Тень на стене

Несмотря на то, что теперь Джульетта почти не появлялась дома, выглядела она так, что Агустин однажды шутливо заметил, что еще немного — и ее начнут принимать за старшую сестру Изабеллы. — Ты молодеешь на глазах, mi vida, — ласково закончил он, и Джульетта покраснев, смущенно засмеялась. — Глупости выдумываешь, я весь день сегодня с сыновьями сеньора Саласара возилась — они объелись учувами, и у них скрутило животы… — Dios, Джульетта, давай без подробностей, — содрогнулась tía Пеппа, опустив ложку. — Не порть восхитительный суп этими гадостями. Мирабель польщено улыбнулась — сегодня готовила она, и похвала от тетушки была неожиданно приятной. Вот только… взгляд упал на пустовавший стул во главе стола, и улыбка увяла сама собой. Она все еще чувствовала вину за свои слишком резкие слова, но сейчас было явно не лучшее время, чтобы идти к абуэле и поднимать эту же тему. Да и сама Альма была против того, чтобы рядом кто-то сидел — она уже перебралась в свою спальню, и лишних посетителей выпроваживала непререкаемым: «Если надумаю помирать, мне понадобится только священник, а у вас жизнь продолжается!» — Кстати о супе, можно мне еще порцию? — Камило скорчил умоляющее выражение лица, прижав ладони к впалому животу. — Честно слово, Мира, ты специально налила мне меньше всех. — Я тебе двойную порцию налила, балбес, — фыркнула Мирабель. — Куда в тебя столько лезет, а главное, куда оно девается?! — Я молодой и растущий организм, мне так tía Джули сказала, правда ведь? — Правда, правда, — рассмеялась Джульетта. Камило, просияв, протянул тарелку. — Вот, ты слышала? Маму надо слушаться, Мирабель. — Вот бы ты еще почаще об этом вспоминал, — с напускной сердитостью заметила tía Пеппа, и Камило рассмеялся. Мирабель смотрела на кузена без улыбки — она видела усталость в его глазах, да и смех был самую малость натужным. После ужина она ловко ухватила его за пончо и затащила на кухню, громко заявив, что он должен ей помочь в мытье посуды. — Что с тобой творится? — спросила она, привычно маскируя разговор за шумом воды. Камило поморщился, безропотно сгружая тарелки в раковину и становясь рядом. — Ничего. Старею, mi prima favorita, старею. Через пять дней мне уже шестнадцать. — О да, я так и вижу седину в твоих буйных кудрях и этот умудренный жизнью взгляд, — закивала Мирабель. — В твоем почтенном возрасте, mi primo favorito, уже нельзя будет играть в футбол и веселиться, твой удел — сидеть в кресле-качалке и учить жизни нас, неразумную молодежь. Камило, не выдержав, брызнул в нее водой и пару минут они заливали пол кухни, хохоча и уворачиваясь от брызг, пока не раздался предупредительный кашель tío Феликса. — Если честно… знаешь, я как-то так думал, что вот ты очнешься, и все будет как раньше: магия, свеча, Касита, все поют и танцуют, — Камило опустил голову, глядя на плавающие в раковине хлопья мыльной пены. — А оказалось… — Прости, — Мирабель, моментально посерьезнев, ткнулась в его плечо лбом. Камило хмыкнул, слегка подталкивая ее локтем. — Да хватит уже извиняться, будто это все из-за тебя. Абуэла тогда сказала, что это ее вина, а я вот все думаю, думаю… Спихнуть всю ответственность на одного человека ведь проще всего, да? Назначил виноватого, и все, проблема решена, можно и дальше жить, как обычно. Мирабель с удивлением смотрела на него — настолько непривычно было видеть веселого кузена таким серьезным и взрослым. Словно ему и правда не шестнадцать, а все шестьдесят исполнялось. — Я так думаю… мы потерялись за нашими дарами. Да, конечно, с легкой руки абуэлы — только не говори ей, что я тебе так сказал! — но все-таки… Я все смотрю на tía Джули: она выглядит так, будто сейчас начнет порхать. И это человек, который весь день возился с детишками, у которых живот прихватило! — Камило потряс головой. — Моя мама… нормальная. Она всегда была как заведенная пружина, а сейчас, ты заметила, что она даже косу почти не дергает? У Лолы прошла головная боль. Луиза стала улыбаться и отдыхать… Ну, правда, наша Señorita Perfecta неизменно прекрасна и благоухает цветами. Мирабель фыркнула, пряча смех, и тут же возразила: — Ну, она стала немного более… бойкой, тебе не кажется? — Я слышал, как она выругалась, когда у нее пропал очередной росток авокадо. Поверь, такого стремительного крушения светлого образа идеальной особы семьи Мадригаль еще никогда не