Everybody Wants To Rule The World

Из открытого окна в её небольшую спальню заглядывал неуверенный, сонный, утренний ветер. Прохладный, он не приносил почти никакого дискомфорта, едва шевеля полупрозрачными шторами и пуская по полу сквозняк. На первом этаже уже хозяйничал у плиты как всегда шумный и рассеянный Наруто, у которого порой даже яичница из сковороды умудрялась выскальзывать. Сквозь приоткрытые сёдзи было слышно, как Узумаки гремел посудой и ругался на Саске, только что вернувшегося с одиночной миссии. Учиха в ответ молчал, или говорил слишком тихо, чтобы его можно было расслышать со второго этажа. Пахло яичницей и свежезаваренным кофе. Вероника давно не чувствовала себя такой выспавшейся. Измученное недельным скитанием по лесу тело наконец-то восстановило свои внутренние резервы, и теперь ей просто было хорошо. Мягкая ткань халата приятно касалась кожи, сбитое вниз одеяло укутывало ступни, а макушку грело дыханием и прикосновением чужих губ. Её грудь мерно поднималась и опускалась, подстраиваясь под ритм вдохов того, кто лежал сзади и прижимал к себе. Момо приоткрыла глаза и неуверенно опустила взгляд вниз, чтобы увидеть покоящуюся на своём животе ладонь Итачи и свою собственную сверху, неуверенно переплетающую их пальцы. Сквозь утреннюю истому она чувствовала проступавшее румянцем на скулах смущение, не знакомое ей раньше. Они часто делили одну кровать на двоих – в условиях дефицита денег и с Дамокловым мечом нависающим сверху статусом международных преступников, им с Итачи и Кисаме было не до комфорта и правил приличия. Вместе было теплее на холодной земле, вместе можно было не платить за дополнительное спальное место или экономить на дровах. Даже когда леса и дешёвые гостиницы сменились собственным футоном и уютной квартирой, а затем и домом они порой по привычке ложились рядом, не видя в этом ничего дурного. Но теперь у Вероники был Изая – высокий светловолосый АНБУ, с яркой улыбкой и поцелуями, от которых становилось жарко. Они встречались, и в контексте этих отношений происходящее сейчас было ужасающе неправильным. Она не должна была так спокойно лежать с другим, когда её мужчина даже не был в курсе того, что она вернулась в Коноху – утомлённая случившимся вчера Вероника не подала ему знак. Итачи был другом, самым первым и важным в этом мире. Человеком, чьи объятия дарили покой и чувство защищённости, забирали с собой всё дурное и лишнее. Она сама вчера, разбитая горем, попросила его остаться. И он не стал спорить, чувствуя, что нужен ей. Но почему тогда в мутном спросонья разуме так много лишних мыслей? Почему так хочется сплести его пальцы со своими и вжаться спиной, чтобы почувствовать биение чужого сердца? Не-пра-виль-но. — Сделай мне чай. Шёпотом куда-то в затылок, хриплым со сна и неразборчивым. Итачи, почувствовав её волнение, прервал свой чуткий сон и, ещё не до конца придя в себя, зарылся носом в светло-русые волосы, крепче смыкая свои руки на девичьей талии. Грелся. В горле пересохло, дурное сердце сбилось с ритма, запутавшееся, непонимающее, что с ней происходит. Стараясь не выдавать себя, Вероника постаралась отшутиться: — А как же «доброе утро, любимая»? В ответ на её сонный сарказм лишь тихое хмыканье. Простое движение воздуха на затылке пустило вниз по позвоночнику рой мурашек. — Чай, Вероника. Немного капризная просьба сбавила градус неправильности происходящего и немного подуспокоила – утренний Итачи всё ещё оставался самим собой. Глубоко вдохнув, Портер решила, что просто сильно соскучилась по Изае и перенервничала, вот и выдумала себе невесть что. Глупая голова, ещё и друга во всё это втянула, подумав о нём дурно. Она развернулась к нему лицом, стараясь в процессе окончательно не потерять и так сползший халат, и заглянула в прикрытые длинными, как у девчонки, ресницами глаза. — А волшебное мотивирующее слово? Несколько секунд они смотрели друг на друга, а затем Итачи застыл, разглядывая её немного мутным от близорукости, но осознанным, полностью проснувшимся взглядом. Словно только что до конца понял, с кем и в каком положении находился. Вдохнув воздух сквозь зубы, он прикрыл глаза и медленно, не делая резких движений, разжал руки, выпуская её из своих объятий. Не дав ей опомниться и хоть как-то на это отреагировать, он