Everybody Wants To Rule The World

Засада — вот правильное применение всем талантам шиноби. Скрытность, умение маскироваться и прятать свою чакру. Настоящее слияние с окружающей обстановкой. Преследуемый не должен почувствовать слежку, до последнего должен быть уверен в своей безопасности. Наивный, он уверенно идёт к своей погибели, даже не подозревая о том, что в каких-то десяти метрах от него прячется вооружённый человек. Цель расслаблена, не готова к нападению, её так легко лишить жизни лишь метко метнув кунай. И теперь, когда наивное создание хорошо проглядывается из-за ветвей деревьев, самое время принять позу поудобнее и хорошенько замахнуться. Хлопок от рассеивания клона. Кунай, даже не успев достичь своей цели, воткнулся в землю и сиротливо блеснул на солнце. — Эй, какого чёрта? Вероника подскочила на ноги и в обвиняющем жесте вытянула вперёд руку. Она же маскировала свою чакру, как учили, научилась держать её под контролем. Цель же была у неё на мушке! Она прицелилась метко, и попала бы даже, и убила! Но что пошло не так, чем она выдала себя? Лёгкое колебание воздуха позади, почти незаметное, но достаточное для того, чтобы его почувствовать и ощутить в нём лёгкий след знакомой чакры. Портер резко развернулась на месте, опуская руку в оружейную суму, что крепилась у неё на бедре, и достала оттуда ещё один кунай. Снова бросок, но противник ловко отскочил в сторону, в попытках уйти за спину. Крутанувшись на месте, девушка попыталась достать его кулаком и замахнулась. Хук блокировали и от ответного удара пришлось уходить назад. Едва не оступившись, она ушла вниз, схватившись руками за ветвь, раскрутилась на ней и попыталась на полной скорости пнуть оппонента ногами. Тот снова увернулся, и потянулся схватить её за голень, но Вероника вовремя поняла это намерение и применила технику замещения. Противник на неё купился, так что Портер материализовалась в нескольких метрах и, достав из подсумка несколько сюрикенов, попыталась атаковать снова. Замахнуться-то она замахнулась. Но вот кинуть оружие уже не смогла, так как её руку резко перехватили и до боли и хруста скрутили. Из глаз брызнули слёзы, пальцы разжались, выпуская оружие. Стоявший за её спиной Кисаме беззлобно фыркнул. — Ты б ещё громче дышала, тогда тебя и в Суне услышали бы. Вероника цокнула языком и от обиды пнула Хошигаки в колено. Удивительно, но попала. Видимо, мечник такого детского выпада от неё не ожидал. Кисаме опустил взгляд на свою ногу, и в ответ отвесил ей подзатыльник. А затем снова исчез, на этот раз с помощью шуншина. Раунд был окончен. Почесав ноющую от меткого подзатыльника голову, Портер вздохнула и сконцентрировав в стопах чакру прыгнула с дерева вниз. Благо, теперь она умела смягчать приземление, и чувствовала себя уже увереннее. Почти что генин. Ну почти. А чего ещё можно ожидать от полугода тренировок, стихийных техник S-класса? Внизу её ждал меланхолично жующий яблоко Итачи. На самом деле, молодой мужчина был запахнут в свой плащ с высоким воротом, и рассмотреть, что он делал под ним было, как обычно, практически невозможно. Но Момо-сан отчётливо слышала, как он что-то грызёт. А обычно безучастный вид и прямой взгляд глаза в глаза выдавали его с головой. Они с Кисаме слопали почти все её яблоки, пока она тренировалась с клоном Хошигаки. И не испытывали по этому поводу никаких угрызений совести. Жулики. И она одна из них. — Знаешь, Итачи-сан. — Вероника забрала кинутый ранее в сторону клона Кисаме кунай и указала им в сторону Учихи. — Когда-нибудь ты будешь сидеть в кафе с чашечкой зелёного чая и думать о том, как здорово было бы съесть оданго с тарелки, что стоит перед тобой. Но ты моргнёшь и поймёшь, что тарелка пуста. И ничего с этим не поделаешь, потому что брать чужое нехорошо. За преступлением всегда следует наказание. Итачи расстегнул верхние пуговицы плаща и усмехнулся, метко бросая