Everybody Wants To Rule The World

— Проблема лжи заключается в том, что какой бы искусной она ни была – она может быть раскрыта. Из-за ряда случайностей и совпадений, обстоятельств непреодолимой силы. Потому чем меньше людей знают правду – тем лучше. Голос Итачи лился рекой, заполняя собой всё небольшое помещение его детской комнаты. Негромкий, вкрадчивый, почти воркующий, такой, что проникал в самую суть, заставляя верить каждому произнесённому слову. Сам Учиха сидел, спрятав ладони в широкие рукава домашней юкаты, и смотрел пустым взглядом куда-то в окно, собираясь с мыслями и готовясь к тому, что ждало его дальше. Утомлённый, не выспавшийся, словно половину ночи провёл в тяжёлых мыслях, он держал глаза полуоткрытыми, привычно морщась от слишком яркого дневного света. Хотелось подняться и задвинуть бумажные шторы, но сил не было, как и решимости – Итачи держал цепко, не позволяя отвлечься и отвернуться. Вздохнув, он перевёл взгляд на сидящих напротив домочадцев, немного нервных и даже самую малость – обеспокоенных. Момо обнимала себя руками, косясь на него с тревогой, Саске елозил на полу от нетерпения и едва ли не спешил перебивать, требуя поскорее выложить ему всё. Сонный Наруто сидел за их спинами, опираясь на стену и скрестив перед собой ноги. Он хмурил соломенные брови и почёсывал нервно затылок, словно сомневался, имеет ли право здесь находиться. После завтрака, прошедшего в подозрительном напряжённом молчании, Итачи попросил их прибраться и подняться за ним в его комнату, чтобы точно не нагреть чужие уши. На свою территорию он не пускал никого, кроме затевающей уборку Вероники, так что в чистоте помещений от прослушки Учиха был уверен. Это могло казаться паранойей или тягой к излишней перестраховке, но в их доме несколько раз появлялись люди Данзо. А ещё порой все разбегались по своим делам, оставляя стены пустыми. Учитывая интерес Шимуры к членам клана Учиха, тяжело было винить Итачи в желании держать ситуацию под контролем. — То, что я сейчас расскажу, не должно выйти за пределы этой комнаты. Это – приказ Хокаге-сама и моя воля. Я прошу вас поклясться честью шиноби, что вы не расскажете о случившемся никому, пока Цунаде-сама не даст на то своё добро. Поклянитесь. — Клянусь, — ответил Саске с готовностью, вытягивая спину струной. — Клянусь, — вторил ему Наруто торжественно. Вероника вздохнула, заглядывая ему в глаза и выдохнула, вкладывая в простое короткое слово всю свою верность ему и Хокаге: — Клянусь. Итачи кивнул, принимая их обещания и словно записывая где-то на подкорке своего сознания, настолько серьёзным выглядел. Он вёл себя так, будто собирался выдать им десяток государственных тайн, в формировании которых участвовал лично, и оттого происходящее приобретало оттенок странной официозности. Мужчина поправил сползшую на глаза чёлку, взял небольшую паузу и продолжил, подбирая каждое слово: — Буду честен, я не планировал рассказывать ничего из того, о чём поведаю дальше. Но в этой комнате находятся самые близкие для меня люди. Секреты и недомолвки строят между нами стены и мешают коммуникации, это приводит к ссорам и непониманию. Так что я побеседовал с Цунаде-сама и походатайствовал о том, чтобы раскрыть правду о случившемся с кланом Учиха восемь лет назад. Наруто позади охнул, Вероника резко повернула голову и перевела взгляд на сидящего рядом Саске. Его лицо обратилось восковой маской, застыло безжизненным отпечатком самого себя, бледным, посеревшим от схлынувшей крови. Юноша дёрнул ртом, пытаясь сказать что-то, но не смог выдавить и звука, пришибленный тем, что услышал. Глубоко в нём зарождался ураган, опасный и тёмный, но она бесстрашно протянула к нему руку и взяла за запястье, пытаясь оказать поддержку. — П-правду? – всё же спросил Саске тихо. – То есть, хочешь сказать, это не ты их всех убил? В его дрожащем голосе было столько злости, искренней и неподкупной. Он дёрнулся, пытаясь сбросить руку Вероники, но Итачи вытянул вперёд ладонь и спокойно ответил: — Я. – И тут же продолжил, заглядывая брату в глаза, одним словом пресекая попытки рычать на себя. – Я убил их всех. И кровь каждого из них на моих руках. Моих и…ещё одного человека. — Что? — Саске, прошу, — Итачи держал спину прямо, и с достоинством принимал злость младшего брата, продолжая говорить ровным, уверенным голосом. – Я отвечу на все твои вопросы, я обещал. Но дай мне рассказать обо всём с самого начала. Саске дёрнулся, опять. Он поджал упрямо губы и уставился в пол, сжимая ладони в кулаки. Ками, только пришёл в себя и восстановил душевное равновесие. Во взгляде Итачи не было ничего, кроме грусти и сожаления. Он нырнул ладонью в рукав юкаты и, как фокусник, достал оттуда небольшой неприметный свиток, перевязанный красной нитью. Бумага от воздействия времени потемнела и покрылась пятнами, Момо видела проступавшие местами размытые чернила. Неужели тот самый? — Прежде чем я покажу тебе это, мне нужно поделиться с тобой причинами случившегося. Здесь я вынужден признать, что солгал тебе, пытаясь оградить от себя и последствий произошедшего. Саске хмыкнул зло. Лицо его скривилось, словно он не верил ни единому слову брата. Словно он врал ему так часто и много, что младший теперь пропускал сказанное мимо ушей, воспринимая слова Итачи, как белый шум. Однако, это впечатление было обманчивым. Со своего места Момо отчётливо видела, как внимательно, цепко он следит за Итачи и свитком, который тот держал в своих аккуратных пальцах. Вдохнув поглубже, Итачи продолжил. — Я… вынужден признать, что был неправ. Теперь, оглядываясь назад, вижу – мне не стоило быть настолько жестоким с тобой и применять к тебе физическую силу. Но на тот момент я не видел иного варианта развития событий. Это был единственный способ подтолкнуть тебя к пути развития и силы. Дать тебе простой, но действенный стимул для роста. И тем самым оградить от гибели. — Не заговаривай мне зубы, — перебил его Саске, словно не слушая. – Зачем ты это сделал? — Мне казалось, — продолжил Итачи, словно не услышав его, — что мои действия были рациональны и необходимы. Однако, они толкнули тебя на неправильный путь, связав с Орочимару. — Зачем. Ты. Убил. Родителей? — Это был неоправданный риск. И, увы, ложный расчёт. Оттого