Остаёмся зимовать

Он не ошибся. Буквально на следующий день всё повторилось: зловещее предчувствие – точнее, теперь даже предвкушение, - померкший свет и морозец по спине, беззвучно отворившаяся дверь. И – она. Силна шагнула в каюту, и Френсис поёжился. От неё странно пахло. Не оленьим мехом одеяния, разогретым от ходьбы телом и жиром. Нет, этот запах описывали все, кто оказывался рядом с тварью и кому удавалось чудом уцелеть – густой, оглушающий смрад мертвечины и лютый холод, если только можно предположить, что у холода есть свой особенный запах, заполняющий ноздри в последний миг. Оставалось только гадать, что это значит. Сдерживая подступающую к горлу тошноту, Френсис снова предложил девушке стул. Та без колебаний и без приветствия уселась. Не желая быть застигнутым врасплох и отгоняя жуть, Крозье через силу проговорил: - Я многое обдумал. Так вот, знай: я хочу по-настоящему великого равновесия. Он сделал упор на слове «великое». Капитан пытался говорить твёрдо, но в той иносказательной, многозначительной манере, к которой прибегала сама Безмолвная. Поняла ли она, что имеется в виду?.. Сначала девушка сощурилась. По-прежнему сложно было читать выражение эскимосских черт, но Френсис мог бы побиться об заклад, что в её глазах мелькнуло: «Каков наглец...». Однако она ровно, пусть и сквозь зубы, процедила: - Есть последняя зыбкая надежда. Крозье вопросительно вскинул брови, взглянув на пришелицу. Та отчеканила: - Если уж ты так хочешь, чтобы все они ушли – то тебе точно придётся остаться. Френсис отшатнулся. В мозгу у него немедленно заскрежетали мысли, складываясь звеньями в тяжёлую якорную цепь. Значит, ему в любом случае нужно поверить Силне – и принять своё так называемое предназначение. Стать ей мужем, оставив думы что о Софии, что о Джоне – пусть даже чувство к последнему и было обречено с самого начала. Забыть о родине – и принять неизбежность того, что теперь его мир – это арктическая пустыня. Отречься от своего народа и сблизиться с местным – однако же, не принадлежа и ему и будучи изгоем. Отказаться от своего языка – в том числе физического, навсегда онемев, так что ни о нём, ни его никто никогда не услышит. Отринуть веру, в которой он был воспитан, пусть и не был набожен, как тот же Франклин – и отдаться во власть не Бога, но демона – Туунбака. И служить не Короне и флоту, а ему, Зверю. ...Однажды, когда экипажи «Эребуса» и «Террора» выступят в путь, глухой полярной ночью капитан Крозье выползет из палатки, как вор, и уйдёт в темноту, не оборачиваясь, с каждым шагом выжигая калёным железом память о своей прежней жизни и переставая быть собой... И всё это в обмен – на что?.. На жизнь. Самое малое, для себя. Но ведь думал он о многих. А может ли он, Френсис Родон Мойра Крозье, служить откупом? Разве он один стоит целых двух экипажей, пусть их ряды и поредели за эти страшные зимы? Разве может его побитая жизнью, израненная камнями и ледяными осколками душонка, уравновесить с сотню других душ? Он не выдержал и сиплым голосом спросил, глянув исподлобья: - Остаться мне, говоришь. А я... я их стою? Это честный обмен? Силна скривилась, приподняв подбородок: - Ну вот ты опять за старое. Снова. Ты сам делаешь себя жалким. Крозье невольно вздрогнул. Во время тягчайшего приступа чёрной меланхолии и размолвки с Франклином тот бросил ему почти точь-в-точь эту фразу, при всём своём ангельском терпении не в силах вынести этой упрямой, лезущей из Френсиса вязкой черноты. Между тем, эскимоска продолжала холодным, строгим тоном: - Повторяю: ты будто не просто не знаешь, а не хочешь знать своей силы. Между тем, ты – Иной. Поэтому – да, обмен возможен. Это было выше его сил. - «Возможен»?! – порывисто воскликнул Френсис. – И только? А могу я быть уверен, что если я сделаю всё, как