Остаёмся зимовать

Декларация коммандера звучала решительно и браво. Опять-таки, словно в некоем романе. Но вообразить себя персонажем книги бывает сладостно, а окажись ты в центре закрученного сюжета в реальной жизни – тут же взвоешь. То же самое с историческими событиями: читать о них приятно и занимательно, а вот быть их участником... Крозье невесело усмехнулся: ведь это-то с ними сейчас и происходит. Всплеск первоначальной деловитости иссяк, накатило тупое утомление: видно, сказывалась и ошарашенность, и преждевременная прогулка по морозу – хотя когда уж тут было беречься? Нити мыслей вдруг рассыпались, разбежались – ни за одну не ухватиться; это повергало в бессильное, бессмысленное раздражение, которое требовало выхода, и Френсис с вызовом спросил: - Джеймс, а почему ты мне сразу не сообщил, что именно случилось? Он узнал о болезни Франклина со слов Джопсона, потом прочёл короткую записку от Фицджеймса – её скупое содержание было так же туманно. - Да как бы я тебе сказал, когда ты валялся в беспамятстве? – хмыкнул Джеймс. Френсису будто влепили пощёчину. Он отшатнулся: - Ч-что?.. Сжав свою квадратную челюсть, коммандер с выверенной невозмутимостью проговорил: - Да, Френсис. Я побывал на «Терроре». Крозье ничего не произнёс. Но вид у него был, как у хозяина, что после отлучки вернулся в усадьбу, безмятежно окинул взором владения, отмечая, что всё в порядке, а войдя в дом, обнаружил, что он разграблен. Джеймс развёл руками, слегка повысив голос: - А что мне оставалось делать? С сэром Джоном несчастье, ты написал о собственном недомогании, а там и вовсе исчез. Притом что – надо отдать тебе должное, - корреспонденцию последнее время вёл аккуратно. Можно было заподозрить неладное, не так ли? А я остался один в ответе за всё. Конечно, моим долгом было выяснить, в чём дело. - И ты не нашёл ничего лучше, чем... - Да, Френсис! – перебил Фицджеймс и запальчиво прибавил: - За время плавания я составил себе мнение о «Терроре». Милостью сэра Джона это «государство в государстве», и кого угодно из наших у вас бы развернули с ходу. Френсис только фыркнул – не без удовольствия. - В этом я сам убедился, - продолжал коммандер. – Первый лейтенант изображал из себя неприступную твердыню, потом вилял и заговаривал зубы, а твой вестовой – это вообще нечто невообразимое... Фицджеймс покачал головой и поёжился. Он и так всю жизнь ощущал себя самозванцем там и тут, и ему услужливо освежили это чувство во время давешнего визита. Так и стояли перед глазами двое: Литтл и Джопсон. Лейтенант был хмурый плечистый детина, которому горящий тёмный взор и лихорадочный румянец придавали вид непримиримого стража. Вестовой же напоминал смазливого вампира – уж очень явно читалась в его мертвенно-прозрачном взгляде жажда крови любого, кто явился невовремя. В общем, коммандер едва ли не кожей ощущал, насколько ему здесь не рады. Крозье сощурился и глянул исподлобья: - Так что, тебя ко мне не пускали? - Упорно. - И не впустили? - В конце концов всё-таки впустили, - чуть помедлив, сказал Джеймс. Крозье покраснел и вскинулся, но сразу обмяк и побледнел – это было различимо даже в тусклом свете каюты. Глаза у него затравленно заблестели, как у зверя в капкане. Он слегка пожевал, словно пытаясь незаметно размолоть во рту горькую пилюлю, и проговорил: - Ну и? Убедился, что я вправду болен? - Да, - сумрачно откликнулся Джеймс. – И был, кхм... до крайности поражён. - И разочарован? Крозье вдруг зло осклабился, и в глазах у него заплясали черти. Фицджеймс в недоумении поморщился: - Помилуй, да о чём ты? - Ну... – Френсис взмахнул рукой с картинной небрежностью, но жест вышел дёрганым. – Никакого бардака, перегара, ведра с блевотиной, ничего интересного, не так ли? Джеймс ошарашенно пробормотал: - О Господи. Он со вздохом воздел глаза к низкому потолку, затем снова в упор посмотрел на Крозье: - Френсис, какой же ты всё-таки... Неужели тебе думать больше не о чем? Неужели тебе и в голову не приходит, что я мог беспокоиться о тебе из чисто человеческого участия? В голосе его зазвучала неподдельная горечь. - Когда я тебя увидел, у меня душа ушла в пятки. И не потому, что меня страшила