Остаёмся зимовать

Инспекция с «Эребуса» не замедлила прибыть на следующий же день. Первым показался сэр Джон Франклин – тёмный, массивный, медленный, будто нёсший на своих плечах невыносимую тяжесть, в колом стоящей тёплой шинели, с заиндевевшими бровями и поджатыми губами. Крозье надеялся, что не увидит следующей за ним другой фигуры, стройной, несмотря на зимнюю форму одежды – но коммандер Фицджеймс был тут как тут. «И ты явился», - Френсис с трудом сдержал резкий вздох. - Я полагаю, капитан Крозье, не стоит вас спрашивать, хорошо ли вы спали эту ночь, - проронил начальник экспедиции. Его слова можно было толковать действительно как угодно – как намёк на беспутный образ жизни капитана «Террора», с которым он хотел, но так и не мог совладать; как унизительный намёк на расшатанность и слабость его нервов, что провоцировали бессонницу; в лучшем случае - как сочувствие. Френсис бы с радостью выбрал последнее. И он хотел бы, но не мог, глядя на человека, которого так любил и желал долгие недели, месяцы, но который стал каким-то другим за это время – более твёрдым, властным и отчуждённым. Теперь, когда Френсис не мог не признавать за собой ошибки и больше не гордился своим превосходством. - В свете случившегося, сэр Джон, я не мог бы спать спокойно, вы же понимаете, - сдержанно отозвался Крозье. - Однако не место для переживаний, более уместны были бы решения, - отозвался Франклин – тихим, бархатистым своим голосом, в котором, однако, не ощущалось прежней теплоты. - Будьте добры пояснить мне все моменты, которые я обозначил в моём письме – судя по вашей служебной записке, младший офицерский состав также был предупреждён. И, думаю, кого-то из лейтенантов даже стоит оторвать от их нынешних поручений, ведь то, что далее, во многом касается нашей судьбы, а молодые талантливые люди обеспечат наилучшую защиту против новой угрозы на местах. От взора Френсиса не укрылось то, как Джон невольно вполоборота повернулся к Фицджеймсу, и как тот от этого воспрянул – всё-таки не решившись посмотреть Френсису в глаза с вызовом, но с тайным торжеством. Они прошагали в кают-компанию, испуская обильные клубы пара из ноздей и рта –густые и белые, чуть не схватывающиеся в воздухе будто бы от повисшей нервозности. Там командиры увидели весь младший офицерский состав «Террора». Литтл, тревожный, усердный и одержимый безупречностью. Ходжсон, прекраснодушный, но пугливый белокурый рыцарь. Ирвинг, набожный математик и артиллерист. Все они присутствовали при этом разговоре. Также безмолвно снимающий и относящий их мокреющие в обманчивом тепле шинели в гардеробную ясноглазый, но мрачный сыщик Джопсон. Разумеется, по-прежнему замкнутый, но источающий напряжение франт и атлет Фицджеймс со своим охотничьим, собачьим прищуром. Насчёт последнего Крозье испытывал особенную досаду, но урезонивал себя: Джеймсу как действующему, может, полуофициально – а не «почётному», как то было в случае Джона – капитану «Эребуса» необходимо было знать всё о ситуации. И Крозье, сжав зубы и даже физически ощущая, как трудно ему даётся такой нехитрый навык, как человеческая речь, доложил обо всех обстоятельствах минувших дней. Франклин слушал его, не перебивая, откинувшись на стуле и сцепив руки на животе. Фицджеймс подражал ему, скрестив руки в стиле Наполеона на груди. А Френсис говорил, с каждой минутой сознавая, как мелочно желание красоваться перед этим заслуженным человеком, раз тот его более не любит. Прошли те времена. Те, когда Френсис мог грубо соблазнить его и заставить повиноваться по воле чувства и желания. Теперь это напоминало ему случай, когда Франклин, сдавленно, но беззастенчиво смеясь, припёр его к стене, и Крозье не мог вырваться. Но тогда это было любовной игрой, а теперь хмурость и сосредоточенность командира не сулила даже отдалённо хорошего. Ничтоже сумняшеся, в присутствии всех, начальник экспедиции проронил: - Все мы порой принимаем несколько неверные решения. Хотя они продиктованы моментом, так что промашки происходят в силу