Девочка слабо понимала, что происходит вокруг. Непроглядная неясность совсем захватила её рассудок: мысли были бесформенными, как вода. Подозрительно низкие потолки и маленькие двери не привлекали её внимания; даже суставы, появившиеся в её конечностях там, где их точно не должно быть, не смутили девочку. На самом деле, она чувствовала только знакомую мелодию, доносившуюся от какой-то маленькой вещицы у её громадных ног.
Какой-то отдалённый уголок разума девочки пытался зацепиться за эту мелодию, вспомнить, откуда же она ей знакома? Но все подобные мысли жалко разлетались, как только очередная нота доносилась до слушательницы, оставляя лишь спокойное, гипнотизирующее чувство безопасности.
Девочка бережно держала шкатулку своими огромными руками, словно маленького, хрупкого птенца. Завораживающую мелодию перебивало только размеренное тяжёлое дыхание.
Однако вскоре пелена розового света, сочившегося словно из самого воздуха вокруг, всколыхнулась: комната наполнилась новым, режущим слух звуком. Крохотная дверь, стоявшая поодаль от девочки, заскрипела, на секунду перетянув внимание последней с не умолкавшей шкатулки. Девочку охватило чувство тревоги: что-то нарушило её спокойствие. Гипнотизирующее постоянство треснуло и теперь, кажется, готово вот-вот рассыпаться на мелкие кусочки. Сердце девочки охватила тревога: что она тут делает? Что стало с её телом? И, конечно, почему она при всём желании не может вспомнить даже собственное имя?
Но успокаивающая мелодия всё равно затмила собой весь остальной мир. Переживания тут же улетучились, опасения рассеялись. Девочка вновь взяла шкатулку и пододвинула ближе к себе. Смотря сквозь вуаль длинных, тёмных волос, она разглядывала вращающуюся саму собой ручку и неумело нарисованный глаз на металлическом корпусе. Что-то в её душе вспыхнуло при виде этого глаза. Где она видела его раньше?
Она так засмотрелась, что совсем не заметила, как через открытую дверь в комнату вошёл некто посторонний. Его шаги были тихими, за мелодией их почти не услышать. Но вот голос незваного гостя перебил мелодию.
— Эй…
Короткая, робкая фраза эхом разлетелась по стенам комнаты. Хоть посторонний и говорил тихо, его слова странным образом показались девочке громче грома. Волосы на её затылке встали дыбом, а в её груди сильно ёкнуло от неожиданности. Что-то в этом голосе сильно напрягало. Стоило девочке его услышать, как мелодия шкатулки на мгновение превратилась в пугающую и тревожную.
Нарушителем её спокойствия, похоже, был какой-то мальчик. Совсем крохотный, размером с ладонь. Он медленно и размеренно приближался, рваный подол его пальто плавно тянулся за ним, а его чёрные волосы колыхались от местного тяжёлого воздуха, как под водой. Гость встал напротив девочки и снова заговорил лёгким, непринуждённым тоном. Кажется, он сказал какое-то слово. Какое-то слово, адресованное ей. Девочка не смогла понять его: для неё это был лишь набор неразборчивых звуков.
Тем не менее, от вида мальчика она чувствовала странную ностальгию, смешанную с волнующим любопытством. Несмотря на приходившее словно откуда-то извне опасение, девочка стала плавно двигаться в сторону нежданного гостя. Она медленно волочила огромные ноги по жалобно скрипящему деревянному полу, шкатулка всё так же была надёжно объята её ладонью.
Незнакомец спокойно отступал назад, жестами показывая следовать за ним. Любопытство, несомненно, отчётливо играло в груди девочки, но выходить из комнаты она всё же не стала. Остановившись на середине пути, она аккуратно поставила шкатулку рядом с собой. Пока слух был полностью погружён в мелодию, её глаза со всё тем же любопытством разглядывали стоявшего рядом коротышку. Сквозь строй длинных волокон, неприятно лежавших прямо у девочки на лице, она, пускай и с трудом, но всё же смогла осмотреть мальчика поподробнее. Он стоял чуть склонившись вперёд, как будто хотел подойти поближе, но боялся. В его лице виднелась озадаченность, даже обеспокоенность. Не говоря ни слова, коротышка вскоре отвернулся в сторону и пошёл вглубь розовой комнаты. Сразу потеряв к нему всякий интерес, девочка вернулась к разглядыванию ненаглядной шкатулки. Однако пару секунд спустя её вновь отвлёк какой-то протяжный звук.
Что-то тяжёлое волочилось по старым доскам. Этот шум перебивал мелодию, и, естественно, сильно раздражал девочку. Немножко съёжившись от неприязни, она всё-таки оторвала взгляд от шкатулки и повернулась в сторону доносившегося звука. Перед ней предстала странная картина: недавно пришедший гость с трудом приближался обратно к ней, тащив по полу стальную головку топора, что была размером побольше его собственной головы.
