Странствия лицедея

      Я нахмурилась, не сводя глаз с фотографии в моей руке. Она выглядела потрёпанной, местами потертой. Бумага пошла волнами из-за соприкосновения с водой. Она могла появиться здесь только если её принёс кто-то из нас. У меня нет и никогда не было фото Камило. Значит, оно могло только выпасть из кармана Камило, вот только зачем ему носить с собой свою же фотографию?       Я не могла найти себе места, пока Мадригаль ходил за едой и напитками. Любопытство и опасение, что это как-то связано с тем, чем он не хочет со мной делиться, разрывали меня изнутри. Мне нужно было окончательно поговорить с ним обо всём. Его что-то гложило глубоко внутри, и никто не мог пробраться за навешанную им на самого себя защиту. Главное – не спугнуть его снова. В этот раз я не могла ошибиться, наши отношения и так на грани из-за моего скорого отъезда, я не могу позволить им ухудшиться ещё сильнее.       Когда он наконец вернулся, моя тревожность достигла апогея, поэтому я качалась из стороны в сторону, не зная, как ещё успокоиться.       — Ты в порядке? — присаживаясь рядом, спросил Камило, расставляя всё купленное перед нами. Сейчас я даже не могла смотреть на еду, до того у меня крутило живот от волнения.       — Камило… — я тяжело вздохнула, прекращая качаться. Подобрав под себя ноги, я протянула руку. Немного настороженный из-за моего поведения Камило подал мне в ответ свою, которую я тут же обхватила, крепко сжимая. Другой рукой я достала фотографию и показала ему. Он дёрнулся, но я держала ладонь парня крепко, поэтому вырваться он не смог. — Я нашла это на траве, когда ты ушёл, — я позволила ему забрать фото. Камило избегал моего взгляда, поэтому рассматривал снимок так, словно видел его впервые в жизни. — Я не хотела лезть к тебе, тем более давить на тебя, чтобы ты мне всё рассказал. Мне жаль, что я была груба. Я пойму, если ты не захочешь говорить, но я просто хочу помочь, Камило, — набравшись смелости, я приподняла его подбородок и, смотря в опустевшие ореховые глаза, спросила. — Зачем ты носишь с собой свою фотографию?       Он молчал. Смотрел на меня, но не мог произнести ни слова. Камило старался сохранять бесстрастный вид, но глаза выдавали его. Там промелькнули и боль, и страх, и неуверенность, прежде виртуозно скрытые за весёлой маской. Я, в попытке успокоить, убедить его, что он может мне довериться, поглаживала гладкую кожу на подбородке и щеке Камило, шепча:       — Я понимаю, это связано с твоим даром. Понимаю, что тебе кажется, будто никто кроме семьи не поймет твои проблемы. Ты перевоплощаешься с такой неохотой, потому что боишься, что твой дар исчез? Ты боишься его потерять?       Честно говоря, я знала, что дело не в этом. С фотографией совсем не сходились те доводы, которые я озвучивала. Как я заметила, людей проще вывести на откровения, если ты говоришь что-то совершенно неверное, может даже, полностью противоречащее тому, что беспокоит человека. В порыве отчаяния, желания быть услышанными и высказать всё, что на душе, люди начинают говорить правду, сами того не замечая. Я не прогадала.       — Смеёшься? Да я был почти доволен, когда мы утратили свои силы и я потерял этот проклятый дар! — выкрикнул Камило. — Мы отстроили Каситу. Без всяких даров! У меня почти исчез тот страх, который пришёл с разрушением Каситы, когда я понял, что больше не могу перевоплощаться в других людей, — он бессильно уронил голову. — И вот, дары вернулись.       Такого откровения я не совсем ожидала, но предполагала, что тёмная сторона есть и у волшебных способностей Камило. Я потушила свою небольшую радость от того, что смогла его разговорить, так как сейчас мне нужно было продолжать, чтобы услышать всё.       — Значит, ты жалеешь, что получил такой дар? — тихо уточнила я.       — Не пойми меня неправильно, я люблю свой дар, я искренне испугался, когда потерял его, — Мадригаль замялся, отводя взгляд. — Но, честно говоря, вместе со страхом я ощутил...облегчение? — неуверенно предположил он. — Да, облегчение. Более того, я почувствовал себя свободным.       — Расскажи, — попросила я. — Почему ты так боишься своего дара?       — Я не… — чуть не начал протестовать Камило, но оборвал сам себя. — Меня пугает не столько мой дар, сколько то, что без него я никто.       — Что? — нахмурилась я. — Но дар ведь не определяет, кто ты такой.       — Правда? А что ещё я делаю в Энканто, кроме бесконечного перевоплощения в других людей? Шуток ради, чтобы помочь. Не важно, — он не смотрел на меня, но в его словах я слышала горечь и бессилие. — В большинстве своём мой дар бесполезен для нашего города. Я уже не знаю, где закачивается моё лицедейство и начинаюсь я сам, — Мадригаль поднял фотографию выше. — Она всегда со мной для того, чтобы я просто не забыл, как я чёрт возьми выгляжу на самом деле. Я боюсь, что однажды я просто пойму, что нахожусь не в своём теле, что это не я настоящий. Что я самозванец.       Камило вдруг резко вскинул на меня глаза, смотря чуть ли не с вызовом. Он приблизился так близко к моему лицу, что я с трудом поборола инстинкт, который велел мне отстраниться.       — Знаешь, как выглядит моя комната? — прошептал парень. — Зеркала. Там повсюду проклятые зеркала. Куда бы я не пошёл, я везде вижу себя. Вижу каждый свой недостаток, каждое несовершенство, первый порыв при виде которых – это исправить всё с помощью моего дара.       Я вспомнила все моменты, когда дразнила парня за его рост, за слабость, и внутри меня таким океаном разлилась вина, что грозилась выйти из берегов моего тела.       — Прости меня, Камило, — прошептала я, крепче сжимая его руку. Мадригаль непонимающе уставился на меня.       — За что?       — За то, что неосознанно подкрепляла всю твою неуверенность, когда дразнила, — я прикусила губу, старательно подбирая слова. — Но ведь у тебя же есть хобби. То, что тебе нравится делать.       — Как я могу быть уверен, что мои интересы принадлежат мне? Вдруг я просто в очередной раз копирую других жителей Энканто?       — Нет, — твёрдо возразила я. — Ты перенимаешь только их внешность, не так ли? Все чувства и желания, которые ты испытываешь в чужих телах, всё ещё остаются твоими.       — А если нет? Мы же не знаем наверняка границы даров семьи Мадригаль.       — Перевоплотись в кого-нибудь, — после секундной заминки велела я. Мадригаль посмотрел на меня удивлённо и с опаской. — Камило, просто сделай, доверься мне.       Лицедей тяжело вздохнул, и уже через мгновение передо мной сидел Бруно.       — Смотри на меня, — чтобы он не отвернулся, я обхватила щёки пророка семьи Мадригаль. Нет. Щеки Камило. Какой бы облик он не принимал, внешность не имеет значения. Внутри всегда остаётся мой Камило, который сейчас запутался и нуждается в помощи. Это осознание полностью заставило меня расслабиться перед тем, что я собиралась сделать. — Прислушайся к своим чувствам, — не давая ему времени опомниться, я прижалась губами к губам Камило. У меня не было ощущения, что я целую его дядю. Тело и подсознание прекрасно знали, что передо мной сидит Камило Мадригаль, они знали, как и что должны чувствовать. Мне потребовалось крепче прижаться к его телу, чуть ли не налечь полностью, чтобы лицедей наконец смог расслабиться и позволить себе чувствовать то же, что и я, хоть он и выглядел сейчас по-другому. Я отстранилась и тихо спросила. — Что ты чувствовал, когда я тебя целовала?       — Что я люблю тебя и не хочу отпускать. Никогда, — его голос дрогнул, когда он говорил эти слова.       — Как ты считаешь, Бруно ведь не может чувствовать ко мне такое? — чуть улыбнувшись произнесла я.       — Нет, — выдохнул Камило и тут же снова стал собой.       — А теперь послушай меня, — я быстро скользнула к нему на колени, обнимая парня за пояс. — Я знаю тебя уже много лет. Тебя характеризует не внешность, а твои поступки, слова, мысли. Я не знаю никого в Энканто, кто любил бы рассказывать пугающие и смешные истории, радовать и веселить людей, и, конечно же, с таким упорством воровать еду, — Камило издал смешок, а я продолжила. — Я вижу, как действует на тебя музыка, заставляя подпевать и двигаться в танце. Вижу с каким огнём в глазах ты читаешь книгу или слушаешь рассказ, растворяясь в повествовании. Твой мозг способен придумать такое, о чём я даже и помыслить не могу, а азарт, когда ты собираешься воплотить задуманное, заражает даже самых пугливых и осторожных, — я положила ладонь на его грудь, туда, где, как мне думалось, у людей была душа. — Всё это – это ты, а не кто-то другой. И ты прекрасен даже несмотря на те недостатки, которые видишь в себе.       Одинокая слезинка оставила влажный след на щеке Камило, после чего приземлилась на мою руку. Я не двигалась, немного смущённая всем, что сейчас сказала.       — Ну вот, я снова чувствую себя слабым, — еле заметно улыбаясь, подал голос Мадригаль.       — Слёзы не слабость, — просто ответила я. — Они делают нас людьми и помогают выплеснуть эмоции. Между прочим, очень полезно периодически давать им волю. Советую попробовать.       Смех Камило слился в одно с глухими и негромкими рыданиями, которые он долгое время сдерживал в себе, копя в огромный ком в груди. Этот звук был восхитителен. Он характеризовал Камило, помогал ему справляться. Люди борются с проблемами и горем и по-разному. У кого-то смех становится защитной реакцией. Над кем-то власть берут слёзы. А Камило соединяет оба способа, избавляясь от боли и обретая спокойствие. Звук его смеха и слёз слышится мне гимном облегчения, дарующим свободу от страха и неуверенности, которые мешают нам быть собой. Склонённая голова Камило покоилась на моём плече, а я, осторожно поглаживая кудрявые волосы, слушала, как нарушает тишину его перемешанный с рыданиями смех.       — У вашей семьи поразительная одержимость желанием приносить пользу, но ведь не это в жизни главное. Главное – быть счастливым. Наслаждаться тем, что ты делаешь, — я шептала эти слова в его ухо, не отстраняясь ни на сантиметр, так как чувствовала, что я сейчас нужна Камило больше, чем когда-либо прежде. — Тебе нравится то, что ты делаешь? Ты счастлив, Камило?       — Мне нравится дарить людям эмоции, — ответил Мадригаль, прислонившись лбом к моему лбу. Наше дыхание переплеталось, ещё немного, и я не удержусь и поцелую его в такой неподходящий момент. — Но чего-то словно не хватает. Будто я не до конца открыл свой потенциал.       — Значит, тебе нужно следовать в этом направлении, чтобы найти своё предназначение.       — Ты правда думаешь, что я могу так просто отбросить всё, что мне внушали с самого детства? — горько усмехнулся Камило.       — Возможно, тебе будет проще, если ты будешь вдали от Энканто, — осторожно предположила я. — Может, тебе стоит продолжить путь со мной?       Пробежавшая по его лицу тень заставила меня отстраниться. Я всё ещё сидела у Камило на коленях, обнимая его, но уже напряженнее, будто готовясь сорваться с места, едва услышу ответ.       — Я уже говорил тебе, что не могу, — покачал головой Мадригаль. — Я должен вернуться домой.       — Почему? — выдохнула я всего лишь один вопрос, но вместо того, что продолжить разговор, Камило просто заправил прядь мне за ухо, задержавшись пальцами у моей шеи. Правда, сейчас меня гораздо больше заботили не его прикосновения, а его секреты.       — Всё ещё держишь всё в тайне.       — Не хочу спугнуть надежду, — тихо отозвался он, приближаясь ко мне так, что его губы еле ощутимо касались мягкой кожи на моей шее. — Я расскажу тебе всё, когда мы разойдёмся с артистами, обещаю.       — А я-то надеялась, что ты отправился в это путешествие, чтобы не оставлять меня одну.       — Если бы я не узнал о твоём побеге, я бы так и оставался в Энканто, — его слова прозвучали так, будто Камило что-то не договаривал, но я не стала настаивать, решив довериться ему и узнать всё позже. — Несмотря на всё, что мы пережили, я совершенно не жалею о решении ввязаться в эту авантюру. Возможно, я бы больше никогда тебя не увидел, и ты бы так и не узнала о моих чувствах.       — А я бы не узнала, что ты можешь быть не только несерьёзным шутником, — улыбнулась я и, приподняв его голову, с неожиданным озорством поцеловала Камило в нос. — Я, конечно, не слишком хочу с тебя слазить, но чувство голода сильнее вожделения.       — Сильнее чего? — внезапно смутился Камило, отводя взгляд.       — Это такое чувство, когда…       — Я знаю, что такое вожделение. Просто подумал, что мне послышалось.       — А, ну, тогда тебе не послышалось.       — Спасибо, я уже понял.       — Я не слишком сильно осквернила твою невинность?       — Нет, благодарю, но это было близко.       Едва сдерживая смех, я плавно перескочила на траву, радуясь её прохладе, что сейчас могла остудить моё разгорячённое от эмоций тело. Я поставила то, что ранее принёс Камило, перед нами, и принялась заглядывать в бумажные пакеты, которые всё ещё источали тепло, хотя еда должна была уже остыть.       — Что ты принёс? — полюбопытствовала я.       — В общем, — начал Камило, перехватывая у меня пакет. Как и всегда, когда дело касалось еды, его глаза загорелись огнём предвкушения. Первыми делом он достал две закрытые пластмассовые тарелки, внутри которых плескалось что-то похожее на суп. — Я спросил у продавца, какие блюда он может мне посоветовать, и он дал мне этот суп из морепродуктов, зелени, томатов и чёрт знает из чего ещё. Он называется Мокека, — бросив на меня острый взгляд, он добавил. — Только не смейся.       Несмотря на серьёзный тон, которым он это сказал, в глазах Камило – как и в моих, особенно после того, как я услышала название супа – бесились искры веселья, указывающие мне на то, что Мадригаль находит это название, созвучное с видом обезьян, таким же смешным, как и я.       — И так, дальше у нас пастель, — он выудил из пакета другой пакет, в котором лежало что-то вроде пирожков. — Эти жареные пирожки могут соперничать с теми, что готовит тётя Джульета. Я взял со всеми начинками, которые там только были. Даже сладкие, на десерт, — он протянул мне один из стаканов. — Здесь сок из маракуйи, — и вновь в его глазах блеснула уже знакомая хитринка, но в этот раз в них было что-то ещё. Что именно, я поняла после его следующих слов. — Кстати маракуйя считается фруктом страсти.       — Камило! — закатила глаза я, смеясь.       — Что? — невинно похлопал ресницами парень. — Я просто передаю тебе слова продавца.       — И кто тут ещё кого развращает, — фыркнула я, открывая суп, так как игнорировать урчащий живот больше не могла.       Я сполна насладилась всем, что добыл для нас Камило. Как он и говорил, пирожки могли серьёзно конкурировать с выпечкой Джульеты, а за последний мы с лицедеем устроили игру в догонялки, закончившуюся тем, что я его поймала и разом откусила половину, довольно жуя под его возмущённый вопль.       — Теперь у тебя будет стимул научиться бегать быстрее меня, — пробурчала я с набитыми ртом. — Хотя, учитывая, сколько ты ешь, это будет крайне сложно.       — Так значит, по-твоему, я много ем? — прищурился Камило.       — Я бы даже назвала тебя обжорой, — подтвердила я и тут же вскрикнула, когда Мадригаль перекинул меня через плечо и, взяв в одну руку весь оставшийся после нас мусор, потащил меня прочь с облюбованной нами поляны. Книгу мы убрали в сумку, поэтому только чуть примятая трава оставляла намеки на наше пребывание здесь. — Ты что творишь?!       — Тренируюсь, — безмятежно ответил Камило, выбрасывая пакеты и стаканы в ближайший мусорный бак. — Ты же этого хотела?       Он сорвался с места и побежал со мной на плече вверх по ступенькам. Я вцепилась в его спину мёртвой хваткой, боясь, что Камило меня уронит. Его стройное телосложение абсолютно не вселяло в меня уверенность в его силы.       — Отпусти, Камило! — испуганно запротестовала я, устав трястись на его плече. — Мне ещё слишком рано умирать, тем более так нелепо!       — Спасибо за веру в мои силы, — фыркнул Камило, всё-таки опуская меня на землю.       — Зато я осталась жива, — заявила я, беря парня за руку. — Ты же рад?       — Ну… — я пихнула его в бок, испепеляя взглядом. — Рад, конечно, разве может быть иначе?       Так, препираясь, мы дошли до стоянки машин и, поймав такси, поспешили вернуться к бродячим артистам.  

*   *   *

        — Надевай скорей, мы скоро должны быть на платформе, — поторопила меня Яра, протягивая платье.       Мой наряд тяжело вписывался в моё представление о приличном платье. Правда, как я поняла, на карнавале в Рио-де-Жанейро все приличия испарялись как арепы Джульеты, которые увидел Камило. По словам девушек нашего шатра, костюмы танцовщик на параде меня шокируют. На это я лишь пошутила, сказав, что они же пойдут не в нижнем белье, но вместо ответа они просто протянули мне снимок, на котором изображались танцовщицы, одетые лишь в сверкающее нижнее бельё, едва прикрывающее тело, невообразимо большие головные уборы и удобную для танца обувь, прекрасно сочетавшуюся с нарядом.       После этого я посмотрела на своё платье, спина которого была полностью открыта, под другим углом. Надевая его, я чуть было не запуталась в подоле, длинном, почти до щиколоток, но расклешённом, так, что я могла спокойно выполнять все танцевальные движения, приводя в движение лазурную ткань, переходящую в синий, что имитировала волны. Я всё чаще стала замечать, что большинство моих нарядов содержат в себе синие и голубые оттенки. На руках у меня были браслеты, к которым крепилась полупрозрачная ткань, выходящая прямо из юбки платья и будто бы имитирующая крылья. Туфли для танца были удобные, белые, на небольшом каблуке.       Адриана настаивала, что мне нужно прилизать волосы, чтобы полностью соответствовать тому, как одеваются танцовщицы румбы, но я категорически отказалась, не желая выглядеть так, словно волос у меня почти нет, а те, что были, облепили череп, будто бы были мокрые. Яра и Лорена поддержали меня в этом решении.       Я сидела за туалетным столиком перед зеркалом, пока Николет, лучше всех умеющая накладывать грим и макияж, занималась моим лицом. В какой-то момент к нам бесшумно вошла Элоиза, в полном облачении для выступления. Она была в синем комбинезоне с золотыми звёздами на одной части верха и по бокам брюк. Ожерелье переливалось всеми цветами радуги, как и разрисованное лицо женщины. Яркие линии краски пересекали глаза, нос и губы Элоизы словно ленты, где-то сплетаясь между собой. Волосы были убраны в высокий хвост и в них были вплетены синие и розовые цветы. Присмотревшись, я поняла, что в её тёмно-красных волосах появились розовые пряди.       — Успеваете? — поинтересовалась она.       — Вполне, — кивнула Николет. — Ты что-то хотела?       — Я хотела дать вам это, — она вложила что-то в руки девушки. — Как думаешь, получится добавить этот цвет на её тёмных волосах?       — Думаю да, — протянула Николет. — Возможно, получится не так ярко, но красится хорошо.       — Отлично, — улыбнулась Элоиза. — Я долго не знала, куда пристроить этот цвет, а к образу Кали он идеально подойдет.       — О чём вы? — влезла я. — Хотите покрасить мне волосы?       — Да. Не волнуйся, это быстро смоется, краска скорее, как грим, только для волос, — заверила меня Николет.       Элоиза ушла также быстро и незаметно, как и пришла. Когда с макияжем было покончено, а в моих волосах виднелись лазурные, практически в цвет платья, пряди, в шатёр проскользнул Камило.       — Кажется, я уже говорила по поводу парней в этом шатре, — с укором посмотрела на него Николет.       — Что поделать, я люблю нарушать правила, — сверкнул белозубой улыбкой Мадригаль и подскочил ко мне.       На Камило уже был костюм пирата, а в ножнах на поясе, с двух сторон, виднелись наши мечи. Даже в этом наряде он оставил свои любимые жёлтые оттенки. Пончо, всё так же надетое поверх белой рубашки, было перевязано поясом так, что казалось, будто это жилет. Пуговиц было расстёгнуто больше, чем обычно, благодаря чему я видела часть груди Камило, покрытой еле заметными веснушками. Думаю, если он подольше походит без рубашки под солнцем, эти пятнышки станут гораздо ярче выделяться на его смуглой коже. Впервые я видела Камило в длинных, до колен, сапогах. Весь этот наряд ему удивительно шёл, придавая парню дерзости и уверенности.       Когда Мадригаль склонился к моему лицу, намереваясь поцеловать, Николет быстро оттянула его за шиворот.       — Даже не думай. Смажешь весь макияж.       Я прикрыла улыбку рукой, чтобы её не увидел недовольный Камило. На моём лице и правда было то, что лицедей мог с легкостью стереть своими прикосновениями. Я попросила Николет нарисовать мне звёзды, соединённые еле заметной линией, словно созвездия. Они шли по щекам, соединяясь на носу, и сияли прямо как настоящие. Я понятия не имела, что она использовала, но этот вид меня заворожил так, что мне в голову пришла идея.       — Николет, а ты можешь нарисовать такие же звёзды на лице Камило?       — Без проблем, — пожала плечами девушка.       Я встала со стула и поманила к себе Камило, чьи глаза блестели любопытством. Он всегда был не прочь поучаствовать в любой авантюре, поэтому и сейчас с готовностью сел перед зеркалом, ожидая, когда Николет начнет творить.       Было забавно наблюдать за Камило во время процесса нанесения звёзд на его лицо. Поначалу он, непривыкший к тому, что на его лице что-то рисуют, морщился.       — Ты когда морщишься, выглядишь так, будто задумал хитрый план по уничтожению вселенной, — не удержалась от комментария я. Камило бросил на меня быстрый нечитаемый взгляд, после чего всеми силами напряг лицо, чтобы не мешать Николет и не смешить меня.       Когда девушка закончила, я, любуясь её работой, рассматривала лицо Камило. Его веснушки невероятно сочетались с нарисованными звёздами, казалось, будто на его лице сплелись солнце и луна. Я думала о том, как чётко такое сочетание характеризует Камило. Внешне он всегда оставался солнечным весёлым парнем, но внутри было сокрыто множество сомнений, теней, характерных ночи.       — Вам пора, — сообщила Николет, выгоняя нас обоих из шатра. — Клементе сейчас отвезёт первую партию к платформе.       Вслед за всеми уже собранными артистами мы сели в машину, прямо за сиденьем предводителя артистов.       — Ну, как прогулка, понравилось место, о котором я говорил? — полюбопытствовал мужчина.       — Так это от вас Камило о нём узнал, — поняла я. — А сам создал такую таинственность, будто ему это место во сне привиделось.       — Если тебе приятнее так думать, считай, что я его ему во сне показал, — в зеркале между водительского и переднего пассажирского сиденья я увидела, что он подмигнул мне.       — Ну не хотел я сразу все карты раскрывать, — пробурчал Камило.       — Хоть не зря я вас туда отправил, чтобы вокруг никого не было? Все разногласия решили?       Я уже догадалась, что не только Элоиза хотела нашего примирения, но её муж, поэтому, сжав колено сидящего рядом Камило, ответила:       — Вполне.       Когда нас высадили, у меня голова пошла кругом. В линию были выстроены десятки всевозможных платформ, больших и маленьких, все поголовно пестрели такими цветами, что долго смотреть на них было больно, настолько яркими они были. Вокруг было настолько много людей, что мне уже казалось, что все артисты, приехавшие сюда ради карнавала, превратились в один большой бушующий океан тел. Нас поскорее провели к платформе, пока мы не успели потеряться в этой толпе.       Платформа бродячих артистов была большой, одной из самых эффектных, что я видела. Честно говоря, я не думала, у них есть столько денег, сколько, очевидно, нужно было потратить на эту платформу. Как и говорили Клементе с Элоизой, она была выполнена в морской тематике. Где-то буйствовали волны, разбавляемые кораллами и водорослями, чтобы не оставалось сомнений, что все действия на платформе происходят в океане. Часть платформы выглядела как пиратский корабль, как я поняла, именно на палубе этого макета нам с Камило предстояло выступить.       Мы быстро нырнули внутрь, в темноту и тесноту платформы. До начала карнавала оставалось около двадцати минут, как нам сообщили. Мы с Камило отсоединились от остальных, получив в напутствие пожелания удачи от Эллиота и других артистов, и поспешили за мужчиной, который вёл нас туда, откуда мы должны были появляться на платформе.       — Стойте здесь, — он указал на квадратную часть пола, слегка отходящую от основной по краям. — Как только будет ваш выход, она начнёт подниматься.       Когда мы остались в одиночестве, я впервые почувствовала мандраж. Мне никогда прежде не доводилось выступать на подобных мероприятиях, так как я, в общем то, не имела особенных талантов. И теперь мы стоим и ждём, когда начнётся самый масштабный карнавал в мире, чтобы стать его участниками. Это безумие.       — Боишься? — шёпотом, словно боясь нарушить тишину, спросил Камило.       — Конечно, — в тон ему ответила я. — Я не то, чтобы создана для сцены, если ты не заметил.       — Зато после этого мы сможем заняться тем, ради чего сюда приехали, — подбодрил меня Мадригаль. Он выглядел чересчур энергичным, глаза безумно сверкали.       — Волнуешься?       — Разве что самую малость.       — Уверен, что самую малость? — лукаво улыбнулась я.       — Просто… Я не уверен… — с досадой вздохнул он. — Раньше все мои подобные выступления в Энканто сопровождались превращениями. Вдруг им будет недостаточно того, что мы подготовили?       — Я думаю, люди будут заражены всеобщим восторгом и общим настроением праздника, — протянула я. — Меня больше пугает то, что я могу налажать.       — Я не позволю тебе опозориться. Если лажать – то вместе, — торжественно пообещал Камило, заставив меня рассмеяться.       Не желая больше говорить, мы замолчали. Я, почувствовав слабость в ногах, тут же привалилась к Мадригалю, который в ответ крепко меня обнял, позволяя полностью на себе опереться. Так мы и простояли, чувствуя, как в один момент платформа тронулась с места, а в другой пол под нами начал подниматься.       — Готов? — отстраняясь, спросила я и встретилась с испуганными глазами Камило.       — Не уверен, — выдохнул он и, когда мы уже показались из люка на платформе, начал бесконтрольно превращаться.