Everybody Wants To Rule The World

Взгляд у Цунаде был непривычно тяжёлый, задумчивый. Женщина сидела за рабочим столом и что-то методично писала в свитке. Она так сильно давила пером, что Итачи со своего места слышал скрип и треск, с которыми в бумаге образовывались надрывы. Шизуне сохраняла гробовое молчание. — Цунаде-сама… — Твои предложения? Она отложила перо в сторону, передала помощнице скатанный свиток и одним движением попросила срочно отправить. Та поклонилась и вышла прочь, унося за собой следом погрустневшую Тон-Тон. Итачи проводил их взглядом и посмотрел куда-то в переносицу своей Каге. Он чувствовал, как возвращается подзабытая за долгие месяцы в Конохе мигрень. Волосы до сих пор воняли газом. — Усилить наблюдение за Наруто-куном и Вероникой. Готовиться к тому, что их могут похитить. Собрать группы быстрого реагирования для преследования. Оповестить Суну. Цунаде подавила зевок, с нажимом потёрла переносицу и сделала глоток крепкого зелёного чая. За окном занимался рассвет. — Почему преследования, а не ликвидации? Вопрос был не праздный. Итачи знал – Цунаде действительно ценит мнение своих солдат и прислушивается к их доводам, если они имеют под собой основания. В вопросах «Акацки» она доверяла ему больше, чем самой себе. В глубине души Учиха малодушно гордился её расположением. И тем, что она порой совещалась с ним наедине, без привлечения Шикаку-сана. Её доверие льстило и одновременно давило на плечи ответственностью. — Для извлечения биджу нукенины встречаются у статуи, поглощающей чакру демонов. Прибыв следом за похитителями, мы сможем ликвидировать на месте всех, кто будет присутствовать там материально. Этих людей может оказаться больше, чем похитителей изначально. Так же на месте спасательная группа сможет выяснить личности оставшихся «Акацки» и определить, произошли ли изменения в составе с момента моего прибытия в Коноху. Цунаде поставила локти на стол и опустила лицо на ладони, немного нервно дёргая бровью. Между ними ненадолго опустилось молчание, в течение которого женщина обдумывала его предложение и прикидывала в голове следующие шаги. — Если нам необходимо преследование, то, выходит, в случае нападения они должны быть похищены? Это большой риск. — Его можно рассчитать. Привлечём к операции Шикаку-сана, разработаем несколько страховочных планов. — Предлагаешь сделать из них живые приманки? Слово «приманка» ему очень не понравилось. Ещё больше ему не понравилось то, что план разрабатывался без участия тех, кто должен был играть роль красной тряпки для «Акацки». Но он сам открыл рот и сам же предложил это, как выгодную стратегию. — Предлагаю подготовить их к этому, — ответил он тут же, — Тоби открыто заявил о себе, мы не знаем, когда они начнут действовать. Наруто и Веронике нужно время на то, чтобы… — Нет необходимости, — Цунаде перебила его, поднимая в воздух ладонь, — они ничего не должны знать. Итачи ненадолго замялся. — Цунаде-сама? Она сделала ещё один глоток чая, вздохнула устало и посмотрела на него поверх бумаг. — Моя задача – защитить Узумаки Наруто. В первую очередь, как джинчуурики Конохи. И, буду честна, я с трудом верю, что он будет безропотно выполнять все приказы и не полезет на рожон. Если они сконцентрируются на Однохвостом и первоначально для извлечения им нужна будет только Момо – он не останется на месте. Помчится следом, усложнив всем работу. А за ним следом может рвануть твой брат. Чувствуешь, чем это может закончиться? Она была сотню раз права. Мудра, как и полагалось Каге. Но внутри всё равно поднялся протест. Не явный, но требующий того, чтобы его озвучить. Итачи понимал мотивы Хокаге, даже разделял их. И чувствовал вместе с тем, что поступает неправильно, соглашаясь сейчас с тем, чтобы вслепую вести этих двоих в руки Пейна. Не наделают ли они глупостей, будучи неготовыми? Не сочтут ли это за предательство? Что с ним в последнее время творится… — И всё же, Цунаде-сама. — Моё слово «нет». Детали обсудим вечером. Свободен. В этот момент стоило поклониться и выйти прочь, как того полагала въевшаяся за годы службы дисциплина. Итачи коснулся пятками сандалий друг друга, кивнул головой, сцепив ладони за спиной, и застыл на полуповороте, невидяще смотря на дверь. Ками, на что он соглашался? На шее и так удавкой висела вина перед Саске. Лимит его грехов был давно превышен в разы. И брать на душу новые уже было попросту некуда. Нарушив субординацию, он всё же рискнул: — Я понимаю ваши опасения касательно Наруто, Цунаде-сама. Но может, хотя бы Вероника? Она исполнительна и ответственна. Она не подведёт. Цунаде поднялась со своего кресла и прошлась вдоль рабочего стола, оглаживая пальцами поверхность. Она вышла к нему, цокая каблуками туфель и остановилась на расстоянии вытянутой руки. Спрятала ладони в карманы любимого фисташкового халата и улыбнулась краешком не накрашенных из-за утренней спешки губ. Вчерашний инцидент с Тоби всколыхнул половину Конохи. Некоторые так и не легли в свои постели. — Итачи, — голос её был непривычно тих и мягок, совсем не похож на тот, которым она раздавала приказы, — я знаю, как ты беспокоишься о её судьбе. И помню, что обещала ей защиту. Но позволить мне быть честной с тобой. Твоя девочка – не шиноби. Ни по образу мышления, ни по воспитанию. Я верю, что она будет прекрасным медиком. Но на этом всё. Она не будет официальной частью операции. «Моя подопечная», — хотелось поправить упрямо. Но Итачи просто поджал губы. — Как скажете, Цунаде-сама. Она мотнула головой в сторону выхода. — Иди, до собрания нужно успеть раздать генинам миссии. Он вышел прочь молча, размышляя так громко, что кажется, было слышно всем, кто проходил мимо коридорами Резиденции. Мысли шли в несколько параллельных потоков, виски давило до выступающих слёз, пульс колотился в затылке. Забытая за последние месяцы тошнота снова подступала к горлу. Если в течение часа не выпьет свои лекарства – до ночи будет мучиться головной болью. В ушах вместе с током крови шумело эхо от взрыва. Они ждали шага со стороны «Акацки». Ждали, когда Мадара и Пейн решат вытащить наружу свои трофеи – мальчика, внутри которого жил сильнейший из Хвостатых, и девочку, способную поглощать чакру. Ещё в самом начале своего пребывания здесь Итачи был уверен, что явятся за обоими. Вопрос был только во времени. И оно, кажется, настало. Планы на Наруто у Лидера были однозначные – Итачи сам когда-то был их частью. Девятихвостый был его персональной целью, равно как Четырёххвостый принадлежал Кисаме. Кьюби считался самым сильным и самым охраняемым из биджу. У Пейна было к нему особое отношение. В то время как, по-хорошему, собирать демонов нужно по порядку возрастания хвостов, у руководства периодически возникали порывы потыкать Узумаки палкой и предпринять очередную попытку захвата вне очереди. Когда Пейн оговорился впервые, Учиха, помнится, даже опешил. Даже спустя годы, он неприятно его удивлял. Но вот что конкретно они добивались от Вероники – оставалось загадкой. Итачи помнил, как ругались внутри Совета, когда узнали об истинных талантах Портер. Старейшины требовали от Цунаде избавиться от иномирянки или отослать из деревни прочь, чтобы не создавала угрозы. Данзо так и вовсе хотел забрать её к себе для каких-то неведомых экспериментов. Пока Учиха прятал за спиной подрагивающие отчего-то кончики пальцев, Цунаде орала на стариков так, что тряслись стёкла. Она отстояла её. И в тот момент Итачи гордился своей предусмотрительностью, благодаря которой ещё в госпитале требовал обеспечить девочке безопасность. И много думал, часом позже расписывая Каге все потенциальные риски. Им нужна была её сила. Та, что была забыта ненадолго и оставлена на видном месте, под присмотром других шиноби. Но вместо того, чтобы забрать её с собой против воли, ей лишь пригрозили и потребовали явиться самостоятельно. Выходит, Пейн понимал, что без шантажа сотрудничать Вероника откажется. Или же рассчитывал запугать до такой степени, что она в слезах метнётся следом за Тоби, не сказав никому ни слова. Классический, заезженный уже приём психологического давления – нагнать ужаса в непривыкшее к подобному сердце, чтобы то само отключит разум. И трясущаяся Портер, надев форму, тайком пересечёт ночью границу барьера, растворившись в лесах Страны Огня. Она и так почти была на это готова. Итачи помнил, как она тряслась в его руках – пропахшая насквозь газом, растрёпанная, залитая слезами. Демонов Мадара так глубоко вгрызся в её сознание, что та забилась в угол палаты, поймав вегетативный криз, и отгоняла от себя медиков, пытавшихся хоть как-то помочь. В домашнем халате, с ногами, поджатыми к груди, Вероника казалась такой маленькой, разбитой. Оставленной наедине со своими самыми страшными кошмарами. И зрелище это так сильно ударило ему под дых, что стало физически больно. Иръёнины Конохи были безгранично талантливыми и мудрыми специалистами, мастерами своего дела. Но они совершенно не понимали, что было ей нужно. Потому Итачи молча упал рядом с ней на колени и обнял, крепко прижимая к себе. Дал прорыдаться и поколотить себя кулаками. Не поморщился даже, когда особенно чувствительный удар пришёлся ровно под лопатку, в болевую точку. Вздохнул с облегчением, когда она успокоилась, признав в своей боксёрской груше друга. Втянула воздух жадно, зарываясь носом куда-то между плечом и шеей, вцепилась пальцами в форменный жилет. И обмякла, доверяя ему себя. Медсёстры шептались, растерянная немного Цунаде-сама смотрела на них со странным, не особо понятным блеском в глазах. Будто хотела отпустить очередную неуместную шутку, коих накопилось за долгие месяцы несколько десятков. Об их странных отношениях судачила добрая часть военного состава, но в данный конкретный момент ему было наплевать на то, что своими действиями он только подкидывает дров в это негаснущее пламя. Итачи просто прижимал к себе Веронику и думал о том, что почти позорно привязан к ней. Так, как не стоило бы человеку, единственной целью которого является защита деревни и младшего брата. Но как стоило тому, кто твёрдо решил для себя уберечь её внутренний свет от ужасов этого мира. — Слышал, вас ждёт большой ремонт. За окном вечерело. Собрание джонинов, наконец, окончилось. Итачи сидел на подоконнике, смежив веки, и давил приступ мигрени, который всё же настиг его после напряжённого дня на ногах. Сегодня он волчком крутился по Конохе, пытаясь успеть везде и сразу. Данзо был в ярости из-за появления на территории Конохи постороннего и снова поднимал вопрос проблематичности нахождения Вероники в деревне. Цунаде группами собирала шиноби и обкатывала вместе с Шикаку и самим Итачи варианты развития дальнейших событий. Десять минут назад они пришли к единому мнению и, наконец, начали формировать группы преследования. На сердце было уже не так тревожно, как утром. — За месяц управимся, — ответил он тихо, открывая тяжёлые веки. Перед ним стоял, спрятав ладони в карманы брюк, Какаши. Уставший, с погрустневшим, почти обречённым взглядом. Он тоже не ожидал, что над Наруто так быстро сгустятся тучи. В его безграничной вере в своих воспитанников он порой забывался и позволял себе отмахнуться от мыслей о том, что они тоже смертны. А когда получал напоминание об этом – сразу терялся и словно становился ниже, так сильно сутулил плечи. Какаши слишком многих успел потерять на своём жизненном пути. Он подошёл к нему и присел рядом, вытягивая ноги. Итачи прислонился виском к прохладному стеклу, чтобы хоть как-то унять давление в черепной коробке. — Если нужна будет моя помощь… — начал мужчина тихо. — Всё в порядке, Какаши-семпай. Мужчина вздохнул, опуская взгляд в пол. Дав себе несколько секунд на обдумывание ситуации, он снова подал голос: — Знаешь, когда это случилось, никто даже не сомневался в том, что это был ты. Итачи вскинул голову и посмотрел на него пытливо, пытаясь уловить в интонации говорящего угрозу или предупреждение. К глазам против воли начала приливать кровь, но он подавил этот рефлекс, когда вместе с активацией шарингана по затылку снова ударило болью. — К чему этот разговор? – выдавил он из себя глухо. Ему казалось, они с Какаши были союзниками. — К тому, что кто-то должен был это озвучить, — хмыкнул тот и, как ни в чём не бывало, продолжил: — Я тогда тоже не сомневался. Потому что пускай ты и находился у всех на виду, но мысли твои и душа были