Тень на стене

Не успела Мирабель переступить порог Каситы, как ее тут же дернула в сторону Долорес, затаскивая в укромный закуток. — Мирабель, что ты творишь?! — громким шепотом сказала она, разворачивая ее к себе спиной и принимаясь быстро выбирать что-то из волос. — Средь бела дня идти через весь город с шевелюрой, полной листьев — ты в своем уме? Или ты решила исполнить пожелание абуэлы насчет «маленьких ножек» раньше всех?! Мирабель резко обернулась, с обидой глядя на Долорес: в этот раз ее совесть была кристально чиста, и предположение кузины было чем-то вроде ножа в спину. Долорес запнулась, внимательно глядя на нее, и виновато потупилась. — Прости. Мирабель сердито дернула плечами, запуская пальцы в волосы — видимо, Долорес слегка преувеличила, потому что во время сбора апельсинов у нее и то больше листьев оставалось. Долорес, нервно ломая пальцы, зашептала: — Просто… ты ведешь себя очень странно. Точнее, нет, я тебя понимаю, но… Мирабель, так ведь нельзя. Я не говорю, что он похож на человека, который оставляет после себя разбитые сердца и внебрачных детей, но… Может, вам стоит узнать друг друга получше? — Я знаю его почти всю свою жизнь, — все еще обижено буркнула Мирабель, и Долорес вздохнула, потрепав ее по плечу. — Я понимаю, иногда бывает такое чувство, но… не торопись, ладно? В конце концов, даже Камило почти полгода потребовалось, а они ведь были знакомы с самого детства. — Мирабель с интересом вскинула голову, и Долорес усмехнулась. — Ага, я все знаю про моего брата. Но ничего никому не скажу. Я очень хорошо знаю, что такое чужие секреты. Наслушалась на всю жизнь вперед, — добавила она, погрустнев. Мирабель попыталась взглянуть на всю ситуацию глазами Долорес, и вынужденно согласилась, что действительно ведет себя слишком… откровенно. Может, за пределами Энканто мир и изменился, но стоило бы взять себя в руки и быть хоть немного осмотрительнее. «Сначала боги не одобряли, теперь семья… — подумала она с каким-то мрачным весельем. — А жить-то когда?!» За ужином абуэла объявила, что они с сеньорой Гузман полностью согласны с тем, что беженцам можно оставаться в городе, а значит, необходимо помочь им обустроиться. Папа и tío Феликс вполголоса обсуждали что может понадобиться, к ним присоединились остальные взрослые. Мирабель с отрешенным видом ковырялась в тарелке, и только возглас Изабеллы выдернул ее из задумчивости: — Вы гляньте, какой туман! Мирабель обернулась, выглядывая в приоткрытое окно: действительно, на Энканто наползала стена тумана, пряча закатное солнце. Луиза, поежившись, встала из-за стола, закрывая ставни, но в доме все равно стало прохладней. После ужина Мирабель вернулась в свою комнату, устраиваясь на подоконнике и разглядывая город. В тумане привычные очертания менялись, знакомые с детства улицы выстраивались в запутанный лабиринт. Мирабель повела плечами, чувствуя, как одежда пропитывается влажным прохладным воздухом, и подтянула колени, обнимая себя. Этот туман… это ведь она его вызвала? Она действительно может это делать? Мирабель вытянула руку вперед, повертела ей из стороны в сторону — никакого волшебного сияния, никаких изменений… Пожав плечами, она спрыгнула с подоконника, плотно закрывая окно — и так в комнате уже царила неприятная сырость. Она подняла руки, чтобы расстегнуть пуговицу на блузке… и резко обернулась: тень на стене послушно замерла, но Мирабель чуть приподняла бровь, пытаясь не улыбаться. — А когда-то говорил, что не подсматриваешь. — Я и не подсматривал, дева моя, — из тени шагнул Идакансас, и слегка повел плечами. Темные перья исчезли, оставляя на его плечах руану. Мирабель покивала с самым серьезным