*
Пощёчина. Ещё одна. Снова. Итачи стоял, уткнувшись лбом в стену, и мысленно лупил себя по челюсти до гематом и разрывов ткани. Обхватив пальцами кожу чуть пониже плеча, он давил ногтями до тех пор, пока не почувствовал, как мышцы горят изнутри от боли. Щекотка по сравнению с тем, через что он проходил в годы «Акацки». Но этого оказалось достаточно, чтобы притушить пылающее внутри пламя. Стоило ожидать, что его выдержка однажды даст сбой. Что он забудется, расслабится, поддастся своей одержимости и совершит глупость. Заявит на весь демонов мир о том, как зависим от женщины. Итачи не думал, что это случится так рано. Что он потеряет на миг своё лицо, выглянет из-под маски и обнажит неподобающую привязанность. Что он на какой-то миг испугает Веронику и перестанет быть для неё безопасным. Она часто преследовала его во снах. Маленькая, юркая ласка, проворно забиравшаяся под одежду и сворачивающаяся клубком у сердца. Она жалась к нему в попытках согреться, обхватывала руками и зарывалась носом в изгиб плеча. В такие моменты Итачи позволял себе слабость: цеплял за талию и покрывал поцелуями выглядывавшую из-под ворота шею. Выдыхал резко куда-то за ухо, поднимая девичьи мурашки, и прижимался губами к линии роста волос. Отпускал все тревоги и позволял себе провалиться в крепкий, глубокий сон. Маленькая, скромная фантазия. Учиха отдавал ей всего себя в надежде на то, что больное подсознание не попросит большего. Сон был навязчивым. Он приходил к нему каждый раз, стоило опустить натруженные веки. Оттого, измученный переработками, Итачи не сразу понял, что что-то не так. Нырнул привычно носом в русые волосы, почувствовав рядом знакомое тепло. Притянул ближе, вдохнул полной грудью, заполняя лёгкие запахом её шампуня. Улыбнулся едва заметно, когда понял, что в этот раз она опустила свою руку поверх, переплетая их пальцы. Под веками было светло – усталый мозг подкинул фантазию об утре. Итачи было нечего терять – он подыграл. На несколько долгих, сладких, полных робкого довольства секунд, в которых он смотрел на заспанное, но всё также прекрасное лицо Вероники. А затем пришло осознание того, что происходящее слишком реально. Структура её волос, сбитое одеяло футона, ткань её любимого халата. Сама Вероника – не такая, как в редких снах. Похожая на себя вчерашнюю. Убившую первого противника и прорыдавшую на его плече добрый десяток минут. Итачи почувствовал на миг, ещё спросонья, как она напряглась в его руках, стоило позволить себе лишнего. Безвольный. Идиот. Раньше он утешал себя мыслями о том, что ему достаточно быть рядом и наблюдать за тем, как она осваивается в Конохе и раскрывает свой внутренний потенциал. Раньше он и помыслить не мог о том, чтобы заявить о своих чувствах и добиться взаимности. Но теперь Итачи отчётливо осознавал, что так дальше продолжаться не может. Он тонул в своей привязанности, иррациональной, алчной, требующей от него с каждым днём всё большего. Он ставил под угрозу свою миссию, поддаваясь на провокации Данзо. Он размякал, поглощённый её благополучием до такой степени, что забывался и путал приоритеты. В конце концов, он просто уставал от лицемерия. Впервые за долгие годы. Выходов из этой ситуации он видел два: сократить до минимума общение или всё же добиться взаимности. В первом случае он снял бы Веронике отдельную квартиру и уговорил прописаться в госпитале, чтобы пересекаться разве что на улицах и редких совместных ужинах. Это ударило бы по Саске и усложнило в разы попытки наладить с ним контакт. Это задело бы Наруто, видевшего в девочке свою сводную сестру. Это, в конце концов, стало бы болезненной пощёчиной самому Итачи. Но со временем, когда тоска по ней утихнет, он смог бы потушить горячее сердце и освободиться от этой пагубной привычки. Он смог бы вновь увидеть в ней друга и впустить в свою жизнь, но уже на новых условиях. Безопасных для них обоих. Жаль, воплотить этот план в жизнь ему не удастся. Шимура был где-то рядом, тенью проникая в стены семейного дома. Тоби мог в любой момент явиться за ней ради очередного плана Пейна. Оставаться одной для Вероники было почти опасно, и Учиха не мог позволить себе подвергнуть её жизнь риску ради собственного комфорта. Оставалось только второе. И это было сложнее, чем использовать мангёкъё шаринган на маленьком, залитом слезами Саске. Итачи справедливо полагал, что открывать свою душу человеку, не готовому принять твоё признание – подобное поражению. Возьми он её за руку сейчас, скажи на выдохе: «Я люблю тебя», — и всё будет кончено. Его образ, собранный Вероникой далёкие месяцы назад, рассыплется в её руках и превратится в песок. А образовавшуюся пустоту займут неловкость, недоверие и желание держать дистанцию. Она не оттолкнёт его осознанно, нет. Но сожмёт, ссутулит плечи и начнёт избегать. Закроется, перестанет оставаться с ним наедине, возможно, сбежит из дома на служебную квартиру, не выдержав давления брошенных слов. В конце концов, переедет к Изае и сама прыгнет в жадные руки Данзо. Горячность стала бы для них приговором. И, скрепя сердце, Итачи принялся за то, что делал с глубокого детства – ждать и строить долгоиграющие планы. Он никогда не был сердцеедом. Ками ради, будучи шиноби Конохи он бегал от девчонок на скорости шуншина. Его не интересовали отношения с противоположным полом, не трогали первые симпатии и неумелые слюнявые поцелуи в щёку. Когда Изуми после тренировки резко встала на мысочки и прижалась к уголку его губ, плотно смежив веки, одиннадцатилетний Итачи застыл и едва ли не ударил её рефлекторно коленом, почувствовав угрозу. После, когда она неловко попрощалась и сбежала к себе домой, он минут десять тёр рукавом футболки кожу и морщился под заливистый, надрывный почти смех Шисуи. Целоваться с девчонками было унизительно. Когда Коноха осталась позади, он думал, что избавился от этого навсегда. Но на смену неловким расшаркиваниям пришли смелые, абсолютно не целомудренные прикосновения и голодные, зовущие за собой взгляды. Итачи ненавидел работу под прикрытием и часто накладывал на себя не самые обаятельные иллюзии. Но даже это не останавливало порой снующих мимо женщин от проявления внимания. И в какой-то момент его слабое тело, находящееся в стадии активного роста, отозвалось. Матушка с детства вбивала в его голову мысль о том, что к каждой женщине нужно относиться с уважением. Когда он после вступления в АНБУ начал резко раздаваться в плечах, она взяла его за руку, отвела в родительскую спальню и в своей мягкой манере попросила помнить о том, что каждая окружающая его девушка – чья-то будущая жена. Общаться ней подобает соответствующим образом, не омрачая образ непристойными мыслями и действиями. — Когда ты поймёшь, что сделал свой выбор, — проворковала Микото, дёргая сына игриво за небрежно собранный хвост, — когда ты осознаешь, что эта девушка станет матерью твоих детей и хозяйкой твоей сердца, тогда можешь позволить себе вольность. Но не раньше. Матушки давно не было в живых, но Итачи считал важным чтить каждое произнесённое ей слово. Он медитировал, дисциплинируя свой разум, много времени уделял тренировкам, выжимал себя досуха в сражениях. Стоило взгляду зацепиться, а беспокойной голове задаться лишним, как он сразу отсекал эту мимолётную мысль и насильно переключал себя. Итачи терпел, игнорировал попытки Кисаме поднять привычную в любых казармах тему утех и учил себя почти монашескому смирению. Первое время это даже работало, но, к сожалению, он находился в том самом отвратительном возрасте, когда любой мужчина превращался в придурка. Оттого, когда становилось совсем невыносимо, он, мысленно прося у матери прощения, отправлялся под хенге в фудзоку. Юдзё были похожи на шиноби – они тоже брали деньги за свои услуги, не выбирали клиента и старались выполнить поставленную задачу, невзирая на любые обстоятельства. С ними можно было не бояться быть откровенным, не скрывать своей малоопытности и не распыляться на прелюдии. Они были честными в своей распущенности, и этим в какой-то степени заслуживали его уважение. За всем этим бесконечным бегом от нормальной коммуникации с противоположным полом Итачи как-то упустил ту сторону человеческой жизни, где внимания и взаимности стоило добиваться. И чувствовал себя теперь генином, впервые взявшим в руки свиток со сложной, многоуровневой печатью обратного призыва. — Вы уверены, господин? Итачи кивнул, протягивая девушке по ту сторону прилавка пачку купюр. Почти всё его месячное жалование, Ками, пусть это поможет. — Абсолютно. У вас три недели – юката должна быть готова к празднику. Консультант с поклоном приняла деньги и ловким движением пальцев спрятала их в кассу. Она сделала запись в журнал и передала его Учихе, чтобы тот сверил данные. — Рискну предположить, что присутствие госпожи помогло бы лучше снять мерки и точно понять объём требуемой ткани, — пробормотала она, наблюдая за тем, как Итачи быстро пробегается глазами по цифрам и заверяет подписью заказ. Он качнул головой и поднял на неё равнодушные глаза: — Нет необходимости, я знаю всё требуемое, — ответил он ровным голосом. И, захлопнув журнал, вернул его обратно, — Когда прибудут кандзаси? — На следующей неделе. Итачи кивнув, принимая информацию. Взгляд скользнул вдоль разложенных на столе обрезов ткани. Пальцы сами по себе опустились на самый верхний, прошлись подушечками вдоль, запоминая структуру, исследуя рисунок. Персик, едва распустивший свои бутоны под робкими лучами солнца. Тонкие лепестки, обозначенные вышивкой, нежно-зелёный молодой лист и ломкие ветви, прячущиеся робко от любопытного взгляда. В этом сюжете была вся Вероника. Ему хотелось быть рядом, когда ткань коснётся её кожи, обнимая девичье тело так, как мечтал бы он. Когда она покрутится перед ним юлой, примерив обновку, и спросит открыто: «Тебе нравится?» Он так хотел взять её за руку, сплетая пальцы, и провести уверенно вдоль фестивальных улиц, любуясь тем, как она будет смеяться, запрокинув голову к звёздному небу. На них, наверное, будет смотреть вся Коноха. Но впервые в жизни ему плевать на такое пристальное внимание. Он просто хотел быть с ней. Даже зная, что не может предложить ничего, кроме своей выжженной души. Демонов алчный эгоист. И когда он таким стал? Разумеется, Итачи не собирался ограничиваться подарками. Пытливый взгляд его ещё в памятное утро заметил, что Вероника стала прохладнее относиться к Изае, а сам мужчина на сменах всё больше погружался в самого себя, теряя обычно беззаботное выражение лица. Что-то тёмное внутри в этот момент ликовало – сокомандник не смог удержать на себе её внимание. Он плохо её понимал, и пусть и старался быть заботливым, совершал ошибку за ошибкой. В голове звучал злой, разочарованный немного голос Вероники: «Уважайте мой выбор!» Но в этот раз Итачи был глух к нему – он отчётливо видел, что долго эти отношения не продлятся. Держа эту мысль в голове, он сделал первый рискованный ход – сократил на пару шагов разделявшую их дистанцию. Случайные прикосновения, пусть и оставались ненавязчивыми, стали чаще. Он еле ощутимо гладил между делом линию её челюсти, поддевал шутливо кончик носа, считывая реакцию на свои действия, и садился вечерами на энгава, задевая её плечо своим. Беспокойные руки находили место и в русых волосах. Изначально лёгкие касания и подёргивания превратились в попытки завить длинные пряди кольцами и сплести ей косу. Оставляя её Итачи чувствовал на своей коже запах травяного шампуня и не мог сдержать еле заметную улыбку. Вероника не отторгала такой контакт и не показывала дискомфорта. Следующим делом он решил взять на вооружение тактику отца. В те дни, когда он очень сильно расстраивал маму и пытался загладить перед ней вину, Фугаку сам пытался заварить ей вечернюю чашку чая или вымыть после ужина посуду. Для гордого главы клана такое поведение было из ряда вон, но вот Итачи спокойно принял себе за новое правило бытовую заботу об устававшей после смены в госпитале Портер. Если он замечал, что она едва держится на ногах, то молча брал на себя вечернюю готовку и уборку. Когда она засиживалась за конспектами и материалами, взятыми у других медиков, то Итачи ставил рядом на пол тарелочку с вагаси и чашкой пахнущего мелиссой чая. Видеть в ответ её благодарную улыбку было лучшей наградой для него. Чувствовать, как девичий взгляд задерживается на миг дольше обычного – тоже. Для третьего шага ему требовалось дождаться, пока она решит выбраться на свободу и оставит позади груз в виде надоедливого мужчины. И она это сделала. — Откуда травма? Изая поджал уязвлённо плечи и хлопнул дверцей шкафчика. На нём был новенький жилет, надетый пару минут назад. Старый он одним движением отправил в ящик с рваньём – кто-то неплохо его потрепал. — Спарринг, — ответил он туманно, потирая ушибленную челюсть. Распухшая кожа потемнела, налившись фиолетовым. – Твой Наруто-кун неправильно понял мои намерения и чуть было не выбил мне несколько зубов. Юки рядом выразительно хмыкнула, обозначая тем самым смех. Итачи невольно напрягся: какого демона Изае нужно было от Наруто? Поманив их обоих с собой