огрызок в её сторону. Портер улыбнулась мыслям о том, что за тот месяц, что прошёл с его последнего большого приступа, Итачи, кажется, самую малость оттаял. Он по-прежнему был молчалив и погружён в себя, но порой позволял себе выглянуть из раковины одиночества и вспомнить о том, что делит дорогу с двумя другими людьми. Учиха начал чаще включаться в беседы, поддерживать шутки и самостоятельно инициировать диалог. Ощущать его участие было несколько странно, но приятно. Как и чувствовать своеобразную заботу, прикрытую прагматизмом и товариществом. Он перевязывал ей случайные ранения и учил оказывать первую помощь. Как-то ночью Портер сквозь сон почувствовала, как вернувшийся с дежурства Итачи поправляет на ней сползшее одеяло. Следующим вечером, когда они вынуждены были остаться спать под открытым небом, Учиха не просто пустил дрожащую от холода подопечную к себе под плащ – обнял со спины и опустился подбородком на её макушку, согревая своим дыханием. А неделю спустя он поймал её за попытками наклеить на лоб храпящему Кисаме шумоподавляющую печать и не остановил, решив, что так они оба смогут, наконец, отоспаться в тишине. Была ли это благодарность за заботу о нём, за несколько длинных дней, потраченных в гостинице на то, чтобы поставить его на ноги? Или же Учиха просто тосковал по Конохе и младшему брату, и хотел быть хоть кому-то нужным? Одиночество, всё же, порой было высшим наказанием. Не удивительно, что он в какой-то момент потянулся к ним в ответ. Огрызок пролетел мимо и отправился в ближайшие жухлые кусты. Уворачивалась от подлых атак Вероника всё ещё куда лучше, чем нападала. — Итачи-сан, это по-детски! — Это могла быть взрывная печать, — бескомпромиссно заявил он. – И ты провалила последнюю атаку Кисаме. — В защиту Момо скажу, что один успешный удар она провела, — неожиданно встал на её сторону выбравшийся из-за тех самых памятных кустов Хошигаки. — Правда, пнув меня в ногу. — Очень удачно пнув, прошу заметить! Учиха отмахнулся и спрятал ладони в рукавах плаща – опять грел вечно мёрзнущие конечности. — Скажешь это тем, с кем столкнёшься на поле боя. Уверен, после такого они в ужасе сбегут. Хошигаки заржал, запрокинув голову к небу. Вероника обижено скрестила руки на груди и показала Кисаме язык. Кривляться и ругаться на Учиху у неё не получалось. Утренняя тренировка была окончена, и теперь они, снявшись с лагеря, стремительно двигались к новой цели. Лидер повесил на них трудное, но интересное задание — взять живым и невредимым некого Джирайю, который сегодня весь день будет прохлаждаться в ближайшей деревне вместе со своим молодым учеником. К последнему нужно было внимательно присмотреться. Мальчишка был джинчуурики – сосудом для одного из девяти хвостатых демонов, за которыми и гонялись «Акацки», стараясь не привлекать к себе лишнего внимания. Из рассказов своих товарищей Вероника знала, что у каждого демона биджу был свой хранитель-человек, и своё количество хвостов. Чем больше у демона хвостов, тем больше была его сила и объём чакры. И вновь всё сводилось к ней. Мальчик был сосудом для самого сильного – девятихвостого, что сулило много неприятностей и потенциального шума. Так что Лидер категорично заявил, что джинчуурики нельзя было трогать самолично и провоцировать на сражение. Но нужно было привлечь его внимание и, отрезав от Джирайи, или наоборот, разыграв его карту, заманить мальчишку в укромное место, где второй парой нукенинов будет расставлена ловушка. Пусть мальцу из страны Огня даже не исполнилось шестнадцать, он уже был очень опасен и мог постоять за себя. А ещё превратить происходящее в настоящий цирк и организовать себе подмогу, обращая тайную миссию в открытый конфликт. Их ждёт пара бессонных ночей и большая встряска. — Кисаме-сан, ты говорил, вы сталкивались с джинчуурики раньше? Хошигаки размял шею и перекинул Самехаду на другое плечо, слегка поморщив