безлунным ночным небом – тёмным и непроглядным. Мы работали вместе несколько лет, но, оглядываясь назад, я понимаю, что совсем тебя не знал. — Личные отношения не всегда следуют за рабочими. — Верно и это, — не стал отрицать Какаши, — Но быть тенью даже для своих товарищей – не всегда правильный путь. Он ненадолго замолк, позволяя обдумать сказанное. Будь Итачи не так сильно прибит мигренью, он даже позволил бы себе немного развить этот разговор и подискутировать с Копирующим. Может, даже смог разгадать истинный смысл сказанного. Но из глаз практически лились рефлекторно слёзы, а накопившаяся усталость давила на плечи. Ему нужно было оказаться в тишине и темноте. Неловко попрощавшись, он поднялся на ноги и хотел было уже уйти, как ему донеслось в спину тихо: — Не забывай, что ты не один, Итачи-кун. Что есть люди, с которыми можно разделить любое бремя, каким бы тяжёлым оно ни было. Люди, которым можно доверять. Ни на что не претендую, но найди себе такого человека. Считай это советом старшего товарища. Он кивнул, ловя при этом простом движении подступающую к горлу тошноту. — Спасибо, Какаши-семпай. Я запомню. — Всегда пожалуйста. В госпиталь всё же пришлось явиться, наступив на горло собственной гордости. Сразу же после укола обезболивающего его вывернуло – еле успел добежать до ванной. Но уже через полчаса голова прочистилась, а мозги встали на место. Избавившая его от мук Харуно Сакура вежливо улыбнулась и вручила с собой пластиковую баночку с пилюлями, купирующими боль в дальнейшем. Наблюдая за тем, как она быстро пишет что-то в его медицинскую карточку, Итачи думал о сказанном недавно Какаши. Как рассказывал между делом Наруто, девочка была с детства влюблена в его младшего брата. Она могла стать помощницей на пути к его примирению с новой действительностью, оттого вместо дежурной благодарности Итачи уважительно склонил голову и выдавил: — Спасибо за помощь. И за то, что приютили Наруто-куна, Сакура-сан. Девушка несколько заторможено моргнула и тут же, опомнившись, отмахнулась. — Мне не сложно, Итачи-сан. Наруто мой товарищ и друг. — Как и мой, — он немного неловко улыбнулся. Сакура зацепилась за его улыбку взглядом и оттаяла, расслабляясь. У него всегда хорошо выходило налаживать контакт с женщинами. Кисаме часто ворчал на то, что Итачи этим почти не пользуется. – Я знаю, что у вас есть основания видеть во мне бывшего врага деревни, но уверяю – Наруто важен мне. Как важен Саске. Харуно вздрогнула от одного упоминания его имени. Удар пришёлся ровно туда, куда он планировал. Она прижала к груди планшет и опустила взгляд в пол. Помявшись немного, она спросила неуверенно: — Как мне помочь ему? Что сделать для него? Внутри совершенно неуместно поднялось довольство. Итачи мысленно поморщился и смахнул это чувство. — Ничего из того, чего вы бы не хотели сами. Прошу вас, как сокомандника Саске – присмотрите за ним. Сейчас он как никогда нуждается в поддержке. — Это уж точно, — она хмыкнула, словно вспоминая что-то, — Постараюсь отвлечь его от вас. Итачи махнул в воздухе баночкой с пилюлями и снова уважительно кивнул. В этот раз совершенно искренне. Сакура была умной девочкой. Всё же – ученица Пятой. — Позаботьтесь о нём. Сакура очаровательно покраснела и сбежала из палаты, оставляя его наедине со своими мыслями. Глупый, глупый Саске. Он не понимал, от чего отказывался. Семейный дом был похож на поднявшегося из могилы призрака. Улицы вокруг него до сих пор были залиты кровью, пусть и давно уже впитавшейся в землю и смытой десятками дождей. Стены хранили следы его преступления, скалясь дырявыми сёдзи и пустыми провалами окон. Достойное напоминание о том, чем может окончиться попытка пойти против мира. Позорный памятник человеческой слабости и одержимости любовью. Внимательный взгляд отметил, что новоявленные строители уже успели привести в порядок основную дорогу – часть досок отсутствовала, ржавое оружие выкинули прочь. У поворота к бывшему дому Шисуи дымился выгоревший недавно костёр из строительного мусора. Сердце было глухо. Пускай Итачи по сей день считал себя человеком, недостойным прощения, пустые мостовые никак не отзывались внутри. Он рос среди этих домов, он топтал эту землю, таская на спине Саске, и общался с людьми, жившими в этих домах. Последствия трагедии обязаны были царапать сожалениями душу, но сейчас Итачи видел перед собой только собственный просчёт. За долгие годы он настолько выел себя изнутри бесконечным «если», что остался совсем пуст. Но всё это касалось только клана в целом. Застыв у родного когда-то порога, Итачи вдохнул поглубже и собрался с мыслями. Его ждала работа, одна из самых тяжёлых в жизни. Не поддаваться, не нырять в воспоминания, не принимать близко к сердцу и не прогибаться под грузом пройденного. Он знал, что годы назад сделал единственно верный на тот момент выбор: спас Саске в обмен на собственные жизнь и честь. Родители приняли его выбор и достойно встретили свой конец, не проронив ни слова осуждения. Но стоило ли всё это той крови, что была пролита? Ради брата он выжег бы к демонам всю Коноху. Жаль только, что в глупости и верности своей он не видел тогда иных путей. И не видел их сейчас. Сёдзи отодвинулась со скрипом. Итачи немного воровато заглянул внутрь, упираясь взглядом в тёмно-карие, практически чёрные глаза. Саске стоял у генкана, скрестив руки на груди, и смотрел на него, почти не моргая. — Какого биджу ты здесь забыл, ублюдок? Итачи невозмутимо наклонился и снял сандалии, игнорируя потоком льющуюся на него ненависть. Он сам её заботливо взращивал, видя в этом единственный путь достижения силы для Саске, неспособного жить без железной мотивации и цели, застилающей перед ним всё прочее. В детстве он бежал за гениальным братом, видя в нём свою живую, дышащую мечту. После пережитого оставаться для него идолом было невозможно. Пришлось сделать выбор. — Это и мой дом тоже, Саске, — ответил он спокойно, ступая на пыльный деревянный настил. Однако, дальше пройти ему не дали. Саске преградил ему путь, гордо задирая острый подбородок. В шестнадцать он уже почти равнялся с ним ростом, но даже третья доля сяку, кажется, воспринималась им, как вызов. — Этот дом перестал быть твоим девять лет назад, — прошипел он зло, — У нукенинов нет права на… — Саске, ты не видел ведро с водой? Сестрёнка хочет протереть кухню. Там, кажется, паучье логово. – Из кухни выглянул припорошенный пылью Наруто. Он оглушительно чихнул и улыбнулся, завидев Итачи: — О, уже вернулся? Поможешь малость? А то мы тут, кажется, надолго встряли. Саске нахмурился пуще прежнего. За последние дни он, кажется, так и не смог принять тот факт, что Узумаки тепло общался с ненавистным старшим братом. Но всё ещё должен был. Нужно напоминать ему об этом почаще. — Конечно, — кивнул он, обходя Саске по широкой дуге, — Футоны нашли? Скоро ложиться, нужно найти место для сна. Наруто добродушно ухмыльнулся. Из-за его плеча выглянула не менее пыльная Вероника. Девочка забавно сморщила нос. — Мы ответственно поручили Саске прибраться в его комнате, так что сегодня ночуем там. – Игнорируя поднявшееся шипение со стороны упомянутого, она продолжила: — Футон пока просто выбила и просушила, он всего один выжил. — Вы не будете спать в моей… — Работы, конечно, на недели вперёд, но мы справимся, — закончила она оптимистично, потрясая в воздухе собственноручно составленным списком материалов. Итачи мягко перехватил у неё бумагу и быстро вчитался в список. Выходило недёшево, но и дом главы клана был один из самых просторных в Квартале. По обычаям, он должен перейти в собственность старшего из сыновей бывшего хозяина, что обязан продолжить род и передать имущество, в последствии, старшему из своих наследников. Итачи же считал, что не имеет права на что-либо в этой семье в принципе. Так что он планировал после завершения своего задания отдать дом Саске. А значит, для начала нужно было привести его в порядок и разобраться с разрухой вокруг. Стоило поговорить с Каге о том, чтобы заселить пустующую вокруг площадь. — Посчитаешь требуемую сумму? Я выделю со счёта. — Но, — Вероника неожиданно замялась, — мы же вместе будем тут жить. Это немного нечестно – взваливать всё на тебя. — Вероника, — мягкого осуждения в голосе было достаточно для того, чтобы она умолкла. – Тебе предстоит большая работа – организовать всё и довести дом до ума. Считай свой труд достойным вкладом в общее дело. Они оба понимали, что он на самом деле имел в виду. Итачи был джонином, работавшим лично на Каге и выполнявшим задания, оплата за которые исчислялась сотнями тысяч рё. Она же, при звании генина, не успела достаточно заработать, а значит, и не могла толком вложиться в этот ремонт. Ко всему прочему, Вероника являлась женщиной, не имевшей в этом мире старших родственников мужского пола. Итачи с первого дня новой жизни здесь считал заботу о ней своим долгом. Как минимум до того момента, когда она выйдет замуж. — Ну, я-то ничего не организовываю, — подал голос Наруто, немного нервно почёсывая затылок, — Возьмёшь в долю? Итачи хмыкнул, видя, как наяву, его вечно пустой кошелёк в форме лягушки. Иногда ему казалось, что он окружён великовозрастными детьми. — Можешь организовать разбор завалов на старом месте. Если, найдём там что-то полезное — сократим смету. Договорились? Узумаки радостно закивал и тут же с новой силой взялся за работу – убежал обратно на кухню, закатывая сползающие домашние штаны. Вероника, вернув себе список, ушла за мальчиком следом. В её волосах засела паутина, которую так и хотелось убрать ладонью, огладив при этом скулу и заправив за ухо растрепавшуюся чёлку. Выглядела она так, словно его слова её немного задели. Итачи против воли вздохнул. Он до сих пор привыкал к тому, насколько разное у них воспитание. Оставленный за спиной Саске цокнул языком, привлекая к себе внимание. — Так ты и командовать будешь? Неделя в допросных изрядно подпортила его и так непростой характер. Итачи внушал самому себе, что грубость младшего брата его ничуть не задевает и пропускал мимо ушей каждое неуважительное слово. Внутри отчего-то мелькнула абсурдная мысль: «Матушка обязательно отчитала бы тебя за такой тон». Ему действительно было почти наплевать. Сама возможность видеть Саске, снова находиться с ним на одной территории и вести шаткую коммуникацию казалась подарком судьбы. Когда он влетел в его служебную квартиру, пробивая стену чидори, Итачи даже застыл поражённо, жадно всматриваясь в лицо, которое не видел долгие годы. В прошлую их встречу тринадцатилетний Саске выглядел ребёнком – маленьким, шумным и бестолковым. Сейчас же перед ним стоял уже юноша, почти состоявшийся, сформированный, как личность. И, отставив личное, он видел в нём то, чем готов был гордиться. Сердце снова предательски сжалось. — Руководить всем будет единственная женщина в доме, как и полагается правилами приличия, — дипломатично ответил он. — Я не позволю чужим людям находиться здесь и верховодить. Это наш дом. Уже «наш»? Итачи опустил ладонь на перила лестницы. — Мы все заселились в этот дом решением Каге, Саске. И Вероника, как самая ответственная из вас, займётся его восстановлением. Ты уверен, что достойно справишься с этой задачей после стольких лет отсутствия? — Уж получше какой-то девки и этого придурка. — Не выражайся, пожалуйста. — Не учи меня. Не дожидаясь нового витка конфликта, он поспешно свернул вдоль коридора к бывшему кабинету отца – проверить выжившие бумаги. Общение между ними стоило дозировать до тех пор, пока гнев Саске не начнёт тухнуть. Иначе это может перерасти во что-то нехорошее. Но так просто избавиться от брата ему не удалось. Был надоедой в детстве – таким и остался. — К чему вообще нахождение здесь? – спросил он, проскальзывая за ним следом, — Из всех домов деревни, мы оказались именно в этом. Решил уничтожить меня окончательно? Вдоль позвоночника прошлась невольно дрожь. Итачи радовался тому, что в этот момент стоял к Саске спиной, иначе тот явно заметил бы исказившееся на миг лицо. Глупый. Как бы он тогда жил… Смог бы он вообще… — Изначально Цунаде-сама выделила мне квартиру достаточную для того, чтобы в ней поместились мы оба. Но её, как ты помнишь, уничтожили, и нам нужно было найти новое место. Этот дом – твоё наследие. Этого не изменить. Но пока ты не в состоянии оплачивать собственную квартиру, решения здесь принимаю