*
Следующий день Вероника встретила в чудесном настроении. Привычно сжимавшие сердце кандалы ослабли, лёгкие дышали в полную силу. Въевшаяся тоска затихла ненадолго, уступив место ребяческой радости. Ноги шагали легко, работа не вызывала желания бить окна и топать ногами. Всего одной встречи с близкими оказалось достаточно, чтобы вытащить её из того топкого болота уныния, в котором она стояла уже по колено, медленно уходя на дно. Наруто и Саске словно пару раз хорошенько приложили её по щекам, приводя в сознание, и заставляя оглядеться по сторонам. Они проболтали до глубокой ночи, пока не очнулись от настойчивого стука в окно. Оказалось, Канкуро всё это время ждал её на крыше и успел замёрзнуть — ночи в пустыне были прохладные. Пришлось прощаться, с болью и надеждой на следующую встречу, а затем снова подниматься на крышу и шуншином перемещаться во временную квартиру. Новая разлука казалась горькой, почти невыносимой, но опустившись на холодную кровать, Вероника поняла, что оставила с ними не только свою душу, но и часть печалей. Теперь она точно в долгу перед Канкуро. Кёске обходил её по широкой дуге, стараясь даже не пересекаться взглядом. Когда Вероника вышла на коридорный обход, он шмыгнул в ближайший кабинет и буквально заперся там, демонстративно прокрутив в замке ключ. А на обеде мужчина, едва заметив коллегу, резко поднялся на ноги и выкинул в бак едва начатый мисо-суп. Делал он это для того, чтобы задеть её или продемонстрировать своё нежелание вступать в контакт — она не знала. Но в любом случае, чувствовала себя от этого только лучше. Одной проблемой меньше. Теперь можно рассказывать окружающим, что она затащила в постель самого брата Казекаге. В палатах в тот день тоже царил относительный покой. Послеоперационные пациенты тихо посапывали, восстанавливая силы, читали или вяло жевали гостинцы от посетителей. Кого-сан из шестой в очередной раз забыл о том, что лежит под капельницей и попытался встать, протащив за собой стойку и едва не разодрав себе вену. Рокуто-кун из третьей опять попытался сбежать, игнорируя перелом шейки бедра, и застрял прямо в окне, вопя от боли на всю улицу. Старушка Харуха решила проигнорировать диету и пошла на обед в кафетерий, заработав обострение панкреатита. Ничего нового, подобных талантливых пациентов хватало и в Конохе. Разобравшись с каждым из них, Вероника сделала пару отметок в медицинских картах и направилась к самому тяжёлому своему подопечному –джонину, пережившему процедуру по восстановлению жизненно-важного органа. Йоруске-сан, двадцати пяти лет от роду, безмолвно лежал, погребённый под слоями проводов и трубок. Вчерашняя скоротечная операция отняла у него много крови и сил, а болевой шок едва не довёл до остановки сердца. Стойкий мужчина выдержал все испытания и сейчас пребывал в глубоком беспробудном сне. Медсёстры уже трижды поменяли капельницы, дозированно питая его организм всеми необходимыми витаминами и электролитами, а один из ассистентов даже осторожно влил немного чакры. Помыв руки, Вероника активировала диагностическое дзюцу и опустила ладонь на его живот, осматривая зону вмешательства. Выглядело всё ещё погано. Несмотря на то, что они отсрочили его смерть и устранили самые тяжёлые повреждения, восстановить до конца в один заход практически уничтоженный орган было тяжело. Шиноби нуждался в повторной операции, причём, уже завтра. Но до тех пор ему нужно было набраться сил, чтобы выдержать анестезию. Иначе следующее вмешательство станет последним. Работать с органами вообще было непросто. Когда Вероника наблюдала за тем, как Цунаде-сама своими силами отращивает человеку наполовину уничтоженный желудок, ей хотелось по старой памяти перекреститься. Среди иръёнинов восстановление внутренний тканей считалось сложнейшей наукой, овладеть которой способны были единицы. Было в этом что-то ироничное: они сращивали раздробленные в труху кости, пересаживали конечности и глаза, способны были сшить разорванного пополам человека, сохранив все функции позвоночника. Но отчего-то именно с органами медицинские дзюцу работали хуже всего. Оттого Веронику и потянуло на эту скользкую дорожку, сразу же после реаниматологии. Цунаде-сама на её самостоятельные потуги покачала головой, покрутила пальцем у виска, но взяла на двухмесячное обучение, после которого сразу же поставила к станку и за написание исследовательских статей. Где-то на третьем трупе Портер хотелось позорно разрыдаться прямо в операционной и сдаться, но внутреннее упрямство не давало убежать. Она осталась. И с каждой неделей работала только лучше. Проверив записи медсестёр и самостоятельно измерив показатели пульса и давления, Вероника пожелала Йоруске удачи и покинула палату. В задумчивости она прошла всего десяток футов, чтобы едва ли не нос к носу столкнуться с ещё одни знакомым лицом — вторым вчерашним джонином. Молодой пепельноволосый мужчина испуганно ойкнул и резко подался назад, уходя от столкновения. Вероника покачнулась на каблуках, отшатываясь. Бумаги выпали из ослабших пальцев и веером рассыпались по кафелю. — Простите! — мужчина тут же опустился на колени, собирая истории болезней. Справившись за жалкие секунды, он передал ей неаккуратную стопку с едва заметными пятнами пыли. Нужно было отчитать санитарок: — Ками ради, Момо-сан, извините. Спешил, не заметил. — И куда вы в такой час? — она демонстративно отряхнула бумаги. — Вчера хромали и за рёбра держались, а сегодня уже как пустынная мышь. — Да к другу я, — он виновато потупил взгляд и продемонстрировал ей плетённую тканевую сумку, полную фруктов. Миры разные, а традиция таскать глюкозу в больницы — одинаковая, — Думал, наведаюсь после вчерашнего, заодно узнаю, как он. Пришёл в себя? Выглядел бледнее смерти. — Ну, рядом с ней он и был. Но вытащили. В сознание ещё не приходил, так что посетителей к нему не пускаем. — А, — джонин замялся, смотря на свои гостинцы. Вид у него был несчастный, — Совсем нельзя? А то я купил, куда ж это тащить. — Даже если принесёте — он на них разве что посмотреть сможет. По диете не положено. — Обидно, конечно, — он почесал подбородок, на котором проклёвывалась щетина, и пожал плечами: — Ну, да нестрашно. Главное, что жив. Я уж думал, потерял Йоруске. Он мне всё на ухо шептал: «Иди без меня, Тенчи», как барышня какая. Вероника посмотрела ему за спину. Впереди ждала только писанина, и так до самого вечера. Для немного ленивой и вредной Учихи Момо — в самый раз забыть об этом и заболтаться в коридоре. К тому же собеседник казался приятным. — А как вы вообще до такого докатились? — спросила она между делом, — Не взяли с собой полевого иръёнина? — Да как же, — Тенчи развёл руками, — Не нужен он был нам. Мы с границы возвращались просто, хотели поскорее за стены, а тут такое… Засада, как невовремя. — Прямо под стенами? — Рядом совсем, мы как раз с востока шли, — он махнул рукой в сторону окна, показывая направление, — столько раз ходили и ничего. Веронике понадобились все её силы, чтобы не напрячься. Конечно, глупо было переживать за Саске и Наруто, для которых по колено был любой океан. Но новость о том, что в пустыне их может ожидать опасность, всё равно прошлась по позвоночнику неприятным холодком. — Ну, надеюсь, вы там с ними разобрались? А то я этого еле откачала, мне таких больше не надо. — Ну, — мужчина снова почесал подбородок: — Как смогли. Мы границу хорошо держим, непонятно, как вообще пробрались. — Звучит пессимистично. Надеюсь, это не означает, что завтра я обнаружу у себя в кабинете пару лазутчиков. Тенчи расхохотался. — Ой, ну что вы, Момо-сан, мы не настолько безнадёжные. Всё же протекторы получаем не за плошку риса. Хотелось бы верить. Но новости об угрозе с границы пугали. Тем более, учитывая тот факт, что эта самая угроза шла с Востока. Неужели снова Реки? Тогда, может это имеет отношение к их дилеру? — Тогда уж постарайтесь, — кивнула она на прощание, — А я постараюсь вытащить вашего друга. — Спасибо, Момо-сан, — мужчина раскланялся, — Уж в вас-то я верю. Ну неужели. Фрукты из его корзины разобрали медсёстры первого этажа. Сама же Вероника вернулась к себе в кабинет, снова зарывшись в документацию и карты, как библиотечный крот. В этот раз всё шло на удивление легко: или она уже пообвыклась, или стала успевать расправляться со старой волной до того, как накроет новая. Механическая, почти бездумная писанина помогала занять руки и разгрузить голову. Мысли её раз за разом возвращались к двум юным шиноби, сейчас находившимся на пути в родную Коноху. Хотелось написать им уже сейчас, послать сокола вслед и узнать, не нашли ли на пути препятствий. Убедиться в том, что добрались невредимыми, плотно поужинали и легли отдыхать. Вероника тяжело вздохнула. Столько месяцев вдали друг от друга, а стоило увидеть — и она уже опять готова ворковать над ними. Нужно что-то с этим делать. В конце концов, они уже давно взрослые юноши, которые скоро заведут свои семьи. В состоянии просидеть неделю на болотах, значит справятся и с остальным. Губы непроизвольно сложились в улыбку, когда перед