сел в футоне и отодвинулся назад, на положенное правилами приличия расстояние. — Извини, — прозвучало глухо, в пол. Он отвернулся от неё, небрежно собирая волосы сползшей за ночь резинкой. Одёрнул вниз домашнюю футболку, свёл брови к переносице и поджал губы, зачёсывая назад лезущую в глаза чёлку. Момо далеко не сразу поняла за что он просил прощения. А когда осознала – пристыженно опустила взгляд в пол. Итачи лучше неё, кажется, заботился об её чести. И лучше неё понимал, что не имел больше права на такой близкий физический контакт. У неё же, чёрт возьми, был Изая. Нельзя с ним так. С ними обоими. Здесь же всё-таки были другие порядки — более строгие. — Всё в порядке, — она тоже села, плотнее запахивая халат. Высохшие волосы лезли в лицо, она поспешно заправила их за уши. – Это ты меня прости, устроила вчера истерику. Как ты вообще меня терпишь? — Как ты себя чувствуешь? – перебил её он, тем самым умело уходя от ответа на вопрос и отвлекая её внимание. Вероника прислушалась к себе и поняла, что внутри почти спокойно. Бремя убийства всё ещё было с ней, но большую часть своего горя она оставила в прошлом дне. И теперь ей было проще, легче на душе, пусть глухая боль всё ещё сидела на задворках сознания. Образ убитого воришки, хоть и занял своё место в голове навсегда, стал тусклее, как на выцветшей от времени фотографии. Бедро тоже почти не ныло, на повязке не было ни единого следа крови. Кажется, она начинала принимать новую жизнь. — Лучше, — ответила она лаконично. – Спасибо. Учиха кивнул, поднимаясь на ноги. Он молча подошёл к оставленному вчера без присмотра подносу с чаем и подхватил его с собой. — Тебе нужно поесть. Потом всё обсудим, хорошо? — Хорошо. Я скоро спущусь. Пока он уверенно, но всё же немного торопливо покидал её, Вероника всё продолжала думать о недавнем эпизоде. Он ведь всегда обнимал её со спины, когда спал рядом. Согревал теплом своего тела и сторожил, берёг от опасностей окружающего мира. Когда-то давно, когда доверие между ними было ещё совсем хрупким, Итачи любил спать рядом, чтобы предотвратить попытки покинуть лагерь без его разрешения. Он был уверен в первые месяцы, что Портер способна заблудиться в трёх соснах даже если решила отойти ночью в кусты. Со временем эта подозрительность утихла, но ей на смену пришло однозначное желание — уберечь. Укрыть своим плащом от холода, ветра и потенциальной угрозы. Леса полнились разбойниками и шиноби, мечтавшими поднять пару тысяч рё за разыскиваемые головы, а она, как сообщница, могла пойти в нагрузку, на сдачу. Странно было осознавать, что их старая привычка стала неуместной. Странно осознавать, что тактильный по отношению к ней Итачи начинал держать почтительную дистанцию. Момо потянулась к небольшому косметическому столику и взяла в руки гребень. После вчерашнего волосы немного спутались, так что времени на расчёсывание понадобится немало. В прошлой жизни она тратила немало карманных денег на уходовые средства, чтобы компенсировать тот ужасный эффект, который оказывала на волосы жёсткая хлорированная вода. Здесь же её голова, стоило сменить мыло на нормальный шампунь и кондиционер, начала чувствовать себя просто прекрасно. Разве что путалась по старой памяти, чтобы побесить. Взяв в руки первый крупный локон, Момо на пробу провела гребнем и принялась за ежедневную рутину – привести своё богатство в порядок. Расчёсывание умиротворяло. Монотонные ровные действия, если поймать свой ритм, погружали в транс и позволяли безболезненно нырнуть в мысли, планировать предстоящий день. Сегодня нужно было увидеться с Изаей и заняться уборкой в доме, кинуть в стирку толстые одеяла и вывесить на заднем дворе зимнюю одежду – весна была на пороге. Если бедро успеет затянуться к обеду – сходить на тренировку и поработать над ниндзюцу. Неплохо бы сделать ревизию в холодильнике и заняться готовкой. Раз уж она дома, то может позаботиться о своих мальчиках. Увлёкшись, она начала бездумно напевать под нос первое, что пришло в голову, не вдумываясь и не вслушиваясь при этом в слова и смысл. По старой памяти, просто озвучивая заученные слова, но почти уже не понимая их значения. Как будто пела на древнем, вымершем языке: —Do you remember standing on a broken field White crippled wings beating the sky The harbingers