я. Подлый приём, но иначе он просто не умел. Саске скривился и хмыкнул высокомерно, резко разворачиваясь на пятках. — Значит, когда я смогу сам содержать дом, вы свалите? Итачи еле слышно хмыкнул. — Как пожелаешь, — он одним движением стёр с отцовского рабочего стола пыль и непроизвольно закашлялся: — А до тех пор, будь добр – слушай старших и не провоцируй конфликты. Ты уже не ребёнок. Нетрудно было догадаться, что их новый переезд произойдёт нескоро. Семейный счёт был справедливо разделён ещё в первые дни новой жизни – Итачи оставил Саске практически всё в надежде на то, что у того вскоре появится своя семья. Однако, пока младший не придёт в себя окончательно, он планировал молчать о деньгах. Не стоило баловать его раньше времени и провоцировать на опрометчивые поступки. Свой капитал Саске должен заработать сам. А для этого ему нужно как минимум вернуться к миссиям, получить звание чуунина и заработать уважение Каге. Саске эта перспектива, кажется, не радовала. — Так точно, капитан. Не захлебнись своей важностью. Высокомерный ублюдок. Это прозвучало бы даже шуткой, если бы не яд в голосе, настолько концентрированный, что способен был, при желании, отравить целую деревню. Уже выйдя в коридор, Саске развернулся к нему и плюнул ещё раз, напоследок: — Держись подальше от Узумаки. Как кунай метнул – метко и болезненно. Итачи снёс этот удар достойно, даже не дёрнув бровью. Наблюдая за тем, как Саске скрывается где-то в недрах этажа, он против воли сжал пальцы в кулак и позволил себе несколько секунд передышки. Его душило. Сжимало за горло чувство грёбанной вины, неподъёмной и всеобъемлющей. Но происходящее сейчас – результат его выбора. А значит, разбираться с этим тоже должен он сам. Даже если был совершенно к этому не готов. Нырнув ладонью в карман брюк, он достал упаковку пилюль и, хмыкнув, закинул парочку в рот. Опять начинала болеть голова. За бумажками он провёл больше часа, разбирая в дрожащем пламени свечи старые полицейские отчёты, копии медицинских карт, матушкины счета на покупку мебели и журналы дохода. Среди забитых пылью свитков нашёлся его собственный сертификат об окончании Академии и присвоении статуса генина, рядом лежала заботливо упакованное в ткань свидетельство о рождении Саске. В одной из полок лежала, прикрытая макулатурой семейная фотография – на ней Итачи гордо демонстрировал свой протектор, пока его младший брат сидел на руках у улыбающейся матери и махал в камеру ладошкой. Он хорошо помнил тот день. Забивающийся в ноздри запах цветущей сакуры, ласковый голос Микото и неумелые, но полные восторга поздравления от щербатого Саске. Отец был на службе и не смог прийти, но все эти годы держал карточку в своём рабочем столе. Сколько же лет… На бумагу что-то капнуло. Итачи задрал голову к совершенно сухому потолку и снова посмотрел на фото. Нахмурившись, он коснулся пыльными пальцами лица. Чихнул. Задул свечу и вышел прочь, забирая фото с собой. Наверху его ждала солнечная улыбка неунывающего Наруто, расстилавшего на полу единственный имеющийся у них в наличии футон. Тот достался после ругани хмурому Саске, тут же завернувшемуся в него и прижавшемуся к стенке. Поискав по полкам, Узумаки застелил пол старыми одеялами и организовал им общую лежанку, на которую они завалились, утомившиеся прожитым днём. По полу гулял сквозняк, старое дерево потрескивало от едва ощутимого ветра, где-то в подвале пищали мыши. Итачи слушал тихое похрапывание Наруто и размеренное дыхание Вероники, устроившейся у него на плече, смежив плотно веки. Тихо-тихо, едва ощутимо, где-то за этими звуками был ещё один. Сопел и чихал в свой футон Саске. Хмурый, нелюдимый, шипящий на него коброй и пушащий свой капюшон, готовясь к прыжку. Но живой. Находящийся внутри стен Конохи. Итачи старался не думать о том, какая долгая ему ещё предстоит дорога. Брат был нестабилен, напуган и растерян. Он едва сдерживал обретённую силу и сотни, тысячи беспокойных мыслей, в панике мечущихся внутри его черепной коробки. Он с семи лет жил мыслями о том, что далёкий Итачи носится где-то лесами и планирует очередные коварные планы, ожидая встречи с ним. А теперь вынужден был смотреть на то, как убийца его родителей мирно живёт бок о бок, болтая с тем, кого сам Саске считал своим единственным другом. В его голове с треском ломалось что-то, и эти знакомые с глубокого детства метания были идеальным плацдармом для работы. Ради того, чтобы гвоздями прикрепить лояльность младшего к Конохе, ему пришлось снова одной подсечкой выбить из-под его ног едва обретённую почву. Манипулировать вновь фактами, подавая информацию так, как того диктовала его новая роль. Требовать от Саске оставить ребячество и прекратить деструктивное поведение ради того, чтобы не остаться в конце концов на обочине мира. В глубине ссохшейся души копошилось жуками знакомое с детства самоедство. Итачи было больно смотреть в горящие злобой глаза и шевелить губами, вталкивая на подкорку гибкого сознания Саске мысли о том, что они просто обязаны теперь работать на одной стороне. Обесценивать весь его пройденный путь и жертвы, на этом пути принесённые. Он причинил младшему брату столько страданий, что впору было сутками стоять на коленях и молить о прощении. Но та жертва была необходима. Вновь. Чтобы напомнить Саске о том, что у него в Конохе есть близкие люди. Толкнуть его в объятия Седьмой команды, боднуть лбом о лоб Наруто. Накрыть стеклянным куполом и прижать покрепче, чтобы пламя мести, сожрав весь кислород, медленно потухло и оставило его в покое. От осознания тщетности предыдущих лет пробирало на нервный смех. Коноха расхолаживала, давила, вытаскивая наружу прошлое, в котором он ещё способен был что-то чувствовать. Манила за собой призраками Шисуи и Изуми, давала им новые имена и лица. Соблазняла чувством покоя, к которому он стремился слепо, спеша со службы в выданную Каге квартиру. У Итачи долгие годы не было никого кроме Саске, с которым его разделяли сотни ри и тысячи обид. И ощущение беспокойства, потребности в ком-то казалось ему пугающим. Но вместе с тем – необходимым. Единственно правильным. В тот вечер он сдался окончательно, принимая. Впустил себя в этот мир снова. Заскрипел зубами, когда осознал, как много злобных духов поджидает его на этом пути. Но слыша, как препираются между собой брат с Наруто, и как фыркает на них Вероника, решил – он защитит их. Каждого из них.

*

Стабильность – понятие, незнакомое шиноби. Людей их профессии всегда поджидали испытания, каждое из которых могло окончиться смертью или неприятными травмами. Шиноби редко строили долгосрочные планы, оставляя мечты о большой семье и десятке внуков редким красочным снам. Тяжело было искренне верить в сытую старость, когда на каждой миссии ловишь собой десяток сюрикенов. Но были среди них и те, кто редко выходил в бой. Таких людей стоило опасаться. Потому что они, как раз, очень любили смотреть в будущее. — К концу месяца я должен знать, что именно они так усиленно ищут на нашей границе. Данзо стукнул тростью о бетонный пол. Итачи не видел его взгляда, смиренно опустивший голову вниз. Но знал, что единственный видимый глаз его сейчас внимательно осматривает своих коленопреклонённых шиноби. Шимура ничто так не ценил в своих солдатах, как верность и покорность. — Мне стоит выдвинуться прямо сейчас? – блекло спросил у своего покровителя Торуне. Длинная ткань хакама прошелестела в паре шагов. Топнули еле слышно тяжёлые подошвы сандалий. Слабый ветер принёс запах въевшейся в бетон сырости. — Да. Возьми с собой трёх людей на свой выбор и уходите коридорами. — Так точно. Лёгкое дуновение рядом обозначило уход шуншином, в носу неприятно защипало. В их рядах стало на одного человека меньше. Данзо позволил себе ненадолго задуматься, молча расхаживая между подчинёнными. Десять секунд, двадцать, минута – он остановился и резко развернулся вокруг своей оси. — Юки, касательно моего личного поручения… — Выполнено, Данзо-сама, — отчиталась ровным тоном фигура справа от Итачи. — Есть свидетели? — Ни одного живого. Снова застучала трость, в этот раз ритмично. Простой невербальный знак – Шимура был доволен своей подопечной и её методами работы. В «Корне», как и в АНБУ, принято было заметать за собой следы и обрывать все нити, ведущие к руководству деревни. Приказ «устранить» читался между строк в каждом из получаемых заданий, даже если необходимости в этом не было. Но если Каге поручала убийство лишь тех, кто был замешан в преступлениях, то Данзо предпочитал избавляться и от любой потенциальной угрозы, включая собственных подчинённых. — Что касается Хокаге… Она не подозревает? Вопрос был задан в воздух. Но среди присутствующих был всего один человек, приставленный к Цунаде. Итачи еле заметно облизал пересохшие губы, едва не скривился от привкуса плесени на языке и произнёс, всё также смотря в пол: — Все доклады принимаются без вопросов, сомнений в верности нет. — Ты включил в поисковые команды наших людей? — Своих товарищей. Включены в общую группу. — Отлично. Вербальная похвала значила куда больше. Если Данзо произносил подобное вслух, значит он был в восторге. Но не от таланта шиноби, исполнившего поручение – от самой ситуации. И это было не удивительно. Пару недель назад он горел от едва скрываемой ярости, когда Цунаде не стала звать его на собрания, в ходе которых разрабатывалась операция по будущему спасению джинчуурики и выслеживанию «Акацки». Хокаге не считала Шимуру за авторитет и всё делала самостоятельно, чем вывела его из себя. Не удивительно, что первым же приказом Итачи после его прибытия в подвалы АНБУ-не было наушничество и проталкивание в ряды «спасателей» подконтрольных «Корню» людей. За последние месяцы он успел поработать с десятком солдат. И был уверен – каждый из них без малейшего сомнения доложит о любом косом взгляде и неосторожном слове. Большего или меньшего зла в данной ситуации не существовало, так что он пошёл по самому простому пути: выдвинул кандидатуры Юки и Изаи, как своих сокомандников. Они должны были поступить под временное руководство Какаши-семпая и прикрыть самого Итачи, скромная роль которого сводилась к присмотру за Узумаки Наруто. Оставаться за чужими спинами не хотелось. Но ещё больше не хотелось лезть на рожон и спорить с Данзо. Тот очень трепетно относился к безопасности главного оружия Конохи. — Требуемая информация будет передана моим сокомандникам их временным капитаном. — Расскажешь остальное лично им. Трость ударила особенно громко, хакама прошелестело совсем рядом. Данзо остановился напротив и, немного помешкав, опустил свою тяжёлую, немного влажную ладонь прямо на его голову. Итачи не дрогнул, как того требовала субординация. Не поднял головы, не открыл без приказа рот. Он подождал, пока пальцы покровителя сожмутся немного, сгребая собранные в небрежный хвост волосы, и немного потянут, вынуждая посмотреть на покровителя. — Я надеюсь на регулярные отчёты и удовлетворительные результаты, — сказал Шимура, не сводя с его лица тяжёлого, липкого будто взгляда. — Как прикажете, Данзо-сама. Итачи выдержал его взгляд стойко. И едва не вздохнул облегчённо, когда Данзо, наигравшись, отпустил и отошёл прочь. — Свободны, — приказал он ровным тоном. Шиноби, как единый организм, исчезли с площадки. И материализовались в коридоре, у общей раздевалки. Итачи, пользуясь тем, что все разбредались по своим заданиям и делам, спокойно направился к своему шкафчику, чтобы переодеться. Прикрывшись дверцей, он потянулся рукой назад и перевязал хвост, кривя губы. К чему он точно не мог привыкнуть, так это к манере Данзо щедро раздавать унизительные прикосновения. И если в Учихе Шимуру постоянно привлекали только его блестящие волосы, то некоторым другим везло меньше. Изаю, стоило ему хоть в мелочи осечься, таскали за подбородок и щёки, а Фуу однажды при всех отхватил пощёчину. После таких собраний хотелось лишний раз помыться. — Так что там с нашими кицуне? Металл рядом прогнулся, когда к соседнему шкафчику плечом прислонился Изая. Он добродушно ухмыльнулся, скрещивая руки на груди, и приподнял свои ассиметричные брови. Парой секунд позже рядом оказалась и Юки, сжимая в руках полотенце. Видимо, сегодня досталось и ей. — Тебе обязательно обсуждать это сейчас? – фыркнула она на товарища. Изая закатил глаза к потолку и толкнул её локтем в бок. — Чем раньше, тем