Вскоре неприятный звук прервался: незнакомец встал почти вплотную к музыкальной шкатулке, что была ничуть не меньше его самого. Девочка вновь окинула его непонятливым взглядом. В его руках всё ещё накрепко сжата рукоять топора, но при этом он совсем не казался угрожающим. Напротив: почувствовав на себе чужие глаза, он поднял голову вверх, пересекаясь взглядами с рассматривавшей его девочкой. На его лице появилась едва уловимая улыбка, хотя в его глазах читались слабые нотки печали. Обращаясь к своей безмолвной собеседнице, он сказал какую-то фразу, смысл которой был совершенно не понятен девочке, но по его голосу она почувствовала, что он старается её успокоить.
Как будто ожидая какого-то ответа, мальчик продолжил молча смотреть ей в глаза со всё той же улыбкой. Однако так и не дождавшись слов, коротышка перебросил взгляд на стоявшую рядом шкатулку. Улыбка пропала с его лица, а спокойные глаза вдруг наполнились какой-то боевой решимостью. Девочка не успела и предположить, что заставило его так изменить настрой, как он резко потянул опиравшийся на пол топор в воздух. Головка тяжёлого инструмента взмыла вверх, и мальчик, явно борясь с сильной инерцией и едва удерживаясь на ногах, направил летевший вперёд кусок железа прямо в играющую шкатулку.
Мелодию прервал резкий лязг соударяющегося металла. Шкатулка издала жалобные, искажённые ноты, после чего все чувства девочки моментально схлопнулись: она словно очутилась в бесконечной бездне, только непроглядная пелена кромешной тьмы была у неё в глазах. И только отдалённая, едва уловимая мысль на мгновение пробралась в её голову. Это происходит с ней не первый раз, так ведь?
Девочка резко пришла в чувство, шквал ощущений тут же напал на ещё замутнённый рассудок. Комната, что недавно казалась ей такой умиротворяющей, теперь сотрясалась из стороны в сторону, стены ходили ходуном, а с потолка со звуком страшного треска сыпались мелкие куски измельчённого бетона.
Первым делом девочка кинулась осмотреть стоявшую рядом шкатулку. Спешно схватив её громадными ладонями и убедившись, что мелодия всё ещё исходит из металлического корпуса, она поставила её позади себя и перевела взгляд на виновника недавнего потрясения. Мелкий мальчишка, бросив топор на пол, встал у распахнутой двери. Девочка не думала, что разозлиться на него будет так просто, но от одного осознания, что эта букашка посмела тронуть столь дорогую ей вещь, хотелось разнести стены в клочья.
Девочка подняла изгибающиеся по многим суставам руки над головой и резко обрушила их со всем своим гневом на деревянный пол. По комнате разлетелся оглушительный удар, а мальчик сильно пошатнулся, еле удержавшись на ногах.
Если он не собирается уходить отсюда, то он не оставляет девочке другого выбора. Издав разозлённый вопль, она стремительно двинулась в сторону двери, снова взмахивая кривыми руками. Её ладони уже летели вниз с неумолимой силой, как вдруг коротышка рванул с места и юркнул в открытую дверь.
Девочка не собиралась отставать. Прогибая спину и сжимая руки, она протиснулась через крохотный дверной проём, крошащийся бетон с треском сыпался на капюшон, а неустойчивая стена покосилась под её весом. Но как только девочка распрямила плечи, мальчишка вновь ринулся дальше. Еле уклонившись от очередного удара, он, несясь со всех ног, свернул к другой открытой двери, из-за которой сочился столь яркий розовый свет, что девочке было трудно даже взглянуть туда.
К её удивлению, забежавший за дверь мальчик каким-то образом тут же оказался на другом конце этой же комнаты. Пытаясь побороть замешательство, девочка продолжила погоню, её ноги изгибались и косились в нескольких местах сразу. У неё не получалось бежать или хотя бы идти, вместо этого она с каждым шагом ударялась о близстоящую стену и отталкивалась от треснувшего бетона. Но даже несмотря на её неуклюжесть, удирающий коротышка с каждым мгновением становился всё ближе к ней. Она бы, наконец, придавила его своим огромным кулаком, если бы он не успел в последнее мгновение скрыться в мелкой отдушине, удачно расположившейся рядом.
Потеряв след нарушителя, девочка вспомнила про оставленную позади музыкальную шкатулку и решила как можно скорее вернуться к ней. Всё так же неуклюже ковыляя, она добралась до разрушенной ею же дверной рамы. Слабые нотки успокаивающей мелодии доносились из-за угла и манили скорее вернуться обратно в комнату. Пригнувшись, девочка стала протискиваться внутрь, однако пустив короткий взгляд вперёд, она увидела кое-что неожиданное: в противоположной стене зияла громадная дыра, а из неё комнату наполняли лучи всё того же убийственно яркого розового света. Дымка окутала стоявшую рядом музыкальную шкатулку, а затем из пелены цветного тумана показалась знакомая маленькая фигура с топором наперевес.
