Странствия лицедея

      Дни нашего пути тянулись бесконечно долго. Мы шли гораздо медленнее, чем раньше ехали на лошадях. Что я, что Камило старались не вспоминать о Хорхе и Исе, не думать о том, что они, возможно, уже погибли. Мне было больно при одной мысли об их судьбе, поэтому я эгоистично избегала даже впускать эту тему в свой осознанный разум, наивно желая верить, что они найдут дорогу хотя бы до Манауса. Так как мой организм до сих пор не до конца оправился от ран, нам приходилось чаще делать остановки, чтобы я могла передохнуть. Совсем скоро я совершенно потеряла счёт дням, проведённым в этих джунглях.       Совсем скоро каждый наш день начинался с тяжелой борьбы с желанием никуда не идти, остаться лежать и бросить эту затею. По очереди мы с Камило становились друг для друга мотиваторами, силой заставляя продолжить путь. Такая физическая активность вкупе со скудным питанием быстро довела нас до измотанного состояния. Как назло, ничего съедобного в этих лесах нам не встречалось. Нам попадались незнакомые растения и плоды, но мы не рисковали, боясь отравиться. Оказавшись без лошадей, мы с Камило также в полной мере прочувствовали все прелести живности бразильских джунглей. Насекомые были повсюду. Они кусали, заползали под одежду и раздражали своим жужжанием и прочими неописуемыми звуками. Если поначалу мы оба знатно бесились из-за этого, то вскоре совершенно перестали обращать на них внимание, даже скользили безразличными взглядами по проползающим мимо жукам и паукам, которые превосходили своими размерами любых других, видимых нами ранее.       Больше всего мне было обидно за то, что у меня не хватало энергии наслаждаться красотами бразильских джунглей и осматривать каждое интересное место. Мы просто шли, надеясь поскорее выйти хотя бы куда-нибудь. Еды оставалось всё меньше и меньше. По моим расчётам, хватит самое большее на неделю.       Я думала, хуже наша ситуация уже не будет. Хуже уже просто некуда. Ну, разве что смерть. Как оказалось, я ошиблась.       Однажды, когда я проснулась очередным утром, пытаясь понять, что вырвало меня из сна, я вдруг опустила взгляд на свои брюки, вылезая из спальника. Я что, до конца их от крови не отстирала...?       — Чёрт бы тебя побрал! — выругалась я, когда вся моя дезориентация после сна исчезла, а внизу живота расцвела настойчивая боль. Камило, дремавший в сидячем положении около костра, быстро вскинул голову, вздрогнув.       — Что такое?       — Ничего хорошего, — огрызнулась я, судорожно рыща в сумки в поисках специально взятых с собой тряпок. Вместо музыкального сопровождения я аккомпанировала себе всеми бранными словами, которые знала.       — Что-то с твоими ранами? — заволновался Мадригаль, приближаясь ко мне.       — Нет, — коротко ответила я, наконец доставая ткань и вскакивая на ноги.       Прежде чем Камило успел бы спросить что-то ещё, я пулей сорвалась с места, скрываясь от его взгляда в лесной чаще. Наверное, только благодаря пришедшему ежемесячному циклу потери женской крови, который наверняка был придуман самыми оригинальными и жестокими адскими инквизиторами, я наконец осознала, сколько мы уже в пути. Хоть я всё ещё не представляла, как много нам осталось идти до Рио, от мысленного представления уже прошедшей нами дороги с тех пор, как мы покинули Энканто, я даже приободрилась. Правда, ненадолго. Живот свело очередным спазмом и я, изощрённо выругавшись, поспешила закончить то, ради чего сюда пришла.       Ходить с тряпкой между ног никогда не было чем-то удобным, а в условиях похода так вообще приносило сумасшедший дискомфорт. Я с сожалением подумала, что теперь нам придется остановиться на ночлег ещё раньше, то есть потерять время. И это, скорее всего, затянется на пару дней. Мне оставалось только утешать себя тем, что этого я бы в любом случае не избежала, ведь печенья Джульеты не лечили боли при месячных, так как это, по сути, не болезнь и не ранения.       Источая недовольство, я поплелась назад. Пройдя мимо удивленного Камило, я громко плюхнулась назад на спальник, надувшись и закутавшись в него как в кокон.       — Так может ты расскажешь, что случилось? — приподнял бровь лицедей, присаживаясь около меня. Я в ответ только подтянула к себе ноги, внутренне злясь на боль и изо всех сил держась, чтобы не сорваться на ни в чём не повинного парня. Камило тем временем оказался весьма догадливым. — Недовольная, ругаешься крепче матросов на пароме Нило, побежала куда-то с тряпкой, — задумчиво протянул он и приподнял край спальника. — За живот держишься… — в его глазах блеснули искорки веселья, за которые я бы кинула в него подушку, если бы она у меня была. — Неужто у кого-то начались женские дни?       — Как ты угадал? — съязвила я. — К сожалению, приза тебе за проницательность у меня нет. Разве что кровь девственницы для сохранения молодости, хочешь?       — Начиталась своих книг кровожадных, — пробурчал Камило. — Обычно я стараюсь избегать любого из представителей женского пола в своём доме в такие периоды. А от тебя мне сейчас куда прятаться?       — Ещё одно слово, и я брошу в тебя кинжал, — пригрозила я, потянувшись к ножнам на голени. Камило перехватил мою руку, не позволяя достать оружие.       — Я же говорю, кровожадная, — с притворным страданием вздохнул он и мгновенно отклонился назад, когда я попыталась было замахнуться, но со стоном повалилась назад. Я насупилась, разражённая болью. Спасибо хоть на том, что завтра уже легче будет. Надеюсь. Камило склонился надо мной, и в его глазах мелькнуло беспокойство. — Может остановимся ненадолго?       — Мы и так много дней потеряли, — помотала головой я. — Ничего страшного, пройду, не сломаюсь.       Ну, сломаться я не сломалась, но желание умереть появилось примерно через час нашего пути. Поначалу я старалась подбадривать себя и не позволять сосредотачиваться на боли, но это не слишком помогало, поэтому в итоге темп нашей ходьбы снизился.       Из-за моего раздражения и вспыльчивости по поводу и без Камило не решался подойти ближе, не говоря уже о том, чтобы прикоснуться ко мне. Я и сама избегала сейчас любых телесных контактов, чувствуя лёгкую отчуждённость, вызванную дискомфортом моего состояния. Честно говоря, я даже начинала думать о себе, как о диком звере. Спасибо путающимся мыслям и усталости.       Не скажу, что наши отношения куда-то продвинулись за прошедшие дни. Мы больше не разговаривали об этом. Что касается поцелуев и прочих проявлений нежности, нам вскоре стало совершенно не до них, и сил хватало только на то, чтобы перекусить и лечь спать. Говорили мы тоже мало, не чувствуя в себе достаточно сил, чтобы ворочать языком. Единственное, что не уходило из нашей рутины, это сон в объятиях друг друга, ставший уже чем-то привычным и надёжным в неопределённости нашего будущего. Мы оба также скучали по заброшенным в закрома заплечных мешков книгам, но как бы не старались, не могли сосредоточиться на том, чтобы читать их во время привалов.       Сегодня мы неожиданно остановились ещё до заката, когда весь мой организм выл, умоляя об отдыхе. Путь нам перегородила подозрительно густая роща, сквозь которую было совершенно ничего не видно. Мы с Камило синхронно достали оружие, двигаясь всё ближе к непроходимым зарослям. Силуэты деревьев казались странными. Форма, по которой росли лоза и трава была столь причудливой, что я, присмотревшись, чуть не             — Камило, мне одной это кажется, или…? — удивлённо спросила я, а Мадригаль тем временем решительно рубанул мечом поросль, открывая нашим взорам сгнившие доски.       — Это здания, — выдохнул лицедей.       Мы набрели на заброшенную в джунглях деревню, несколько оставшихся домов которой поросли лианами и мхом, сливаясь с пейзажем леса. Приближались мы с предельной осторожностью, кто знает, что может поджидать в этих побеждённых природой домах. Мы медленно обошли каждую обвалившуюся лачугу, обшарили каждый угол, образовавшийся сваленными досками. Крыши домов частично обрушились, но стены всё ещё стояли достаточно крепко, чтобы выдержать особенности природных явлений Амазонии. У меня не было никаких предположениях, как давно это поселение покинули его жители, но покидали его определённо основательно, внутри хижин ничего не осталось, разве что в паре домов расположилось по покосившемуся столу, да по паре тумб, никому не нужных за пределами деревни.       — Кали, иди сюда! — позвал меня Камило откуда-то из-за дальнего дома. Я обошла его и обмерла, увидев то, зачем меня позвал лицедей.       Джунгли скрывали целую рощу. Пальмы совершенно разных размеров рядами уходили вдаль, теряясь в привычных амазонским лесам деревьях. Я не могла вымолвить и слова, скользя взглядам по ярко-жёлтым гроздьям сладких плодов, заполнивших всё пространство перед моими глазами. Кое-где ещё виднелись зеленоватые связки бананов, обещающие поспеть в скором времени. Рот моментально наполнился слюной, и я даже опомниться не успела, как мы с Камило бросились, спотыкаясь, к деревьям.       