Театр только по любви

— Тань, тут же так высоко и ветрено! Ты уверена, что нам стоит быть именно здесь? — Алёна придерживает пышную юбку красивого жёлтого платья, чтобы не открыть вид, на то, что не нужно, и поскорее садится на нагретую крышу Таниной пятиэтажки. — Уверена. Смотри, какой отсюда вид открывается, — Ларина смело подходит к краю и глядит вниз, как вдруг её крепко хватают за пояс. — Танечка, ты что? — то ли сердится, то ли боится Алёна. — Отойди от края, слышишь? Таня тяжело вздыхает и послушно отходит: не хочет пугать и волновать подругу, а ещё та бурчать будет иначе, так что лучше и правда отойти. — Дура совсем? — всё равно ворчит рыжуля. — Частично, — Ларина обнимает Печорину. — Ну Лёсик, не злись на меня, я не упала бы, правда. — Совсем в ребёнка превращаешься, о себе не думаешь, — Алёна прячется в объятиях возлюбленной, уткнувшись носом в её шею. Таня смеётся. Аля самая нежная из всех девушек, что ей довелось встретить, такая заботливая, но любит ли она её? С Алёной ясно всё, а Ларина ещё в смятении: вдруг так не должно быть, вдруг всё это выдумка? — Тань, — слышится ласковый голос, вырывающий девушку из размышлений, — давай уже кушать, я голодная. Подруги расстилают красивый мягкий плед и, усевшись, достают шаурму и какую-то газировку. — Прямо как на третьем курсе, — смеётся Алёна, откусив кусочек лаваша. — Так хорошо… — Переживаешь насчёт завтрашнего? — Нет. В себе я уверена, в остальных тоже, чего мне переживать? Кирсанов не сможет остаться равнодушным к такой постановке. Ларина согласно кивнула. Они молчат какое-то время, то ли просто кушают в тишине, то ли обдумывают происходящее. — Ты права. Но мне, если честно, ужасно страшно. — Тебе? — не верится Печориной. — Да. Нет никакой гарантии, что мы останемся все вместе, если наш театр закроют, ты же понимаешь. Ни за что не хочу прощаться с вами, особенно с тобой, Лёсь. Алёна краснеет, глядя на Таню во все большие глаза. В каком смысле, особенно с ней? В том самом? Нет, невозможно, Таня же… Таня не может, не может её любить. Только вот сердце рыжули не слушается здравого смысла: Печорина подаётся вперёд и мягко целует Ларину в губы, но, не чувствуя ответа, отстраняется, прячет красное личико за волосами. — Алён… — Я знаю, знаю всё прекрасно. — Злишься? — Печорина молча кивает. — Прости, я не могу пока дать тебе точного ответа. Сейчас не могу. Ларина совсем не знает, что говорить в таких ситуациях. Она ужасно, ужасно боится потерять Алёну, но как это предотвратить? Она оставляет поцелуй на мокрой от слёз щёчке подруги и берёт её к себе на колени, жалеет и слушает тихие всхлипы. — Прости меня, — шепчет Печорина. — Тебе не за что извиняться, Лёсик… Так бывает, тут никто не виноват. — Давай забудем, ладно? Это пройдёт, я тебе обещаю. — Как скажешь, — шепчет Таня, пока сердце заполняет страшная тоска. *** «Началось», — проносится в голове у Петра, когда он выглядывает из окошка гримёрки на главный вход в театр. Там, толпясь и шумя, стоят люди, стремились скорее попасть в здание на «главную премьеру за всю историю театра». Женщины на кассах едва успевали обслужить нетерпеливых посетителей, которые старались побыстрее купить билеты на самые лучшие места, большинство которых, к их сожалению, уже были распроданы в онлайн-кассах. Дамы в прекрасных вечерних платьях, стоя в холле, перешёптывались и разглядывали фотографии актёров на главном стенде: — Как вам этот кудрявый? Красавец, ещё поискать! — А мне вот этот с чёрными волосами нравится. — Прицепились к мужчинам, смотрите, какая актриса. Прямо мой типаж. В труппе тоже неспокойно: все суетятся, наводят марафет, одеваются, только Алёна непоколебимо попивает чай, хотя спокойна только снаружи: внутри она кричит и плачет, ей ужасно больно, но с этими ранами она справится сама, нечего ныть. В комнате остаются двое. Ленский ходит из стороны в сторону, судорожно повторяет текст, держа дрожащими руками лист со сценарием, а Женя просто наблюдает за ним. В какой-то момент он срывается с места и отбирает листочек у Володи, поворачивает актёра к себе и берёт его руки в свои. — Всё, выдохни, у тебя руки дрожат, ты перенапряжён, так ничего не выйдет. Послушай, мы сможем всё на свете. Забудь про Кирсанова, есть только ты, сцена и твои чувства. Ну и я на фоне для поддержки маячу, — мужчина поглаживает Володю по белоснежной скуле, поправляя мягкие кудри, и теперь они оба тянутся за желанным поцелуем, медленно, чтобы не спугнуть момент, и вот уже Ленский чувствует горячее дыхание на своих губах, как вдруг дверь распахивается и там оказывается Печорин. — Ой, я очень помешал? — он смотрит на красного Вову и отпрянувшего