глазами всплыло ещё одно, самое дорогое сердцу лицо. Вот кто точно был далёк от полной самостоятельности и того возвышенного образа, что рисовали ему восторженные молодые конохские девушки. Ещё в те далёкие времена, когда они с Итачи были лишь друзьями, Вероника слышала порой, как сплетничают о нём в госпитале и на улицах. В глазах девиц Учиха часто выступал романтическим героем или благородным злодеем, лишённых всяких человеческих недостатков. Знали бы они, что он порой тихо похрапывает во сне, разводит вокруг себя целый склад из грязной посуды, разбрасывает одежду и не сворачивает за собой футон... Вероника счастлива была бы вернуться вечером в служебную квартиру и увидеть привычно оставленные на самом входе сандалии и сиротливо свисающую со стула футболку. А самого Итачи — лежащего лицом в подушку, вымотанного очередным бесконечным днём. Она бы многое отдала за то, чтобы лечь рядом и услышать привычное за месяцы совместной жизни сопение, почувствовать его руку, прижимающую к себе в объятии. Просто услышать, как он сквозь сон зовёт её по имени. «Вероника». Раздался стук. Вероника оторвалась от бездумного рассматривания бумажек и уставилась на сиротливо стоящую у порога Курату. Молодая иръёнин помялась на месте и позвала неуверенно: — Момо-сан. — Да? Не стой на пороге, я не кусаюсь. Язвительности в голосе можно было и поменьше. Но Вероника злилась порой на то, какими безвольными и неуверенными в себе были некоторые местные медики. Когда всё закончится — она точно напишет Гааре большой рапорт и потребует найти для местных твёрдую руку. Девушка покосилась за спину и сделала к ней пару шагов. — Момо-сан, там господин из тяжёлых. Хуже стало, не успели ничего сделать. Сгорел. Усмешка застыла на губах, в ушах зашумело. Вероника будто со стороны наблюдала за тем, как поднимается на ноги, со скрипом отодвигая стул, и деревянным шагом идёт к выходу из палаты. Курата отскочила в сторону, освобождая проход, и засеменила за ней, спешно тараторя: — Мы зашли для контроля состояния, а у него пульс повысился. Стали снимать показатели давления, а там криз настоящий. Хотели нормализовать, но не успели — отказало сердце от перегрузки. Слабое было после первой операции, такой стресс, Ками, бедный! Мы так за него боролись! Девочки реанимацию делают, но не уверена, что… Высокий голос девушки походил на радио-помехи — Вероника её едва слышала. Каблуки буквально вбивались в кафель, каждый следующий шаг казался тяжелее предыдущего. Она спешно миновала коридор, пугая своим внешним видом всех, кто шёл навстречу, и зашла в палату, где лежал на койке бледный Йоруске, не подававший никаких признаков жизни. Рядом с ним мялись две девчонки, едва закончившие курсы. Она сразу поняла, что нет смысла пытаться. — Время смерти? — спросила Вероника осевшим голосом. Девушки засуетились: — Четыре часа и семнадцать минут, Момо-сан. Мы пытались, но… — Идиотки, — бросила она, и тут же осеклась, когда поняла, что перегнула, — Ладно, что уж тут. Состояние действительно было тяжелое. Йоруске выглядел умиротворённым. Лицо не было искажено агонией, какая случается порой при тяжёлых состояниях, ртом не шла пена, язык не был прокушен. Синели только ногтевые пластины и носогубный треугольник — классический симптом острой сердечной недостаточности. Он будто слишком крепко спал, игнорируя истыканные иглами руки и бесполезные теперь датчики, усеявшие грудь. Молодой ведь ещё был, сильный. И последнее, чем он помнил — это её, склонившуюся над ним и лезущую рукой в распоротый живот. — А я ведь обещала твоему другу, — сказала она бесцветно. Потянулась и накрыла пациента простынёй, словно думала, что он может замёрзнуть. — Опять не вышло. Пора было привыкнуть и к этому. Но каждый ушедший пациент всё ещё забирал с собой частичку её души, как плату за недостаточный профессионализм. Цунаде-сама говорила однажды, что если не закалить себя, то со временем от этого можно сломаться. Но закаляться не хотелось — вина и боль помогали ей расти и становиться лучше. — Мне нужен полный отчёт о том, что произошло с момента вашего появления в палате, — выдавила она из себя: — Пациента в морг. Его состояние не было критичным настолько, чтобы обернуться резкой смертью. Ищем причины. И вышла прочь, спрятав кулаки в карманы халата. Хотелось достать из нижнего ящика очоко и выпить. Каждый демонов раз. Сохранить после подобного бодрое расположение духа не удалось. К вечеру Вероника скатилась в привычное уныние и пробыла в нём до следующего дня, мысленно прокручивая в голове все свои действия и выискивая тот самый поворотный момент, за которым просто тяжёлое состояние превратилось в критическое. Возможно, затягивать с операцией не стоило и проводить её сразу же, как только пациент стабилизировался. Но что тогда делать с риском остановки сердца из-за перегрузки? А может, у него изначально не было шансов выжить, и она просто продлевала его страдания. Глупо, медик обязан бороться за каждую жизнь до победного, оставляя в больном самого себя. Тогда, где она оступилась? Где оказалась недостаточно квалифицированной, как специалист? И как исправить это, чтобы в следующий раз не повторить ошибку? Наутро Вероника первым делом спустилась в подвал госпиталя, на самый тихий и холодный этаж. В умиротворяющей атмосфере морга стало даже как-то спокойно: здесь не шатались коридорами коллеги и не орали недовольные работой иръёнинов скандалисты и не спешили, спотыкаясь о собственные ноги, реаниматологи. Старый радиоприёмник передавал утренние новости, в одной из прозекторских тихо гудела пила. Если закрыть уши, то кафельные коридоры казались едва ли не необитаемыми. Остановившись у одной из тяжёлых дверей, Вероника постучалась и, дождавшись ответного покашливания, зашла внутрь. Юручи Соске как раз заканчивал вскрытие одного из двух вчерашних погибших. Не её. — Доброе утро, Соске-сан, — даже в своей роли быть невежливой с пожилым патанатомом не хотелось — он был слишком уважаемым человеком, — Я вам вчера посылку отправила. Ещё не открывали? — Вечно в спешке, Момо-чан, — ответил мужчина, ловко орудуя нитью. Зашив кожу на грудине, он ножницами обрезал лишнее и сбросил инструменты в металлический лоток, — Ни «как у вас дела?», ни «как ваши колени?», даже чаю не предложила. Дела, дела… — Так и живём, в работе видим смысл, — она дождалась, пока Соске накроет мёртвого простынёй, снимет перчатки и тщательно вымоет руки, чтобы снова повторить вопрос: — Так что там с нашим джонином? Мужчина резко выпрямился, хрустя поясницей, и вышел из прозекторской, ведя её за собой в кабинет. — Вестимо что — сердце, — отрезал он, заходя к себе и падая на старый клетчатый диван, — Почки-то отказали, вот и началось — отёки в ногах, тахикардия, острая сердечная недостаточность. Всё, как по учебнику. Ты упустила? — Ещё чего, — она поджала губы и присела на край его рабочего стола, вытягивая ноги, — у меня всё было под контролем. Органы повреждены, но не критично. Он должен был дотянуть до завтра, все показатели были стабильны. Я в его палату заходила за два часа до смерти. — И что, прямо-таки всё функционировало? — Ну, — она замялась, — не без вопросов, но тащить сразу на повторную операцию было опасно. У него первая прошла наживую — поступил экстренно и загибался. — Ясно-ясно, — Соске покивал и задумчиво почесал подбородок: — Значит, пощадила мальчика. Зря это было, конечно. Очень хотелось поддаться вине. Согласиться с ним и признать ошибку. Но спорить казалось важным не только для роли, но и для самой себя. Веронике думалось, что так она убегает от очередного кошмара, что обязательно придёт к ней ночью. — Не зря, риск остановки сердца тоже был велик. Я могу журналы показать, всё шло как положено. — И прямо, как положено? Ничего не скакало? — Да говорю же! — она развела руками, — Давайте ещё раз вскроем, мне причина нужна. Настоящая. Что пошло не так, где случился тот сбой, что почки добил. — Не хочешь признавать ошибку? — Не верю, что всё было так просто. — Ой и настырная, — Соске потёр колено и отмахнулся, — Ладно, ладно, вскрою сегодня ещё раз и кровь отправлю на анализ. Но если я окажусь прав — спустишь мне с кафетерия обед, чтобы я сам не поднимался. Годы уже не те. Маленькая победа не принесла никакого удовлетворения — только очередной приступ усталости. Вероника в любом случае запишет Йоруске на свой счёт, вопрос только в деталях. Была неправа изначально или ошиблась уже в процессе, назначив неправильную реабилитацию? А может, слишком сильно оттянула, дав большую нагрузку на и так повреждённые органы? Выводы Соске пообещал к вечеру, когда закончит с остальной работой. До обеда Вероника просидела, запершись в четырёх стенах. Видеть чужие лица не хотелось, как и сочувствие на них. Нужно было отдать местным должное — они не винили коллег в убийстве пациентов. Сунская медицина была слабее Конохской, возможности иръёнинов зачастую ограничивались скудным учебным материалом. После начала сотрудничества деревень Цунаде уже пару раз направляла в госпиталь обучающие свитки, но медики осваивали их слишком медленно. А