Забыв про все предосторожности, девочка скорее кинулась вглубь комнаты, не обращая внимания на боль от всех обломков, падающих на неё сверху. Ни резко ударившая в её голову глыба, ни тучи мелких царапин на ногах не могли её остановить. Она вытянула руку вперёд, пытаясь дотянуться до заветной шкатулки, но её опередили: с трудом поднявшись, топор в руках мальчика обрушился вниз со всей силой, что хилый коротышка смог выжать из своего хрупкого тела. Резкая головная боль пронзила девочку, тело перестало её слушаться, а затем она вновь очутилась в тёмной бездне.
Тьма окутала её зрение. Здесь не слышно мелодии. Не видно розового света. Нет шума крушащейся Сигнальной башни. В этой мимолётной тишине девочку снова посетила на первый взгляд очевидная, но в то же время словно недостижимая мысль: она прекрасно знает этого коротышку. Знает, что он лишь хочет ей помочь. Знает, что-...
Мелодия вновь обрушилась на сознание девочки. Все посторонние мысли моментально смело. Из последних сил она стала тянуться вперёд: только бы добраться до шкатулки прежде, чем мальчишка ударит по ней ещё раз. Вот только музыка уже не звучала, как прежде. Девочка с трудом подняла голову вверх и оглядела стоявшую впереди шкатулку. Её мелодия словно заикалась, тона скакали вверх-вниз, как на повреждённой пластинке. Ручка всё ещё вращалась, но делала это рывками, а металлическая крышка с каждым рывком отскакивала от стенок, словно непрекращающаяся музыка, наконец, начала задыхаться.
Девочка вытянула искривлённую руку и дотянулась до подрагивающего корпуса. Но только она собралась притянуть шкатулку поближе к себе, как её разум сотряс чей-то возглас. Стоявший чуть дальше мальчик вновь выкрикнул чьё-то имя.
Руки сами собой отпустили помятый корпус и плотно легли поверх ушей. Что бы это имя ни значило, кому бы оно ни принадлежало, девочка не могла спокойно его слышать. Она вскрикнула от резкой головной боли, расплывчатые воспоминания сотрясли её хрупкое сознание. Девочка уткнулась вниз и прижала лицо к земле, словно стараясь буквально оградиться от натиска неспокойных мыслей.
Стоило ей только приподнять ладони от головы, как громкий металлический звон сотряс почти разрушенную комнату. Шкатулка разорвалась изнутри, словно сломанный мгновением ранее корпус всё это время удерживал в ней страшную силу.
От удара девочку откинуло назад. Она почувствовала, как её плоть начинает сжиматься. Её суставы переставляются, а те, которых и не должно было быть вовсе, испаряются. Кости укорачиваются; длинные, жёсткие, как канат, локоны съёживаются в обычные, короткие волосы. Кривые ладони и вывернутые ступни выпрямляются и встают на свои места. Этот процесс должен был сопровождаться такой невыносимой агонией, что девочка должна была упасть замертво прямо здесь. Но она не чувствовала никакой боли. Её разум был заполнен только нахлынувшим потоком воспоминаний, наконец начавших принимать отчётливую форму.
Смутные образы ужасного, гнетущего города проносились перед ней. Тонкая фигура, похитившая её, до сих пор вгоняла девочку в дрожь. Воздух дождливых ночей обвил её холодом, словно она оказалась на улице прямо сейчас.
Но в пучине тёмных видений было и что-то тёплое… Тот мальчик, который разбил её шкатулку. Его доверие и преданность затмили собой те ужасы, что вспомнились девочке. Вся ненависть к нему была разбита вместе с умолканием той проклятой мелодии.
«Шестая» — этим именем он пытался пробудить в ней рассудок, когда она хотела его раздавить. Теперь девочка могла расслышать это слово среди набора прежде неясных ей звуков. Ведь это её имя, верно?
Шестая поднялась на колени и осмотрелась по сторонам. Замутнённое зрение всё ещё не давало вглядеться в комнату, тёмно-синие тона перебивались розовым светом, что сиял у неё за спиной. Но кое-что она разглядела: чуть поодаль, у погнувшихся обломков той самой шкатулки, виднелась небольшая фигура в старом пальто.
— Моно. — это имя отскочило от зубов девочки, как будто она его и не забывала. Пускай в её глазах всё плыло, она узнала его.
Сильная вибрация, пробежавшаяся по полу, пошатнула Шестую в сторону. На минуту успокоившиеся стены вновь начали трястись, отчего комната стала походить на бесформенное желе. Розовый свет моментально погас, вместо него бордовая бурлящая масса сменяла развалившийся камень.
— Шесть, надо бежать! — крикнул Моно, приближаясь к всё ещё ошеломлённой девочке.