я принял решение добиться твоего возвращения в деревню и... — Ты не услышал со второго раза? — Саске почти зарычал, пуская в голос настоящую злость. — Я задал простой вопрос: зачем? — Затем, что приказ на уничтожение клана Учиха был отдан мне Третьим Хокаге и Шимурой Данзо. В помещении повисла абсолютная, пустая тишина. На какой-то миг не было слышно ни дыхания, ни биения сердец. В ушах стоял странный звон, какой бывает только самой глубокой тёмной ночью, в пустой комнате с закрытыми окнами и дверьми. Пускай Вероника знала мельком о существовании приказа, она всё же прижала ладони к груди, наблюдая с опаской за тем, как справляются с этой новостью мальчики. — Ч-что? — Быть того не может! – Взорвался осознавший смысл сказанного Наруто. — Чтобы Дедуля Третий, да приказал такую чушь! Это же Дедуля! Не мог он такого приказать! В вине Данзо никто из слушателей не сомневался – все трое терпеть его не могли. Но Вероника знала – Наруто любил Третьего. Тот периодически справлялся о здоровье Узумаки, заглядывал к нему в гости, терпел многочисленные выходки и держал к себе ближе, чем остальных сирот. Юноша отзывался о нём с бесконечный теплотой в голосе и тосковал по старику, как грустят, бывает, об ушедших родственниках. В сознании Наруто Хирузен не способен был на такой подлый поступок, пусть являлся политическим лидером и военным командиром в крупном поселении шиноби, чьей работой в принципе было убийство. Бесконечно светлый, он до сих пор отрицал грязь этого мира, словно не замечал порой крови на собственных руках. Её милый, её добрый Наруто. — Да что ты такое несёшь? Как такое вообще возможно? – взорвался следующим Саске, переходя на повышенные тона и поднимаясь на колени в попытках дотянуться до брата и лучше донести до него свои слова. – Как можно было отдать подобный приказ? Вместо ответа Итачи протянул ему свиток. С совершенно ровным, спокойным, почти умиротворённым лицом. С отвратительной, ужасной маской, какую часто носил во времена «Акацки». Вероника ужаснулась тому, как быстро он её надел, испугавшись вспышки со стороны брата и вернув себе знакомый долгие годы образ. Словно пятился от него, словно всерьёз опасался реакции. Наблюдая за этим пугающим действом, она вспомнила внезапно, как он признавался ей: «Я не знаю как рассказать правду, чтобы не сделать его ещё большим врагом». Итачи правда боялся, наблюдая отстранённо за тем, как Саске вырывает свиток у него из рук и небрежно разворачивает, заглядывая внутрь и всматриваясь в текст. Глаза его забегали строчками, выцепляя среди канцелярщины и пустого трёпа самые главные, важные для себя тезисы. Увидев то, что хотел, он замер снова и прошептал: — Не верю. Наруто подался вперёд, заглядывая в свиток через его плечо, Вероника против воли тоже нырнула взглядом внутрь. Вместе они вчитывались раз за разом в сухие, короткие, бездушные предложения, суть которых сводилась к одному – распоряжению на устранение угрозы государственного переворота. Предотвращение массовых смертей путём устранения прямой опасности. Ликвидация шиноби клана Учиха и их семей для деэскалации потенциального вооружённого конфликта. Лицензия на массовое убийство и официальное одобрение настоящей бойни. Перед глазами всё поплыло, когда она наткнулась взглядом на строчку «Исполнитель». В ней значилось до боли знакомое имя, помеченное печатью «S», что означало присвоение геноциду статуса миссии высшего класса. Ниже, в углу свитка, сиротливо стояла личная печать Третьего, визировавшая написанное и подтверждавшая подлинность бумаги. Неужели в Квартале зрели настолько радикальные идеи? Неужели проблема имела настолько массовый масштаб, что единственным её решением было полное устранение, включая стариков и детей? Но если всё было так серьёзно, зачем было прятать всё под ковёр и выставлять Итачи предателем и мясником? Ведь подобное не могло пройти незамеченным. Если внутри деревни рос бунт, значит, он должен был сказываться на жизни Конохи. Или Учихи смогли провернуть всё так, что остальные ни о чём не догадывались? Судя по тому, в каком неведении находились Саске с Наруто – смогли. Но как тогда узнал Хокаге? Донесли шпионы? — Я так полагаю, Совет был в курсе? – спросила она глухо, чтобы дать мальчикам осознать произошедшее и отвлечь саму себя от безрадостным мыслей. Итачи потёр переносицу и тяжело вздохнул. — Да, но на решении настаивал Данзо-сама. Хокаге-сама согласился с ним. — Как на такое вообще можно было согласиться? – выплюнул Саске зло, сжимая свиток до побелевших костяшек. Бумага в его руках опасно затрещала, — Это какая-то чушь, наши родители не могли… — Они могли и действительно готовили восстание против Конохи, — ответил Итачи мрачно, скрещивая руки на груди и смотря на брата с сожалением во взгляде. Словно был медиком, сообщающим пациенту о том, что тот смертельно болен. – Ты был слишком мал, потому на собрания клана под храмом тебя никто не приглашал, равно как и других детей. Это всё не случилось в один день, ненависть клана к Конохе зрела долгими годами и в какой-то момент достигла своего предела. Они планировали захват власти, готовились воплотить это силами полиции. Ведомые своей гордыней. — Это. Наши. Родители. — Я знаю, — сказал Итачи спокойно, — и я понимаю, разделяю твоё горе, Саске. Но любовь к ним не изменит того, что случилось. Не отменит тайных встреч и планов по свержению Каге. — Они не могли… Итачи поджал губы, вздохнув. Конечно, в глазах восьмилетнего ребёнка его родители были совершенны. Саске, быть может, и замечал что-то, но отрицал это так упорно, что практически переписывал собственные воспоминания. Отказывался верить без доказательств в то, что ломало его картину мира. Опять. Каково это было — осознавать, что мягкие, любящие руки матери готовы были взять в руки оружие и убивать? Каково было знать, что мудрый, добрый отец мог стать не просто революционером — кровавым узурпатором? В такое, если и возможно поверить, но никак — принять. — Почему нельзя было остановить это раньше? – спросил неожиданно Наруто. – Если всё это зрело годами, почему не договорились раньше? Итачи замолк ненадолго, обдумывая ответ. Наверное, пытался преподнести информацию так, чтобы мальчики поняли. Политика, всё же, была