было, — Камило захихикал. — Даже я таких выражений не знал! Правда, теперь уже знаю, конечно... — Ну, а ты сам? — Мирабель обернулась к нему, упирая руки в бока. — Что о себе скажешь, о наш Camilo el Magnífico? Камило развел руками. — А ничего не скажу. Я сам не знаю, что я такое, и что мне вообще от себя хочется. Не от жизни даже, а от себя. Вот и хожу, как дурачок, по всему Энканто, хватаясь за любую работу, которая подвернется. Хочется… знаешь, хочется найти что-то такое, чтобы внутри сразу отозвалось: «Да, вот мое призвание!» — А смех? — тихо спросила Мирабель, отряхнув руки и обняв его. — Да кому он нужен, этот смех… Пользы никакой. Дом смехом не построить, поле не вспахать, урожай не собрать. — Камило уткнулся в ее плечо, обнимая в ответ. — Дурень ты. — Ага. Даже родился в День Дурака. — Тогда уж, если совсем точно, то ты у нас Святой Невинный. — Вот издевайся, издевайся… — Камило, не выдержав, потыкал ее в ребра, и Мирабель с визгом отскочила, от души плеснув на него водой. — Спасибо, теперь я весь мокрый! Он картинно отжал пончо, с которого и правда закапало. На кухню заглянул tío Феликс, и с многозначительным видом прочистил горло. — Прости, papi, я просто сказал Мирабель, как рад, что она проснулась, и она от счастья разрыдалась на моей груди. — Пол вытирать сами будете, — ворчливо заметил tío Феликс, и они быстро закивали головами. Закончив с уборкой — Камило благородно вызвался вытирать пол, пока Мирабель домывала посуду, они переглянулись — и снова зашлись в диком хохоте: одинаково мокрые, взъерошенные и уставшие. — Мира, — Камило, отсмеявшись, со стоном выпрямился. — Как хорошо, что ты проснулась. Я и не помню, когда я так смеялся не для кого-то, а для себя. — Ну я ж и говорю, дурень, — Мирабель шутливо поклонилась. — К вашим услугам, сеньор Мадригаль. — О, тысяча благодарностей, сеньорита Мадригаль, — Камило торжественно плюхнулся на одно колено и они вновь засмеялись. — Я думала, это парочка ослов от Ортиза сбежала, а это моя сестра и мой кузен с ума сошли, — проворчала Изабелла, проходя на кухню и неся в руках что-то сморщенное и коричневое. — Ночь на дворе, а вы орете. — Опять неудача? — поинтересовался Камило, кивнув на ее руки. Изабелла раздраженно фыркнула, швыряя косточку авокадо в мусорное ведро. — Вот почему я люблю кактусы — они растут! Сами! Без моего на то участия! — прошипела она. Камило покивал головой. — Какой кошмар, богиня цветов не может справиться с одним-единственным авокадо. — Я тебя придушу и скажу, что это был одноногий, однорукий и одноглазый бандит, прокравшийся в Энканто под покровом ночи, — Изабелла отряхнула руки. — Вы спать идете, или так до утра и будете ржать, как кони? — Только недавно мы были ослами… Мирабель поспешно прижала ладони ко рту, борясь с новым приступом смеха. Спать она ложилась все еще хихикая, вот только смешки стихли, стоило привычно пожелать «Доброй ночи»… и ничего не услышать в ответ. День рождения Камило всегда был ярким праздником, во многом благодаря характеру и дару самого именинника, но в этом году все было иначе. И Мирабель, решившись, предложила всем не расходиться после ужина. Быстро сбегав в детскую, она принесла кукол, декорации — и чуть не оглохла от радостных воплей Луизы и Антонио, слившихся в один: «Ты ее сделала!» Камило, приободрившись, развалился на стуле с видом императора, и Мирабель, не выдержав, показала ему язык. Пьесу она действительно дописала накануне вечером, и теперь слегка нервничала — вдруг, Луиза не одобрит… Мирабель старалась говорить на разные голоса, постепенно воодушевляясь и почувствовала, как за спиной развернулись невидимые крылья. Семья следила за приключениями отважной принцессы Луситы, которая пошла спасать прекрасного принца Адриано из лап злого дракона… вот только оказалось, что дракон и не злой, а очень даже хороший, и принц сам его уговорил себя похитить, потому что мечтал стать бродячим музыкантом, и совсем не хотел становиться королем… — Здорово, — мечтательно протянула Луиза, разглядывая игрушечную принцессу. — Только жалко, что дракон улетел, я думала, они с принцессой и дальше будут вместе путешествовать… Может, он еще вернется? Мирабель пожала плечами, погладив черного дракона — крылья у него больше походили на птичьи из-за перьев, а пуговичные глаза были ярко-зеленого цвета. — Вернется, — раздался тихий голос от входа, и все