на пустую в вечернее время тренировочную площадку, он одним движением достал танто и указал остриём лезвия на позиции. Спустя час их троих ждал для отчёта Данзо. Итачи хотел остаться после и обсудить тревожное послание от информатора Орочимару, ещё вчера оставленное на рабочем столе в кабинете главы Корня. Временное помешательство его окончилось также быстро, как и началось – скорее всего тот самый злополучный донос он писал будучи пьяным. И на трезвую голову он неожиданно огорошил всех тревожными новостями. Змей снова задумывается о смене тела. Он покинул основное убежище и скрылся ото всех в сопровождении Якуши Кабуто и ещё пары неизвестных. С этого момента следить за ним не представлялось возможности, так что Конохе нужна была новая стратегия. Итачи не мог позволить Орочимару забрать Саске. Он занял исходную позицию, скользнув подошвой сандалия по земляному полу. Юки с готовностью встала напротив, а вот Изая отмахнулся и отошёл в сторону, потирая то скулу, то рёбра: — Слушайте, я бы с готовностью, но кицуне-чан, пока отбивалась, высосала половину моего резерва. Наверное, пас. В голове словно что-то щёлкнуло. — Я, кажется, предупреждал тебя, — Итачи даже не удивился тому, каким угрожающим, почти рычащим тоном это произнёс. Он, хвостатым его под хвост, говорил, что сделает, если этот ненормальный посмеет её обидеть. Глаза налились багрянцем, виски привычно прострелило болью от активации шарингана. Изая попятился немного и выставил перед собой ладони, затараторив: — Да ничего такого, просто немного потрепал. Мы устроили спарринг напоследок и чуток увлеклись, ничего серьёзного! — Напоследок? – Юки скептически приподняла бровь, с весельем наблюдая за его попытками оправдаться. Итачи не было весело ни капли. Внутри кипело что-то, густое, вязкое, как смола. Изая, стрельнув в напарницу взглядом, поджал губы и попытался набрать полные лёгкие для отповеди, но тут же поморщился и, словно сдувшись, просто тихо признался: — Да расстались мы, вот и всё. – Убедившись в том, что Итачи его услышал и не собирается добивать раненного, он перевёл взгляд на Юки и с долей яда в голосе продолжил, — Такое случается у нормальных людей. И для этого достаточно просто поговорить с человеком, а не душить его в ванной. Юки зашипела, как распушившая капюшон кобра. — Ах ты маленький… — Прекратили оба. – Сокомандники в миг заткнулись, чувствуя исходящую от него угрозу. Итачи смерил Изаю недобрым взглядом, кивнул головой в сторону раздевалки и сухо произнёс: — После отчёта сходи в госпиталь. Если перелом – у тебя перерыв. Тот моргнул и удивительно покорно произнёс: — Как скажешь. Клокочущая злость внутри притихла, унятая его оправданиями. Изая не станет откровенно врать. В конце концов, Итачи после возвращения домой сам бы спросил Веронику и увидел последствия их спарринга. Значит, она и правда в порядке. Эта новость тёплым одеялом ложилась на его напряжённые плечи вместе с осознанием того, что девочка, наконец, осознала ненужность спонтанно начавшихся отношений. В нём говорили жадность и неприемлемое собственничество, но Итачи втайне ликовал, лелея внутри тёмную, жестокую часть себя. Когда шаги Изаи утихли, Учиха опустил веки и выдохнул, потирая пальцами переносицу. В последнее время голова начинала болеть от каждой активации додзюцу. Плохо. Время опять начинало поджимать, несмотря на все усилия Цунаде, и настойчиво тикало в голове невидимыми часами. Поскорее бы всё это закончилось. Он чувствовал себя стариком, десятилетиями тянущим за собой неподъёмный груз из сотен ошибок и провалов. Нырнув на несколько секунд вглубь себя, он не сразу почувствовал рядом чужое присутствие. Женская ладонь коснулась открытой кожи предплечья и скользнула вверх, накрывая собой выцветшую за годы спираль татуировки АНБУ. Итачи распахнул глаза и перевёл взгляд на застывшую рядом Юки. Молодая женщина улыбнулась ему краем рта и протянула тихо: — Я всё ещё здесь. Может, проведём спарринг на двоих? — Не уверен, что сейчас из этого выйдет что-то хорошее. Он дёрнул плечом, без слов прося убрать руки. Но Юки не двинулась с места. Она склонила голову к плечу и внимательно, без капли страха, заглянула ему в глаза. Итачи со странным дискомфортом отметил, как чёрные круги зрачков за обтянутыми пластиком линзами медленно растеклись, затапливая собой радужку. — Ты же знаешь, что со мной можешь не сдерживать себя. В голове зашептал любимый голос: «Весь вечер на тебя пялилась, как удав на добычу, хоть тазик для слюней подставляй». Итачи, обычно внимательный к поведению окружающих, еле заметно поморщился. До недавнего времени он не замечал нездоровую симпатию Юки, так как обычно она проявлялась в агрессивном поведении на совместных тренировках и использовании «грязных» приёмов. Раньше Учиха думал, что так она просто позволяет себе работать в полную силу. Сейчас же видел, как подобным образом она пытается привлечь к себе внимание. Он сделал шаг в сторону и взял её за запястье, чтобы освободить свою конечность. — В другой раз, Юки. Молодая женщина замялась на миг. Она огляделась по сторонам и вместо того, чтобы, по обыкновению, согласиться с ним, упрямо достала свой танто. — Можешь выпустить со мной пар. Я же вижу, что ты зол. — Я не зол. — Правда? – она прокрутила рукоять в умелых пальцах и нарочно «боднула» его оружие своим, — Я же вижу, тебе хотелось его ударить. Не отказывай себе. Ответить Итачи не успел. Резко мотнул головой в сторону, уходя от подлого, потенциально травмоопасного тычка гардой в челюсть. Рефлекторно вскинул руку, чтобы перехватить удар, но тут же осознал, что схватит пальцами острое лезвие. Вместо этого пришлось перенести центр тяжести на одну ногу и отскочить в сторону, увеличивая дистанцию между собой и противником. Юки снова прокрутила танто в пальцах и заняла стойку, не переставая улыбаться. — Я помогу тебе, хорошо? — она одним движением сняла очки и спрятала их в карман жилета. Итачи вздохнул. — Зачем тебе это? — О, — она хихикнула нервно, — ты даже не представляешь. В следующую секунду Итачи снова ушёл в сторону – Юки метнулась наперерез. Шаринган активировался сам по себе. Итачи проследил траекторию её движения, угол направления лезвия и тут же применил технику замены, уходя ей за спину. Он был не в настроении драться. Остатки внутреннего раздражения требовали найти тихий угол и отпустить отвлекающие эмоции в медитации. Напарница же, кажется, всеми силами старалась раздуть в нём всё дурное, чтобы добиться ответной реакции и от души повеселиться. Изая говорил, что она ненормальная. Впервые Итачи был с ним согласен. У него было простое решение для завершения этого нелепого спарринга – отправить её с помощью гендзюцу в отключку, чтобы затем провести разъяснительную беседу. Но поймать Юки было задачей не из лёгких. Женщина за долгие месяцы наловчилась отводить в сторону взгляд и смотреть «сквозь», следя за его ногами и локтями. Пользуясь этим, она снова сократила дистанцию и замахнулась для рубящего удара. Итачи принял лезвие своим, сжимая рукоять обеими ладонями. Миг – и они снова разошлись. А потом Юки решила атаковать всерьёз. Сталь звенела, отражаясь эхо от высоких стен тренировочного зала. Итачи ловко уворачивался от её выпадов и парировал, так и не планируя переходить из обороны в нападение. Девушка же упрямо наступала, прощупывая его слабые стороны и чередуя быстрые серии колющих тычков с тяжёлыми ударами, в которые вкладывала всю свою силу. Она не давала ему ни секунды передышки, не позволяла сложить печати и скрыться, оставив её одну, не смотрела ни в глаза, ни на руки. Юки попросту не оставляла ему шанса на отказ, всё больше тесня к границе залы, чем всё же разжигала почти остывшую злость. В какой-то момент Итачи устал от её напора. Вместо привычного блока он резко рубанул, снося её танто с траектории, и, пользуясь секундной заминкой, замахнулся ногой и ударил голенью по рёбрам. Юки охнула. Она потеряла равновесие и покачнулась на месте. Схватив её за ткань гольфа, Учиха дёрнул девушку на себя, перекручивая ткань движением запястья и частично перекрывая ей воздух. Он схватил её пальцами за подбородок и дёрнул вверх, чтобы установить зрительный контакт. Но Юки держала веки закрытыми. — Я сказал, что не в настроении, — повторил он. Юки как-то странно обмякла, едва ли не повисая на его руке всем своим весом. Сдалась, взяла передышку? Но стоило ему только подумать о том, чтобы отпустить, как она резко напряглась и бросилась вверх, немного наклоняя голову вбок. Увернуться Итачи не успел – её губы коснулись его смазанным, мокрым движением, обдали горячим дыханием. Сжатые пальцы накрыли чужие, огладили почти нежно. Юки выкинула вперёд одну руку и вцепилась ногтями в его шею, удерживая на месте, притёрлась к нему всем телом, как ластящаяся кошка. Она резко, с надрывом вдохнула, удивившись будто тому, что смогла поймать его. И тут же охнула, когда он отпустил её подбородок и, сжав руку в кулак, метко ударил в область печени, прямо поверх прошлого удара. Юки отошла на шаг, хватаясь за бок. — Ты переходишь границы, — произнёс Итачи сухо. С едва скрываемой брезгливостью он провёл ребром ладони по лицу, стирая следы её прикосновения. Если раньше поведение сокомандницы лишь слегка раздражало, то сейчас он действительно готов был дать ей то, что она хочет – настоящую злость. Этого она добивалась? Нарушение субординации считалось в АНБУ серьёзным проступком, как и подобная открытая вольность прямо в помещениях штаба. Юки, отдышавшись, немного болезненно улыбнулась. — Скорее, обозначаю то, как могла бы их пересечь. Разочарование. Острое, отдающее горечью. Вот, что он почувствовал в тот момент. Юки не пыталась его уколоть, не искала способы вывести на эмоции. Она просто предлагала ему себя. Откровенно и открыто, как не стоило бы приличной женщине. Стояла, гордо задрав подбородок и расправив плечи. Взгляд только бегал, всё ещё опасающийся возможности попасть в гендзюцу. Итачи попытался найти в своём сердце хоть каплю понимания и сочувствия к ней, но не смог. Она была ему совершенно безразлична. Её намёки – тоже. Они вызвали в нём только головную боль и желание попросить в команду другого человека, подробно описав в рапорте личную заинтересованность Юки. — Можно было ограничиться словами, — выдавил он из себя без особого участия. Итачи спрятал танто в ножны и отвернулся от неё, направляясь к выходу из зала, — Я не заинтересован в подобном. Забудь или проси перевод в другую команду. Не успел он сделать и пары шагов, как напарница плюнула ему в спину: — А в ком заинтересован? В «хозяйке твоего дома»? Ноги будто приросли к земле. Итачи опустил устало веки. Ками, почему его жизнь в последний год походила на сюжет романа в мягком переплёте? Ему казалось – он сейчас сидел на энгава и вместо работы читал очередные неизданные упражнения Джирайи-сана в писательстве. Он заметил после комментария Вероники симпатию Юки к себе, но не думал, что она решит вывалить её на него таким безобразным способом. Это было не в её характере. — Юки, остановись. Это не конструктивный разговор, — предупредил он обманчиво мягко. Но она не прислушалась. Набрав полные лёгкие, она сделала к нему шаг и буквально выдавила сквозь зубы: — Мы способные шиноби, опытные джоинны, мы залиты кровью врагов. А что она? Ни одной миссии выше класса «С», изнеженные руки и страх перед реальным боем. Тепличный цветок, приспособленный только для того, чтобы улыбаться гостям и мыть тарелки. Это тебе нужно? В ушах зашумело, не сильно, но ощутимо. Виски закололо – он так сильно сжал челюсть, что обострил разрастающуюся мигрень. — Юки. Замолчи немедленно. Это неуставное поведение. — Половина деревни считает, что ты спишь с ней, но я же вижу – она никого к себе не подпускает. Изая только попытался, и она тут же его бросила. Тебе так хочется поиграть в это? Она этого не стоит, ты достоин лучшего. Я могу дать тебе всё, что ты захочешь. Итачи хотел одного — чтобы она закрыла рот. Он не собирался это слушать, он не хотел становиться частью непристойной истерики. Он дважды попросил её прекратить и ясно дал понять, что не заинтересован. Но Юки будто назло ему продолжала, пользуясь тем, что они остались одни. Упрямая, одержимая, погрязшая в своей влюблённости, почти жалкая. Неужели он выглядел со стороны также? Ему думалось, что для любой другой он нашёл бы слова утешения и толику доброты. Но не для Юки. Не после того, как она потеряла своё лицо и не постеснялась облить грязью одного из самых дорогих для него людей. Её ревность была противоестественна – Итачи ни разу не делал ни единого намёка на симпатию и ничего не был ей должен. Она попросту не имела право вести подобные диалоги. — Завтра ты напишешь рапорт и попросишь перевод по личным причинам, — припечатал он, подводя итог этому разговору. — В сложившихся обстоятельствах я не могу продолжать совместную работу. Настоятельно рекомендую взять отгул и привести себя в порядок. Тренировка окончена, жду тебя в кабинете Данзо-сама для общего отчёта. Не дожидаясь ответа, он развернулся на пятках и целенаправленно пошёл к выходу. Итачи почти мечтал оказаться в раздевалке и достать из шкафчика пилюли Сакуры-сан, купировать разгорающуюся мигрень. Ему нужно было привести себя в порядок до встречи с Шимурой, чтобы достойно держаться и не допускать промахов. Вопрос с Орочимару до сих пор не был закрыт. Нужно обеспечить безопасность Саске, по возможности ограничив его свободу территорией деревни. На полноценное вторжение Змей не имел ресурсов, значит, попытается отправить команду из своих подопытных. С такими легко справятся дежурные шиноби, но перед этим о риске проникновения посторонних стоило предупредить Хокаге. Если, конечно, Данзо позволит поделиться с ней полученными данными. Опустив ладонь на ручку двери, он потянул на себя полотно. В деревянную поверхность со свистом влетел кунай, едва не задевая его голову. Со спины донеслось мрачное: — Я считаю, что мы ещё не закончили. Итачи вздохнул. Посчитав до пяти, он одним движением достал танто и сложил печать концентрации. Всё закончится быстро.*