отвратительным и грязным механизмом. — Боюсь, всё очень сложно, Наруто-кун. Ты – не Учиха, потому тебе будет сложнее понять. Господин Третий пытался наладить диалог, но каждая попытка начать переговоры заканчивалась провалом и только оттягивала неизбежное. Стороны не могли найти общий язык. Потому что начало этому конфликту было положено ещё при господине Втором. Саске помнит, как отец в своё время сетовал на то, что Учихам нет места на руководящих постах деревни. Клан выселили на окраину деревни, Квартал находился словно сам по себе, практически все его представители работали в полиции, редко получая иные должности. А после нападения Девятихвостого шестнадцать лет назад за Учиха и вовсе была установлена слежка. У клана были причины недолюбливать руководство деревни, но свой гнев они хотели обрушить на всех без разбора. — Но разве обязательно нужно было решать всё кровью? – её добрый, её светлый мальчик. — Сначала никто и не планировал. Мы с Шисуи пытались отговорить отца и решить всё мирно, найти способ свернуть восстание до его начала. У нас почти получилось обойтись без крови, но Шисуи погиб и других путей не осталось. Мы лишь пытались оттянуть неизбежное. На момент случившегося у нас не было другого выхода. — Шисуи, — повторил за ним Саске, слепо смотря куда-то в стену. Наруто забрал у него свиток, погружаясь в чтение. Светлые брови сошлись на переносице, юноша пытался найти в бумагах признаки подделки. Сам же Саске, кажется, совсем перестал понимать, что происходит. – Я помню его. К нам в дом приходили, тебя обвиняли в его убийстве. — Им нужно было кого-то обвинить, — вздохнул Итачи, отводя взгляд к окну. Он нахмурился, погружаясь в воспоминания – мрачные, тяжёлые. Воспоминания мальчика, столкнувшегося с нерешаемыми проблемами взрослых. – Шисуи был моим другом. Он покончил жизнь самоубийством на моих глазах и его смерть пробудила мой мангекьё. Мирный исход зависел от него, потому после смерти он возложил этот долг на меня. — Но…как же так? – Наруто, кажется, совсем поник. – Если он так сильно хотел помочь, то почему сдался? Итачи снова поджал губы. Не от упрямства. От горечи. От едва скрываемого раздражения и обиды за ошибки минувших дней. — Шисуи владел мангекьё, и его сила была опасна. Она способна была внушить клану, что восстание — не выход, и завершить всё в одну ночь. – Итачи прикрыл ненадолго глаза, снова ныряя в прошлое и воскрешая перед глазами облик друга. — Мы закончили бы всё уже тогда, и Коноха спала бы мирно. Но на него напали. Один его глаз был вырван, и своей смертью он не позволил забрать второй. — Выходит, вам помешали решить всё миром? Вместо ответа Итачи просто кивнул. Наруто поджал губы, бледнея лицом. Вероника уставилась невидяще в пол. Ками, с глубокого детства с оружием в руках, пытавшийся спасти всю деревню вместе с другом, который погиб на его глазах. И всё это в том возрасте, когда она сама смотрела дурацкие сериалы и выбирала, какой феей станет в будущем. Была ли у него вообще жизнь? Собственные хобби, стремления, увлечения? Успел ли он хотя бы немного пожить до того, как отправился в изгнание? Завести друзей, влюбиться, устроить подростковый бунт и сбежать на ночь из дома? Как вообще вывез всё и не съехал окончательно с катушек? Нет, она всё ещё осуждала немного его ненужную, излишнюю местами жестокость, особенно по отношению к бедному Саске. Не понимала тягу к манипулированию окружающими и маниакальное порой желание держать всё вокруг под контролем, особенно когда дело казалось близких. Но теперь понимала – у этого были свои причины. Итачи вырос слишком быстро. И видел вокруг столько боли, что пропитался ей, словно губка. Тяжело было оставаться человеком в подобных условиях. Но он всё ещё был. — Почему ты не участвовал в восстании? – Саске задавал неправильные вопросы. Он хватался за слова Итачи и тут же спрашивал, пытаясь узнать хоть что-то о прошлом, причинившим ему невыносимую боль. Он просто пытался делать хоть что-то, чтобы не поддаваться растущему внутри отчаянию. – Почему об этом никто не знал? — Я не разделял политику отца. Мне было приказано следить за настроениями в клане и докладывать, если ситуация накалится. Зарождавшаяся внутри Саске буря всё же вырвалась наружу. Он вскочил на ноги, подошёл к Итачи вплотную и навис над ним грозовой тучей, сжимая ладони в кулаки. Чёрные глаза загорелись алым – от злости он активировал шаринган. Вероника подалась следом, но тут же замерла, поймав короткий, острый взгляд Итачи. — Ты шпионил за собственным отцом? – Он не говорил – шипел, едва разжимая напряжённую челюсть. – Шпионил за мамой? Ты что, совсем ни во что нас не ставил? Мы же были твоей семьёй, да как ты мог! Отбросив в сторону эмоции Момо понимала, что Саске имел право на обвинения. Итачи ведь, выходит, месяцами докладывал Хокаге о своих родных, словно был кукушкой в собственном доме. Двойным агентом, предателем клана, доносившим обо всех изменениях в риторике соклановцев. Ей тяжело было переложить ситуацию на себя и вообразить, насколько это плохо, но осознавала, что с этой стороны его поступок был просто отвратительным. Как чувствовала бы себя она, узнай, что он докладывал Цунаде о каждом сказанном наедине слове? Но в то же время, вспомнив о том, что он говорил раньше, Момо не могла не понять мотивов Итачи. Вооружённое восстание – это ведь не шутки. Это не просто свержение нескольких стариков, стоящих у власти, а столкновение с каждым, кто будет стоять на их защите. Со всей Конохой. Клан Учиха состоял из десятков хорошо подготовленных шиноби, знавших деревню, как свои пять пальцев. При желании они могли поднять в деревне настоящий хаос и затопить улицы кровью. В таком случае могла начаться полноценная гражданская война, ослабившая бы деревню и, тем самым, привлекшая любопытных и жадных соседей. Это могло бы привести к катастрофическим последствиям. С болью в сердце Вероника это понимала, как понимала теперь глубину той боли, что годами мучила душу Итачи. И чувствовала, как начинает ныть от этого у самой в грудине, до рези почти, до сбитого дыхания. Но как донести это до Саске? Итачи всё же был прав в своих сомнениях – тяжело было объяснить всё травмированному подростку. Тяжело было вести откровенные