обернулись. Абуэла стояла, прислонившись плечом к проему арки, глядя на Мирабель. — Если я правильно угадала, то этот дракон еще вернется. — Мама! — tía Пеппа, очнувшись, вскочила на ноги. — Ты… что-то случилось? Зачем ты встала?.. — Тихо, Хосефа. Я не картошка в погребе, чтобы все время лежать. Мне уже лучше, да и стало интересно, чем вы тут занимаетесь. Камило, mi niño, поздравляю тебя с шестнадцатилетием. — С-спасибо абуэла, — Камило осторожно обнял ее, словно опасался сдавить слишком сильно и сломать. Абуэла похлопала его по спине и поманила к себе Мирабель. — Идем. Поговорить надо. — Мама, ты уверена… — начала, было, Джульетта, но та лишь махнула ладонью. — Уверена. Не смотри на меня так, не съем я твою дочку. Мирабель, все еще сжимая игрушечного дракона, пошла следом за ней. Было страшно — что именно ей скажет абуэла, в чем обвинит на этот раз… Они медленно поднялись по лестнице — Мирабель заметила, как Альма сжимает перила высохшей рукой, и сглотнула. В комнате абуэлы стало словно светлее — вместо одной свечи теперь тут горело шесть, да и луна в приоткрытые ставни заглядывала. Альма медленно, чуть поморщившись, опустилась в кресло и кивнула на второе. Мирабель осторожно села на самый краешек. — Я была неправа. — Альма смотрела ей в лицо, не отводя взгляда и не отворачиваясь. — Видишь ли, Мирабель… Любить-то я, как оказалось, и не умею. Точнее, Педро я любила. Всем сердцем, всей душой. Но когда твоя душа и сердце умирают… второй раз уже боишься. Я искала в вас его черты, чтобы полюбить, и это Чудо… ваши Дары… мне они казались его волей. Так что… Слово-то я дала, неважно, демону, ангелу, да только не сдержала. И в том виновата. Мирабель подавленно молчала. В комнате абуэлы было тихо, даже шум снаружи не доносился, только дыхание Альмы, тяжелое, надсадное, и нарушало давящую тишину. — А почему… Почему ты даже маме и tía Пеппе не рассказала, как оно было на самом деле? — спросила она. Абуэла невесело усмехнулась. — Потому что тогда у нас был падре Рестрепо. — Кто? — Ты его не застала, к твоему же счастью. Он уже тогда на ладан дышал… Да вот на два года его хватило. Все шипел, что я ведьма, и что детей моих надо утопить, как щенят, а меня на костре сжечь вместе с домом проклятым. У меня не было иного выбора, кроме как твердить, что чудо мне послал Господь в утешение, потому что… Потому что я и сама верила, что сделку с дьяволом заключила, и не хотела, чтоб на моих дочек смотрели косо. Потому и гоняла Джульетту, когда у нее дар проснулся, — приносить пользу, работать для других, потому и Хосефу постоянно дергала, чтоб в руках себя держала… — А я… — Мирабель сглотнула. Абуэла кивнула ей. — А ты меня пугала. Что танцами своими дикими, что рассказами про чужих богов… Что этой тенью, которая вокруг тебя вилась с самого детства. — Ты его видела? — переспросила Мирабель, и Альма, чуть нахмурившись, качнула головой. — Редко. Гораздо реже, чем ты думаешь. А в ночь, когда ушла магия… Вот тогда я его и увидела, как тебя сейчас. И вспомнила все, что так долго забывала. Они вновь замолчали. Мирабель нервно вертела в руках игрушечного дракона, пытаясь успокоиться. Возможно… Сейчас она стала немного лучше понимать абуэлу, но боль от ее горьких упреков так быстро уходить не собиралась. Словно поняв это, Альма продолжила. — Я прощения просить не буду. Захочешь — сама простишь, когда время придет. И другой я уже не стану, не в моем возрасте меняться. Просто… Я бы хотела, чтобы жизнь иначе повернулась. Чтобы Педро был рядом, чтобы это он выжил на реке. У него бы любви хватило на всех. Он даже меня, несмотря на мой характер, смог полюбить… — добавила она шепотом, и Мирабель заметила слезы в глазах. Внутри что-то дернуло, и Мирабель, не задумываясь, вскочила со своего кресла и шагнула к абуэле, обнимая ее… И сама себе не поверила, почувствовав ее руку на плечах. В последний раз они обнимались десять лет назад, за несколько часов до ее, Мирабель, церемонии… — Ну все, хватит тебе слушать одну старую бессердечную каргу, — абуэла выпрямилась, вытирая глаза ладонью. — Время уже позднее, пора уже спать. Мирабель улыбнулась ей в ответ. — Ты совсем не старая, абуэла, — сказав это, она затаила дыхание. Бровь Альмы дернулась, и она заметила крохотную улыбку, мелькнувшую в уголке рта. — Возможно, в тебе гораздо больше от меня, чем мне казалось, — ответила абуэла.