— Больно? Мягкие подушечки пальцев скользили по его губе, ощупывая травму. Вероника подула на пустяковое ранение, словно он был ребёнком, и задела ногтем кромку зубов. Она придвинулась вплотную и надавила мягко ему на подбородок, чтобы посмотреть, насколько глубоко пошёл разрыв. Итачи подавил импульсивное желание поймать её ловкие пальцы губами. Это точно было бы слишком. — Нет. Не беспокойся, это пустое. Он опустил на миг веки, погружаясь в ощущение лёгкой щекотки, едва ощутимой открытой ласки, а затем мотнул головой и ушёл от касания, пока кровь не начала закипать. В её глазах он поймал на миг призрак заинтересованности. — Я могу закрыть его, ты же знаешь. — Всё в порядке, — он улыбнулся одним уголком и отпил из чашки, — чуть позже, тебе нужно восстановить резерв после смены. — Для такой мелочи силы найдутся. — Ве-ро-ни-ка. Она хмыкнула и откинулась назад, болтая в воздухе голыми ступнями, свисающими с энгава. — Упрямец. Итачи улыбнулся, любуясь тем, как её волосы веером лежат вокруг греющегося в лучах робкого февральского солнца лица. Завтра первый день весны, а, значит, оставались считанные дни до главного праздника сезона. На площади перед Резиденцией уже вовсю ставили разметку и возводили первые палатки, профессиональные строители разгружали металл для сцены. Коноха планировала рекордное по масштабам празднество, включающее в себя больше сотни палаток, двух десятков аттракционов и нескольких тематических зон. Декорации начинали вешать уже на входных воротах и тянуть их вдоль улиц прямо к главной улице, обозначая тем самым путь. Коноха и Суна всеми силами укрепляли своё сотрудничество, решив подтвердить дружбу большим праздником. Казекаге должен был лично присутствовать на событии, в первых рядах наблюдая за братанием народов. Событие из ряда вон, и для него нужны были серьёзные подготовительные работы. Штаб работал почти в круглосуточном режиме, они формулировали патрули и усиленную охрану на подступах к деревне. Среди толпы всегда легко затесаться посторонним и тем, кто планировал нанести вред, так что Яманака и Хьюга стояли в авангарде каждой группы. Обновлялись и актуализировались данные книги «Бинго», проводились инструктажи, наводились справки на чёрном рынке, отправлялись на разведку шпионы в облике нукенинов. Дежурство в день фестиваля было расписано едва ли не по минутам, из джонинов Конохи свободны были разве что те, кто прохлаждался в госпитале – остальные уже получили свои приказы. Итачи оставался на службе до завершения официальной части праздника. После Цунаде потребовала дать отдых натруженным глазам, уделить пару часов себе. И Учиха был бы безмерно благодарен ей за возможность провести немного времени с теми, кого считал семьёй, если бы не давящее на грудь чувство вины. Данзо не разрешил ему рассказать об угрозе Орочимару и отстранил от команды. После того отвратительного спарринга с Юки они всё же встали перед Шимурой шеренгой и бесстрастно отчитались о службе. Тот был поглощён мыслями о потенциальных диверсиях со стороны Камня, оттого даже не обратил внимания на внешний вид своих солдат — просто выслушал и припечатал новым поручением. Юки с Изаей теперь обязаны были организовать слежку за делегатами Суны, а сам Итачи – стать тенью Каге, вслушиваясь в каждое случайно брошенное слово о молодом Казекаге и запоминая любой, даже неформальный, диалог между лидерами стран. На первый взгляд, распределение справедливое – Итачи и так был назначен в команду её сопровождения, пользовался доверием и уважением Цунаде, не воспринимался ею, как рядовой шиноби. Однако, Учиха умел читать между строк взгляды и жесты покровителя. Команда надсмотрщиков отправлялась на другую миссию, его предоставляли самому себе и давали последний шанс доказать свою верность. Он не имел права упустить его и провалить всю миссию в целом, поставив Хокаге под удар. Он обязан был потом и кровью удержать расположение Шимуры, чтобы и дальше собирать требуемую информацию. В беспокойной голове уже хватало обвинений на несколько смертных приговоров, однако, Цунаде хотела больше, чтобы убедить отстранённого от проблем Конохи Дайме в необходимости немедленно отстранить Данзо от власти и заключить под стражу. Она одним взглядом просила его подождать ещё совсем немного. И Итачи ждал, скрывая тот неприятный факт, что её бывший сокомандник снова точит зуб на одного из Учиха. Он был единственным источником этой информации, лично проводил расшифровку, вместе с Фуу передавал данные в Корень. Всплыви информация – Шимура сразу его раскроет. И прикажет избавиться от его близких, просто в качестве обидного щелчка по носу. Итачи не мог позволить им сделать этого. И тем самым отрезал себя от посторонней помощи, единолично взяв на себя заботу о последствиях. В сложившейся ситуации он старался думать о том, как уберечь Саске от надвигающейся угрозы своими силами. В первую очередь, стоило держать его у всех на виду, чтобы любое покушение стало заметно внимательному взгляду шиноби. Во-вторую, окружить его знакомыми, способными если и не отбить брата у противника, то хотя бы привлечь к себе внимание. Итачи был уверен – поднимись шумиха, и люди Змея растворятся в толпе, не решившись связываться с патрулями. В день фестиваля риск нападения был минимален, но Саске всё ещё нужно было найти себе большую компанию и не отставать от них ни на шаг. Об этом стоило намекнуть Наруто, чтобы тот вытащил приятеля на совместный променад. Обидно думать об этом, но Саске до сих пор не был достаточно силён. Итачи казалось, что к этому моменту, окружённый поддержкой и постоянно подгоняемый присутствием рядом раздражающего фактора в виде старшего брата, он начнёт быстрее расти над собой. Но Саске словно сдерживало что-то, не давало сдвинуться с места и пробить тот невидимый потолок, в который он упирался упрямым лбом. Уже куда больше, чем чуунин. Но всё ещё недостаточно опытен и уверен в своих силах для джонина. По-прежнему уязвим для внешних угроз и потных рук тех, кто жаждал заполучить шаринган. На тренировочном полигоне Саске казался потерянным. Итачи, пристроившись на одной из ветвей окружавших лысый пятак земли деревьев, наблюдал за ним и досадливо поджимал губы. Он словно упускал что-то, не в силах понять эту взявшуюся будто из ниоткуда неуверенность. Возможно, причина крылась в вынужденном соседстве под одной крышей, но Итачи думалось, что это будет мотивировать брата, а не тормозить. Он старался руками окружающих толкать его вперёд и выдыхал устало, когда Какаши и Ямато отчитывались о том, что Саске очень достойно держит себя в спаррингах. Это было неплохо. Но всё ещё недостаточно. Катон, пущенный в сторону противника, просвистел совсем рядом, опаляя лицо жаром. Итачи не сдвинулся с места, наблюдая активированным шаринганом за тем, как Саске быстро формирует печати для райкири. Стоявший напротив Какаши перехватил кунай и бросился навстречу, пытаясь опередить ученика. Успел – Саске пришлось уйти в сторону и развеять так до конца и не сформированную технику. Медленно, он работал пальцами всё ещё слишком медленно, что делало его уязвимым в момент концентрации чакры. Радовало лишь то, что Саске сам это понимал – готовясь к тому, чтобы обрушить на Хатаке технику, он увеличивал дистанцию и следил за пространством вокруг, контролируя возможное применение шуншина. Но в чём брат был хорош, так это в пренебрежении принципами честного поединка. Он не благородничал, не делал поблажек и не щадил никого из своих спарринг-партнёров, стремясь как можно скорее окончить всё своей победой. Итачи видел в его тактике свои старые привычки, но цокал языком, когда понимал, что Саске не способен был до конца держать голову холодной и думать только о сражении. Возможно, стоило сделать скидку на его возраст – брату меньше чем через полгода исполнится семнадцать, и он уже вступил в тот возраст, в котором сам Итачи едва ли справлялся с ударившим по голове пубертатом. Его раздражительность и попытки шипеть на окружающих могли быть не столько проявлением характера, сколько игрой гормонов. И демоны, его долгом было поговорить с ним об этом и избавить от потенциальных ошибок, хотя Итачи совершенно не знал, с какой стороны подойти к этому клубку нервов и как не спровоцировать взрыв. Они только научились почти мирно сосуществовать, общаться без брани и даже спокойно обмениваться новостями за ужином. Воздух затрещал снова. Саске замахнулся и швырнул в сторону Какаши молнию, принявшую форму штыря. Действие почти бесполезное, если бы не одно «но»: предварительно он добился того, чтобы противник на половину скрылся под землёй, ограничив тем самым свою подвижность. Хатаке случайно загнал себя в угол. Итачи непроизвольно напрягся, готовясь к прыжку шуншином. Он сконцентрировал чакру в ступнях и хотел было уже податься вперёд, спасая бывшего капитана от нелепой смерти, но неожиданно застыл, широко распахнутыми глазами наблюдая за тем, как оружие брата буквально растворяется в воздухе, затянутое в пустоту шаринганом Какаши. Мангекъё? Итачи был уверен — овладеть им мог только Учиха, прошедший через горе утраты. Развитие техники напрямую связано с множеством внутренних мозговых процессов и не зависело исключительно от способностей глаз. Вышедшее на новый уровень додзюцу уникально и редко повторялось в своих техниках среди пробудивших, в какой-то степени отражая характер и потребности владельца. В этой сложной схеме не было места случайностям. Хатаке Какаши по праву считался гением, но даже ему не под силу подчинить себе проклятье уничтоженного клана. А значит… Итачи хмыкнул и растворился в шуншине, покидая тренировочный полигон. У него было много работы. И ещё больше мыслей для рассуждения. В них он и пробыл до дня фестиваля. Почти спокойный, почти собранный, почти такой, каким был прежде. Наблюдая за надвигающейся бурей, он всем своим существом старался игнорировать внешние раздражители и думать о том, что ждёт на площади у здания Каге. Он повторял перед сном схемы патруля и отрабатывал условные знаки, которые и так помнил назубок. С раннего утра старался оказался в Штабе рядом с Цунаде, а после обеда – спуститься к Шимуре и привычно упасть на колено, отчитываясь о том, что довелось узнать. В ночь он убегал на дежурство, а затем позволял себе отдохнуть полчаса на энгава за свитками, вдыхая стелющийся над глиняной чашкой дым от жасминового чая. И пускай он снова практически держал свою жизнь под контролем, внутри рослось и ширилось что-то тревожное, отдающееся дрожью во внутренностях. Он опять терял что-то из виду. И был уверен – это закончится катастрофой. В назначенный день тревога сменилась едва ощутимой паникой. Потому что теперь угроза нависала не только над Саске, но и над Вероникой, открывшей в себе дар к предвидению. И если враг брата был известен и очевиден, то вот кто помышлял причинить вред Портер – оставалось загадкой. Если это вновь Тоби, то стоило держать её на виду также, как и младшего. Детям нужно было до глубокой ночи гулять в толпе, чтобы затем он повёл их вдоль маршрутов патрулей к защищённому десятками печатей дому. Там он в любой момент сможет поднять тревогу и привлечь к себе внимание АНБУ, не вызвав подозрений у Данзо. — Будьте осторожны. Наруто нервно почесал затылок, осматривая застывших рядом друзей. Саске фыркнул и демонстративно прочистил ухо, поджимая упрямые губы. Оба были уверены, что тучи сгустились исключительно над Вероникой – Итачи посчитал ошибкой нарушать приказ Шимуры и подставляться даже в таких мелочах. Но даже так оба были собраны, а значит, готовы были заметить любую потенциальную опасность. Саске не глупый ребёнок, пусть Итачи по сей день мысленно его так называл. Если он почувствует хотя бы тень угрозы, то отреагирует на неё незамедлительно и тут же пресечёт дальнейшее покушение на себя. Но, в любом случае, вероятность такого нападения была невелика – Орочимару редко любил привлекать к себе излишнее внимание и вряд ли стал бы использовать для театра своих действий праздник, на котором присутствовали сотни вооружённых шиноби двух скрытых деревень. — Не переживай, братец