Everybody Wants To Rule The World

Колени предательски затряслись и подогнулись. Вероника осела на землю, опираясь на руку, и резко выдохнула, подавляя спазм в сведённых мышцах. По лицу градом струился пот, раскачанная чакровая система разогревала её тело и помогала активно регенерировать, перераспределяя внутренний ресурс. Она чувствовала себя выжатой, как лимон, и бессовестно начинала тянуть энергию из окружающего мира, чтобы хоть как-то продолжать сражение. Выдержать ещё немного. — Ещё раз! Как же ныли утомлённые экзекуцией мышцы. Дав себе небольшую передышку, Вероника попыталась встать и зашипела зло, когда поняла, что не получается – вдоль бёдер прошлась болезненная судорога, а свежий порез на икре снова открылся и принялся заливать кровью тренировочные штаны. Она упала на руки и зло посмотрела куда-то вперёд, где стояла размытая высокая фигура в чёрно-серой форме. Поджать бы ноги и прыгнуть, чтобы атаковать сверху, но, кажется, она едва способна была сейчас ползти. — Не могу, — прохрипела она сквозь зубы. Противник отряхнул от капель крови свой вакидзаси и, помедлив, медленно направился в её сторону. Прокрутив рукоять клинка в ловких пальцах, он остановился в паре шагов от тяжело дышащей Вероники, наклонился и ровным, воркующим тоном повторил: — Ещё раз, кицуне-чан, или закопаю. Никогда ещё ей не угрожали настолько ласковым голосом. Фыркнув, Момо выпрямила руки, потянулась к оружейной сумке и достала оттуда два сюрикена. Смотря прямо в безразличные, бесстрастные до прозрачности голубые глаза она замахнулась и метнула их по широкой дуге, чтобы отвлечь и заставить развернуться. Метательные звёзды описали круг, как бумеранг, и чуть было не врезались Изае в спину. Но тот легко ушёл с траектории, сделав шаг в сторону и разворачиваясь ненадолго к ней спиной. Воспользовавшись этой возможностью, Портер стиснула зубы и со стоном выпрямила ноги, делая рывок. Согнув руку в локте, она толкнула его в бок и попыталась замахнуться ногой, чтобы наподдать в челюсть. Но шиноби перехватил раненную конечность на полпути и безжалостно сжал пальцы прямо поверх ранения, которое сам же и нанёс. Вскрикнув, Вероника рефлекторно ударила его в скулу кулаком и сама удивилась тому, что неожиданно попала, причём прямо. Голова Изаи запрокинулась в сторону, он клацнул зубами и разжал пальцы на её ноге. Ведомая силой гравитации, Вероника упала на землю и со всей дури пнула его здоровой ногой в колено. Мстительно и зло. — Больно же, ну! Реакция у него была, всё же, прекрасная. Удар в цель не попал – мужчина вовремя отскочил назад. Снова пижонски крутанув вакидзаси в руке, он подбежал к ней и занёс его для удара, растягивая губы в краснозубой ухмылке. Кажется, она своим ударом пустила ему кровь. — Две секунды на то, чтобы увернуться. Вакидзаси воткнулся в землю – Вероника успела уйти в сторону простым перекатом. Подтянувшись на руках, она ушла назад и снова вскрикнула. Нога болела просто невыносимо, на глазах горели слёзы. Изая сплюнул красную от крови слюну и указал оружием в её сторону. — Ещё. Раз. Сил на этот самый раз у неё не было от слова совсем. Дай он ей хотя бы десятиминутную передышку – она восстановилась бы, перевела дух, свела судороги и постаралась атаковать снова. Но сейчас Вероника могла только смотреть на него зло, практически валясь на землю, и дышать жадно, заглатывая воздух приоткрытым ртом. Как же всё болело. Как же унизительно. Оттолкнувшись ногами, Изая ринулся вперёд, занося вакидзаси для нового удара. И в этот раз Момо была совсем не уверена в том, что сможет увернуться. — Теневое клонирование! Светловолосого АНБУ снесло с траектории десятком копий Наруто. Совершенно идентичные друг другу джинчуурики буквально тараном откинули его в сторону, растворяясь на ходу с громкими хлопками, и прибили к земле. Оригинал Узумаки – злой и взъерошенный, сел на ошарашенного Изаю сверху и замахнулся кулаком для удара. — Ах ты ублюдок! Да я тебя! Да за сестрёнку! Первый удар пришёлся в уже пострадавшую ранее челюсть. Второй был перехвачен, вместе с третьим Изая заменил себя на бревно и материализовался за спиной не менее шокированной появлением Наруто Вероники. Шиноби спрятал оружие в ножны и миролюбиво поднял руки кверху, косясь в сторону бегущего к ним обеспокоенного Джирайи. Сделав назад ещё один шаг, он увернулся от нового удара вскочившего на ноги Узумаки, ушёл шуншином назад и снова прыгнул, когда джинчуурики недолго думая сформировал в руках расенган. — Наруто-кун, это не то, о чём ты… — Заткнись! – Ветряная воронка прошлась мимо и оставила глубокую рытвину в ближайшем дереве. Наруто развернулся и закатал рукава, готовясь к новой