*
Мир вокруг был чёрным. Узким, душным, похожим на чёртов пакет. Не видно было ни зги, дышать удавалось с большим трудом. Пространство давило на неё, в нём не было воздуха. Вероника дёрнулась и попыталась из этого пространства вырваться, но оно никак не поддавалось. Чернота и духота осталась вместе с ней, даже когда она попыталась кое-как сесть и изменить положение своего тела. Лёгкие защекотало паникой. — Помогите! Вытащите меня отсюда! Рядом кто-то завизжал, послышались крики и ругань. Кто-то снаружи пакета опустил ладонь на её плечо и приказным тоном потребовал успокоиться. Послышалось жужжание молнии и вместе с ним в лицо ударил солнечный свет. Вероника скривилась и прикрыла глаза ладонью, рассматривая сидевших перед ней на корточках Сакуру и Кацуро-сана. — Хвала Ками, Момо-сан, вы тоже вернулись, — у Харуно лицо было влажным от слёз, она радостно обняла её, игнорируя шуршание плотного пакета, в котором всё ещё сидела Вероника. Девушка неловко похлопала её по плечу и опустила взгляд вниз. Её накрыло осознанием. — Это что, мешок для трупов? – дезориентация и паника быстро сменились раздражением, — Вы засунули меня в мешок для трупов? Кацуро-сан, Сакура-чан! Мужчина хмыкнул и развёл в воздухе руками с самым невинным видом. — Ну, люди, которые больше получаса не дышат и не подают признаков жизни автоматически перекочёвывают в мешки для трупов. Это как кокон у гусениц, только бабочками они обычно не становятся. А ты вот какая, смотри. Несмотря на привычно ироничную, профессионально деформированную манеру речи, Кацуро-сан тоже был искренне рад видеть её живой. Мужчина похлопал её по плечу и вместе с Сакурой помог Веронике выбраться наружу, стаскивая с неё душный пакет. Только встав на ноги, она рискнула оглядеться. Разруха никуда не исчезла, став, кажется, только больше. Рядом вовсю плакали, смеялись и обнимались люди. Кто-то в голос молился, благодаря богов за второй шанс, кто-то ругался и пинал камни, бывшие его домом, кто-то призывал окружающих найти среди завалов саке и поскорее отпраздновать. Были и те, кто молча выполнял свой долг, курсируя между людьми. Среди них были, как раз, её спасители. Чувствуя общее настроение, она спросила: — Мы победили? Сакура кивнула радостно, едва сдерживая эмоции. У неё были красные белки глаз и немного опухший нос, но даже так она была совершенно очаровательна. — Да. Наруто победил. Он одолел Пейна. И после этого убитые начали открывать глаза и возвращаться к жизни. Это настоящее чудо! Иначе и не назовёшь, как ни пытайся. Прекрасное, светлое. Совершённое руками человека, которому суждено было их всех погубить. Неужели Пейн одумался? Ох, сколько вопросов. — А…все в порядке? Никто не пострадал? — Цунаде-сама потратила слишком много чакры, она сейчас отдыхает, — Сакура покосилась в сторону неприметной палатки, в которой, видимо, и восстанавливала свои силы Хокаге. Возле неё верная Шизуне раздавала указания иръёнинам, — Больше погибших пока нет. Штаб уже занимается планом по восстановлению, мы ждём приказов и помогаем тем, кто был ранен. Слова проводника подтвердились – всё было хорошо, её родным тоже не суждено было пока погибнуть. Несмотря на то, что душа была относительно спокойна и до этого, теперь Вероника выдохнула с огромным облегчением, выпуская из лёгких весь воздух. Значит, ей не почудилось. Она правда была мертва и ждала обратного призыва с помощью техники. Расскажи кому — не поверят. Она и сама не верила до конца, пусть и хотелось высечь сказанное у себя на лбу и перечитывать каждый день, как молитву. Не время. Никому из них. Момо осмотрела свои ладони, с забитой под ногти кровью, царапинами от падений и следами борьбы за собственную жизнь. Подняв руку, она потрогала свою шею, словно надеялась нащупать на ней следы удушения. Но всё было в порядке – она дышала свободно и легко. Вокруг тоже никто не кричал от боли, как прежде. Ожившие и раненные могли похвастаться несложными травмами, а те, кому ранее уже оказали помощь, нуждались только в присмотре. Для этого шиноби уже успели соорудить полевой госпиталь, спрятав его в ещё одну палатку. Копии Кацую-сама исчезли, оставив всё на иръёнинов. Она должна приступить к своим обязанностям. Если бы не одно «но». — Сакура-чан, я могу покинуть вас ненадолго и отправиться в штаб? Обещаю вернуться, как только смогу, и тут же приступить к службе. — Только прихвати с собой свежеиспечённый отчёт, — Кацуро-сан подозвал к себе одну из помощниц и забрал у неё аккуратный свиток, — Заодно и задание небольшое выполнишь. Отчитайся, что с нашей стороны потерь нет – ты очнулась последняя. Инфраструктуру наладили, работаем в штатном режиме. Момо направилась в штаб, быстро перебирая ногами в запыленных сандалиях. Коноха приходила в себя быстро, по-военному. Шиноби разгребали завалы и выискивали под ними людей, отовсюду слышались приказы капитанов. Кто-то налаживал систему подачи воды и по картам прикидывал места, где ранее хранились продукты. Жить под открытым небом было не с руки, так что солдаты Каге оперативно ставили палатки и высматривали материалы, пригодные к повторному использованию. Пускай она была безмерно счастлива, что всё страшное осталось позади. Пускай на душе было легко от осознания, что все жертвы нападения вновь могли дышать, сердце сжалось от тоски, когда она поняла, что снова потеряла физический дом. Тот, в котором они построили хрупкий, но почти бесценный мир, разделённый на четверых. Тот, в котором десятки вечеров были проведены за беспечным смехом, разговорами ни о чём и просмотром телевизора. Где на тёплых досках энгава было так замечательно загорать в тёплое время года и греться под одним одеялом зимой. Где они встречали друг друга и провожали во внешний мир. Там, где она полюбила. — Кицуне-чан! Момо замерла и обернулась на голос. Из толпы шиноби ей махал счастливо весь исцарапанный, обмотанный бинтами, но совершенно живой и здоровый Изая. Молодой мужчина попрощался со своими товарищами и подбежал к ней, немного прихрамывая на одну ногу. Он протянул ей свой кулак, и она с небольшой заминкой стукнула по нему своим. Внимательный взгляд шиноби быстро пробежался по её фигуре, выискивая за что зацепиться. — Ой-ой, почему халат весь в крови? — Я в госпитале работаю, как думаешь, почему? – Поддела она беззлобно в ответ. Девушка наклонилась вниз и рассмотрела поближе его ногу. – А