Несколько оправившись от парализующего шока, Шестая пустилась в сторону видневшегося рядом с ней выхода из разваливавшейся комнаты. Приземлившаяся рядом бетонная глыба, отколовшаяся от стремительно разрушающегося потолка, окончательно вернула девочку в реальность, и та резко ускорилась, краем глаза заметив, что её напарник, хоть и так же бежит со всех ног, остался немного позади.
Выбравшись в коридор с тяжёлым воздухом кровавого оттенка, Шестая продолжила нестись вперёд, бросив быстрый взгляд за спину. Выход из комнаты уже скрылся за пульсирующим, бордовым месивом, стремительно раздувавшимся внутрь.
Ребята продолжили бежать, стараясь смотреть только вперёд. Следующий дверной проём, который, казалось, был совсем близко, резко отдалился от Шестой, когда из-под пола, по которому она бежала, просочились раздутые куски плоти. Уже перепрыгивая образовавшуюся ловушку, девочка увидела, как из бордовых мышц прорезается громадный глаз. Словно в саму душу он таращился своим пронзительным взглядом. Даже в этой торопливой неразберихе кожа Шестой покрылась мурашками, и по её спине пробежал холодок. Чем дальше по коридору — тем больше плоти продавливалось через стены и пол вокруг. Тем больше глаз приковывали свой мерзкий взор к отчаянно убегавшим ребятам.
Не просто так это сковывающее ощущение беззащитной прозрачности и невозможности спрятаться показалось Шестой таким знакомым. Её воспоминания, наконец, стали обретать чёткие очертания. Она и правда уже была в этой башне раньше. И уже убегала от разрушающихся стен и всепоглощающей плоти. Но она всё ещё упускала кое-что. Почему она вновь оказалась тут? И почему её не покидает чувство, будто ей срочно нужно вспомнить что-то ещё? Что-то куда более важное?
Мысли сами проносились у Шестой голове, пока она продолжала нестись вперёд. Слыша, как прямо за ней так же изо всех сил бежит и почти задыхается её верный напарник, она чувствовала сильную тревогу. Казалось бы, в такой момент нет времени для переживаний, но что-то ёкало у девочки в груди каждый раз, когда она думала о Моно. Что бы Шестая ни старалась вспомнить, она уверена, что это как-то связано с ним.
Раздвигающиеся бетонные плиты, лезущая со всех сторон плоть и громадные глаза: каким-то чудом всё это отошло на второй план. Машинально перебирая ногами и перепрыгивая образующиеся прямо перед носом пропасти, Шестая всеми силами старалась вспомнить всё, что только сможет. Мир вне башни окончательно вернулся к ней. Мрачный, дождливый город, полчища населявших его монстров, эта картина была ясна, как день. Огромный подводный корабль, убийственные приступы голода; Шестая была бы не против и не вспоминать некоторые подробности.
Но даже в этой мешанине страха и потерянности в своих кошмарах девочка смогла вспомнить и все те моменты, что заставляли её идти вперёд. Всё путешествие с Моно- нет, оба путешествия с Моно резко всплыли в её памяти. Почти каждая подробность, каждая мелочь, каждый звук и вздох. Всё, кроме их прошлого раза в Сигнальной башне. Как бы сильно Шестая ни старалась, как бы тщательно ни воссоздавала каждую деталь у себя в голове: ей вспоминались только расплывчатые образы кроваво-красного бесформенного монстра и его марионетки — Тонкого человека.
Выход из башни уже показался впереди. Мягкий бледный свет приковывал к себе внимание, как спасительный маяк посреди бушующего шторма. Сквозь шум трясущихся стен и хлюпанье бурлящей плоти Шестая еле слышала быстрые шаги своего напарника, раздававшиеся чуть позади неё. Девочка и не заметила, как стены вокруг окончательно сменились непроглядной бордовой толщей, а ровный пол перешёл в узкий, трясущийся бетонный мостик, ведущий прямо к порталу. Остался последний рывок.
И вот уже в паре метров от выхода из пресловутой башни у Шестой в голове всплыла неясно откуда взявшаяся, но невероятно отчётливая мысль: ни за что не бросать Моно. Эти слова въелись в неё, словно она заучивала эту короткую фразу месяцами.
Шестая ощутила, как опора под ногами проваливается вниз. Доносившийся снизу треск бетона и ошпаривающее чувство выпадающий из под ног опоры скрутили ей все внутренности. Не думая, девочка бросилась вперёд что есть сил и, к своему облегчению, вскоре почувствовала твёрдую землю под ногами. Быстро развернувшись, она увидела бегущего в сторону образовавшегося обрыва напарника. Моно не сбавлял темп и не сводил напряжённого взгляда со своей подруги.
Всего за несколько мгновений до того, как мальчик оттолкнулся от куска бетона и взмыл над бездонной пропастью, Шестая вспомнила свои собственные слова: «В следующий раз хватаемся левыми!»