атаке. – Я с самого начала знал, что ты… — Наруто, остановись! Это просто тренировка! Узумаки замер. Немного заторможено повернув голову в сторону Вероники, махавшей ему слабо ладонью в воздухе, он внимательно осмотрел её с ног до головы и упрямо поджал губы. Ноздри его раздувались от ярости, потемневшие глаза практически метали молнии. Оценив обстановку, он кинул в Изаю непривычно злобный взгляд и быстрым шагом направился к подруге, не переставая при этом коситься на растерянного АНБУ. Словно ожидал удара в спину. Вероника тем временем с трудом села и зашипела сквозь зубы от новой волны боли, в этот раз в позвоночнике. Она помнила, как минут десять назад пропахала собой взрытую земляными техниками почву и обо что-то ударилась. Странно, что ощущения пришли с такой задержкой. Потерев рукой копчик, она задрала голову, чтобы увидеть подошедшего к ней Джирайю. Мужчина подтянул штанины и опустился рядом с ней на корточки, странно балансируя в своей традиционной обуви. Он окинул её немного сочувственным взглядом и неожиданно в лоб спросил: — Поссорились? Не став врать Жабьему саннину и одному из учителей своего дорогого друга, она честно ответила: — Расстались. — Помощь наша не нужна? — Благодарю, Джирайя-сама, всё в порядке. Мне только отдохнуть нужно. Мужчина вздохнул и опустил на колено локоть. Уперевшись пальцами согнутой руки в подбородок, он покосился на застывшего в паре десятков футов Изаю и поманил его к себе пальцем. АНБУ не стал противиться и медленно направился к ним, потирая распухшее лицо. Со своего ракурса Вероника казалось, что он языком проверяет целостность зубов. Наруто оказался рядом намного раньше. Упав на колени, юноша наклонился к ней и с полными боли глазами посмотрел на залитую кровью икру. Не думая ни секунды, он стянул с себя куртку и попытался было порвать её на лоскуты, чтобы перевязать рану, как Вероника перехватила его руку и остановила нервного подростка. И так с этой работой одежда как одноразовая – они были не настолько богаты, чтобы разбрасываться комплектами, как перчатками. — Всё в порядке, милый. Я умею регенерировать, нужно только немного подождать. — Но ты ранена, сестрёнка! — Всё в порядке, — повторила она с нажимом, и для верности потянулась к нему рукой, привычно почёсывая за ушком. Наруто немного расслабился. – Мы просто немного увлеклись, вот и всё. — Но мы своими глазами видели! Сенсей Извращенец, скажи! Мы видели, как он на тебя замахнулся! — Мы видели, как ты не успеваешь увернуться от удара, — подтвердил Джирайя спокойно. – Расценили это как угрозу. — Всё хорошо. Просто перестарались немного. – Успокаивающий тон работал медленно, но верно. – Спасибо, что спас меня, Наруто. С тобой ничего не страшно. И вам спасибо за бдительность, Джирайя-сама. Юноша зарделся от такой простой похвалы и привычно запрокинул руку за голову, хватаясь пальцами за затылок. Его учитель снисходительно хохотнул и тоже потрепал его по плечу. Видно было – гордился самоотверженностью Узумаки и его желанием помочь каждому, кто оказался в беде. Изая поравнялся с ними и наклонился вперёд, упираясь ладонями в бёдра. Наруто тут же напрягся и покосился на него, щуря глаза. — Порядок, кицуне-чан? – спросил мужчина обеспокоенно. Рабочая маска была сорвана, к нему снова возвращались эмоции, и первой из них была тревога. Чужое ещё недавно лицо преобразилось, на неё снова смотрел беззаботный шиноби с талантом много пить и доставать кончиком языка до носа. – Ками, прости, я, кажется, перестарался. — Всё хорошо, я это заслужила, — отмахнулась от него Вероника. Согнувшись пополам, она снова вдохнула поглубже и потянула чакру из земли, трансформируя её внутри себя в лечебную. Сложный, долгий процесс, даже спустя столько времени. Разжав ладонь, она поднесла её к икре и принялась за лечение. – В ближайшие дни вместо тренировок буду лежать овощем, но это того стоило. Ты первый, кто совсем меня не жалел. Изая свёл брови домиком и неловко улыбнулся. Он выглядел очень виноватым. И, кажется, осознавал, что действительно потерял над собой контроль. Почти час назад она закончила утреннюю тренировку с Неджи и отдыхала на полигоне, медленно попивая воду из бутылки. Впереди у Вероники был длинный день, и она планировала забить его полезными делами, среди которых были новые, углублённые курсы по диагностике. В свободное от стажировки в госпитале время она была свободным слушателем, приходила и наблюдала за практикой, делая записи в рабочих блокнотах, задавала вопросы и брала литературу, изучая её поздними вечерами. Вероника всё ещё боролась с совестью за право находиться на поле боя, пусть и понимала умом, что битву эту, скорее всего