ты где успел? Не перелом, надеюсь? АНБУ беззаботно отмахнулся. На его переносицу кто-то наклеил детский пластырь. — Не думаю, может просто сильный ушиб. Не успел сгруппироваться при падении. На осмотр и лечение у неё времени особо не было – Вероника хотела поскорее оказаться в штабе. Но, помня о своём долге и тёплых, всё же, чувствах к Изае, она залезла в карман халата и достала оттуда чудом сохранившиеся пилюли. Надо же, никто не додумался обыскать её перед тем, как запихнуть в мешок. — Открой рот, прожуй и скажи «спасибо», — она вручила ему среднюю по наполнению чакрой пилюлю. – Это поможет быстрее восстановиться. — Спасибо, — он, кажется, не ожидал такой щедрости. Но принял помощь безропотно, — А ты куда держишь путь? — В штаб, — ответила она честно. — Тогда я с тобой, — он помахал в воздухе небольшим свитком, — тут наши отчёты об этом участке. Она не стала спорить или отказываться – Момо всё же искренне рада была видеть его твёрдо стоящим на ногах. После того ужаса, что они все пережили, старые обиды казались настоящей пылью. Все живы – остальное уже мелочи, недостойные упоминания. Она рада будет как-нибудь поболтать с ним за чашечкой чая. Уже минуя стайку генинов, старательно расчищающих голыми руками русло реки, она кое о чём вспомнила. Если Изая всё это время составлял отчёты, значит, не значился среди погибших при нападении и мог поделиться информацией о случившемся. — Слушай, я пропустила большую часть, пока была в госпитале, — начала она пространно, подбирая слова, — Знаю, что Наруто справился со своей миссией. А что насчёт других «Акацки»? Мужчина пожал плечами. Он шёл в шаге позади неё, по давно устоявшейся привычке. — Я их не видел. Мы сражались с одним из тел Пейна, а после взрыва по приказу Шикаку-сана переключились на другую цель. Подземелья пострадали и оттуда начали вылезать тараканы. Вероника не сразу поняла о каких тараканах он говорил. — Ты о…Данзо? – Изая кивнул, — Ты серьёзно пошёл с оружием на своего бывшего шефа? Он заложил руки за голову и почесал немного нервно затылок. Изая рассмеялся, но смех этот был неестественным и каким-то вымученным. — Ну, я в тот момент действовал, не как шиноби Корня. Мы все прекрасно понимали, что ничем хорошим его побег не закончится, так что попытались его задержать. Вышло, к слову, очень паршиво – он всё-таки смылся. Как это – смылся? Сердце сжалось от подступающей тревоги. Вероника резко обернулась к нему – напуганная, с приоткрытым ртом и сотней вопросов в голове. — Но как… — Не переживай, — он отмахнулся тут же, — его нагнали у границы деревни. Там и твой Саске-кун отличился. Злой был, как тысяча демонов, едва его остановили. Ещё и шороху навёл, когда потерял контроль над Аматерасу и чуть нас не спалил. Вероника остановилась, как вкопанная. — Ты, наверное, что-то путаешь. У Саске нет мангекьё шарингана. — Я говорю о том, что видел своими глазами. Он его использовал, причём достаточно успешно. Может, Итачи запечатал для него пару своих техник, чтобы младший смог в критических случаях защитить себя, а тот не сдержался и вывалил свою злость на человека, которого считал врагом? Старший славился совершенно гениальной, но при этом безалаберной работой с печатями. Он умудрялся порой делать это одной рукой, настолько небрежно складывая необходимые жесты, что они даже не читались. Может, и в этот раз так же? — Допустим, — сказала она всё же вслух, решив обсудить случившееся лично с братьями, — то есть, вы его всё-таки задержали? Изая аккуратно подтолкнул её в спину, направляя в сторону палатки штаба. Нервная улыбка сменилась вполне искренней, когда он протянул довольно: — Да. И это долгая, увлекательная история, полная разоблачений, поворотов сюжета и таинственных злодеев. Расскажу как-нибудь, тебе понравится. Звучало заманчиво. Момо любила такие истории, особенно если в них принимали участие её близкие. За поворотом оказалась палатка, поставленная у самой Скалы. Рядом с ней вела к архиву и убежищам длинная узкая лестница, состоящая из сотен ступеней. На них уже стояли гражданские, охая и ахая над случившимися с Конохой разрушениями. Выглядели они куда менее счастливыми, чем шиноби. И, в принципе, их можно было понять. Пока солдаты Каге искренне радовались тому, что в принципе смогли пережить этот день, они рыдали над потерянным имуществом и бизнесом. Но Момо была уверена, что и с этим они разберутся. «Двери» палатки были открыты. Возле них общались на повышенных тонах Нара Шикаку-сан и Яманака Иноичи-сан – уважаемые джонины и давние товарищи. Эти двое никак не могли решить: позволить шиноби и дальше ставить палатки в стенах Конохи или переместить их временную деревню за пределы основных территорий. Но к тому моменту, когда Вероника с Изаей подошли к ним на расстояние достаточное, чтобы отчётливо слышать каждое слово, мужчины пришли к единому мнению и решили всё же – жители переезжают за пределы деревни. Так проще будет сделать новую разметку улиц, разобрать завалы и поставить строительные леса. — Переживаю я, Иноичи, что мы не сможем нормально организовать охрану, — вздохнул Шикаку-сан. — Ну что ты опять за старое, Шикаку, — к ним выглянул из глубин палатки Какаши-семпай, — у нас хорошие отношения с соседними странами. А с наёмниками справимся точно. «Акацки», как Третья мировая. После них уже ничего не страшно. Мужчины как-то глухо рассмеялись, словно в сказанном Хатаке пряталась соль одним им понятной шутки. Заметив гостей, Какаши вполне дружелюбно махнул ладонью. Рядом с ними материализовалось ещё пару человек — в масках АНБУ. — Йо! Вы с отчётами? — Так точно, — Изая вытянулся по стойке смирно и с поклоном протянул свой свиток, — здесь информация по третьему сектору. — Отлично-отлично, — Шикаку-сан подошёл к ним и забрал бумагу, тут же распечатывая и заглядывая в текст, — а у тебя что, госпожа иръёнин? Вероника растерялась сначала, а затем, повторив за Изаей, поклонилась и достала из поясной сумки полученный у Кацуро-сана свиток. Отчитываться она толком так и не научилась, так что ограничилась общими цифрами. — Работаем в штатном режиме, всё налажено. Потерь среди пациентов нет, все воскресли после применения техники, — стоять перед уважаемыми людьми в залитом кровью халате было не совсем комфортно, но она всё же выпрямилась и встала по стойке смирно, ожидая вердикта старших. Какаши-семпай снова дружелюбно