Итачи, — Узумаки приобнял бледную от волнения Веронику и ласково боднул её голову своей, — мы справимся, да, сестрёнка? — Обязательно справимся, — она улыбнулась ему, подрагивая губами, и смело посмотрела Итачи в глаза, — к тому же, мы не весь вечер будем одни. Ты обещал меня забрать. Даже сквозь мандраж и сжавшую горло тревогу он всё ещё чувствовал тепло, окутывавшее его сердце от одного взгляда на неё. В подаренной юкате Вероника походила на маленькую Ками, живое воплощение робкой весны. Тонкая, женственная фигура, аккуратно сложенные волосы, украшенные деревянным гребнем кандзаси, лихорадочный немного румянец на щеках – он едва бы смог найти на этой демоновой планете женщину прекраснее, чем она. Ей шёл рисунок и цвет, вышивка подчёркивала изгиб бедра и талии, привлекала внимание к аккуратным ступням в традиционной обуви. В жадности своей Итачи мелочно хотелось оставить эту красоту себе, чтобы никто больше не мог любоваться, запереть в своей спальне, посадить на футон и целовать исступлённо каждый бу обнажённой кожи. Но вместе с тем, он прекрасно понимал, что не вправе распоряжаться ею, как своей собственностью. — Заберу, как только передам дежурство, — ответил он тут же, когда понял, что молчание между ними немного затянулось. Сейчас было не время и не место для подобных рассуждений, но он всё же представлял с заходящимся в висках пульсом, как через несколько долгих, напряжённых часов возьмёт её за руку и потянет за собой в сторону от шумной толпы. Как в её глазах будут отражаться блики фейерверков, как зябко будут подёргиваться девичьи плечи, которые он обхватит рукой в попытках согреть. Как собьётся с ритма её маленькое сердце, ставшее непослушным в последние дни, частившим, когда Итачи намеренно слишком резко сокращал между ними дистанцию. Он позволил себе на миг обмануться и поверить, что этот день окончится без происшествий. Что он сможет справиться с последствиями и уберечь от беды их обоих. Что перед тем, как забрать их в «убежище», он ненадолго станет обычным человеком – живым и почти счастливым. И снова просчитался. — Ещё раз: как ты их упустил? Хокаге была как никогда собрана. Она сидела, поставив локти на стол и звонко тарабанила ногтями по лакированному дереву, погружая весь кабинет в ещё более нервную атмосферу. Бледный Наруто мялся перед ней, не зная куда деться от тяжёлого, пронизывающего взгляда обычно доброй Цунаде. — Я не упускал, они всегда были на виду, — он едва ли не всхлипнул, — Сестрёнка общалась с напарником братца Итачи в десяти сяку от нас, они попрощались, разошлись, а потом она просто растворилась. И Саске тоже.. Бубнел что-то рядом, а потом как по щелчку. Они просто исчезли. Клянусь, Бабуля, я бы ни за что… — Похоже на гедзюцу, — перебил его Итачи, нервно топая ногой. За этим действием он пытался скрыть дрожь в пальцах и неконтролируемую почти волну гнева, ползущую вверх по пищеводу к горлу, чтобы вылиться наружу чёрной бранью и угрозами. Итачи с детства был приучен дышать ровно даже в самых критических ситуациях, не поддаваться ярости и держать в узде порывы. Но сейчас он физически ощущал, как годами копившаяся внутри живая магма рвётся наружу, чтобы уничтожить каждого, кто окажется на пути. Глазницы кололо от напряжения, нервы подёргивались, утекающее самообладание требовало сжечь виновных в огне Аматерасу без суда и следствия. И в первую очередь – демонового Изаю, за которым Цунаде послала сразу же после первых попыток Наруто рассказать о случившемся. Дерьмо. Он выше этого. — Думаешь, кто-то следил за ними и поймал Наруто в гендзюцу, чтобы выкрасть обоих? — В мире немало мастеров гендзюцу, — он скрестил руки на груди и прикрыл веки, чтобы снять визуальный шум. От стресса начинала разгораться мигрень, но ему нужно было держать разум трезвым. Изая был плох в иллюзиях и работал на разведку деревни. Ему было не с руки похищать своих же. Скорее всего, его облик использовали для того, чтобы ввести Узумаки в заблуждение. – Вопрос в другом: кто смог дважды пройти через кордоны без ведома десятка патрулей? Для подобной операции необходимо знать, как работает защитный контур и ориентироваться в маршрутах. Но всё это – закрытая информация. — Вы предполагаете, что в деревне работает шпион? Тихий глухой голос позади казался шелестом песка по ровной земной глади. Пятый Казекаге сидел, закинув ногу на ногу, и внимательно наблюдал за своим другом, мечущимся по кабинету едва ли не в панике. В момент исчезновения Саске и Вероники он находился неподалёку и не смог проигнорировать испуганного до икоты Узумаки. И теперь, сложив плащ и четырёхугольную шляпу, внимательно слушал присутствующих в кабинете. Итачи был благодарен ему за участие, пусть и не понимал излишнюю открытость Цунаде. — Маловероятно, — он покосился на прислонившегося к стене Какаши, — скорее, информация могла быть извлечена из головы одного из наших шиноби. В таком случае, мы имеем дело со специалистом ментальных техник. — Такой вряд ли оставил бы жертву в живых после промывания мозгов. Среди военного состава в последние две недели нет потерь. Как раз тогда были обновлены все схемы и печати. Значит, информация была передана добровольно или мы имеем дело с чем-то другим. Хатаке напряжённо кивнул и повернул голову к приоткрытому окну. Секундой позже туда ловко впрыгнул Паккун – один из призывных джонина. Когда шиноби собственными силами прочесали улицы и не нашли ни единого следа пропавших, они решили запросить помощь у тех, кто специализировался на выслеживании не только внутри стен деревни, но и снаружи. Итачи хотелось броситься за ними следом, но умом он прекрасно осознавал, что лишние действия только лишат его последних сил. На то, чтобы остаться в импровизированном штабе и подождать, ушли остатки воли. Пёс с повязкой шиноби на лбу, упал на задние лапы и устало вывалил язык на бок: — Плохие новости, Какаши-кун, — прохрипел он устало, — Ни единого следа. Самый свежий – в районе фестиваля, более старый ведёт к дому. Противнику удалось сбить нас. — Как такое возможно? – Казекаге подался вперёд, рассматривая Паккуна почти не моргая, — Сильный посторонний запах, скрывающие техники? — Скорее второе, — пёс почесал за ухом, недовольно морща мокрый нос, — естественный запах выветривается постепенно, слабея от часа к часу. Их же словно замкнулся, возвращаясь к прошлому себе. — Ты сталкивался с таким раньше? – спросил его Какаши. Паккун едва ли не вздохнул: — Было дело, но, прости, сейчас не вспомню. Нужно подумать. Итачи набрал полные лёгкие воздуха и ненадолго задержал дыхание. Под опущенными веками плясали цветные пятна, его практически колотило, как от озноба. В голове образовался вакуум. Все его размышления, все попытки составить ясную картину происходящего разбивались, рассеивались и разбегались в сторону, как тараканы. В висках стучало барабаном, било наотмашь: он потерял их обоих. Ещё несколько часов назад одетых по-праздничному, немного напуганных, но готовых получить удовольствие от фестиваля. Любимых, близких сердцу, отпечатанных клеймом на самой его душе. Он смалодушничал, он снова просчитался, позволив ситуации случиться. Эта ошибка – на его совести, как и каждый крик, каждая царапина, которую они получат, пока будут находиться на расстоянии от него. Если с ними что-то случится – он не справится с последствиями. Ками, если он достоин милости, защитите обоих. Заберите его взамен, только скажите, что случившееся – несмешная шутка. Больно. Как же ему сейчас было больно. Грудь сжимало колючей проволокой, разрывая кожу и мышцы. Итачи думал, что намучился, пока выплёвывал на пол дешёвых гостиниц свои лёгкие, но теперь понимал – это было пылью. Физическую боль можно устранить препаратами и медицинскими техниками. Эту – нет. — Если запах так усиленно пытаются скрыть, то, возможно, они пытаются как можно скорее уйти за пределы Конохи и сбить поисковые группы со следа, — собственный голос казался мёртвым. Итачи почти невидяще смотрел вперёд, стараясь не цепляться взглядом за соломенную макушку Наруто. В нём было столько гнева, что он боялся невольно вывалить его на мальчика. Да, Узумаки тоже крупно облажался. Но они с самого начала не рассчитывали на такого сильного противника и не верили в настолько хитрое, продуманное нападение. Неправильно было винить его в провале, — Оставаться внутри деревни невыгодно. — В любом случае, останавливаться нельзя, — Цунаде хлопнула ладонью по столу и обернулась к застывшей у окна Шизуне. — Мне нужен поисковый отряд. Пусть расширяют зону, берут помощь. Похищение шиноби Конохи прямо на глазах у руководства двух стран – это немыслимая дерзость. Я подобного не потерплю. — Можете рассчитывать на мою поддержку, Хокаге-сама, — Казекаге почтительно кивнул, — Друзья Наруто – мои друзья. Я отдам часть своего отряда для поисков, возьмите их под временное командование. — Гаара… — Голос притихшего Наруто дрогнул, — Спасибо. Спасибо тебе. Пока Казекаге тихо отдавал приказ наклонившемуся к нему джонину в песочном жилете, Итачи, захлопнув кровоточащую душу на замок, напряжённо думал. Сомнений в настоящем заказчике похищения не было – за всем стоял недавно поднявший свою голову Орочимару. Учиха знал это также ясно, как и то, что сделал он это чужими руками. Выкрасть двух людей одновременно на глазах у десятков шиноби в центре одной из самых защищённых скрытых деревень можно было наняв только специалистов S-класса. И если его милая Вероника всё ещё была не в ладах с гендзюцу, то вот Саске едва бы сдался без боя. Его шаринган видел сквозь иллюзии, его многолетние тренировки не позволяли ему расслабляться и подпускать кого-то со спины. Для проведения подобной операции нужно было изучить их достаточно для того, чтобы знать сильные и слабые стороны. И добиться этого можно было двумя способами: купить информацию или послать шпионов лично. Но кто рискнул бы сотрудничать с Орочимару, после того, что случилось в деревне три года назад? В дверь постучали, и уже секундой позже внутрь зашёл немного растерянный, будто расстроенный чем-то Изая. Перед глазами у Итачи всё поплыло. — Вызывали, Хокаге-сама? – невозмутимо спросил мужчина, оглядывая окружавших его людей, — Что-то случилось? Хокаге жестом подозвала его к себе и грубо немного, формально спросила: — Иди сюда. И говори правду: где ты был сегодня в период с двух часов дня до сегодняшнего момента?*
Матушка часто рисовала Ад мифическим местом, в которое он попадёт после смерти, если будет жить не по совести и подводить боевых товарищей. Она говорила, что увидеть обратную сторону Мира невозможно – только почувствовать. «Оставь мёртвое мёртвым, Итачи. Иди по жизни так, чтобы не расплатиться за свои поступки вечными страданиями», — говорила она, расчёсывая его путанные после получаса в офуро волосы. «Нет мук сильнее тех, что ты испытаешь, если не достигнешь Чистого мира», — повторяла она, поджигая благовония для семейного буцудана. Ребёнком Итачи верил её словам беспрекословно. Но будь Учиха Микото жива сейчас – рассмеялся бы прямо в лицо. Ад на земле существовал. И он жил в нём. Группа вернулась с пустыми руками. Территорию вокруг Конохи прочёсывали несколько суток шиноби Корня, АНБУ и специальных подразделений, но каждый краткий отчёт означал одно и тоже: «Следов присутствия не обнаружено». Если бы дело не касалось двух самых важных для него людей, Итачи даже оценил бы иронию. Он считал, что Орочимару достаточно труслив, чтобы сунуться прямо в Коноху. Последнее его нападение обернулось для деревни горьким уроком. После такого Цунаде была готова к любым испытаниям, но он сделал ровно так, чтобы обойти все ловушки и выйти из сложившейся ситуации победителем. Среди сотен запахов шиноби и гражданских тяжело было выделить те, что ассоциировались бы с Саске и Вероникой, и невозможно те, что помогли бы вместо жертв найти их похитителей. Местные и приезжие вытоптали площадь настолько, что терялись и жуки Абураме, и собаки Инузука. Защита обернулась ловушкой. И Итачи был тем, кто самолично привёл туда жертв, положившись только на себя и свои суждения. Вина жрала его заживо, грызла острыми зубами, кусками вырывая плоть. Держась за остатки рассудка, он подключился к поисковым группам и, прикинув в голове маршрут к Стране Звука, прочёсывал лес, следуя своей интуиции. Говорить об Орочимару он, подумав, всё же не стал. Рациональная часть его, ослепшая и обескровленная, полагала, что раскрытие информации ничего не даст. Имя Орочимару лишь разозлит госпожу Цунаде, но не подарит им ни направления, ни иных зацепок. Его убежища были разбросаны на территории нескольких стран и рассекречены едва ли на десятую часть, да и ради особых гостей саннин мог сделать исключение и выбрать другую клетку. Следа также до сих пор не было, как и понимания техник, с помощью которых похитили Саске и Веронику. Теоретически, намёк мог дать старый информатор, но для этого потребовалось нарушить требование об одностороннем сообщении и пойти на поклон к Данзо. Опять. Скрипя зубами, Итачи в присутствии всего состава АНБУ-не опустился перед покровителем на колени и попросил, впервые в жизни, нарушив