленой заполнял внутренность корабля и не хотел рассеиваться несмотря на то, что полярная ночь уже отступила. Небо казалось слепым бледно-серым пологом, и иллюминаторы напоминали мутные квадратные бельма на фоне тёмной стены. Заглянул Бридженс и предложил приготовить чаю, но трое офицеров единогласно отказались. Настроение не располагало к любым даже символическим намёкам на светское времяпровождение. Единственное, Франклин позволил себе раскурить трубку с длинным чубуком, и вскоре к потолку кают-компании медленно поплыли серебристые струйки дыма. Крозье наблюдал за начальником экспедиции и понимал, что даже это – отнюдь не символ непринуждённости: Джону явно было нужно чем-то занять руки и взгляд, чтобы не обнаруживать нервозности и озабоченности. Коммандер крайне угрюмо выслушивал – слава Богу, пока что достаточно отвлечённые – рассуждения старших командиров. Лишь изредка он задавал уточняющие вопросы или натянуто высказывал возражения. Осторожные, мелкие, они касались не коренной сути вопроса, а частностей, и было видно, насколько тягостно ему это обсуждение. Отмечая замкнутый и мрачный вид Фицджеймса, Крозье поймал себя на мысли: «Яблоко от яблони недалеко падает...». Ведь именно такое выражение лица было у Джона в первые разы, когда Френсис заговаривал о рисках и неблагоприятных сценариях. Странно, но хотя и раньше он про себя обзывал Джеймса «мальчишкой», а то и «щенком», но только теперь до него стало доходить, насколько у того полудетская, с оттенком болезненности привязанность к Франклину. Френсис весьма поверхностно интересовался биографией коммандера, знал, что тот сирота, но не придавал этому значения. А теперь улавливал, что вместо привычного острого раздражения временами начинает испытывать к Фицджеймсу едва ли не сочувствие. У них у всех ожидания не оправдались, но Джеймса, вероятно, постигло самое жестокое разочарование. И, вероятно, действительно не хотелось думать о худшем, но «приключение всей жизни» неумолимо превращалось в самую прозаическую борьбу за выживание, где было уже не до мечтаний о славе, а образ любимого наставника начинал тускнеть, и это не могло не вызывать смятения... Однако совещание продолжалось. О ещё одной зимовке речи уже не шло. В том числе из-за того, что Крозье, непреклонно-хмурый и удивительно тщательно подготовленный, также представил отчёт ледового лоцмана мистера Блэнки. Он содержал прогнозы относительно того, что далее будет происходить с кораблями, если к лету они не освободятся из ледяного плена. Предсказания были неутешительны: при намерзании новых слоёв льда и усилении их давления на обшивку и корпуса судов "Террор" и "Эребус" поднимутся, накренятся и получат повреждения, могущие оказаться вовсе несовместимыми с дальнейшей навигацией при условии, что после новой жестокой зимы каким-то чудом погода сменится и лёд таки вскроется - так считал Блэнки, и поводов не доверять оценке знатока, коим он являлся, не имелось. Слушая, как Крозье зачитывает доклад, сэр Джон слегка кивал в знак согласия, что не могло укрыться от Фицджеймса. И он был удивлён и несколько удивлён, когда его наставник, тщательно и задумчиво набивая трубку, медленно проговорил: - Да. Пожалуй, всё так и из этого следует исходить - приблизительно то же самое вчера сообщил мне и мистер Рид... Джеймс понятия не имел, что Франклин, оказывается, беседовал на тему ледовой угрозы с Ридом. Так что теперь командиры спорили о том, куда стоит отрядить людей за помощью, если к лету лёд не вскроется. Уже не раз озвученное предложение Френсиса насчёт фактории Гудзонова залива вызывало у сэра Джона сильный скепсис из-за огромного расстояния, которое пришлось бы преодолеть. А сам Френсис сознавал, почему ранее предлагал этот вариант: он мог бы помочь избежать того, чему Джон так противился – слишком явно оказаться в роли спасаемого и потерпевшего неудачу. Но, опять же, теперь становилось не до соображений самолюбия. Крозье сейчас был склонен согласиться, что самым правильным решением могло бы стать уже проверенное, а именно – Фьюри-бич. Именно там в своё время ожидал подмоги Джон Росс, туда, предположительно, Адмиралтейство должно было отправить спасательную экспедицию – в конце концов, именно там были оставлены припасы, которые смогли бы помочь им всем продержаться до момента прибытия кораблей из Англии. О припасах имеющихся также заговорили немедленно. Крозье озвучил свои данные, Фицджецмс – свои. Сошлись во мнении, что рацион немедленно должен быть перерассчитан, какой бы непопулярной ни явилась эта мера. И всё-таки коммандер, поёрзав на стуле, не удержался и проронил: - Господа, может, всё-таки немного повременим до возвращения охотничьих отрядов? Френсис благоразумно промолчал, лишь только сжав рот в тонкую линию и вздёрнув бровь, а Джон, нахмурившись, покачал головой и с усталым вздохом проговорил: - При всём моём уважении, Джеймс... Его слова были прерваны – раздался стук в дверь. - Да? – громко отозвался Франклин. На пороге немедленно показался Бридженс: - Простите, что прерываю... - Что такое, мистер Бридженс? - Первый отряд уже вернулся, сэр.