единоличная ответственность! Нет, конечно же, и это тоже, - поспешно исправился он. - Но мне было попросту не плевать, что с тобой творится. А помнишь приснопамятный ужин на «Терроре»? Ну, тот, когда ты попросил меня рассказать про «остров птичьего дерьма»? Крозье криво ухмыльнулся: как не помнить. - Так вот, тогда сэр Джон попенял мне за нашу небольшую стычку на палубе. Я бы даже сказал, отчитал, как мальчика. Слова явно давались коммандеру нелегко, но он решил идти до конца, и Крозье выжидающе замер, сцепив руки на коленях. - Да, именно. Он сказал, что нам следует быть тебе друзьями, Френсис. И ещё знаешь, что? «Тебе стоит ценить этого человека» - вот его слова. Не скрою, мне сложно было выполнять этот наказ. Но я много размышлял и пришёл к нескольким выводам. Всё-таки на нынешней должности сложно представить кого-либо, кроме тебя. А все мы не без греха. И я всё-таки не могу поверить, будто сэр Джон настолько, - подчеркнул Фицджеймс, - не разбирается в людях. А если без сантиментов, то хотя бы из уважения к нему нам нужно сейчас отставить в сторону все распри. Сейчас как никогда ранее. Джеймс помолчал пару мгновений и прибавил: - Хотелось бы думать, что эта твоя внезапная вспышка – следствие нездоровья и усталости, а не... Он пожал плечами, оборвав фразу. Френсис слушал его, подавленно опустив плечи и разглядывая пол между носками их сапог. Наконец, он поднял голову и глухо проговорил: - Извини, Джеймс. Ты прав. На меня что-то нашло. Коммандер откинулся на скрипнувшем стуле и сделал бесшумный глубокий вдох. Лицо его несколько разгладилось. Он посмотрел на Крозье задумчиво, будто изучающе, и вдруг сказал: - Кстати, Френсис, а не хочешь ли выпить? Тот недоверчиво глянул искоса и процедил: - Нет уж, спасибо, воздержусь. Джеймс мягко усмехнулся: - Да брось, Френсис. Я не подначиваю. Честно говоря, мне и самому этого чертовски хотелось последние пару дней. Но пить в одиночку – распоследнее дело. - О да, а моя компания – идеальный вариант! - хмыкнул капитан «Террора». - Что ж, во-первых, иногда общество не выбирают, - парировал коммандер, - во-вторых, в данной ситуации – да. Френсис саркастически вскинул бровь: - Хм! Ваше предложение заманчиво, любезный друг, однако – в такое время суток? Джеймс закатил глаза: - Тебе ли с твоим опытом толковать о распорядке дня в полярных широтах? Я слышал, иные капитаны переворачивают его с ног на голову: завтракают ночью, а ужинают в десять утра. Конечно, это обыкновение китобоев, а не офицеров военно-морского флота, но думаю, в нашей ситуации можно отбросить условности? Френсис поколебался, поглядел оценивающе. Похоже, Джеймс говорил искренне. И он проворчал: - Ладно, что уж там, будь по-твоему. Фицджеймс достал из настенного шкафчика початую, но почти полную, бутылку, два стакана и плеснул виски на два пальца. Они пригубили, не чокаясь и не произнося никаких пустопорожних тостов «для порядку». Сначала приятно обожгло губы, затем внутри заструилось медленное тепло. Первые пару мелких глотков офицеры сделали в молчании. Наконец, его нарушил Френсис: - Я увёл в сторону своим дурацким всплеском. Давай всё-таки вернёмся к делу. Джеймс с готовностью кивнул. - А что всё-таки была за отрава, откуда она взялась? Вот бы что разузнать, - заметил Френсис. - Боюсь, это затруднительно – Бридженс её выплеснул. - Ах, чёрт! Вот это он зря! - Думаю, это он от испуга, и это вполне понятно, - покачал головой Джеймс. – Но с другой стороны, мы ведь всё равно не располагаем лабораторией, чтобы можно было определить состав и происхождение яда. Пока что я велел Гудсиру и Стэнли проверить, все ли лекарства на месте и в должном ли количестве. - А вот это умно. Итак, предполагаем, что некто мог изготовить яд и подменить стакан. Врачи «Эребуса» вне подозрений. Но кто-то имел доступ в лазарет, - рассуждал Френсис. – Очевидно, этот негодяй или время от времени там бывал, или постоянно там находился. Притом был достаточно крепок и ловок, чтобы провернуть подобное дельце – тех, что дышат на ладан, отметаем сразу. Надо бы узнать, кто находился в лазарете в тот злополучный день. - Я уже озаботился подобным выяснением, - сказал Джеймс. – Список