прищурил глаза, наблюдая за её растерянностью. Вид у него был, если честно, потасканный. Вероника не удивилась бы, узнай она, что Хатаке сражался с Пейном один на один. Мужчина был одним из сильнейших шиноби Конохи. И при этом одним из благороднейших. Дождавшись, пока двое нырнут носами в принесённые ими бумаги, а затем начнут обмен мнениями с мужчинами из АНБУ, она сделала в его сторону осторожный шажок и тихо спросила: — Какаши-семпай, вы не видели...? — Саске-кун отправился встречать Наруто-куна, скоро оба будут здесь. Вот теперь она выдохнула окончательно. И приготовилась было ждать их обоих, чтобы обнять покрепче, как поняла, что не услышала из уст Хатаке третьего, самого желанного имени. — А... — В палатке, — только и ответил он, кивая головой в сторону шатра. – Спит. Точнее, вымотан настолько, что в глубоком обмороке. Мы посылали за медиком, но... Момо еле дослушала его – плюнула на субординацию и поведение по уставу, рванула вперёд и забежала в палатку, судорожно вертя головой по сторонам. Она едва не врезалась в заваленный картами и свитками стол, стоявший прямо на входе. Выставила вперёд руки и затормозила, всматриваясь в освещённое керосиновыми лампами пространство. Зацепившись взглядом за тёмное пятно в углу, Момо толкнула ладонью ставший на пути стул, запнулась о камень и танком направилась туда, где лежал на стареньком футоне накрытый чьим-то плащом, обессиленный сражением Итачи. Ками, насколько же нужно было себя извести, чтобы она даже не почувствовала его присутствия? Он тлел, как огарок свечи, на остатках силы воли и тени желания жить. Даже не касаясь его, только находясь рядом она уже чувствовала, как его тело вопит от ужаса, перегруженное до такой степени, что обморок был единственным способом хоть как-то оттянуть неминуемое. Впалые немного щёки, болезненного цвета кожа, разводы крови под глазами и на подбородке – он, забыв обо всех своих обещаниях, активно пользовался мангекьё. И довёл себя тем самым до чакрового истощения. Не дав себе ни секунды на рефлексию, она сняла сумку, упала рядом с футоном на колени и сконцентрировала чакру в ладонях, готовясь к диагностике. Когда он очнётся, она устроит ему взбучку. А пока – долг иръёнина. К тому моменту, когда она закончила с осмотром, ей хотелось убивать. От многочисленных внутренних повреждений тряслись позорно руки, чакровые каналы едва работали, лёгкие и сердце готовы были выпрыгнуть ей в руки. Ругнувшись, она пошарила взглядом по палатке, нашла графин с водой и приступила к работе. Набрав стакан воды, Момо достала из мешочка две самые мощные пилюли, растолкла их пальцами в порошок, замешала в жидкости и немного приподняла голову Итачи, поддерживая его за шею одной рукой. Девушка поднесла стакан к его рту и попыталась немного влить. Учиха тут же закашлялся, но принялся рефлекторно глотать, заметно облегчая ей работу. Когда он выпил всё, что требовалось, Вероника уложила его обратно и, размяв пальцы, взялась за первостепенное – сердце. В палатку заходили люди, за её спиной велись какие-то обсуждения и даже строились планы. Слышались знакомые голоса, кто-то отдавал распоряжения, жаловался на погребённые под завалами миллионы рё и то, что трупы нукенинов изувечены настолько, что их даже не примут в пунктах приёмки тел. Так, краем уха, она услышала, что Кисаме всё же был повержен, но не дал взять себя в плен снова и покончил с собой. Сердце сжалось от тоски по человеку, который успел сделать для неё больше добра, чем зла. Даже тогда, стоя рядом с братьями Учиха, являясь её врагом, он пытался отговорить Тоби от убийства, пусть и не был обязан. Она будет тосковать по Хошигаки. И жалеть, что не простилась лично, позволив ему ещё раз обозвать себя мелочью. Судьба Тоби была и вовсе странной – его кто-то запечатал. Но куда и как, она так и не поняла. В любом случае, сильно вникать и вслушиваться Вероника не собиралась. Сжав свой мир до лежавшего перед ней пациента, она медленно, шаг за шагом выводила его из кризиса, сама поражаясь тому, что делала. Какой-то месяц назад она побоялась бы взяться за подобное, растерялась и позвала старших. Но сейчас в голове сами по себе всплывали подслушанные разговоры, подсмотренная практика и прочитанные тексты конспектов. Когда уровень кислорода в его крови пришёл в норму, лёгкие перестали хрипеть, а аритмия ушла к чёрту, Момо устало выдохнула и вытерла вспотевший лоб. Оставив остальное на начавшие активную работу пилюли, она приступила к залечиванию других травм. На правой руке оказались сломаны указательный и средний палец, которые он любил складывать в печати концентрации. Пришлось с руганью вправлять перелом и накладывать шину из подручных средств, оторвав лоскут от собственного халата и конфисковав у джонинов один из карандашей. Следом она разобралась с самыми опасными ожогами, затем затянула несколько неглубоких порезов. Они и так уже не кровоточили, но стоило позаботиться о том, чтобы Учиха не занёс в кровь заразу. Когда её пытливая ладонь потянулась к его глазам, решив разобраться за компанию и с мангекьё, Итачи вдруг резко вскинул руку вверх и немного грубо перехватил её пальцы: — Помощь больше не требуется, — прошипел он голосом настолько глухим и грубым, что стало не по себе. Не дав себе испугаться, Вероника наклонилась к нему, заглядывая в горящие злостью глаза, и позвала неуверенно: — Итачи. Учиха моргнул. Один раз, второй. Напрягся всем телом так, будто готовился к прыжку. Его чёрные, потускневшие будто глаза, загорелись алым, в них прокрутился рисунок из трёх томое. Пальцы на её запястье сомкнулись сильнее, когда он резко сел, вынуждая отшатнуться. Дёрнув её на себя за руку, Итачи активирован мангекьё шаринган и приоткрыл было рот, чтобы что-то сказать, как она снова позвала: — Итачи… И всё неожиданно закончилось. Хват на её запястье ослаб, рисунок в глазах потускнел и исчез, сменяясь привычной чернотой. Итачи вздрогнул крупно всем телом, словно только сейчас осознал, кого именно перед собой видел. И застыл, смотря на неё, как на самый страшный свой кошмар, и вместе с тем – самую отчаянную, самую заветную мечту. — Ты жива, — прошептал он тихо, сбито, словно не верил в собственные слова. Она стушевалась, отводя взгляд в сторону. Вероника почувствовала, как алеют скулы. Не столько от его откровений, сколько от того, что в палатке они были не одни – Какаши-семпай