Онегина. — Нет-нет, всё хорошо, мы тут просто… — он поднимает глаза на явно расстроенного брюнета. «Что просто? Просто пытались наконец поцеловаться?» — В любом случае, — продолжает Гриша, — пора бы выйти за кулисы. Идёмте. Зал уже полон и весь шуршит, шепчется в предвкушении начала. И вот свет гаснет; затаив дыхание, зрители смотрят на подсвеченную прожектором сцену, куда вдруг выбегает Пьер с небольшим чемоданчиком. — Скорее! Скорее, мы же не успеем всё рассказать! — кричит он и вдруг останавливается, а в него на всех парах врезается Коля. — Ну вот, все уже ждут. Это ты потому что копаешься долго! — черноволосому прилетает по голове какой-то записной книжкой. — Нет, — обиженно фыркает тот и потирает место удара, — это потому что ты много болтаешь. — Чего?! Да как же я могу не болтать? Они ведь, — Петя кивает на зал, — никогда так и не узнают иначе. — Разве? — Коля снисходительно улыбается. — Ты, кажется, совсем заболтался и забыл, о чём наша история. — Не забыл! О девушке и о… о леснике. Ещё там было что-то, но девушка важнее. — Нет, совсем не об этом. Наш рассказ о тишине, — таинственно произносит Ставрогин, и свет гаснет совсем. Женский монастырь, XIX век. — Раз, два, три! Раз, два, три! — звучно командует юными леди, которые учатся балету, женщина, махая тросточкой из стороны в сторону, как маятником. — Раз, два, три, Иде, не отставай. Раз, два, три, — она поддевает ногу девушки палочкой. — Живее, а то как дохлые куры, но явно не лебеди. Раз… Одна из воспитанниц всё смотрит на пианистку. Ей не интересен балет, танцы, вся эта праздная жизнь, ей нужна только музыка и гладкие клавиши под пальцами. За этот интерес ей достаётся по заслугам: она сбивается, и женщина тут же бьёт её по спине тростью. — Эллен! Хватит витать в облаках. Или у тебя не только голоса, но и мозгов, как у рыбины, нет? Девушка корчится, но из груди не выходит ни звука, отчего ещё больнее и обиднее. Так зрители знакомятся с нашей милой Эллен, прекрасной и хрупкой, но целеустремлённой и решительной. Она сбегает из монастыря одной тёмной тихой ночью, взяв с собой только адрес её тётушки из архива, и в лесу находит маленький домик лесника. Остановившись у доброго мужчины, у которого есть фортепиано, она взамен за плату играет ему прекрасные мелодии. На утро мужчина отказывается её отпустить, потому как уже влюбился в прекрасную Эллен, но та хватает топор, и лесник отступает. Найдя, наконец, свою тётушку, она остаётся у неё, но становится не любимой гостьей, а служанкой, с которой хозяйка обращается далеко не лучшим образом. В их дом прибывает крайне чудесный юноша, Мартин. Забывшись в его смехе и красоте, Эллен роняет поднос с напитками. Тётушка замахивается на неё, но Мартин перехватывает её руку. — Я раньше не видел у Вас эту девушку. Стали нанимать? Разве Вы берёте, кого попало? — ищет правду юноша, и тётушка, не в силах сражаться, сдаётся: — Это моя племянница. Я не знаю её, а её мать была настолько омерзительна, что и эта дрянь ни чем не может быть лучше. Мартин осуждающе качает головой и, подмигнув Эллен, удаляется. Их тайные свидания происходят по вечерам, когда Мартин прячется под окнами и слушает игру девушки на фортепиано, а после рассказывает ей всё, что успело случиться, танцует с ней вальс под звёздами, предлагает сбежать, но Эллен только качает головой: ужасно боится тётушки. — Пожар! — раздаётся страшный крик посреди ночи. Эллен вскакивает с постели и выбегает на балкончик, держа в руках драгоценные ноты какой-то сонаты: всё поместье пылает, выбраться невозможно. — Эллен! — слышится любимый голос где-то внизу. — Эллен, прыгай, я поймаю тебя, милая. Ленский ловко запрыгивает на дощечку и уже собирается съехать к Жене, как вдруг та предательски переворачивается. Кажется, теперь стало так тихо, как никогда, весь зал затаил дыхание, даже, наверное, Кирсанов весь сжался, в напряжении глядя на сцену. — Милая, — раздаётся Женькин голос над ухом и Вова открывает глаза. — Бежим скорее, бежим! Ленский чувствует тепло чужих объятий и наконец выдыхает. Женечка успел, успел поймать его! Снова монолог Мартина, уже въевшийся в мозг по самое не балуй, но сегодня какой-то родной. Женя говорит, говорит это, вроде, Эллен, а тает Володя, смотрит на своего Онегина и не может поверить своему счастью. Любит, сильно-сильно любит и всегда будет рядом, его нежный, волшебный Онегин. — Я люблю тебя, милая, — завершает Женечка. Они оба знают, чего хотят, и оба не видят преград, поэтому Ленский, привстав на носочки, касается мягких онегинских губ своими, сливается с ним в красивом, нерасторопном поцелуе, а зал взрывает аплодисментами и свистом. Занавес.