при этом устав. Гордость его в этот момент корчилась в судорогах, но ради спасения их жизней он готов был на что угодно. На публичное унижение и порицание товарищей, которые после случившегося вряд ли уже увидят в нём авторитет, на разжалование, на плевки в лицо и вечное догедза. Немного подумав, потаскав его за волосы, ударив при этом гневной тирадой о слабости и неспособности отпускать прошлое, Шимура дозволение дал. От его липкой ухмылки хотелось отмыться, как от грязи. Но Итачи было наплевать – едва покинув помещение, он тут же ринулся писать информатору шифрованную записку. Уже через день они получили направление. Но совсем не от того человека, на которого Учиха ставил. — Повтори-ка ещё раз… Изая прокашлялся и снова спрятал руки за спину, становясь по стойке смирно. — Я подарил ей следящий браслет, скрытый гендзюцу. Видит его только она, посторонние же не замечают. — Ты повесил на свою девушку следящий браслет? – Отчитывавшийся о провале очередного патрулирования Ширануи Генма аж вытащил изо рта сенбон, нервно прокрутив в пальцах, — Демоны, парень, это жутко. Не удивлён тому, что она тебя бросила. — Ближе к делу, — перебил его Итачи, напряжённо наблюдая за бывшим напарником. Внутри натянулась будто невидимая струна, — браслет всё ещё на ней? — Как оказалось – да, — в его голосе слышалось искреннее удивление. Изая покосился на сжимавшую в руках свиток Цунаде, — Я не обращался к технике уже недели три. Думал, она его давно сняла и выкинула. Но сегодня я вспомнил об этом и решил проверить сигнал. Он отозвался. Сигнал ведёт к Звуку, я вижу направление и примерное местоположение. Это след. — Уверен? Он не может вести к другому человеку? — Абсолютно точно. Это её сигнатура. Вдоль позвоночника поползла дрожь. Итачи глубоко вдохнул, словно почуял след. Он нервно облизал губы и сделал неосознанный шаг к столу Каге. Внутренняя дрожь вернулась. И вместе с ней – надежда. Странное, забытое почти чувство, выброшенное за ненужностью. Но сейчас она заполняла его собой, как кипяток глиняный чайник. Она расправляла сдувшиеся лёгкие, текла по сосудам, вдыхала в него силы. Они знают, где она. А где она, там, вероятно и Саске. Будущий сосуд и человек, способный не только стать источником исследования, но и помочь новому телу прижиться. Он будет держать их рядом. — Нам нужно выдвигаться сейчас же, — кажется, все присутствующие услышали, как его голос сорвался и рухнул в хрип, — Мы потеряли пять дней, и не располагаем информацией о том, что похитители хотят сделать с ними. Цунаде обернулась к нему и внимательно осмотрела, прищурив лукавые глаза. — Уверен, что выдержишь? Выглядишь паршиво. Итачи прекрасно знал, что почти не спал эти дни, не появлялся дома и выглядел соответствующе. Кошмары преследовали его во сне и наяву. Воплотившиеся в жизнь страхи выпивали душу. Холодные, лишённые жизни стены резиденции бывшего главы клана напоминали склеп. В них не было Саске и Вероники, их чакры, запаха и голосов. Огромные комнаты пугали его своей пустотой и выгоняли прочь – на улицы, к живым людям. За это время он практически измотал себя, ведомый одним единственным желанием: найти и вернуть живыми. И готов был выматывать дальше, до тех пор, пока не сделает последний вдох, прижимая к себе двух самых родных своих людей. Всё, что угодно. — Я выдержу намного большее, Цунаде-сама, — он приподнял подбородок и расправил плечи, — и кем бы ни был этот похититель – я с ним разберусь. — Уж в этом я уверена, — Хокаге хмыкнула, как-то недобро ухмыляясь одной стороной губ. Она перевела взгляд на Изаю и одобрительно кивнула: — Спасибо. И собирайте вещи: у вас полчаса. Какаши идёт с вами. Остальной отряд укомплектуйте сами, но возьмите в состав не меньше десяти человек со званием джонина. Такое спланированное похищение не могло быть совершено дилетантами. Вы встретите отпор. Вытрясите из них душу и дайте мне информацию. Свободны. Струна напряжения оборвалась. Итачи вежливо кивнул Хатаке, схватил Изаю за предплечье и буквально выволок за собой в коридор, едва успев поклониться своей Каге. Застыв перед ним, он заглянул в голубые глаза и резко выдохнул, выдавливая: — Что ещё ты знаешь? Изая пожал плечами и разжал чужие пальцы, уже успевшие оставить за собой синяки. — Это не имеет значения, Итачи-кун. Но клянусь, я не причиню им вреда. Больше нет. Магма внутри на миг поднялась вверх и толкнулась в горло. Итачи сглотнул, подавляя рефлекс к активации шарингана. О, он прекрасно знал эти загадки, которыми разговаривали те, кто получал доступ к тайне. Когда Цунаде вызвала Изаю на ковёр в день похищения, тот отчитался настолько спокойно, что никто бы и не подумал уличить его во лжи. Никто, кроме Итачи, который для перестраховки попытался повторить трюк с гендзюцу. Жаль, не вышло ничего вытянуть – тот или подтверждал свою невиновность или срабатывала треклятая печать, сгибая Изаю пополам от боли. Думать о том, что это может значить, не хотелось. Но беспокойное сознание ещё в первый день рисовало причины, по которым следы обоих обрывались так, словно те провалились под землю. Выступить с беспочвенными обвинениями, указывающими на разведку деревни, было бы не просто глупостью – самоубийством, оттого Итачи тайком проводил собственное расследование, спускаясь по формальным поводам в подвалы и камеры содержания преступников. Следов не было, свидетелей тоже. Одинокий Кисаме, коротающий дни в подвалах ещё с зимы, даже попытался поддержать его, но Итачи в ответ только огрызнулся. Конкретно в этот момент ему было не до бывшего напарника. Конкретно в этот, его мир рушился под ногами и утягивал за собой в топкую трясину. Итачи тонул. — Поклянись, что ты действительно сказал правду и приведёшь меня к ним. Что-то было в его взгляде. Что-то, похожее на понимание и не жалость, нет. Сочувствие. Изая мягко хлопнул его по плечу и слишком тихо, но оттого не менее торжественно, пообещал: — Клянусь. В сказанном им было, наверное, не больше правды, чем в бесконечных детских обещаниях уделить немного времени на тренировки с Саске. Но Итачи в последнее время слишком многое полагал на веру, оттого постарался довериться и в этот раз. Просто потому, что пусть и знал, что придурок что-то скрывает – знал также, что нежность в его взгляде, направленная на Веронику, была настоящей. Как и его чувства. А, значит, он этим воспользуется. — Собери людей, которых посчитаешь необходимым. Нам нужно избежать открытого конфликта и вовремя скрыться, если мы осознаем, что противник сильнее. И быстрее вернуться обратно, если они кинутся следом. На мне медик и следопыт. — Как скажешь. — Юки остаётся в штабе в любом случае. К остальным претензий не имею. Изая прыснул от смеха, как-то непривычно зло, почти мстительно. Он поймал на себе предупреждающий взгляд Учихи и покачал головой: — Всё в порядке. Я бы на твоём месте вообще выставил её из штаба вон. Встретимся у ворот. И пропал, растворившись в шуншине. Итачи прислонился спиной к стене, дал себе несколько секунд на отдых. Перед глазами стояла пелена, он пропустил регулярный осмотр и перестал пить поддерживающие лекарства. Хронический недосып и повышенная умственная нагрузка давили на плечи и скручивали мышцы. До Звука несколько дней пути, и он должен пережить их, чтобы спасти самых дорогих людей от беды и вернуть домой. Кем он будет, если не справится с этой миссией? Самым дерьмовым на свете шиноби, отвратительным старшим братом и бесполезным другом. Человеком, недостойным их любви. Как же он виноват. — Итачи? Какаши вырос перед ним стеной. Он наклонился вниз, заглядывая в его осунувшееся лицо. Посеревшее лицо Хатаке отражало его страдания – он тоже потерял ученика. — Уже иду. Я подбираю в уме кандидатуры, — отчитался Итачи тут же, и ни капли не соврал. Параллельно с самоедством он мысленно листал профили знакомых ему шиноби и выбирал свободных претендентов. – Если ты позволишь, я возьму с собой Сакуру-сан. Мы не знаем, в каком виде их найдём, нам может понадобиться срочная помощь. — Разумеется, — Хатаке согласно кивнул и приподнял брови: — И, надеюсь, ты понимаешь, что не сможешь оставить Наруто в стороне? Не в этот раз. Плечи поджались сами собой. Итачи дал себе секунду на размышления и, немного помедлив, кивнул. Узумаки имел право идти на спасение своих друзей. Но что самое важное: он должен видеть последствия своих просчётов и делать из этого выводы. Наруто пора было взрослеть, как бы жестоко это не звучало. Иногда солнцу нужно понимать, что небо вокруг него не всегда будет безоблачным, а его свет может обжигать и приносить беды. И пусть этот урок будет единственным и самым жестоким. Они все должны вернуться домой целыми и невредимыми. Вместе. Длинная дорога походила на ещё один вид адских истязаний. Итачи всё казалось, что они идут не туда и не с той скоростью. Ему чудилось, что необходимое время уже упущено и вместо живых людей они найдут на месте безжизненные тела. Что Изая, в конечном итоге, попросту ошибся и нужно было подождать ещё, чтобы получить наводку от информатора и точно убедиться в том, что они движутся в нужном направлении. Сомнения в своих силах, уме и способности ясно мыслить проникали под кожу и заполняли собой вены, растекаясь по всему телу ненормальной слабостью. В последний раз он чувствовал себя таким бесполезным и беспомощным ещё в тот день, когда загибался от кашля в дешёвой гостинице, дожидаясь Джирайю-сана и Веронику. Учиха отчётливо осознавал – сейчас от него не зависит ровным счётом ничего. Их единственной нитью к двум похищенным был другой человек, уверенно передвигающийся деревьями в сторону страны Звука. Итачи хотелось ударить себя наотмашь за то, что вместо благодарности к Изае он чувствовал зависть. В горле по-прежнему клокотало от злости. В первую очередь оттого, что следом за регулярным составом с ними шло несколько ищеек Данзо. Шимура любезно предоставил Хокаге несколько шиноби, демонстрируя лояльность и желание помочь. Вот только вины его в случившемся было не меньше: донос лидер АНБУ-не получил за две недели до случившегося и не сделал с этой информацией ровным счётом ничего, предпочитая выжидать решительных действий со стороны Змея. Зачем он это сделал? Считал, что Орочимару не решится на подобную дерзость и просто найдёт себе тело попроще или же специально допустил трагедию ради сомнительных целей? Каким бы жестоким Данзо ни был – он всё ещё ставил безопасность Конохи в приоритет. А похищение одного из двух последних владельцев шарингана явно не вязалось с этими целями. Или же да? Демоны, ему нужно больше информации. Винить Данзо в молчании было удобно. Так Итачи глушил желание перерезать собственное горло за самонадеянность и молчание. Шли годы, а он упорно наступал на одни и те же грабли: слишком много на себя брал и в итоге не справлялся с грузом, ломавшим шею и позвоночник. В прошлом он, напуганный перспективой потерять Саске, принял слова Данзо на веру и взяв оружие в руки направился исполнять приказ, даже не посоветовавшись с Третьим. Сейчас же – снова принял его сторону и не доложил Пятой об угрозе, пусть и с риском раскрыть себя и свою миссию. Недооценил опасность, не предусмотрел, не посмотрел на ситуацию шире, зациклившись на судьбе конкретных людей. Слишком важных. Необходимых. После смерти его точно ждёт Ад. Ждёт и при жизни, если они не справятся. На привалах Итачи едва находил себе место. Сон не шёл, отдых казался надругательством над потраченным временем, но Какаши-сан раз за разом убеждал его в том, что загнанным он будет бесполезен в бою, а, значит, обязан уделять время заботе о себе. Похожие речи выслушивал и бледный Наруто, с которым Итачи старался в последние дни не пересекаться – так гудело внутри от эмоций. В формации они шли далеко друг от друга: Узумаки следил за тылом, пока Итачи контролировал шаринганом возможные угрозы спереди. За весь путь к убежищу они едва ли перекинулись десятком слов, но все они касались исключительно надежд на то, что вскоре утраченное будет найдено. Итачи видел, как Наруто клонится к земле от вины также, как и он. И замечал в его взгляде незнакомую решимость – тёмную, отчаянную, какую ловил порой у Шисуи перед особо сложными миссиями. На седьмой день пути, когда они медленно, скрытно пробирались лесами, минуя вражеские патрули и ловушки, Изая неожиданно замер и поднял руку вверх, призывая всех остановиться: — Сигнал ушёл, — сказал он отрывисто, сводя брови к переносице. Поймав взгляд Итачи, он тут же продолжил: — Техника слежения была наложена давно, так что скорее всего она просто развеялась. Но могу заверить: они где-то рядом. Ещё несколько минут назад я чувствовал через связь её сигнатуру. — Где именно? — Пара минут на запад, — он указал направление и перевёл взгляд на Какаши, — дальше нужно прочёсывать вручную. — Быстро мы с этим не справимся – тут полно вражеских шиноби, — Хатаке сложил печати и активировал свой призыв, — спугнём – наделают глупостей. Мы не знаем, в каком состоянии сейчас Саске и Момо. — Они живы. Оба мужчины обернулись к Итачи. Тот упрямо поджал губы и посмотрел поверх плеча Изаи вглубь леса. Где-то