Дальше нами управлял голод. Мы собрали столько бананов, сколько смогли унести, после чего поспешили вернуться к домам, когда поняли, что солнце уже практически село, а костёр мы всё ещё не развели. Складировав всю нашу охапку в одном из домов, часть крыши которого казалась вполне надёжной, чтобы в нём переночевать, мы вместе набрали достаточное количество сухих дров, собирая костёр. Пока Камило занимался костром, я отлучилась к мелкому ручью, который обнаружила во время поиска веток, решив, что пора поменять тряпку. Ещё никогда меня так сильно не бесила стирка, ведь всё моё естество думало только о том, что до сытной еды было рукой подать.       Когда я наконец вернулась, то обнаружила, что Камило уже вовсю уминает жёлтый фрукт.       — Даже меня не подождал, — падая на спальник рядом с ним, пробурчала я, беря банан. Когда Камило посмотрел на меня едва ли не с испугом, я почувствовала, что еда застряла у меня в горле. С трудом проглотив перекрывающий мне дыхание ком, я извиняющимся тоном произнесла. — Прости, я не хотела. Мне никогда ещё не было так сложно сдерживать свою раздражительность.       — Я не виню тебя, — покачал головой Камило. — Просто боюсь слово лишнее сказать. Всё-таки, получить удар ножом не шибко хочется. Никуда.       — Ну вот, я тебя запугала, — тяжело вздохнула я.       — Разве что чуть-чуть, — подмигнул он, нерешительно перекидывая руку мне через плечо. Я подвинулась ближе, позволяя полноценно себя обнять, чувствуя, что мне снова стало легко на душе. — Знаешь, а…       — Молчи и ешь, — жуя фрукт, оборвала его я. — Потом наговориться успеем.       Камило засмеялся, но не захотел мне перечить. Когда мы покончили с нашим чудесным ужином, я чувствовала, что остановиться нужно было три банана назад. Обжорство видимо сгубит не только Камило, но и меня. Я же говорю, дурные привычки у него перенимаю. Теперь я сидела, тяжело привалившись к парню и обнимая рукой живот. Ну, хоть дискомфорт от переедания немного перебил боль из-за месячных. И на том спасибо.       — Ну что? Уже чувствуешь, как толкается наш будущий банановый ребёнок? — поиграл бровями парень, многозначительно кивая на мои покоившиеся на животе пальцы.       — Ками-и-и-ило-о-о, — застонала я. — Не у всех такой бездонный желудок, как у тебя. Имей совесть, — сверкнув глазами, я не удержалась и поддела его. — К тому же, отец моего бананового ребёнка уж точно не ты.       — Это ещё почему? — удивлённо вопросил он.       — Потому что ты участия в процессе зачатия не принимал.       — Я нашёл бананы!       — Не считается, — показала ему язык я и, вновь ощутив болезненный спазм, чуть заскулила. — Ну-ка двигайся.       — Ты чего раскомандовалась? Я, может, не прощу тебе того, что твой ребёнок не от меня.       — Камило я тебя сейчас стукну, — пригрозила я. — Если я не лягу в ближайшие пару минут, я помру прямо здесь. От переедания.       — А кто в этом виноват? — я так грозно посмотрела на него, что даже не пришлось замахиваться. Мадригаль понял всё предельно чётко.       Я заставила Камило сесть на самом конце спальника, удобно улёгшись на всём остальном освободившемся месте. Я лежала на боку, подтянув к себе ноги, чтобы хоть как-то облегчить ноющий низ живота, что сводил меня с ума. Голову я устроила на коленях Камило.       — Тебе животик погладить? — с очаровательной неуверенностью спросил Камило.       — Да, давай! — с готовностью согласилась я, готовая выть от этой боли.       — Это что, реально помогает? — удивился Мадригаль.       — Ну, когда мама так делала, мне становилось легче, — пожала плечами я, ещё сильнее сжимаясь в комочек.       —Ну, я, конечно, не твоя мама, но попробовать могу.       