of war with their nature revealed And our chances flowing by If I can let the memory heal I will remember you with me on that field Щёлкнула створка открывающихся сёдзи. Отвлёкшись от расчёсывания волос, Вероника замолкла и повернула голову к выходу. Итачи с невозмутимым видом стоял в дверях, одной ногой в коридоре, и прижимал к себе свободной рукой поднос. Кажется, он хотел выйти бесшумно, чтобы не отвлекать её. Но совершенно забыл о том, что в её комнате створка была немного погнута и двигалась с деревянным треском. Вероника моргнула немного рассеянно. Она достаточно давно уже сидела за волосами. Неужели он всё это время стоял в дверях? Когда она погружалась в себя, то совсем переставала следить за чакрой окружавших её людей. — Что-то случилось? – Она отложила гребень в сторону. — Тебе помочь? — Не нужно, —невозмутимо ответил он, — увидимся за завтраком. Уйти сразу у него не вышло. Лестница заскрипела под чьими-то громкими, недовольными шагами и рядом с Итачи нарисовался хмурый, помятый жизнью и только что завершившейся миссией Саске. На штанине у него красовалась длинная ярко-красная полоса, оставленная брызгами чьей-то артериальной крови. У куртки был оторван рукав, на скуле виднелся свежий синяк, нижняя губа порвалась и уже запеклась. Неужели не брал с собой иръёнина? — Саске, всё хорошо? – обеспокоенно поинтересовался состоянием брата Итачи, бегло осматривая его на предмет серьёзных ранений. Тот раздражённо отмахнулся и, перегнувшись через него, заглянул в комнату к Веронике. — Да что со мной будет, порядок. А тебя внизу ждёт этот твой говнюк. Иди давай, а то болтает много и бесит. Вероника чуть было не метнула в него гребень. Замахнулась даже, но пощадила Учиху, рассмотрев получше то, как он выглядел. Длинную чёлку у скул немного пожгло огненными техниками. Вид был такой, словно Учиху долго валяли по земле и прыгали сверху, но на ногах он стоял ровно и не кривился от каждого движения. Значит, в порядке. — Саске, я же просила… — Гадать о том, кого именно тот называл «говнюком», было не нужно. Сделав глубокий вдох, она успокоилась и уже вполне мирно произнесла. – Как выйдешь из душа – спустись ко мне, подлатаю, хорошо? — Ага, мам, — протянул он со смешком и тут же ушёл, решив, что выполнил свою задачу. Проводив его взглядом, Вероника несколькими быстрыми движениями почти зло закончила с расчёсыванием волос и поднялась на ноги, чтобы одеться. Итачи всё-таки прикрыл за собой сёдзи и ушёл, судя по звукам, к себе, вдоль коридора. Почему не спускался вниз? Опять не хотел пересекаться с сокомандником и из-за этого планирует пропустить завтрак? Прижав к себе футболку, Портер с каким-то странным чувством тревоги осознала, что Итачи был единственным из живущих в доме, кто ни разу не высказался по поводу её отношений с Изаей. Мальчики по непонятным причинам недолюбливали светловолосого АНБУ, а Саске так и вовсе уже не в первый и не в десятый раз оглаживал его неприятными эпитетами. Но Итачи словно делал вид, что никакого парня Вероники не существовало в принципе. Он игнорировал его присутствие в доме, или, всё же спускаясь, отвечал только на прямо поставленные вопросы. Когда Изая покидал их, Учиха выдыхал, словно с облегчением, и в ответ на её выжидающие взгляды просто безразлично пожимал плечами. Опять слишком воспитан, чтобы высказать своё мнение? Момо заметила, что за пределами работы эти двое, несмотря на товарищество, в последние месяцы почти не общались. После новоселья так и вовсе напрягались друг при друге, словно ожидали куная в спину. Неужели это связано с «Акацки» и большой игрой, которая велась в коридорах Резиденции? Изая, всё же, был целиком и полностью человеком Данзо, в то время как Итачи глубоко уважал Цунаде и располагал её доверием, несмотря на контракт с Шимурой. Учиха метался между двух огней, пытаясь решить имеющийся конфликт максимально бескровно и дипломатично, выполняя при этом свои обязанности в Корне. Перед отбытием на последнюю миссию Вероника помогала ему запечатывать черновики дипломатических писем для глав других государств и слушала заготовки речи перед Советом, пока помогала закапывать красные от лопающихся сосудов глаза. С «Акацки» нужно было работать тонко, и он работал, помогая расставлять сети в каждой из союзных стран. Часть