там, совсем рядом, двое ждали помощи. Боролись друг за друга и верили, что их найдут. Они не могли подвести их и провалиться. А для этого нельзя допускать ошибок, пусть и тянуло что-то вперёд, требовало торопиться. — Ты знаешь что-то, о чём не рассказал нам? – Какаши нахмурился, подзывая к себе Паккуна. Итачи в ответ лишь покачал головой. О том, что ещё при первой встрече в Конохе он наложил на Саске десяток защитных гендзюцу и при помощи Цунаде-сама доработал охранный контур вокруг проклятой печати окружающим знать не обязательно. Главное, что на их разрушение понадобится время. И это время поможет вовремя спасти брата. Собравшись вместе, их группа направила разведчиков на изучение местности и рассредоточилась по деревьям, скрывая чакру. Привлекать к себе внимание не хотелось, а для этого пришлось затаиться на долгие часы, пока не появилась первая информация, подтвердившая все теории Итачи. По территории были рассредоточены шиноби Звука. Около десятка охраняли вход в подземные помещения в половине ри на север, ещё столько же патрулировали вокруг. Чтобы незаметно проскользнуть внутрь, не поднимая панику, нужно будет кропотливо и бесшумно избавиться от каждого, не допуская промахов. — Что думаете? – спросил Изая, жестом подзывая к себе товарищей. — Что нужно разбиться на группы и тихо ликвидировать вражеских шиноби, — Итачи присел на корточки и достав из подсумка кунай расцарапал кору, обозначая точки расположения противника. Привычная атмосфера миссии с щелчком вставила на место мозги. В голове стало тихо, паника отошла на задний план, уступая место холодному расчёту, — Мы находимся на территории Орочимару, это его люди. Змей меняет тело раз в три года и давно пытается заполучить Саске, как свой сосуд. Сейчас как раз подошёл требуемый срок, так что наш враг очевиден. Момо тоже в прошлом была его подопытной. Сейчас всё внутри крутится вокруг них и их безопасности. Чтобы не вызвать у Орочимару панику, нужно действовать быстро, чётко и без единого лишнего вздоха. — Это будет непросто, — Какаши забрал у него кунай и передал одному из АНБУ в маске, чтобы тот обозначил зарубками людей, которых приметил в патруле, — у нас в команде не так много специалистов по скрытому убийству, а одной ошибки будет достаточно, чтобы вызвать открытый конфликт. К тому же, мы понятия не имеем, что ждёт нас внутри. — Для этого достаточно поймать одного из них в гендзюцу, — отрезал Итачи просто и внимательно посмотрел на Изаю, — Нас, носивших серые жилеты, в команде шестеро. Пятеро берут на себя по двое, ликвидируют, прячут тела и возвращаются на исходные точки. Ещё один координирует. Остальные ждут сигнала. На охрану нападаем вместе, чтобы покончить с ними быстро. Я опрошу одного из них и достану требуемую информацию. Дальше будем действовать исходя из ситуации. Если в этом убежище у него мало людей, то нам даже не придётся сражаться – будем обыскивать всё, пока не достигнем цели. — Звучит разумно, — Какаши подал пальцами сигнал и тут же собрал вокруг себя двух оставшихся солдат без лиц и имени, — Площадь достаточно большая. Если действовать оперативно, то они ничего не успеют понять. Изая, согласен? Тот просто кивнул, внимательно вглядываясь в кустарную схему. Немного подумав, он ткнул пальцем в самый дальний участок. — Этих беру на себя. Если будет возможность – тоже допрошу. Итачи-кун, порядок? — Да, — Учиха прокрутил кунай вокруг рукояти и указал лезвием на Какаши, — возьмёшь на себя координацию? Если мы всё же упустили кого-то – нужна будет быстрая реакция. — За это не волнуйся, — Хатаке похлопал его по плечу и посмотрел куда-то за спину, — я сообщу остальным. Вы же распределите между собой цели и выдвигайтесь. Если закончим со всем в течение часа, то уже сегодня сможем проникнуть внутрь. — Принято. Активация шарингана иглой уколола в висок. Итачи набрал полные лёгкие воздуха и медленно выдохнул. Миссии по ликвидации всегда вызывали у него лёгкую брезгливость, но при этом именно они давались Учихе с удивительной лёгкостью. Хотелось верить, что так будет и сейчас. — Я возьму тех, что ближе ко входу. Возражения? Свою часть задачи он выполнил уже через полчаса. Одним из шиноби оказался ещё совсем зелёный чуунин. Он даже понять не успел, что с ним произошло – только посмотрел на Итачи огромными глазами и тут упал изломанной куклой с перебитым позвоночником. Одним выверенным движением перерезав ему горло, Итачи оттащил тело к ближайшему кусту ежевики и прикрыл его колючей веткой, стараясь не повредить кожу. Убедившись в том, что рядом нет ни одного постороннего очага чакры, он запрыгнул на ближайшее дерево и последовал ко второму шиноби. Тот оказался умнее, но в гендзюцу попал практически моментально, так и не успев позвать на помощь. Поделившись с ним всем, что знал, он достал из подсумка сенбон и воткнул его себе в глаз, практически безболезненно обрывая жизнь по чужом приказу. Милосердие к мужчине не было случайным. Тот вывалил на него немного информации, но вся она была обнадёживающей. Оба похищенных находились здесь и дожидались, пока Орочимару подготовится к переселению. Внутри почти не было посторонних людей — убежище было достроено совсем недавно и носило функцию исследовательского центра. Проникнуть в него будет очень просто, сложнее – не потеряться в многочисленных коридорах. — В таком случае, возьмём одного из них с собой, чтобы показал дорогу, — пожал плечами Изая, потирая плечо. Какаши рядом с ним кивнул. — Пусть ведёт за собой часть отряда, остальным лучше рассредоточиться. Мы не уверены, что их держат в одном помещении. — Их и не держат, — подтвердил Итачи, наблюдая за тем, как Наруто на соседней ветке нервно притопывает ногой, но внимательно слушает всех, не срываясь вперёд в импульсивной попытке натворить бед, — Уверен, Орочимару изолировал их, чтобы не предпринимали попыток сбежать. Поэтому нам лучше пустить одну группу напрямую в лабораторию, а ещё две – коридорами. Они могут быть где угодно. — С какой группой пойдёт медик? Итачи поднял взгляд на застывшую рядом Сакуру. Та сжала ладони в кулаки и нервно дёрнула плечом. — Рискну остаться с Какаши-сенсеем. Если обманная техника рассеется, то его призывные учуют запах и поведут прямо к цели. Если же нет – я приду на помощь, как только услышу приказ по коммуникатору. — Хорошее решение, — похвалил её Итачи, не думая, и даже не заметил, как Харуно зарделась, прикрывая ладонями скулы, — тогда все проверьте свои коммуникаторы и распределяемся. Наруто-кун пойдёт со мной. Узумаки нервно моргнул и одёрнул куртку. Прокашлявшись, он ткнул себя пальцем в грудь и уверенно прикрикнул: — Клянусь, что больше не подведу тебя. Сквозь злость, сквозь усталость, сквозь желание убить каждого, кто встанет сегодня на его пути, Итачи почувствовал на миг, как на душе становится легче. — Верю. Наруто улыбнулся ему – легко и светло. Итачи почувствовал, как уголки глаз щиплет. Пришлось отвернуться. — За дело.*
Бледная кожа, болезненная, похожая на маску для дешёвого театрального выступления. Упрямо поджатые губы, горящие яростью чернильные глаза и дрожащие от слабости конечности. Похудевший, осунувшийся, слишком похожий на отца — Саске сидел, опираясь ладонями о земляной пол, и препирался с окружающими, забыв о том, в каком положении находился. Живой, дышащий человек. Его маленький глупый брат, единственный и любимый. Итачи застыл в паре шагов от него, рассматривая жадно каждую ссадину, каждую каплю крови на серой больничной одежде. Огладил любовно заострившуюся линию скул, привычно растрёпанные волосы, немытые сейчас и нечёсаные. Поймал недовольный взгляд и хмыкнул едва заметно, когда Саске сморщил точёный нос и знакомой менторской интонацией отчитал: — Ты когда в последний раз спал? — Не помню, — ответил Итачи зачем-то. Подавшись вперёд, он упал на колени, обхватил руками цыплячий торс и прижал брата к себе, даже не слушая ответное ворчание, — Я знал, что ты выживешь. — Ещё бы ты не знал, придурок, — Саске хлопнул его ладонью между лопаток и прогундосил в плечо: — Отпусти. Дышать тяжело. Разжать руки оказалось сложнее, чем думалось. Отстранившись немного, Итачи ещё раз вгляделся в лицо брата и не сдержался – посыпался, срывая застаревшую маску. Улыбнулся уголком губ, светло и искреннее, как делал в детстве. Потянулся рукой и неожиданно для самого себя ткнул указательным и средним пальцем в пыльный лоб. — Вот теперь вижу: ты вырос и стал сильнее. Саске застыл посреди движения, уже потянувшийся для того, чтобы пнуть в ответ. Широко распахнутые глаза смотрели с непониманием, благодарностью и тенью робкого восхищения, часто сопровождавшего его в детстве. — Ты сейчас…серьёзно? — Абсолютно, — Итачи кивнул головой и тут же хмыкнул: — Правда, этого всё ещё недостаточно. Ты правда дал поймать себя посреди толпы и утащить в тёмный угол? Саске возмущённо фыркнул и всё же толкнул ладонью в грудь. Открытый взгляд сменился привычными иголками. — В тёмный угол? Я тебе что – девка? Вместо ответа Итачи поднял руку и растрепал давно свалявшиеся колтунами пряди, с удовольствием слушая, как младший кошкой шипит на него, едва не выгибая позвоночник. Облегчение, которое он испытывал в этот момент, было тяжело с чем-либо сравнить. Успели, вовремя нашли, устранили угрозу. Окружили плотным кольцом людей, чтобы не допустить посторонних и не позволить снова утащить из-под носа драгоценные трофеи. Неподалёку бился в печатях Якуши Кабуто – шпион Орочимару и неплохой шиноби, уже давно взятый Морино Ибики на карандаш. Сам Змей же снова скрылся, сменив тело на первого попавшегося по пути несчастного. Старая оболочка его лежала посреди одного из коридоров, слепо смотря в потолок, и едва заметно тлея. Мстительная часть Итачи сожалела о том, что они не успели его нагнать. Цунаде-сама очень удивилась бы, увидев посреди своего кабинета старого товарища, совершенно случайно избитого до полусмерти голыми руками. Миссия завершилась почти удачно. АНБУ исследовали бумаги и образцы, найденные в лабораториях, собирали материалы для Каге. Найденные тела сотрудников сверяли со списками книги «Бинго», оказывающих сопротивление — устраняли, живых задерживали и отводили в выделенное помещение. По договорённости с Какаши часть их группы оставалась внутри для того, чтобы провести допрос и собрать больше информации, пока оставшиеся будут транспортировать в Коноху пострадавших. Сакура, не отрываясь от лечения залитой кровью Вероники отчитывалась сухо о состоянии пациентов. Смотреть на неё было тяжело, почти больно. Девушка лежала, опустив опухшие от слёз веки, и едва слышно бормотала что-то, вцепившись ладонью в ладонь воркующего над ней Наруто. Варварски обрезанные волосы частично скрывали бледное лицо, искажённое мукой, истончившиеся руки казались полупрозрачными – коснись неосторожно и сломаются. Итачи знал, что отвлекать иръёнина от его работы и тереться рядом с пациентом без прямой просьбы нельзя, оттого уделил сначала время брату. Но дурное сердце рвалось к ней всеми силами, а взгляд упорно съезжал в сторону. Ему хотелось поднять её, лёгкую, воздушную, на руки, обнять узловатыми пальцами родное лицо, увидеть радость узнавания в серых глазах. Он мечтал прижаться губами к её ссохшимся, немного потрескавшимся от нехватки влаги. Рассказать ей, как прожил последние дни в живой преисподней и извиниться за то, что так и не провёл вдоль фестивальных улиц, покупая любой бесполезный хлам, который ей приглянётся. Вернуть домой и окружить заботой, которую сам получал ни за что весь последний год. Он знал, что не имеет права на публичное проявление привязанности при таком количестве людей. Но ему физически необходимо было просто коснуться. Убедиться в том, что она реальна также, как брат. Что он действительно успел. — Иди к ней, — Саске ткнул его пальцем в бок, безошибочно угадав, на кого направлен больной, лихорадочный взгляд. Он поморщился от раздирающей всё тело боли и раздражённо добавил: — Надоел. Смотришь, как на дохлого котёнка. В порядке будет, ещё всех нас переживёт. Она сильнее, чем кажется. — Спасибо, — Итачи вложил в это короткое слово всю ту распирающую горло благодарность, которую чувствовал к невыносимому брату. Саске в ответ только кивнул, щуря один глаз. Понял без слов за что старший так расщедрился на добрые слова. — Всегда пожалуйста, пусть ты этого и не заслужил. Вали. И переключил своё внимание на Какаши, с чувством делясь своими впечатлениями о последних днях жизни. Итачи огладил напоследок его голову и поднялся на ноги. Перебросился парой слов с Изаей, прочитал набросанный наспех отчёт и с одобрительным кивком вернул обратно – отправить в Коноху. Чувство неприкаянности, бесполезности и непричастности оставалось всё таким же острым. Но сквозь привычное уже раздражение он, почувствовав лёгкий хлопок по плечу, ощутил на миг непривычную благодарность. Бывший напарник безошибочно понял его настроение и взял почти всю работу на себя, чтобы тот мог вдоволь наобщаться с близкими. Чуждая опека, как и участившиеся попытки Какаши вести себя, словно старший брат. Но она впервые не казалась навязчивой и