Я перевернулась на спину, медленно распрямляя ноги. Прислушавшись к своим ощущениям, я поняла, что спина больше не болит. Значит, я могу спокойно на ней лежать. Теперь я видела лицо парня, который робко протянул руку и приподнял край своего пончо, которое было надето на меня. Он отчего-то избегал моего взгляда, очевидно смущаясь. У меня у самой не получалось полностью расслабиться в сложившейся ситуации, но оторвать взгляда от мило покрасневшего Камило я просто не могла. Будто и не было между нами дней, когда мы спали, согреваясь обнажёнными телами друг друга, не было тех пылких поцелуев, решивших судьбу наших отношений. Всё словно началось вновь, с чистого листа. Я больше не контролировала своё дыхание, которое то замирало, то учащалось, олицетворяя моё предвкушение ощущения ласковой ладони Камило на моём животе. Его пальцы застыли в паре миллиметрах над моей покрытой тонкой тканью кожей, когда Мадригаль наконец встретился со мной взглядом, словно спрашивая разрешения прикоснуться. Я прикрыла глаза, заставляя своё тело полностью расслабиться, хоть для этого и пришлось приложить немало усилий. После этого его рука опустилась, заходя под остатки ткани топа, и пальцы нежно и осторожно стали выводить круги на животе. По моему телу прошла дрожь, но Камило это не отпугнуло, и он словно почувствовал большую уверенность. Я ощущала вес его горячей ладони.       Даже если его поглаживания не работали на самом деле, благодаря тем чувствам, которые вспыхивали внутри меня, я совершенно забыла про боль, сосредоточившись только на Камило. Глаз я так и не открыла, боясь увидеть его взгляд.       — Помогает? — словно сквозь туман донёсся его голос.       — Угу, — пробормотала я и вдруг почувствовала, как Камило провёл другой рукой по передним прядям моих волос. Я распахнула глаза и увидела в ореховых сияющих безднах такую нежность, что защемило сердце.       Я гадала, как давно на самом деле у него были чувства ко мне. Чего уж греха таить, я даже не знала точно, когда я полюбила Камило. Но, думаю, это произошло уже после нашего ухода из Энканто, а вот что касается него, мне оставалось лишь предполагать. Или спросить его самого.       — Твои волосы растрепались, — сказал Мадригаль, и я не сразу поняла, что он имеет в виду своё прикосновение к моим волосам.       — О, — выдохнула я и вдруг зевнула.       — Засыпай, я посторожу костёр, — улыбнулся Камило. Его рука на моем животе продолжала двигаться, теперь вызывая уже привычное спокойствие и чувство защищённости.       — Не хочу засыпать в тишине, — тихо произнесла я, с дрожью вспоминая пережитые нами трудности. Не знаю почему, но деревня в ночной мгле становилась жуткой, вызывала во мне чувство тревоги, напоминая обо всех опасностях, что ещё могли встретиться на нашем пути. Мне даже казалось, что кто-то наблюдает за нами из темноты, не человек и не животное. Кто-то из легенд и сказаний. Хотя, про животных мысли тоже были. Параноидальные мысли, что из ночной тиши на нас выпрыгнет хищник, преследовали меня уже не первый день. Камило проследил за моим взглядом в темноту лесной глуши и повернул к себе мой подбородок.       — Я тоже боюсь, — признался он. — Я не могу обещать, что смогу защитить тебя, если кто-то нападёт. Я не хочу тебя обманывать. Но я сделаю всё, чтобы повторения случившегося не произошло.       — Мне кажется, что я тебя не заслуживаю, — приподняла уголки губ я, снимая его ладонь с моего подбородка и переплетая наши пальцы, складывая сцепленные руки на своей груди.       — С чего бы это? — изумлённо посмотрел в мои глаза Камило.       — С самого нашего ухода из Энканто я вижу от тебя только поддержку, — начала я. — Ты уже не раз меня спасал, вытащил из меня пулю и ухаживал за моей раненой спиной. А что сделала я, чтобы ты так ко мне относился?       — Была рядом, — пожал плечами он. — Поверь, Кали, иногда этого достаточно.       — Неужели, это всё? — чуть разочарованно поинтересовалась я.       — Конечно же нет, — склонившись ко мне, ответил Камило. — Но ты, видимо, полагаешь, что я обратил на тебя внимание как на девушку только в нашем путешествии, — я выжидающе на него смотрела. Парень склонился ещё ниже, одновременно приподнимая ногами мою голову так, чтобы его губы зависли в миллиметре от моих. — Кали-Кали, да я влюблён в тебя уже не первый год, просто ты всё никак не могла заметить в моих шутках эти чувства.       Я поцеловала его, наслаждаясь готовностью, с которой юноша поддался мне. Благодаря ему я забывала обо всех тревогах и сомнениях, отдаваясь нашим взаимным чувствам и позволяя им управлять мной, на время оттесняя разум, уже давным-давно переставший кричать предостережения, что я совершаю ошибку, о которой тысячу раз пожалею в момент расставания.       — Почему же ты молчал всё это время? — отстранившись на мгновение, спросила я.       — Я никогда не умел обсуждать такие важные вещи, — неловко пояснил Камило. — Я вообще не то, чтобы часто говорил с кем-то на какие-либо серьёзные темы. Я же, знаешь, лицедей. Местный шутник, способный развеселить любого и проказничать весь день, подшучивая над людьми.       