основного состава была выведена из строя во время недавнего похищения, за джинчуурики устанавливалась слежка, Учиха что-то бормотал про Страну Дождя и томящегося в пыточных Кисаме. Дай Совет волю Данзо – он бы просто убил каждого, кто представлял собой угрозу, плюнув на скрытность. Как бы этот конфликт интересов не привёл к чему-то дурному. Мысленно помолившись за хорошее разрешение ситуации, Вероника всё-таки оделась и, умывшись в ванной, решила спуститься вниз. Думать о плохом не стоило – впереди был прекрасный день. Стоило ей оказаться на кухне, как её чуть ли не сбило с ног большим, шумным светловолосым ураганом. Уже одетый в форму, Изая прижал её к себе и поздравил с успешным завершением первой настоящей миссии. Мужчина светился изнутри радостью за неё, такой искренней и неподкупной, что ей неожиданно стало тошно. Он поздравлял её с первым убийством, с первой отнятой жизнью. И при этом тянулся к ней так легко, словно она успешно решила экзаменационные тесты, а не заживо поджарила человека. Изая, не стесняясь присутствия на кухне Наруто, крепко обхватил её ладонью за шею и поцеловал. Глубоко, по-настоящему, одним касанием показывая, как скучал все эти дни. И Вероника ответила ему, с заминкой и без особого энтузиазма. Потому что под опущенными веками видела чужое обугленное тело. И осознавала с затаённым ужасом, что не чувствовала от прикосновений своего мужчины ни-че-го. Ни трепета, ни волнения, ни даже особой радости от встречи. Внутри неё было совершенно пусто. — Что-то случилось, кицуне-чан? Мужчина посмотрел на неё с волнением во взгляде, внимательно заглядывая в глаза. Его ладонь сжалась немного сильнее, от неё волнами пошло какое-то умиротворяющее тепло. Но оно лишь помогло стряхнуть застрявший перед глазами образ из прошлого. Сам Изая краше и милее от этого не стал. — Тяжело было, прости, не ожидала, что не высплюсь. Врать она за последние годы своей жизни научилась вполне сносно, но, кажется, этого было недостаточно. Почувствовав фальшь, Изая осмотрел её с ног до головы и приподнял светлые брови. — Я тебя разбудил? Он беспокоился о ней, он задавал вопросы. Он пришёл, узнав как-то, что она уже в Конохе, просто чтобы пожелать доброго утра и поздравить с первым классом «В». Изая был хорошим человеком, а вот с ней явно было что-то не так. Потому что его интерес показался ей внезапно настораживающим, а опека – навязчивой. Да что с ней не так? Покосившись в сторону застывшего у раковины Наруто, она глубоко вдохнула и постаралась расслабиться, чтобы новая улыбка вышла естественной. — Пустяки. Чай будешь? — Мне Наруто-кун уже налил. Узумаки с серьёзным видом отсалютовал подруге. Вероника подошла к нему ближе и поймала направленный куда-то в её ключицу молчаливый обеспокоенный взгляд. Девушка щёлкнула конфоркой плиты и опустила ладонь на плечо будущего Хокаге, слегка сжимая пальцы. Прошептала одними губами: «всё хорошо, милый, я в порядке». Наруто опустил расслабленно плечи, отмахнулся от её попыток перехватить мойку посуды и тут же вернулся к вполне дружелюбной беседе с гостем о том, как эффективнее метать сюрикены, попутно намыливая сковородку. Когда рядом не было Саске, эти двое вполне мирно существовали на одной территории. Узумаки, всё же, готов был обнять своим сердцем весь мир. Пока она доставала с полки небольшой глиняный чайник, искала среди банок ту, что с жасмином, отмеряла чайной ложкой необходимое количество заварки и готовила чашки, Изая не сводил с неё какого-то странного взгляда. Вероника улавливала краем глаза то, как он следит за её ладонями, пытается заглянуть в лицо и мысленно отсчитывает пульс по венке, что пряталась на изгибе шеи — профессиональная привычка. Он хотел прочитать её, узнать больше о том, о чём умалчивала, и сделать свои выводы. Значит, не верил неумелой отговорке. Момо не понимала, что с ней происходит. Её пугало то, как быстро иссякла симпатия к человеку, который как никто её заслуживал. Изая был хорош собой, не глуп, занимал неплохой пост, не повышал на неё голос и был просто добр. А ещё она ему действительно нравилась. Но вот он ей, кажется, больше нет. И это было ужасно. Отвратительно. Не лезло ни в какие чёртовы ворота. Она никогда не считала себя ветренной. В прошлой жизни Вероника вообще не интересовалась