разговоры с тем, кто к этой правде готов не был. Вздохнув, Итачи всё же опустил взгляд в пол, потирая переносицу и прогибаясь немного под давлением, которое Саске оказывал на него. Юноша держал кулаки плотно сжатыми, словно готовился нанести удар. Он горел злостью, непринятием, непониманием – потерянный, бесконечно запутавшийся. Чувствовавший себя преданным. Итачи свёл брови к переносице. — Я был обязан, как шиноби Конохи, Саске, — произнёс он негромко, подбирая слова. — Долг шиноби — оберегать деревню и своего Каге. Отец потребовал, чтобы я, как член АНБУ, шпионил за Хокаге сразу же в день назначения. И уже в тот момент я понял, что это закончится катастрофой. Речь шла не о мелкой мести, а о военном перевороте. Клан хотел поднять бунт против всей Конохи и каждого, кто встанет на защиту Каге. Отстаивая свои глупые совершенно идеи о превосходстве Учиха. Но даже тогда мы пытались. Пока не осталось иного выбора. — Ты мог просто поговорить с отцом, предупредить его. — Я пытался говорить. Пытался спасти нашу семью, — покачал Итачи головой, — но мои слова не были услышаны. Тебе ли не знать, какими гордыми мы порой бываем. — И что ты, просто убил его? — Нет, не просто, — Итачи зажмурился плотнее. Словно его мучила невыносимая мигрень, — Они знали, что их ждёт. Они встретили меня, готовые принять судьбу. И попросили позаботиться о тебе. Его голос под конец нетипично дрогнул, сорвавшись вверх. Ками, как же ему сейчас было плохо. Как было плохо обоим. Как хотелось обнять, накрыть пледом и, погладив по голове, попросить заткнуться и забыть об этом ужасном разговоре. Он приносил им одни страдания, мучил их души, и, тем самым, — мучил и их с Наруто души тоже. Момо ещё в нукенинском прошлом множество раз размышляла наедине с собой каково это — занести оружие над собственной семьёй и оборвать их жизни. Теперь видела — это было невыносимо. Саске дышал тяжело, беспокойно переминаясь на месте. Он сжимал и разжимал кулаки, боролся с ураганом мыслей, беспокойным и опасным. Готовый вот-вот рвануть, как одна из глиняных бомб Дейдары, но всё же держался до последнего. Выдохнув резко, он неожиданно глухо бросил: — Чего ты хочешь? Чтобы я простил тебя? Встал на твою сторону? — Я хочу, чтобы ты узнал правду. – Ответил просто Итачи, отрывая взгляд от пола и с долей настороженности заглядывая брату в глаза. – Прощать меня, ненавидеть или любить – твоё право, я не могу навязывать тебе свою волю. Больше нет. Я приму любой выбор. Он не врал. И от этого на душе становилось как никогда больно, почти тошно. Саске ведь действительно мог сделать что угодно, ведомый разрываемыми изнутри противоречиями. И Вероника была уверена – Итачи не станет ему мешать. В лёгких стало тесно, от неприятного волнения заныло в животе. Испугавшись, до дрожи в пальцах и просыпающейся внутри паники, Вероника снова попыталась потянуться вперёд, но Итачи дёрнул головой, одним движением прося её не вмешиваться. Она сжала пальцы в кулак и беспомощно покосилась на застывшего рядом Наруто. Юноша тоже выглядел готовым к нападению – судя по позе он мог в любой момент прыгнуть, чтобы вовремя перехватить друга. Заметив их переглядывания, Саске резко обернулся, словно вспомнив про посторонних в помещении. Оглядев их красными, с тремя томое, глазами, он ругнулся под нос и тяжело, с давлением упал обратно на колени. Опустив ладони на бёдра, он немного наклонился вперёд и вдохнул поглубже, собираясь с мыслями. Старался дышать глубоко, подавляя внутренний гнев. Дав себе минуту, в течение которой никто из присутствующих не решался даже лишний раз моргнуть, он всё же задал следующий вопрос: — Почему я жив? Не из-за желания проверить силу, верно? Ни капли любопытства в голосе – одна боль. Словно Саске годами задавался этим простым вопросом, исчерпав все внутренние доводы и разорвав потенциальные логические цепочки. Он правда не знал отчего выжил в ту ночь. И искал теперь истины у единственного человека, который знал наверняка. Он смотрел на Итачи практически с отчаянием во взгляде. И ловил его отражение в чёрных глазах напротив. — Потому что ты мой брат и я люблю тебя, — признался он, едва шевеля губами. Сжимая пальцы на ткани юкаты, страдальчески сводя тонкие брови к переносице. Не замечая даже, как Саске вздрогнул, услышав произнесённые немного невнятно слова. — Потому что, когда мне отдали приказ, я обменял твою жизнь и безопасность на собственную. И всё равно эгоистично взял всё в свои руки, потому что не доверял никому из них. — Что значит «не доверял»? — Теперь уже сорвался голос Саске. — Ты погрузил меня в Цукуёми, ты сломал мне руку при встрече… — Я хотел, чтобы ты ненавидел меня, — перебил его Итачи слишком ровным голосом. – Учихи берут силу в ненависти и любви, и раз последнюю я дать тебе не мог, то выбрал первую. Стремясь к силе ради ненависти, ты был бы в безопасности. Стал бы превосходным шиноби, которому не смогли бы навредить. Ты был единственным выжившим из клана, который считали мятежниками – осколком бунта, символом его надежды. Я опасался, что от тебя когда-нибудь избавятся. Итачи резко умолк, снова опуская взгляд в пол. Загнанный в угол, снова. Понимающий, что оправдывается перед братом, чего, казалось бы, не делал в своей жизни никогда. Веронике так хотелось, наплевав на всё, обнять его за плечи, взять за руку, коснутся губами скулы – показать, что она на его стороне. Помочь справиться с разговором, которого он так старательно избегал долгими месяцами. Но она помнила, что Итачи просил не вмешиваться. Вместо этого Вероника сделала кое-что другое – обернулась к Наруто и кивнула головой в сторону застывшего рядом Саске. Подалась к нему осторожно, подползая по деревянному полу, и коснулась ладонью спины. Поймала ответную дрожь, попытку дёрнуться, уйти от физического контакта, но проигнорировала её упрямо, обхватывая Учиху поперёк груди и прижимаясь лбом к мальчишечьему виску. Крепко, сильно, до возмущённого вздоха и рефлекторной попытки вырваться. Но та была бессовестно прервана прижавшимся с другого бока Узумаки. Наруто опустил пшеничную голову на плечо друга и тоже обнял – прямо поверх рук Вероники. Они заключили его в крепкий кокон из тепла, даря безмолвно поддержку, в которой лишённый почвы под ногами