сказано, мои товарищи останутся в живых? Мне могут это обещать? - Туунбак никогда и никому не может давать обещаний! – огрызнулась Силна, и даже мех её анорака будто ощетинился по-звериному. - Его можно только просить, на его милость можно только уповать! Крозье вскочил со стула, следом за ним резко встала и девушка. Они остались почти на одном уровне, словно соединённые жёстким прутом или спицей, по-прежнему сверля друг друга взглядами. Чуть помедлив, капитан произнёс несколько тише, сощурившись: - Определённо, Туунбак – это лик здешней природы. У нас, путешественников, тоже принято считать, что Север может дать не уверенность, а только «милость», и зависит всё от удачи. Но нет. Мы пришли сюда за победой. Крозье говорил и сам себя не узнавал. Он готов был сгореть со стыда – словно он превратился в одного из напыщенных болванов из Адмиралтейства, но почему-то именно эти слова должны были слететь с его губ. - Глупцы! – прошипела Силна и отшатнулась. Она попятилась к запертой двери и стукнулась о неё спиной. Охристый отсвет лампы резко очертил скулы и превратил глаза и рот в чёрные щели. Девушка стиснула кулаки и нацелила на Френсиса взгляд, точно гарпун на нерпу. Однако в глазах её показались слёзы и предательски поползли по щекам, а рот исказился в оскале. Она даже не пыталась утереть лицо, лишь стояла и смотрела. Теперь было явственно видно, что она в ярости – но также, что она оскорблена и полна страха. ...Бог весть, на что ей пришлось пойти и какое дать обещание, чтобы выторговать хотя бы ничтожное подобие надежды, хотя бы малейшие изменения в словах, произносимых ею. Несомненно, она встречалась с Туунбаком. Она молила. Она унижалась. Она рисковала навлечь на себя гнев. Она могла в эту или предыдущую ночь погибнуть. А всё из-за него, Френсиса. Крозье ощутил, как изнутри его жгучей волной захлестнуло чувство вины – и, как всякий неискушённый мужчина при виде женских слёз, он разозлился. Двумя скачками преодолев пространство до эскимоски, он схватил её за плечи и затряс: - Чёрт подери, как ты не понимаешь! От Туунбака нужно избавиться! Его надо одолеть! - Это невозможно! – выкрикнула она. Но что-то внутри Силны дрогнуло. - Но разве вам самим бы этого не хотелось? – в отчаянии воскликнул Крозье. Только одно сорвалось с её уст: - Да! Хотелось бы! Силна обмякла в его хватке, и он отпустил её и отошёл. Не без удовлетворения – лишь бы не так близко доносился этот студёный запах мертвечины. Хотя – может, ему показалось? – он вроде бы ослабел. - Прости, - буркнул Френсис. Девушка фыркнула, шмыгнула носом, и, поправляя меховой анорак, прошла мимо него в противоположный угол каюты. Там она встала, уставившись в стену. Френсис понял, что лучше не тревожить её. Через какое-то время эскимоска медленно обернулась и со вздохом произнесла: - Мой народ и вправду устал. Никогда ещё не было так холодно на этих землях. Никогда ещё добыча не давалась такой большой ценой и такими жертвами. И – да, в этом виноват Туунбак. Он очень жаден. Ему нужно всё больше и больше. Он питается благоговением и страхом людским. Вот почему вы с вашими лодками такое лакомство для него. Но если исчезнете вы – он снова примется за нас. С новой силой. Френсис ощутил, как сердце подскочило в груди – так, как если б он увидел вдалеке полоску открытой воды. - Значит, всё-таки должен быть способ одолеть зверя? Силна помолчала и проронила: - Есть. Но он многотруден. - Мы не ищем лёгких путей. - Я убедилась в этом, - хмыкнула Силна, и что-то похожее на усмешку мелькнуло в её взгляде, но тут же погасло. – Но способ этот не для простых смертных. Он требует огромного напряжения духовных сил. И если потерпеть поражение в битве, погибнут все. Все, включая мой народ в здешних местах. Только б не закрылась чистая вода... Однако нужно было