лучше. Основную информацию всё равно выдадут официально, верно? Итачи кивнул. Он щёлкнул застёжками жилета и одним движением снял защиту через голову. Следом на полке шкафчика оказались наручи. Его смена подошла к концу. Сегодня он работал в ночь, и, пока остальные только готовились приступать к своим заданиям, Учиха спешил вернуться в родительский дом. Несмотря на то, что Саске вполне сносно уживался на одной территории с главными лицами их операции, Итачи всё равно закладывал в свои расчёты небольшой процент прорыва его терпения. Нужно было периодически контролировать брата. Быстро переодев футболку, он хлопнул дверцей шкафчика и обернулся к товарищам. — Хатаке Какаши явно имеет ряд личных приказов от Хокаге, в которые мы не были погружены, — соврал он, не глядя. И тут же приправил это щепоткой правды, — Но в целом, позиция Цунаде-сама проста: спасение похищенных в приоритете. Не думаю, что она отдаст приказы, противоречащие этой цели. Так что никакой угрозы для нас эта миссия не несёт. — Значит, следим за Хатаке? – подобрался Изая. — И за тем, что он будет делать, — добавил Итачи, — Какаши-сан может пойти на контакт с «Акацки» или же поручить кому-то из своей команды отделиться от группы для шпионажа, если появится возможность проследить за ними. Ваша задача: не дать информации пройти мимо. Я не смогу указать на важное, а, значит, запоминайте всё. Юки недовольно поджала губы. Она явно рассчитывала на то, что они выдвинутся полной командой. Но, к её сожалению и счастью Итачи, у Цунаде были на этот счёт свои планы. Она полагала, что посылать Учиху к бывшим товарищам может быть опасно по нескольким причинам. Во-первых, на него могли централизовано напасть, как на перебежчика. А во-вторых – если что-то пойдёт не так и часть непереданной информации всплывёт через информаторов Шимуры, его могут рассекретить. Так что Какаши был проинструктирован собрать информацию о действующих членах «Акацки» и, по возможности, составить на них обновлённые досье. — Надеюсь, хоть убить террористов можно? – хмыкнула Юки, поправляя очки. — Насколько я помню, в приоритете захват. У них может быть информация о дальнейших планах Пейна. Юки вздохнула. Её тёмной стороне опять не давали возможности разгуляться. В последнее время она стала достаточно агрессивна на тренировках. И Итачи не знал, чего она добивается больше: причинения боли или её получения. Стоило быть с ней немного осторожнее. — В любом случае, — добавил Изая с улыбкой, — хорошо проведём время. Твои ребята просто очаровательны. Думаю, мы с ними в ходе операции хорошо подружимся. Итачи надеялся, что нет. — Хотелось бы, чтобы этой операции не было вообще, — сказал он вместо этого, — но у «Акацки» на нас другие планы. Юки хмыкнула и гордо удалилась в сторону душевых. Изая же хохотнул и направился к товарищам, крутящимся у небольшой графитной доски, прибитой к стене старыми сенбонами. Шиноби, вопреки расхожему мнению, даже в казармах умудрялись устраивать тотализаторы и базары для обмена сплетен. Поддерживать строгую дисциплину было тяжело, так что солдаты раз за разом находили способы пренебрегать ею. И в общей раздевалке АНБУ-не таким образом появилась «Таблица самых». Безобидное название должно было оттолкнуть непосвящённых и не вызвать лишних подозрений. Но знающие прекрасно понимали, что на ней шиноби вели список тех девушек, с которыми с удовольствием бы переспали. Напротив имён ставились галочки и оценки по шкале от одного до пяти, а самые смелые даже решались оставить свои комментарии. Несерьёзное развлечение помогало сбросить общий градус напряжения и сплотить коллектив, практически полностью состоящий из мужчин. Итачи в этой забаве не участвовал. Пускай никто из присутствующих никогда реально не предпринимал попыток сблизиться с «самыми», он всё ещё считал неуважительным такое отношение к женщинам. Все они были будущими жёнами и матерями, обязанными нести на своих хрупких плечах честь семьи и поддерживать служащего Конохе мужа. Если кому-то так хотелось спустить пар – в деревне для этого стояли вполне легальные фудзоку, чайные домики и просто заведения для приятного общения с хостами. Омрачать образы куноичи грязными мыслями и словами было низко. — Серьёзно? Парни, она же плоская совсем, имейте совесть, — загоготал в голос Рюичи, с которым Итачи часто приходилось работать в первые месяцы. Мужчины дружно засмеялись. Из-за плеча одного их них выглянула свежая надпись мелом: «Харуно Сакура». Итачи дёрнул бровью. Мотнув головой, он хотел было уже выйти прочь, как заметил выше ещё одно имя. То, что изначально неверно истолковал как цифру «сто» . Ноги сами понесли его к доске. — О, Итачи! – радостно поприветствовал его Рюичи, — Наконец-то, думали тебя за уши придётся к нам тащить. Твои ставки? Поравнявшись с товарищами, он провёл пальцем по одинокому иероглифу, который видел разве что в документах, предпочитая кличке реальное имя Вероники. Мел тут же частично стёрся, пачкая кожу. — Ещё несколько месяцев назад я просил вас не трогать девушку своими сплетнями, — сказал он спокойно, растирая надпись уже всей ладонью. За спиной зашептались. Кто-то фыркнул от едва сдерживаемого смеха. Рюичи как-то странно замялся, стоящий рядом Изая любопытно вытянул шею. — Слушай, мы для тебя добавили, — попытался он оправдаться, — а то ты совсем, как чужой. Думали, хоть так включишься. — Как добавили, так и вычеркнете, — припечатал Учиха в ответ безжалостно, обводя всех тяжёлым взглядом. Опомнился, осознав, что перегнул, и тут же сменил гнев на милость, переходя на мягкий, почти дружелюбный тон, — Не стоит оценивать живого человека, как товар. Вокруг снова зашептались. Рюичи пожал плечами. — А, ну, — он взял в руки тряпку, — Так и сказал бы, никто на твою девчонку не претендовал. Итачи пытался донести до них совсем другую мысль, но исправлять ложно сделанные выводы не стал. Пусть считают, как хотят. Главное, чтобы не мешали с грязью и не придумывали совсем уж несуразные небылицы. Может, так будет даже спокойнее. Когда имя вместе с несколькими оценками окончательно исчезло с доски, он добавил: — И Сакуру-сан тоже. Ей всего шестнадцать. — Зануда, — фыркнул Рюичи. Но в этот раз в толпе нашлись те, кто поддержал исключение, мотивируя это статусом ученицы самой Хокаге. Посчитав свой долг выполненным, Итачи вежливо кивнул всем в знак прощания и вышел прочь. Прав был Какаши-семпай, он слишком в себе. Любой другой поддержал бы подобное, чтобы не выбиваться из коллектива. Но его голова была забита совсем другими проблемами. Теперь, когда Данзо требовал от Итачи подключения к работе других агентов, Учихе начиналось казаться, что он теряет доверие покровителя. Для этого не было никаких веских оснований: он исправно выполнял все поручения и дозированно выдавал требуемую информацию ровно так, чтобы не подставиться. Итачи старался в меру раболепничать и в меру же проявлять характер, когда оставался с Шимурой наедине. Он ровным голосом нелестно отзывался о своих товарищах и сомневался в компетенции Каге, чтобы тешить чужое эго. Учиха хорошо играл свою роль, и был уверен, что у самого главного зрителя нет сомнений в увиденном. Но появление в общей команде Изаи и Юки было поводом задуматься. Стоило предпринять попытки к сближению с ними, чтобы держать под рукой. Пригласить на совместный ужин? Инициировать спарринг? Ками, как же болела голова. В новом убежище было светло и просторно. Основную электрику наладили в первые же дни, накопившиеся за годы пыль и мусор вымели вместе с призраками случившегося, так что помещения выглядели обжитыми и почти уютными. Пахло деревом и немного соломой – после повторной ревизии было принято решение перестелить татами по всему полу. Со стен пропала символика клана, фусума заменили на более тёмные по цвету, мебель сдвинули, словно нарочно поменяв всё местами. Казалось, ловкая рука Вероники пыталась сделать так, чтобы дом не напоминал о себе прошлом. Из-за этого у них недавно даже случился первый скандал – Саске не давал девушке избавиться от старого кухонного стола. Конфликт неожиданно для всех решил Наруто. Мальчик просто предложил перенести столик в другую комнату, чтобы пить за ним чай на праздниках, а на кухню купить высокий, сидеть за которым нужно было на стульях. Мебельную коробку Узумаки притащил тем же вечером, торжественно заявив, что консультировался в выборе с Сакурой. Итачи благоразумно не стал спрашивать о цене. Несмотря на то, что они почти довели родительское поместье до ума, атмосфера в нём по-прежнему стояла намного напряжённая. Детей бывшего главы клана тяжело было обмануть перестановками – они всё ещё помнили о том, как жили раньше. Мучились порой фантомными образами матери, стоящей у плиты с улыбкой на лице, и звуками тихого покашливания, доносившимися из отцовского кабинета. Изредка, когда кто-либо из них оказывался в бывшем зале, приходили и другие воспоминания. Но залитые кровью доски давно были выброшены и сожжены, так что избавиться от прошлого можно было просто хлопнув за собой створкой сёдзи. Пользуясь этим, оба наследника просто обходили проклятое место стороной. И старались также лишний раз друг с другом не пересекаться. — Как он? Вероника поставила на плиту чайник и немного дрожащими пальцами включила газ. Ей до сих пор было боязно находиться рядом с причиной своей прошлой смерти. Итачи старался не мешать – такие страхи нужно преодолевать самостоятельно. — Держится. Даже лучше, чем я думала. Шипит на тебя при каждом удобном случае, но идёт на контакт и выполняет все поручения. Итачи потянулся к полке и достал для неё пару глиняных чашек. Следом на столешнице оказался глубокий чайник и коробочка с сенча. Он повертел картон в пальцах и не удержался от едва слышного вздоха. — Не пытается вступить с тобой в конфликт? — Нет. Если он и ругается, то с Наруто. Не знаю, может дело в том, что я старше его? Она забрала у него коробочку и отмерила необходимое количество заварки. Наблюдая за тем, как она заглядывает внутрь чайника, забавно вытягивая лицо, Итачи обронил: — Спасибо, — искренне поблагодарил он. Поймав удивлённый взгляд Вероники, он продолжил: — За то, что приняла его. И за то, что заботишься о доме. Она улыбнулась, искренне и тепло, демонстрируя ему ямочки на щеках. Итачи невольно сравнил эту улыбку с настороженным, напуганным лицом Вероники из прошлого и почувствовал, как в груди теплеет. Порой он не верил, что его способные только на причинение боли руки смогли сотворить такое. Вернуть чувство безопасности потерянному в незнакомом мире ребёнку. Забрать у неё тревогу и бесконечные печали. Окружить заботой и комфортом, которых долгими годами не знал сам. Может, опека над Вероникой была компенсацией за отстранённость от Саске. Может, он пытался доказать самому себе, что способен на большее, чем уничтожение всего, что было ему дорого. Но Итачи хотел, всей своей душой, чтобы она была счастлива. — Мне не сложно, ты же знаешь, — она сняла чайник с плиты и ошпарила листья кипятком, — Кто-то должен заниматься домом. А Саске твой брат. Если ты смог полюбить этого вредного ежа, то и я смогу. — Ежа? Поймав его едва заметную ухмылку, она тихо рассмеялась, сливая первую заварку в раковину. — Ну, знаешь, у него волосы на затылке вечно торчат. Лёгкое движение рукой – Вероника закинула руку за голову и оттопырила пальцы, иллюстрируя свои слова. Глаза у неё искрились весельем, словно в своей голове она уже рисовала яркий образ Саске, покрытого иголками. Обычное дело, у неё была очень богатая фантазия, полная странных образов. Итачи хмыкнул, всматриваясь в её лицо. И застыл отчего-то, чувствуя, как непривычно громко, глухо бухает в груди сердце. Дыхание на миг перехватило, горло стянуло. Он попытался что-то сказать, но подавил этот жалкий порыв, когда понял, что слова застряли в горле. Учиха подался вперёд, делая осторожный шаг, и застыл вплотную к Веронике, вновь набирающей кипяток для чая. Та вскинула голову. — М? Хочешь помочь? — Давай отнесу чайник. Он горячий, — с трудом вытолкнул он наружу слова. Она кивнула, взяла чашки и, резко обернувшись, пошла к кухонному столу. Распущенные светло-русые волосы взметнулись вверх, в воздухе шлейфом растянулся запах травяного шампуня. Свежий, отдающий дождём и озоном. Итачи невольно вдохнул полной грудью и почувствовал, как снова толкнуло внутри, там, где билось непривычно быстро сердце.