зашёл с улицы и разбирал теперь на столе донесения разведчиков. Стараясь не смущать его, она ворчливо ответила: — У тебя… — она разжала его пальцы, всё также держащие её за руку, — я только стянула всё и поставила шину, ты же всё испортишь. Ну что за человек. — Ты жива, — повторил он уже увереннее, всё также рассматривая её лицо. Глаза у него были выцветшие, немного посеревшие. Да и сам он походил на выжатую досуха тряпку. Последствия чакрового истощения не уходят так быстро — ему нужно будет на это несколько долгих дней. И если для того, чтобы заставить его лечиться, придётся прибегнуть к крайним мерам в виде прямых угроз, криков и грязного шантажа — она была заранее согласна. Веронике было больно видеть его таким. Она хотела отдать ему весь свой резерв, до капли. Хотела обнять руками и ногами, питая его собственной жизненной силой. Подарить ему долгожданный покой. Исцелить тело и душу окончательно. В конце концов, набрать таз горячей воды и помочь ему смыть с себя пыль и усталость. — А ты – самоубийца, — неожиданно разозлилась она, тыкая его пальцем в грудь, — Я же просила не использовать бездумно мангекьё. Тебя Цунаде-сама об этом просила. Но ты всё равно упорно рвёшься на тот свет, будто на этом тебя ничего не держит! Ты что, совсем не… Договорить она не успела. Отмерев, Итачи резко подался вперёд и буквально упал на неё, обхватывая руками девичью спину и прижимая своей грудью её взметнувшиеся в инстинктивном жесте ладони. Нырнув носом в укромное место за её ухом, он зарылся в растрёпанные волосы и жадно, полной грудью вдохнул, не сдерживая тихого стона. Он прикипел губами к бьющемуся пульсу и замер, как соляной столб, считывая биение её сердца. Горячий, пахнущий битвой, живой… Как же она была рада, что он жив. Как же пела душа от ощущения его близости. Ками, они же всё ещё не одни. — Итачи, отпусти, пожалуйста, — попросила она шёпотом, хотя так и тянуло плюнуть на всё и, высвободив кое-как руки, обнять покрепче в ответ. Припасть ухом к грудине, вслушиваясь в сердечный ритм, и уснуть в его объятиях, — я же вся грязная, да и… — Ты жива. Жива, жива, жива, — повторял он, как заведённый, царапая ногтями ткань её халата. Пытаясь ухватить её непослушными пальцами. Какаши-семпай позади тихо кашлянул и тактично вышел наружу, решив, видимо, не прерывать их момент. И вместе с его затихшей чакрой с неё слетело, как шелуха, и стеснение. Выдохнув, она расслабилась и обмякла в его руках, позволяя ему тискать себя, словно игрушку. Слушая под своими пальцами его колотящееся сердце, дыша им, пропахшим гарью, пеплом, потом и озоном. Как же ему было, наверное, плохо. Ей тяжело было представить что он чувствовал, видя её бездыханное тело. Опять. — Я здесь, Итачи, — только и сказала она, поворачивая немного голову и целуя вслепую куда-то в волосы, — всё хорошо, я с тобой. Я больше никуда не уйду. — И ты жива, — сообщил он очевидное. Ему, наверное, нужно было повторить это вслух несколько десятков раз, чтобы поверить и принять. И от этого на сердце стало почему-то так легко, так свободно. Потому что она поняла неожиданно – большего ей и не нужно. Коноха, дом, лес, подземелья, жерло вулкана – она готова была где угодно находиться. Лишь бы рядом с ним. Лишь бы знать, что они оба живы. Она рассмеялась неожиданно, тихо и счастливо. Итачи отпрянул от неё, заглядывая в глаза и немым вопросом во взгляде. — Конечно, я жива, — она обняла ладонями его лицо и попыталась стереть подушечками подсохшую кровь. Ничего не вышло, — Ты же без меня опять превратишь дом в свалку и перестанешь хоть как-либо лечиться. Тебя нельзя оставлять одного. — Нельзя, — эхом повторил он за ней, едва слышно. И улыбнулся в ответ. Криво немного, неуверенно, но совершенно искренне. Плюнув на всё, она дёрнулась вперёд и поцеловала его, слыша краем уха, как где-то вдалеке вся Коноха криками и свистом приветствовала своего нового героя — Узумаки Наруто. Они выйдут к нему немного позже, когда убедятся окончательно в том, что могут безболезненно друг от друга оторваться. А пока не существовало ничего, кроме его сухих, потрескавшихся от применения огненных техник губ и её подрагивающих ладоней, сжимавших его плечи. Ничто не имело значения, кроме сбитых, едва слышимых вздохов и тихих признаний, зажигающих огни в колотящихся сердцах. Потому что теперь всё будет хорошо. А с остальным они справятся.Часть тридцать третья. Всё будет хорошо.
3 сентября 2022 г. в 10:00
Лба коснулась прохладная ладонь, пахнущая кремом для рук. Она скользнула вдоль покрытой испариной кожи и погладила её по щеке, слегка царапая ногтями подбородок. Матрац рядом прогнулся под весом чужого тела. Мягкие руки обняли поверх душного одеяла и встряхнули немного, словно пытались пощекотать:
— Вставай, соня, уже десятый час.
Мелодичный женский голос раздался у самого уха. Его обладательница наклонилась и коснулась губами её волос, а затем встала и отошла в сторону, чтобы пощёлкать и погреметь чем-то на полках. Зашипело помехами радио, местная станция тут же принялась делиться прогнозом погоды на день, напоминая, что в Остине и его окрестностях всё ещё бушуют ураганы, а значит, гражданам стоит выходить на улицу только в случае крайней необходимости и не парковать свои автомобили под деревьями.
Под звуки очередного второсортного кантри Вероника открыла лениво глаза и перевернулась на спину, чтобы потянуться от души да зевнуть во весь рот, стряхивая с себя сонливость. Она почесала нос и села в кровати, наблюдая за тем, как мама наводит порядок на полках, заставленных фигурками и кубками со школьных соревнований в младшей школе. У неё всё руки не доходили выкинуть этот бессмысленный мусор. Кому дело до этих побед?
— Доброе утро, — прогудела она, медленно моргая глазами.
Несмотря на отвратную погоду, за окном было солнечно. Свет проникал сквозь открытые шторы, в его лучах отчётливо виднелись лениво плывущие пылинки. Дьявол, обещала же пропылесосить вчера, но свалилась с температурой.
— Я отзвонилась в школу – сегодня ты опять отдыхаешь, — обрадовала её мама, — жар не ушёл, ты можешь быть заразна.
Не то, чтобы она была очень этим расстроена. Сериалы в подписке всё ещё ждали её пристального внимания. И пусть голова была тяжёлой, а тело липким от пота – перспектива безделья радовала намного больше. Ничто так не поднимает настроение, как марафон фильмов о Гарри Поттере.