советы Вероники пусть и записывались, но применялись редко — иръёнины боялись рисковать жизнями пациентов и от неуверенности даже не брались за её методики. В такой атмосфере спасение «сложных» воспринималось едва ли не чудом, а их смерть считалась обычным делом. Даже врачебные ошибки полагались за что-то привычное и просто вписывались в личное дело пациента рядом с причиной смерти. Веронику это, конечно, не устраивало, но строить под себя весь госпиталь было бы наглостью высшего порядка. Приходилось действовать тоньше, тайком вписывая назначения, бросая вскользь советы и поздним вечером наведываясь к чужим пациентам. Поскорее бы этот проклятый химик уже вышел на связь. Когда всё закончится, она сможет снять с себя откровенную одежду и выйти в госпиталь в новом качестве — официального консультанта Конохи. Тогда они все у неё начнут работать. И нести ответственность за свои действия. Разбор корреспонденции и анализ инвентаризации занял у неё несколько часов. После госпиталь пришлось покинуть — кафетерий закрыли на дезинфекцию. Прогулка по дневной Суне выжала из Вероники остатки сил. Воздух здесь был тяжёлым, жарким и таким сухим, что даже постоянные ветры не способны были принести с собой и доли облегчения. Местные, поколениями привыкшие к подобным температурам, стойко переносили дневной зной и дышали спокойно, не испытывая и доли кислородного голодания. Тела их почти не потели, спрятанные за тонкими, дышащими тканями, а кожа не покрывалась ожогами от палящего солнца. Местным было почти хорошо. А вот приезжие начинали нормально функционировать только после заката солнца, когда песок остывал, а плечи начинали подрагивать от пробирающего до самых костей холода. Поиск заведения с приличным кондиционированием занял почти полчаса. Но даже так Веронике пришлось довольствоваться примитивным вентилятором, стоявшим возле уличных столиков и разгонявшим полуденный жар. Сделав заказ, она опустила веки, подставила лицо под струю воздуха и немного приподняла руки. — В такие моменты хочется обернуться летучей мышью, — простонала она тихо, убирая налипшие на шею волосы. — Боюсь, тогда вам понадобится одежда потеплее, Момо-сан. Вероника приоткрыла один глаз. Рядом с ней стоял вечно бодрый Тенчи, держа в руках поднос с дымящейся миской супа. Ками, в такую жару… Да как он сам не задымился. — Готова променять жару на холод. Вот к чему я точно пока не привыкла, так это к вашему климату. Как вы не таете? — Просто мы сделаны из камня, а не льда, — философски протянул Тенчи и указал на стул напротив неё: — Пустите к себе? А то остальные места для тех, кто любит погорячее. Отправлять человека за столик, стоявший прямо под солнцем, было бы бесчеловечно. Кивнув, Вероника позволила ему сесть напротив. В груди тут же зашевелилось. Знал ли он уже, что его друг так и не выпишется из больницы? Что все его старания по спасению чужой жизни пропали впустую? Нужно было рассказать. Извиниться за то, что не справилась. Лучше так, без потом, когда ему пришлют приглашение на похороны. Но нужно подобрать правильный момент. Дождавшись, пока ей принесут донбури со свининой, Вероника разломала палочки, подула на горячее мясо и отправила в рот первый кусочек. Немного пересолено. — Зря вы мясо взяли, Момо-сан, — прокомментировал ей под руку Тенчи, — У них рыба хорошая. И мисо. — Своевременно, — фыркнула девушка, — Где ты был десять минут назад? Тогда я совершала самую большую за сегодняшний день ошибку. — Ох, ну переживайте, — отмахнулся мужчина, — Ещё успеете. Вот Йоруске выпишется, и мы вас вместе угостим. Тут великолепные кальмары. Нет, правильного момента не существовало. Известие о смерти всегда приносило боль. И не существовало обстоятельств, которые могли смягчить эту новость и сделать её менее горькой. «Режь, девочка», — сказала она самой себе. Отложила палочки в сторону, и прокашлялась: — Слушай, Тенчи, — Она дождалась, пока он отопьёт из своей миски и обратит на неё внимание: — Не уберегла я твоего Йоруске, тяжёлый слишком был. Обещала, но не вышло. Возможно, для Учихи Момо такое поведение было слишком человечным. Но Веронике казалось, что даже вредная капризная барышня способна на эмпатию. Своеобразную, правда. Говорила она это совершенно будничным тоном, будто прогноз погоды обсуждала. Тенчи поставил миску на стол. Лицо его стало непроницаемым, лишённым всякой улыбки. Мужчина опустил голову в пол, задумался и, к её огромному удивлению, пожал плечами: — Всё в порядке, Момо-сан, — он покивал сам себе, — Не вините себя, я знаю от чего он погиб. — Да? — Брови против воли поползли вверх, — Ну, удиви меня. — Кажется, вы называете это «Красный снег». Та лёгкость, с которой Тенчи обронил конфиденциальную, погребённую под слоями печатей и договоров о неразглашении, информацию, поразила её. Сцепленные в замок ладони сжались до побелевших костяшек, Вероника напряглась, рассматривая собеседника словно впервые. Кто он? АНБУ Суны, шпион, перебежчик? — Что? — только и смогла ответить она, впавшая едва ли не в ступор. Какого дьявола? — Ну, не конкретно вы, но все в Конохе, — продолжил Тенчи. Он снова взял миску в руки и одним глотком допил бульон. Севший едва ли не на октаву голос продолжил, отбросив ребячество и простоватую манеру речи, — Кумотаро говорил, что ему дали такое название. Забавное, но мне больше нравится «Алый песок». Звучит зловеще. — Согласна, — Вероника цокнула языком, чувствуя, как кончики пальцев начинает покалывать от предвкушения, — Звучит неплохо. Кровь словно потекла по венам быстрее, разгоняя собой сердце. Покалывание поползло по рукам вверх и коснулось затылка, в груди стало так много место для кислорода. И даже жара в этот момент перестала её беспокоить — Веронику с головой накрыло почти нездоровым ликованием. И вместе с тем, едва ощутимой паникой. Откуда он мог знать о названии наркотика, если оно распространялось только среди участников расследования? Вероника почти занервничала, но память услужливо подкинула — в письмах «Кумотаро» упоминал, что к нему приходили с вопросами и пытались прощупывать почву. Тогда и всплыло мельком конохское название порошка. Итачи таким образом хотел потешить эго химика и придать его действиям значимости. Жаждущие внимания люди часто клевали на подобное, как рыба на жирного червя. — Вы тот самый…партнёр, — она облизнула нижнюю губу, стараясь не давать радости от встречи затмить рассудок. Внутри она почти кричала. Наконец-то! — А вы та самая Учиха Момо, — ответил ей в тон Тенчи и облокотился о столик, наклоняясь ближе, — Я представлял вас несколько иначе. — И как же? — она намотала на палец выбившуюся из хвоста прядь волос. Тенчи проследил взглядом за этим движением, а потом посмотрел ниже — в вырез её блузки, куда стекали редкие от жары капли пота. — Более… Вам уже говорили, что вы красивая женщина? Губы растянулись в белозубой улыбке. Она беззаботно подмигнула ему, отмечая, что флиртует впустую — светлый взгляд Тенчи оставался почти непроницаем, несмотря на внешнюю заинтересованность. Тоже играл, проверял её? — Порой случается. — Кокетничаете, — он хохотнул, принимая такой ответ. — Могу себе позволить. Некому одёрнуть или запретить, — она взяла со столика меню и принялась обмахиваться им, борясь с подступающей гипервентиляцией. Пускай она десятки раз репетировала возможную встречу с химиком, реальный разговор всё ещё заставлял переживать. А если оговорится, недостаточно правдоподобно сыграет? Хорошо, что за долгие месяцы Вероника хорошо вжилась в свою роль и не выпадала из неё при каждом неудобном случае. Тенчи её заминки не заметил. — О, это дивное чувство свободы. Пьянит, как хорошее о-саке, верно? — Вы заставили себя ждать, — опустила она его с небес на землю, сменив милость на гнев, — Я торчу здесь уже седьмой месяц и перебиваюсь за нищенскую зарплату. Собеседника её нахмуренные брови и поджатые губы не особо впечатлили. Он шутливо махнул руками в воздухе, демонстрируя ей пустые ладони. — Покорно прошу простить. Позволил дать себе немного времени, чтобы присмотреться. Всё же сбежать от мужа едва ли не после брачной ночи… Подозрительно. Ожидаемо. Ещё при составлении легенды они предполагали, что химик может выйти на связь не сразу, почувствовав потенциальную ловушку. Вот только они надеялись на задержку в пару месяцев, а не почти семь. Долго же он её караулил. Умный чёрт. И как она не заметила его раньше? — Сразу видно человека, которому не довелось выходить замуж за кланового. Посмотрела бы я на вас, заставь вас вести благопристойный, — она сделала пальцами кавычки на последнем слове, — или, иными словами, унылый образ жизни. Кто б мне до свадьбы рассказал, что уже на утро мне начнут ставить условия и загонять в рамки непонятных правил. Заученная легенда отскакивала от зубов так легко, что Вероника сама непроизвольно начинала в неё верить. Лёгкое пренебрежение в голосе, усталый взгляд и закинутая на ногу нога, чтобы половина улицы видела длину её юбки — в прошлой жизни Кисаме-сан был бы в восторге от такой игры. Тенчи, казалось, тоже. Он подался к ней ещё ближе, не