*

Ремонт закончился даже быстрее, чем они рассчитывали. Когда последняя пыль была выметена прочь, Наруто торжественно объявил, что им нужно справить новоселье. Итачи мысленно приготовился к новому взрыву со стороны Саске, однако брат его немало удивил, когда скрипя зубами согласился с мнением шумного товарища. Чем он руководствовался в тот момент – неясно, однако уже спустя несколько дней мальчики разнесли по знакомым приглашения на ужин. Итачи считал новоселье хорошим поводом для социализации младшего и работы над собственной репутацией. Мнение окружающих никогда не было для него значимым. Но он понимал, как важно это было для Саске. Чтобы избежать слухов о «кровожадном нукенине» и «растлителе невинных», которые наверняка дошли бы до любопытных ушей брата, пришлось добавлять к спискам приглашённых сверх-общительного Майто Гая с его командой и своих товарищей. Последним требовалось донести Шимуре Данзо о том, каким исключительно гостеприимным хозяином он был и как уважительно, между делом, отзывался о своём покровителе. Он надеялся, что это избавит его от подозрений в сотрудничестве с Цунаде. В условленный день он привычно задержался на службе, когда Шимура решил лично с ним побеседовать. Выдержав новый виток тяганий за волосы и двусмысленных фраз, он планировал уже спешно ретироваться, как услышал: — Орочимару снова вылез из своей норы. Итачи вскинул голову. Набившее оскомину имя неприятно резало слух ещё с тех времён, когда он носил чуунинский жилет. После того, как Саске с помпой и фейерверком вырвался из лап своего временного сенсея, попутно разгромив одну из баз, о Змее ничего не было слышно. Однако же, прошло больше месяца. Кажется, он нашёл себе новое пристанище. — Мне устранить его, Данзо-сама? — Нет, — отмахнулся тот почти легкомысленно, — это пустая растрата ресурсов деревни. Орочимару может быть полезен нам. Мне нужен шпион, который будет докладывать о состоянии его дел. Регулярно. Итачи прекрасно понимал, что это очередная проверка. Предложить свою кандидатуру – вот самый простой выход из складывающейся ситуации. Однако, сделать он этого не мог по целому ряду причин, среди которых требование Цунаде без лишней необходимости не оставлять брата и Узумаки Наруто. Одно дело уходить на миссии длительностью в неделю, но совсем другое – потратить месяцы, а возможно и годы на работу под прикрытием. Дав себе пару секунд на размышления, он всё же ответил: — В годы работы на «Акацки» мне приходилось не единожды сотрудничать с Орочимару, информация об этом есть в отчётах. Моя кандидатура в качестве шпиона является ненадёжной, Данзо-сама. Могу предложить вам альтернативу. Стук трости о каменную кладку вместо ответа. Ему предлагали продолжить. — Мои гендзюцу при должном контроле не спадают месяцами. Наша команда может найти подходящего человека среди людей Орочимару и завербовать его, подкорректировав сознание. Раз в два месяца я буду обновлять и закреплять иллюзию. Этого более чем достаточно. — А если гендзюцу спадёт? — Исключено, — не поддался он на прямую провокацию. – Однако, мы можем включить в команду шиноби из Яманака. Совмещение наших техник гарантирует успех. Данзо задумался. Он прошёлся к своему рабочему столу и упал в кресло, вытягивая больную ногу. Отложив трость, он пальцем поманил Итачи к себе. Учиха послушно встал и остановился на расстоянии пары шагов, складывая ладони за спиной. — За годы своей работы ты много раз доказал свою верность Конохе, Итачи, — протянул он задумчиво, заглядывая единственным видимым глазом в лежащие перед ним бумаги, — я хочу верить, что верность эта не пошатнулась и не исказилась, приняв иные цвета. — Вы можете быть уверены во мне, Данзо-сама. Голос его не дрогнул, и Данзо, кажется, поверил. Кивнув, он откинулся назад, опираясь на спинку кресла, и вернулся к работе. — Хорошо, если так. Иди, я подумаю над твоим предложением. Никогда ещё он не был так рад возможности сбежать из его душного кабинета. Хотелось помыться. Дважды. В раздевалке ждали заскучавшие сокомандники. Итачи бегло извинился, скинул жилет с остальной защитой и поманил за собой следом. Юки тут же пристроилась сбоку, поправляя только что вымытые и уложенные волосы. От неё пахло цветочными духами, что было странно – в их отряде служил шиноби из Инудзука, слишком чувствительный к сильным запахам. Изая же отошёл на пару секунд и вернулся к ним, прижимая к груди букет хризантем. — Выдвигаемся? – предложил он радостно. Итачи осмотрел его с ног до головы. — Для кого цветы? — Для именинницы, конечно же, — улыбнулся он белозубо, — Не знаю, какие цветы предпочитает Кицуне-чан, но сейчас самый сезон хризантем. Думаю, ей они придутся по душе. Хвостатые. Итачи с невозмутимым видом толкнул дверь и зашагал лестницами наверх. Дату новоселья обсуждали без него, и Учиха отчего-то совсем упустил, что она совпадает с днём рождения Вероники. Стало стыдно. Уж он-то никогда не страдал плохой памятью, но с завидной регулярностью оказывался невнимателен к подобным вещам. О дне рождения Наруто Итачи тоже вспомнил только потому, что Портер попросила его вернуться домой немногим раньше, чтобы помочь с тортом. К счастью, у него всё ещё был подарок для неё. Купленный без особого повода, но только ради того, чтобы она вновь улыбнулась ему и поправила ладонью вечно лезущие в лицо волосы. Итачи находил этот простой жест совершенно очаровательным и злился на то, что в последнее время обращает на подобное слишком много внимания. Короткий путь от ворот Квартала к дому был украшен уличными гирляндами с тёплым жёлтым светом. Таким нехитрым образом Вероника решила проблему с отсутствием уличного освещения и немного прикрыла творящуюся вокруг разруху. Окна бывшей Резиденции приветливо светились, маня поскорее заглянуть внутрь. Доносились из глубины комнат смеющиеся голоса, громче всех выделялся звонкий и шумный Наруто. Отодвинув сёдзи, Итачи сделал приглашающий жест и зашёл за гостями следом, чтобы буквально врезаться взглядом в выскользнувшую им навстречу девичью фигуру. На ней была юката в цветах, знакомых до рези в сердце. Струящаяся по фигуре ткань, обтягивала тонкую фигуру, подчёркивая немного округлые бёдра. Длинные волосы были собраны в немного неаккуратную косу, оставляя у лица те самые капризные пряди, не дававшие ему в последнее время покоя. Полумрак прихожей скрадывал цвета, ползущее к нулю зрение не давало вдоволь её рассмотреть, но Итачи был уверен, что она улыбается. Сердце прыгнуло к горлу и застряло там, перекрывая доступ кислороду. Итачи немного сипло вдохнул и незаметно прокашлялся, утыкаясь взглядом в пол. Быстро разувшись, он поспешил уйти с генкана следом за шумным Изаей, который уже успел вручить Веронике букет и скрыться в общем зале под шумное приветствие подвыпивших взрослых. Эти двое, к его сожалению, были давно знакомы. Но Юки не проявляла к его подруге никакого интереса и слышала о ней только если рассказывал болтливый напарник. Итачи, как полагалось, представил девушек друг к другу и отправил сокомандницу к остальным. Уходя со службы, он не успел принять душ и смыть с себя грязь подвалов «Корня». Нести это в дом не хотелось, так что он планировал поскорее подняться наверх. Но стоило только подойти к Веронике, как тело снова предало. Ладони сами потянулись к её лицу, убирая за ухо волосы, голову клонило вниз, ближе к сияющим глазам. Хризантемы перебивали аромат её волос, но даже так Итачи чувствовал, как забивается в нос травяная свежесть. Одетая, как рождённая Учиха, она была прелестна. Даже несмотря на то, что отчитывала его за полученный без согласия титул «хозяйки дома». И, наверное, впервые за годы в этом мире, Вероника выглядела его естественной частью. Итачи никогда не был глуп. И, пусть любил порой заниматься самообманом, умел анализировать сигналы собственного тела. Если простое человеческое желание угождать ей в мелочах и выражать заботу можно было легко списать на эмоциональную связь, зародившуюся ещё в долгом совместном пути, то физиологические реакции вроде ускоряющегося пульса и несвойственной ему потери контроля над моторикой были тревожными звоночками. Итачи вспоминал, как на протяжении долгих месяцев в Конохе всё больше занимал свою голову мыслями о Портер и её благополучии. Как спокойно, без капли сомнений, устраивал её жизнь, между делом проталкивая девушку на самые безопасные из возможных путей. И если добрую часть из этих месяцев его симпатия к ней носила чёткий оттенок благодарности за спасённую жизнь, то последние уже вызывали вопросы. И это было очень плохо. Сбежав к себе наверх, он с головой нырнул в холодный душ и попытался смыть с себя прошедший день вместе с неуместными мыслями о подруге. Вышло паршиво, но помедитировав несколько минут под практически ледяной водой, он смог хотя бы частично прийти в себя. Переодевшись, Итачи подхватил со стола футляр с парочкой редких медицинских свитков, купленных на последней вылазке из Конохи, и спустился вниз. Запретив самому себе даже думать о лишнем, он махнул рукой Ямато, пожал руку Какаши и упал рядом с ним на дзабутон, скрещивая перед собой ноги. Он очень хотел есть. В зале было очень шумно. Младшие, вдоволь наобщавшись, теперь вовсю развлекались, играя в придуманные Вероникой игры, явно подсмотренные в прошлой жизни. Сначала они заставляли друг друга честно отвечать на щекотливые вопросы или выполнять взамен дурацкие желания. Затем, загадывали друг другу слова и пантомимой показывали их значение. Пока чуунины вовсю хохотали, перебивая друг друга и комментируя происходящее, старшие с улыбками наблюдали за ними, попивая саке и ведя дискуссии на свои темы. На многочисленных тарелках стояли закуски, которые брали руками или одноразовыми палочками. К тому моменту, когда Итачи утолил первый голод парочкой нигири-суши и небольшой миской бобов эдамаме, стол уже наполовину опустел. Девушки, отвлёкшись на пару минут, быстро убрали лишнее и отнесли пустую посуду в кухонную зону. Какаши мягко уговаривал присоединиться к балагану и Саске, но тот с гордо задранным подбородком сидел в углу и отказывался позориться. Итачи хотелось подтолкнуть брата в спину и попросить: «Прошу, они же твои друзья. Ты ведь такой же, как они». Но даже спустя долгие недели, тот всё ещё напрягался в присутствии старшего и не особо шёл на контакт. Приходилось дозировать и подступаться постепенно, как к дикому животному. — Долгий день. Отметь вместе с нами, — предложил Хатаке, протягивая ему очоко. Рядом отсалютовал своей пиалой Гай, за ним уже немного подвыпивший Ирука скривил дружелюбное лицо, выслушивая что-то от Юки. Итачи не любил алкоголь — он мутил разум. Он никогда не позволял себе пьянеть и всегда отказывался от подобного рода предложений. Хотел отодвинуть от себя очоко и сейчас. Но взгляд, скользнув за плечо Какаши, поймал гибкую фигуру Вероники. Девушка крутилась на месте, пытаясь изобразить какой-то танец. Под аккомпанемент нестройного голоса Наруто она качнула бедром и подняла руки на уровень плеч, выгибая ладони волной. Вверх, вниз. Пластично, как бег змеи, скользящей по песку. Завораживающее, гипнотизирующее движение. Тряхнув плечами, она резко остановилась, со смехом хлопнула в ладони и подбежала к тянущему руку Шикамару. Склонившись к нему, она что-то прошептала ему на ухо и села на его место, пока Нара с демонстративным недовольством принялся изображать парящую птицу. — Итачи-кун? Моргнув, он забрал у Какаши очоко и осушил его одним глотком. — Я с вами, — сказал он спокойно. И налил из глиняной бутылочку новую порцию. Изая со смехом отсалютовал ему своей мисочкой и приятельски хлопнул по плечу. Кажется, настало время немного отпустить свой разум. В трезвом виде он сегодня всё равно подводил. За беседой они просидели больше часа. Незаметно для себя Итачи подключился к диалогу о скором выпуске генинов из Академии и мысленно удивился тому, как много сейчас желающих взять себе в воспитанники команду. В годы его ученичества наставников приходилось чуть ли не принуждать – после войны многие хотели просто сложить оружие и отдохнуть, а не носиться с недоучками по ближайшим помойкам в поисках кошек. Умино Ирука смотрел на него немного напряжённо, едва скрывая неприязнь, но всё же продолжал рассказывать о джонинах, подавших в этом году заявку на менторство. Между делом он поинтересовался у Какаши, хочет ли он взять себе новых учеников, на что тот со смехом заявил, что ему пока хватает старых, никак не способных получить чуунинский жилет. Сидевший рядом с ними Саске на этих словах надулся, как ребёнок. В конце концов у Итачи всё же получилось подтолкнуть брата к новой, совершенно безобидной игре на командную логику. С чувством выполненного долга он поднялся на ноги и отошёл подышать свежим воздухом на энгава. Во внутреннем дворе пока было почти пусто. Узумаки частично привёл в порядок сад, но им всё ещё требовалось обновить гравий на дорожках и отремонтировать искусственный водопад. Деревья тоже стояли голые, но жильцы дома старались верить, что к весне они оживут, а не погибнут окончательно. Осенний ветер холодил босые ступни и забирался за ворот футболки. В голове немного шумело, но тело было на удивление расслабленным и лёгким. Итачи стоял, опустив веки, и дышал ноябрём, вслушиваясь в смех из основного зала. Он не любил шумные сборища и избегал большого скопления людей. Но сегодняшний праздник удивительным образом не вызывал у него раздражения. Может, виной тому треклятое саке. Откуда оно вообще взялось в доме? Рядом протопали босые ступни. Итачи узнал бы этот шаг из тысячи. — Замёрзнешь. Вероника остановилась рядом и немного наклонилась вперёд, заглядывая ему в лицо. В лунном свете её сине-чёрная юката светилась нарисованными звёздами. — Всё в порядке, я ненадолго, — она мягко потянула его за рукав футболки, привлекая к себе внимание, — Я испекла торт. Буду выносить минут через пять. — Сейчас подойду. Девушка кивнула и хотела было уйти, как он одним цепким движением поймал её за запястье, притягивая к себе. Вероника снова обернулась, мазнув собранными в косу волосами по его одежде. Травы. Он чувствовал их даже через горечь выпитого саке. — Мм? — Я должен был сказать это намного раньше, но… С днём рождения. Она кивнула довольно и захихикала, прижимая свободную руку к груди. — Так и скажи, что ты забыл. В голосе её не было ни капли обиды. Итачи сделал вид, что не услышал её. Признавать свои ошибки он не любил, так что вместо ответа просто достал из кармана брюк подарок. Эти свитки сами пришли к нему в руки, словно им суждено было найти новую хозяйку именно в его подруге. Веронике нравилось заниматься медициной, и он хотел бы, чтобы она связала с ней свою жизнь, отложив в сторону кунаи. Перестала получать травмы на тренировках и пересиливать себя ради того, что не приносило ей удовольствия. Просто обрела в этом мире потерянный когда-то дом. Он смотрел на неё, практически не моргая, и упивался тем, что она находится так близко. Бесконечно сильная и преступно беззащитная, с гибким бамбуковым стволом убеждений и ориентиров. Нежная, заботливая, льнущая к его рукам в поисках защиты и поддержки. Тёплая, горящая изнутри страстью к жизни. Красивая. Хвостатые, какая же она была красивая. Кисаме как-то назвал её молью. Видел бы он её в этот момент – забрал бы свои слова назад. — Спасибо, — искренне поблагодарила Вероника, поправляя непослушные волосы. — Всегда пожалуйста. Наблюдая за тем, как она со светящимися от радости глазами разворачивает медицинский свиток, Итачи с тянущей болью в грудине думал о том, что пропал. Вот так, просто, без горестных стенаний и долгих бессонных ночей, наполненных муками выбора. Без метаний и сомнений, которыми полнились книги Джирайи. Знание это просто само всплыло в его голове, и сковало рёбра невидимыми цепями, словно запечатывая, как какого-то демона. Так было, когда он впервые взял на руки маленького, розового и ещё сморщенного Саске. Так случилось и сейчас, когда он гладил взглядом бледную в лунном свете кожу Вероники, её чудесные волосы и ткань юкаты, так похожую на ту, что носила мама. Она говорила однажды, что его это тоже ждёт. Что он, как Учиха, просто поймёт, когда его сердце сделает свой выбор. Иронично, что осознание это пришло к нему ровно в тот момент, когда он решил выпить и прекратить бесконечный самоанализ. — Эй, вы двое! Там вас уже потеряли. К ним на террасу выглянул Наруто. Краснощёкий, взопревший, с волосами, налипшими на щёки и лоб. Мальчик махнул рукой, подзывая их к себе. Итачи опустил на миг веки, стряхивая с себя наваждение, а когда открыл – увидел только спину Вероники, спешно идущей к Узумаки. Поравнявшись с ним, девушка одним движением убрала с его лица лишнее и поджала недовольно губы. — Милый, заболеешь же! Мокрый весь! — Шиноби не болеют! – отмахнулся тот, но послушно направился обратно, зябко дёргая плечом. – Догоняй давай, там как раз твоя очередь угадывать. Он скрылся внутри дома, оставляя сёдзи приоткрытым. По полу лучами расходился жёлтый свет, освещая босые ступни Портер с поджатыми от холода пальчиками. Всё-таки замёрзла. — Ну что за мальчишка, — протянула Вероника немного ворчливо. Обернувшись, она улыбнулась Итачи: — Не опаздывай, сейчас будет торт. Нырнув следом за Наруто, она оставила его энгава в гордом одиночестве. Итачи снова опустил веки и подставил лицо лунному свету. Плохо. Очень плохо.