— А ты почему всё ещё дома? – спросила Вероника, стаскивая с себя одеяло и выискивая взглядом на полу любимые домашние кеды. Натянув их на ноги, она затолкала развязанные шнурки внутрь и поднялась на ноги.
Мама беззаботно пожала плечами.
— В такую погоду даже собаку страшно выгонять – посижу с тобой, — возвестила она торжественно. – У меня как раз тесто для вафель настаивается.
— Вафли на завтрак?
— С мёдом, кленовым сиропом и маслом. Всё, как ты любишь.
Отряхнув от невидимой грязи свой любимый дутый жилет, мама грациозно уплыла на кухню, прикрывая за собой дверь и тактично оставляя дочь наедине. Вероника проводила её рассеянным взглядом и огляделась, осматривая комнату, в которой провела долгие шестнадцать лет своей жизни. Любимый рабочий стол с компьютером, вечно погружённым в спящий режим, кучей тетрадей, скечбуков и подержанных учебников был завален пустыми упаковками от сладостей, которые она поедала в неконтролируемых количествах во время болезней. На тумбочке возле кровати стояла батарея из чашек с недопитым чаем и валялся необъятный ком из использованных салфеток. На полу рядом с кроватью лежала исклеенная стикерами гитара.
Она не помнила, чтобы вчера на ней играла.
Подтянув сползающие с бёдер домашние клетчатые штаны, Вероника направилась в ванную комнату для утренних процедур. Спустя пятнадцать минут, когда она вычесала свои бесконечно длинные волосы, хорошенько почистила зубы и приняла лёгкий душ, девушка соизволила снизойти на первый этаж.
Ступеньки под ковролином противно трещали. Чтобы не вслушиваться в этот звук, она забралась на перила и проехалась на них так, словно ей снова было десять – спиной к провалу первого этажа. Внизу она не удержалась на ногах и чуть было не упала, но в последний момент очень ловко кувыркнулась и вскочила на ноги, как ни в чём не бывало.
Обычно болеющие люди становятся страшно неловкими. Но она отчего-то без подготовки продемонстрировала приём из кинофильмов. Это всё от того, что у неё с трудом дышит нос. Говорят, когда отключается одно чувство – остальные становятся острее.
Со стороны кухни пахло выпечкой и свежесваренным кофе. Заглянув в кухонную зону, она увидела колдующую у плиты маму. Она как раз открывала исходящую паром вафельницу, купленную в Волмарте ещё десяток лет назад.
— Папа не вернулся? – спросила она, залезая на высокий барный стул. Пальцы ловко тапали по экрану смартфона, проверяя сообщения в мессенджерах и социальных сетях. Джордан скучал без неё на литературе и требовал скорее выздоравливать.
Странно, что при такой дрянной погоде не отменили занятия. Было же официальное предупреждение.
Мама накидала ей вилкой несколько вафель, залила их сиропами и сложила в углу тарелки горстку голубики вместе с фермерским персиком. Поставив перед дочерью её завтрак, она тут же метнулась к кофеварке, не переставая подпевать старенькому пузатому телевизору, место которому давно уж было на свалке. Миссис Портер всей душой обожала эту рухлядь.
— Задержали его. Обещал быть на следующей неделе.
По голосу было непонятно – расстроена мама или рада тому, что её супруг обречён сидеть в Вашингтоне вместе с толстосумами в костюмах и пить на совещаниях безкофеиновый фраппучино в попытках выбить себе финансирование на новый проект. Послушать отца, так он просто ненавидел встречи с инвесторами. Но при этом постоянно находил повод провести там на несколько дней дольше положенного и вернуться домой выжатым, как тряпка.
У плиты словно в ответ на её мысли раздался художественный вздох. Оторвавшись от смартфона, Вероника осмотрела маму с ног до головы и отложила гаджет в сторону. Выглядела она какой-то уж очень активной: делала несколько дел одновременно, словно не знала куда себя деть, немного дёргала руками, притопывала ногой в нетерпении…
— Мам, что-то случилось?
Рядом с её тарелкой опустилась ещё одна, следом на лакированной поверхности оказались стакан воды, чашка с американо и утренняя доза противовирусных вместе с аспирином. Миссис Портер тряхнула головой, поднимая в воздух свои пушистые русые волосы. Они у неё едва доставали до плеч, так что при каждом резком движении забавно подскакивали кверху.
— Ничего, милая. Просто соскучилась по тебе.
— Соскучилась? Мы же виделись перед сном.
Мама улыбнулась рассеянно, ковыряясь вилкой в своей тарелке. Она поправила сползающие с носа очки и сделала глоток из своей необъятной чашки с мультяшными лошадками. Дай этой женщине волю – она выпьет весь кофе мира. В местном Старбаксе её знал в лицо каждый сотрудник.
— Ну, а для меня будто годы прошли, — рассмеялась женщина и тут же отмахнулась, — не обращай внимания. С этой работой порой забываешь, как выглядят собственные дети. Вот у Доджерсов…
Завтрак прошёл в уютной болтовне. Мама трещала, не умолкая, рассказывая о буднях соседних ферм и жалуясь на перекупщиков, из-за которых корм для животных подорожал в полтора раза. Теперь им придётся немного урезать оклад сотрудникам или перейти на более дешёвые аналоги. Миссис Портер, разумеется, не нравились оба варианта. Она обожала свою ферму и старалась быть достойной хозяйкой. Ради этого ей даже пришлось бросить почти все свои хобби и увлечения, но она совершенно не унывала.
Каждый раз, стоило ей помочь разродиться ещё одной кобыле и обтереть сухим сеном новорожденного жеребёнка, она рыдала от счастья. По сей день.
— У Митчеллов, кстати, приехал на лето старший сын, — между делом бросила мама, засовывая в рот голубику, — ему восемнадцать, совсем немногим старше тебя. Я думала заглянуть к ним вечером, поедешь со мной, если жар спадёт? Сделаем мясной пирог, поиграем в Скраббл, ты познакомишься с Уайзли.
— Уайзли? – Вероника приподняла скептически бровь, — Это вообще имя? Как можно было назвать так ребёнка.
— Вот сама у него и спросишь, — надула губы мама, пряча лицо за чашкой. – Он красивый мальчик. Темноволосый такой, черноглазый…
На дне была отпечатана цитата из её любимого мультфильма «Принцесса Лебедь». Готическим шрифтом городская типография набила на керамике тревожащее «Это не то, чем кажется». Мама любила пить из неё на посиделках и наблюдать за реакцией гостей, случайно обративших внимание на надпись.
Вероника скептически хмыкнула.
— Хорошая попытка, но нет, — она нанизала на вилку кусок вафли и указала ей в сторону матери, — Меня мальчишками не проймёшь.