видом и шагнула к нему, обнимая за шею. Теплые ладони скользнули по ее спине, обхватывая плечи. — А дождь я тоже смогу вызвать? — она приподнялась на цыпочки, касаясь губами шеи, и почувствовала, как на секунду руки сжали ее чуть сильнее. — Не попробуешь — не узнаешь. А ты хочешь вызывать дождь? — он прищурился, и Мирабель увидела, как его глаза на мгновение вспыхнули зеленью. — Очень хочу. Мирабель провела по его груди кончиками ногтей, и он отстранился, снимая руану и роняя ее на пол. — Ид… — Мирабель запнулась, когда он коснулся ее губ пальцем. — Это уже не мое имя. Тот, что носил это имя, мертв, кости его рассыпались в прах, развеянный ветром. Мирабель кивнула, поднимая руки и позволяя снять с себя блузку. Робко дотронулась до пуговиц его рубашки, расстегивая их одну за одной и вздрогнула, увидев рисунок на его груди, похожий на тень от пролетевшей в небе птицы. Тень, которая почему-то задержалась на коже. — Это… — она осторожно провела пальцами по силуэту крыльев, чувствуя, как он задерживает дыхание. — Тебе не больно? — Нет. Он обвел ладонями ее спину, и Мирабель задохнулась от понимания, что их разделяет только тонкая ткань ее нижней рубашки. Ноги разом ослабели, и она повисла на плечах Бруно. Юбка с тихим шелестом упала к ее ногам и Мирабель выпрямилась, находя его губы. Она ладонью ощущала биение его сердца — и как оно ускоряет ритм с каждым новым поцелуем, с каждым новым ее прикосновением. Не открывая глаз, Мирабель шагнула спиной вперед, увлекая Бруно за собой. Мелькнула мысль — задуть свечу, чтобы все укрыло темнотой, — и пропала, растворившись в его ласковом прикосновении. Простыни обожгли спину прохладой даже через ночную рубашку, и она вздрогнула. — Боишься? — от его дыхания возле уха внутри словно скрутилась раскаленная пружина. — Нет. Да. Немного. Не знаю, — сбивчиво пробормотала Мирабель, цепляясь за его шею. Сейчас рядом с ней был не бесплотный дух, не призрак из прошлого — а живой, настоящий человек, и в голове царил сумбур. — Хочешь, чтобы я ушел? — Только попробуй! — Мирабель, моментально распахнув глаза, взвилась, роняя его на кровать и замирая сверху. — То есть, нет. Не уходи. Бруно улыбнулся ей, проводя ладонью по ее лицу, убирая упавшие пряди волос за ухо, и внутри у нее пушистым клубком шевельнулась нежность. Он осторожно снял с нее очки, и Мирабель прикусив губу, еле заметно кивнула, наклоняясь к его губам. Очки тихо звякнули, когда он положил их стоявшую у изголовья тумбочку и весь мир исчез, словно затянутый туманом. Мирабель задыхалась, кусая губы, чувствуя обжигающее тепло его рук — словно лучи солнца, скользящие по ее телу. В какой-то момент у нее вырывался слабый стон, и она тут же испуганно прижала ладонь ко рту. Бруно отвел ее руку в сторону. — Нас никто не слышит. Хозяин туманов идет по этой земле. — Правда? — Мирабель слегка расслабилась. — Я же сказал, дева моя — я не солгу тебе. Мирабель кивнула, закрывая глаза, прижимаясь к его лбу своим. Оставшееся белье стало ощущаться лишней помехой, и она нетерпеливо дернула завязки. Она сама себе теперь казалась раскаленной — странно, что еще простыни не начали тлеть. Почувствовав ладонь на бедре, Мирабель вздрогнула, открывая глаза и часто дыша. Идакансас… нет. Бруно смотрел ей в глаза, молчаливо спрашивая разрешения, и она выдохнула, расслабляясь и подаваясь навстречу. Мирабель зажмурилась, прикусывая губу, чувствуя, как он сцеловывает выступившие слезы. Она прижалась лбом к его плечу, пока Бруно поглаживал ее затылок. — Все хорошо, дева моя. Все хорошо. Мирабель кивнула, выравнивая дыхание, и осторожно двинула бедрами. Бруно рвано выдохнул сквозь стиснутые зубы, загребая