Мне показалось, что он сказал это с оттенком горечи, отчего я, тут же нахмурившись, отстранилась дальше, чтобы увидеть его лицо полностью.       — Всем необходимо вести не только пустые разговоры, но и те, что порой могут быть болезненными, — я запустила ладонь в его кудри, перебирая шоколадные упругие локоны пальцами. — Знаешь, большинство ссор между людьми возникают, потому что они не хотят друг с другом говорить, поддаются эмоциям и обидам. Представляешь, насколько всем жилось бы проще, если бы люди просто научились друг с другом разговаривать? — я решила зайти чуть глубже, поймав надежду на то, что у меня получится вывести Камило на разговор о его первых кошмарах. — Вспомнить хотя бы вашу семью. Сколько лет Исабела и Долорес мучали себя, боясь признаться в своих желаниях? Посуди сам, Камило, из-за того, что вы боялись поговорить с Альмой, вся ваша семья чуть не лишилась магии.       — Хорошо, что все разногласия, в конце концов, разрешились, — кивнул Камило, прикрывая глаза.       Я ждала. Ждала, казалось бы, не очень долго, но благодаря месячным чаша моего терпения сузилась до размеров чайной ложки, любезно подбрасывая мне столь щедро разливавшееся во мне раздражение.       — Ты больше ничего не скажешь?       — А должен? — не открывая раз, спросил парень.       — Камило, — настойчиво обратилась к нему я, заставляя лицедея открыть глаза. Я больше не намерена откладывать этот разговор. Хватит. — Когда мы сможем откровенно поговорить?       — О чем? — тут же насторожился Мадригаль.       — О тебе.       — Обо мне?       — Да. О твоих кошмарах, тех, которые мучали тебя, когда мы только покинули Энканто, — после этих слов Камило вздогнул. — О твоих страхах и о том, что гложет твою душу. В конце концов, о том, зачем ты вообще отправился в это путешествие! — на последних словах мой голос почти сорвался на крик. Я устала. Устала от недомолвок и увиливаний. От молчания Мадригаля, когда видела, что ему плохо. Глубоко вздохнув, я беспомощно прошептала: — Когда мы станем достаточно близки, чтобы ты мне открылся? Ты говоришь мне о любви, но не доверяешь. Что мне сделать, чтобы изменить это?         — В начале нашего пути? Может, это были кошмары, связанные с тем, что я впервые покинул Энканто? Скучал по дому, — предположил Камило и деланно небрежно бросил.       — Я уже не помню. Разве это важно?       — Ты не обманешь меня, Камило. Я же насквозь тебя вижу.       — Это потому, что мы похожи больше, чем ты думаешь, — склонил голову он. — Знаешь, ты ведь тоже раньше никогда не проявляла интереса к разговорам со мной или…       — В данный момент ты просто увиливаешь от ответа, —оборвала его я, уже жалея, что начала этот разговор. — И знаешь, что, Мадригаль? Это не я прячусь в непроницаемый кокон, боясь делиться своими страхами, своими переживаниями. Не я раз за разом отмахиваюсь от предложенной помощи, — я начинала закипать всё сильнее и сильнее, переставая себя контролировать. — Единственное существенное, что я смогла из тебя вытянуть, это признание, что тебе приснился кошмар, вызванный тем, что ты убил ягуара. Всё! — я горько усмехнулась, вспоминая, в каких обстоятельствах он мне об этом рассказал. — И то, боюсь, что если бы ты не проснулся из-за этого сна, я бы ни за что не узнала причин твоей бессоницы в те дни. — отчаяние и гнев просились наружу. Я уже не лежала на парне, в какой-то момент я отсела на другой конец спальника, сверля его тяжёлым взглядом. — Да я сама столько личного уже рассказала тебе за все эти дни! Никто, кроме Долорес, не знает обо мне так много! — тяжело дыша, я сжала руки в кулаки и стиснула зубы. — Не смей сравнивать меня с собой, лицедей.       Камило быстро заморгал, не ожидая от меня такой тирады. Внутри меня всё бурлило, просясь выхода наружу, но я пока что сдерживала свою злость. В полной мере осознав всё сказанное мной, Мадригаль нацепил непроницаемую маску спокойствия, не говоря мне ни слова.       — Ну так что ты скажешь, Камило?       Вместо ответа он отвернулся и палкой пошарил в костре, помогая ему разгореться, чем разорвал моё сердце на куски.       — Я так и думала, — раздражённо бросила я, забираясь в спальник, чтобы больше не смотреть на Камило, что смог за один вечер заставить меня испытать целую палитру эмоций, часть которых я предпочла бы не ощущать с кудрявым любимцем солнца.  

