Остаёмся зимовать

После страшного возвращения отряда Гора и похорон лейтенанта минуло около трёх недель. Никто не мог бы сказать навскидку: и время, и мысли словно застывали в этих местах, скованные морозом. И в то же время каждый час, полчаса, минуту и простые моряки, и офицеры вплоть до высших чинов трудились не покладая рук и не смели погрузиться в бездумье. С одной стороны, всех занимали вопросы, связанные с максимально удовлетворительным существованием: например, как бы сбить лёд с палубы, чтобы никто не поскользнулся и не покалечился. Другая насущная задача – как проложить новый путь между «Эребусом» и «Террором». Ведь ледяные пласты и массы постоянно двигались, лёд стонал, трещал, торосы и ропаки налезали друг на друга, так что ни для кого визит на другой корабль не мог стать увеселительной прогулкой по заснеженному полю – по крайней мере, такое могло продолжаться крайне недолго. С другой стороны, ни минуты не стоило забывать, что миссия экспедиции – сугубо научная. Франклин изначально понимал, что нахождение Северо-Западного прохода – это официальная цель, но её постановка отдавала лицемерием. Адмиралтейство в результате прежних неудачных попыток не могло не понимать, что практическое значение сего открытия может быть преувеличено – хотя ничуть не стеснялось предвкушать все словесные преувеличения в газетах и научных статьях, которые расцвели бы буйным цветом и начали бы сыпаться пышными листами на головы публики после одержания победы. А что же было действительной целью? Франклина знали как чрезвычайно живучего исследователя и прекрасного картографа – разве не он нанёс около трёхсот двадцати пяти миль канадского побережья? А теперь ему предстояло устранить белое пятно между берегами Канады и областями, до него исследованными Парри. И именно поэтому он старался каждый день найти время для того, чтобы привести в порядок собственные записи да ещё согласовать их с трудами Крозье и Фицджеймса. В идеале он хотел бы вывести их в нечто столь же стройное, как снежинка, холодный и чарующий кристалл. Он знал, что может придать своим произведениям очарование – пусть даже узор будет простым. Вот только снежинка тает на рукаве от мимолётного дыхания, а их научные свидетельства должны остаться нетленными. Из этого следовало два вывода. Во-первых, следовало позаботиться о гармонии изложения. Сэр Джон порой долгие часы проводил за составлением фундаментального труда, то и дело беспокоя подчинённых на предмет конкретных справок и сведений. В том числе он порой посылал за Гудсиром, и тот лишь между делом справлялся о здоровье капитана, зная, что цель поручения другая – но они не упускали возможности поговорить, и Гарри относился к этому примерно как к визитам к пожилому научному руководителю в университете. Было в этом что-то трогательное и забавное. Франклин порой укорял себя за то, что, стремясь отвлечься от кошмара, что маячил над всеми людьми, порой обращался к пустословному думанью. Он принимался на каждом шагу то составлять отчёты для Адмиралтейства, то представлять, как он расскажет о своём быте и возможных происшествиях жене и дочери. Это было откровенно глупо и неуместно. Но именно это помогало ему в ту злосчастную экспедицию в Канаде в девятнадцатом году: этим он выживал – воображая себя не то актёром, не то героем романа. Во-первых, всё было словно бы «понарошку», а поэтому не так страшно. Во-вторых, это служило какой-то цели. И не только Науке. Искусству? Быть может. Разве не обретается возвышенность – иногда и сомнительно – тем, что самым безобразным обстоятельствам придаётся нечто эстетическое? Франклин когда-то стал героем, которому посочувствовали даже в связи с его неудачами, и за это он держался теперь, как за спасительный плот. Вот только он не желал подвергать людей таким же испытаниям, что когда-то пережил сам. И поэтому следовал второй вывод: нужно прилагать наибольшие возможные усилия для того, чтобы сохранять максимальную бодрость и здоровье команды и офицеров. В том числе предотвратить риск развития цинги. А вот в этом могла бы помочь охота, следуя опыту столь не любимого, однако многоопытного Джона Росса, введшего в рацион своих людей при зимовке дичь, выменянную у эскимосов. При этом обстоятельства омрачали и этот вариант. Франклину