простынь в кулак. Мирабель улыбнулась, привыкая к новым ощущениям. Боль стихала, растворялась под его поцелуями и касаниями, от которых искры пробегали под кожей, и, все-таки, очень хорошо, что никто их не слышал… А под утро с тихим шелестом прошел легкий дождь, и Мирабель проснулась от стука капель о черепицу и подоконник. Бруно коснулся ее губ на прощание, уходя в тень, и она, зевнув, снова легла, накрываясь одеялом с головой. Мирабель не знала, то ли абуэла что-то подозревала, то ли просто это было случайным совпадением, но в следующие три дня ее просто завалили поручениями — так, что даже лишней секунды не было, а вечером она падала в кровать, почти сразу проваливаясь в сон. На четвертый день она, взбунтовавшись, удрала после полудня. Не сказать, что на улице было слишком жарко, но сиеста — это сиеста. Мирабель шла по практически пустой улице, и, заметив Мариано, замедлила шаг, а потом и вовсе остановилась. Первый красавец Энканто сидел на парапете моста и с тоскливым видом смотрел на бегущую внизу воду. Мирабель прикусила губу — с одной стороны, они ведь не то, чтобы такие близкие друзья, а с другой… Она подошла ближе и села рядом. — Мариано? Что такой грустный? Он вяло махнул ладонью. — Просто… Думаю. Мирабель, можно задать тебе один очень… личный вопрос? Мирабель хмыкнула, поерзав на теплом от солнца камне. — Давай, — согласилась она. Мариано тяжело вздохнул и произнес: — Слушай… Как не бояться разочаровать семью? — Мирабель почувствовала, как брови поползли наверх. Мариано спохватился. — Извини. Это очень грубо с моей стороны, просто… — Давай может, по порядку? — предложила Мирабель, и он кивнул: — Моя абуэла… Она меня любит, я знаю. И она хочет для меня только хорошего. Но наши с ней взгляды на то, что именно для меня «хорошее», совершенно не совпадают. Я знаю, она мечтала, чтобы мы с Изабеллой были вместе, и когда помолвка… сорвалась, — Мирабель виновато опустила голову, — она решила, что мне стоит обручиться с Эсперанцей Кастильо. А я не хочу этого. — Но…? — протянула Мирабель, и Мариано прикрыл лицо рукой. — Меня воспитывали как любимого внука и сына. Мой отец… ты наверное не знаешь, но он умер совсем неожиданно, только что стоял, рассказывал мне о том, как работать с деревом и вдруг… Мариано замолчал, и Мирабель осторожно погладила его по плечу. — Тут даже бы стряпня твоей мамы не помогла. Я рос с мыслью, что должен быть опорой и поддержкой моей маме и абуэле, что должен сделать все чтобы… — Пусть семья тобой гордится? — спросила Мирабель и Мариано, вздрогнув, обернулся к ней. — Знаешь, мне немного легче, я с пяти лет ходила с клеймом «позор семьи». И я поняла, что иногда, чтобы ты не делал, как бы ни старался — все равно из-за какой-нибудь мелочи ты никогда не будешь достаточно хорош. Всегда есть какая-то преграда, как последняя ступенька, на которую не можешь взобраться. — И что тогда делать? Мирабель пожала плечами. — Понять, что нельзя всю жизнь прожить, пытаясь взобраться на эту последнюю ступеньку. Смириться с тем, что ты не идеален, и что в какой-то момент обязательно разочаруешь всю семью. Но… все мы неидеальны. И мне кажется, и твоя мама, и твоя абуэла хотят, чтобы ты был счастлив, а уж с Эсперанцей или кем-то еще — это уже твое дело. На самом деле, — добавила Мирабель, поболтав в воздухе ногами, — тебе бы с Изабеллой об этом поговорить. — Ну, мне до сих пор как-то неловко, — Мариано смущенно пожал плечами. — Я ведь почти год вокруг нее кругами ходил, представляю, что она ко мне чувствовала… — Поверь, ты даже не догадываешься, — с чувством заявила Мирабель, и Мариано невесело рассмеялся. — Да уж, боюсь, если бы наша помолвка