Девочка выставила левую руку вперёд и широко раскрыла ладонь, всем сердцем надеясь, что Моно не забудет про рану на правой руке. Казалось, будто само время замедлило свой ход, когда мальчик оторвался от сыплющегося бетонного мостика. Его наполненный одновременно и решимостью, и волнением взгляд был прикован к протянутой ладони. Эти полсекунды, что Моно провёл над в полёте над бездной, показались Шестой целыми минутами. Только ощутив касание тёплой кожи, девочка моментально сомкнула руку в железном хвате. Вес всего тела её напарника потянул Шестую вниз, от чего та с ударом влетела в край разрушенного моста, но не ослабила хватку. Переборов боль в плече, девочка начала тянуть друга вверх, но тут её взгляд упал на его лицо.
Шестая помнила, что оно не должно было её удивлять, что Моно избавился от своего пакета задолго до их внезапной разлуки. Но как именно это лицо выглядело, и кого оно напоминало, Шестая вспомнила только сейчас. Её хватка дрогнула лишь на крохотный момент, но и этого хватило, чтобы глаза мальчика наполнились искренним и неприкрытым страхом.
«Ни за что не бросать Моно» — как же Шестая была рада, что эта фраза не покинула её внимания. Наконец, она вспомнила, чем закончился прошлый побег из Сигнальной башни. Тот груз на душе, что она таскала всё время после своего предательства, вновь дал о себе знать. Но она не позволит этому повториться.
Моно почувствовал, как вновь смыкается ладонь его подруги. Шестая вытянула вторую руку, обхватила ей уже сжатую ладонь и потянулась вверх, используя каждую, даже самую крохотную мышцу в её хрупком теле. Болтавшиеся над пропастью ноги скоро нашли твёрдую опору. Стиснув зубы, Моно из последних сил вскарабкивался на край бетонного моста, чувствуя тёмную бездну у себя за спиной. Собравшись с силами, Шестая резко откинулась назад, вытаскивая напарника на устойчивую, ровную поверхность.
Ещё не успев подняться на ноги, не переведя сбитое дыхание, Моно и Шестая молча смотрели друг на друга, даже не зная, существуют ли слова, которые они пытаются подобрать. Как бы им обоим ни хотелось потеряться в бездонном взгляде, резкий толчок, чуть не сорвавший ребят вниз, спустил их с небес на землю. Они тут же подскочили, опасаясь, что спасительный мостик вот-вот рухнет.
На всю Сигнальную башню раздался оглушительный, сотрясающий сам фундамент рёв. Он не исходил от какого-то конкретного места, словно всё бордовое месиво плоти и глаз, наполнявшее эту проклятую башню, разом взорвалось в ужасающем вое.
— Нам лучше выбираться отсюда. — сказал Моно, взяв подругу за руку.
Ребята без промедления бросились в бледный портал. Все чувства словно выключились, пока тело и сознание пересылались сигналом подальше от этого проклятого места.
***
Мёртвая, тёмная комната, вполне обычная для квартир Бледного города, внезапно залилась бледным экранным светом. Телевизор, сначала показывавший такой привычный белый шум, начал мерцать, окрашивая стены то в ярко-белый, то тёмно-серый цвет. Противный звук настраивающегося сигнала заполнил квартиру, нарастая в громкости, пока, наконец, из-за другой стороны экрана не вылетели две детские фигуры, неловко приземлившись на старый, помятый ковёр.
Из-за сильного головокружения у Шестой еле получилось поднять голову. Невзрачная комната плыла в глазах. Девочка явно не так привыкла к телевизионным путешествиям, как её друг. В замутнённых очертаниях Шестая разглядела, как Моно, немного пошатнувшись, плавно встаёт на ноги. Мальчишка, похоже, собирался развернуться в сторону и протянуть подруге свою руку, но что-то заставило его резко остановиться. Уже наклонившись к ней он внезапно распрямил спину и встал, словно парализованный. Его взгляд был прикован к дальнему углу комнаты.
— Моно?.. — непонимающе спросила девочка, пытаясь вглядеться вглубь помещения.
Несмотря на включённый экран, большая часть комнаты всё ещё была наглухо тёмной. Расплывчатые контуры и головокружение не облегчали задачу: всё, на что не попадал бледный свет, казалось Шестой сплошной чёрно-синей массой. Но вот зрение начало возвращаться в норму. Глаза, всё ещё болевшие от едких розовых лучей, наконец, привыкли к тусклому свету телевизора и темноте вокруг него. Девочка смогла различить обшарпанные стены, поломанное кресло, стоявшее неподалёку от экрана, старый дверной косяк с выпирающими гвоздями и…
Шестая почувствовала, будто все её внутренности вывернулись наизнанку. Кровь застыла в жилах, а дыхание перехватило. Пока зрение становилось чётче, в дверном проёме вырисовывалась до боли знакомая фигура.