лишней. Расстояние до неё, — несколько несчастных сяку, — казалось пропастью. Внутри всё скручивало от вины и боли при одном лишь взгляде, ржавый крюк одержимости тянул к Веронике с силой сотни человек, но ноги едва слушались. Итачи, застыв на полпути, почувствовал внутри едва ли не девичью робость. Опять. Он опять подвёл её, пообещал защиту и даже не появился рядом в тот момент, когда был так нужен. Оставил одну, наедине с кошмарами, бросил, поглощённый мыслями о службе. Самоуверенный кретин, лишь недавно признавшийся в том, что далеко не так умён, как он полагал. Имел ли он вообще право и дальше отравлять её жизнь своими многочисленными промахами и ошибками? К тому моменту, когда он всё же преодолел те несколько шагов, что разделяли его с Вероникой, Сакура закончила и выжидающе посмотрела на него из-под влажной чёлки: — Очень сильное истощение, Итачи-сан, но без прямой угрозы жизни. Нужно выдвигаться и нести обоих на себе в Коноху. У Саске-куна в крови слишком много посторонних примесей, я не выведу их сама. — Требования к транспортировке? – спросил он сухо, стараясь не всматриваться в тени под немного впалыми глазами и потемневшие, почти высохшие бурые пятна на одежде. Это всё его вина. Это и наличие наркотиков в чистой крови брата. — Нужны носилки? — Нет, можно нести на руках или спине, но без резких движений – её система регенерации работает со сбоями, раны могут открыться. Ещё одна новость легла на сердце нефтяным пятном. «Божественная» по словам Пейна способность Вероники работала уже не так хорошо, как прежде. Её нежный организм настолько перегрузили, что он попросту не справился с теми испытаниями, что выдумал безумный Орочимару. И как после этого выпустить за пределы госпиталя? Как дать ей желанную свободу, если всё в этом поганом мире старается её убить? — Я возьму её на себя, — только и сказал он вместо этого, косясь на Наруто, — поможешь Саске? — Разумеется, — Узумаки кивнул серьёзно и в последний раз сжал ладонь Вероники, — держись, сестрёнка. Скоро будем дома. Вероника не ответила, даже не дёрнула головой. Светло-русые волосы, как полтора года назад, снова походили на мочалку, только в этот раз непривычно короткую. Бескровные губы, приоткрытые, потрескавшиеся, тянули сырой воздух, срываясь на тихие вздохи. Не осознавая что делает, Итачи потянулся к ней рукой и едва ощутимым движением открыл любимое лицо свету, убирая со вспотевшей кожи налипшие пряди. Провёл пальцами по линии челюсти, огладил подбородок и губы, поддел кончик носа. Она. Измученная, высушенная чакроистощением. Но настоящая, физически ощутимая. Родная. Скользнув ладонью ей под колени, Итачи обнял другой рукой тонкую спину и мягко подхватил, прижимая к своей груди. От неё незнакомо пахло кровью и медикаментами, безвольные руки свисали к земле, как плети. Беспокойное сознание мысленно считало каждое мелкое увечье, не прикрытое одеждой, делало зарубки. За каждый из синяков и порезов хотелось отплатить троекратно – физически стереть с лица земли ублюдков, которые посмели прикоснуться к самому дорогому в его жизни. Однажды он это сделает. — Выдвигаемся? Какаши дал последние поручения окружавшим его шиноби и кивнул головой, помогая Наруто поднять недовольного чужой помощью Саске и перекинуть его бессильную руку через плечо. Скоро они будут в безопасности и комфорте. Совсем скоро. Ничто не сможет задержать их и остановить. Ничто не помешает пересечь ворота Конохи, а затем и госпиталя. Уж об этом он должен позаботиться сам. До Конохи они бежали, едва разбирая дорогу. Призывные неслись вперёд, предупреждая о возможных опасностях, шиноби шли следом, косясь за спины в ожидании нападения. Слова Сакуры о необходимости скорее доставить пациентов в госпиталь били плетью, напоминая о том, что даже спасённые они всё ещё находятся в потенциальной опасности. Вероника всё никак не приходила в себя, мёртвым грузом лежа на руках Итачи. Бледная девочка едва слышно постанывала, рефлекторно жалась лицом в изгиб его шеи, и эти почти инстинктивные реакции были единственным показателем того, что она жива. Завёрнутое в плащ тело даже не лихорадило – Вероника была едва тёплой. Итачи надеялся, что её силы будет достаточно для того, чтобы пережить случившееся без последствий. Сбитый рассказ Саске о том, как они бежали из лабораторий в поисках свободы, прошибал дрожью позвоночник. Брат с нескрываемой злостью вспоминал, как едва стоял на ногах, напичканный экспериментальной дрянью, и одной силой воли отгонял слабость в мышцах, тянущую к земле. Как днями напролёт пытался зубами вырвать из себя иглы и драться с персоналом, ловко лепящим ему на лоб печати и сковывающие чакру цепи, как, уличив момент, всадил одному из них в плечо скальпель, за что поплатился длительной отключкой. Он рассуждал о мысленной карте убежища, составленной в голове в ходе прогулок коридорами и едва ощутимом огоньке девичьей чакры, к которому однажды бежал, едва почувствовав прилив сил. Он едва не плевался, когда вспоминал откуда на одежде Вероники взялась кровь, и как девочка уже находясь в стадии истощения умудрилась применить шуншин, сложить печати для катона и даже влить в него остатки своей чакры, только для того, чтобы Учиха продержался немногим дольше. Он за это на неё, кажется, злился, скрывая за этим чувством другое – страх и искреннее беспокойство. В Итачи же боролись между собой благодарность и почти отеческая гордость. Он и предположить не мог, что эти двое, ещё полгода назад смотрящие друг на друга с настороженностью, будут до последней капли крови сражаться ради чужого блага. Что они, стоя одной ногой в могиле от нагрузок и подавляющих препаратов, смогут практически своими силами вырваться на свободу, держась за руки, как две выдры. Что его нежная Вероника без лишних мыслей сожжёт старое тело Орочимару и, превозмогая льющиеся от боли слёзы, будет буквально транзитом пропускать через своё тело чакру, чтобы дать Саске возможность биться. Юки назвала её «тепличным цветком». Она считала её бесполезной, слабой, беспомощной. Красивой картинкой, маленькой Ямато-Надесико . Но Итачи, с растущим в груди восхищением и толикой злорадства, понимал, что она как никогда ошибалась, полагая, что он притащил за собой в Коноху бесполезный груз. Ошибался и Данзо, видевший силу только в мощных техниках и острых клинках. Вероника не была талантливым шиноби, умелым и опытным воином. Ей суждено было получить через пару лет разве что чуунинский жилет и остаться навсегда за толстыми стенами госпиталя. Но слабость физическую она компенсировала силой духа – непоколебимой и стойкой. И, даже обладая скромными талантами, рвала жилы за тех, кого считала своими близкими, не боясь смотреть в лицо смерти. Не отступая, не отворачиваясь, не делая назад ни единого шага. Поступая так, как требует её щедрое, бесконечно светлое сердце. Безоговорочно жертвуя собой ради блага других. Исцеляя не только чужие тела, но и души. Наблюдая за её тонкими пальцами, едва ощутимо сжимавшими его форменный жилет, Итачи понимал, почему его сердце откликнулось, увидев в Веронике свою хозяйку. Принимал, что будет за её сердце сражаться также, как она делала это ради его Саске. Без сомнений и отговорок. На коротком привале, когда Сакура проверяла состояние своих пациентов, Саске огорошил их ещё одной новостью, уточнив судьбу «старого хромого козла». Сначала присутствующие восприняли его пассаж, едва ли не как шутку. Но тогда брат сквозь зубы начал делиться новостями о том, как именно его отравили посреди праздника и утащили в подвалы Корня, атмосфера в отряде начала меняться. Солдаты АНБУ-не тут же напряглись, принимая оборонительную стойку, Изая жестом потребовал отставить и вытянулся струной, принимая на себя всеобщий гнев с высоко поднятой головой. Итачи давно хотелось проредить ему зубы, и он чуть было не воплотил это желание в жизнь, когда осознал, что мужчину никто не подставлял – он действительно сам выкрал Веронику и передал на руки Орочимару по чужому приказу. Выкрал, а потом сам же вызвался её спасать, беспокоясь при этом за эмоциональное состояние Итачи. Утихший было гнев готов был поглотить его, когда Какаши резко выступил вперёд, становясь между ними осязаемым барьером. Бледнеющий Изая не мог выговорить ни слова. Он хватался ладонью за горло, дышал через раз и рыбой открывал бесшумно рот, не в состоянии ничего сказать. Мелочно хотелось погрузить его в Цукуёми и пытать там, пока чёртова печать не уничтожит червя окончательно, в наказание за совершённое. Но разум понимал, что это ни к чему не приведёт, оттого приходилось только скрипеть зубами и задавать вопросы, на которые тот мог едва уловимо качать или кивать головой. И даже этого было достаточно для того, чтобы после завершения привала Итачи одним движением подхватил начавшую лихорадить Веронику на руки и, закрывшись в себе, рванул вперёд, оставляя Изаю на Какаши. Предательство. Чувство грязное, вязкое, речным илом покрывавшее кожу. Итачи и сам предавал прежде, оттого чувствовать ответную пощёчину было как никогда болезненно. Данзо плюнул на их уговор. Забыл о том, что единственным условием Итачи при заключении их маленького пакта были безопасность Саске и Вероники. Настолько сильно убеждён был в его верности и желании стоять перед ним на коленях, что забыл о том, кому ещё Итачи служил за долгие годы карьеры шиноби и как сильно вырос с того самого проклятого дня, когда получил демонов приказ на убийство клана. Шимура, очевидно, всё ещё видел в Учихе безвольного двенадцатилетнего юношу: самоуверенного, самонадеянного, высокомерного. Настолько горящего благом Конохи и Волей Огня, что ради этого позволит пожертвовать единственным братом и подругой. Как жаль, что Итачи им уже не был. И всё ещё держал в своей голове слишком много информации, способной навечно заткнуть Данзо рот. Было тошно. Противно. Хотелось на сутки погрузиться в офуро, чтобы смыть с себя каждое касание к волосам и каждый липкий взгляд. Он ведь всё знал, ублюдок. Знал о том, что Орочимару снова хочет Саске, потому нарочно оставил Итачи единственным контактом и ждал, пока Змей снова поднимет голову для того, чтобы через Фуу найти информатора и подать знак бывшему предателю Конохи. Держать самого Итачи в неведении и отмахиваться, заверяя, что угрозы нет. Продать ему желанное взамен на личную выгоду и тут же замести за собой все следы при помощи техник. Он ведь – Корень Конохи. Тот, кто пусть и не самыми гуманными методами, всегда желает деревне блага. Никто бы никогда не подумал, что Шимура Данзо просто избавился от надоедливых детей ради привилегий со стороны Орочимару. Пока непонятно было только каких: Саске знал не так много, а Изая общался почти нечитаемыми жестами. — Прости, что не смог предупредить. Изая поравнялся с ним, когда до Конохи оставалось около суток. Всё ещё бледный, немного дёрганный, но вполне дружелюбный. Итачи покосился на него и сильнее прижал к себе Веронику: девочку с ночи начало лихорадить. Она приходила в себя только пару раз, чтобы проглотить чакровую пилюлю и запить её водой. В остальное время же – металась в бреду, едва слышно шепча что-то под нос. Пока Саске держался молодцом и мужественно передвигал ногами, всё ещё шипя на заботливих Наруто и Сакуру, Портер становилось всё хуже. — Извиняешься за приказы? – В голосе было слишком много стали, но Итачи не собирался смягчать тон, — Или за то, что решил поиграть в героя и спасти бывшую девушку? — За то, что не сразу понял причины и последствия. – Он сглотнул и покосился назад, на внимательно наблюдавшего за ними Какаши. Хатаке после всплывшей правде о лидере Корня принял тяжёлое, но единственное верное решение: оставить всё как есть и вернуться в деревню, чтобы затем отчитаться о случившемся перед Каге. Солдаты АНБУ-не не проявляли агрессии и не врали, когда говорили, что получили приказ только на поддержку и содействие, а, значит, не несли в себе угрозу. – Если бы я осознавал, то… Нашёл бы способ не быть хорошим шиноби. — Если ты ждёшь прощения, то не мне его тебе давать. — Я знаю, — Изая вздохнул и покосился на Итачи: — Давай помогу донести. Вижу же, что устал. Клянусь, я не причиню ей вреда и никому постороннему не передам. Руки сжались ещё плотнее. В глазах загорелся шаринган, Итачи поморщился от головной боли. — Зачем? — Затем, что ты скоро упадёшь и не встанешь. Думаю, она бы это не оценила. В его немного лисьей улыбке что-то крылось. Какое-то знание, недоступное самому Итачи. А ещё неподдельная тревога, какую стоило бы проявлять по отношению к близким друзьям, а не бывшим товарищам, близких которых похитили по чужому приказу. Учиха внимательно осмотрел Изаю с ног до головы, пытаясь найти в сказанном подвох. Опять пытался втереться в доверие? Заметал за Данзо следы? Выполнял какой-то неизвестный приказ? Ноги едва не подогнулись уже при следующем прыжке. Итачи тихо ругнулся, цыкнул под нос и остановился. Он и правда очень устал. Делать привал нельзя, но выпить пару чакровых пилюль и передать бесценный груз – допустимо. Тогда они не станут идти медленнее и не потеряют драгоценное время. Это решение