сдерживая гуляющей в уголках губ ухмылки. — А вы не любите условия и правила? Она положила подбородок на ладонь, обмахиваясь веером сильнее. — Только если они не касаются взаимной выгоды. — Любите деньги. — Больше, чем секс. — Тогда мы сработаемся, — протянул он многообещающе и добавил ровным, сухим голосом: — «Песок» у вас? Ах, перешли к делу. Значит, наживка оказалась достаточно жирной. — Весь до последнего фуна, — она немного надменно задрала нос, — Я же не идиотка оставлять за собой следы и тащить такое в дом. — Отлично. Тогда я найду способ забрать его. — Забрать? — Вероника отложила самодельный веер и наклонилась к нему. Волнение снова заскребло рёбра: — Я вообще-то рассчитывала на сотрудничество. Мне обещали процент. — Да, но Кумотаро оставил за собой трупы. А значит, у медиков Конохи есть информация о том, что мой товар может сделать с телом человека. Не отрицайте. — Даже не буду, — Врать было бессмысленно — Тенчи работал с Кумотаро и знал, на что способны иръёнины: — Достаточно трёх образцов для того, чтобы составить клиническую картину. — Я не хочу, чтобы меня связали с теми инцидентами. Поэтому я дорабатываю формулу. Стало душно. Не столько от окружавшей её жары, сколько от осознания, что пока они ждали контакта, этот ненормальный уже успел создать новый яд, который теперь мог быть не только в Суне, но и за её пределами. — Даже так, — протянула она, скрещивая руки под грудью, — И сколько мне ждать? Пока не выселят за неуплату? Её недовольство вызвало у него новый приступ тихого смеха. Кажется, ему нравилась её прямота, граничащая с наглостью. — Не переживайте, Момо-сан. Я назначу встречу для обмена, — он неожиданно протянул ей руку и мягко коснулся предплечья, — Скоро увидимся. А теперь меня ждут дела. Тенчи подмигнул ей и поднялся на ноги, выходя из-за стола. Оставив свою посуду, он едва заметно поклонился и собрался покинуть её. Вероника, немного подумав, решила закинуть ещё одну удочку: — Как зовут-то, партнёр? — наивно было полагать, что он действительно выглядел, как один из джонинов Конохи. Скорее всего, настоящий Тенчи был мёртв, как и Йоруске. А химик просто украл внешность одного из них для того, чтобы свободно ходить улицами Суны. Но он не дал себя подловить, раскусив её манёвр. — Можешь звать меня Создателем, Момо-чан. — Как фамильярно, — не оценила она резкий переход на «ты», — И как…скромно. Он по-шутовски поклонился, развернулся на пятках и исчез шуншином среди улиц деревни. Вероника, преодолевая растущий тремор в пальцах, наклонилась к забытой еде и доела свою свинину. Веди себя естественно, девочка. Он за тобой наблюдает. Как наблюдал всё это время. О встрече Вероника должна была отчитаться сразу. Но предпочла не вызывать у Создателя подозрений и вместо этого спокойно вернулась на рабочее место, сев за опостылевший стол. Итачи, выдавая ей инструкции, говорил о том, что большая часть агентов попадалась именно на спешке и желании поскорее доложить о своих успехах. «Терпение — добродетель», — увещевал он мягко, пока покрывал поцелуями её плечи и шею: «Любая ошибка будет стоить операции срыву. Поэтому никогда не спеши и не рвись поскорее со всем закончить. Жди. Наблюдай. И делай выводы». Вероника покорно ждала — со скучающим видом перебирала доклады подчинённых и коллег, мысленно считая минуты до конца смены. В голове сам по себе складывался еженедельный отчёт с поправкой на сегодняшнюю встречу. Набросать бы, да запрещено было составлять всё раньше положенного. Вот и заполняла вместо этого бланки для закупки расходников, которых после инвентаризации оказалось в два раза меньше положенного. Кажется, и здесь находились те, кто подворовывал материалы. Вечером, как и обещалось, появились результаты повторного вскрытия от Соске. Вчитываясь в убористый почерк, Вероника вылавливала среди заковыристых формулировок главное: механизм действия наркотика. Намёков от Создателя было достаточно, чтобы понять — тот был причастен к смерти джонина. Скорее всего, их встреча в коридоре была подстроена, и мужчина хотел просто узнать от неё, в состоянии ли пациент сопротивляться при нападении. Просчёт — она сама сказала ему, что Йоруске без сознания. Будь она умнее, парень мог бы выжить. Увиденное вызывало смешанные эмоции. Из-за состояния пациента тяжело было понять, где заканчивались его собственные проблемы и начиналось постороннее воздействие. Прикинув потенциальные осложнения от операции, Вероника пыталась вычленить лишние процессы, пока не поняла, что их попросту нет. Симптоматика идеально ложилась на состояние их больного, соответствуя отказу почек и острой сердечной недостаточности. А новая формула действовала при передозировке намного радикальнее прошлой, в считанные минуты разгоняя сердце и поднимая давление до предельных показателей. Поэтому на осмотре он чувствовал себя стабильно, пока не получил от «товарища» смертельный подарок. Понять бы время введения препарата, но вряд ли кто-то из персонала способен был вспомнить, когда шиноби в песчаном жилете заходил в одну из палат. Пообещав себе купить Соске самый роскошный обед из возможных, Вероника воровато огляделась по сторонам, запечатала отчёт о вскрытии в один из небольших свитков и направилась в служебную квартиру. Там она сходила в душ, неспешно переоделась, накинув лёгкое летнее платье, поправила макияж и волнами уложила отросшие волосы. Взяв небольшую дамскую сумочку, Учиха Момо покинула квартиру и направилась тёмными улицами в ближайший круглосуточный магазинчик. Там она, улыбаясь стоящему за кассой юноше, купила бутылку сливового вина, коробку засахаренных фруктов и пачку презервативов — редкость в мире, где предпочитали предохраняться печатями, специальными травяными чаями или волей ками. Закинув свои покупки в обычный пакет-майку, она лёгкой походкой последовала вверх по улице, где почти под городской стеной стояли в ряд одинаковые, едва отличимые друг от друга двухэтажные домики. Цоканье каблучков прервалось у предпоследнего дверного полотна в ряду. Момо подняла руку и трижды постучала. — Войдите, — послышалось изнутри ворчливое. Она вздохнула, дёрнула дверь на себя и вошла в ярко освещаемую прихожую. Замок щёлкнул, автоматически запираясь. Она опустила плечи и выдохнула: — Ну и прогулка. Почему ты так далеко живёшь? — Потому что иначе было бы неинтересно, — отозвался с кривой ухмылкой Канкуро, подпирая собой стену, — Классно выглядишь, принцесса. — Всё ради тебя, — ответила она игриво, дёргая плечом. Канкуро фыркнул: — Цени мои старания, я потратила на это больше часа, хотя могла просто прийти напрямую. — Тогда это выглядело бы как смена дислокации с целью скорейшей передачи сведений. — Или как отчаянный бег навстречу своей новой любви, — раздалось драматичное завывание из-за спины Канкуро. Секундой позже к ним вышла Темари с дымящейся кружкой в руке. Завидев Веронику, она присвистнула и легкомысленно добавила: — Ого, теперь понимаю, почему твой благоверный в каждом письме насилует нам мозг. Я бы ради такой госпожи тоже угрожала всем Четвёртой мировой. Поужинаем? — Прости, ты не в моём вкусе. Я люблю брюнеток, — привычно отшутилась Вероника, скидывая обувь. Она прошла вглубь коридора и вручила Канкуро свои покупки: — Ни в чём себе не отказывай. — И это её благодарность за помощь, — без капли обиды пожаловался Сабаку но, заглядывая в пакет, — О, спасибо за готовый набор для моего завтрашнего свидания. Всё, как я люблю. — Ты же собирался на встречу с информатором, — прищурилась Темари. Забрав у брата пакет, она тоже сунула туда любопытный нос: — Ага, так вот какие у нас техники допроса. Не то, чтобы я не одобряла, скорее наоборот… — Ну должен же я получать хоть какое-то удовольствие от её бубнежа. — Я так Гааре и передам. Краем уха слушая их болтовню, Вероника прошла мимо на кухню и по-хозяйски залезла в один из шкафчиков. Быстро сделав себе чай, она подхватила свободной рукой вазочку с ореховым печеньем и последовала в общую комнату, где сиблинги Сабаку но уже раскладывали на столе свитки и принадлежности для письма. В полупустом доме, формально числившимся за Канкуро, они встречались крайне редко и только ради того, чтобы обменяться важными новостями, не светясь лишний раз в Резиденции. — Итак, — ловко переключился на рабочий режим Канкуро, — у тебя есть контакт. — Да, — ответила она, делая первый глоток из чашки, — Нашёл меня, набросив на себя хенге одного из ваших шиноби. Йоруске, что сегодня скончался — это он его добил, подсыпав «снег». Говорит, доработал формулу и готов распространять её через меня. Шиноби напротив неё тут же помрачнели лицами, утратив всё было легкомыслие. Переглянувшись, они синхронно подались вперёд: — Погоди, у тебя под боком отравили человека? — Не совсем, — пришлось объяснять им всю предысторию их первого знакомства и до последней встречи в кафе, — А в госпитале он у меня тогда даже номер палаты не спросил. Я ушла в кабинет разбирать бумажки. Кто его пустил, и почему не проследили — буду выяснять. Но сделать это тихо будет тяжело. — Тогда не нужно, — оборвала её Темари, вдумчиво