Этот тощий силуэт сложно с чем-то спутать. Тонкие руки, напоминавшие паучьи лапы, спокойно растянулись вдоль недвижимого туловища. Голова чуть склонилась набок, но плотно сидевшая шляпа не шелохнулась с макушки, словно она была частью его тела. Фигура сделала шаг вперёд.
С трудом удерживая равновесие, девочка резко встала на ноги и попятилась назад. Стоявший рядом мальчик сделал шаг влево и отставил руку в сторону, заслонив собой подругу, словно пытаясь оградить её от голодного волка. Шестая, сама того не заметив, вцепилась другу в плечо. Она почувствовала, как подрагивает его рука и как быстро бьётся его сердце.
Тонкий сделал ещё один шаг. Моно и Шестая плавно отступали назад, не сводя глаз с ужасного монстра, но тут девочка упёрлась спиной в твёрдое препятствие. Отступать было некуда: ребята загнали себя в угол.
Ступив в бледный свет, Тонкий продолжил свой холодный марш. Освещённый помятый костюм и белые, почти не двигающиеся руки создавали ощущение, будто к ребятам шёл мертвец, восставший из своей могилы. Моно видел, как с каждым шагом Тонкого возможность убежать схлопывается до абсолютно мизерной. Но страх и паника сделали своё дело: мальчик стоял, не шелохнувшись.
Наконец, человек в шляпе дошёл до оцепеневших ребят. Стоя на фоне белого шума, он походил больше на теневой силуэт, чем на настоящего человека. В последней попытке сопротивляться, Моно выставил руку вперёд, приготовившись отразить натиск Тонкого. Хоть мальчик и понимал, что после всех треволнений, что он сегодня пережил, Тонкий отметёт его, как букашку, если захочет.
Но никакого натиска не последовало. Прикрыв глаза в ожидании подступающей атаки, Моно открыл их только когда услышал звук сгибающейся ткани. Он вздрогнул от представшей перед ним картины: Тонкий человек согнулся в искривлённой позе, его голова теперь была у мальчика перед лицом. Монстр наклонил голову в сторону и посмотрел мальчишке прямо в глаза. Мурашки пробежали по его телу, и он почувствовал, как Шестая в страхе ещё сильнее сжимает его плечо. Но затем свет от белого шума чуть приоткрыл теневую вуаль над лицом Тонкого.
Его глаза были широко раскрыты, а брови — приподняты. Бледные, потрескавшиеся губы чуть приоткрылись, словно он хотел сказать что-то, но не мог. Моно не верилось тому, что он видел, но в каждой мышце и в каждой морщинке Тонкого читалась одна эмоция: удивление.
Человек в шляпе перевёл наполненный недоумением взгляд на прячущийся за мальчишкой силуэт. Шестая, словно напуганный зверёк, с большой осторожностью выглянула из-за плеча Моно и посмотрела монстру в лицо. Его взгляд бегло окатил девочку с головы до пят, отчего та инстинктивно юркнула обратно за спину своего друга. Тонкий вновь взглянул на мальчика, словно не веря собственным глазам. Он снова и снова осматривал ребят, будто искренне считая, что в этот раз он увидит что-то другое. Но Моно и Шестая никуда не пропадали. Как никуда и не пропадало удивление из его, казалось бы, мёртвых, бездушных глаз.
Моно был уверен, что пространство вот-вот начнёт искривляться по воле стоявшего рядом врага, что сейчас Тонкий вновь попытается отобрать у мальчика всё, что у него есть. Но прошла секунда, а атаки так и не случилось. Как и после двух секунд. Как и после минуты изнуряюще напряжённой готовности. Словно недвижимая статуя, гнетущий силуэт навис над ребятами, застывшими в болезненном ожидании.
Тонкий размеренно распрямил спину, и его лицо вернулось в холодное, невозмутимое состояние. Он отвёл свой всеобъемлющий взгляд от Моно и Шестой и плавно развернулся в сторону светящегося экрана. По комнате разнёсся характерный стук старых туфель, и монстр начал отдаляться от шокированных ребят.
Стоило Тонкому приложить бледную руку к экрану, как тот наполнил комнату яркими вспышками белого шума. Телевизор был поглощён таким ярким светом, что на него трудно было взглянуть. Пронзительный звук настраивающегося сигнала связал ребятам слух, глаза видели только белую пелену.
А затем наступила тишина. Сигнал стих, экран погас, и только потрескивание ещё не остывшего деревянного корпуса пробивалось сквозь полегчавший воздух. Стоявший в молчании Моно, наконец, решил разрушить нависшее безмолвие:
— Что… Что это было?
Шестая расслабила свои ладони, отпустила плечо мальчика и вышла из-за его спины.
— Я думаю, он понял. — ответила девочка, встав напротив своего друга и взглянув ему в глаза.
Моно недоумевающе посмотрел на неё в ответ, и девочка продолжила:
— Понял, что в этот раз всё по-другому. Что в этот раз он неправ.