Саске нуждался сильнее, чем мог представить. Юноша снова дёрнулся, зашипел зло, даже попытался начать ругань, а затем как-то странно обмяк и неловко огладил кончиками пальцев их руки. Выдохнул громко, почти отчаянно и замер. Саске просидел так около минуты, в полной тишине. Потом его плечи задрожали мелко, дыхание сбилось, став поверхностным, тяжёлым. Резко втянув воздух носом, он зажмурился и наклонил голову вперёд. Вероника почувствовала, как на обнажённую кожу предплечья упало что-то холодное. Мокрое. Саске плакал. Тихо, почти бесшумно. Без льющихся из носа соплей и судорожных всхлипов. Обхватив их руки ладонями так, словно правда искал в этих странных объятиях поддержку. — Почему ты не забрал меня с собой? – Спросил он тихо, давясь воздухом на вдохе. — Почему не рассказал всё сразу? Итачи отмер. Он осторожно придвинулся к ним ближе, замирая совсем рядом. Протянул ладони вперёд, обнимая ими лицо Саске, и улыбнулся ему – грустно, но совершенно искренне. — Потому что Коноха – твой дом. Так было, есть и будет. Третьего Хокаге больше нет. Цунаде-сама безгранично мудрая и милосердная женщина, она не позволит этому безумию повториться. Данзо-сама под следствием и сухим из воды не выйдет. Эта война закончена. Тебе больше нечего бояться. — Я ненавижу Данзо. Ненавижу Коноху. — Саске, нет, — Итачи покачал головой, стирая пальцами текущие по щекам слёзы, — не вини в случившемся деревню. Когда ты будешь готов – я расскажу тебе больше, и ты поймёшь. Но знай, что решение это было принято не из ненависти к клану и нашей семье. И приняла его не вся деревня, а несколько человек. Я был их руками. И если тебе нужно кого-то ненавидеть, то… — Прекрати, — Саске всё же всхлипнул. Он скинул с себя руки брата и закрыл лицо ладонями, пытаясь вернуть себе контроль. Наруто сжал объятия сильнее. – Я не могу ненавидеть тебя. Пытался, растил в себе это чувство годами. Но, стоило вернутся в родительский дом, и я начал вспоминать… Ты ведь плакал тогда. Я всё думал: «какого хера». Но, выходит, тебе правда было не наплевать. — Да, — выдохнул Итачи бесцветно. Саске шмыгнул носом, вытер рукавом лишнюю влагу и выпустил воздух через рот, сжав губы трубочкой. Спонтанная истерика осталась позади – он на удивление стойко справился со всем, что услышал, и быстро взял себя в руки. Дёрнув плечами, он без слов попросил разжать душащие объятия и прочистил горло. Вероника послушно отпустила его, но осталась сидеть совсем рядом, как и Наруто. Тревога угасала потихоньку, она не чувствовала исходящей от него угрозы и дышала от этого намного легче. Кажется, основной шторм минул. — Скажи мне, что это не ложь, — пробормотал Саске в пол, слишком очевидно щипая себя за предплечье. Он даже сложил печать концентрации, словно пытался скинуть с себя гендзюцу, но затем плюнул и просто продолжил: — Что это не очередное враньё и попытка меня запутать. Итачи склонил голову к плечу и посмотрел куда-то в смоляную макушку брата. Тот сидел, сгорбившись, и гипнотизировал взглядом деревянное напольное покрытие. — Посмотри на меня, — он дождался, пока всё внимание будет приковано к нему и произнёс тихо, но очень серьёзно: — Я клянусь тебе, Саске. Ни слова лжи. Больше нет. Юноша кивнул ему, как-то механически, немного заторможено. Толкнул плечом Узумаки, давя странную, горькую улыбку, покосился неуверенно на Веронику. Осваивался с тем, что он не один наедине со страшными истинами. Что рядом есть два человека, на которых можно опереться. Что положиться можно и на брата, тащившего на себе из логова Орочимару и ночевавшего у его больничной койки, как не смог бы тот, кому было всё равно. Саске сжал пальцы в кулаки и запустил пальцы в волосы, сжимая пряди до боли и шипения. Итачи отреагировал тут же – опустил ладонь на плечо и погладил осторожно: — Ты в порядке? — Мне нужно немного времени, — ответил тот спокойно, отпуская волосы и промаргиваясь, — и ещё пара разговоров наедине. Но я в порядке. Полном. Присутствующие облегчённо выдохнули. А затем Саске резко замахнулся и влепил Итачи крепкую звонкую пощёчину. Старший от неожиданности пропустил этот удар и инстинктивно прикрыл пострадавшую скулу ладонью, прощупывая при этом языком зубы. Наруто дёрнулся вперёд, повисая на плечах друга, но тот только спихнул его с себя, одним видом показывая, что нападать снова не намерен. Вероника же попыталась закрыть Итачи собой, и тот мягко опустил ладонь на её предплечье, удерживая на месте: — Легче? – спросил он у брата спокойно. — Легче, — ответил Саске. Растерев лицо, он снова резко выдохнул. – Выходит, раз ты не врал всё это время… В «Акацки» ты занимался шпионажем? — Можно и так сказать, — ответил Итачи спокойно. Он посмотрел на Веронику и сказал вежливым, почти заискивающим тоном: — Я могу попросить тебя сделать нам чай? Она кивнула в ответ машинально, поднимаясь на ноги и медленно выходя прочь. Ноги едва держали, каждый новый шаг она делала с усилием. Хлопнув за собой створкой сёдзи, девушка прошла на странной инерции пару футов вдоль коридора и прижалась плечом к стене, позволяя себе опустить понуро плечи. В комнате Момо держалась, старалась не пропускать услышанное через себя ради Итачи. Но правда давила на неё, силой гравитации вжимала в пол, выворачивала мышцы и слабые кости. После всего пережитого ей казалось – страшнее уже не будет. Но рассказ Итачи о прошлом прошёлся по коже десятком длинных, глубоких порезов. И Вероника истекала теперь кровью, болью за его тяжёлую, неподъёмную судьбу. Как он справился? Как смог, будучи ребёнком, работать двойным агентом на поглощённых амбициями взрослых? Как решился принять приказ о геноциде собственной семьи, подписался на массовое убийство ради спасения деревни, с высоко поднятой головой выполнил поручение, не дрогнув рукой, и молча ушёл в изгнание на долгие годы, став международным преступником и порицаемым товарищами предателем? Как смирился с незавидной судьбой и ждал покорно взросления своего палача? Как находил силы жить сейчас, улыбаться, вести быт и открывать себя новому? Как, будучи выеденным изнутри тьмой, смог вернуться к свету? У Итачи была несгибаемая воля и разум настолько крепкий, что переломить его не смогло ни одно горе. Даже сейчас, стоя на осколках своего грандиозного