пациентов таков: грот-марсовый старшина Салливан, рядовой Пилкингтон, рядовой Хопкрафт – все с обморожениями, ледовый лоцман Коллинз – у него, поговаривают, с головой не всё ладно, матрос Морфин – у этого не то бронхит, не то ещё какая-то лёгочная болезнь, рулевой Риджен – животом мается. - Ты их пока не допрашивал? - Нет ещё. Признаться, пока что я не знаю, с кого и начать. Смертельно больных, лежащих пластом, среди них нет ни одного. Как видишь, круг подозреваемых уже прискорбно широк. - Да уж, - невесело отметил Френсис. – И пока что я не могу в толк взять, зачем кому-либо из них творить то, что они пытались! Кому бы стало легче от этого убийства? Чему бы это послужило?!.. Он хлопнул по столу, будто до сих пор не веря в реальность случившегося. Фицджеймс насторожился и задумчиво отставил в сторону стакан с виски. Он словно взвешивал сказанное Крозье. Кое-что его зацепило. Джеймс прищурился: - Ты сказал «они», Френсис – а не здесь ли ключ к разгадке? Тот, кто пытался выполнить намеченное - не обязательно тот, кто это замыслил. Иными словами, вряд ли последнее и единственное звено. Так что преступник, скорее всего, не один. Не сочти меня мнительным, но я уже приказал проверить списки пациентов за минувший месяц – Гудсир корпел целую ночь, поднимая записи. И вот что ещё удалось выяснить: действительно серьёзных случаев не так уж и много, а вот с жалобами что-то зачастили, притом порой одни и те же. - Та же дрянь и у меня на «Терроре», - скривился Френсис. – Так и ищут повода увильнуть от работы хоть на полдня, а если повезёт, «отлежаться», - издевательски передразнил он. – Я приказал Макдональду и Педди при осмотрах ни с кем не миндальничать, разве что у кого-то из глотки кровь хлынет или рука отвалится. - А тебе всё это само по себе не кажется подозрительным? - Ясное дело, дурной знак, - медленно проговорил Крозье и меланхолически поводил кончиком пальца по ободку стакана. – Нас ли стоит упрекнуть в упадке духа или здешние широты? Ведь и самые опытные полярники начинают хандрить или трогаются умом, а что уж говорить про наших молодцов? Людей с полярным опытом раз-два и обчёлся! Это мог бы быть камень в огород Джеймса, но он предпочёл сделать вид, что пропустил обидное замечание мимо ушей. - Иными словами, у кого угодно здесь поедет крыша, - подытожив, махнул рукой Крозье, - и мысли закрадутся самые безумные. - Безумные... – машинально повторил Джеймс, задумчиво постукивая пальцами по столу. – Да уж, какие только безумные вещи тут не могут произойти... Вот скажи на милость, как ты объяснишь следующее? И врачи, и старший помощник Дево сообщили мне о некоем поветрии в последние дни, - сказал Джеймс, - какой-то почти повальный упадок сил и ротозейство среди команды. Сейчас такого вроде не наблюдается. Но странно, очень странно. Гудсир и сам жаловался на подобное недомогание. Да и я себя нехорошо чувствовал. Что бы ни было причиной этому загадочному явлению, но мне подумалось, что преступник мог воспользоваться этой обстановкой. Френсис резко насторожился и, сделав небольшой глоток виски, пристально посмотрел на собеседника: - А ведь скажу тебе кое-что любопытное, Джеймс – на «Терроре» творилось ровно то же самое. Фицджеймс воззрился на него в изумлении и спустя несколько мгновений проговорил: - Френсис. Мне всё это ужасно не нравится. Как ни крути, а наводит на мысли о... заговоре. Это слово также звучало отвратительно. В последнюю очередь хотелось его произносить вслух офицерам Королевского военно-морского флота, расписываясь в собственном бессилии. Но было не время сокрушаться и даже гадать о природе чьих-то злодейских мотивов. Крозье мрачно припечатал: - Да, похоже эта зараза расползлась по обоим кораблям. Но кто б ни стоял во главе, что б ни руководило этими ублюдками – поубиваю. - Дело за малым – определиться, кого, как ты выразился, убивать, - криво усмехнулся Джеймс. – А то ведь может выйти, что трети экипажей место на виселице... - Так уж и трети? – вскинул бровь Крозье. Куда только подевался хвалёный оптимизм коммандера и его вера в людей? Фицджеймс пригубил виски и поморщился: - Можешь пошутить, что мы поменялись местами, и