Тень на стене

Ее непонятная болезнь длилась целую неделю, и даже чудесная стряпня Джульетты была бессильна. Мирабель все время спала, а во сне видела смутные, путанные обрывки из далекого прошлого. Когда она, наконец, открыла глаза, Джульетта сидела у нее на кровати, осунувшаяся и словно бы постаревшая разом на десяток лет. — Mi sol! — воскликнула она, обнимая дочь. — Милая, как же мы все волновались за тебя… Как ты? — Все хорошо, мама, — Мирабель чувствовала себя очень слабой, но в то же время бодрой. Еще бы, спать столько времени! Она смутно помнила тот вечер — ярче всего, конечно, в память врезалась исчезающая дверь и взгляд абуэлы. А все, что было потом, подернулось мутной дымкой. Помнила только, что в какой-то момент жар сменился приятной прохладой — и все. Постепенно, жизнь возвращалась в привычную колею. Она помогала папе и tío Феликсу по дому, ходила в школу, посещала воскресные мессы с родителями… Вот только абуэла больше не разговаривала с ней. Не обнимала ее, и даже не смотрела в ее сторону. Словно она была пустым местом. И от этого было больно — словно внутри была царапина, но никакие арепы и бунуэлос это не могли исправить. Через несколько месяцев после неудачной церемонии Мирабель, сеньор Гонсалес подарил абуэле прекрасную вазу — в честь основания Энканто. Этот день всегда был мрачным для семьи — ведь именно тогда они потеряли абуэло Педро, но город препочитал думать о жизни, а не о смерти. Альма с благодарностью кивнула, принимая подарок, и поставила его на столик возле прохода в столовую. И именно в этот момент Мирабель почувствовала головную боль, настолько сильную, словно ей в голову вонзилась раскаленная игла. Глаза словно заволокло дымом, и она увидела, как прекрасная ваза падает, разбиваясь на осколки. Мирабель вскрикнула, и абуэла обернулась к ней: — Что случилось? — Не надо! Не ставь ее туда, она разобьется, — сказала Мирабель, схватившись за голову. Альма устало вздохнула. — Ну что за выдумки, Мирабель? Если вы не будете баловаться рядом с этим столиком, то ничего не случится. В дверь вбежал Агустин, размахивая руками и крича: «Пчелы! Джули, mi vida, это опять пчелы!» — Dios mío, mi amor, ты их специально находишь? — простонала Джульетта из кухни, и, судя по звукам, принялась за готовку. — Нет, это они находят меня, — Агустин споткнулся на ровном месте и упал на колено, задев рукой столик. Ваза покачнулась… и устояла. Альма на мгновение задержала взгляд на Мирабель, словно говоря ей: «Вот видишь», и помогла Агустину подняться. Мирабель медленно опустилась на пол, и Касита обеспокоенно застучала плитками. Головная боль становилась сильнее. — Мирабу, солнышко, что с тобой? — Агустин, уже избавившийся от укусов, обеспокоенно подхватил ее на руки. — Джули, нам нужна еще одна арепа… — Да что ж за день сегодня такой?! — в сердцах воскликнула Джульетта. — Сейчас я тебя пока отнесу в комнату, — ласково сказал Агустин, направляясь в детскую. Мирабель ничего не ответила — даже моргать ей было больно. Сквозь мутную пелену боли она чувствовала, как отец уложил ее на кроватку и прикрыл ставни, убирая свет. На мгновение она задремала, а когда очнулась, то сразу ощутила прохладную руку у себя на лбу. «Мама» — хотела уже сказать Мирабель, но сообразила, что это не она — руки Джульетты всегда были теплыми, и от них еле уловимо пахло выпечкой, специями и травами, пряный сладко-горький запах, который она бы узнала всегда. Это был не отец, и не Изабелла. Может, абуэла наконец-то простила ее за то, что она бездарная? Нет, ее руки она тоже бы узнала… Мирабель распахнула глаза и увидела тень, сидевшую возле ее кровати. Заметив, что она проснулась, тень отдернула руку, медленно исчезая, и Мирабель выпалила: — Не уходи! Тень послушно замерла на грани видимости. Мирабель приподнялась на локте и зашарила по кровати, пытаясь найти очки. Тень помедлив, вытянула руку, указывая направление. — Спасибо, — Мирабель вежливо поблагодарила ее и надела очки. Несмотря на полумрак в комнате, тень было очень хорошо видно. — Ты