проиграет. Изая нашёл её там – какой-то напряжённый и задумчивый куда больше обычного. Он странно косился по сторонам, словно опасался слежки или просто боялся быть замеченным рядом с ней. Поведение нетипичное для него, даже странное. Вероника ощутила волнами исходившую от него тревогу. Когда он привычно потянулся к ней и поцеловал, девушка опешила – простое прикосновение губ отдавало горечью, виной и какой-то странной надеждой. Он не улыбался почти, только дёргал уголками губ и касался, касался, не переставая, оглаживая кончиками пальцев всё, до чего мог дотянуться. У них завязался неловкий, странный разговор. Изая говорил о том, как тяжело ему сейчас приходится на службе, и как хочется порой поделиться своими тревогами, сбросив с плеч хотя бы ненадолго груз пожирающей изнутри ответственности. Его тяготило молчание и отсутствие настоящих связей, он хотел найти настоящего друга и человека, которому мог целиком и полностью довериться. Мужчина выглядел подавленным, расстроенным и разочарованным чем-то. Он словно изливал ей душу, цепляясь за неё и заглядывая в глаза. И Момо неожиданно стало страшно, когда она осознала, к чему он ведёт. В какой-то момент, раз в десятый, наверное, не дав перебить себя и хоть как-то сбить с мысли, он взял её руку, прижался к пальцам в поцелуе и протараторил быстро: — Момо, я люблю тебя. И я понимаю, как это странно звучит. Между нами в последнее время творится что-то нехорошее, но я не могу так больше. Пожалуйста, давай поговорим и сделаем с этим что-нибудь, я… Ками, ей, кажется, стало плохо. Момо почувствовала, как с лица стекает вся краска, внутри неприятно заныло живое сердце, на глазах выступили слёзы. Она тянула с разговором больше недели, всё пытаясь найти в себе правильные слова. А Изая в это время всё больше уверялся в собственных чувствах и шагал навстречу ей, пока она позорно пятилась назад. Какая же она… мерзкая, какая ужасная. Она заставляла его страдать всё это время просто потому, что не знала, как проговорить деликатно вслух простое «я тебя больше нет». И теперь сделает ещё больнее, потому что оттягивать момент дольше было уже просто невозможно. Набрав полные лёгкие воздуха, она обняла его ладонь своими, заключая в кокон, и сказала, наконец: — Изая, прости, но я не могу быть с тобой. Мужчина моргнул, медленно, немного заторможено. Он заглянул ей в глаза, пытаясь найти в них хотя бы намёк на ложь или не смешную шутку, покосился вниз на её руки, и спросил как-то беспомощно: — Почему? Ох, если бы она могла объяснить это так просто. Если бы за эту неделю смогла придумать хоть что-либо достойное. Осознав, что загнана его вопросом в угол, Вероника поняла – говорить нужно честно. От всего сердца. И она заговорила: — Ты – самый прекрасный мужчина, которого я когда-либо знала. Ты добрый, ты невероятно заботливый, у тебя такая светлая улыбка, что от неё на небе будто всходит второе солнце. За тобой должна очередь стоять из девчонок, а на роль твоей девушки — проводиться кастинги, потому что такой, как ты, достоин самой лучшей. – Она сжала его ладонь сильнее, сглотнула, пытаясь собраться с мыслями, потому что в глазах пекло, в груди болело и ныло. Она всё же любила Изаю как товарища и друга. Как человека, который сделал для неё много хорошего и смело шагал вперёд, игнорируя пренебрежение со стороны её домочадцев. Но не так, как хотел любить он. – В моей душе пусто. В ней ничто не отзывается, как я ни стараюсь. Когда ты впервые меня поцеловал, внутри словно взорвалось что-то. Мне казалось, я влюбилась с первого взгляда и, ками, за моей спиной словно вырастали крылья. Но потом это ощущение прошло, и я осталась ни с чем. Изая странно поджал губы и опустил голову вниз. Его пальцы странно задрожали. Он вырвал свои ладони из её, скрещивая руки в защитном жесте. Скрывая растущие внутри боль и разочарование. Отводя в сторону взгляд и дыша шумно носом. Как же хотелось его сейчас обнять. — Но всё было в порядке… — Я знаю! – сказала она громко, чуть ли не переходя на крик. – Знаю, и прошу за это прощения. За ложную надежду, за то, что не способна была дать. Я потухла, как свеча, которую задули. Первое время думала, что это из-за госпиталя и тренировок, что это всё нервы. Решила, что не нечестным будет врать и скрывать это. Хотела сказать тебе на днях, но не могла найти правильных слов, чтобы не обидеть… Изая резко поднялся на ноги, обрывая её на середине фразы. Он одёрнул вниз форменный жилет, встал напротив неё и тряхнул головой в каком-то скупом, профессиональном жесте. — Вставай. Голос безжизненный, пустой, как и его лицо. Маска АНБУ, профессионального убийцы, служителя Шимуры Данзо. Запрокинув