отношениями, пока приятель не обратил внимание, что на неё заглядывается старшеклассник. Чед был спортсменом, высоким и красивым парнем. Он делал ей неловкие комплименты и глупые подарки, она наблюдала за его тренировками на бейсбольном поле и позволяла катать себя на машине с сапбуферами. Они целый месяц ходили за ручку и целовались, пока однажды после кино он не решился забраться к ней под одежду прямо в салоне автомобиля. Напуганная происходящим, она ему не позволила, чем разозлила до трясучки. После они не общались почти неделю. А когда наладили контакт – случился ураган. В новой жизни Момо искала безопасный угол и возможность просто выжить в реальности, где убийство считалось допустимой нормой. Любовь, как и прежде, казалась не интересной и скучной, а потому появление Изаи всколыхнуло внутри что-то, о существовании чего она попросту не подозревала. Если страсть действительно выглядела так, то она, похоже, начинала понимать всё то сумасшествие, что вокруг неё творилось. Вот только с ней, похоже, действительно было что-то не так, раз она потухла так же быстро, как и загорелась. Да что же это такое? С самого пробуждения всё идёт не так, словно собственное сердце развернулось на сто восемьдесят градусов. Последствия вчерашнего шока? Её безрадостные размышления прервал Итачи, появившийся вместе с закипевшим чайником. Мужчина спокойно зашёл на кухню, одетый почти по-домашнему, поставил на столешницу поднос с чашками, передал всё копошащемуся за посудой Наруто и сел за стол, разворачивая свои обожаемые рабочие свитки. Утренние новости он там, что ли, читает? — Доброе утро, — сказал он с запозданием. — Вы уже позавтракали? Сидевшего рядом Изаю Учиха привычно игнорировал, смотря сквозь него на спину Узумаки. Мужчина растянул губы в вежливой, неестественной улыбке. — Доброе утро, Итачи-кун. Тот в ответ медленно кивнул головой, переводя, наконец, свой взгляд на собеседника. — Надолго к нам? В голосе вместе с вежливым участием – лёгкая издёвка. Веронике казалось, что он проснулся в хорошем расположении духа. Неужели успел поцапаться наверху с Саске? Изая, как обычно, сделал вид, что не заметил намёка. — Всего-то зашёл поздороваться. Момо поставила перед Учихой чайник со свежезаваренным чаем и пару чашек – для него и себя. Быстро разбив несколько яиц, она обмакнула в них вчерашний хлеб и приготовила гренки. В дополнение к ним на одной из полок нашлась баночка мёда. Она села за стол и сделала ленивый глоток разлитого Итачи по чашкам чая. Было бы здорово однажды провести полноценную чайную церемонию. — Длинный день будет? Изая ответил почти расслабленно, видимо, был рад отвернуться от сверлящего его взглядом Учихи, и поговорить с той, ради которой и пришёл сюда. — Относительно. Скоро будем делегацию из Ветра встречать во главе с Казекаге, так что готовимся. Тебе Итачи-кун не говорил об этом? Момо молча покачала головой, жуя гренок. Ветер. Красноволосый мальчик-джинчуурики. Безопасно ли ему путешествовать сейчас, когда «Акацки» всё ещё на свободе и вполне себе живы? Итачи говорил, что они устранили только половину основного состава. — Надеюсь, у него будет хорошая охрана. Наруто, закончив с домашними хлопотами, упал на соседний с ней стул и несильно пихнул локтем в бок, довольно улыбаясь. — Это ж Гаара, он и сам справится. Писал мне недавно, кстати. — У Узумаки друзья были, судя по всему, в каждой стране. — Спрашивал, как у тебя дела и передавал приветы. Когда вы успели познакомиться? Вероника постаралась сохранить невозмутимое лицо, отпивая из чашки. Хорошо, что не вдыхала в момент вопроса, а то подавилась бы от неожиданности. — Было дело, — ответила она уклончиво, помня о том, что для Наруто и Саске никакой потасовки с участием международных террористов не существовало. — Казекаге-сама – замечательный руководитель и хороший человек. — Ой-ой, сестрёнка, он для тебя слишком молод. Наруто снова в шутку пихнул её. Момо рассмеялась в ответ, поддерживая его внезапное веселье. Он, похоже, тоже перенервничал вчера, вот и пытался всеми силами поднять ей настроение. — Вот же ты… — Фыркнула она в свою чашку. — Я не старая, мне всего двадцать! — Двадцать – прекрасная цифра, — вставил Изая, наблюдая за ней с улыбкой на лице. Он сидел, подперев лицо ладонью, и бессовестно любовался