Ида… Кан… Она поняла, что забыла имя жреца, и смущенно кашлянула. Тень молча кивнула. — А почему ты молчишь? — снова спросила Мирабель, садясь на кровати. Тень дотронулась до своей головы, а затем, поколебавшись, прикоснулась к голове Мирабель. — Не понимаю… «Тебе плохо, когда я говорю с тобой» — Ай! — Мирабель поспешно прижала ладонь к носу, из которого закапала кровь. Тень наклонила голову и коснулась пальцами сердца, а затем снова пересела ближе, положив руку на лоб, поближе к переносице. Мирабель прикрыла глаза и снова легла, проваливаясь в сон. Горел костер, а рядом с ним сидел мужчина со шкурой ягуара на плечах. — Моя сила слишком велика для тебя сейчас, дитя, — несмотря на то, что он говорил не на испанском, Мирабель его хорошо понимала. Она с любопытством огляделась, сразу цепляясь взглядом за золотую табличку с рисунками. Не удержавшись, она вытянула шею, пытаясь разглядеть ее получше. Мужчина поднялся на ноги и, взяв табличку, протянул ее Мирабель. — Это что? — Сотворение мира. Чиминигагуа раскрывает свой живот, чтобы выпустить светоносных птиц. — Жрец обвел пальцем бесформенную фигуру, которая словно разрывала себя пополам. Мирабель поежилась и посмотрела на следующее изображение. — А это? — Суэ, Чиа и Кучавира — три великих божества. Солнце, Луна и Радуга. Мирабель задумчиво почесала нос, сдерживаясь, чтобы не чихнуть — в этом месте резко пахло травами. — А почему у нее три тела? — жрец устало прикрыл лицо ладонью, и Мирабель тут же испуганно вжала голову в плечи. — Извините… — Нет, просто чему вас теперь учат?.. Она триедина, как всякая женщина. — А. Мирабель не очень поняла это высказывание, но расспрашивать побоялась — вдруг он обидится и откажется с ней говорить? — Ты все поймешь со временем, — жрец кивнул ей. — А сейчас пора уходить. Тебе еще нельзя слишком долго здесь находиться. Мирабель даже ничего не успела сказать — сон развеялся, словно дым, и унес собой головную боль. Мирабель села в кровати, растирая глаза кулаками — сквозь ставни пробивались солнечные лучики, и она поняла, что проспала весь день и всю ночь. Через два месяца вазу разбил Камило, врезавшись в столик, когда убегал от сердитой Изабеллы. Но о словах Мирабель все, конечно, уже забыли. Странные предвидения, после которых всегда приходила головная боль никуда не исчезли, но уже через год Мирабель поняла, что ей легче. Она хотя бы не теряла сознание, и кровь носом уже не шла. Идакансас, чье имя она все равно не могла твердо выговорить, иногда приходил к ней во снах, рассказывая о богах и героях, что жили давным-давно. — А они действительно жили здесь? Суэ, Чиа и… и все остальные? И куда они делись? — спросила однажды Мирабель, сидя возле его хижины. В прошлом был день, и Идакансас сидел напротив нее, уже без шкуры ягуара, но зато в странной накидке, расшитой изображениями солнца. — Боги живы, пока в них верят. Духи живы, пока о них помнят. Мирабель с тревогой посмотрела на жреца. — Я про тебя всегда буду помнить, — пообещала она. Идакансас кивнул ей. — Спасибо, дитя. — А почему ты не зовешь меня по имени? — Потому что в них скрыта слишком большая сила. Мирабель задумалась, теребя ленточки на вороте своей ночной рубашки, а затем шепотом спросила: — А тебе ничего не будет, что я знаю твое имя? — Ты живешь далеко впереди меня. Но, довольно разговоров, иначе утром ты опять будешь слишком слабой, чтобы удержать в руках тарелку, — жрец еле заметно улыбнулся, и Мирабель проснулась в своей спальне. Перед глазами до сих пор стояла вышивка на накидке, и Мирабель после завтрака взялась за нитки и иголки. Пусть первое солнце у нее больше походило на раздавленного жука, но сдаваться и опускать руки она не захотела. Хватило уже того случая, когда на рисунок единорога абуэла мельком глянула и заметила, что капибары у нее получились неплохими — с тех пор стоило взять в руки карандаш, как пальцы становились мокрыми, а в горле будто колючий ком вырастал. С тех пор, как ей исполнилось шесть, Джульетта стала чаще брать ее с собой в город после школы