теперь я предаюсь унынию. Но... пожалуй, и события всей нашей экспедиции, и последних дней в частности заставили меня крепко призадуматься. Сэр Джон назвал наше плавание «приключением всей жизни», - грустно вздохнул он. – Может, тогда, в самом начале нашей зимовки это и могло кого-то подбодрить. Но сейчас... Нет, сейчас я вспоминаю твои слова. Тогда, на совете, ты сказал: лучше не проверять, до чего людей доводит отчаяние. «Надо же, запомнил», - покачал головой Френсис. - А я чувствую, что наши люди всё ближе к нему. Лютый холод, болезни, торчание на одном месте без всякого понимания, что дальше, ещё этот медведь... Я с содроганием думаю о том моменте, когда нам придётся оставить корабли. В иной момент Френсису показалось бы, что он ослышался: коммандер сказал «когда», а не «если». «Уж по крайней мере, с медведем теперь будет меньше хлопот, хотелось бы надеяться», - подумал Френсис, но воздержался от замечаний. Он лишь отметил про себя, что неплохо бы как можно скорей повидаться с Силной. - Во всяком случае, - подвёл черту Джеймс, - теперь ничто не выглядит невероятным. Такое чувство, что некто способен на самые идиотские или бесчеловечные поступки, лишь бы хоть что-то изменилось и пришло в движение. - Да уж, прикончить начальника экспедиции – хорошенькое развлеченьице, - сквозь зубы прорычал Френсис и залпом опустошил свой стакан. Джеймс посмотрел на него исподлобья нечитаемым сумрачным взглядом и сделал то же самое. В завершение беседы они решили безотлагательно приступить к дознанию. - Мне безразлично, кто что подумает, - заявил Крозье. - Настроения и так полная гниль, сам говоришь – так что хуже уже не сделаешь. Остаётся одно – взять всех в ежовые рукавицы. Также он сообщил, что иллюзий по поводу «Террора» не питает и не питал, а потому какое-то время назад уже начал собирать сведения о неблагонадёжных членах команды, и все списки и донесения хранятся у него в каюте. Фицджеймс был впечатлён такой дальновидностью, а узнав, что главным осведомителем является Джопсон, не выдержал и рассмеялся: - Надо же! Я чувствовал, что этот малый непрост и что он не обычный вестовой, а некто вроде твоего конфидента. - Хвала Небесам, что хоть его кандидатуру мне позволили утвердить, - проворчал Френсис. Джеймс опять закатил глаза, но снова промолчал. - Я повторно поговорю с Гудсиром, - сказал он. – Вдруг он заметил что-то подозрительное? - Мне тоже хотелось бы с ним потолковать, точнее, с девушкой. Джеймсу показалась неожиданной эта просьба, но возражений не вызвала. Они отыскали помощника хирурга, и тот пришёл в волнение, услышав их вопрос. - О, господа, боюсь, она не совсем в добром здравии, - извиняющимся тоном забормотал Гудсир. - И что же с ней такое? – нахмурился Фицджеймс. - Я... э... Гудсир совсем растерялся и с несчастным видом заморгал. Очевидно, коммандер его невольно застращал. Френсис выступил вперёд, глянув ободряюще: - Но, надеюсь, Гарри, она в силах перекинуться хотя бы парой слов? - Ах, ну, если беседа будет не слишком утомительной, полагаю, да, - поклонился Гудсир, с облегчением улыбнувшись. Чуть поколебавшись, он с некоторым смущением прибавил, обращаясь к Крозье: - Она спрашивала о вас, сэр. Джеймс опять несколько удивился. Френсис сделал упреждающий жест, и коммандер снисходительно пожал плечами: «Ох уж эта ваша туземная специфика...». Силна сидела на полу своей тесной каюты, прислонившись спиной к стене. Сонно склонив голову, она медленно перебирала костяные фигурки и поначалу даже не обернулась к вошедшим. Только услышав голос Крозье, она вскинулась и хотела, было, вскочить, но, очевидно, каждое движение давалось ей с трудом и отзывалось свинцовой усталостью. Она осталась сидеть и одними губами выговорила: - Френсис... В произношении Силны его имя звучало наподобие «Фуренсиш», и это тоже умиляло – так же, как лихорадочный блеск огромных чёрных глаз, заострившиеся усталые черты и нечто необъяснимое в осанке, в которой измученность странным образом сочеталась с гордостью и спокойным довольством человека, исполнившего свой тяжкий, опасный долг. Френсис ощутил, как быстрей забилось сердце, и он на несколько мгновений забыл, с чем