Вероникой. – Эх, помню себя в эти годы… — Тоже фанател от Казекаге? — О нет, тогда ему было сколько, тринадцать? На кого я, по-твоему, похож? Спустя несколько минут разговор сам по себе заглох, и допивший свой чай Изая решил откланяться. Мужчина попросил его не провожать, подошёл к сидящей Веронике и на прощание поцеловал её в макушку. Портер еле смогла заставить саму себя улыбнуться ему в ответ. Хвостатые, ей нужна была помощь, чтобы разобраться в этом. И срочно. Стоило чакре Изаи утихнуть, как на кухню заглянул Саске, с мокрой головой и краснотой от пара на скулах. Разукрашенное противником лицо выглядело уже получше, но всё ещё нуждалось в её помощи. Он упал на освободившееся место и любезно соизволил немного придвинуться к ней ближе, чтобы дать доступ к телу. — Ты чего так долго? — Вероника быстро доела гренок, обтёрла пальцы о салфетку и растёрла ладони, концентрируя чакру. — Думал утопиться? — Ждал, пока в доме будет легче дышаться. – ответил он спокойно, снова ничуть не беспокоясь о её чувствах. Вероника хотела было по привычке возмутиться, но сдержалась. — Для этого достаточно хотя бы иногда проветривать воздух в своей комнате. — Или не пускать на порог чужих людей. Узумаки, это ты? Наруто хмыкнул обиженно и скрестил руки на груди. Вероника опустила руки и прикрыла глаза, борясь с желанием ударить Учиху побольнее. — Саске, я не виновата в том, что Изая тебе не нравится, — с дипломатией у неё всегда было плохо, но она старалась. — Он никому не нравится, — ответил Саске безапелляционно. — Даже Итачи. Вышеупомянутый молча пил свой чай, прячась за свитки, как за щит, и отказывался принимать в их беседе хоть какое-либо участие ещё с того момента, когда товарищ по службе начал беззаботно делиться планами на день. Наруто вяло пытался заставить друга замолкнуть, фыркая и попрекая тем, что чувства сестрёнки нужно беречь, но Саске и слушать не собирался — продолжал бурчать что-то недовольно под нос. У Вероники опустились руки. Так, с этим пора заканчивать. — Ты! Вы! Она поднялась на ноги, резким движением отодвигая стул назад. Наруто тут же стыдливо вжал голову в плечи, Итачи выглянул из-за свитков, а Саске откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди, гордо задирая подбородок к потолку. Кажется, он готов был получать за всех. Или не воспринимал её угрозы всерьёз. Конечно, какой шестнадцатилетний подросток вообще видел авторитет в старших. Особенно в такой, как она — генине по уровню способностей. — Это моя кухня, — начала Вероника, надавив пальцем на столешницу и наклонившись в сторону Учихи. Нависать со своим ростом у неё не выходило, но она пыталась хотя бы казаться выше. А потому говорила с нажимом, повышая голос, чуть ли не крича: — И на ней вы будете держать своё бесценное мнение при себе и не оскорблять людей просто потому, что они чем-то вам не нравятся. Я не обсуждаю и не осуждаю ваши решения, так почему вы считаете, что можете осуждать мои? Почему вы совсем не уважаете мой выбор? Итачи, Ками, не молчи! Вышеупомянутый снова выглянул из-за свитка и с невозмутимым видом приподнял одну бровь. Он покосился в сторону младшего брата, глянул на притихшего Наруто и вздохнул, когда понял, что отмазаться от диалога не выйдет. Собрав бумаги, он поставил локти на стол и потёр переносицу. Хорошее утреннее настроение было окончательно испорчено. — Момо права, — начал он осторожно, — стоит быть корректнее. У людей могут быть разные причины не любить других людей. Но стоит уважать чужие чувства и не высказывать своё мнение так категорично. — Спасибо, — искренне выдохнула Вероника, указывая ладонью в сторону Учихи, — Я знаю, что Итачи тоже не в восторге от собственного напарника, хотя ума не приложу, когда между вами успела пробежать чёрная кошка и что вы двое не поделили. Но видите, он молчит. И правильно делает. Саске скептически выгнул бровь. В его взгляде заглавными буквами читалось всё, что он думает о её попытках заняться воспитанием. — Мне плевать, — фыркнул он, понизив голос. — Он придурок. Он заходит в наш дом без разрешения, смотрит на нас свысока и слишком много времени проводит с тобой. Я оторву ему руки. — Саске, — выдохнула она беспомощно. Разум, наконец, начинал понимать: мальчик ревновал. Очень сильно и глубоко. Родительский дом был