или в выходные дни. Стоять вместе с мамой и смотреть, как ее еда исцеляет все раны было, может, и не очень интересно, но если удавалось побродить по улицам… Мирабель быстро нашла группу уличных музыкантов — сами себя они называли «Cuarteto Encanto» и играли на типле, маракасах, барабане и аккордеоне. Мирабель поначалу просто слушала их незатейливые мелодии, а затем поняла, что потихоньку начинает пританцовывать. Музыка была такой веселой и яркой… «Левую ногу назад» — Что? — она непонимающе оглянулась назад, и увидела свою тень на стене. «Левую ногу назад, а сама наклонись вперед» Мирабель попыталась повторить, но, закачавшись, чуть не кувыркнулась носом в землю. «Такое чувство, что здесь уже забыли танцы Ненкатакоа… стыдно не знать танца своего покровителя» — Какого еще… — Мирабель прикусила язык. На нее уже начали коситься, и она быстро улизнула в боковую улочку, выбираясь за город. — О каком покровителе ты говоришь? — спросила она, убедившись, что ее окружают только кукурузные поля. «Ненкатакоа — покровитель всех ткачей и художников. Ладно. Смотри на меня» Мирабель с опаской уставилась на собственную тень, которая неожиданно начала жить своей жизнью. Темный силуэт на траве вытянулся и плавно заскользил в танце вокруг нее. «Запомнила?» — Нет, — честно ответила Мирабель, заморгав. Тень двигалась настолько быстро, что было невозможно уследить. В ответ раздалось глухое рычание. «Еще раз, но теперь повторяй за мной» Мирабель честно попыталась успеть за ее движениями, но очень быстро запуталась в собственных ногах и плюхнулась на землю. «Суэ, дай мне терпения…» — Ничего у меня не получится, — Мирабель расстроенно обняла свои колени. — Я вообще… бездарная. И не художник, и тем более не ткач. «Я уже говорил, что ты и есть свой собственный дар. Не разочаровывай меня, дитя. Я видел твои вышивки. Со временем ты станешь мастером» — Правда? — Мирабель недоверчиво посмотрела на свою тень. «Я не солгу тебе» Обучение продолжалось почти до заката. Только когда солнце скрылось за высокой горой Мирабель опомнилась и побежала домой, где ее уже начали искать. — Мирабель! Ну что ты творишь? — строго спросила абуэла. — Разве можно так убегать? Твоя мама волновалась, хорошо, что Долорес услышала, что ты на поле. Больше так не делай, ясно? — Прости, абуэла, — Мирабель опустила голову. Та лишь поджала губы. — Мирабель, просто так слоняться без дела — это для лентяев. Пусть у тебя нет дара, но это не значит, что ты не можешь принести пользу нашему городу. — Я больше не буду. — Я надеюсь. — Абуэла отвернулась, ставя точку в их разговоре. За ужином Мирабель сидела тише воды и ниже травы, и, едва все закончили есть, тут же вызывалась помочь маме вымыть посуду и убрать со стола. Она как раз вытирала тарелку, когда в дверь Каситы кто-то постучал. — Да? Падре Себастьян, вы так поздно… — услышала она удивленный голос абуэлы. Что говорил священник Мирабель уже не услышала — мама включила воду, отмывая большой котелок. Она расставляла тарелки на полку, когда абуэла вошла на кухню. — Мирабель! — Что… — она вздрогнула, и тарелка выскользнула из рук. Не разбилась — Касита подхватила ее у самого пола. — Отец Себастьян видел, что ты… пляшешь какие-то дикарские танцы на холме, словно язычница. «Интересно, сказал бы он мне это в лицо, или этот трусливый to cha ata способен только гавкать на детей, и то издали?» Мирабель бросила быстрый взгляд на тень, в которой блеснуло зеленым, и поспешно уставилась на абуэлу с самым честным видом. — Я просто хотела придумать новый танец. — Мирабель. Достаточно того, что у тебя нет дара. Не стоит привлекать к себе еще больше внимания. — Прости, абуэла, — уже второй раз за день повторила Мирабель. Альма тяжело вздохнула и строго взглянула на Джульетту. — Может, займешься, наконец, ее воспитанием? — Мирабель, иди в свою комнату, — устало попросила Джульетта, вытирая руки передником. — Мы с твоей абуэлой должны поговорить. Мирабель кивнула, безропотно уходя из кухни. Касита утешительно подтолкнула к ней вазон с цветами.