руку за спину, он достал свой верный вакидзаси, прокрутил его в ладони и указал клинком в сторону застывшей Вероники. Чётко, выверено, угрожающе. Молодая женщина замерла испуганно, почувствовав сталь возле своей шеи. — Изая? — Мне сейчас настолько больно, что хочется убивать. – Сказал он просто, выдыхая ртом. Сжал пальцы на рукояти плотнее и, заметив испуг на девичьем лице, отвёл острое лезвие в сторону, опуская руку. Потёр глаза ладонью и чертыхнулся под нос, морщась, как от боли. – Я благодарен тебе за честность. И раз я не могу больше тебя защитить – должен убедиться в том, что ты сделаешь это сама. На позицию. — Что? Она всё же встала послушно, ошарашенная сухим тоном, отдающим ей приказ. Как младшей по званию. Как джонин командовал бы генином, каким она и являлась. Изая мотнул головой в сторону, повторяя короткий приказ: — На позицию, Момо. Десять секунд. Внутри бунтовало что-то. Требовало нормально поговорить и разъяснить ситуацию, довести всё до конца и убедиться в том, что они смогут жить дальше без обид. Дать обоим время свыкнуться с расставанием, пройти все стадии принятия. В конце концов, разобраться без рукоприкладства и ненужных спаррингов. Но Изая был шиноби. А шиноби привыкли решать всё силой и выплёскивать эмоции в сражениях. Ему было что выплеснуть. Она не могла сказать ему «нет». Даже если знала, что устала после только что закончившейся тренировки и не сможет держаться достойно. Взяв оружейную сумку и быстро закрепив её на поясе, Момо побежала на стартовую позицию. — Нет, кажется, я всё-таки немного увлёкся, — Изая в настоящем опустился рядом с ней на колени и помог вытянуть больную ногу, обхватывая пальцами лодыжку. Он осторожно погладил тонкую кожу самыми кончиками пальцев. – Прости, кицуне-чан. Давай в госпиталь, своих же сил не хватает. Я отнесу шуншином. — Сначала лучше остановить кровь, — отметил умудрённый опытом Джирайя. Он порылся в карманах своего жилета и достал оттуда медицинскую печать, нарисованную знакомым почерком Хокаге. – Держи, у меня тут завалялось. Говорить «завалялось» о мощной печати с большим резервом чакры было так в стиле саннина. Чуунин за такой подарок душу бы продал, а этот просто отдавал нуждающимся, словно так и было положено. Добрая душа, хранившая в себе свет даже спустя десятилетия войн. Момо помнила, с каким пониманием и тактом Джирайя отнёсся к ней в первую встречу и старалась не забывать об этом ни секунды с тех самых пор, как пересекла границу Конохи. Он дал ей возможность выжить в той треклятой гостинице, не сдал местным шиноби и даже после выписки через Наруто поинтересовался, всё ли в порядке. У Узумаки был прекрасный, хоть и немного дурной наставник. Вероника была счастлива, что тот повстречался на пути мальчика. — Спасибо, Джирайя-сама – выдохнула она искренне и чуть ли не застонала от облегчения, когда едва наклеенная печать начала работать, быстро залечивая полученные в последние полчаса порезы. Всё-таки Изая порядком её вымотал. Нужно будет для профилактики показаться в госпитале, а потом отлежаться денёк дома, занимаясь только готовкой и протиранием пыли. Пусть мальчики порадуются. — Плату беру свиданиями, — фыркнул со смешком Джирайя, но тут же осёкся, когда Наруто налетел на него с шипением, как злая гусыня. Мальчик всё же не понаслышке знал, каким бабником был его сенсей. — Да как не стыдно, это же сестрёнка! — Момо – красивая женщина, я заметил это ещё при первой встрече, — ответил Джирайя спокойно, больше для того, чтобы в шутку побесить краснеющего Узумаки. – Жаль, конечно, больше не носишь то платье. Ножки в нём были просто загляденье. — У меня его забрали в госпитале, — ответила невозмутимо Портер, хотя в душе опять смутилась той простоте, с которой из уст этого человека слетали комплименты. Словно что-то естественное, не требующее от него никаких усилий. Будто он говорил всё, что думал, и не переживал о том, что о нём подумают окружающие. Она мечтала о такой здоровой самооценке. – Переодели силой, потому что другой одежды не было. — Обидно, — заключил Джирайя, почёсывая щетину на подбородке. – Я бы взял тебя музой для новой книги. Спустя несколько минут печать потухла и отвалилась, истощив свой резерв. Мышцы слегка ныли от нагрузки, спина, кажется, не требовала осмотра специалистов, а пострадавшая нога больше не кровоточила и начала даже потихоньку заживать, покрывшись плотной коркой. Медленно поднявшись на ноги при помощи Наруто и Изаи, Вероника сделала несколько осторожных шагов, пару раз прыгнула на больной ноге и убедилась в том, что больше не разваливается. Прислушавшись к собственным ощущениям, она справедливо решила, что не нуждается