плана по самоубийству об Саске, он дальше служил Конохе и принимал покорно новые правила игры, попутно перестраивая их под себя. Она не заслуживала его. Спустившись вниз, Вероника всё же заварила чай, как её просили, и поставив на поднос чашки вместе с заварником, вернулась обратно. Дышать удавалось с трудом. Хотелось разрыдаться, — в который раз, девочка, да что с тобой не так? – но быть настолько слабой среди мужчин, пронёсших через всю свою жизнь боль куда большую и справившихся с ней куда проще, было стыдно. Да, она не жила с детства войной, как они, не знала такого сильного предательства, не видела так много крови. Но Итачи говорил, что она сильная, а, значит, ей полагается эту силу приумножать и не поджимать постоянно хвост, теряясь раз за разом перед ужасами этого мира. Не ребёнок уже давно, не испуганная девочка, очнувшаяся когда-то посреди лесов Страны Звука. Она шиноби, иръёнин, опора для тех, кого считала своей семьёй. Хватит. Вероника вдохнула поглубже, расправила плечи и смело вошла обратно в спальню Итачи, где мальчики вели между собой тихий диалог, обсуждая подробности его нахождения в «Акацки». — И когда ты планировал вернуться обратно в Коноху? – спросил Саске спокойно, наблюдая за тем, как она ставит на пол поднос и разливает чай. В голосе его не было злости или обиды. Кажется, он правда совладал со своими эмоциями. Итачи, всё же, мудро поступил, когда не стал вываливать на него всё сразу. За месяцы в Конохе Саске привык к брату, многое обдумал сам с собой и оттого так быстро смирился с правдой, осколки которой наверняка сами против воли всплывали у него в голове. Не стал бы убийца так спокойно возвращаться на службу к Каге. Не стал бы террорист и предатель восстанавливать протектор и спокойно ходить улицами Конохи. Она протянула Итачи его чашку. Он принял её, оглаживая едва ощутимо кончиками пальцев девичью ладонь и заглядывая на миг в глаза. Безмолвное «спасибо, что ты рядом». Беззвучное «прости, что втянул». Он нырнул носом в глиняную тару, потянул аромат жасмина, опустил на миг веки и сделал осторожный глоток. — Я не планировал возвращаться в Коноху. – ответил он спокойно и тут же продолжил, замечая вопросительный взгляд брата. – Я всё ещё нукенин, убийца, и моё преступление нельзя было спускать с рук. Как и... то, что я совершал будучи членом «Акацки». Я хотел понести наказание за то, что сделал. От руки того, кто ненавидел меня больше всего на свете и, убив, заполучил бы мой мангекьё шаринган в своё пользование, став слишком сильным для Данзо. — Ты поэтому тогда потребовал прийти к тебе, имея такие же глаза? Итачи кивнул спокойно, подтверждая его слова. Когда гнев Саске утих, он отпустил свои эмоции и теперь говорил о прошлом так, будто вспоминал о походе в Ичираку Рамен. Мирно, тихо, почти безмятежно. Словно прожил те события сотни раз, притупив собственное горе и превратив его в пепел. Словно не Итачи сейчас признавался, что хотел умереть от рук собственного младшего брата и долгие годы режиссировал его жизнь. — Вечный мангекьё шаринган, какой можно получить только убив другого носителя мангекьё. Безопасный для пользователя. Не травящий тело изнутри, не пожирающий бесконтрольно чакру и не забирающий зрение. Я думал, что мне хватит времени дождаться тебя, но последствия частого применения техник оказались слишком сильными. Вероника чуть не выронила чайник, неловко стукнув носиком о чашку и переворачивая её. Спохватившись, она быстро вытерла пахнущее жасмином пятно салфеткой и зашипела, когда поняла, что нырнула пальцами в кипяток. Наруто наклонился к ней и помог убрать беспорядок. Юноша спокойно отобрал у неё всё и забрал поднос к себе. — Твои приступы, — сказала она с волнением в голосе, отворачиваясь от Узумаки. — Те наркотические порошки, что ты носил с собой и просил покупать Кисаме. Ты ведь правда не собирался лечиться, только тянул время и снимал на время симптомы. Итачи улыбнулся ей немного грустно, пожимая при этом плечами. Она сама ответила на свой вопрос. — Редкие мигрени и кашель после применения техник не мешали работе, так что первое время Кисаме помогал мне. Но незадолго до встречи с тобой я впервые поймал лихорадку. И он доложил Лидеру. У Кисаме была задача избавиться от меня, как только здоровье начнёт мешать работе. Мне… не повезло. Лихорадка наложилась на откат, да и ту стычку в лесу мы не планировали. Этого не должно было случиться, но обстоятельства сложились самым неудачным из возможных образов. Думаю, Кисаме ожидал, что Джирайя-сама добьёт меня. Тут уже встрепенулся Наруто. Отложив в сторону мокрый поднос, он вытянул любопытно шею: — О, это ты про ту встречу, когда сестрёнка плакала, прижимая тебя к себе, и клялась в вечной любви? — Ничего я не клялась! — Вероника почувствовала, как наливаются краской скулы. Ками, о той позорной сцене она мечтала никогда не вспоминать. Жалкая, трусливая, беспомощная, с дешёвой помадой на губах и дрожью в теле. Она скрестила руки на груди в защитном жесте, прячась от внимательного взгляда Итачи. Кажется, он тоже вспомнил о придуманной наспех легенде. — У меня на руках было бессознательное тело в горячке. Я не знала, что делать, испугалась и просто начала повторять вами же придуманную легенду. Вы сами подкинули мне идею с любовницей нукенина. — Правда? — Узумаки задумчиво потёр подбородок, вспоминая. — Да, точно, это была идея Сенсея Извращенца. Неплохо ты, кстати, тебе поверил весь лагерь. — Трудно выглядеть опасной, когда у тебя тушь стекла к подбородку и одна туфля на носке болтается, — вздохнула она, окунаясь против воли в прошлое. Вздохнула, делая паузу: — Но тогда, выходит, нам просто повезло? Что мы столкнулись именно с Джирайей-сама. И что он поверил нам. — Да. — Итачи очень не любил признавать собственные ошибки. И ещё больше не любил, когда всё решал случай, а не выстроенные тщательно планы. — Мне повезло получить именно это задание. Тебе — вовремя и хорошо сыграть свою роль, позволив увести меня в Коноху и не дать казнить на месте. А ведь и правда. Итачи мог свалиться на любом другом задании, даже посреди боя. Его мог убить шиноби деревни Песка или Тумана. Его могли арестовать и отправить под трибунал, сдать в пункт приёмки тел, какие часто пополнялись