*   *   *

        На рассвете того дня мы набрали столько бананов, сколько смогли. Часть из них были ещё зелёные, чтобы мы могли съесть их позже, когда закончатся спелые.       Никто из нас не спешил идти навстречу, чтобы разрешить эту ссору. Мы старались не встречаться друг с другом взглядами, практически не разговаривали все следующие дни пути. Я не собиралась отступать, желая, чтобы он переборол в себе то, что мешало ему открыться мне. Меня пугала его реакция. Пугало, как быстро он смог совладать с собой и закрыться от меня, отстраниться, словно всех этих последних дней не было. Я не хотела думать о том, что он никогда не обсуждал то, что его тяготит. Если мои предположения были правдой, и Камило не разговаривал со своей семьёй о своих проблемах и страхах, я не могла позволить себе отступить. Я должна была сломать эту стену, что он воздвиг между собой и всеми, кто хочет ему помочь.       При своих убеждениях я осталась даже тогда, когда вызванная женскими днями эмоциональность и импульсивность схлынула, исчезая вместе с кровавыми тряпками из моей рутины. Кажется, если бы не месячные, я бы не решилась на этот разговор так скоро. Возможно, сейчас мы бы не шли в метре друг от друга, не сидели бы порознь во время привалов, когда спина от вещей не разгибалась, а мышцы молили о пощаде. Усилием воли я выбросила эти мысли из головы, не позволяя им пошатнуть мою решительность.       Мы плелись по джунглям, едва переставляя ноги. Я уже начинала бояться, что компас неисправен, и мы идём не в ту сторону. Не думала, что буду так хотеть быстрее оказаться в полном людей и машин городе, но, кажется, сейчас у меня нет желания сильнее. Помимо всего прочего, нам уже давно не встречались никакие реки. Набрать воды, не говоря уже о том, чтобы помыться, не было никакой возможности, а наши фляги уже практически опустели. Оставалось надеяться, что вскоре вода не станет проблемой нашего выживания, хотя жажда, вызванная тем, что воду приходилось экономить, уже начинала давать о себе знать.       Ни я, ни Камило не смотрели под ноги, и это сыграло с нами злую шутку. Камило чуть отстал от меня, а когда позади раздался вскрик, я обернулась. Мадригаль висел в воздухе, пойманный в сетчатую ловушку. Сумка была с ним, а вот спальник упал и лежал на земле.       — Как ты…       — Я на что-то наступил, — в глазах Камило плескался испуг. — Даже меч достать не могу, слишком тесно.       — Потому что эта ловушка, кажется, была рассчитана не на человека, — присмотревшись к размеру сетки, заключила я. Камило висел в метре надо мной, поэтому я, обнажив меч, вытянула руку вверх, разрезая верёвки. Камило упал вниз, недовольно вскрикнув. — Ну наконец-то, не одна я страдаю от физической боли.       Он открыл рот, чтобы ответить, как вдруг глаза Мадригаля расширились и, прежде чем он успел что-то сказать, мне закрыли рот, а чьи-то руки обхватили меня со спины. Я пыталась отбиваться в течение секунд двадцати, наблюдая, как подошедшие люди в экипировочной одежде, явно приехавшие в джунгли не на экскурсию, скручивали Камило, который, к моему облегчению, не стал менять облик. Вскоре я почувствовала, что сил у меня совсем не осталось, а сознание неумолимо от меня ускользало, пока перед глазами всё не поплыло и не сомкнулось в наступившую темноту.