в походе в госпиталь. — Домой пойду, — отмахнулась она от мужчин легкомысленно. – Будто в первый раз. Я же шиноби. — Я провожу, — спокойно ответил Изая, но Наруто пихнул его локтем в бок и демонстративно подхватил Веронику под локоть. — Чтобы ты её по пути ещё раз покалечил? Дудки! — фыркнул Узумаки почти зло. Он попросил Момо подождать немного и побежал за её сумкой, оставленной у криво сбитой деревянной лавки. Мужчина хмыкнул и скрестил руки на груди. Подождав, пока Наруто отойдёт на достаточное расстояние, он тихо протянул: — А я переживал за твою безопасность. С такой охраной никто не страшен, кицуне-чан. Вероника вытянула шею, неожиданно зацепившись за эти слова. — Мою безопасность? Что-то не так? Изая прикусил язык. Немного нервно хохотнув, он запрокинул руку за спину и почесал затылок, совсем как Наруто. Взгляд его метнулся к Джирайе, который, кажется, тоже услышал эту оговорку. Но сбить АНБУ с толку было тяжело. — Ну, в той канализации ты не особо безопасно выглядела, согласись, — отшутился он беззаботно. – Хорошо хоть не воняла. — Эй! — Шучу-шучу, — он снова хохотнул и потрепал её по голове, разбивая и так не особо аккуратную причёску. Приятельски обхватив её рукой за шею, Изая отвёл Момо немного в сторону, чтобы избавиться от лишних ушей. Там он позволил себе отклеить от лица улыбку и посмотрел на неё уже куда серьёзнее. – Прости, правда. Я, кажется, потерял над собой контроль. — Всё в порядке, — ответила она уже в который раз, заглядывая ему в глаза. Портер было тяжело представить, что он чувствовал – открывший свою душу и тут же получивший туда плевок. Она разбила ему сердце. Он в ответ довёл её до предела, выжав досуха, как тряпку. – Я в этой истории злодей. Так что ты имеешь право злиться и кидаться в меня посудой. Изая странно хмыкнул. Он выдохнул, резко выпуская из лёгких весь воздух, и опустил понуро плечи. — Ты не злодей, Момо, — сказал он тихо, но очень честно. – Просто запутавшаяся в себе девочка. Слишком честная для Конохи. Он, кажется, больше не злился? Неуверенно улыбнувшись ему, она опустила ладонь на закрытое наручем предплечье и сжала пальчики в ободряющем жесте. — Спасибо тебе за всё. И прости меня за то, что не смогла сделать тебя счастливым. Возможно, я могу помочь найти ту, что сможет? — О? Нет, спасибо, в услугах свахи не нуждаюсь, — отшутился он уже более легко и естественно. Изая сморщил нос, щуря глаза от веселья. Он всё же был просто до неприличия красив. И почти свободен, судя по тому, как непринуждённо себя вёл. Видимо, в спарринге он действительно вытравил из себя почти весь негатив. – Береги себя, Момо. — Ты тоже будь осторожен, — искренне пожелала она. – И заглядывай как-нибудь на чай. Если бы улыбка была солнцем…

*

— А-ну иди сюда! Рывок. — А вот и не хочу! Попытка схватить поперёк талии оказалась неудачной. Брошенная в лицо сандалия врезалась в стену – Вероника вовремя ушла в сторону и сделала новую попытку поймать беглеца, но тот проскочил между её ногами и бросился в противоположную сторону. — А вот и надо! — А вот и не дам! — Хочешь до конца жизни ходить с одной конечностью? — А если и хочу? Вероника прикрыла глаза, вдохнула поглубже и выдохнула ртом, чтобы сдержать рвущуюся наружу злость. Остановившись на месте, она помассировала пальцами виски, наблюдая за тем, как мельтешение перед ней прекращается. Запустив руку в карман медицинского халата, она достала оттуда карамель на палочке и повертела лакомством в воздухе. — А если за взятку? Забившийся в угол пацан лет семи выглянул из-за баррикады в виде одеял и подушек. Он вытянул шею и внимательно осмотрел предложенное подношение, морща покрытый веснушками нос. На принятие решения у него ушла долгая минута. Надув губы, ребёнок заключил: — Ладно, за взятку, — и, оставив всё добро в углу, подполз к ней, боязливо протягивая открытое предплечье. Дети, всё же, бывали порой просто невыносимы. Конкретно этот минут десять бегал от Момо по палате, не давая толком осмотреть себя и хоть как-то помочь. После третьей попытки сигануть в окно или вырвать дверное полотно вместе с ручкой, ребёнок стащил с койки постельное бельё и забился вместе с ним куда подальше, игнорируя любые доводы вредной взрослой. Как он умудрялся так лихо скакать при закрытом переломе лучевой кости – вопрос со звёздочкой. В итоге сработал банальный подкуп. С карамелью за щекой пацан вполне спокойно сел на пустую кровать и позволил Веронике осмотреть полученные в результате попыток бегать по крышам «как взрослые» ранения. Несколько мелких ссадин на лице она быстро обработала и подлечила, так же оперативно справилась с разбитыми коленками. А вот над переломом, пусть