шиноби. — Отвечаешь за неё своей головой, — он развернулся к товарищу и мотнул головой, когда пробегавший мимо Хатаке любопытно вытянул шею, — Как только всё закончится – я припомню тебе старую угрозу о том, как хорошо умею пользоваться танто. Изая принял Веронику мягко, почти бережно. То, как он смотрел на неё отзывалось в груди глухой злостью, но вместе с тем – тенью понимания и благодарности. Если верить пространным ответам, он сам вызвался показать дорогу из искреннего желания помочь. Не мог рассказать о прошлом приказе и просто попытался исправить его последствия, даже не думая о том, что сделают с ним его же товарищи, когда Шимура по возвращению вызовет на ковёр. Ведь если бы они пришли в лабораторию всего часом позже – застали бы лишь два бездыханных тела. И тогда никто бы уже не смог указать пальцем на Данзо, навсегда похоронив тайну его причастности к похищению. — Я помню, — Изая устроил её поудобнее, укутал получше в плащ и со всей серьёзностью кивнул, смотря прямо на Итачи, — Потому прошу прощения ещё раз. Не нашёл в себе храбрости поступить так, как ты. Отказаться по соображениям совести, подать знак… — Молчи, — в груди толкнуло, напоминая о том, как он уже однажды продал совесть и честь ради жизни Саске. Итачи достал фляжку с водой и пару пилюль, быстро разжевал, запил и даже не поморщился, — Для разговоров будет время, когда оба будут в безопасности. Догоняем команду. Изая в ответ кивнул и, собрав чакру в ступнях, сделал первый прыжок. Итачи секундой позже последовал за ним, дотошно следя за тем, как товарищ обращается с Вероникой. Идиот, Ками ему свидетели. Наивный, честолюбивый… Слишком похожий на самого Итачи. Он не знал, какое наказание для него уготовит Цунаде-сама, но надеялся, что после ещё сможет выйти с ним на пару совместных миссий. Только для того, чтобы придушить самолично и очистить совесть. В Конохе их ждали. Какаши и оставшийся состав прямой наводкой направились в башню Хокаге, чтобы доложить об успехах и подозрениях в измене одного из Старейшин. Пущенные вперёд призывные доложили о необходимости подготовить палаты и бригады медиков. Им обоих несчастных передавали из рук в руки: уже у самих ворот Саске неожиданно позеленел, согнулся в приступе кровавой рвоты, а затем и вовсе отключился, чем добавил Итачи седых волос. От нового витка паники останавливало отсутствие тревоги на лице Сакуры. Та просто менторским тоном затребовала каталки и развела пациентов по палатам, направившись следом за младшим Учихой. С ядами она работала едва ли не лучше всех в госпитале, так что, получив нужное оборудование и ассистентов, споро принялась за устранение последствий передозировки. Итачи, снова тащивший на себе Веронику, проводил их немного растерянным взглядом и едва не бросился следом, остановившись в последний момент. Здесь он опять ничем не мог помочь. Стоило просто довериться профессионалам и дождаться результата. — Итачи-сан, — одна из иръёнинов потянула его за рукав, — Момо-сан нужно в третью палату. Дёрнувшись, он развернулся на пятках, и понёс девушку в указанном направлении. Та всё ещё горела, судорожно восполняя внутренние резервы. В бреду она продолжала что-то бормотать и дёргала его за ремешки жилета, практически расстёгивая. Внутри палаты уже возилось несколько иръёнинов. Они откинули одеяло на больничной койке, поднесли ближе стойку с капельницей, достали пакет с раствором и жестом подозвали ближе. Совместными усилиями они развернули дорожный плащ, в который Вероника была неумело завёрнута, разули её, быстро умыли и уложили на постель. Стоило её голове коснуться подушки, как дверь в палату снова отворилась и внутрь ураганом влетела сама Пятая Хокаге: — Доложить состояние пациентки! — Хокаге-сама, — девушки почтительно поклонились, Итачи тоже уважительно кивнул, всё ещё поддерживая предплечье Вероники своей рукой, — Чакровая лихорадка, горит от пустоты резервов, восполняет с огромным трудом. Кровь на инфекции ещё не проверили, у неё несколько свежих ранений, может быть заражена. — Кровь возьмите сейчас же, — Цунаде быстро вымыла руки в раковине и подошла к пациентке, осматривая её придирчивым взглядом, — Какаши доложил, что здесь причастен Орочимару, так что я проведу дополнительную диагностику сама. После неё иду к Учихе, пока его выводит из кризиса Сакура. Только наклонившись ближе к Портер, она заметила в палате постороннего. Женщина подняла взгляд выше и прямо посмотрела на Итачи. Тот поймал себя на том, что последние минуты зачем-то безучастно стоял рядом с койкой, не отпуская руку подруги. — Итачи, — она посмотрела ниже, на его пальцы, сжимающие женскую руку, — С возвращением. Твоя помощь сейчас не нужна – иди проспись и возвращайся с отчётом. Какаши с Изаей уже дали мне повод для задержания Данзо, команда в пути, за тобой только твои наблюдения. Миссия окончена, теперь принеси мне материалы. — Так точно, Хокаге-сама, — ответил он практически рефлекторно. В голове никак не укладывалось: всё окончено. Долгие месяцы работы на Шимуру позади. Сейчас его задержат и предъявят официальное обвинение, доказательства принесёт Итачи, как агент, долгое время запоминавший нужную информацию и кропотливо копировавший требуемые документы. С той доказательной базой, что накопилась за всё прошедшее время, у Морино Ибики даже не будет необходимости вести долгие допросы. Данзо будет арестован, лишён власти и, возможно, жизни. Чувствовал ли Итачи от этого удовлетворение? Вряд ли. Только странное облегчение и ощущение кандалов, медленно истлевающих на практически в мясо разодранных запястьях и лодыжках. Ведь среди представленных обвинений было ещё одно, добавленное туда по личной просьбе Пятой Хокаге. Секретное, разрешённое к разглашению только среди военного состава. Означало ли это, что он был свободен? Чист перед законом и совестью? Волен поступать со своей жизнью так, как ему хотелось? Обо всём этом нужно было подумать. На всё это не было никаких сил. Веки практически опускались, Итачи хотелось упасть на скамейку в коридоре и вырубиться на ближайшие сутки. Кивнув своему руководителю, Итачи отпустил чужую руку и сделал было шаг в сторону, как удивительно сильные пальцы вцепились в рукав его водолазки, а хриплый, севший голос позвал: — Не уходи. О, как бы он хотел действительно остаться. Но это было неуместно, недопустимо и попросту неправильно. Итачи вздохнул, оборачиваясь. Позволил себе окинуть Веронику ещё одним взглядом и всё-таки мягко разжал её пальцы, чтобы Портер не мешала специалистам себя лечить. Но та не сдалась. Стоило её руке упасть безвольно, как она, не открывая глаз, вслепую потянулась к нему и, набрав полный лёгкие воздуха, выдохнула: — Итачи. На палату опустилась гробовая тишина. Иръёнины застыли на миг, так и не подключив до конца кардиограф, Цунаде хмыкнула и покосилась на него, приподнимая одну бровь в слишком знакомом по общению с Джирайей-саном выражении лица. Итачи невозмутимо кашлянул в кулак, пытаясь согнать образовавшуюся неловкость. Кончики ушей запекло, пришлось сделать в сторону от койки ещё один шаг, но Вероника сквозь бред удивительно ловко схватила его за штанину и позвала снова: — Итачи, пожалуйста. Новый стон поднял мурашки по всему телу даже сквозь мертвецкую усталость, к позвоночнику словно электрический провод подвели. Итачи сглотнул и упрямо разжал чужие пальцы, уже даже не скрывая расползающейся по скулам красноты. Винить в происходящем Веронику было глупо. Она едва понимала, где находилась, плавясь от жара, и видела под опущенными веками какой-то несвязный лихорадочный бред. Но судя по тому, как она тянулась к нему безотчётно, и как звала – бред вполне определённой направленности. Не при таких обстоятельствах он хотел об этом узнать. — Я ненадолго, — всё же отцепив девушку от себя, он покосился на иръёнинов и попятился назад, — Тебе нужно отдохнуть и выспаться, всё будет хорошо. В этот раз она уже не отозвалась, снова обмякая и позволяя врачам спокойно колдовать над собой. В коридор Итачи вылетел на скорости полёта сюрикена. Втянув через зубы пахнущий дезраствором воздух, он опустил веки и уткнулся лбом в стену, переваривая происходящее. Огромный ком событий нёс его с собой по склону, каждым толчком выводя на эмоции. Сначала спасение Саске и Вероники, затем проблемы с их здоровьем, новости о предательстве Данзо, ухудшившееся состояние и теперь это. Хотелось смеяться. Нервно, с надрывом. Ками, так однозначно выстонать его имя при толпе сплетников-медиков – это нужно постараться. Он обязан припомнить ей этот эпизод и отомстить за собственную пошатнувшуюся честь. Слухов же теперь не оберёшься, всё переврут и выставят их любовниками. Опять. На губах появилась улыбка. Робкая, усталая, но совершенно искренняя. Как долго они от этого бежали, как упорно твердили всем, что их не связывает ничего, кроме дружбы. Вот только спустя долгие месяцы, наполненные робким томлением, долгими взглядами и осторожными касаниями оба всё равно шагнули в это болото и пошли ко дну. Итачи, конечно, сделал это раньше. И, эгоистичная сволочь, схватил её за ногу, потянул следом. Отчего-то на душе не было ни капли вины. Только щекочущее предвкушение и азарт. Острый, пахнущий благовониями фудзоку. Итачи знал – теперь можно не торопиться. Он подождёт, пока она придёт в себя, осознает случившееся и сделает ему навстречу первый шаг. Он позаботится о том, чтобы после этого она больше не пятилась. — Братец Итачи, ты чего? Так плохо? Наруто мягко потряс его за плечо, привлекая к себе внимание. Учиха со вздохом открыл глаза и повернул к нему голову, чтобы столкнуться лицом к лицу с бледным Узумаки и неизвестной ему медсестрой. Так заботливо протянула ему небольшое вафельное полотенце и указала ладонью в сторону коридора: — Поручение Сакуры-сан. Вы можете воспользоваться служебным душем и отдохнуть. Когда с Саске-саном закончат – она позовёт. Я провожу. Кивнул он автоматически, даже не задумываясь над тем, что делал. Принял подношение, позволил отконвоировать себя в душевую. Бездумно разделся, также бездумно зашёл в кабинку и привёл себя в порядок. На служебную кушетку упал тяжело, вытягивая ноги и запрокидывая голову на подлокотник. Шея по пробуждению будет отваливаться, но сейчас ему было совершенно плевать. Где-то за спиной заворочался на кресле Наруто. Покряхтев, он нашёл где-то подушку и кинул её в друга. Итачи настолько устал, что даже поймать не смог – перехватил немного и подложил под голову. — Спасибо, — прохрипел он, опуская веки. Темнота. Тишина. Наконец-то. Спустя несколько секунд он продолжил: — И извини, что был так холоден. Я был немного зол. За спиной заворчали. Наруто покопался, посопел и вполне дружелюбно ответил, словно с облегчением: — Да всё в порядке. Моя вина, я безответственный идиот. Я не в обиде. — Ты не идиот, — и это была абсолютная правда. Когда всё наладится – нужно будет с ним поговорить. Со всеми ними. Но сейчас было тяжело думать даже о простых вещах. — Точно всё в порядке? — Совершенно точно, братец Итачи, — напряжение из его голоса ушло окончательно. Расслабившись, Наруто снова заворочался, — Ох и трёпку сестрёнка устроит, когда поймёт, что мы запустили дом. Хоть бы мусор выбросить. — И холодильник почистить. — Точно. Комната отдыха погрузилась в тишину. Итачи вдохнул полной грудью и расслабился, моментально погружаясь в дрёму. Впереди ждало ещё немало проблем. Реабилитация похищенных, разбирательства с Данзо, разговор с детьми о случившемся в роковую ночь, раз уж теперь обвинения должны оказаться на столе у Дайме. Он обещал Веронике, что откроет Саске правду. И, как он и договаривался с Цунаде, правда эта должна быть частичной, чтобы не рассеивать внимание и не шатать верность маленького брата. Он надеялся, что после всего случившегося это поможет им встать на одну сторону и, наконец, зарыть этот ржавый, покрытый кровью родителей, кунай. Итачи никогда не простит себя за то, что сделал. Но, впервые за долгие годы ощущал, что смирился с этим ровно настолько, чтобы продолжить жить дальше, без оглядки на собственные грехи. Когда они закончат с Данзо, то займутся разведкой и решением проблемы с «Акацки». Недавно Джирайя-сан рискнул предположить, что барьер вокруг Страны Дождя, о котором Итачи докладывал ещё в первые месяцы пребывания в Конохе, имеет свои слабости. Они могут попробовать послать туда разведчиков и проникнуть внутрь, чтобы добывать больше информации о Лидере и его планах. О планах чёртового Мадары, над способностями которого Учиха так много размышлял. Но всё это будет потом. Сейчас же Итачи нужно было немного поспать и набраться сил для того, чтобы принять в свои объятия очнувшихся, пришедших в себя родных. Самых важных. Самых близких и необходимых. Его брата. Его женщину. Слушая тихое, причмокивающее похрапывание Наруто, вымотанный Итачи провалился в долгий, глубокий сон, наполненный снами о счастливом, беззаботном детстве. Во сне было хорошо. И впервые за последние десять лет он был уверен, что, когда всё встанет на свои места, в реальности будет не хуже. Его работа сделать так, чтобы эта уверенность воплотилась в жизнь.