состоялась, через пару месяцев после свадьбы я бы проснулся с ног до головы опутанный ядовитым плющом… и это в лучшем случае. Они рассмеялись, и Мирабель спрыгнула на мост. — Ты еще любишь ее? — спросила она, и Мариано качнул головой из стороны в сторону. — В первый вечер мне казалось, что я умру. Потом у вас… — он смущенно кашлянул, неловко помахав рукой в воздухе. — Ну, в общем, вот это все произошло, и я как-то отодвинул свои страдания в сторону. А потом увидел, как Изабелла краснеет рядом с Лукасом, как она смеется, хмурится… Рядом с ним она живая, а со мной была как одна из этих цветочных статуй. Идеальное мертвое совершенство. И мне сразу полегчало. У Мирабель на языке вертелась еще как минимум парочка вопросов, но она сдержалась. Мариано, вздохнув, перекинул ноги через парапет и встал рядом с ней. — Спасибо, — искренне отозвался он, положив руку ей на плечо. — Я все-таки надеюсь, что однажды мы сможем стать родственниками. — Я скрещу пальцы на удачу, — Мирабель рассмеялась, идя рядом с ним по улице в сторону лагеря. Она помахала рукой отцу и tío Феликсу, которые что-то с жаром обсуждали между собой, черкая на листе бумаги. Рядом с задумчивым видом стоял один из новых жителей Энканто, изредка добавляя к беседе слово-другое, и тогда несчастный лист опять принимались перечерчивать, а тут еще и Ремедиос подошла, размахивая руками и тараторя что-то свое… Мирабель до сих пор пыталась понять, как это возможно: Ремедиос и ее отец, судя по их разговорам и воспоминаниям, должны были быть ровесниками, однако выглядела та не старше двадцати лет. Мирабель двинулась дальше, к реке и остановилась, глядя на сидевшего на берегу Бруно. Без рубашки. Во рту сразу стало сухо, по позвоночнику пробежали мурашки. Мирабель медленно подошла ближе, проводя пальцами по его спине, от плеча к плечу, и Бруно запрокинул голову, глядя ей в глаза. — Тебя долго не было, дева моя. — Домашние заботы, — она села рядом, и потерлась щекой о его плечо. Бруно обнял ее, наклоняясь к губам, и Мирабель закрыла глаза, запуская пальцы в его волосы, еще слегка влажные на кончиках. Мысль о том, что ее отец сейчас примерно в двадцати метрах от них, за кустами и с очень острым топором под рукой, была похожа на удар грома с небес, и Мирабель быстро отдернулась, прижимая пальцы к губам. Бруно поднял с камней еще мокрую рубашку, натягивая на себя. — Так. Значит, крысиный спектакль, — сказал он абсолютно спокойным тоном, и Мирабель поспешно закивала. — Да. В общем, там… — она постаралась сосредоточиться именно на своей пьесе, и когда через пять минут кусты зашуршали, пропуская Агустина, они с Бруно с самым невинным видом сидели над ее блокнотом, в деталях расписывая сюжет. — Мирабу, mi sol, перерыв окончен, нам пора на стройку. Отпусти сеньора Верде. — Ни за что, — еле слышно пробурчала Мирабель себе под нос, и, поймав улыбку Бруно, громче сказала: — Конечно, папа. Мы уже обсудили самое важное, теперь дело только за костюмами, но это уже моя задача. — Вот такая она у меня, — Агустин улыбнулся, с гордостью глядя на нее, пока Мирабель старательно засовывала блокнот в свою сумку. — Очень талантливая и прекрасная. — Да, папа, спасибо, — Мирабель, смутившись, ускорила шаг, и споткнулась на ровном месте, услышав негромкое: — Абсолютно согласен. Другой такой на свете не найти. Вернувшись домой, она сразу столкнулась с Изабеллой. Сестра окинула ее внимательным взглядом и, закатив глаза, заявила: «Съешь лайм, а?» Спустя пару недель, услышав от отца, что они собираются в другой город за стройматериалами и разными мелочами, Мирабель вцепилась в него, как клещ, умоляя взять ее с ними. Агустин сердито замотал головой: — Нет, Мирабу. Это не поездка для развлечения, мы едем по делам, и там все еще может быть опасно. Я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось, не хочу все время оглядываться, чтобы убедиться, что ты никуда не сбежала… — Папа, мне не пять лет, — возмутилась Мирабель. — Я знаю, что это не прогулка возле речки, но пожалуйста… — Нет! — Агустин с непривычно строгим видом сложил руки на груди. Мирабель была готова сдаться, но неожиданно в разговор вступила абуэла: — Если ты действительно переживаешь за дочь, то наоборот, возьми ее с собой. В конце концов, Агустин, ты же ее знаешь — едва вы уедете, она пойдет следом пешком и обязательно найдет себе проблемы на голову… и прочие части тела. Поддержка абуэлы была последним, на что рассчитывала Мирабель, да и Агустин тоже казался удивленным. — Вы уверены? — уточнил он, и абуэла махнула рукой. — Я еще не впала в старческий маразм, если ты об этом. Пожав плечами, Агустин поднялся наверх, чтобы переодеться в более подходящую одежду, а Мирабель нерешительно покосилась на абуэлу. — Тот город, куда вы направляетесь… Там мы жили с Педро. Расскажешь мне потом, как он выглядит, — неожиданно мягко попросила она, и Мирабель кивнула. Поколебавшись, она сделала крошечный шажок вперед и абуэла осторожно провела ладонью по ее плечу. — А теперь беги, надень что-то… не такое пестрое. Дон Хуан Мелькиадес, казалось, не удивился тому, что Агустин пришел вместе с дочерью. — Ремедиос тоже захотела поехать, — сказал он, и та помахала им рукой, высунувшись из окна машины. — С другой стороны, так даже лучше: если нас увидят в компании таких очаровательных сеньорит, то точно не примут за бандитов. — Главное, чтобы эти очаровательные сеньориты не попали в неприятности, — проворчал Агустин, забираясь на заднее сиденье. Мирабель устроилась рядом с ним и вздрогнула — рядом с Хуаном Мелькиадесом на пассажирское место сел Бруно. — О, сеньор Верде, вы тоже с нами? Бруно кивнул, надвигая капюшон руаны на голову. Мирабель поерзала на своем месте, глядя в окно — на машине она никогда раньше не ездила, и чувство было непривычным. Дорога заняла полчаса — благодаря часам на приборной доске она это точно знала. Глядя, как быстро мелькают деревья и камни за окном, Мирабель только покачала головой. Этот мир изменился так резко — для них так точно. В городе их встретили не очень-то и приветливо — Мирабель пригнулась, увидев направленные в их сторону ружья. — Консервы или либеры? — нелюбезно буркнул один из мужчин, державших их на прицеле. Ремедиос, опустив окно со своей стороны, высунулась и улыбнулась. — Как говорил мой дядя, полковник Буэндиа, лучше быть либералом, потому что консерваторы — жулики. Атмосфера моментально изменилась. Мужчины рассмеялись и опустили оружие. — Ваш дядя — полковник Буэндиа? Вы шутите. Мой отец сражался с ним плечом к плечу во время тысячедневной войны, я вырос на рассказах о Полковнике Аурелиано! Ремедиос легко выпрыгнула из машины, с удовольствием рассказывая о своем, как оказалось, знаменитом родственнике, и Мирабель, осмелев, вышла наружу. Этот город не был Энканто, он был совсем иным — и она жадно оглядывалась, замечая яркие и необычные детали. Благодаря Ремедиос, смотрели на них теперь дружелюбно, и беседа о покупке и обмене товаров пошла гораздо легче, чем могла бы. Мирабель, помня слова отца, послушно держалась рядом, несмотря на легкую скуку. Ее взгляд уперся в магазин готовой одежды и тканей, и она умоляюще покосилась на отца. Агустин строго нахмурился. — Мирабу, мы ведь договорились… — Ой, Агустин, а можно мы вместе с Мирой туда пойдем? — Ремедиос широко улыбнулась, схватив Мирабель за руку. — Я хочу