и несложным, пришлось попотеть. Осколков внутри, к счастью, не оказалось, так что она почти профессионально обезболила зону, наложила шину, сделала плотную перевязку и даже влила немного чакры, чтобы ускорить процесс заживления и сцепить для начала переломанные кости. Гипс этот гиперактивный ребёнок просто не выдержал бы – малыши часто жаловались на то, что под ним всё страшно потело и чесалось, пытались самостоятельно избавиться от удавки и добавляли тем самым хлопот всем окружающим. Страдалец выдержал медицинские пытки спокойно и стойко – только чавкал леденцом и задавал бесконечные вопросы, позабыв о собственном бунте и попытках скрыться из госпиталя путём прыжка веры. Дождавшись, пока она закончит, он легко спрыгнул с койки и бодро направился к двери из палаты, перебирая босыми ногами. Обувь, которую он использовал в качестве снарядов, валялась по углам. Вздохнув, Момо подобрала это странное орудие нападения и догнала его, помогая пацану обуться у самого входа. — Молодец, справился хорошо, — попыталась она приободрить своего юного пациента, хотя так и тянуло дать подзатыльник. Тот осмотрел учинённый собой погром и улыбнулся щербато, демонстрируя частично выпавшие молочные зубы. — Ещё как. Мне за это полагается ещё конфетка? Вообще, в детских клиниках сладость в качестве награды за стойкость полагалась каждому, кто посещал кабинет врача. Это мотивировало маленьких пациентов не бояться доктора и закрепляло положительные воспоминания о визите в госпиталь. Но то было в её мире. В этом же считали, что баловать будущих шиноби не стоило. И всё же это работало. Мысль о награде за хорошее поведение была хорошим стимулом не крушить казённое имущество, и жаль, что она не догадалась об этом сразу. Стоило поговорить с Кацуро-саном и ввести практику поощрения для каждого. — Прости, у меня была всего одна. Малец расстроился, но всё же поблагодарил её за помощь и выскочил в коридор, где его ждали обеспокоенные родители. Завидев усталый вид молодого иръёнина, они поспешно извинились за своего отпрыска, выслушали рекомендации, раскланялись и отбыли по своим делам вместе с гиперактивным пацаном. Вероника проводила их до стойки регистрации, помахала ладошкой в знак прощания и вздохнула с облегчением, когда поняла, что оставила этого посетителя позади. — Как же сложно с детьми, — вздохнула она тяжело, заполняя пятую на сегодня карточку пациента после попыток провести за ним уборку. Работать в госпитале Конохи было непросто, но очень увлекательно. Значившаяся в начинающих, Портер принимала пациентов с несложными травмами, ассистировала коллегам и помогала в процедурной, ставя капельницы и уколы. Больше занималась, конечно, последним, но даже это шло ей в плюс, так как внимательно слушая старших она набиралась практического опыта и набивала руку. Иногда Момо, наклонившись, задавала полушёпотом вопросы и записывала услышанное в походный блокнот, чтобы затем перечитать вечером и соотнести с изучаемой ранее теорией. Иногда – просила свитки и прямо на обеде разбирала их, вчитываясь в не всегда разборчивый почерк. Каждую смену девушка заходила в кабинет Кацуро-сана, получала распределение на рабочий день и тут же убегала в общую раздевалку за халатом. В конце – заходила с кратким отчётом и сдавала карточки каждого, кто обратился за помощью. Писанины в госпитале было немало, так что она, как стажёрка, стоящая на первой ступени карьерной лестницы, проводила часы за фиксацией визитов каждого пациента. От этого с непривычки ныли порой запястья и спина, но Вероника старалась не обращать на такие мелочи внимания. Просто в перерывах между сменами старалась больше времени проводить в движении и делала по утрам зарядку. Брать миссии всё ещё было в разы выгоднее, но в работе на одном месте были свои плюсы – она могла набираться опыта и шагать вверх по карьерной лестнице. Да и мальчики были спокойны, зная, что она находится в комфорте и безопасности, а потому не мучили так сильно тренировками. Наруто дулся, когда узнавал, что она опять пропахивала носом землю на спаррингах с Неджи и выжимала себя досуха, чтобы потом едва стоять на ногах в попытках приготовить ужин. Он отговаривал её от этих встреч и предлагал заниматься вместе с ним и Саске. Последний тоже не наседал – раз в неделю только брал за рукав и тащил за собой на дальний полигон, чтобы оттачивать дальше работу с огнём, и не давал ей ржаветь. В те дни, когда они не прохлаждались дома, оба покидали Коноху ради непродолжительных командных миссий с Сакурой, старавшейся поддерживать их на поле боя. Смирившись с постоянным присутствием рядом Сая, они теперь вполне успешно делили задания на