Мальчик задумчиво посмотрел на телевизор. Выключенная машина всё ещё отдавала зловещим духом, хотя и на экране не было ничего, кроме выпученного, искажённого отражения. Моно продолжил таращиться в ящик, словно опасаясь, что он вновь включится, стоит ему отвести взгляд.
— Моно?
— Я в порядке. — ответил мальчик, легонько встряхнув голову. — Просто-… Ты правда думаешь, что он мог нас отпустить?
Недолго помолчав, Шестая ответила:
— Он ждал, что из башни выйду только я.
Моно удивлённо посмотрел на подругу: после всего, что произошло за последние часы, эта мысль его и не посетила. Он и забыл, что за безжизненным лицом, сотканным из телевизионных помех телом и тощей, напоминавшей деревянную марионетку фигурой скрывалось сознание живого человека. Человека, который когда-то носил его имя.
— Идём? — вновь нарушила тишину девочка.
— Да, давай поднимемся на крышу. Поймём, где мы.
Шестая легонько кивнула и пошла к выходу в коридор. Путь наверх был молчаливый. Слушая скрип прогнивших досок, смотря на тёмные углы, облезлые бетонные стены и шедшую чуть впереди него подругу, Моно шагал по подъездной лестнице, всё больше погружаясь в свои мысли. Его разум не покидало то бледное потрясённое лицо, что недавно глядело ему прямо в душу.
Одинаковые лестничные пролёты плавно сменялись друг другом, пока Шестая не остановилась, встретив перед собой закрытую металлическую дверь.
— Похоже, это и есть путь на крышу. — сказал Моно, опёршись руками на край двери, что был ближе к петлям.
Шестая последовала его примеру и приготовилась толкать другой конец. С синхронным кивком, ребята вцепились изнурёнными ступнями в бетонный пол и опрокинули весь свой крохотный вес на тяжёлый кусок железа. Противный скрип раздался прямо у мальчишки над ухом — петли сдвинулись с места. Пробравшийся через открывшуюся щель свежий воздух тут же наполнил лестницу характерным запахом солёной воды.
— Не верю… — изумлённо прошептала Шестая.
Моно бросил быстрый взгляд в сторону и увидел, как капюшон и лицо его подруги заливаются необычно красивым светом. Светом, который мальчик не видел уже очень давно.
Наконец, петли прорвались через ржавчину, и дверь резко отворилась настежь. Лучи, резко пронзившие его глаза, на мгновение ослепили Моно, но уже скоро веки стали сами собой раскрываться, непроглядная пелена спадала с его взора, и перед ним предстал зачаровывающий вид:
Яркий, красно-жёлтый свет окутал всё вокруг. Серые здания, всегда казавшиеся мальчику высочайшими монстрами под теменью гнетущего тумана, переливались в приятных тонах. Окна, в которых ещё осталось стекло, походили на рой мелких фонариков, отдавая теми же лучами, что окрасили город в палитру, не виданную в этом городе. Находившийся рядом океан так же блистал в переливающемся танце красноватых огоньков, спокойные волны тихо разбивались о песчаный берег, распространяя по округе умиротворяющий шум и разбрызгивая крохотные капельки, что тут же наполнялись этими же всеобъемлющими лучами. А чуть выше горизонта, ровно над линией светлых бликов, словно разрезавшей океан надвое, виднелся такой же яркий огненный шар, прорезавшийся через небольшую брешь в туманной завесе.
— Солнце! Шестая, это солнце! — радостно вскрикнул Моно, заливаясь широкой улыбкой. — Я же говорил, что оно бывает и тут!
Его подруга не могла выдавить и слова. В её обычно невозмутимых глазах читалось искреннее изумление и радость. Шестая сама не заметила, как переплела пальцы со стоявшим рядом Моно, сливая их ладони в нежном объятии.
Побег из башни, неожиданная встреча с Тонким: всё это так затмило разум ребят, что они даже не успели обрадоваться случившемуся чуду. Не успели до этого момента. Осознание ударило Шестую, словно пощёчина: они с Моно выбрались из Сигнальной башни. Тонкий дал им уйти.
Моно ощутил, как с его души спадает тяжеленный груз, уже казавшийся настолько привычным, что мальчик и забыл о нём. Впервые он ощутил себя по-настоящему свободным. Не связанным какими-то предначертанными событиями и не гнавшимся за попыткой их предотвратить. Никому во всём мире не известно, что его и Шестую ждёт дальше. Но от этой мысли ему становилось только легче.
Купаясь в лучах нависшего над горизонтом солнца, Шестая тоже предавалась внезапно обретённому чувству свободы. Всегда ли морской воздух был таким приятным? Всегда ли свет был таким успокаивающим? Лёгкость на душе была такой естественной, что девочке казалось, будто она вот-вот взлетит, если того пожелает, словом, полная противоположность того притупляющего забвения, что овладело ей в Сигнальной башне.