жуя печенье: — Твоей вины здесь нет, беру назад первые подозрения. И не похоже, что это вообще наш шиноби. Точно хенге или техника похожего толка. — Мне тоже так показалось. Он сказал, что они с Йоруске возвращались с восточной границы. Может, так и было. Только наш Создатель перехватил их по пути. Одного убил, взяв его лицо, второго ранил, чтобы с его телом пройти за оборонительные стены. — Отчёт я уже видел, — кивнул Канкуро, смотря куда-то в потолок, — Будет повод ненавязчиво навести справки и узнать больше об этих двоих. Как служили, что там делали. Прикину маршрут от их вышки до стен, там может по пути и тело найду, а с ним информацию. Сильные были повреждения? — Максимум час с момента ранения до прибытия в госпиталь. — Значит, у последней точки, — Канкуро ругнулся себе под нос, — Я их всех по горло закопаю в скорпионьей яме. Под самым носом, ну куда нужно было смотреть, чтобы не увидеть? Ровное же полотно пустыни, ни одного бархана. — Повремени с раздачей подзатыльников, — остудила его пыл Темари, — лишний шаг и этот Создатель поймёт, что мы его ищем. Если ублюдок уже рискнул отравить человека прямо в стенах Суны, то он способен на многое. Говоришь, дорабатывает формулу? — Да, чтобы не связали с Конохскими инцидентами. Мне уже дали подробный отчёт о вскрытии, и, если позволите, я сниму копию для Цунаде-сама. Он умудрился каким-то образом свести все побочные эффекты к резкому кризу. Несколько минут — и человек сгорает. За клинической картиной Йоруске этого даже не было видно. Если бы я не знала, как работает первая версия «снега» — даже не заметила бы. — Вот дерьмо же, — теперь Канкуро выглядел едва ли не напуганным, — а остановить это как? Как человека спасти? — Иметь при себе опытного иръёнина и препараты для понижения артериального давления. Конечно, не факт, что сработает, но шансы могут появиться. На примере одного тела, да ещё и в таком состоянии, я большего сказать не могу. Это прозвучит жестоко, но мне нужна ещё одна жертва, а, желательно, две. — Щедрый подарок, принцесса. — Я надеюсь, что вы мне его никогда не сделаете. Разговор перетёк в обсуждение стратегии их дальнейших действий. Темари пообещала подумать над незаметным способом оповещения о следующих контактах, Канкуро собрался сразу же после встречи наведаться к брату с докладом. За чашкой чая и ореховым печеньем Вероника быстро написала отчёт в родную деревню, доложив по форме о состоявшемся диалоге и его предпосылках. Сценарий складывался в целом благополучный: ей пообещали следующую встречу для обмена товаром и будущее сотрудничество. И даже если подобный контакт был совершён лишь для того, чтобы забрать у неё остатки старой «партии», она запомнила чакровый след химика и при необходимости могла его узнать, если тот опять решит поменять внешность. Оставалось только ждать новых инструкций и следующей встречи. Она надеялась, что та свершится скоро. Долгое ожидание того стоило — они наконец получили шанс поймать этого зверя и заставить ответить за все совершённые и потенциальные преступления. На личную переписку не осталось времени — Канкуро нужно было уходить. Передав ему запечатанные свитки для оперативной отправки соколом, Вероника поднялась следом. В прихожей её перехватила Темари. — Куда? — спросила девушка грозным голосом. Вероника замялась: — В кровать, я хочу спать. — Правда? А привести себя в порядок не хочешь? Осмотрев себя с ног до головы, Вероника чертыхнулась: — Точно. Совсем с вами заболталась. — Осторожнее, — отчитали её мягко. — Агент должен быть внимателен к деталям. Темари протянула к ней руку, накрыла ладонью голову, запустила пальцы в уложенные локоны и немилосердно потянула, разрушая причёску. Раз, второй, третий — она умело распускала укладку, имитируя растрёпанность. Наклонившись ниже, она накрутила на кулак юбку её сарафана и со всей силы сжала, создавая заломы и помятости. — Достаточно? — спросила у неё Вероника неуверенно, смотря сверху вниз на склонившуюся к её животу девушку. Пока та портила её одежду, Портер успела «съесть» свою помаду, немного размазав по краям, и зажмуриться до боли, чтобы выступившие слёзы немного подпортили дешёвую тушь. — Ты мне скажи, — беспечно ответила Темари, — ты же замужем. — Ну знаешь, — кончики ушей запекло от стыда, — мы тайком друг к другу не бегали. — Много потеряли, — поддела её блондинка, похабно улыбаясь, — незабываемые ощущения. Чувство опасности, риск обнаружения. Адреналин так и хлещет. Особенно когда прямо за стенкой ведутся важные переговоры, а у тебя в зубах в это время инкан главы всей деревни. Руки-то заняты. — И этот человек пару часов назад отчитывал брата за свидание с информатором. — Я не просто женщина, но ещё и старшая сестра. Подкатив глаза к потолку, Вероника обулась и вышла прочь — подальше от этих двоих. Вести разговоры о личной жизни, когда она сама не видела её уже полгода, казались чистой воды издевательством. Смерть бедного Йоруске пришлось провести по документам, как ранение на миссии. Не располагая информацией о том, как глубоко мог забраться их химик, Вероника впервые официально наврала в истории болезни, подписываясь под каждым написанным лживым словом. Коллегам она сказала следующее: травмы оказались несовместимыми с жизнью, все манипуляции оказались бесполезными. Медсёстры покивали головами, другие иръёнины сочувственно похлопали по плечу. На том и закончили, вернувшись к рутинной работе. Пока она имитировала бурную деятельность за очередной партией бумажек и курсировала между палатами, Канкуро провёл своё расследования и выяснил, что их теории оказались верны. Йоруске и Тенчи действительно служили на седьмой пограничной заставе, и чуть больше недели назад закончили полугодовое дежурство. Возвращались обратно вдвоём, как и принято у партнёров, сдавших смену. Вышли в понедельник, у стен оказались в среду — один у второго на плечах. Высчитав по карте их маршрут, Канкуро принялся секторами проверять пустыню, прикрываясь поисками следов сгинувшего недавно торгового каравана. На третий день она получила ответное сообщение от Хокаге. Краткое «Следуем плану, держи контакт» вызвало непривычную неуверенность в своих силах. Только сейчас, ввязавшись по уши в серьёзную операцию, Вероника неожиданно поняла, что не имеет права на слабость. Если раньше бесконечное ожидание раздражало, то сейчас, когда она наконец лично познакомилась с Создателем, внутри боролись между собой не только азарт с предвкушением, но и сомнения. Химик был по-настоящему серьёзным противником. Его возможности оказались куда шире, чем они предполагали. Достаточно ли она способна, чтобы обыграть его? Хватит ли ей таланта, чтобы обвести его вокруг пальца и до конца справиться со своей ролью? Сможет ли она выйти победительницей из этой затянувшейся миссии? Вопросов было слишком много. И раньше она пошла бы с каждым из них к своему первому другу и самому важному человеку. Он обязательно выслушал бы её лепет, не перебивая, подумал немного, и дал десяток расплывчатых советов, чтобы не преподнести готовое решение, но подтолкнуть в направлении к нему, побудив включить голову и решить всё самой. Обнял бы, согрел макушку поцелуем и убедил в том, что она справится с любой задачей. Встал бы за спиной и прикрыл от любых негативных последствий её решений, забрал любую её печаль, утешил в самом чёрном горе. Но теперь Итачи рядом не было, а все его советы и инструкции были сухими строками, согласованными с Хокаге. И лишь в личных письмах он мог позволить себе немного вольности: «…Саске выразил протест длине твоей рабочей юбки. Он считает, что ты одета слишком привлекательно для недостойных мужчин. Хотел бы я оказаться на месте одного из них, просто ради того, чтобы иметь возможность заговорить с тобой. Тяжело вообразить, насколько ты красива, если даже младшего брата задело. Мне кажется, я завидую каждому, с кем тебе приходится контактировать. Пожалуйста, будь осторожна. Тебе по силам победить даже смерть, но не рискуй напрасно и помни об инструкциях. Держи лицо. Ты большая умница, я безумно горжусь тем, как далеко ты смогла зайти. Скучаю» В груди теплело от каждого такого послания, неизменно сдержанного. Вероника знала, что даже в персональную корреспонденцию главы АНБУ регулярно заглядывали посторонние, оттого Итачи никогда не позволял себе лишнего. Но даже его благочинные послания отдавали тоской и жаждой настолько сильной, что порой плыло перед глазами и начинали позорно дрожать руки. — Я тоже скучаю. Так сильно, — прошептала она едва слышно, смотря на ровные строки иероглифов. Так много хотелось написать — и так мало было позволено. Ками, когда они увидят друг друга, то не замолкнут, пока не сведёт горло. Перечитав письмо ещё несколько раз, она поднесла его к лицу, коснулась едва ощутимо губами и, зажмурившись, поднесла бумагу к подготовленной заранее свече. Огонь тут же принялся жадно есть послание, потрескивая при соприкосновении с тушью. Когда следов от переписки с деревней не осталось, Вероника развеяла дым и смыла остатки пепла в раковину. Никаких хвостов. Никаких нитей, ведущих к руководству Конохи. Уже в кровати она прижала руки к груди и попыталась воскресить в памяти последнее письмо, воображая при этом, как Итачи пишет его. Как всегда — с прямой спиной и усталым взглядом, отпивая из любимой глиняной кружки с жасминовым чаем. Размышляя над текстом, он непременно отложил бы кисть в сторону, чтобы не испачкать поверхность и позволил себе понаблюдать за окружавшей его обстановкой. Поймав за хвост мысль — неторопливо оформил её в голове и снова принялся за работу, аккуратно выводя каждый знак. Наблюдать за ним в такие моменты было особым видом удовольствия. Предоставленный самому себе, её муж был удивительно тих и размерен, как вода в пруду. Прижав ладонь к животу, Вероника привычно свернулась калачиком и нырнула носом в подушку. Опять пустые мечты. К демонам их. Итачи верил в неё. Значит, нужно верить и ей. Потому что пути назад уже не было.*