четверых. Оказалось, что кроме странного раздражающего характера, бывший служитель «Корня» обладал рядом полезных в бою техник и прекрасно работал на дальней дистанции, страхуя идущих напролом товарищей. Так что, перестав ругаться, Седьмая команда вполне уверенно шла к званию самой успешной команды чуунинов. Вероника по ним в такие моменты скучала. Без их привычной возни, беззлобной ругани и попыток поддеть друг друга полу-обидными шутками дом казался большим и пустым. В его стенах было слишком тихо, почти пустынно. Дневавший на службе Итачи скорее ощущался рядом, чем действительно присутствовал – привыкший ходить бесшумно и не создавать вокруг себя лишних звуков он казался порой призраком. Родным, комфортным, оглаживающим её лёгкими касаниями и развлекающим за ужином ненавязчивыми диалогами, но всё же. Стараясь заглушить это странное чувство пустоты, Момо часто включала телевизор или радио, даже толком не погружаясь в голос диктора. Заниматься домом при таком звуковом сопровождении было куда приятнее. В госпитале ей в такие дни было даже комфортнее. Гомон здесь не утихал, казалось, даже ночью, коридоры всегда были полны людьми, а руки – работы. Вероника проваливалась в службу иръёнина, как в болото, и совсем не чувствовала грусти от того, что медленно в нём тонет. Ей нравился этот странный этап её жизни. Она работала и параллельно продолжала учиться, чтобы трудиться дальше. Погружённая в мысли о медицинских техниках, она почти не думала о затихших «Акацки», человеке в маске, почти не тонула в чувстве вины перед Изаей. Ей было почти тихо. Но вместе с тем она прекрасно осознавала, что ведёт себя, как спрятавший голову в песок страус. — Момо! Пациент! Девушка оторвала голову от рабочего стола и подняла её вверх, заглядывая в глаза старшей медицинской сестры Джун. Та приветливо улыбнулась и провела в палату нового пострадавшего. Невысокого, со светлыми волосами и прямоугольными треснувшими стёклами очков. — Юки-сан! Вероника отложила в сторону отчёт и пригласила молчаливую коллегу Итачи в палату. Странно, ей казалось, у АНБУ есть свои иръёнины, обычно они лечили их на месте или в казармах, чтобы не отвлекать госпиталь своими проблемами и не подвергать опасности разоблачения свои миссии. Да и не выглядела она сильно задетой – скорее униженной. Несколько царапин и ссадин, следы ожога на скуле и шее, посиневшие пальцы на левой руке – ушиб, перелом? Что стряслось? Пока она надевала перчатки, пациентка спокойно села на кушетку, вытянула перед собой ноги и оттянула ворот водолазки, чтобы лучше было видно полученные ранения. Выглядела она спокойной, даже меланхоличной, хотя обычно косилась на Веронику, как на застрявшую под ногтями грязь. Портер подошла к ней и осмотрела поверхностно ранения. На первый взгляд, ничего серьёзного – следы обычного спарринга, пусть и жёсткого. Неудачная тренировка? — Что случилось, Юки-сан? Та привычно промолчала, только протянула ей руку с израненными пальцами. Вероника помнила – при первой встрече она решила для самой себя, что девушка немая. Но тут же отмела это предположение, когда увидела, как она преспокойно ведёт диалоги с Изаей, а затем и со спустившимся со второго этажа Итачи. На Учиху она вообще тратила, кажется, весь свой словарный лимит, оттого затем отмалчивалась при остальных, только смотря недовольно поверх стёкол очков. Вероника тоже по непонятным причинам была у неё в немилости. Они не были приятельницами или коллегами, так что на это ей было, по-хорошему, плевать. Но самую малость любопытно. Просканировав пальцы Портер вздохнула и направилась в уголок за бинтами и небольшими шинами – выглядело ранение так, словно кто-то метким ударом ноги заставил хрупкие кости треснуть и, тем самым, выпустить зажатый кунай. Удивительно, что кожа распухла, но осталась целой, хотя обычно из-за контакта с металлом мелкого оружия образуются разрывы. Кажется, били со знанием дела, с чётким расчётом на то, чтобы вынудить Юки выронить оружие. Вероника обработала поверхность, сняла отёк, аккуратно зафиксировала пальцы и перебинтовала их, чтобы трещины поскорее срослись. Она помогла им своей чакрой, чтобы Юки быстрее вернулась к работе, не беспокоясь о реабилитации. Закончив с руками, Момо так же молча обработала ожог, подсушила кожу на нём и закрыла ссадины с царапинами. Всё то время, пока она работала с ней, девушка не спускала с неё слишком внимательного, полного едва скрываемого презрения взгляда. Ничего нового, но работать было некомфортно. — Я закончила, Юки-сан, — сказала она тихо, снимая перчатки. – Мне стоит знать о причинах ранения? Вопрос был задан не из праздного любопытства. Пусть официально полиция