пришёл. Он опустился на колени перед Безмолвной, медленно наклонился к ней и осторожно коснулся носом её носа – теперь он был вправе так делать. И Силна улыбнулась ему. - Мы его одолели? - Да. С радостным изумлением отмечалось, что ему по-прежнему легко говорить с ней, не нужно припоминать слова и конструкции чужого языка – сейчас язык у них был общий, и Френсис мог беседовать с девушкой так же, как с любым из соотечественников. И всё это – без невообразимых жертв и утрат, если не считать общей потрёпанности. - Я до сих пор не понимаю, как мы сдюжили, - признался Френсис. - Произошло удивительное, - проговорила Силна, глядя в одну точку, как обычно делала, когда о чём-то размышляла, - но случилось всё так, как ты предполагал... - То есть? - Я недооценила Тулуака, - просто сказала эскимоска, - а ведь он нам помог. - Так всё-таки он?! - Ну да. Ты позвал его, а он позвал всех остальных. И все верные – явились. Он привёл за собой все души в облике кита. У Френсиса захватило дух. Всё вдруг встало на свои места, пусть и казалось до сих пор невероятным – хотя разве может говорить о «невероятности» тот, кто побывал в Ином мире и сразился с самим дьяволом? Странное недомогание среди команд обоих кораблей становилось понятным – поневоле занеможешь, если из тебя тайно высасывают силы, пуская их в ход для схватки с демоном... - Подожди, ты сказала, что явились «верные»? - Разумеется. Нельзя повести с собой душу человека против его воли. Тот, кто глух к призывам, не пойдёт ни в поход, ни в бой. Можно завладеть душой обманом или силой, но это запрещённые способы, - объяснила эскимоска. – Всякий, кто так сделает, добровольно принимает на себя проклятие. Тулуак такого не мог бы сделать. Так. Видимо, и загадочная болезнь тогда поразила не всех членов экипажей – можно ли исходить из этого, чтобы вычислить «неверных»? Френсис лихорадочно соображал. Тем временем, Силна раздумчиво произнесла: - Я вообще удивлена, что Тулуак смог проникнуть в мир духов по собственному желанию. Ведь у него не было даже отвара... Френсис вскочил, сжав кулаки – девушка недоуменно, опасливо отшатнулась и сощурилась. - Нет, - ожесточённо отчеканил Крозье. – Нет и ещё раз нет. Он не попал в мир духов по своему желанию. Его туда отправили насильно. - Но как такое возможно? - Его пытались отравить. Силна потрясённо покачала головой: - Тогда понятно. – Она помолчала и прибавила: - Такие люди, как он, всегда хотят как лучше, а получается... Она выразительно повела рукой, и Крозье горько усмехнулся, мысленно договорив фразу: «...а получается, как всегда – надеюсь, нам не придётся жрать собственные сапоги». - Они не делают зла, но у них бывают враги, - подытожила девушка. - Мне нужно найти этих врагов, - заявил Френсис. Силна смерила его долгим взглядом снизу вверх. - Да. Ты сильно любишь этого человека. И я понимаю, почему. Но это вообще последнее дело, если кто-то в стойбище поднимает руку на старейшину. - Именно. Не нужно было толковать ей о дисциплине и субординации военно-морского флота. Безмолвная глубоко вздохнула и закрыла глаза: - Боюсь, я не могу тебе сейчас помочь. Слишком мало сил. Слишком плохо видно. Одно мне только видится очень упорно: человек, который задумал злое – в одной лодке с тобой. Френсис усмехнулся: - Ну что ж... И на этом спасибо. Я попробую его найти. А ты поправляйся. Фицджеймс дожидался его снаружи, также прислонившись к стене и скрестив руки на груди. - Ну что, Френсис? Уж не вздумал ли ты обратиться за каким-либо пророчеством? - Как ты догадался? – фыркнул Крозье. - Говорю же, я теперь готов уверовать в самые невообразимые вещи. - Будешь смеяться, но барышня высказала здравые мысли, - парировал Френсис. - И какие же? - Что нам сейчас нужно опасаться не медведя, а людей. Я лично намереваюсь прочесать «Террор» сверху донизу, - объявил он, - и примусь за это сегодня же. Его насилу удалось упросить остаться на обед. Беседа за столом не клеилась, хотя Джеймс и Френсис не казались огорчёнными. Они обменивались беглыми молчаливыми взглядами, и казалось, что столовыми приборами они целятся не в кусочки скудной трапезы, а в глотки общих, пока невидимых, недругов.