для него сродни святыне – неприкосновенной и неоскверняемой. Территорией, на которой не было места чужим. И тут появляется не особо приятный ему человек, который постоянно трётся рядом и проникает внутрь, даже не спрашивая на то его позволения. Саму Портер Саске тоже с боем, но принял, как часть своего близкого круга, а потому попытки увести её воспринимал, как покушение на то, что считал собственностью. Говорить нормально вслух он не умел, а потому выражал свои чувства в ругани и вспышках гнева в надежде на то, что она его услышит. И она услышала, наконец. Мягко опустившись обратно на стул, Вероника протянула ему ладонь. Он её не принял, но наклонился ближе, любезно подставляя фиолетовую половину лица. Вздохнув, она снова сконцентрировала чакру в ладони и мягко накрыла пальцами линию его челюсти. — Я скажу это один раз, и для всех, — начала она тихо, наблюдая за тем, как синева начинает растворяться, а лопнувшие сосуды – восстанавливаться. Отвлеклась ненадолго, чтобы убедиться, что завладела всеобщим вниманием. – Пускай это прозвучит громко, но вы все – моя семья, и я люблю каждого из вас. Даже тебя, маленький упрямец. А потому не могу долго на вас злиться. Но, пожалуйста, хотя бы немного уважайте и цените мой выбор. Без попыток сделать мне больно. И тогда мы не будем копить обиды друг на друга, хорошо? Саске снова фыркнул и поджал порванную губу, но промолчал. Опустившуюся на кухню тишину прерывал только еле слышный треск чакры. Вероника вернулась к работе, аккуратно убирая гематому, и не сразу почувствовала, как ей в плечо сзади упирается чужой лоб. В нос ударил запах апельсинового шампуня – подарок на новый год. Наруто, наклонившись, прижался к ней головой и боднул мягко, как телёнок. Хотелось привычно потрепать за ухом и сказать, что всё хорошо, но она всё ещё была немного зла. — Прости, сестрёнка, — шмыгнул он носом. — Всё в порядке, милый, — мягко ответила она тут же. – На тебя я меньше всего в обиде. Ты хотя бы пытался быть дружелюбным. Узумаки боднул её ещё раз, в этот раз в качестве благодарности. Он мягко отстранился и поднялся на ноги, стараясь передвигаться чуть ли не на цыпочках. Видимо, опасался, что она может взорваться снова. Саске отбыл следом, как только она закончила с лечением. Мальчики собрались на тренировку и убежали, не произнеся ни единого слова. Словно боялись разозлить её ещё больше. Вздохнув, Вероника сложила перед собой руки и упала в них лицом, напрочь забывая про недоеденный завтрак и все планы на день. Ей сейчас было очень тяжело. — Ками, как же с этими подростками сложно. Никогда не заведу своих детей. Молча сидевший всё это время рядом Итачи мягко опустил ладонь на её голову. Глупый покровительственный жест, будто она была маленьким ребёнком. Но в том, как он почти невесомо оглаживал кончиками пальцев её волосы, Вероника увидела добрый знак. — Ты не намного старше их. — А кажется, что на целую жизнь. – Она замолкла ненадолго, позволяя себе насладиться его нехитрой лаской. – Я не хотела быть резкой, но очень на них разозлилась. — В гневе ты бываешь страшна. Моему ли носу этого не знать. Момо тихо рассмеялась и подняла голову, чтобы посмотреть на Итачи. Тот сидел, уперев подбородок в собственный кулак, и одной рукой гладил её по голове. К нему, кажется, вернулось хорошее настроение. Странно, что такого успело случиться? — Я была неправа? — спросила она чуть неуверенно. — Права, — выдохнул он, взяв несколько секунд на раздумья. — Саске тяжело держать в себе эмоции, он порой забывает о том, что может ранить своей откровенностью окружающих. А Наруто-кун заражается этим. Всё же они очень близки. Странно, она не замечала этого раньше. Но после того, как Итачи озвучил, казалось бы, очевидное, — посмотрела на ситуацию его глазами и осознала. До возвращения Саске Наруто вполне дружелюбно общался с Изаей, если сталкивался с ним на улицах или в стенах квартиры Итачи. Но после переезда в родительский дом словно начал подхватывать за другом манеру общения, становясь мрачнее с каждым днём. Пускай он не выражал всё вслух, но взгляды порой говорили сами за себя. Узумаки не казался ей ведомым или внушаемым, оттого подобное поведение немного настораживало. Неужели Саске настолько сильно на него влиял? — Но вместе с тем, — продолжил Итачи, не