Проснулась она от едва ощутимого толчка в груди. Сердце сделало лишний удар, а потом заколотилось, как сумасшедшее, инстинкты завопили об угрозе. Тело решило действовать, не дожидаясь анализа ситуации. Резко перекатившись по кровати, Вероника спрыгнула на ковровое покрытие, низко прижимаясь к полу. Ладонь рефлекторно потянулась к кунаю, спрятанному под каркас кровати. Она перехватила оружие поудобнее и прислушалась, пытаясь найти источник посторонней чакры. Та обнаружилась за стенкой — на кухне. И принадлежала она Создателю. — Да как ты… Выдохнув, Вероника поднялась на ноги и глубоко вдохнула, пытаясь унять колотящееся в груди сердце. Надо же — нашёл её сам. Да ещё и вломился в служебную квартиру, словно она принадлежала ему. Хорошо, что она даже на условно своей территории не оставляла зацепок для любопытных. Размяв шею, она подошла к двери и осторожно приоткрыла её, выглядывая наружу. В нос ударил запах молотого кофе и какой-то выпечки. Она быстро осмотрела помещение и замерла, рассматривая непривычную картину. Непрошенный гость сидел за столом, где преспокойно распивал что-то из её любимой кружки, попутно ковыряясь пальцами в коробке с козинаками. Завидев её, он махнул ладонью и сделал приглашающий жест на соседнее с собой место. — О, Момо-чан, доброе утро. Будешь завтракать? Вероника опустила взгляд вниз, рассматривая короткие спальные шорты и укороченную футболку, открывающую живот. Кивнув, она вернулась в спальню и накинула на плечи халат, чтобы хоть как-то скрыться от этого человека. Ощущения были смешанные. С одной стороны, Создатель нашёл её и сам вышел на контакт, чему она была профессионально рада. С другой — её, мягко говоря, настораживало то, как легко он проник в квартиру, ведь Вероника ставила пару сигнальных ловушек от воров. Хотел показать, что его стоит опасаться? Это ему удалось. Вернувшись в кухонную зону, Вероника промыла под водой джезву и поставила её на огонь, чтобы сделать кофе и себе: — Мне казалось, мы встречаемся где-то в городе, — сказала она, насыпая следом за кофейным порошком пару ложек сахара, — разве не подозрительно, что ты шатаешься ко мне? Тот пожал плечами. — У соседей, конечно, могут возникнуть вопросы, но я не мог отказать себе в том, чтобы понаблюдать за тем, как ты спишь. Такая красивая женщина… Начинаю понимать. Ложка замерла в воздухе. Вероника дала себе ровно секунду на то, чтобы вдохнуть побольше воздуха и придумать достойный ответ, но поняла, что кончики пальцев едва ощутимо подрагивают. Сковавший её страх пришлось сбрасывать с себя насильно, отгоняя его злостью. Она стояла к Создателю боком и надеялась, что он не увидел, как её плечи неосознанно поджались. — Много же тебе на это понадобилось времени, — всё же сказала она, снимая с металлической стойки вторую кружку. Мужчина хохотнул. — Сама скромность, — он похлопал ладонью по стулу, — Садись, не стесняйся. Только товар сначала прихвати. Сняв кофе с огня, Вероника вылила его в кружку и прямо с ней в руке вернулась за свитком. Оставлять этого ненормального наедине со своим напитком она не собиралась — правило примитивной безопасности. Если он так легко угрожает тем, что способен подкрасться к ней спящей, то явно не держит в уме ничего хорошего. И, скорее всего, собирается проворачивать этот фокус и в дальнейшем. Не на своей же территории он планирует обсуждать грязные дела. — Держи, — она бросила в него свиток и демонстративно встала напротив, — Как и обещала — всё, что не успел продать Кумотаро. Создатель легко перехватил снаряд и прокрутил его в руке. Осмотрев свиток, он сложил одной рукой несколько печатей, вытянул руку над столом и резко его открыл. Когда клубы дыма развеялись, перед ними показались несколько герметичных пакетов с белым порошком внутри. Мужчина спокойно открыл один из них, взял «снег» на кончик ногтя и попробовал, тут же сплёвывая в кружку. Ясно, своё не употреблял. — Точно не прикарманила себе ничего? — легкомысленно поддел её, пока заедал послевкусие от наркотика козинаками. Вероника развела руки в стороны: — Валяй, ищи. Я авантюристка, а не воровка. Мне чужое не нужно. — Своё, судя по всему, тоже, раз ты сидишь здесь, а не в Конохе. — Там у меня ничего нет. — Правда? Вроде как уютный домик в бывшем Квартале числится. Правда, вместе с опытным шиноби в придачу. Как он не нашёл твою заначку? Заминку удалось спрятать за глотком кофе. Хотелось бы наполнить желудок чем-то ещё, но теперь она думала, что даже выпитое может оказаться ядом. Отставив чашку в сторону, Вероника присела на стол рядом с Создателем и вытянула ноги. Полы халата упал вниз, открывая вид на бёдра, взгляд мужчины тут же опустился вниз. Попался. — Не такой уж он и опытный, между нами говоря. Точнее, опытный где нужно, но… — Она хмыкнула и сделала неопределённый жест рукой, — Женское очарование способно на многое. Жаль, переборщила с ним, и Итачи решил запереть такое сокровище в четырёх стенах. Всё боялся, что его одного мне будет мало. Ками, как же было противно, даже в рамках роли. Она завела руку за голову и растрепала волосы, ненавязчиво склоняя голову к плечу. Жест, подсмотренный у Яманака Ино. Создатель хмыкнул. — И как тогда ты оказалась здесь? Неужели не преследовал? — Хотел, но я умею громко скандалить. Так что теперь он покорно ждёт, пока я не «наиграюсь» и не вернусь к жизни верной жены. Думает, это капризы. Временное. — Временное часто становится постоянным. Она растянула губы в улыбке и подмигнула ему. — Ты появился в очень правильный момент. Точнее, твои забавы. — Скорее, это был Кумотаро. — Ага. Он сделал мне лучший свадебный подарок, — она хохотнула и кинула выразительный взгляд на свиток, — Я его за это хорошо отблагодарила. Могла бы и тебя, но ты ничего не принёс мне взамен. — Терпение, партнёр. Вероника выразительно закатила глаза. Химик усмехнулся. Он отодвинул свой стул и поднялся на ноги, подходя вплотную к ней. В таком положении он был выше её на полторы головы. — Ты мне нравишься, — заключил он, склоняя голову к плечу. Опустил взгляд ниже, осматривая открытые плечи и ключицы. Хмыкнул и снова посмотрел в глаза, — Дай мне несколько дней, чтобы пронести всё внутрь деревни. Мы ведь не хотим повторения прошлой истории? — Нет, разумеется. Я собираюсь хорошо на этом заработать. — Люблю деловых женщин, с вами всегда приятно иметь дело. Вероника снова подмигнула ему и подняла руку выше, легонько толкая в грудь. Создатель сделал пару шагов назад. — Деловые женщины любят, когда с ними считаются. Он склонил голову в шутливом поклоне. — Разумеется, партнёр. — В следующий раз предупреждай, когда решишь заявиться на порог — иногда я сплю голой. — Будет ещё один повод явиться без приглашения. Запечатав «снег» обратно в свитки, химик ушёл по своим делам. Через дверь, спокойно отперев её ключом. Не дав себе снова впасть в ступор, Вероника вдохнула поглубже, перемыла посуду и пошла в душ — готовиться к рабочему дню. За время сборов у неё будет о чём подумать. Квартира официально превратилась в ещё одно поле битвы. Писать отчёты там больше было нельзя, проводить любого рода встречи — тоже. Если Создатель мог в любой момент зайти к ней и начать наводить свои порядки, то, языком Итачи, это убежище было скомпрометировано. Но покидать его она не имела права, потому почти не спала теперь — дремала, вполуха прислушиваясь к окружающей обстановке. А нехватку часов компенсировала медитациями на рабочем месте. Хорошо, что её природные способности помогали иногда восстанавливаться за счёт чакры и подпитываться энергией от окружающего мира. Личная переписка прекратилась. Ходить каждый день к Канкуро было подозрительно, так что Вероника посетила его только на следующей день после судьбоносного знакомства, где написала отчёт и вместе с ним — короткую записку о том, что поддерживать частый контакт больше не получится. Отдавать её на пересылку было тяжело. Послания от родных помогали держаться на плаву, а короткие строки от Итачи были её персональным кислородом. Но в складывающихся обстоятельствах идти на риск хотелось в последнюю очередь. Наивно было верить, что химик целиком ей доверился. Если он продолжал задавать вопросы о Конохе