трупами нукенинов из книги «Бинго». В конце концов, он мог просто не оправиться от очередной лихорадки из-за ослабленного откатом иммунитета. Но им безумно повезло попасться на глаза именно Конохе, и именно в лице благородного Жабьего Отшельника и его добросердечного ученика. Тронуть их души выдуманной историей, подать идею забрать обоих в госпиталь к одному из лучших медиков этого мира. И тем самым попасться на глаза Данзо. — Он ведь сам нашёл тебя тогда, да? — называть имя вслух не пришлось. Итачи кивнул, отставляя чашку в сторону и пряча ладони в рукава юкаты. — Узнал, что ты в деревне и пришёл. Я почувствовала запах крови ещё в первый день. — Данзо-сама опасался, что в попытках защитить себя я выдам деревне правду о случившемся с кланом, тем самым подставив его под удар. Сначала он хотел отправить меня под трибунал, чтобы закрыть вопрос с прошлым окончательно. Но Цунаде-сама оказалась очень любопытной. И очень настойчивой. Так что ему пришлось предложить мне сотрудничество. — Бабуля Цунаде? — Люди «Корня» появились рядом, как только меня доставили в деревню. Она сразу догадалась, что это может значить. Потому лично вела моё восстановление и задавала вопросы. Я не стал ей врать, когда понял, что без её помощи не смогу восстановить здоровье и помочь Саске. Упомянутый прищурил глаза, всё это время внимательно наблюдая за ними и мотая на ус каждое услышанное слово. Делая собственные выводы. — Выходит, она вроде как завербовала тебя? – спросил Саске тихо. — Можно сказать и так. — И ты снова стал двойным агентом, — поджал он губы недовольно. Задним числом не одобряя это решение. — Данзо ведь ты нужен был тоже. Итачи легкомысленно пожал плечами. Словно возвращение к старым привычкам было для него даже в радость. Или он не видел ничего критичного в своей сложной роли. Всего лишь, будучи больным международным преступником, уболтал руководство деревни снова взять себя на службу, да ещё и на тёплое место у самого их носа. — В тринадцать лет мне казалось, что я вижу и понимаю всю ситуацию. Но, слушая Данзо-сама я осознавал, что всё это время он вёл свою игру, в которой отвёл мне скромную роль. Так что я действительно шпионил за ним все эти месяцы, а затем передавал ему то, что позволяла рассказать Госпожа Пятая. Но незадолго до инцидента с вашим похищением он развёл меня с бывшей командой. А потом случилось то, что случилось. Вероника вздрогнула и, покосившись в сторону, заметила, почти синхронно с ней дёрнулся и помрачневший Саске. От воспоминаний о подвалах Орочимару было тяжело избавиться так скоро. — Зачем он это сделал? – спросила она тихо. — Данзо-сама хотел сместить с поста Госпожу Пятую, — вздохнул он, только подтверждая первые версии следствия и брошенные Орочимару слова. — Для этого ему были нужны союзники. И он попытался найти их в лице Орочимару. Он планировал отдать ему вас с Саске в обмен на поддержку и попытку небольшого переворота. Хотел после убийства Цунаде-сама героически спасти Коноху, а затем, как спаситель, подать свою кандидатуру на пост. — До чего же идиотский план, — фыркнул возмущённо Наруто. – Чтобы стать Хокаге – нужно стать сильным. Как Бабуля Цунаде! Итачи поправил сползшую на глаза чёлку и хмыкнул тихо. — Это шаг отчаянного человека, Наруто-кун. Данзо-сама понимал, что стареет и хотел успеть добиться своей цели. Но, увы, достичь её ему не удалось. Его сдали его же люди. Вчерашние слова Итачи об отсутствии планов на первую половину дня оказались пророческими – их разговор действительно затянулся надолго. Пока Саске обрабатывал информацию и приходил в себя, осмелевший Наруто сыпал вопросами, как из рога изобилия. Он спрашивал, как Итачи удавалось совмещать работу на два фронта и так долго не вызвать подозрений. Как выживал в «Акацки» и, неожиданно, — как путешествовал с Вероникой. Интересовался, в каких отношениях он с Цунаде и сможет ли попросить для него побольше классных миссий. Дождавшись, когда Учиха расслабится, Узумаки неожиданно в лоб спросил: — Тебя из-за шарингана рядом со мной поселили тогда, да? Итачи усмехнулся – лукаво немного, с хитринкой в блеснувших краснотой глазах. Попытка подловить его провалилась. Но он её оценил. — Ты будешь хорошим Хокаге, Наруто-кун, — ответил он туманно. Но Узумаки догадался. И кивнул ему благодарно. – Только не ленись с экзаменом на джонина. Тебя это тоже касается, Саске. Младший кивнул немного рассеянно. Собравшись с мыслями, он посмотрел на брата – упрямо, почти зло. И припечатал: — Я хочу стать сильнее. Очевидно, он вкладывал что-то в эти слова. Не то, что имел в виду раньше. Не банальное «хочу отомстить». Итачи его понял. Он вздохнул и потянулся к брату, еле ощутимо касаясь его предплечья ладонью. — Как только мы закончим с «Акацки» я… — Хватит! – Перебил его грубовато Саске. Он дёрнулся, но ладонь не скинул, продолжая сверлить Итачи взглядом. — Я по самое горло сыт твоим «Не в этот раз, Саске». Я сказал, что хочу стать сильнее, и ты поможешь мне. Давление в голосе. Ощутимое, почти физическое. Он не просто требовал – проталкивал свои слова, пытаясь продавить ими брата. Это было уже что-то новое. И Итачи поддался ему. Застыв перед этим на пару секунд и, очевидно, прикинув что-то в голове. — Как получу от Сакуры-сан разрешение на допуск тебя к тренировкам. — Поклянись. — Клянусь, — кивнул он серьёзно. Саске остался этим доволен. Ближе к двум часам разговор сам по себе иссяк. Информации было слишком много, от услышанного банально пухла голова. Им нужно было, как минимум, переспать с этим и хорошенько обдумать случившееся, пережить внутри себя и сделать необходимые выводы. Свыкнуться с новой реальностью, где Итачи оказался слишком исполнительным шиноби и слишком любящим, по-своему, старшим братом. Доверяющим им троим настолько, что решился вскрыть правду, которую намеревался унести с собой в могилу. Даже если та всё ещё не делала его святым и идеальным. Он всё же рассказал не всё. Вероника готова была палец дать на отсечение, что Учиха предусмотрительно скрыл от них часть истины, а то, что требовалось – подал в выгодном для Хокаге и себя свете. Но осуждать его она перестала ещё когда поняла, что его внутренние тараканы были слишком живучими, даже для бесконечных отповедей и