лицо. На самом первом утреннем спарринге Веронике удалось его задеть. — Да, залетали в Коноху пару-тройку лет назад, хотели познакомиться. Но у этого Узумаки полно охраны. Попугали и ушли. Кажется, тогда Вашего младшего брата встретили, да, Итачи-сан? Учиха потемнел лицом и поднял ворот плаща, прячась от них и всего внешнего мира. Когда разговор касался Саске, — кажется так его звали — он всегда едва заметно дёргался. Вспоминая их прошлое и главное преступление Учихи, Вероника частично понимала почему. Младший брат был напоминанием о детстве и семье, которую он собственноручно вырезал, руководствуясь какими-то своими внутренними мотивами. Обожавший хорошую драку и качественное убийство Кисаме его поступком втайне восхищался. Вероника – боялась и пыталась понять, опираясь на знания о новом мире и его этике. — Именно так всё и было, — сказал он почти бесцветно. Тогда понятно, почему Лидер послал им в помощь ещё двоих. Если этот Узумаки был знаком с напарниками, то мог почувствовать их издалека и не подпустить к себе и своему учителю. Или, наоборот, завидев, погнался бы следом. В любом случае, им требовалось сначала разобраться с Джирайей. А затем выйти на связь с курсировавшими неподалёку Дейдарой и Сасори. Об этих двоих Портер знала лишь то, что они периодически цапаются и оставляют за собой много трупов, иногда ненужных. А светловолосый подрывник Тсукури ещё и поднимал море шума. Не самая лучшая компания для тихого захвата хвостатого, но уж какую дали. — Я точно смогу найти там всё, что нужно? Деревушка-то почти глухая. Кисаме равнодушно отмахнулся от неё. — Заберёшь шмотьё у одной из пигалиц, их на этих источниках пруд пруди. Как всегда безмерно добр и нежен по отношению к прекрасному полу. Хотя чего ещё можно было ожидать от человека, выросшего в кровавом аду и руководствовавшегося армейскими порядками? Хотя бы любовниц своих живыми оставлял, и на том спасибо. Но уязвлённая женская солидарность требовала справедливости. Портер демонстративно скосила на Хошигаки полный недовольства и неодобрения взгляд. — Знаешь, Кисаме-сан. Когда у мужчины много женщин на одну ночь – это, на самом деле, ужасно. Ведь если ни одна из них не захотела повторить, значит проблема явно не в ней. — Ах ты маленькая…! Бежать от призванных с помощью заумных техник акул и трёхэтажной брани пришлось чуть ли не до самой деревни. Что-то подсказывало Момо, что если бы не граница населённого пункта и опасность быть обнаруженными Джирайей, то она бы наворачивала круги по местности ещё долго. Ох уж эта его импульсивность, может действительно подкупить кого-нибудь неразборчивого и заботливо пихнуть в акульи объятья? Кисаме спустит пар, подостынет и подобреет. Вероника с Итачи пойдут своей дорогой и проведут эти славные дни в тренировках, медитациях и чаепитиях. А Хошигаки потом скажет ей «спасибо», перестанет постоянно рукоприкладствовать и обзываться. Мечты-мечты. В деревеньке с непроизносимым названием было шумно и многолюдно. Итачи тут же окружил их гендзюцу, чтобы любопытные взгляды не зацепились за плащи и лица, которые в последнее время стали узнаваемыми. У гостиницы они разделились – мужчины пошли заниматься своими делами, а Вероника, презрев наставления Хошигаки, направилась не воровать одежду, а честно приобретать её за свои скромные карманные деньги. По разработанной легенде, ей нужно было сойти за наивную туристку, прибывшую попариться на источниках и найти себе любовный интерес. Крутясь напротив зеркала в коротком цветастом коктейльном платье, Портер задумалась над тем, что позабыла каково это — быть девушкой. Первые полтора года пребывания здесь она была одета практически в мешок, а с того момента, как Лидер разрешил ей жить, сменила старые тряпки на то, что носили все шиноби. Удобные женские сандалии, эластичные бриджи, спортивная футболка, непродуваемая куртка. Бинты на коленях и локтях, волосы