*

Убийца. Предатель. Перебежчик. Мясник. Террорист. Трус. Хитрый двуличный ублюдок. За последние годы Итачи собрал целый ворох уничижительных прозвищ и ругательств, которыми люди любили поливать его голову, словно помоями. Не проходило ни дня, чтобы кто-либо в Пяти странах не вспомнил о нём и не выплюнул сквозь зубы очередное оскорбление. Всё же, он ворвался в преступный мир так громко и масштабно, что, одно время считался в нём кем-то вроде суперзвезды. Прозвища эти были даны для того, чтобы унизить, втоптать его и так выброшенную на свалку честь. Очернить имя не клана Учиха в целом, а одного его представителя. Но они не трогали Итачи. Отлетали от него, как камни от бетонной стены, не причиняя никакой боли. Итачи был достаточно стабилен психически, чтобы не обращать внимания на подобную чушь. Он ещё с детства готовился к этому, когда выслушивал недовольства своей семьёй, брошенные порой, как пощёчины. Но вместе с тем, часть из этих оскорблений была недалека от правды. Итачи действительно был убийцей собственных родителей и палачом клана, в котором рос. Он перечеркнул символ верности своей деревни – протектор, и годами скрывался от преследования, присоединившись к террористической группировке. Его мысли были полны тьмы и крови, а иллюзии – кошмаров и мук. Итачи считал себя не самым лучшим человеком. Если у него и была совесть, то отмыть её не выйдет даже самым едким мылом. И оттого вдвойне тяжело было находиться рядом с людьми, состоящими целиком из света. Порой ему казалось, что он одним своим присутствием бросает тень на тех, с кем делит крышу. И пусть тянулся эгоистично к их теплу, пусть позволял себе малодушно обманываться, купаясь в лучах их принятия – всё равно иногда думал о том, что ему не место среди них. Хорошо, что мысли эти нечасто посещали беспокойную голову, уступая вполне здравым рассуждениям о том, как уберечь его подопечных от их многочисленных проблем. Собрания в кабинете у Цунаде стали чаще, встречи в подвалах «Корня» — тоже. Итачи всё же нашёл человека, работавшего в одной из лабораторий Орочимару, и завербовал его собственным шпионом. Донесения приходили раз в неделю, и содержали больше мусора, чем полезной информации, но даже этого было достаточно, чтобы унять паранойю Данзо. Змей сидел в своих подвалах и занимался, как и раньше, своими экспериментами, не особо стремясь вылезать наружу. Кратковременная вспышка его активности была вызвана желанием набрать «материала» для новых сессий, не более. А, значит, он пока не представлял угрозы для Конохи. С «Акацки» же дела обстояли сложнее. Нукенины постоянно шевелились, как забившиеся в подпол тараканы, и мелькали везде и всюду, следуя одним им понятным маршрутам. За записками от информаторов приходилось проводить часы, чтобы выявить закономерности и найти ответ на простой вопрос руководства деревни: «что дальше?» Сам факт того, что Пейн знал о том, что Учиха жив и здравствует при новой должности говорил о том, что те находили способы шпионить за ним, а, значит, и за джинчуурики. В том числе из-за этого он и забрал с собой детей в старый Квартал. Его улицы он знал, как свои пять пальцев, в любой подозрительной тени мог легко засечь постороннего, а в случае нападения – избежать лишних жертв. Чудесные способности Тоби настораживали. Итачи и раньше видел, как Мадара умеет буквально исчезать, растворяясь в воздухе, но никогда не думал, что эта техника будет применена против него. Пользуясь наблюдениями, которые он сделал за время работы на Лидера, Итачи тайком расставил по дому и его территории сигнальные печати. Они должны были сработать в случае появления на территории чакры Мадары и подать знак ближайшему отряду АНБУ. Схожие «предохранители» стояли и на случай похищения Наруто или Вероники. Последние при срабатывании информировали участников спасательных групп о начале операции и необходимости сбора на стартовой точке. Своим слабнущим глазам Итачи не верил, потому для подстраховки всегда держал в непосредственной близости несколько призывных воронов с дублирующей функцией. В мыслях о безопасности домочадцев он попросил Цунаде-сама давать им меньше миссий и при возможности вообще оставлять без заказов. Саске пока весь был погружён в тренировки, несмотря на полученный допуск к боевым заданиям, а вот Наруто стоило пореже покидать территорию деревни без присмотра. Веронике, с её нулевым боевым опытом, так и вовсе нужно было сидеть дома, больше времени уделять учёбе и присмотру за мальчишками. Дома в любом случае было комфортнее. Дома она не получала ссадины и синяки от Хьюга Неджи, не шипела от боли. Дома она не рисковала оказаться в беде. К его сожалению, все трое страдали от гиперактивности, и с этим приходилось работать. Итачи мягкой рукой направлял их энергию в нужное русло, чувствуя в глубине души, что руководит командой генинов. Наруто направлялся к Джирайе – совершенствовать свой расенган и придумывать новые техники на его основе. Саске подчинял стихию молнии с Какаши. Помня о словах своего бывшего капитана, Итачи решил довериться ему и взять в сообщники касательно обучения младшего. Вероника же всё больше оседала дома, после курсов часами просиживая за лекциями и осваивая местную кухню, копошась вместе с Учихой у плиты. Вечерами он между делом интересовался, как прошёл их день, а потом по очереди, наедине, подталкивал к следующему шагу. Конечно, не все послушно шли исполнять его волю. Саске, например, получал «задания» через друга или наставника, или же изредка – между делом за вечерними посиделками на энгава. Итачи очень полюбил медитировать там, дыша морозным воздухом, и радовался втайне, когда младший брат решал разделить с ним это время. Они могли больше часа молчать, погружённые в свои мысли, пока кто-либо из них не решался задать первый вопрос. Диалоги выходили неловкими, немного неумелыми. Между ними было столько самолично выстроенных преград, что подобные беседы не способны были разрушить их и за год. Обиды, сожаления и злость сквозили в каждом слове, но они всё же пытались. Саске спрашивал потому, что запутался и искал ответы. Итачи отвечал потому, что не ощущал почвы под ногами. Он был жесток с младшим братом и знал это. Он истязал его проживанием в родительском доме и каждый день забивал в него новые сенбоны попытками наладить коммуникацию. В тёмно-карих глазах неоном светились непонимание и мольба о помощи, но Итачи при всех своих талантах к манипуляции едва ли мог сложить внятную стратегию для работы с ним. Если бы не прошлое, то он легко направил бы Саске в нужную сторону. Но после всего пережитого тяжело было унять бушующую в нём бурю простым «поверь, так надо». Мальчику нужны были ответы, которые пошатнули бы его просыпающуюся только верность Конохе. Единственным способом избежать этого было ожидание. И Итачи ждал, втайне прося у Саске прощения за очередной выбор, который сделал без его разрешения. Он обязательно справится. Поймёт однажды, оглянувшись назад. И возможно вспомнит добрым словом, назвав его вновь «братом», как делал, не переставая, в детстве, ложась головой на его живот и обхватывая маленькими руками поперёк груди. Глупо было мечтать, но ночами Итачи думал порой, что был бы счастлив, увидь на лице Саске детскую, светлую улыбку. Жаль, не в этой жизни. Ещё одной причиной его душевных метаний стали неуместные, не вовремя проснувшиеся чувства к Веронике. Будь ему тринадцать, Итачи, наверное, даже порадовался бы. Но в двадцать один, залитый с ног до головы кровью собственной семьи, опозоренный включением в книгу «Бинго», погружённый в решение политических проблем Конохи, он порой едва ли мог сдержать царапающую горло досаду. Он всегда считал себя человеком до глубины души рациональным. Шисуи был его единственным другом и сообщником, Изуми – приятельницей, Саске – любимым младшим братом. На каждом висел ярлык и роль, выданные маленьким Итачи, каждый исправно выполнял её, пока находился в его жизни. Он совершенно осознанно решал для себя, кем они для него являлись и упрямо придерживался этой позиции. Он выбирал головой, взвешивал, обдумывал, прикидывал перспективы. И уже затем подтягивал следом сердце. Но даже эти чувства не помешали ему в нужный момент взять в руки оружие и выполнить свою демонову работу, как следует. Избавиться от Изуми, толкнуть Шисуи в водопад, наложить на Саске пыточное гендзюцу – он был уверен, что поступает правильно и должно. Как положено настоящему шиноби, с детства обученному чётко выполнять полученные приказы и следовать обозначенным целям. Внутри рвало и выло, до судорог и истерики, но рука его была тверда, а разум чист. Силуэты родителей, сидящих к нему спиной, размывались, пока он, глотая слёзы, заносил над ними служебный танто. Так. Было. Нужно. Он бросил в Квартале свою душу. Закопал её поглубже и не оставил ни одного опознавательного знака. Но спустя долгие годы она мистическим образом вернулась к нему, разбуженная троицей беспокойных детей. И в этот раз у него очень плохо получалось её заткнуть. Саске редко задерживался с ним на энгава дольше положенного, так что у него было много свободного времени, чтобы покопаться в себе. Он никогда не нуждался в чужой любви, ему было плевать на внимание и признание своих заслуг. Даже простое желание близости можно было раз в полгода утолить в фудзоку и тут же забыть. Но к биджу всё – в этот раз что-то пошло не так. Итачи прекрасно понимал, что его чувства – это только его проблемы. Дейдара не обязан был прыгать с ближайшей скалы головой вниз просто потому, что до трясучки его бесил. Саске не должен был резко отбрасывать ненависть и проникаться к нему теплом и участием лишь оттого, что его беззаветно и бескорыстно любили за сам факт рождения. Ничего не должна была ему и Вероника. Милая, светлая Вероника, щедро дарившая ему объятия и свет. Она видела в нём друга, надсмотрщика и наставника. Она ненавидела истории о любви и воинах, спасавших принцесс из лап злодеев, терпеть не могла предопределённостей. Она растрачивала своё сердце на всех, кто проявлял к ней доброту и вряд ли смогла бы когда-либо собрать его настолько, чтобы отдать ему. Её вины в этом не было. Не было и его. Но Итачи с грустью и мрачным принятием осознавал, что с этого момента его жизнь снова стала в разы сложнее. Он знал, что Вероника обнимала его смело, принимала касания и невинную ласку только до тех пор, пока считала его безопасным для себя. Она видела в нём практически бесполое существо, образ, который создала когда-то в далёких лесах страны Звука. И посмей он разрушить это представление – сочтёт случившееся за предательство. Учиха Итачи, которого знала она, был выше низменных пороков, вроде увлечения женщинами. Её Учиха Итачи был иным. И он, с детства привыкший носить маски, надевал для неё ещё одну – маску верного друга. Того, что с вежливой улыбкой на лице будет слушать о всех её злоключениях и давать осторожные советы, не будет осуждать за выбор и упрекать за решения. Оставаясь при этом самим собой. Странно, но он и раньше замечал, что Вероника была красива. Он отмечал это между делом, как объективный факт, который ровной вязью вписывался в её личное дело и складывался бережно на невидимую полочку в голове. Русоволоса, невысока ростом, с яркой мимикой и еле заметными ямочками на щеках. Такие, как она, хорошо работают шпионами. Они способны задержать на себе взгляд и привлечь внимание, но исчезая, совсем вылетают из головы. Вот только у самого Итачи из головы она никак уходить не желала. На службе он, за пределами Конохи, в подвалах Корня или же за столиком барбекю-бара – знакомый до боли образ сам всплывал перед глазами. А когда видел её перед собой вживую – беспокойный разум сразу начинал моделировать, анализировать, предугадывать и просто предаваться несбыточным фантазиям, сбивая его с толку и отвлекая от важных дел. Он любовался. Украдкой, нечасто, чтобы не вызвать подозрений у слишком внимательного Саске. Наблюдал, запоминая дотошно каждую редкую мимическую морщинку на лице, каждый характерный жест. Следил за тем, как она перемещается по дому, немного покачивая из стороны в сторону бёдрами. Собранные волосы в этот момент двигались мерно в такт её шагам, приковывая внимание к прямой спине и талии, обхваченной тонким поясом. Дома Вероника всегда носила традиционную юкату, подчёркивающую силуэт. И когда она поднимала ладони вверх, широкие рукава скатывались к локтям, обнажая светлую кожу предплечий. А широкий шаг открывал вид на колени и икры. Итачи видел её и в коротких тренировочных шортах с майкой, и практически нагой, когда она выбегала из речки, услышав рядом змеиное шипение. Но отчего-то именно зрелище выглядывающей из-под закрытой одежды кожи казалось ему практически непристойным. Оно цепляло его крюком за рёбра и тянуло, тянуло к ней, забивая голову совсем уж неподобающими мыслями, дурными и несбыточными. Застывая на месте, пойманный в плен чудесным видением, он против воли начинал мечтать о том, чего хотел бы. Увидеть, как юката соскользнёт с её плеч, оглаживая тканью покрывающуюся мурашками кожу. Почувствовать под губами позвонки, коснуться зубами загривка и острых лопаток, провести кончиками пальцев по плавным линиям бёдер и округлым – ягодиц. Огладить ладонью тонкую кожу, не огрубевшую ещё от воздействия экстремальных температур, ветра и применения техник, не помеченную ни единым шрамом. Зарыться носом в непослушные волосы, надышаться ими до гипервентиляции и кашля. Накрыть