смертельных обид. С его характером можно было или мириться, или нет – среднего не дано. Ей и так безумно повезло задеть его своей истерикой настолько, что он теперь трясся за её доверие и старался не принимать решений за спиной. Не привыкшая к такому потоку откровений, Вероника теперь чувствовала себя иррационально беззащитной. Если Итачи годами нёс в себе столько грязи, то, возможно, тому были свои причины. И, быть может, именно незнание и защищало того же Саске от проблем? Но Итачи ведь сказал, что эта война окончена, а значит, теперь оба Учихи были в безопасности. Если не считать «Акацки», всё ещё находящихся где-то неподалёку, и готовящихся избавить этот мир от хвостатых. Отмахнувшись от этой мысли, Момо всё же вздохнула облегчённо. Итачи очистил свою душу. Исповедался им, честно ожидая получить в ответ проклятья, и даже остался доволен их разговором. Не хмурился больше, не прятал ладони в рукава, явно сжимая их там тайком в кулаки. Выглядел почти спокойным, умиротворённым. Каким может быть человек, не несущий больше на своих плечах ответственность за тёмное прошлое целого клана. Но больше всего душу Вероники грел один простой факт: Саске повёл себя очень достойно, ещё раз доказав, что он был куда сильнее, чем думал. Душой, так точно. И, кажется, не планировал нападать ночью с кунаем на брата. А значит, она могла не тревожиться за жизнь Итачи. Любовью к нему он тоже, пока пылать не спешил. Держал себя в руках, принимал попытки установить физический контакт, но осторожно и настороженно. Словно боялся, что касание в любой момент обернётся ударом. И при этом не пытался сбежать. Просто много думал внутри себя. Она надеялась, что в конечном итоге все его внутренние диалоги сведутся к принятию Итачи и сворачиванию всех конфликтов. Очень скоро они проголодались. Выпустив мальчиков из комнаты, она вручила им поднос с чаем попросила подождать внизу пару минут, пока она не спустится разогреть обед. Наруто шёпотом пообещал присмотреть за подозрительно умиротворённым Саске и, если что, маякнуть им с просьбой помочь. Он закрыл за собой сёдзи и ушёл следом за другом вниз. Момо же, вздохнув, обернулась к Итачи, всё ещё сидевшему у окна, и подошла к нему, опускаясь рядом на колени. Она положила ладонь на его предплечье в лёгком, поглаживающем движении. Учиха в ответ вздохнул тихо и расслабил плечи, оседая немного, словно уменьшаясь в росте. Позволяя себе расслабиться. — Кажется, всё прошло хорошо, — только и сказал он немного устало, потирая ладонью глаза. Итачи плохо спал сегодня, ему нужно было отдохнуть. — Более чем, — она поддержала его улыбкой, немного неловко застряв рядом. Хотелось обнять, огладить лицо ладонями, прижаться всем телом и забрать его печали. Дать ему почувствовать поддержку и заботу, как она делала в госпитале, когда разминала его плечи и кожу головы. Забрать у него ненадолго поводья контроля, вросшие в его руки за годы жизни в отступничестве. Поцеловать, как хотела уже вторую неделю – глубоко, медленно, чтобы прочувствовать каждую секунду этой близости. Но Момо отчего-то медлила, не зная, имеет ли на это право конкретно сейчас. Не сочтёт ли он это излишним, не решит ли, что она жалеет его в свете того, что они все услышали ранее? Не ворвутся ли не вовремя мальчики? Ох, раньше было намного проще. — Вероника, — она вскинула голову, сталкиваясь с ним взглядом. Итачи склонил голову к плечу и спросил тихо, с улыбкой в голосе: — О чём ты думаешь? Она пристыженно опустила взгляд в пол, чувствуя, как против воли наливается румянцем смущения. Ками, какой позор. Он душу им вывернул, рассказал о страшном прошлом Конохи, а у неё в голове одна девичья чушь. Поцеловать его она захотела, ну что за идиотка. — Я подумала о приказе, — неожиданно озвучила она вопрос, который вовсе не хотела поднимать. – О том, почему Третий вообще подписал его, если хотел сохранить всё в тайне. Разве не логично было бы не оставить письменных доказательств? Итачи замолк ненадолго, обдумывая её слова. Он накрыл её ладонь своей и сжал несильно пальцы. Поднёс руку к губам и поцеловал едва ощутимо кончики пальцев. Каждый по очереди, поднимая тем самым мурашки вдоль позвоночника. Без скрытого умысла или намёка. Он просто дарил ей ласку, погружённый при этом в свои мысли. — Он сожалел о случившемся, — признался, наконец, Итачи. Прижал её ладонь к своей скуле, словно прося объятий. И она огладила безропотно ухоженную кожу, прошлась вдоль линии челюсти, скользнула за ухо, царапнула ногтями затылок. – Оттого оставил барьер открытым. И попытался вписать это в моё скрытое досье. Конечно, Данзо-сама потом всё подчистил, но приказ остался. Я нашёл его уже когда получил доступ к архивам клана. Разумно с его стороны было припрятать его там. У него под глазами плясали тени. Лицо казалось немного осунувшимся, вены на опущенных веках проступали ярче обычного. Утомлённый, замученный работой, в которой видел смысл своего существования. Нуждающийся в присутствии рядом близкого человека. — Ладно, хватит на сегодня, — выдохнула она. Подалась к нему ближе и всё же обняла, крепко сжимая руки на его шее. Позволяя себе эту вольность, раз уж он первым спровоцировал. – Не думай об этом, пожалуйста. Давай пообедаем и отдохнём. А вечером можем посмотреть вместе ту юмористическую викторину. Наруто от неё в восторге. Итачи зарылся носом в её волосы и вдохнул поглубже. Он обхватил ладонями её талию и уверенным движением потянул вперёд, чуть ли не роняя девушку на себя. Вероника охнула от неожиданности, неловко падая коленями между его ног и цепляясь пальцами за ткань его юкаты. Он же обнял ещё крепче, буквально вжимая её в свою грудь. — Давай посидим так немного, — только и сказал Итачи глухо. Ей хотелось напомнить ему о том, что мальчики внизу ждут обеда и скоро начнут задавать вопросы. Что они решили пока не мозолить им глаза проявлениями чувств. Но Момо тут же осеклась даже в мыслях, отсекая всё лишнее и ненужное сейчас. Пустое. Кивнув еле ощутимо, она расслабилась, позволяя себе тонуть в его объятиях. Позволяя ему топить в ней свои сомнения и страхи. И питаться её любовью, словно чакрой. Ему это было как никогда необходимо. На первом этаже загремела посуда. Кажется, Наруто справится сегодня и без них.