стянуты в высокий хвост простой лентой или заплетены в косу. Она и раньше-то не особо жаловала юбки, но теперь и вовсе походила на практически бесполое существо, призванное лишь сражаться и заниматься шпионажем. Постоянно в дороге, как чёртов цыган, постоянно в бегах и тренировках с двумя взрослыми половозрелыми мужчинами, которые разве что подкалывали её половой принадлежностью. Никаких мальчишек, сплетен и посиделок с подругами. Никакой косметики и обычных глупостей, свойственных подросткам её возраста. Никаких влюблённостей, экспериментов и неловкого секса на заднем сидении отцовской тачки. Сейчас ей казалось, что она смотрит не в собственное отражение, а подглядывает за какой-то незнакомой девушкой. С достаточно привлекательными худыми ногами, округлыми бёдрами и небольшой, но аккуратной грудью. С открытыми ключицами и подчёркнутой поясом талией. С лёгкой усталостью и незнакомой тьмой во взгляде. Рассматривая европейский крой, слишком схожий с модой её мира, Вероника неожиданно подумала о прошлой себе. Неужели каких-то два года назад она была простым трудным ребёнком, нежелающим поступать в колледж, мечтающим целыми днями читать комиксы и слушать в огромных наушниках музыку? Неужели она занимала свою голову такими глупостями, как попытки покурить незаметно от родителей, стать популярной в классе, избежать экзаменов и сиять на балу, утерев нос Анджеле Мориссон и её подпевалам чирлидершам? Какой же серой, обычной и скучной она была. Незначительной. Просто девушкой в цветастом платье. Не Момо-сан, которая могла магнитом тянуть к себе любую чакру и заживлять на себе любые ранения. Не Момо-сан, которая бегала по воде и деревьям, заменяла своё тело другими предметами, дралась, защищала саму себя и путешествовала по этому миру в компании преступников. Не Момо-сан, которая подняла силой своего желания настоящий ураган, ненадолго подчинив себе стихию. К собственному удивлению, Вероника поняла, что не хочет больше быть той беззащитной, ленивой и инфантильной девчонкой из прошлого. Поняла, и испугалась. Она почти вылетела из магазина, чуть не забыв расплатиться, и на пороге с разбегу вписалась лицом в дубовую грудь Хошигаки. Кисаме с меланхоличным видом понаблюдал за тем, как она сжимает пальцами нос, чтобы остановить кровотечение и собирает вывалившиеся из бумажного пакета вещи, а затем со вздохом присел рядом и помог. — Беспомощная мелочь. На кой хрен мы с тобой возимся? В ответ Вероника показала ему язык. И чуть не откусила его, когда получила в ответ подзатыльник. В номере она хорошенько отмылась в душе, переоделась в купленное платье, заплела влажные волосы, пощипала себя за щёки в попытках нагнать румянец и слегка подкрасила ресницы одолженной на стойке регистрации тушью. Косметику и украшения она в подсумках, ясное дело, не носила, так что пыталась выкручиваться как могла. Джирайя слыл любителем молоденьких и хорошеньких девушек. Бабником он был страшным, и не упускал возможности поразвлечься между делом с какой-нибудь красоткой, едва отметившей совершеннолетие. Так что план по выманиванию опасного шиноби был невероятно прост: Веронике стоило привлечь его внимание и заманить в снятый «Акацки» гостиничный номер, в котором их поджидали бы напарники. Те, в свою очередь, вырубили бы Джирайю и оттащили куда полагается. А что дальше – не Портер ума дело. Кольцо она не носила, так что на собраниях не присутствовала и всех подробностей поручений Лидера не знала. Убедившись в том, что выглядит сносно, Вероника надела лёгкие туфельки на плоском ходу, в последний раз посмотрела на себя в мутное зеркало ванной комнаты и вышла к нукенинам. — А почему не на каблуках? – с порога посыпались на неё упрёки со стороны Кисаме. Тот сидел на дзабутоне и ковырялся в своих кунаях. — Чтобы ты смог сдержаться и устоять перед моей красотой, — не удержалась она от шпильки, уязвлённо поджав губы. — О, — хохотнул