идти до конца, и Френсис глухо проговорил: - Расскажи мне всё. Он не ждал быстрого ответа. С Силной это не проходило. Он был готов даже к тому, что она снова уйдёт. Но и она понимала, что времени мало. Она казалась загнанной в угол. Поэтому после паузы, глядя в одну точку, Силна монотонно заговорила: - Туунбака невозможно убить, как обычного медведя. Его тело излечивается от любых ран. Даже если его изрубить на куски, через день он восстанет. Ваш непутёвый вождь, - ухмыльнулась она, - может считать достижением всей своей жизни то, что ему удалось подпортить Туунбаку настроение и аппетит, и ему расхотелось играть и возиться с вами... и он ушёл делать обход прочих своих владений... Так вот почему медведя так давно не видно, подумал Френсис. Однако это не могло служить утешением: вернуться тварь могла в любой момент. Между тем, Силна продолжала: - Любое людское оружие бесполезно. Чтобы убить тело Туунбака, нужно убить его душу. А для этого нужно сразиться с ним в его мире, невидимом глазу смертных. На это способно только другое божество, или сонм духов, или очень сильный шаман, какие бывают раз в тысячу лет. Тогда Туунбак превратится в обыкновенного медведя – более крупного и свирепого, чем все прочие, но такого же уязвимого, из плоти и крови, живущего только в одном мире. - А что это за мир, в котором живёт зверь? – переспросил Крозье. – Как туда попасть? - На самом деле, не так сложно, - отозвалась Силна. – Даже простые люди там иногда бывают, только заходят совсем недалеко – например, во сне. Могут там оказаться в бреду или при смерти. Шаманы туда попадают с помощью обрядов. Туда не так трудно войти. Сложно – вернуться, если далеко зашёл. Вот почему ещё обряд опасен, даже если не говорить о битве, - нахмурилась эскимоска. ...Как же всё это само по себе напоминает полярные земли, невольно подумалось Френсису. - Можно просто не выбраться назад, - продолжала Силна, - стать спящим мертвецом. Таких, пусть они и не похожи на обычные трупы, никто не может вынести в своём жилище – их хоронят заживо. ...Пропавшие экспедиции. Ни живы, ни мерты. Крозье ощутил, как по коже поползли мурашки. - Но если потерпеть поражение в бою... – зловеще проговорила девушка и нахмурилась. - Тогда человек умирает страшной смертью. Его тело чернеет, сгнивает и распадает на куски за два дня, и всё стойбище становится дурным местом, где больше нельзя жить, так что всем приходится уходить. Душа такого человека оказывается пожрана тёмными духами, и навсегда остаётся в Бездне без шанса на перерождение. На семью такого человека ложится проклятие, её члены начинают болеть один за другим, прочие просто берут и выгоняют их из стойбища, так что они умирают одни во льдах, голодные, раздетые и покрытые позором. ...Гангрена. Цинга. Бесчестие. В каюте настало гнетущее молчание. Было слышно, как потрескивают фитили мерцающих туслым чахоточно-жёлтым светом ламп. - Готов ли ты к такому? – вопросила Силна. – Это не то же самое, что принять судьбу и жить здесь вместе со мной и моими людьми, честно охотиться и добывать пропитание вдали от привычных земель. Это значит погибель. В гробовой тишине, будто бы слишком даже громко, прозвучали слова капитана: - Я готов. Силна посмотрела на него странным взглядом, оценивающим. Она что-то высматривала – и что-то видела. Явно нечто новое для себя. Впрочем, наблюдениями делиться не спешила. Лишь медленно проговорила: - Как я уже говорила, ты могуч. Да и я не промах. Но даже если мы объединимся... Она покачала головой. Крозье осторожно переспросил: - Ты говорила о сонме духов. Но ведь и любая людская душа, даже непосвящённая... она тоже обладает некой силой, пусть и скромной? Девушка кивнула. - Можно ли призвать на помощь эти силы? Твой народ? Духов? Создать некое... войско? Силна