претило обращение к Безмолвной. Он, несмотря ни на что, смягчился, и не стал напоминать Крозье, что эскимоску стоит отправить на все четыре стороны по истечении двух суток. Он отдавал на откуп своему более опытному заместителю общение с туземкой. В то же время он хотел отстраниться и питал надежду, что Френсис и сам признает бесполезность своих попыток разговорить незнакомку. А люди хотели есть. Голднеровские консервы им надоели. Они помнили о неслыханной удаче – пожалуй, чуде, если выражаться терминами самого сэра Джона – на Рождество. Но теперь животные словно исчезли из окрестностей, будто предстояла не календарная весна, а суровая зима. И именно потому и потребовалось отправлять охотничьи отряды, что сэр Джон обставил с торжественностью, о которой теперь горько жалел. Моряки обрели азарт и готовы были тотчас отправиться за нерпами и медведями, чтобы поесть свежего мяса, но соответствующего приказа не поступало. Можно было предположить, что среди команд поползло недовольство. В то же время распространялись и слухи о чудовище, что бродит неподалёку. Это противоречие могло превратиться в гремучую смесь. О том сообщил Френсис в одну из своих вылазок на флагман. Джон был расстроен и не знал, как отвечать на соображения своего заместителя. - Как бы ни был нам несимпатичен твой тёзка Джон Росс и как бы ужасна была гибель лейтенанта Гора, однако новые отряды нам всё-таки придётся отправлять. Джон потёр виски, словно мучась от головной боли: - Ты в своём уме, Френсис? - Нам нужно свежее мясо. - Свежим мясом рискуем стать мы сами, - отрезал Франклин. - Неужели ты так суеверен? Ты убеждал меня в обратном во время нашей прошлой беседы. Да и во время допроса излучал скепсис. - Разумеется. Но прими во внимание то, что случилось со мною лично. И свидетельства вахтенных говорят об обратном. Они слышали звериный рёв в отдалении. А кое-кто – как доложили мне – и видели это существо. Это действительно белый медведь. Но значительно крупнее всех особей, что нам встречались. И ещё он будто бы ходит на двух ногах, как человек. Крозье хмыкнул: - Но это обычное дело. Медведи частенько поднимаются на задние лапы, чтобы рассмотреть получше интересные для них предметы. «Страшно представить, какой интерес мы можем представлять для этой твари», - подумал Джон, но промолчал. - В каких обстоятельствах твои люди заметили животное? – осведомился Крозье. - Это было в ту ночь, о которой ты составил столь интересный метеорологический отчёт. Произнеся это, Джон запоздало пожалел о слетевших с языка словах. Он уже понимал, насколько страдает убедительность его аргументов. Приключилась гроза, столь необычная для высоких широт – сверкали холодные молнии, грохотал гром, затмевающий своим звуком даже привычный зловещий скрежет льда. Внезапные вспышки сменялись полной темнотой, особенно чувствительной расстроенному глазу. И в этот момент вахтенные донесли, что видели существо среди ледяных глыб, которое напоминало белого медведя, но в то же время и человека, потому что ходило на двух ногах и озиралось, словно ища знакомого посреди городской улицы. Взгляд его, как то докладывали матросы и солдаты, то и дело обращался к кораблям. - Это бред, Джон, - отрубил Крозье. - Теперь я гораздо больше расположен верить твоим тревожным вестям о том, что с людьми делается нечто странное, и им мерещатся кошмары. Нам стоит усилить медицинское наблюдение за членами экипажей. - Очевидно, это так, лишним уж точно не будет, - сдержанно проронил Франклин. – Я принял к сведению все твои наблюдения и замечания. Я теперь вызываю к себе Гудсира, чтобы справляться не только о привычных болезнях, но и о душевном состоянии членов команды. И тебе также стоит предпринять такие меры. Доктор Педди, насколько могу судить, не может быть здесь особенно полезен. Он мастер своего дела, но, похоже, не особенно сочувствует людям – то же я могу констатировать, увы, о моём докторе Стэнли. Значит, делай ставку на Макдональда: он отзывчив, и у него не должно возникнуть возражений против того, чтобы заниматься не только внутренними органами, но и внутренним миром людей. Сейчас же, в ближайшие дни, давай проведём инспекцию – только надо запланировать её с умом и отнестись без формализма. Тогда и оценим, насколько можно верить донесениям о