себе что-нибудь найти, а то балахон уже грязный, а Хуан не разрешает мне ходить голышом… Агустин на минуту прикрыл глаза, видимо, умоляя бога о терпении. Мирабель услышала голос Бруно и скрестила пальцы на удачу. — Я послежу за ними, сеньор Мадригаль. — Ладно, — сдался Агустин. — Только, пожалуйста… — Глаз не спущу. Ремедиос пошла чуть впереди, подпрыгивая на ходу, словно ребенок. Мирабель с сомнением покосилась на нее — иногда эта девушка вела себя как сущее дитя, а иногда казалась старше абуэлы. Мирабель почувствовала, как Бруно коснулся ее руки и переплела их пальцы. — Почему она так себя ведет? И почему она выглядит моложе моего папы, если они должны быть как минимум ровесниками? — шепотом поинтересовалась она. — В Макондо время шло по кругу. И, полагаю, для нее оно до сих пор движется именно так, несмотря на то, что она улетела оттуда на простынях. Она живет одновременно в прошлом и будущем, лишь изредка заглядывая в настоящее. В магазине было в меру светло и отчетливо пахло нафталином. Мирабель поморщилась — в Энканто предпочитали использовать лаванду и апельсиновую цедру, которые пахли гораздо приятнее. Ремедиос, издав довольный возглас, бросилась к стойке с одеждой и, схватив брюки, дернула балахон, обнажая ноги почти до колен. — Ремедиос, — мягко сказал Бруно. — Ты помнишь, что тебе говорил дон Хуан? — Ой! — она хлопнула себя по лбу. — Простите. Где тут можно переодеться? Продавец, приподняв брови, махнул рукой в сторону подсобки и Ремедиос, подхватив еще одну пару брюк и три рубашки, скрылась за висящей занавесью. Продавец перевел взгляд на Мирабель и ее на секунду передернуло: что-то в его глазах было похожее на сеньора Кабо. — А вы, сеньорита? Ничего не хотите примерить? — бесцветным голосом спросил он, подпирая голову ладонью. — Не стесняйтесь, полагаю, меня уже ничем не смутить… Он оглянулся на занавес и облизнул губы. — Нет, мне нужна только ткань, — Мирабель переступила с ноги на ногу. — Сами себе шьете? Правильно… люблю женщин, которые умеют работать руками… — по магазину прокатился тихий рык, и Мирабель обернулась — Бруно с самым незаинтересованным видом стоял у рулонов ткани, придирчиво разглядывая их. Продавец, то ли ничего не услышав, то ли не обратив внимания, снова оглянулся в сторону подсобки. — Я сейчас принесу еще несколько… Мирабель вздрогнула. Тени метнулись из-под прилавка, из углов магазина, сползаясь к ногам Бруно, словно охотничьи псы к хозяину. — Ты подождешь, — сказал он, поворачиваясь лицом к продавцу. — Выйдет девушка — тогда пойдешь. В магазине потемнело, словно в грозовой день. Мирабель увидела, как под капюшоном руаны загорелись два зеленых огонька, заметила мелькнувшие черные когти… Продавец, вздрогнув, потер переносицу и потряс головой. — Извините, вы что-то сказали?.. У меня голова закружилась. Не иначе как погода меняется, — произнес он уже не таким вялым тоном. В магазине посветлело и Мирабель перевела дух. — Прошу, сеньорита, выбирайте что вам нужно. Он покрутил ручку радиоприемника, и через хрипы донеслось чье-то бодрое пение: «Не забывай, просто должен я уйти…» — Обманщик, — бросила Ремедиос выходя из подсобки. Она была в брюках на пару размеров больше, чем надо, и совершенно безразмерной рубашке. — Кто? — Этот певец. Но скоро он будет наказан. — Пф, его уже жизнь наказала — мужика колоколом прибило, прям во время концерта, — продавец, оживившись, оперся локтями о прилавок. — Слыхали, не? Даже у нас про это говорили… Расплатившись за одежду и ткань, они покинули магазин. Отец и дон Хуан еще о чем-то беседовали с местными, и Мирабель, помахав им рукой, вернулась к машине. Ремедиос уже спала на заднем