Хошигаки беззаботно, осознав, что метко задел её уязвимое место. – Для того, чтобы устоять перед тобой мне не нужно никаких усилий. Ты же как моль. Хоть бы губы подкрасила. Да, она не была неземной красавицей – грудь небольшая, роста невысокого, глаза блекловато-серые, да и волосы светло-русые, совсем не яркие. Ещё и на язык острая, что в здешних краях девушек практически уродовало. Пускай её «инопланетность» придавала некой изюминки и необычный разрез глаз порой задерживал чужой взгляд – этого, видимо, было недостаточно. Она знала, что не является эталоном привлекательности. Но слышать подобное от Кисаме всё же было обидно. Возможно потому, что с его мнением она действительно считалась. А ещё потратила около часа, сражаясь с бритвенным станком и заживляя образовавшиеся порезы. Стараясь скрыть своё расстройство, она гордо задрала подбородок и покосилась в сторону застывшего у окна Итачи. Тот с безразличным видом следил за улицей, высматривая потенциальную угрозу. Перестраховщик. — Итачи-сан, неужели всё настолько плохо? Учиха оторвал покрасневший взгляд от окна и бегло осмотрел её фигуру. Задержавшись ненадолго на её расстроенном лице, он дипломатично заключил: — Для наших целей действительно не помешало бы подчеркнуть глаза и губы, — заметив, как она ещё сильнее поникла, сжимая пальцами обтягивающую ткань платья, нукенин добавил: — но я не согласен с Кисаме – у тебя привлекательная внешность. — Правда? – Вероника аж духом воспряла. Половина опрошенных, а именно один из двух, считал, что она не страшная. Если Итачи сказал это не из вежливости, то у неё были все шансы на благополучный исход миссии с Джирайей. — Я мог бы соврать. Но тогда после проваленного задания ты расстроилась бы ещё сильнее, — как-то беззаботно произнёс он, пожимая плечами. — Пф, — Кисаме фыркнул, как-то по-новому смотря на напарника, — ну и вкусы у Вас, Итачи-сан. Это всё для того, чтобы она и дальше грела Вас ночами? — Много болтаешь, Кисаме, — отрезал Учиха просто и снова перевёл взгляд на Портер, — готова? — Так точно, — отчиталась она кратко, вытягиваясь струной, как на уроках физ.подготовки, и тайком вытерла о платье влажные от волнения ладони. Долго искать никого не пришлось. Объект, оказавшийся крупным, почти пожилым мужчиной с непокорной гривой белоснежных волос, сидел в местной кафешке и с наслаждением потягивал саке, развалившись за барной стойкой. Рядом с ним маячил недовольный поведением наставника джинчуурики. Светловолосый мальчишка в забавном оранжевом костюме требовал от Джирайи скорее подняться и свалить из заведения, потому как им давно пора было возвращаться в Коноху. Застыв ненадолго в дверях, Вероника сделала пару глубоких вдохов, помолилась несуществующим в этом мире богам и направилась к барной стойке, мысленно желая самой себе удачи. Она не впервые кого-то отвлекала и выманивала. Но никогда ранее не пыталась сделать этого путём соблазнения. Да чего уж там – она в принципе ранее не была замечена в подобной деятельности. Даже в её единственных коротких отношениях, оборвавшихся на полуслове из-за урагана, было больше неловкости и стеснения, чем страсти. Но приходилось работать с тем, что есть. — Мне что-нибудь алкогольное, пожалуйста. — Портер села на соседний с Джирайей стул, слишком высокий для неё. Пришлось подпрыгнуть. — Мне уже есть восемнадцать, да. Объект повернул в её сторону голову и, кажется, заинтересовался. Ну ещё бы, такое декольте и такой чистый наивный взгляд, да ещё и явно не разбирается в выпивке. А если она ещё и опустит ладошки на ноги, чтобы привлечь внимание к открытым бёдрам... Стоп, ей что, начинает нравиться обманывать людей, заманивать их в ловушку и за ручку вести к верной смерти? — Прости милая, ты точно знаешь, что делаешь? Вероника хлопнула подкрашенными ресницами и обняла ладонями протянутый ей высокий бокал на длинной тонкой ножке. — Простите, я