дав ей вставить и слова, — они в чём-то правы. Возможно, тебе стоит видеться с Изаей-куном на нейтральной территории, чтобы не дёргать их лишний раз. Неожиданный упрёк, пусть и дипломатичный, больно кольнул по сердцу. Ей казалось — Итачи сейчас не за мальчиков говорил, а за самого себя. Подчёркивая, что не рад видеть сокомандника на своей территории. Это было несправедливо — ссорились все вокруг, а страдать должна была она одна. Вероника чувствовала себя загнанной в угол. Ужасное чувство. Почему он был им настолько противен? — Знаешь, — хмыкнула она обиженно, — мог бы и помочь. — Я не вмешиваюсь в чужие конфликты. — Ой ли? Итачи склонил голову к плечу. Спрашивал без слов: что именно ты хотела этим сказать? Но она понимала умом — если начнёт этот разговор, то всё закончится ещё одной ссорой. Вероника ненавидела ссориться. И понимала вместе с тем, что у Итачи, возможно, были свои причины для того, чтобы так себя вести. Не стоило на него гневиться. Сегодняшнее утро слишком сильно испытывало её. — Если бы я была мудрее, то всё обошлось бы без криков. Учиха в ответ улыбнулся так, как умел, наверное, только он — самыми кончиками губ, один уголок чуть выше другого. И грустное лицо его в этот момент преобразилось, расцветая. У него была красивая улыбка. — Если бы ты была мудрее, то убежала от нас с Кисаме в тот самый день, когда вызвала ураган, — в голосе только по-прежнему была тоска. — Я не вызывала, он сам. – Девушка вздохнула, погружаясь в воспоминания о прошлом и неожиданно спросила: — На территории Квартала есть храм? Итачи кивнул головой, поднимаясь на ноги и забирая с собой рабочие бумаги. Он убрал свою ладонь с её макушки, и Вероника поймала себя на том, что неосознанно тянется следом, чтобы хотя бы на пару секунд дольше почувствовать тепло. В этом мире Портер порой тосковала по простой ласке, которую раньше получала ни за что от любящей матери. В первые месяцы она часто вспоминала о ней – самой лучшей и светлой. Воскрешала в голове образы родителей, родной фермы, любимой просторной гостиной и уличной лестницы, утыканной вазонами с цитрусовыми. Засыпала с мыслями о домашней выпечке, бессмысленных сериалах из онлайн-сервисов и семейных играх в Скраббл. Отец всегда побеждал, не думая поддаваться и уступать своей жене и дочери даже жалкий десяток очков. А наутро, словно извиняясь, выводил на полигон Оби-Вана и учил её правильно сидеть в седле при галопе. Сейчас же она, прикрыв глаза, могла лишь достоверно вспомнить, какого цвета были мамины глаза — серые, как и у неё. Короткие светлые волосы, неуловимая улыбка и мягкие руки, которыми она любила обнимать её лицо перед тем, как поцеловать в лоб. Она называла это «удачей» — если поцеловала, значит день пройдёт хорошо. Образ отца и вовсе будто смылся. Словно был не нужен вовсе. Словно был лишним в этом мире. — Зачем тебе храм? — спросил Итачи спокойно. — Я хочу помолиться, — она неловко заправила волосы за ухо. — Хочу извиниться перед душой мальчика, которого убила. Я могу это сделать? Учиха задумался, но затем снова кивнул. — Храм заброшен, но, думаю, Ками тебя услышат и передадут ему послание. — Ты ведь сегодня не на службе? — Нет. Тебя проводить? Момо прикусила нижнюю губу, что-то мысленно решая для самой себя, а затем резко встала и понеслась наверх — надеть что-то поприличнее. — Подожди меня немного, я только оденусь! Она совершила много глупостей и немало нагрешила. Портер нарушила одну из заповедей старого мира и теперь должна была искупить свою вину хотя бы с помощью молитвы. Не все ошибки можно исправить, но карма всё ещё подлежала очищению, это она узнала от Сакуры. Её прошлая религия в этом мире не существовала, зато была другая, имевшая десятки богов. И Момо обращалась к ним на каждый праздник, складывая перед собой ладоши и мысленно моля о благости для всех, кого считала близкими и родными. Жертвовала монетки, писала пожелания, оставляла подношения. Пыталась купить тем самым милость тех, чьей волей, скорее всего, и была заброшена сюда. Кто знает. Быть может, когда-нибудь они над ней сжалятся и дадут ответы хотя бы на часть вопросов. О возвращении обратно она уже даже не смела надеяться. Вероника поспешно натягивала бриджи и думала о том, что макушка её всё ещё тёплая там, где касалась его ладонь.