незнакомости сего момента и неожиданности. Поэтому, уважаемый капитан Крозье, я считаю сейчас нецелесообразным оставление кораблей и наше выдвижение к Фьюри-бич. - Не утверждаете ли вы, сэр Джон, - позволил себе криво усмехнуться Френсис, - что нам стоит ждать здесь у моря погоды, как то гласит народная поговорка? - Отнюдь, - отрезал Франклин. – Уже ясно, что пресловутая погода нам не благоволит – Северо-Западный проход закрыт льдами, и неизвестно ещё, сколько ещё это будет продолжаться. Даже самые оптимистические прогнозы мистера Блэнки и мистера Рида... – Он выразительно поднял брови в знак того, что любезно поставил Блэнки в своей речи вперёд собственного лоцмана. – Они не дают гарантий. Поэтому придётся обратиться к такой добродетели, как смирение. Человек предполагает, а Бог располагает. Я не противник похода к Фьюри-бич, как вам известно, но... - Нам нужно поскорее отправиться туда, чтобы не попасть в когти зверя, - с напором сказал Френсис. – Чем больше мы здесь задерживаемся, тем больше он наглеет. Нужно покинуть эти места. С этим он с содроганием сердца вспомнил недавние кровавые потери. - Разумеется, но я иного мнения, - возражал сэр Джон, - наши корабли – наша крепость. Не стоит отправляться в неизвестность, не победив зверя. Мы на открытом льду будем куда уязвимнее, чем под защитой кораблей. Здесь есть хотя бы крепкие борта и стены, наши оружейные – а кто мы против него в паке? Ничтожные букашки. - Мы также будем вооружены. И будем держать путь ко спасению. - Отнюдь, капитан. Мы будем открыты врагу со всех сторон. - А здесь мы не открыты ли? Если от его когтей такие отметины на борту первоклассного бомбардирского корабля, что стоит ему прогрызть борт – ладно, это уж фантазии – но что стоит ему перемахнуть на палубу? - Разумно. Но не столь уж. Он всё равно перетаскал слишком много людей с вашего судна. – Тут уж Франклин сделал упор на слово «вашего». – Не следоваловало бы усилить вооружение и дисциплину на «Терроре»? Его глаза сверкали тёмными самоцветами из-под кустистых бровей, и Френсис устыдился этого впечатления, дабы не послужить ещё одним поводом для шуток, что его обычно бледные пухлые щёки слишком уж порозовели при таком замечании. - Я сделаю всё, что нужно, сэр Джон, - процедил он. – И всё-таки настаиваю на том, что нам нужно убираться отсюда. Если мы не хотим, как выразилась наша невольная союзница... – Он набрал воздух в лёгкие, чтобы имитировать прилыхание: - «Хук-ка-хой». Исчезнуть. - Я обязательно прислушаюсь к вашему мнению, дорогой капитан Крозье, - непоколебимо отозвался сэр Джон. Фицджеймс, до сей поры не проронивший ни слова за ненадобностью, сощурился. - Дайте мне время подумать хотя бы день или два, - степенно проговорил Франклин, привыкший диктовать всем правила в силу своей собственной медлительности. Которая в арктических условиях вписывалась почти идеально – и выставляла в ненадлежащем свете озабоченного и нервного Френсиса. - Я сообщу вам, мой друг, моё суждение чем скорее, тем лучше. Да, к тому же, судя по вашим словам, и предоставленным отчётам, понимаю, что близится весна, но ещё неизвестно, что она нам принесёт. Позвольте же мне обдумать решение. Последовал кивок капитана Крозье, в котором трудно было различить истинную почтительность или издевательство, как то показалось подозрительному Джеймсу. Между тем, за стенами кают-компании раздался необычно громкий шум. В помещение влетел Джопсон, сверкая глазами. Он был смущён присутствием всех высших лиц экспедиции, но не мог сдержаться от выкрика: - Капитан!.. - Что там такое?! – встрепенулся Крозье. - И правда, что творится на вашем судне? – нахмурился сэр Джон, ещё более посуровев и настороженно выпрямив спину. - Простите, что не доложил сразу, сэр, - задыхаясь, прокричал Джопсон, - но мистер Хикки и с ним два матроса пропали, пару часов назад... - Хикки? - Так точно, сэр! - И что? - Вроде бы... они вернулись, и начался какой-то бедлам. - Вот сейчас всё и выясним! – прорычал Крозье и метнулся в каюту. Оттуда он