чудовище. На том и порешили. Между тем, пользуясь снисходительностью Джона, Френсис не оставлял надежды найти общий язык с Леди Безмолвной. В этом ему пытался помочь всё тот же упомянутый Франклином помощник врача и натуралист – а теперь ещё и записной этнограф – Гудсир. Он даже не выдержал и поделился с Макдональдом, который, как ему было известно, владел азами инуитского языка, идеей создания словаря. И старший более опытный коллега откликнулся на это начинание с большим энтузиазмом и обещал помогать по мере сил, чем привёл Гарри в полнейшее воодушевление. Как повод для своего первого визита на «Террор», где сейчас находилась девушка, Гудсир использовал уважительный повод. Так, по крайней мере, ему казалось – хотя с не меньшим основанием казалось, что доктор Стэнли не одобрит затею. Нечто любопытное обнаружилось, когда тело умершего эскимоса готовили к погребению, если таковым можно было считать сброс трупа в пожарную прорубь – по странной иронии несчастного пришельца хоронили с большим соответствием морским традициям, нежели Грэма Гора. В складках мехового одеяния нашли множество искусно вырезанных из моржовой кости фигурок. С одной стороны, из почтения к неприкосновенности стоило оставить их там, где они были найдены, с другой стороны, матросы обратились именно к Гарри, смутно памятуя о том, что он «учёный» и ему могут быть интересны эти предметы. Он же решил распорядиться ими по-своему. Он подумал, что стоит отдать их девушке. - И вы не оставите их себе в коллекцию как любопытные образчики? – осведомился Стэнли. Гудсир пропустил мимо ушей скрытую насмешку. - Я думаю, они бы могли оказаться прекрасными музейными экспонатами по возвращении в Англию, но здесь иная ситуация. Насколько «иная», так и вопрошал взгляд Стэнли. Но Гарри не растерялся. Какое-то время назад он уже отметил, что его гораздо меньше задевают колкости начальника, и вполне ровно произнёс: - Это личные вещи покойного, и стоит отдать их его дочери. Очевидно, что это не просто безделушки, они нечто значили для него и будут значить для неё. Как бы ни были далеки от нас местные люди, но это тоже люди, и к ним стоит относиться с уважением. Стэнли ответил кислой ухмылкой и промолчал. Запретить Гудсиру визит на «Террор» поводов не было. Официальной причиной служило составление единого отчёта по результатам опроса команды о душевном самочувствии и жалобах, что Стэнли с самого начала считал блажью. Пожалуй, наподобие той, что сэр Джон слишком беспокоился о проявлениях цинги, тогда как их до сего момента не наблюдалось. А теперь начальство забеспокоилось о том, всем ли всё по нраву в экспедиции. Ну-ну. Не хватало ещё расшаркиваться перед каждым матросом, не говоря уже о случайной туземке. Глядя на то, как Гудсир бережно заворачивает костяные статуэтки в ткань, будто готовя драгоценный подарок, Стэнли не удержался: - Какая щепетильность. Вы так трепетно относитесь к этой девице, мистер Гудсир. И когда же ожидать приглашения на свадьбу? – хмыкнул он. Гарри вскинул на него глаза: - Вы спрашиваете с таким нетерпением, доктор. Наверное, нечасто вам приходилось получать приглашения на свадьбу, не так ли? На мгновение Стэнли окаменел. Его помощник вконец распоясался. Тут уж невольно думалось, что не так уж и неправо командование насчёт того, что плавание – а теперь стояние во льдах – может влиять неким удивительным образом, и не совсем благополучным. - Не чаще, чем прочим людям, сосредоточенным на своём деле больше, чем на светской жизни и делании визитов, - презрительно процедил Стэнли. - О, - беспечно отозвался Гарри, - ну тогда, как говорится, поживём – увидим. Ничуть не растерявшись, будто чем-то окрылённый, он прошагал мимо начальника – да не на цыпочках, как обычно, а ступая твёрдо – чтобы решительно снять нарукавники и фартук. Затем он удалился к себе в каюту за шинелью и фуражкой. Между тем, Гудсира изрядно занимало, что среди найденных фигурок была одна особо примечательная. Она изображала медведя, но с удивительно длинной шеей. Этот облик совпадал с теми свидетельствами, что удалось выудить из объятых ужасом товарищей по отряду. Гудсиру хотелось расспросить незнакомку о том, есть ли связь между таинственным зверем и этой поделкой – хотя сперва стоило попытаться разговорить её на более невинные