Миссис Портер театрально вздохнула. Она была из очень консервативной и религиозной семьи, рано вышла замуж и практически тут же родила свою единственную дочь, став матерью в девятнадцать. Несмотря на изменившиеся с годами нравы, ей до сих пор казалось, что Вероника обязана пойти по её стопам. Но дочь действительно было не пронять. Все попытки познакомить её с «чудными мальчиками» заканчивались тем, что она или игнорировала их или заводила вежливости ради беседы ни о чём, чтобы не видеть полный грусти и тоски взгляд матери.
Справедливости ради, не все её попытки были провальными. На одной из таких дружеских соседских посиделок она, например, познакомилась с Джорданом. Но, пожалуй, не стоит говорить маме, что он гей, иначе она очень расстроится.
— Ох, ну тогда какие у тебя планы на день, юная леди? – приняла своё временное поражение миссис Портер, — Будешь лежать в кровати и смотреть сериалы?
Вероника пожала плечами и отпила из своей чашки. Из-за забитого наполовину носа запах кофе казался ей приглушённым. Высморкавшись, она исправила эту оплошность.
— Вообще, я думала заскочить в госпиталь и попросить у Сакуры конспекты…
— Сакура? Это ещё кто?
Вероника вскинула голову, всматриваясь в потемневшее лицо матери. Женщина смотрела на неё настороженно, словно Вероника призналась ей внезапно, что употребляет запрещённые препараты, а не говорит о приятельнице, вместе с которой они пьют чай в перерывах и обсуждают заживление повреждённых чакровых каналов. Странно, как она может не знать о ней?
— Ну, — она пожала плечами, отставляя тарелку в сторону, — Сакура, мам. Она подруга Наруто и Саске. Приятная девочка, у неё розовые волосы. Она безумно талантливый иръёнин и…
— Милая, с тобой всё хорошо? — Мама приподнялась на стуле и протянула к ней руку, опуская ладонь на лоб. В её взгляде плескалось искреннее беспокойство. – Это всё температура. Ты, кажется, начала бредить. Давай не поедем к Митчеллам, тебе лучше отлежаться.
Действительно, что за чушь, она ведь учится, в школе. И сейчас она должна собираться с силами и писать письма в колледжи, чтобы нормально поступить и выбрать свой путь в жизни. Какой, к чёрту, госпиталь? Кто такие Саске и Наруто? О чём она вообще думает?
— Да, ты права, наверное, — она тряхнула головой. Выпила послушно все требуемые таблетки и улыбнулась натянуто, выбрасывая навязчивые, лезущие в голову образы длинных белых коридоров, снующих туда-сюда людей и улыбчивой девочки с розовыми волосами. – Мне это, наверное, приснилось.
Предплечья коснулась мягкая ладонь. Мама погладила её, как котёнка, и снова улыбнулась. Ласково и любяще.
— Тебе нужно меньше смотреть свои сериалы и читать комиксы, из-за болезни они лезут к тебе в сны.
Тяжело было не согласиться.
Закончив с завтраком, она забрала всю посуду и отправила её в раковину. С трудом отыскав взглядом старенькую губку, она быстро перемыла всё, вытерла полотенцем и поставила на сушилку. Мама рядом стояла и смотрела на неё, как на сумасшедшую.
— Что? – спросила Вероника, сведя брови к переносице.
Женщина прокашлялась.
— Милая, у нас уже три года стоит посудомойка, мы же всегда пользуемся ей.
Да, они пользовались. Но руки всё же помнили сотни перемытых тарелок. Перед глазами снова всплыл странный образ: окошко прямо над раковиной, с видом на внутренний сад и деревянную террасу, на которой сидел кто-то спиной к ней, погрузившись в чтение. Моргнув, она избавилась и от этого видения. У них на кухне никогда не было окна.
— Ох. Кажется, я и правда плохо себя чувствую. Пойду прилягу.
Она вытерла руки об кухонное полотенце, поцеловала маму благодарно в скулу и направилась к себе. Голова ощущалась немного ватной, дышать удавалось с трудом. Чёртов грипп, или что это вообще такое. Почему она вообще любит болеть без причины? На неё даже не чихали!
Она вышла из кухни, поправляя сползшую с плеча потянутую футболку с Железным Человеком и минула просторную прихожую. Взгляд сам по себе упал на деревянные крючки, все завешанные верхней одеждой. Среди них ярко выделялся её жёлтый дождевик, а на придверном коврике обсыхали чьи-то резиновые сапоги. Она не помнила, кому они принадлежали.
— Мама, у нас гости?
Миссис Портер выглянула за ней в коридор. Она с любопытством покосилась на входную дверь и пожала плечами:
— Мы никого не ждали. К тому же ты знаешь, держать обувь на придверном коврике…
— …нельзя. Так можно запнуться и упасть. Но Итачи всё равно постоянно это делает.
В голове щёлкнуло.
Вероника осеклась, разворачиваясь на пятках. Она смотрела на свою маму, самого близкого человека, и словно не узнавала её. Родные серые глаза, спрятанные за стёклами очков, пушистые русые волосы, дутый жилет, не застёгивающийся на полной груди. Невысокая, вся округлая, мягкая, как любимая игрушка. Она обожала её обнимать и любила, когда обнимали в ответ, смыкая руки на талии и покрывая лицо поцелуями. Вероника при таких приступах нежности обычно вырывалась всеми силами и повторяла постоянно «ну прекрати, я уже не маленькая».
Мама любила так делать. Долгие годы назад, когда она ещё жила на ферме и ездила на занятия автобусом. В мире, где не существовало шиноби и чакры.
— Где я? – спросила она у неё тихо.
Миссис Портер вздохнула. Она прислонилась к дверному косяку и скрестила руки под грудью. Выражение её лица поменялось, превратив, по сути, в другого человека. Бесконечно старого, мудрого, всезнающего.
— Между здесь и там. Ты застряла, милая.
Перед глазами вспышками начали мелькать воспоминания, как повтор содержания предыдущих серий долгого, многосерийного сериала. Коноха, заброшенный квартал Учиха, их дом, нападение на деревню, залитые кровью руки и оранжевая маска из-под которой выглядывал активированный шаринган. Она видела, как наяву, две пары напуганных глаз, слышала крики Саске и просьбы Итачи отпустить её. Чувствовала, как кончается в лёгких кислород, и как дёргаются в воздухе ноги. Шея заныла, она схватилась за неё ладонью и скривилась. Так вот почему ей тяжело дышать.
Ей сломали шею.
Она мертва.
Иронично, после сотни попыток этом миру всё же удалось от неё избавиться. Неужели, и правда так нелепо? Посреди боя, в котором она даже не хотела принимать участия. Позорно, будучи захваченной в плен на глазах у людей, которым было на неё не наплевать. Внутри всё скрутило от боли. Ками, она же так и не успела увидеть Наруто. Справится ли он, справятся ли они с человеком в маске? Смогут ли спасти Коноху от Пейна, принесут ли в деревню мир? Восстановят ли их дом, откопают ли единственное общее фото? Будут ли они живы и здоровы? Смогут ли без неё поддерживать дом в порядке? Будут ли хорошо питаться, переживут ли достойно потерю?