выбежал уже с револьвером в руке и бросился мимо своего обожаемого начальника и презираемого подчинённого – но они быстро устремились за ним. Френсис бегло, очень бегло увидел коленопреклонённую Безмолвную со связанными за спиной руками в окружении орущих и возбуждённых мужчин. - Да надо разрезать её пополам! – донёсся чей-то крик. - Все на колени, сейчас же! – взревел Крозье в ту же секунду и выпалил в потолок из револьвера. Оставалось гадать, как на то отреагирует командование флагмана. Но выстрел ошеломил людей, и все попадали на колени, страшась командира и с комом в горле готовясь к пуле. Френсис сознавал, что это несколько унизительно – демонстрировать свою власть таким образом. Однако было не до предрассудков. Он видел пред собой несчастное и смиренное лицо прекрасной, необычно смиренной и мудрой женщины, над которой хотели устроить самосуд. И лицо мелкого офицеришки по прозванию Корнелиус Хикки, который всё это и подстроил. У капитана уже начали зреть в душе и подозрения, и предвкушения. А сэр Джон смотрел на Силну странным взглядом, в котором сочетались страх и сочувствие. Фицджеймс казался непроницаемым, его лицо застыло, будто маска. - Кто в ответе за её поимку? Хикки с необычным для его звания достоинством поднялся с колен: - Я, сэр. Вслед за ним встали ещё два моряка, Томас Хартнелл и Магнус Мэнсон. - В таком случае, вы все пойдёте на допрос. Вскоре упомянутые люди стояли перед капитанами и коммандером – начальники были в полном составе. Френсис и сэр Джон расположились на стульях, а Джеймс опирался о стену, снова отчуждённо скрестив руки. Перед ними переминались с ноги на ногу провинившиеся. Впрочем, один Хикки стоял неподвижно и держался браво, даже чересчур браво для преступника. Он старался убедить: - Я видел, как эта девчонка стояла на корме. Рядом с ней был медведь. Они стояли нос к носу и будто разговаривали. И она делала руками... как-то так, будто колдовала. Хикки продемонстривовал эти магические пассы. - И что? – проронил сэр Джон. – Я понимаю, что полярные условия отрицательно влияют на неопытных людей и порой вызывают непредсказуемый эффект. Но уж не почудилось ли это вам, мистер Хикки? Не расстроены ли ваши чувства пребыванием здесь? Стоит показаться доктору Макдональду или доктору Педди. В любом случае, я не одобряю вашего обращения с туземкой. Любой человек заслуживает уважения, тем более, женщина. Вы совершили огромную ошибку, мистер Хикки. Помощник конопатчика с непроницаемым выражением чуть склонил голову набок: - Да, сэр. Признаю, что проявил, наверное, лишнюю бдительность, однако... - Вам не поступало указания покидать вахту и, тем более, разыскивать эту девушку, да ещё и увлекать за собой товарищей, - повысил голос Крозье. - Следовательно, вы допустили ряд нарушений дисциплины. Ненадлежащее исполнение обязанностей, неподчинение, жестокость, неуважение к командованию. Хикки в деланном невинном недоумении поднял брови: - Помилуйте, сэр, какое такое неуважение? Я ведь хотел... - Молчите, мистер Хикки! – не удержался лейтенант Литтл. - Неуважение к решениям начальства и общей линии действий, мистер Хикки, - вступил Фицджеймс. Его лицо казалось высеченным из камня. Сэр Джон обернулся на него слегка удивлённо, но всё-таки ободряюще. Крозье не проронил поначалу ни слова, но подобрался, ещё жёстче сцепил руки и отчеканил: - Вы и ваши подельники будут наказаны. Двенадцать ударов плетью каждому. Странно, однако Джон не спорил – притом что он всегда стремился избежать жестокости, касающейся телесных наказаний. Видимо, теперь она не казалась ему излишней. Френсис выдохнул. Тем временем, Хикки не унимался: - Вы не понимаете, эта девчонка всех нас погубит! - Нас погубит то самое, что вменил вам в вину капитан, мистер Хикки, - произнёс сэр Джон. – А именно, нарушение дисциплины, жестокость к местным жителям и всяческое своеволие. Френсис внутренне встрепенулся: действительно, что-то новенькое – Джон начинал вести себя гораздо резче, чем ранее; а его видимое согласие с мнением заместителя – знак милости или нет? Но когда он невольно обернулся к Джону, то обнаружил, что командир не смотрит ни на него, ни на Джеймса, и полностью погружён в свои мысли. Тогда взгляд Крозье обежал всех, кто находился рядом. И каждый человек как будто норовил замкнуться так, чтобы никто не мог проникнуть в душу – таковы были и Франклин, и Фицджеймс, и Литтл, и Джопсон. Только лейтенант Ирвинг пребывал в каком-то странном нервическом состоянии - он побелел, как парусина, и чуть не шатался. Крозье впился взглядом в лейтенанта и увидел в его глазах панику. «Нужно будет и его допросить», - мельком подумал Френсис, но пока что велел: - Прикажите мистеру Джонсону приготовить плеть! - Господа, позволите ли добавить пару слов? – почтительно перебил Томас Джопсон. После благосклонного кивка Франклина он продолжил: - Возможно, покажется, что это не имеет отношения к нынешнему проступку, но капитан Крозье совершенно верно заметил насчёт неуважения. - Ближе к делу, мистер... – сощурился Фицджеймс. - Джопсон, сэр. Есть свидетели того, что мистер Хикки, а также присутствующие здесь Хартнелл и Мэнсон весьма нелестно отзывались и о командовании экспедиции, и о её дальнейшей судьбе. Так что корни этой вылазки за туземкой гораздо глубже. Джопсон смотрел на Хикки, словно мангуст на змею, и ответом ему послужил взгляд, исполненный такой ненависти, что даже Крозье её почти физически ощутил и поёжился. - Вот как! – удивился сэр Джон. – Ваши суждения не лишены здравого смысла, мистер Джопсон. И каковы же были речи? - У вас нет никаких доказательств, господа! – выкрикнул Хикки. - Да можете вы наконец заткнуться?! – рявкнул Крозье. – Вот это и есть неуважение! Пятнадцать плетей лично вам, Хикки! - Но, сэр!.. - Восемнадцать! – рыкнул Френсис. – А ты, Томас, - обратился он к вестовому без церемоний, - скажи, что эти негодники болтали там между собой. Джопсон смущённо кашлянул и поклонился командирам: - С позволения сказать, мистер Хикки обзывал сэра Джона Франклина «старым болваном» и прибавлял, что решительно всё высшее командование умом не блещет и, дословно, «загубит нас всех в этом ледяном аду». - Тридцать плетей! – взревел Крозье. - Но, Френсис, может, это уже перебор? Как бы парнишка Богу душу не отдал, – всё-таки запротестовал начальник экспедиции. – Я уже говорил, в высоких широтах не всем удаётся сохранить ясность ума. Вот молодой человек и подумал, видимо, что уж он-то собственной персоной как нельзя лучше подходит для командования? – с несколько нервным смехом фыркнул Джон. – Это дурость, но не обязательно злокозненность... - Ну вот эту дурость и нужно вышибить! – отрезал Френсис. – Не доходит через мозги, дойдёт через задницу! Да-да, Хикки, потому что вы будете наказаны, как мальчишка. Крозье со смешанными эмоциями оглянулся на своего начальника. Франклин казался непроницаемым. Он процедил: - Отлично. Тем более, это всё-таки твой экипаж и корабль, Френсис. Только избавь меня от необходимости созерцать сие зрелище. - Я не настаиваю, - сквозь зубы пробормотал капитан «Террора». Помощник конопатчика не выдал никаких эмоций и смолчал, но ухмыляться стал не так нахально – было ясно, что удары посыплются не на спину его, а на седалище. В глазах Крозье мелькнул лихой, жестокий огонёк. Он не чувствовал должного удовлетворения, но всё-таки хотел отыграться и был исполнен сладковато-горького предвкушения. Уж если некоторых вещей не получилось предупредить, пускай хотя бы наказание понесут те, кто распоясался и позорят своего командира ещё больше. Тем временем, лейтенант Ирвинг шагнул в тень и отвернулся в смятении. Хикки давно был у него на дурном счету, грубости по отношению к Безмолвной лейтенант не одобрял никоим образом. И сейчас ему также должно было бы ликовать, что наконец-то вершится справедливость, причём по горячим следам и на основании действительного проступка, а не подозрений. Однако никакого довольства не было и в помине. Потому что мерзавец Хикки был прав в некотором отношении – и его правота походила на кошмар...