темы. Поначалу к начинанию Гудсира отнеслись скептически, потому что офицерам «Террора» это казалось делом почти безнадёжным. Эскимоска откровенно дичилась и отстранялась, не отвечала, когда к ней обращались и всем своим видом выражала желание очутиться где угодно, но только не на судне. Тем не менее, казалось Гудсиру, если бы она желала, то уже сбежала бы. Но она пока оставалась здесь. Первая их встреча с того момента, как девушка покинула «Эребус», начиналась почти торжественно, со «свитой»: из-за плеча Макдональда, который взялся помочь младшему коллеге изъясниться на местном наречии, выглядывали капитан Крозье и ледовый лоцман Блэнки. Видимо, у них скопились свои вопросы. Это несколько смущало Гарри, но он постеснялся намекнуть, что многочисленные гости могут смутить пришелицу. Гарри опустился на одно колено и протянул девушке увёрнутые в ткань статуэтки. Он повторно принёс соболезнования и объяснил, что считает должным отдать ей вещи её отца, то она лишь молча взяла свёрток и спрятала его в складках своего пушистого одеяния. Выражение её лица было настороженным и застывшим. Совершенно некстати Гарри вспомнил медицинский осмотр и её тело. Она была прекрасно сложена, все её черты источали гармонию и силу, она казалась богиней, родственной этим краям, но тем больнее ощущалось, что это ощущение обманчиво – во всём читалось, что она всё-таки человек, такой же уязвимый, как и прочие, и что пресловутая гармония ложь, в ней есть надлом, и её душевное состояние категорически противоречит её облику. Он не знал, почему, но Гарри очень жалел незнакомку, и каким-то необъяснимым образом догадывался, что перед ним та, на чьи плечи свалилась непосильная ноша. И что это нельзя приписать только понятной горести от утраты. И всё-таки в её взгляде мелькнула признательность, и она не схватила передачу, а приняла её почти церемонно – удивительно, но казалось, что ей приятно подержаться за вещь в руках Гарри, именно Гарри – таким образом она выражала симпатию. Она также еле заметно кивнула, обратив к взволнованному врачу тёмные раскосые глаза. Тут приходилось улавливать мельчайшие нюансы, ловить намёки. И каждая вроде бы незначительная подвижка могла считаться маленькой победой. Хотя шла ли речь о противостоянии? Хотелось, чтобы эта странная девушка и сама оттаяла, и всем помогла бы немного согреться. На помощь растерянному Гудсиру пришёл всё тот же Макдональд, и Гарри пожалел, что не он его начальник. Судовой врач «Террора» деликатно кашлянул и обратился к командованию: - Капитан Крозье, мистер Блэнки, позвольте высказать некоторые соображения. - Разумеется, - коротко кивнул Крозье. - Насколько могу предположить, пока рано говорить о возникновении личных привязанностей, но вроде бы Леди Безмолвная теснее всего знакома с мистером Гудсиром и доверяет ему несколько более, чем остальным. Поэтому, полагаю, стоило бы оставить их на какое-то время наедине. - И это поможет ей стать откровеннее? – задумчиво проронил Крозье. При этом угол его рта дёрнулся в горькой усмешке: «откровенность» и эта барышня явно были антонимами. - Гарантий нет, сэр, но это вероятно, - сдержанно пожал плечами Макдональд. - Тогда не стоит стеснять собеседников нашим присутствием, - проговорил капитан. – Но если что, доктор, я очень полагаюсь на ваши познания в инуитском языке – надеюсь, вы поможете своему коллеге объясниться как можно лучше. С этими словами офицеры удалились, при этом Макдональд позволил себе короткий кивок и даже подмигивание: не беспокойтесь, друг мой, я дежурю у двери. Что странно, стука с обратной стороны всё не доносилось, и доктор уже начал поглядывать на часы, затем решил постучать сам. Гарри отворил с осторожным, но сияющим выражением лица: очевидно, беседа задалась. Оставалось лишь гадать, как объяснялись двое людей из разных миров – неужели жестами? Потому что при всём уважении к молодому коллеге Макдональд знал, что его познания местного наречия гораздо более скудны в силу отсутствия опыта. Да взять ещё и верное произношение, и интонации – это ведь тоже играло немалую роль. Но, выйдя и задвинув за собой дверь, Гудсир наклонился к Макдональду с заговорщицким видом и поведал: - Вообразите, доктор, она мне представилась! Её зовут Силна. «Если бы это были самые ценные