Существо напротив наблюдало за ней с толикой любопытства и странного веселья. Так, будто её смерть не была трагедией вселенского масштаба. Просто забавой, милой, как видео с щенками.
На языке вертелись десятки вопросов, но задала она сейчас самый важный:
— Кто ты?
Мама, или тот, кто принял её облик, пожала плечами и подошла к входной двери. Она подняла чьи-то сапоги, отряхнула их хорошенько и поставила на металлическую полку к остальной обуви.
— Я – это я. У меня нет имени. Я существую так долго, что при рождении некому было его мне дать.
Вдоль позвоночника поползли липкие мурашки, внутри проснулась странная, инородная будто паника. Прислушавшись к окружающему миру, Момо попыталась накопить немного природной чакры, но осознала, что попросту не может этого сделать. Это место было совершенно пусто. Она сама была пуста. Вероника огляделась по сторонам, выискивая пути отхода. Может, наверх? Но куда оттуда? Выпрыгнуть в окно и побежать к ангару для животных? А если залезть в родительский пикап? Она, кажется, отдалённо помнила, как его водить. Ох, не забыть бы про ручник.
Заметив её метания, «мама» снова вздохнула и махнула рукой в сторону кухни.
— Мне нет смысла тебе вредить, милая. Пошли обратно – выпьем ещё кофе, раз уж ты здесь. Подождём.
Вероника замерла. Сквозь тревогу и недоверие внутри подняло голову любопытство.
— Подождём чего?
— Твоего возвращения, конечно. На это нужно время, так что расслабься.
И, мучимая сотнями вопросов, она пошла за ней.
В этот раз кофе был куда крепче и вкуснее. Насморк растворился, ушла слабость, тело больше не потело. Вероника сидела на барном стуле, раскачивая ногой, и внимательно рассматривала сидящего напротив человека. Одевшего на себя облик того, кто носил её на руках и опекал долгие годы детства. Того, чей образ практически растворился в её сознании, унесённый временем.
Плюнув, она решила всё же обращаться к «я», как прежде. Так было проще.
— Так, значит, я мертва?
— Фактически, — мама взболтала упаковку синтетических взбитых сливок и выдавила немного в её чашку, формируя белую шапку, — ты перестала дышать, твоё сердце не бьётся, мозг гибнет. Но это временное явление.
— И почему ты уверена, что я вернусь?
Миссис Портер раскрыла упаковку мармеладных червячков и протянула ей несколько. Дьявол, пытается подкупить её с помощью «Харибо». Она не стала противиться эту соблазну. И прикрыла глаза блаженно, когда осознала, что это всё ещё безумно вкусно.
Наблюдая за тем, как она жуёт, мама подпёрла щёку кулаком.
— Потому что я просто знаю это. Твоё время не настало, и не настанет ещё очень долго.
Прожевав червячка, она приподняла скептически бровь:
— Так это что-то вроде…чистилища? Переходной зоной между Чистым миром и миром живых? Тогда ты – проводник?
— Именно так, — мама тоже забралась ладонью в упаковку. Прожевав немного, она поморщила нос и отложила мармелад в сторону. Наклонившись, она полезла куда-то в полки под столешницей: — Ох, чересчур сладко. Я ещё достала из твоей памяти мягкий зефир, но у нас нет костра, чтобы его жарить.
— Ничего страшного, — она, если честно, растерялась от такой клиентоориентированности. – Мне и кофе достаточно. Не нужно так стараться.
— Но я хочу! – мама всё же достала на свет большой пакет с маршмеллоу и повертела им в воздухе: — Не каждый день у меня такие гости. В твоей жизни всё не так, как у тех, кто приходил ко мне раньше. Другой быт, другая музыка, другая еда, другая культура и язык. С радостью задержала бы тебя подольше, но у нас не так много времени.
Она раскрыла упаковку с зефиром и тут же запихнула несколько штук себе в рот, как ребёнок. Прожевав, миссис Портер запила зефир и выдавила себе в рот немного взбитых сливок. Вероника отчего-то рассмеялась, наблюдая за её попытками распробовать новое. Проводник царства мёртвых вёл себя, как дорвавшийся до буфета ребёнок. Происходящее выглядело настолько абсурдно и странно, что даже казалось забавным. Она постучала пальцем по своей чашке с кофе.
— Их ещё можно добавлять в кофе и какао, но только когда они очень горячие. Зефир растворяется и делает напиток более сладким, мягким.
Проводник тут же воспользовалась её советом. И осталась в восторге.
Напряжение между ними ушло само по себе. Когда тревога и чувство опасности растворились, ей стало почти спокойно.
— М-м, жаль, что ты у меня первая такая, — вздохнула мама, вдыхая аромат кофе. Кажется, она была, совсем как её родная матушка, в восторге от этого напитка, — сколько всего можно было бы потрогать раньше. А то обычно только в сторонке стою – у всех одно и тоже.
— Ты каждого так встречаешь? С иллюзиями знакомых мест?
— Любимых мест! — она подняла палец вверх и снова выдавила немного сливок, — Чтобы не пугались и были готовы. Это облегчает процесс перехода. И помогает завершить неоконченные дела.
Кажется, она начинала понимать, как это работает. Проводник доставала из воспоминаний человека знакомые и приятные для него образы, создавала чувство комфорта и забирала страх перед смертью, заменяя его покоем. Такие души Чистый мир принимал в свои объятия легко. Момо она подарила родительский дом и беззаботные времена, лишённые каких-либо проблем, вкусную еду, близкого человека и возможность проводить время в своё удовольствие.
Проводник купалась в этом вместе с душами. Но Вероника, видимо, из-за прошлого, отличалась настолько, что она вышла с ней на прямой контакт.
— Так я…правда одна такая? Та, что прилетела ураганом? Неужели ни одного человека? Ни недавно, ни долгие годы назад?
— Мимо меня никто не пройдёт незамеченным, так что ты точно единственная, — проводник отмахнулась беззаботно, но тут же осеклась, заметив её грустный вид: — А ты что, чувствуешь себя здесь плохо? Хочешь домой?
Внутри что-то дёрнуло. Дурной детской надеждой. Момо вскинула голову, не веря в то, что слышала:
— А ты можешь? Отправить меня домой, туда откуда я родом?
Женщина постучала себя пальцем по подбородку, задумываясь над её словами. Её лоб нахмурился.
— У меня есть пара знакомых, но, боюсь, они тебе уже не помогут. Они перемещают только целые души. А твоя не такая. Потому её больше обратно и не зовут.