Конохи была уничтожена вместе с кланом Учиха, иръёнины всё же обязаны были интересоваться причинами подозрительных травм и докладывать о возможно совершённом преступлении. Примитивная система, плохо работающая. Но уже лучше, чем ничего. Юки вместо ответа хмыкнула и осмотрела придирчиво свои пальцы. — У него тяжёлая рука. Если он действительно хочет сделать больно, то заставит тебя кричать до хрипоты, — сказала она неожиданно тихо, прижимая перевязанную ладонь к груди, — Ты замечала когда-нибудь? Вдоль позвоночника поползли липкие мурашки, пусть она и не понимала до конца причины такой реакции. Может, потому что Юки впервые заговорила с ней? Выкинув перчатки в урну, Вероника приподняла вопросительно брови и ответила вопросом на вопрос: — О ком вы говорите, Юки-сан? Девушка снова хмыкнула. Она изящным, лёгким движением поднялась с кушетки и подошла к рабочему столу. Огладила глянцевую лакированную поверхность, заглянула любопытства ради в её бумаги, улыбаясь чему-то одним уголком губ. Её вообще не смущали при этом треснутые стёкла собственных очков, словно она носила их просто для образа. — Он умеет делать больно даже не касаясь тебя, — вопрос был проигнорирован целиком и полностью – Юки словно говорила сама с собой, продолжая гулять пальцами по столу. — Одним взглядом. Словом. Жестом. Изумительная черта. И такая притягательная. — Я не понимаю о чём вы, Юки-сан. — Это будоражит, — она усмехнулась своим мыслям, прикасаясь губами к перевязанным пальцам. — Его сила — она подчиняет. Манит к себе, как на свет. Поправив очки, она дёрнула головой и, словно опомнившись, снова стала самой собой – закрытой, молчаливой, почти безразличной. Если бы не горевшие тьмой глаза. Дёрнув плечом, Юки направилась в сторону двери. Застыла возле неё, осматривая так и замершую возле урны Веронику. Скривила губы, будто видела перед собой что-то неприятное. — Мягкосердечная, — бросила она как оскорбление, нажимая на ручку, — всепрощающая, щедрая. Маленькая, наивная птичка. Он сломает тебя, как только наиграется. Вот жалость. И ушла, хлопнув за собой дверью. Оставляя застывшую Веронику наедине с тишиной и беспокойством внутри. Стараясь держать голову пустой, она развернулась на пятках и села обратно за стол, быстро заполняя новую карточку. Перо споро рисовало немного неаккуратные иероглифы, формируя историю болезни и документируя произведённые иръёнином манипуляции. Вписав в причину обращения «травмы, полученные в ходе тренировочного спарринга», Момо отложила бумаги в сторону и опустила голову на скрещённые перед собой руки. Она сглотнула нервно, чувствуя, как колотится от волнения дурное сердце. Девушка понятия не имела, что конкретно стряслось с Юки, но, пусть и строила из себя дурочку – прекрасно понимала о ком она говорит. И зачем она явилась сюда, смело показывая на себе следы чужой злости. Гордясь ими, словно знаками отличия. Момо ведь сама обратила внимание Итачи на то, что его сокомандница уделяет ему слишком много внимания, и тот, очевидно, сразу же попытался как-то это пресечь. Скорее всего, неудачно, и попытка образумить очарованную женщину переросла в ссору и взаимный обмен техниками — ожог на линии челюсти был до боли похож на те, что оставляли за собой техники стихии огня. Раз Юки намеренно явилась к ней сразу после на приём — в ходе разборок между ними всплыло её имя, или же она сама связала агрессию Итачи с девушкой, которую он называл хозяйкой своего дома. И поняла, кто именно спровоцировал его на подобную грубость. Вероника не думала о Юки, порой даже забывая о существовании тихой блондинки с хмурым взглядом. Они были друг другу никем, она не держала на неё зла. Ей и в голову бы не пришло подговаривать кого-либо или делать гадости человеку, разделявшего с ней клятву верности Конохе. А вот сама Юки, судя по всему, думала о ней всё это время. И травила свою душу не совсем приятными чувствами, решив неожиданно заговорить с ней и при этом запугать человеком, которого она уже видела в одном из худших его состояний и настроений. Вероника не боялась Итачи. Она прекрасно знала, что он действительно способен заставить кричать любого. Но при этом никогда не сделает этого от скуки или больного удовольствия. Юки ревновала её. Не стеснялась этого пагубного чувства и открыто бросала вызов на несуществующем поле боя. Она пыталась против воли ввязать её в соревнование за мужчину, который даже не принадлежал ей. За её друга. Как в каком-то дурном низкопробном романе. Это было просто смешно. Почти недостойно взрослых шиноби. Нужно было рассказать об этом Итачи и отчитать его за несдержанность. Кажется, она нажила себе в этой деревне первого врага.