впервые пробую алкоголь. — Она наклонилась в сторону объекта и доверительно прошептала: — Знаете, родители, правила. Я обещала до совершеннолетия быть паинькой. А теперь просто не знаю, что делать и с чего начинать. Она демонстративно пожала плечами и накрутила на палец прядь своих выбившихся из причёски волос. Несвойственный оттенок, несвойственный разрез глаз и лёгкий акцент, но в этом мире необычная внешность не была в новинку, так что её часто принимали за полукровку. Джирайя, кажется, пришёл к такому же выводу, потому что он осушил ещё одну плошку алкоголя и развернулся к ней окончательно, включаясь в беседу. Неужели это будет настолько легко? — Ну, ты попала в надёжные руки, милая. Меня зовут Джирайя, а тебя? — Момо. Она протянула ему свою ладонь и вполне натурально зарделась, когда тот вместо пожатия поднёс её к своих губам и легко поцеловал. Ох, джентльменские манеры. Не удивительно, что он пользовался такой популярностью среди женщин – шиноби часто были достаточно грубы и прямолинейны в высказывании своих желаний. Один такой маячил перед ней каждый божий день. — Красивое имя, Момо. Не местная, как я вижу? Смущённо вздохнув, она прижала ладонь к губам и рассмеялась. — Как Вы догадались? — Акцент и неземная красота, здесь такой прекрасный цветок не сыщешь. Мужчина улыбнулся во весь рот, наклоняясь ближе к ней и напрочь забывая о застывшем неподалёку Узумаки. Тот, фыркнув, сдался, взмахнув руками, и оставил наставника на попечение очередной малолетней дурочки. Справедливо полагал, что о существовании взрослого можно забыть на ближайшие несколько часов. — Ками ради, такие добрые слова. — Ни слова лжи. — Джирайя добродушно рассмеялся и пододвинул к ней коктейль. — Пей, милая, лёд тает. Вероника сделала первый осторожный глоток, оставляя на ободке бокала красный след. Обидевшись на нукенинов, она всё же зашла по пути в магазинчик и купила недорогую помаду, стараясь выбирать не совсем уж вырвиглазный оттенок. Алкоголь обжёг горло, но сладкие сиропы немного смягчили эту пилюлю. — Вкусно? – полюбопытствовал её собеседник. — Горько, — честно призналась она. Алкоголь она не любила никогда. – Но думаю, в первый раз всё кажется таким. — Ты не представляешь, на сколько права, милая. – Захохотал Джирайя. Сделав знак бармену, он налил себе ещё одну плошку, и поднял её в воздух. — Как насчёт того, чтобы выпить за эту прекрасную встречу? Возложив надежды на способность организма к регенерации, она поддержала тост Джирайи и залпом допила свой коктейль. Полчаса пустой игры, и они покинули душное помещение с целью прогуляться по улочкам города. Портер старательно изображала лёгкую степень опьянения, порола всякую забавную и милую по здешним меркам чушь, смеялась во весь голос, обнимая руку Джирайи своими ладошками, и покачивалась из стороны в сторону. Мужчина же развлекал её байками о своей службе и путешествиях, хвастался ненавязчиво карьерой писателя и предлагал стать новой музой. Организм работал, как часы, алкоголь выветривался быстрее, чем успевал дать в голову, так что ситуацию она контролировала целиком и полностью. Всё шло по плану, оставалось только найти повод для того, чтобы заманить его в снятую комнату. — Как насчёт горячих источников, милая? Она готова была расцеловать этого бабника, самого лезущего к ней на крючок. — А ведь я с Вами совсем про них забыла. У меня даже была специальная юката, привезла её из дома. — Тогда, может, возьмём её с собой? Бинго! Всплеснув руками, Портер немного капризно надула губы и заявила, что живёт совсем рядом, а значит они должны пойти к ней прямо сейчас и взять всё необходимое. Легко поддавшись уговорам, мужчина пошёл следом за довольной дурочкой в коротком платьице и лёгких туфельках, что бежала по улице, держа его за руку, и что-то пьяно хихикала о предстоящем вечере на онсене. Расслабиться окончательно не давали собственные мысли и чей-то