бьющееся заполошно сердце, считать его ритм, смешать её дыхание со своим. И поцеловать, Ками, наконец-то… Шлепок. Звонкий, пусть и не слышимый никому, кроме самого Итачи. Он мысленно отвесил себе сотую уже по счёту оплеуху и досадливо поджал губы. Он был ничем не лучше гогочущих товарищей, распинающихся о «самых» у грифельной доски. Его крепнущие с каждым днём чувства были низменны, наполнены жаждой и вожделением. Они были лишними, они рассеивали внимание, мешали работе и порочили образ подруги. Он ума не мог приложить, откуда эта грязь взялась и как с ней бороться, оттого старался с головой нырять в мысли о своих задачах, чтобы оставлять меньше часов на праздность. К счастью, он с детства учился держать себя в руках. И ещё лучше – выполнять приказы. — Итачи, ты не видел сестрёнку? Учиха оторвал взгляд от свитка с зашифрованным донесением от информатора. Наруто стоял перед ним, переминаясь с ноги на ногу, и немного нервно косился в сторону энгава. Голубые глаза мальчика казались тревожными, словно он чувствовал что-то и пытался найти ответы у окружающих. Пальцы едва заметно сжались на плотной бамбуковой бумаге. — Её вызвала к себе Хокаге-сама и затем она покинула деревню. Скорее всего – секретная миссия. — Правда? – Узумаки аж просиял, так рад был за подругу, — Вот она молодец! Давно не выбиралась из деревни, совсем уже пылью покрылась. И надо же, сразу на секретную. Вот бы и нам, да, Саске? Вышеупомянутый кивнул еле заметно, складывая в свой бенто несколько мелких помидоров. Эти двое собирались на целый день сбежать к полигонам. Ямато придумал им новую командную тренировку, так что за безопасность мальчишек пока беспокоиться не стоило. Джонины присмотрят за ними днём, а вечером дежурство перехватит старший Учиха. Хорошо, что Сакура-сан часто пропадала в госпитале – её отсутствие они пока не заметили. — Уверен, после экзамена на чуунина ты тоже будешь получать такие, — подбодрил Наруто Итачи, — Вероника же обладает большим талантом к иръёнин-дзюцу, так что её взяли даже со званием генина. Заранее заготовленная ложь вырвалась изо рта без заминки, обжигая собой горло. Узумаки ему поверил. Светлый ребёнок беспокойно тряхнул головой и направился к выходу – обуваться. После такой информации он готов был стараться в несколько раз упорнее, и это к лучшему. Итачи хотелось верить, что они с братом смогут защитить себя от любой угрозы. Что вскоре, после получения нового звания, они в состоянии будут противостоять даже Пейну. Какаши-сенпай говорил, что Саске прекрасно освоил работу со стихией Молнии. Он уже мог похвастаться несколькими достаточно мощными техниками, подтянул контроль над чакрой и хорошо раскачал за последние годы её резерв. Итачи с гордостью отмечал про себя, что его объёмы уже давно превысили скромные объёмы старшего. Это вселяло надежду на то, что Саске уже через пару лет сможет получить звание джонина, а затем взять себе свою команду и подумать о браке. Родительский дом к тому моменту будет полностью в его распоряжении, так что в будущем брата Итачи был уверен. Чесались руки проверить новые навыки самостоятельно, а не только опираясь на показания товарищей и сообщников. Итачи всё же искренне мечтал, среди прочего, пару раз сойтись с братом в тренировочном спарринге и найти предел его возможностей. В прошлый раз Саске весь трясся от внутреннего гнева и едва контролировал свои эмоции. Но сразиться на трезвую голову, будучи равными соперниками, будет особым видом удовольствия. Жаль, для этого придётся сначала закрыть вопрос «Акацки» и разогнать тучи над Наруто и Вероникой. Ловушки сработали как положено: команды отбыли вслед за потерявшей сознание Вероникой с задержкой в рекордные десять минут, начав сборы сразу же после сигнала. Итачи активировал их вручную, как только стёр текущую из глаз кровь после применения Цукуёми и пары особенно гадких иллюзий, в которых умудрился обвести Кисаме вокруг пальца. Работа противная, мерзкая, воняющая болотом. Давно его так не мутило от приказов, отданных Каге. Итачи знал, что воля руководителя деревни – высшая для шиноби. Что он должен не сомневаться в решениях лидера, исполнять приказы чётко, почти без раздумий. Он учился этому с детства, он жил этими истинами даже тогда, когда заносил клинок над шеей матери. Но проснувшееся, ожившее сердце, не было согласно с трезвой головой. Оно требовало ослушаться, уйти за Вероникой следом, не дать забрать её, не дать увести в неизвестность. Вырвать его из груди было невозможно – пришлось придушить каменной плитой воли. Когда они исчезли, преодолев защитный контур, Итачи поднялся на ноги и создал клона. Пока тот спешил в Резиденцию, он спокойно собрал с энгава одеяла, взял в руки опрокинутую их с Вероникой перепалкой глиняную чашку чая, посмотрел слепо на ассиметричную лужу, медленно впитывающуюся в доски, и зашёл внутрь. Пальцы слегка подрагивали от нервного напряжения, но он не подавал вида, помня о том, что находится дома не один. Кожу на одной из ладоней пекло, она в двух местах прорвалась, оставляя глубокие, кровоточащие царапины. Смывая натёкшее в раковине, он видел перед собой заплаканные глаза Вероники и буквально слышал её срывающийся голос, обвиняющий его во лжи и манипуляциях. «Прекрати свои игры!» — Не могу, — сказал он сам себе, слепо смотря куда-то в кухонное окно, из которого открывался отличный вид на их любимое место для вечернего досуга. «Я так верила тебе….» — Я знаю, — он свёл брови к переносице и протянул на выдохе: — прости, если сможешь… Он был виноват перед ней. Так виноват. Ками, он ведь просто пытался сделать, как лучше. Он ведь просто хотел защитить, уберечь от зла и тьмы этого мира. Сохранить свет хотя бы в ней. Неужели он обречён разрушать всё, что ему дорого? Сначала Итачи разозлился на неё. Впервые, наверное, с того момента, как осел в Конохе. Потерял над собой контроль и не удержался от демонстрации силы, когда понял, что слова она не слышит. Вероника вела себя, как капризный ребёнок, впервые на его памяти, не понимая, что и зачем он делал. Она была похожа на Саске, когда тот в шесть лет на зло старшему брату объелся мороженого и слёг с ангиной, чуть не пропустив свой первый день в Академии. Он не хотел тогда это демоново мороженое, он не любил сладкое, но когда понял, что ему специально его не давали – обчистил морозильник без разрешения старших и чуть было не вытошнил всё обратно. Но затем по её щекам потекли слёзы. Гнев сменился на обиду, неприятие и разочарование, она посмотрела на него и спросила тихо: «Зачем ты так со мной?» И Итачи замер, осознав, что никогда раньше не видел на её лице подобного выражения. Даже в день встречи, когда он был, по сути, её похитителем, она не смотрела на него так. Словно он не помочь ей пытался – уничтожить. «Почему, нии-сан?» Чашка громко ударилась о металлическое дно раковины. Итачи подхватил её, обтёр полотенцем и поставил в сушилку. Сложил одеяла в каморку, выключил свет и ушёл наверх, к себе. Уже внутри он сложил пальцы в печать и развеял ворона, державшего всё это время иллюзию вокруг комнаты Саске. Мальчикам не нужно было ничего знать. Ни сейчас, ни потом. Упав на разворошенный футон, Итачи раскинул руки в стороны и уставился в потолок. Грудину пекло, как бывало раньше перед приступами. Но он прекрасно знал, что в этот раз лёгкие здесь ни при чём. Он предал её доверие, он довёл её до слёз и крика. Он разочаровал её. И если ещё полгода назад ему было на это наплевать, то сейчас Итачи хотелось одного – заслужить её прощение и обнять, прижав к себе. Лишь раз, ему будет достаточно. Спасти хотя бы её, если с Саске он так облажался. Проклятый клан. Проклятое сердце. Проклятый он. Неделя тянулась мучительно медленно. Цунаде нервничала, Данзо злорадствовал и предрекал операции провал несмотря на то, что его солдаты имели влияние на весь процесс. Служба в пределах деревни походила на старый, давно забытый сон – Итачи проводил за видеонаблюдением и патрулями больше времени, чем в годы чуунинства. Монотонные задачи оставляли слишком много времени на лишние рассуждения, свободные вечера забивались бесполезным сидением перед телевизором в компании Наруто и готовкой. Работа с продуктами погружала его ненадолго в медитативный транс, очищая разум и унося с собой тревоги. Шум воды, стук ножа о разделочную доску, треск масла на сковороде и писк рисоварки – знакомые с детства звуки, маленькая зона комфорта. Итачи нырял в неё с головой, стараясь не думать о том, насколько пустым стал дом без той, которую он называл его хозяйкой. Ни звука голоса, ни слишком громкого для профессионального шиноби шага, ни запаха шампуня, шлейфом следующего за Вероникой этажами. Комнаты стали словно больше в размерах, пугая огромным количеством пустого пространства. Если раньше он досадовал на то, что её присутствие рядом отвлекает и туманит голову, то сейчас готов был на многое, лишь бы поймать краем глаза в дверном проёме высеченный на сердце образ. Он убеждал себя в том, что операция пройдёт легко. Всё было продумано до мелочей, команды подбирались с учётом способностей и знания о техниках членов «Акацки». Вероника нужна была Пейну живой и невредимой, он планировал использовать её для запечатывания, а значит, к моменту прибытия групп она будет цела. Какаши-семпай лично пообещал ему, что девочка будет в порядке, и Итачи верил ему, пусть всё равно тряслось позорно что-то внутри, совсем непривычно для него. На шестой день прибыл посыльный с донесением о том, что команда уже в пути домой. На седьмой Итачи с рассветом собрал вещи, попрощался с мальчиками и отправился на встречу с временным напарником, ловя вдалеке отголосок знакомой чакры. Увидеть бы, посмотреть в её глаза и убедиться в том, что в них нет ненависти – слишком знакомой уже, слишком прилипшей. Но он и так задержался на день дольше положенного, ожидая известий. Каким же дерьмовым шиноби нужно быть, чтобы позволять себе подобное. Задание ждало немного муторное – им нужно было обновить техники на одном из людей Орочимару. Как Итачи и предрекал, сочетание шарингана и техник клана Яманака так мощно било по разуму, что ему можно было придать любую форму. Их информатор два месяца послушно отправлял шифрованные донесения, ничуть не печалясь о том, что предаёт своего хозяина и даже не задумываясь о причинах такого странного поведения. Действие техник было схоже с Котоамацуками Шисуи, только с ограниченным сроком действия. Крайне удачное и не менее опасное решение. Скользя деревьями к границе Итачи думал о том, что убедившись в успехе Данзо потребует чаще ломать людей подобным образом. С помощью таких «языков» он мог выстроить огромную шпионскую сеть, лишь изредка поддерживая её состояние краткими вылазками. Знать всё и обо всех, не выходя даже при этом из своего подвала. Об этом стоило доложить Цунаде. Их несчастному ещё при первой встрече было приказано дождаться шиноби Конохи у приграничной деревни страны Камня. Там он, сидя в идзакае, распивал посреди дня саке и заедал его натто, ловко подхватывая бобы палочками. Мужчина средних лет приветливо улыбнулся, завидев знакомые лица, и пригласил шиноби присесть. Однако, ни Итачи, ни Яманака Фуу не хотелось светить лишний раз лицами перед пьяницами, так что информатора утянули за собой в ближайшую гостиницу. Ближе к скромному двухэтажному рёкану его пришлось даже под руки подхватить – тот слишком увлёкся выпивкой и не рассчитал с количеством. Как он объяснил позже, когда отчитался и вывалил всю требуемую информацию о Змее: «слишком обрадовался возможности увидеть небо над головой и пообщаться с людьми». Хорошо, что его язык был запечатан техникой, иначе Итачи опасался, что радостный информатор всему белому свету разболтает зачем дожидается непонятно кого на границе. Шаринган снова не подвёл. Погрузив мужчину в транс, шиноби быстро подчистили его сознание, убрав момент встречи, прогулки к гостинице и диалога, обновили старую печать и требуемые установки, прося, как и раньше, еженедельно отправлять донесения в Лист. Бедолага после таких манипуляций ожидаемо вырубился, упав спиной на футон. Убедившись, что его голова в порядке, а пульс не скачет от перегрузки, двое молча кивнули друг другу и вышли через окно, спеша освободить рёкан от своего присутствия. На всё требуемое у них ушло меньше часа, а значит, можно было выделить несколько часов на отдых. Условились пополнить запасы, заночевать в соседней гостинице и выдвинуться с рассветом. Фуу отчего-то потребовал отдельную комнату, Итачи не стал ему перечить. Приняв душ, он на пару часов задремал, опустив тяжёлые после работы с додзюцу веки. Перед глазами плыло, расслабившееся подсознание заиграло образами, которым не было места в дороге. Перед глазами снова стояло лицо Вероники – ошарашенное, почти злое. Её волосы, веером лежащие вокруг головы, немного расширенные зрачки и руки, закинутые за голову. Сжатые до боли запястья, такие тонкие под его пальцами, с бешено стучащей кровью, перегоняемой пульсом. Распластанная под ним, беспомощная, почти покорная… Одним рывком поднявшись с футона, Итачи накинул на себя хенге и вышел на улицу – проветрить голову. Очередная мысленная пощёчина вернула к рассуждениям о том, как «Акацки» проникли к деревню. Передвигайся они на своих двоих – пересечение границы барьера заметили бы моментально. Выходит, это часть способностей Мадары-Тоби. И это очень плохо. В прошлый раз Учиха подумал, что появление постороннего не заметили