сведения...» - мимолётно подумал Макдональд, хотя тут же укорил себя за скепсис. Гарри совершенно верно понял, что эскимосы, как и многие другие представители древних народностей, порой достаточно неохотно разглашают чужакам своё имя. А значит, успех всё-таки есть, пускай и чисто дипломатический. Гарри действительно творил чудеса по сравнению со своими сослуживцами с «Террора» - им она не только не представилась, но и вообще притворялась глухонемой, если не считать той вспышки, когда она пригрозила им, что они «хук-ка-хой» - исчезнут. В остальном Гудсиру также удалось разузнать совсем немного – уже с помощью Макдональда. На вопрос о том, где её соплеменники, девушка отвечала размыто, дескать, очень далеко. Также выяснилось, что они с отцом жили особняком и не особенно старались поддерживать связь с прочими. Гарри удивился, почему же они оказались в таком отдалении от основных поселений – здесь, где, судя по всему, и животных для пропитания было мало. На это Силна лишь пожимала плечами и не желала что-либо пояснять. Тем не менее, она не выглядела истощённой – значит, они с её отцом были знатными охотниками? Быть может, им завидовали чёрной завистью и потому прогнали из селения? Однако девушка отрицала это, и также без дальнейших пояснений. То, что Гудсир узнал самостоятельно, касалось сугубо личных моментов и не могло помочь экспедиции в целом. Так, Силна сделала очевидный вывод, что Гарри – врачеватель, но дала ему понять, что он слишком слаб. Для чего? Макдональд предположил, что она не видит в нём силы шамана, поскольку у эскимосов, как правило, профессии лекаря и мага составляют одно целое. На это оставалось лишь пожать плечами, поскольку понятия о жизни уж слишком различались. Гарри вдруг смущённо засмеялся и извинился за неуместную весёлость. Макдональд вопросительно склонил голову, и Гудсир пояснил: - Простите, доктор, но это я вообразил, что, если бы сэр Джон был не капитаном, а хирургом. - Ого! Ну, это представить сложновато, хотя я понимаю вашу логику. А ведь кто знает, быть может, со временем могут появиться и врачи, чьей задачей будет исцеление не тела, а сугубо разума и души, - пожал плечами Макдональд. – И это может оказаться не менее сложной задачей. И профессия их может оказаться отделённой от профессии пастора. Но это лишь вольные размышления. А пока стоит признать, что вы помогли нам продвинуться, доктор Гудсир. - Вы находите? - Именно. Я считаю, что ваши визиты на «Террор» могут принести большую пользу. - Но доктор Стэнли явно будет от этого не в восторге. - Разумеется. Он довольно консервативен, насколько мне известно. Однако стоит поговорить с командованием, чтобы вам безоговорочно дали карт-бланш. Это я беру на себя. - Вы вправду возьмётесь мне помочь? Это Гарри произнёс даже чуть громче, чем следовало. Макдональд провёл пятернёй по пышной пшеничной шевелюре, на которой играли тусклые отблески ламп – как оказалось, это его типичный жест – и добродушно произнёс: - Знаете ли, доктор Гудсир, скажу вам откровенно: я с большим уважением отношусь к исследовательской задаче, что на вас возложили, несмотря на вашу молодость, и в чём-то даже вам завидую. С другой стороны, мне понятно иное. Наша экспедиция в первую очередь несёт научные функции, но не все готовы одинаково проникнуться этой целью. Это естественно, но в каких-то моментах досадно. Поэтому стоит озаботиться официальными распоряжениями. Гарри вопросительно поднял брови. Макдональд объяснил: - Необходим приказ. О том, что вы будете являться на «Террор» и разговаривать с Леди... ах, вы уже сказали её имя – Силной. Приказ я собственноручно напишу и завизирую. Визу доктора Педди не составит труда получить – он человек замкнутый и всецело сосредоточенный на своём деле, но покладистый и здравомыслящий. Впрочем, и одной моей визы хватило бы тоже. Ведь далее я собирался лично поговорить с капитаном Крозье. Мы не первое плавание вместе, и смею признаться, он мне доверяет. В том числе, мы оба хотели бы составить словарь языка эскимосов в своё время, но теперь только у вас дошли до этого руки. С этим признанием он дружески похлопал Гарри по плечу. Гудсир уходил с «Террора» полным энтузиазма, заручившись такой поддержкой. И кто бы знал, что относительно скоро его будет ждать жесточайшее разочарование.