Шестая почувствовала, как Моно сжимает ладошку, поигрывая с её пальцами. Девочка оторвала взгляд от яркого солнца и пересеклась взглядами со своим другом, на лице которого до сих пор красовалась лучезарная улыбка. Она была настолько искренней и заразной, что Шестая не могла не улыбнуться в ответ.
Смотря Моно в глаза, чувствуя на себе тепло то ли закатного, то ли рассветного солнца, девочка думала только об одном: в этом мире, не дающем никаких гарантий, в котором никогда нельзя знать, что тебя ждёт завтра, в одну вещь Шестая верит непоколебимо. Как бы далеко им ни пришлось идти, какие бы опасности их не ждали впереди, она больше никогда и ни за что не бросит Моно. Неважно, проживут ли они ещё тридцать лет, или смерть поджидает их уже в ближайшие часы, до тех пор, пока они живы — они будут вместе.
Вновь устремив взгляд на небесное светило, ребята молча наблюдали, как туманная завеса берёт своё и тёплые лучи начинают постепенно покидать этот город. Блистающая вода со временем вновь превратилась в тёмную, непроглядную пучину. Отражения солнечного света пропали из дальних окон одинаковых квадратных домов. Небо снова обрело осточертевший, глубоко-синий оттенок, словно океан выбился из берегов и слился с воздухом Бледного города.
— Ну что… Пора идти дальше? — сказал Моно, в очередной раз посмотрев на свою подругу.
— Угу. — коротко ответила Шестая, чуть сжав ладонь мальчика и вновь согрев его сердце своей улыбкой.
Пускай свет солнца вновь скрылся за непроглядным туманом, пускай тёплые тона вновь покинули это проклятое место, тепло, что ненавязчиво поселилось у ребят в груди, больше не покинет их никогда.
Послесловие
Ну вот, спустя месяцы написания, фанфик, наконец, завершён.
Хотелось бы закончить небольшим откровением. Да простят меня все гуманитарии фикбука, но надо мне кое в чём признаться. Дело в том, что я технарь до мозга костей. Мысль даже читать хоть какие-то фанфики ещё не так давно показалась бы мне полной ересью, я уж не говорю о том, чтобы самому написать 70+ страниц романтического фанфика. Словом, не самый типичный представитель местного народа. Как же я докатился до жизни такой?
Отвечаю: началось всё примерно год назад. Мой сосед по квартире, а по совместительству и мой лучший друг, а по совместительству ещё и редактор сего произведения, очень настойчиво рекомендовал мне пройти небольшую игру под названием Little Nightmares. Я, привыкши играть только во всякие автосимуляторы да Дарк Соулсы, абсолютно не понимал, что в такой простой игре могло вызвать у него такой восторг. Но через некоторое время я всё-таки сел проходить эту игру, и как же я благодарен его настойчивости, потому что сам бы я ни за что не решил поиграть в неё. И так уж сошлись звёзды, что теперь я могу с уверенностью назвать Little Nightmares II одной из своих самых любимых игр.
И вот промотаем пару месяцев вперёд; я теперь жил двойной жизнью. Днём я был нормальный 19-ти летний парень: вожу машину, учусь на инженера в питерском ВУЗе. А ночью я превращался в 14-ти летнюю девочку, каждый раз перед сном заходя на фикбук и проверяя, не написали ли там чего-нить ещё интересного по «кошмарам». Ну и как-то раз, задавшись вопросом «А почему Шестая в первой части обнимает номов?» меня посетила абсолютно внеземная на тот момент идея: попробовать написать фанфик самому. Остальное — уже история.
Наверное, что бы мне хотелось в первую очередь сказать всем обитателям этого фандома: спасибо, что пробудили во мне креативность. Спасибо всем, кто писал фанфики по LN, спасибо всем, кто лайкал мои работы и писал прекрасные отзывы, отдельное спасибо Лид_очке (или Лид_очку?), которая без устали пишет комментарии с самой первой главы, и спасибо всем, кто прочитал эту работу.
А теперь придётся добавить и немножко грусти: я больше не буду писать фанфики по Little Nightmares. К худшему оно или к лучшему, но, думаю, я уже сказал об этой игре всё, что мне хотелось сказать, и теперь пора идти дальше. Я совершенно точно не уйду с фикбука, я буду писать другие работы, но вряд ли это вообще будут фанфики по каким-то фандомам. Я видел, что несколько людей даже добавили меня в список избранных авторов (что мне было ну очень приятно видеть), но позвольте вас сразу предупредить: то, что я буду писать дальше, совсем не похоже на эту работу. Понимаю, что ориджиналы, скорее всего, читают раз в 100 реже, чем работы по фандомам, но уж очень хочется попробовать что-то оригинальное. Надеюсь на ваше понимание.
Ещё раз огромное спасибо вам всем за интерес и поддержу, было очень приятно побыть в этом фандоме, творческих успехов всем читающим и пишущим! Быть может, как-нибудь пересечёмся с кем-нибудь из вас в комментариях других работ :)