сиденье, свернувшись калачиком и положив под голову грязный балахон из простыни. Бруно сидел на земле позади машины и Мирабель устроилась рядом, прижавшись спиной к его груди. — Почему продавец так повел себя? — Мирабель передернуло, стоило вспомнить его остекленевший взгляд. Бруно провел ладонями по ее рукам от локтей к запястьям. — Ремедиос не зря прозвали Прекрасной. Она — живая стихия, которая может случайно развязать целую войну, лишь взяв в руку яблоко. Это даже не дар богов, это что-то вроде проклятия, направленного не на нее, а на окружающих. Жить с таким… сложно. — Но на папу ведь не действует… и на Хуана Мелькиадеса. И на тебя, — с сомнением добавила она, бросив на него взгляд через плечо, и Бруно прижал ее к себе. — Внук Мелькиадеса видит суть вещей своими разными глазами. И для него Ремедиос — дитя, вроде младшей сестры или обретенной дочери. Твой отец, хоть он сам родился и вырос в Макондо, прежде всего видит твою мать, которую он любит всем сердцем и душой, а уж после — всех иных женщин. И для него они — просто безликие тени. Равно как и для меня. Мирабель притихла, пытаясь справиться с улыбкой, расползавшейся по губам. — Правда? — выдавила она, и Бруно рассмеялся, дотрагиваясь до ее подбородка и разворачивая лицом к себе. — Я же говорил тебе, душа моя. Тебе я не солгу никогда, — он осторожно коснулся ее губ. — Придумала, чем закончишь свою пьесу? Мирабель довольно зажмурилась, поворачиваясь к нему и чувствуя невесомые касания на своей шее. — Еще думаю. Будет у них «долго и счастливо», или, может, принцесса схватит дракона за крылья и сбежит куда подальше. Бруно тихо рассмеялся, ведя пальцами у нее за ухом. — Принцесса схватит дракона? Не наоборот? — Не забывайте, сеньор Верде, у нас тут очень необычная принцесса, — деловым тоном поправила его Мирабель, и тут же резко втянула воздух сквозь зубы: Бруно поцеловал ее горло. Она стиснула его ладонь, борясь с дрожью, пробежавшей по всему телу. — Я помню, — негромко сказал он, продолжая касаться губами ее кожи. Мирабель непроизвольно выгнулась, когда он опустился чуть ниже и провел пальцами по линии ворота ее блузки. Голос Агустина раздался совсем близко, и Мирабель, зажмурившись, от души выругалась — правда, шепотом. На обратном пути произошла небольшая рокировка: сонную Ремедиос кое-как растолкали, и на заднее сидение к ней уселись Мирабель и Бруно. Агустин, погруженный в разговор с доном Хуаном даже не сразу сообразил, что произошло, а когда спохватился — они уже двинулись в дорогу, и тормозить, чтобы пересесть, было бы глупым. Мирабель незаметно для себя придвигалась к Бруно все теснее — во многом благодаря Ремедиос, которая опять задремала и навалилась на нее с другого бока. В конце концов, Мирабель просто обняла Бруно за пояс, прижимаясь щекой к груди и закрыв глаза. Он чуть передвинулся, опускаясь ниже, и обнимая ее за плечи. В какой-то момент Мирабель действительно задремала, и с недовольным ворчанием вцепилась в теплую ткань руаны, почувствовав, что ее слегка трясут за плечо. — Мирабу, мы уже дома. Прошу прощения, сеньор Верде, надеюсь, вам не тяжело… Мирабу, давай, просыпайся! Мирабель пошевелилась и подняла голову, слепо щурясь без очков. Бруно протянул их ей, на секунду коснувшись ладони пальцами, и придержал ее за плечи, пока Мирабель аккуратно садилась, стараясь не уронить похрапывающую Ремедиос. — Больше мы вас никуда не возьмем, — сердито заявил Агустин, помогая ей выбраться наружу. — Мирабу, ты попросту спала на бедном сеньоре Верде! — Я не в обиде, — отозвался Бруно, с хрустом потягиваясь возле машины и Мирабель еле слышно фыркнула себе под нос, пряча улыбку от укоризненного взгляда отца.