взгляд, холодом бьющий в спину. Вероника ещё плохо разбиралась в том, как определить по чакре эмоции человека, но уже чувствовала недоверие и недовольство. Джинчуурики. Шёл следом, совершенно не скрывая самого себя. Не оставил наставника, караулил и следил за ним, словно за ребёнком. Не пойдёт ли он за ними в номер? Стоило ей начать параноить и отпускать контроль над собственной чакрой, как она неожиданно достигла дверей местной гостиницы. Задержавшись на входе, она преувеличенно громко поманила Джирайю за собой обещанием налить безумно вкусный чай из её родных мест. Девушка прямо на входе сбросила обувь и помчалась вверх, шумно топая ногами и вращая в воздухе обувью. Условный сигнал, полёт нормальный. «Акацки» должны быть наготове. Их план был настолько прост, что это даже казалось подозрительным. Итачи должен был полностью скрыть свою чакру и подождать, пока Портер не заведёт жертву в номер. Джирайе суждено было попасть в Цукиёми и надолго отключиться от этого бренного мира. Затем они обмотали бы его печатями и передали в руки Кисаме, который должен был унести свёрток с телом за пределы деревни. Главное, сработать быстро, и тогда Джирайя даже не успеет понять, что произошло. Просто появиться перед ним и активировать технику. Что может быть проще? Но отчего-то на душе было неспокойно. Возможно потому, что часть информации утекала мимо неё, оставляя в тревожном неведении. Возможно потому, что она сочувствовала каждому несчастному, попадавшемуся на пути организации. А ещё джинчуурики… Но он, кажется, остался на улице. Вероника остановилась перед дверью в номер и покопалась в небольшой сумочке, снятой с плеча зазевавшейся местной дурочки, в поисках ключа. Не найдя его, она всплеснула руками и чуть было не ударилась в слёзы, мол, видимо, оставила внутри, а дверь захлопнулась, пожалуйста, не говорите администратору. Джирайя в ответ на это просто выбил дверь с ноги. Ожидаемо, но всё равно круто. Был бы он лет на сорок моложе… Она пропустила мужчину вперёд, он бесстрашно вошёл в помещение первым. Между ними повисла тишина. Вероника насторожилась, ожидая услышать шум упавшего тела, или, упаси Господь, шума завязавшегося боя. Застыв на месте, она робела перед суровой реальностью, в которой добровольно-принудительно работала пособницей для международных преступников. Ей ведь так и не сказали, что будет с Джирайей после. Убьют его или будут пытать, выведывая информацию. Прочистят голову, попытаются завербовать на свою сторону... Ей не рассказывали ничего, чтобы не тревожить лишний раз душу, так и не привыкшую к крови и неизбежному злу. Кисаме пытался порой ткнуть носом, но Итачи отчего-то не давал. Она не знала, злиться на них из-за этого или быть благодарной. В номере было тихо, как на мемориальном кладбище. А затем её окликнули. — Милая, ничего не хочешь мне рассказать? Не ожидавшая услышать его голос, Портер нервно сглотнула и с опаской заглянула в помещение, делая несколько мелких шагов. Увиденное выбило землю из-под ног. Джирайя преспокойно стоял посреди номера, скрестив руки на груди, и с хмурым видом косился куда-то в угол комнаты. Здоровый, целый, невредимый, не взятый в иллюзию и не покалеченный огненными техниками. Заметив её, он ухмыльнулся и покачал головой, прикрывая глаза. Вид у него был такой... понимающий. Проследив за его взглядом, она поняла что произошло. Портер вся похолодела. Сердце сбилось с ритма и заметалось внутри, как попавшая в силки колибри, а колени позорно задрожали. Она хлопнула ртом и в попытках защититься прижала к себе украденную сумку. В голове судорожно крутились шестерёнки, мысли носились, как сумасшедшие, и сбивали друг друга с ног, и она не знала за какую схватиться первой. В углу комнаты лежал Итачи, весь взмокший и бледный, как полотно. Нукенин был без сознания. Наивная пьяная дурочка Момо с шипением и на выходе протянула. — Да твою же мать.