из-за особенностей его шарингана. Но теперь, когда на появление Кисаме не сработали даже специальные печати, он начинал думать, что мангекъё Тоби слишком опасно для окружающих. Перемещение в пространстве, свободное появление и исчезновение в любой требуемой точке – он не слышал о таких способностях ни от одного из соклановцев. Стоило проникнуть в архив и хорошенько покопаться в поисках ответов. Ему начинало казаться, что он что-то упускал. Лицу Кисаме Учиха был ни капли не удивлён. Он был уверен, что напарник вызовется добровольцем только для того, чтобы ещё разок перекинуться парой фраз со старым товарищем и позубоскалить напоследок. Сражаться между собой у них обоих не было ни малейшего желания, оттого обошлось короткой безболезненной перепалкой и парой правдоподобных иллюзий, после которых Хошигаки ушёл, закинув Веронику на плечо. Так уж сложилось, что обманывать его у Учихи всегда удавалось отменно: за годы совместной работы Кисаме ни разу не столкнулся с ним в тренировочном спарринге и видел работу шарингана только со стороны. Итачи даже успел этим фактом воспользоваться, пару раз эксперимента ради скрыв текущую носом кровь или летящих следом воронов-посыльных. Он ждал, пока это маленькое вложение окупится, и сейчас радовался тому, что за долгие годы между ними установилось подобие связи, толкнувшее напарника явиться за «мелочью» лично. Хошигаки всё же видел в Веронике не только средство для достижения целей организации. Он не стал бы относиться к ней дурно и пользоваться своим положением. Итачи был уверен в Кисаме. И в том, что, увидев его, на миг почувствовал радость от встречи. Демонов нукенин. Городишко был небольшим, но всё же шумным. Десятки гостиниц и забегаловок, торговые лавки, отделения банков и ремонтные мастерские тянулись улицами, приветливо мигая жёлтыми огнями. Поток людей на границе был колоссальный, так что местные быстро подсуетились, превратив забытый Ками перевалочный пункт в преуспевающее предприятие. За получасовую прогулку Итачи рассчитал несколько десятков протекторов из семи стран и ещё столько же караванов, прячущих повозки на хранение в специальные ангары. Когда-то они с Хошигаки избегали подобных мест, опасаясь быть узнанными, даже под хенге. Новая свобода же до сих пор ощущалась чем-то непривычным. «Ты согласился бы вернуться обратно, если бы позволили? Нет, конечно, ты слишком горд для этого. Ты же из Кровавого Тумана». Итачи подавил улыбку, слыша внутри себя высокий, грубоватый немного смех. И зачем только вспомнил? — Господин! Он остановился невольно, привлечённый голосом. На него заискивающе смотрела молодая девушка в юкате с оби, повязанным задом-наперёд. Поймав его взгляд, она улыбнулась и приглашающе указала ладонью на небольшое здание, светящееся десятком электрических ламп. Фудзоку. — Господин, наши девушки – лучшие в стране Камня. «Все они так говорят», — раздался у самого уха голос Кисаме: «Их послушай, так у каждой из них между ног золото зарыто». Итачи раздражали такие пренебрежительные разговоры о женщинах. Он не разделял грубости Кисаме и всегда осуждающе смотрел на него, стоило тому начать вспоминать свой очередной поход к куртизанкам. Сам он редко позволял себе такую блажь. Отбивали желание и обезболивающие вперемешку с сомнительными препаратами и сайгензаем. Но подпольная аптечка осталась в прошлой жизни, вместе с ноющими лёгкими и больными сосудами. Цунаде поставила его на ноги. Итачи был почти здоров, и от этого слабое тело начало давать о себе знать куда чаще прежнего. Ноги сами понесли его к приветливо распахнутым дверям. Он был уверен, что совершает ошибку, но не мог остановиться. Навязчивые образы обнажённых девичьих плеч и светло-русых волос, собранных в кулак, практически преследовали его. С этим нужно было что-то делать. Немедленно. Или жить с ней под одной крышей станет совсем невыносимо. Внутри фудзоку ничем не отличался от десятков своих собратьев. Девичий наигранный смех, запах благовоний, свечи и газовые горелки в качестве основного источника света. Вполне чисто, без масляных следов на полу и пьяного гогота. Итачи стало душно. — Добрый вечер, господин. Чем можем услужить? Он перевёл взгляд на хозяйку заведения. Женщина в возрасте сложила перед собой ладони в молитвенном жесте и неглубоко поклонилась. Ненужное раболепие. Но он здесь не за этим. — Девушка, — бросил он кратко, всё больше убеждаясь в том, что делает что-то не так. — Невысокая, светлые волосы. Отдельная комната. Хозяйка просветлела. Она утянула его за собой вглубь помещения и усадила на пуф. Итачи покорно присел и принял чашку чая в ожидании. — Особые пожелания, господин? Он поставил чашку на блюдце и сглотнул, чувствуя, как подкатывает к горлу тошнота: — Без кокетства. Травяные благовония. И пусть заплетёт нетугую косу.

*

Глупо было верить, что станет легче. К моменту возвращения в Коноху Итачи практически сожрал себя заживо мыслями о том, какую ошибку совершил. И дело было даже не в том, что он окончательно растоптал светлый образ подруги, смешав его с грязью своего влечения. Вжимаясь грудью в спину безымянной куртизанки, он думал, что стряхнёт с себя одержимость и хотя бы частично освободит голову от Вероники. Он месяцами копил в себе напряжение, погрузившись в судьбу Конохи и нескольких конкретных её жителей. Вполне ожидаемо, что в какой-то момент его, забывшего о потребностях тела, так переклинило на единственной женщине, к которой он испытывал по-настоящему тёплые чувства. Итачи полагал, что морок уйдёт. Что пары часов с юдзё будет достаточно для того, чтобы выбить дурь из головы и позволить ему как прежде свободно сосуществовать рядом с Портер. Он любил её – Итачи понимал это отчётливо и ясно. Он принимал это чувство, осознавая, что не сможет убежать от него также, как не мог убежать от любви к Саске. И пытался теперь научиться жить в ладах со своей манией. Вычеркнуть из уравнения хотя бы неуместные образы и порывы, поганую похоть. Но переступив порог фудзоку он самолично забил последний гвоздь в этот гроб и щедро присыпал его сверху землёй. Итачи малодушно дал волю рукам, и теперь расплывчатые образы обрели плоть, превращая смутные фантазии во вполне реальные картины. Подсознание любезно собрало в укромном месте воспоминания о каждом случайно увиденном отрезке её обнажённого тела, соединило их воедино, дорисовав необходимое, и любезно толкнуло ему в объятия, обрекая Учиху на ещё большие мучения. Трагедия мастеров гендзюцу – у них было хорошее воображение. И ни с чем не сравнимый талант работать с образами. Отчёт у них приняли быстро. Данзо был удовлетворён манипуляциями с разумом несчастного и потребовал после следующей встречи с ним найти ещё одного подопытного. Бумаги он даже не посмотрел – кинул на поверхность своего стола и одним жестом отпустил обоих прочь. Цунаде же уделила Итачи больше времени, обсудив с ним инициативу Шимуры, итоги операции и дальнейшие шаги для работы. От неё он узнал, что у Конохи появился первый пленный из числа «Акацки». Услышав имя, Учиха даже не дрогнул. Они с Кисаме теперь были по разные стороны баррикад. Это был его выбор, и жалеть о нём не стоит. Поблагодарив за потраченное на него время, он направился домой, проигнорировав просьбу показаться в госпитале. На обратной дороге они попали в засаду и поймали собой пару сюрикенов. Мелочи. Дома Итачи встретили мальчики, собиравшиеся на небольшую вылазку в Горячие Источники. Преследовать Узумаки сейчас было почти некому – «Акацки» наполовину разбиты. Так что Хокаге отпустила Седьмую команду на все четыре стороны, вручив свиток с миссией. Перед уходом они поделились с ним новостями о том, как провели прошлую неделю, и под конец Учиха едва держал себя в руках, медленно закипая, как рисоварка. Он ожидал обиды, криков, обвинений, даже глухой злости в обычно мягком, полном света взгляде. Но Вероника пошла дальше – она отмахнулась от всего, что он для неё сделал и решила наперекор здравому смыслу взяться за работу с ниндзюцу. Упрямица даже освоила Огненный шар, о чём с едва скрываемой гордостью в голосе рассказал Саске, и готовилась взяться за новые техники. Сам факт того, что она рвалась в бой, засовывая голову в пасть хвостатому демону, вызывал внутри дрожь. Вероника не была создана для битвы. Сунувшись на поле боя она пострадает и только сильнее закроется в себе, когда увидит кровь на своём оружии и остекленевшие глаза противника. И если с этим он ещё мог что-то сделать, надавив на чувство ответственности перед господином Кацуро и Хокаге, то вот с остальным… Чужая рука в её волосах, чужие губы, скользящие в лёгком прощальном поцелуе по девичьему лицу. Итачи был благодарен своему поганому зрению за то, что не мог рассмотреть лучше прижавшихся друг к другу влюблённых. Образ Вероники, льнущей к Изае так, словно он был её единственной опорой в этом мире, расплывался перед глазами и мутнел. В ушах шумело и било пульсом, ладони непроизвольно сжимались в кулаки. Как человек, ещё недавно отрицавший свою заинтересованность в противоположном поле, мог так открыто млеть и выражать свою симпатию? Как девушка, ещё пару недель назад видевшая в Изае лишь приятеля, прыгнула в его объятия и сжималась теперь перед самим Итачи так, словно видела в нём скрытую угрозу? Вопросы будили в нём беспокойство и настороженность, интуиция снова подняла свою голову. Ничего не сходилось, но Итачи, проглотив ворох болезненных, когтями рвущих душу чувств, сделал то единственное, что мог: отмахнулся от лишнего, затолкал в глотку вопросы и поговорил с ней. Не поднимая напрямую беспокоящую его тему, обходя её широкими кругами лишь для того, чтобы показать – для него ничего не изменилось. Ему важно было, невероятно важно, вернуть утраченное доверие, заслужить если не прощение, то хотя бы её понимание. Он каждый день видел в глазах единственного родного человека глухую злобу и не готов был жить с ненавистью ещё одного – не менее важного, пускай это и было закономерным итогом его очередного просчёта. В этот момент его уже почти не волновали причины её поступков: сделала она это назло или правда от всего сердца хотела стать сильнее. Он просто хотел убедиться в том, что она понимает степень ответственности за свои действия. Что он, в случае необходимости, сможет оказаться рядом, подставить плечо и помочь справиться с последствиями. И, если он протянет свою руку – не отшатнётся от него и не потребует уйти прочь. Вероника простила. Улыбнулась ему и первой пошла на контакт, дёрнув его за рукав юкаты. Вглядываясь жадно в её лицо, Итачи благодарил Ками за их доброту и обещал себе беречь произнесённые вслух клятвы. Не повторять прошлых ошибок, не совершать ворох новых. Не осуждать, не давить, не тянуть на себя, как одеяло. Хотя бы один демонов раз создать что-то новое, а не разрушить. Но прежде, стоило кое в чём убедиться. Голова Изаи с глухим стуком ударилась о бетон тренировочной площадки. Тот зашипел сквозь зубы и дёрнулся в сторону, но Итачи крепко держал его ладонью за грудки, скручивая форменный гольф так, что пережимало дыхание. Ругнувшись, мужчина стукнул несколько раз по пальцам, признавая поражение. Ноги дёрнулись, он попытался отползти в сторону или попросту сбросить сидевшего на нём сверху Учиху. Но отпускать так просто, даже после технического поражения, было не в его планах. Наклонившись ближе, Итачи прошептал ему практически в лицо: — Всего один вопрос. Изая хмыкнул, растягивая губы в улыбке. — Кто платит за сегодняшний ужин? Выходит, я. Не поддавшись на провокацию, Итачи молча активировал шаринган. Глаза Изаи расширились от страха, он снова дёрнулся. Вокруг было около двух десятков людей, и все смотрели на них, наблюдая за слишком агрессивным для обычной тренировки спаррингом. Маячившая рядом с ними Юки застыла, безотрывно наблюдая за товарищами. Её просили разнять спорщиков, но женщина равнодушно отмахивалась от них, прося не вмешиваться. — Она тебе действительно нравится? Изая замер, мышцы его непроизвольно расслабились, выпуская напряжение. Он откинул голову назад и моргнул заторможено, пойманный в гендзюцу. Тонкие губы приоткрылись и из них вырвался еле слышный шёпот: — Да. Очень. Хватка разжалась моментально. Одним слитным движением Итачи поднялся на ноги, переступил через поверженного товарища и безразличным взглядом окинул стоявших вокруг шиноби. Фуу как-то нервно топал ногой, Юки странно блестела глазами, переминаясь на месте. Она сделала к нему осторожный, крадущийся шаг и попыталась коснуться рукава, видимо, чтобы успокоить разбушевавшегося не на шутку сокомандника. Учиха тряхнул головой, развернулся на пятках и молча покинул зал, оставляя немую сцену за спиной. Он больше получаса выбивал пыль из Изаи в попытках ослабить его бдительность. О способностях и талантах сокомандника он знал не понаслышке и прекрасно понимал, что его сил достаточно, чтобы защитить Веронику. Дело за мотивами его поступков, и вот ради этого Итачи и прессовал мужчину до тех пор, пока тот не дал поймать себя в гендзюцу. Простой вопрос – простой ответ. Теперь он знал, что не один в своей губительной привязанности. И если над самим Учихой карма вдоволь поиздевалась, то вот Изае повезло поймать за хвост симпатию Портер. Пускай тревога за неё теперь была неотъемлемой частью его рутины – Итачи хотелось верить, что со своим избранником она будет в безопасности. Он клялся не принимать за неё решений. Он обещал себе защитить её. И он будет. Несмотря ни на что.