усмехнулась, одобрительно, но грустно: - Вот, ты рассуждаешь, как шаман. И как вождь. Но нет. Меня никто не послушает. Духи не посмеют бунтовать против своего повелителя. И мой народ тоже. Люди боятся. Тем более, я всё равно вроде бы одна из них, но не с ними. «Да чёрт подери, почему всё так сложно!» - про себя выругался Крозье – и поймал себя на мысли, что и на самом деле рассуждает теперь совсем не как британец. Хотя, быть может... как древний кельт? Эта догадка его почти позабавила и даже странно утешила. И его внезапно озарило: - Хорошо! Раз любая человеческая душа обладает хоть крупицей силы, что, если... неким образом призвать на помощь наших людей? Моряков? Силна распахнула глаза и издала гортанный смешок: - Вот это новости – каблуны в духовном воинстве!.. Крозье досадливо поморщился. Девушка посмотрела долгим взглядом и, вздохнув, терпеливо пояснила: - Твои мысли не так плохи. Я понимаю, если нет копья, сгодится и палка. И в каждом человеке есть пусть не костёр, но хоть искорка. Но вот беда, ты как я: силён, но отделён от них. Вот дьявол, опять говорит словами Джона: тот тоже упрекал его, что – особенно во время зимовки у острова Бичи – Френсис ото всех отдалился и «сделал так, что его стало трудно любить». И опять, бегло прочитывая мысли, Силна раздумчиво проговорила: - Конечно, если принимать это всерьёз, нам бы мог помочь Тулуак... - Кто-кто? Эскимоска усмехнулась: - Тулуак? Так наши люди прозвали вашего вождя. Он показался им похожим на огромную чёрную птицу. Крозье невольно усмехнулся: во-первых, в своей тяжёлой морской шинели Франклин и в самом деле походил на старого ворона, во-вторых, Силна впервые назвала его каким-то именем, пусть даже местным – а что, в этом даже была некая честь. Тем временем, она продолжала: - На самом деле, я, может, и сурова к нему. Ему не откажешь в некой своей мудрости, и вот он – да, у него есть связь с душами. Он... мягок, как растопленный тюлений жир в светильнике. Он даёт свет и тепло, и люди к нему тянутся, идут. Но это всё-таки не значит, что ему здесь место, - отрезала она. – За это он и поплатился. Робкая идея вспыхнула в душе Френсиса, но погасла, едва зародившись. Он поник головой, уставившись на носки сапог. До него донёсся глухой, вкрадчивый голос Силны: - Как видишь, приходится надеяться только на самих себя. Но для этого ты всё равно должен соединиться со мной как муж, - просто объявила она. Френсис вскинулся и чуть не поперхнулся. Что бы это ни значило, даже если просто дань эскимосским обычаям, он не чувствовал к этой девушке ни толики физического влечения, без которого соитие невозможно. Нет, она его чем-то всегда привлекала, он беспокоился о ней, но чтобы помыслить о... Эскимоска вдруг засмеялась. Она опять обо всём догадалась. Впрочем, при его-то ошалевшем взгляде было немудрено. И она снисходительно пояснила: - Это не то, что ты подумал. Да, мы будем спать. Но по-другому – так, как спим ночью и видим сны. Нам ведь надо попасть из этого мира в иной. Тело будет находиться здесь, а душа будет блуждать Там. В ином мире мы примем своё истинное обличье – звериное. Лучше всего, если нам удастся стать единым существом – именно поэтому Там мы должны будем стать мужем и женой – так мы станем сильнее. - Ах, вот оно что, - с облегчением проговорил Френсис. – А что для этого нужно? - Вместе принести обет и произнести заклинание. И предупредить близких о том, что делаешь, чтобы не похоронили тебя по ошибке. Ведь ты будешь лежать, как мёртвый, не будешь ни просыпаться, ни есть, ни пить, ни двигаться, весь белый будешь и холодный. Нужно, чтобы кто-то знал. Но лучше кто-то один. «Сложно же это будет сделать», - прикинул Крозье. Одно дело, быть охотником в эскимосском стойбище, другое – капитаном корабля и заместителем начальника экспедиции...