Не целая. Неужели оттого, что уже перемещалась? Или умерла так много раз, что оставила позади несколько осколков того, что жило внутри? Расщепилась на частицы и рассыпалась по этому миру, осев на каменных полах подземелий Орочимару и кафеле госпиталя Конохи?
— Из-за того, что я так часто была на пороге смерти?
— Боюсь, это действительно так, милая, — проводник протянула руку и погладила её по ладони, — Тебе стоит прекратить так бездумно тратить свои жизни. Понимаю, это была не всегда твоя воля, но впредь будь осторожнее. Конечно, пару раз в год ты можешь позволить себе такое удовольствие смело, но не нужно частить. А то в следующий раз мы встретимся куда раньше, чем я запланировала.
В груди заныло, там, где колотилось беспокойное сердце. Значит, теоретически, она могла вернуться. Всё это время, пока не стала умирать слишком часто. Ещё тогда, когда Кисаме не дал ей сбежать, она могла прыгнуть в ураган и очнуться на ферме. Тогда её действительно звали обратно те, кто мог перемещать между мирами. А она не нашла в себе силы отбиться от нукенина. И лишилась права увидеть родителей снова.
— И даже весточку не передать? — она облизала пересохшие губы. — Никак не подать знак, что я в порядке?
— Прости. Не моя компетенция.
Момо отставила чашку в сторону и упала на стол, пряча лицо в сложенных перед собой руках. Она чувствовала себя так странно, так потерянно. Мимолётная радость от возможности вернуться домой сменилась разочарованием – острым и болезненным. Но и это чувство быстро исчезло, оставляя её со странным внутренним покоем. Спроси её кто ещё год назад, хочет ли она домой — Вероника отдала бы всё на свете, чтобы оставить позади треклятый мир шиноби и проснуться в родной постели, с наушниками в ушах и чашкой любимого кофе, зажатой между ладоней. Она забыла бы, со временем, об Орочимару, об «Акацки», о чакре и сотнях способов убить человека, имея в руках один кунай. Перестала бы думать о чужой крови на своих руках, отмахнувшись от пережитого, как от очень долгого, очень реалистичного кошмара.
Но теперь она понимала отчётливо – пути назад действительно не было. И от этого Вероника выдохнула с облегчением. Потому что осознала до конца – туда больше нет смысла стремиться. Нет смысла мучить себя бесконечными «если», разрываться между двумя жизнями, тосковать и думать о том, как поступит, если снова встретит ураган. Сможет ли оставить Коноху, сможет ли попрощаться с теми, кого считала родными? Как отреагируют родители? Будут ли готовы принять её снова?
Она скучала по ним. Понимала с болью в сердце, что они давно похоронили её, пережили это горе и двигаются дальше. И осознавала, вместе с тем, что её дом теперь был здесь. Здесь она обязана была остаться. В месте, где существовали люди, которые пеклись о ней, и о которых заботилась она. В деревне, населённой прекрасными людьми, готовыми стеной стоять за свои идеалы. В мире, в котором она могла больше, чем просто слоняться и ждать, пока что-либо возьмёт на себя ответственность за её жизнь. Там, где она нашла настоящую себя.
— Почему это случилось со мной? Почему я вообще оказалась в таком жестоком месте?
Мама вместо ответа пожала плечами.
— Это могут знать только те, кто повыше. Случайно такие вещи не происходят, для подобного нужно много энергии, так что забрали тебя из дома намеренно. Но разве это имеет значение спустя столько лет?
Имеет ли? Совершенно нет. Прошлого от этого уже не изменишь, да и настоящее с будущим она была перекроить не в силах. Вероника не могла назвать себя сильным и выдающимся шиноби, не владела тайными знаниями, способными изменить судьбу мира, и даже не обладала неземной красотой, благодаря которой очаровала бы главного злодея и заставила перейти на сторону света. Она была просто жертвой обстоятельств – девочкой, потерявшей под ногами почву и всеми силами старающейся найти её снова.
Возможно, отправить сюда хотели вовсе не её, и просто ошиблись в расчётах.
В любом случае, если за все эти годы с ней ни разу не связались — значит, так было нужно.
— И скоро я вернусь?
— Совсем скоро. Вдохнёшь поглубже и снова будешь жива. И надолго.
Оживёт прямо посреди боя? Опять рядом с Тоби и Кисаме, в окружении разрухи и войны. Идёт ли ещё их бой, справляется ли Саске, с его проблемами в дыхании? И как чувствует себя Итачи? Она же умерла у него на глазах, боже. Как хотелось обнять его и утешить, сказать, что всё позади. Закрыть его глаза ладонями и потребовать забыть увиденное, забрать, украсть у него воспоминания о боли. Улыбнуться и прижаться крепко, чтобы он почувствовал тепло живого тела.
Встрепенувшись Момо облизала губы и, руководствуясь интуицией, попыталась узнать больше:
— Раз ты так много знаешь и даже предполагаешь дату моей настоящей смерти... Мне малодушно хотелось бы знать, сколько ещё препятствий придётся встретить на своём пути, — призналась она, думая о Пейне и его прихвостнях в чёрно-красных плащах. – Там страдают люди, которых я называю своей семьёй. И мне так не хочется, чтобы они сталкивались с болью. Больше никогда.
Проводник достала из упаковки ещё один маршмеллоу и осмотрела его, нажимая пальцами на воздушную сладость. Между ними ненадолго повисло молчание, но затем она всё же сказала:
— Я вот что тебе скажу – выдохни и живи спокойно, — она улыбнулась ей, запихивая зефир в рот, — меня за это по голове не погладят, но скажу честно. Когда ты вернёшься — всё будет хорошо. Не сразу, но будет. Не без испытаний, конечно, но вы со всем справитесь.
— Правда? — наивно переспросила она, — И там, внизу, они не пострадают?
— Куда они денутся, на них всё в этом мире держится, — пространно ответила проводник, — не время им тоже.
Она выдохнула, облегчённо, почти счастливо. В груди растеклось что-то теплом. Тело стало отчего-то лёгкое, едва ощутимое. Вероника испугалась сначала, попыталась ухватить себя за живот и охнула, когда ладонь провалилась сквозь тело. Она посмотрела на проводника потерянно, но та улыбнулась довольно и помахала ей ладонью:
— Вот и времечко закончилось. До встречи, Вероника Портер. Надеюсь, не до скорой.
Всё вокруг залилось светом, настолько сильным, что зажмурились непроизвольно глаза. Но даже под опущенными веками всё было белым, и от этого у неё заныли глазные яблоки.
— Постой, — она дёрнулась к ней вслепую, — спасибо тебе большое! Спасибо за всё! И пока у тебя есть доступ к моей памяти — на полках спальни есть комиксы. Уверена, тебе понравится!
Проводник довольно хохотнула.
— Ох, обязательно прочту! Береги себя.
И она исчезла.
А зачем исчезла и Вероника.