и тыкать её мужем, то всё ещё подозревал её в шпионской деятельности. Можно было предположить, что новая встреча была, опять-таки, попыткой просто забрать у неё товар и скрыться. Но если он свободно вёл с ней диалог, не угрожал и не пытался убить, то предполагал новую встречу. Ведь Вероника была хвостом, человеком, который держал в голове информацию о его деятельности. От неё следовало или избавиться, или взять к себе в союзники. Пока Создатель выбирал второе. Ожидание затянулось почти на три недели. Всё это время Вероника продолжала выполнять свои рутинные обязанности, медленно закипая, как чайник, от накапливавшейся усталости и расцветающей паранойи. Невозможность чувствовать себя в безопасности даже на краткий миг выматывала. Она постоянно была начеку, прислушиваясь к окружавшей обстановке и выискивая источники потенциальной опасности. Знакомый след чакры несколько раз появлялся неподалёку, но, стоило сконцентрироваться на нём — тут же исчезал, словно издеваясь. Ей казалось, химик устроил для своего дилера новый круг проверки. В этот раз — на устойчивость психики. К середине сентября она физически ощутила, как утомилась от непрекращающегося стресса. Вместе со сном её покинули аппетит и остатки настроения. Вероника рычала на подчинённых и сильнее обычного язвила пациентам. Досталось даже Кёске, который решил вылезти из своей норы и снова попытаться счастья. Мужчина зашёл к ней в кабинет с цветами и коробкой конфет, но уже спустя пять минут пулей вылетел обратно, краснея скулами от унижения. Сидя за мерзопакостными бумажками, Вероника задавалась простым вопросом: как Итачи выдерживал подобное годами? Насколько же стальные нужно иметь нервы и вибраниумную выдержку… Ох, как же она скучала. Вместе с крепким сном от неё ушли и ночные мечты о нём. Если раньше она, утопающая в тоске, могла хотя бы на жалкие минуты увидеть морок Итачи перед собой, прикоснуться, почувствовать на коже горячее дыхание, то теперь, закрывая глаза, Вероника проваливалась в пустоту. Новый день наставал сразу же после того, как она закрывала ноющие веки, прерываясь редкими ночными подъёмами. Поутих и, развеиваясь следом за фантазиями, невыносимый внутренний голод. Жадная до близости со своим единственным мужчиной, Вероника теперь едва ли вспоминала о своих потребностях. Отсутствие писем, отсутствие снов, почти пропавший голос в голове — Итачи словно покидал её, отдаляясь шаг за шагом, а она бежала недостаточно быстро, чтобы догнать. Она чувствовала себя одинокой ещё сильнее, чем в первые недели бесконечной миссии. В тот день она возвращалась в квартиру неспешно, еле двигая ногами. В руке вместо привычной дамской сумочки болтался пакет с очоко недорогого саке. Вероника не любила алкоголь, но понимала, что сегодня нуждается в нём для того, чтобы хотя бы ненадолго избавиться от того отвратного состояния, в котором пребывала. Ответственность давила на неё, так сильно, что спина начинала прогибаться. Не имея права на ошибку, она обязана была выдержать. А для этого — использовать любые методы стимуляции. Привычно помявшись у двери, она вставила ключ в замочную скважину и замерла, почувствовав по ту сторону двери постороннее присутствие. То самое, от которого у двух стран уже который месяц были проблемы. Глубокий вдох, выдох и она вступила в игру: — Почему сейчас, а не с рассветом? — Вероника небрежно сбросила туфли и прошла по коридору к кухне, где за столом уже привычно восседал её визави, распивая что-то из кружки. — Нашёл свободную минуту и тут же примчался к тебе. В этот раз он выглядел иначе. Моложавый шиноби остался, видимо, в пустыне, а сейчас на стуле раскачивался мужчина около сорока в просторном длинном мужском платье. Высокий, немного полноватый, с щербатой улыбкой и тёмными внимательными глазами — образ очень далёкий от прошлого. Неужели понял, что настоящего Тенчи ищут? Сев напротив него, она поставила покупки на деревянную поверхность стола, облокотилась рядом и прямо спросила: — Рецепт готов? Создатель хмыкнул в кружку и посмотрел на неё из-под широких густых бровей. — А где же «добрый вечер, партнёр»? Настроения кокетничать с ним сегодня не было. Вероника считала, что имеет право на злость — всё же он исчез, не оставив после себя и весточки. Она наклонилась к нему и пробурчала: — Я думала, ты свалил и оставил меня без товара и возможности заработать. Как я, по-твоему, должна реагировать? Мужчина беззаботно пожал плечами. — Ну не знаю, найти себе нового любовника. Пусть он обеспечивает. — Также, как ты нашёл себе новую внешность? — Она осмотрела его и цокнула языком: — Я только к прошлой привыкла. Кто хоть этот несчастный? — Местный торговец специями. Лавка у него бедная, клиентов мало, так что пропажу заметят не скоро. — Было бы славно. А то к десятой по счёту личине тобой могут заинтересоваться. Создатель отставил чашку в сторону и поднял руки вверх, потягиваясь. Кажется, её дурное настроение только забавляло его. Или он совершенно не воспринимал её всерьёз, или просто любил чужое недовольство. В любом случае, выглядел он так, будто от души веселился. — Злая ты сегодня, — заключил он, отзеркаливая её позу, — На работе достали? — Надоело там, — ответила она тихо, капризно морща нос, — Ещё и ты тела меняешь. А вдруг поймают? — Не переживай, долго я в Суне не задержусь. Наладим работу, и я вернусь в лабораторию. — Принято, — хмыкнула она. Создатель приподнял брови. — Принято? В этот раз никаких вопросов? Она безразлично пожала плечами. «Не давить», — ещё один принцип работы хорошего шпиона. — Ты всё равно на них не ответишь. Да и не нужно мне это: главное, что я получу свои деньги. Ответ ударил точно в цель. Создатель довольно улыбнулся, словно услышал ровно то, что и ожидал. — Отлично. Тогда держи. Быстрое, едва уловимое движение — он кинул ей свиток. Вероника едва успела поймать, выставив перед собой ладонь. Опустив его на поверхность стола, она раскатала бумагу, сложила несколько знаков и хлопнула ладонью по центру печати. В этот раз он спрятал всё в неудобные бумажные пакеты. Открыв один из них, Вероника заглянула внутрь. — Так вот почему «Алый песок». Гранулы действительно стали крупнее и поменяли цвет, став бледно-красными. Она перетёрла их между пальцами и понюхала. Запах тот же. Ищейкам будет проще. — И в чём различие? — спросила она по-деловому. Создатель хмыкнул. — Попробуй и узнаешь. — Ещё чего, — Она оторвалась от рассматривания «товара», возмущённо смотря на химика, — Кумотаро говорил, что вы в прошлый раз проводили испытания. Хочешь сделать меня своей лабораторной мышью? Тот невозмутимо ответил. — Испытания я провёл и в этот раз. Один. Результат меня удовлетворил. Если не перебарщивать, то откат возникает намного позже, как и зависимость. А, значит, толкать всё ты сможешь дольше. Звучало, как самый страшный кошмар и приговор десяткам будущих жертв. Отрава, притворяющаяся стимулятором. Змея, крадущаяся медленно, почти незаметно, чтобы потом нанести смертельный удар. — Звучит слишком хорошо. — Убедись в этом сама. Она посмотрела на него, как на сумасшедшего. — Ты ведь шутишь, верно? — даже голос дрогнул. Создатель снова пожал плечами. Из голоса его пропало всё веселье, сменившись едва ли не льдом: — Нет, — отрезал, как ударом катаны, и тут же продолжил: — Ты мне действительно нравишься. Но хочешь торговать — пробуй. Как делал Кумотаро. Или я забираю всё с собой. Хотелось нажать на невидимую кнопку и остановить происходящее, как сцену из дурного фильма. Взять паузу, подумать, принять верное решение. Но такой возможности у неё не было. Зато был внимательный взгляд напротив, минимум два фунта наркотиков под носом и операция длиной в семь месяцев, которая могла вот-вот сорваться. Перед глазами всплыл отчёт о вскрытии, следом за ним — красное, опухшее лицо маленького глупого генина. Вероника сглотнула, фыркнула демонстративно громко и набрала из пакета немного порошка, ровно на кончике ногтя. Треть дозы. — Демоны, не удивительно, что ты не показываешь никому своё лицо, — Она поправила свободной рукой лезущие в лицо волосы и наклонилась ближе к столу, — Будь ты даже писанным красавцем, никто б не согласился спать с таким нудилой. Создатель улыбнулся краем рта, скрестил руки на груди и откинулся на спинку стула: — Не волнуйся, я умею этого нудилу отключать. Тебе понравится. — Верится с трудом. Вероника осознавала, что совершает сейчас, возможно, самую большую ошибку в своей жизни. Химик мог подсунуть ей яд, или обмануть, сказав, что зависимость не подкрадётся с первого же употребления. Перемудрить с составом, превратив симулятор во что-то совсем не поддающееся людскому воображению. Синтезировать сыворотку правды или нечто, влияющее на сознание, под действием чего она попросту выдаст себя. В конце концов, Вероника могла оказаться человеком с низкой толерантностью, для которого даже этого будет достаточно. Пара минут — и она растянется на полу с остановившимся сердцем. Но успех операции был важнее. Жизни десятков, возможно сотен людей были ценнее. Возмездие за тех, кто уже погиб — первостепеннее. Вдох — под слизистой словно наждачной бумагой провели. Вероника зажала нос пальцами, зажмурилась, чувствуя покалывание, граничащее с щекоткой. Во рту сразу стало как-то сухо, горло запершило. — И когда подействует? — спросила она, прокашлявшись. Создатель задумчиво протянул: — Несколько минут. Он поднялся на ноги и отошёл к столешнице. Вероника молча наблюдала за тем, как он включил воду и набрал для неё полный стакан воды. Размеренно, неспешно, полностью владея ситуацией. Поболтав жидкость, он вернулся к ней и протянул стакан: — Выпей. Она подчинилась, не прерывая с ним зрительный контакт. Глоток, второй, третий… На четвёртом ей показалось, что вода стала на десяток градусов теплее. Вероника убрала стакан от лица и растерянно посмотрела на него. Отставила в сторону, едва не промазала мимо стола — рука почему показалась тяжёлой. Сморгнув, она обняла собственное запястье и попыталась размять предплечье. Тут же вздрогнула, когда поняла, что это касание подняло мурашки вдоль всего тела. — Что за…? В голову ударил жар. Стало тесно в одежде, душно. Неощутимое обычно касание кожи к лёгкой ткани казалось интимным, почти ласкающим. Бёдра непроизвольно сжались, Вероника охнула и подскочила на ноги, сбивая многострадальный стакан. Шаг назад, ещё один — она остановилась только когда врезалась спиной в стену. Пройденное расстояние совсем не ощущалось, она будто пролетела его. Усталость куда-то исчезла, злость испарилась, будто и не было. Она стала лёгкой, практически эфемерной, а чарка внутри забурлила, как готовящийся к взрыву вулкан. Вероника казалась самой себе всесильной. Всемогущей. Слишком большой для собственных кожи и костей. — Что ты туда намешал? — прошептала она беспомощно. Создатель довольно хохотнул. — Секрет производства. Ну что, берёшь в продажу? Она опустила ладонь на грудь, активировала сканирующую технику и прислушалась. Сердце билось быстрее положенного, давление тоже подскочило, но… Незначительно. Как бывает у человека, переживающего глубокие эмоции. Кажется, не сгорит. Кажется, получилось. — Спрашиваешь, — даже притворять не пришлось — губы сами по себе растянулись в улыбке. Вероника забыла уже, когда чувствовала себя настолько хорошо. Скорее всего — никогда в этой жизни. — Завтра же вечером найду первых клиентов. Ради такого-то… Химик хлопнул в ладоши, наблюдая за ней с любопытством лисы. Кажется, ему нравилось то, что он видел. — Рад, что мы нашли друг друга, партнёр, — мужчина подошёл к ней и по-джентльменски поцеловал ладонь, смотря при этом в глаза. Веронику прошило до кончиков пальцев, с губ едва не сорвался стон, — Я вернусь через неделю и проверю, как идут дела. Ценник старый. — Разумеется, партнёр. Химик махнул ладонью и…просто ушёл. Отомкнул дверь и вышел прочь, хлопнув за собой дверным полотном. Вероника же, стоило его чакре утихнуть, заметалась по комнате, пытаясь справиться со взявшейся из ниоткуда энергией. Её было слишком много, от неё хотелось срочно избавиться, любым доступным образом. Кинувшись к столу, она запаковала «песок» обратно в свиток, спрятала его под кроватью и вернулась обратно. Собрала осколки стакана с пола, порезалась и даже не заметила этого, оставляя за собой красные от крови следы. Сделала несколько кругов по квартире, выискивая беспокойным взглядом за что зацепиться. Остановилась резко, словно щёлкнуло в голове что-то, и направилась в спальню. Там она открыла шкаф, вытащила из него всё содержимое и упала на колени, копаясь в одежде. Выудив среди тряпок самое короткое своё платье, она бросила его на кровать и принялась переодеваться. Минута — и она уже в ванной. Поправив макияж, Вероника покрутилась у зеркала, подмигнула самой себе и поспешила к выходу. Уже обуваясь, она потерянно посмотрела на собственную раненную пятку. Хмыкнула, одним движением достала небольшой осколок и залечила порез. Боли не было. Не было вообще ничего, кроме клокочущей у самого горла силы и возбуждения, пробуждавшего забытые уже почти ощущения чужой ласки. Кулаки чесались от желания устроить хорошую драку, юбку пришлось держать обеими ладонями, чтобы при каждом шаге не срываться на стоны от лёгких касаний. Её несло куда-то, тянуло. Тело не слушалось разум, работая будто само по себе. Ночные улицы сменяли одна другую, не отпечатываясь в памяти, лица прохожих превратились в одно смазанное пятно. Вероника просто знала, что должна продолжать идти, несмотря ни на что. Куда-то, к кому-то… — Момо-чан! Она даже не обернулась — прошла мимо, едва удостоив взглядом. Обогнула повозку с фруктами и пошла дальше, в сторону оборонительной стены. Плечи почему-то подрагивали, внутри колотилось что-то, но причины этому состоянию она найти не могла. Ей было так хорошо, так невыносимо сладко. Как что-то может быть не так? — Момо-чан, — надоедливый голос прозвучал ближе, — Принцесса. Да стой! Рывок — её схватили за руку и дёрнули на себя. Ещё один — буквально вжали в горячее, тёплое, живое. Мир вокруг смазался, Вероника охнула, нервные окончания завопили от перегрузки. Она крепко зажмурилась, пытаясь справиться с ощущениями. — Слишком… — Что «слишком»? Твоё состояние? Да ты же окоченела почти, поздний вечер на дворе. Моргнув, Вероника подняла голову вверх, натыкаясь на обеспокоенное лицо Канкуро. Сзади кто-то шикнул, на плечи легла мягкая ткань, от соприкосновения с которой стало так томно, что выгнулся позвоночник. Она закуталась в неё и зарылась носом. — Приятная. — Рада, что тебе нравится, я за неё несколько тысяч отдала, — проворчала Темари, становясь рядом с братом, — Ты чего, подруга? Шла, как слепая, глаза огромные и влажные. Ты пила? — Нет. Ответила слишком быстро. Брат с сестрой переглянулись. Канкуро наклонился к ней, принюхался, прищурил глаза: — Ты что, под «снегом»? Вероника неожиданно по-девчоночьи хихикнула. — Скорее под «песком», — увидев их мрачные лица, она поправила растрёпанные волосы и деловито продолжила: — Сейчас, организм обработает и выведет. Надеюсь. Ками, так много энергии. Мне срочно нужно на полигон. — А, так вот куда тебя несло, — Темари деловито приобняла её за плечи и прокрутилась вместе с ней вокруг своей оси. Вероника замотала головой — они почему-то стояли на крыше дома Канкуро. Когда успели? — Но прости, туда мы не идём. Вместо этого мы спускаемся вниз и приводим тебя в сознание, а потом пишем об этом очень большой рапорт — Нет, — она капризно поджала губы и попыталась отстраниться, — только не рапорт. Для этого нужно сидеть. Я не могу сидеть. — Можешь. — Канкуро открыл небольшую металлическую дверь и пропустил девушек вперёд: — Сейчас только чаю попьёшь — и вперёд. — Чай — это хорошо. Он тёплый. — Да, тебе не помешает — губы уже синие. Вероника озадаченно кивнула. И послушно пошла вниз, перепрыгивая через две ступени и легкомысленно напевая под нос. Хотелось танцевать. Что она и сделала, утягивая Темари за собой.*
Откат был просто невыносимый. Падать с высоты едва ли не счастья в эмоциональную яму оказалось слишком больно. Свернувшись клубочком в углу дивана, Вероника больше получаса тихо плакала, зажав рот дрожащей ладонью, и куталась в шаль Темари, как в доспехи. Было холодно и тошно, мышцы ныли, голова казалась ватной. Делать что-либо в таком состоянии совсем не получалось. Она казалась самой себе такой жалкой, такой маленькой и беспомощной… Как этих двоих от неё не тошнило. — Ну ты и дала жару, конечно. Ей протянули чашку с ароматным кофе. Вероника взяла осторожно дрожащей рукой и едва не выплеснула на себя половину. Сделала глоток и блаженно зажмурилась. Горячая жидкость согревала изнутри. Становилось легче. А может, она просто уже успела всё выплакать. — Спасибо, — она шмыгнула забитым носом и поморщилась — виски прострелило, — Извините за то, что устроила. — Порядок, — фыркнул Канкуро, осматривая помещение, в котором они ещё недавно, как дети, играли в салочки и кидались друг в друга подушками, чтобы хоть как-то растратить бушующую в Веронике энергию, — Ты же не добровольно залила в себя эту дрянь. Тестировали? — Угу, — она спряталась в чашке опухшее лицо, — Потребовал попробовать товар, прежде чем брать в продажу. У меня несколько пакетов и неделя, чтобы найти клиентов. — Так это же прекрасная новость! — Темари аж подпрыгнула на диване, — Наши Каге будут в восторге. Если он всучил тебе пакеты, значит, всё-таки доверяет. У нас есть преступление, есть злоумышленник, есть его след чакры и примерная дата новой встречи. Мы же можем его взять! Вероника её радости не разделяла. Точнее, пыталась, но после такой долгой истерики все чувства казались приглушёнными. Хотелось обнять кого-нибудь и поспать, хотя бы на несколько часов почувствовать себя в комфорте. Но в груди всё ещё крутило немного, а горло сводило от желания вновь расплакаться. — Нужно запросить инструкции, — она снова шмыгнула носом и с благодарностью приняла протянутый Канкуро носовой платок, — я боюсь, что может быть рано. — Или поздно, — возразила Темари. — Или поздно, — повторила она глухо. Ненадолго же хватило энергии от встречи с мальчиками. Она очень устала. И очень хотела домой.