Я чувствую их, Они чувствуют бешеный голод и манию. Чтоб удержать их в себе, помни главное правило: Корми демонов по расписанию, не забывай! *
Вадим недовольно зыркнул на шмыгнувшего за ним Шуру и отправил того на камеры, пока сам устроил оставшимся выволочку. Непонятно, правда, за что им-то прилетело, но они понимали, что легче промолчать и просто выслушать, чем лезть на рожон. Сейчас был явно не тот случай, когда Дракон оценит ответную колкость — на месте разорвет и не подавится. Мальвина же долго наблюдал за тем, как Марго перетаскивает одеяло и подушки на подоконник, устраивая там себе гнездо. Кровать явно теперь не в ее фаворитах, но спать все равно как-то надо было, не на полу же ей стелиться. Благо, у окна места для этого было достаточно. Она долго крутилась, никак не могла улечься, но где-то через час все-таки затихла, свернувшись калачиком. Парню было даже в какой-то мере её жалко, хотя, совесть и сострадание давно собрали чемоданы и помахали Шуре на прощание, не навещая последние несколько лет, лишь слали весточки время от времени, но по-настоящему не возвращались. Мальвина еще сухим вышел из воды, благодарности или простого спасибо от Вадика не дождешься, но хотя бы нагоняй не получил и не обтекал перед командиром, как другие. Неизвестно чем бы всё это закончилось, если бы не привычка Шуры чаи гонять среди ночи. Жалко, конечно, было мужика, но он точно был каким-то отбитым, если решил не подчиниться Вадику. Видимо, насмотрелся, как Дракон постоянно нарушает границы дозволенного с Дагбаевыми, привык к расхлябанности в команде да нахватался этого и последовал явно плохому примеру Игнисова. Не зря Шура долго угарал над его кличкой — Сочи, и не оттого что он уроженец южного курорта, а как аббревиатура самовольное оставление части. Внизу гулко хлопнула железная дверь, ведущая в подвал. Дракон пошел развлекаться, а Саша решил заглянуть, что там сейчас популярного в трендах ютуба. Звукоизоляция была сделана на совесть, он сам проверял это, когда они занимались подбором места содержания девчонки, но на всякий случай надел наушники, чтобы отгородиться даже от случайных отголосков, не желая портить себе настроение в и без того нервный вечер. Через час его сменили на посту, и он со спокойной душой перед самым рассветом ушел отдыхать. В самом же подвале не было ничего, кроме серых стен, покрашенных под бетон, грубого деревянного стола да нескольких табуреток. Не за что было зацепиться глазу, только в потолок был вмонтирован непонятный увесистый крюк. Сочи был человеком догадливым, уже много где успел побывать, с Драконом поработать, так что долго в раздумьях мучиться не пришлось, и даже с его не особо красочной фантазией он смог прикинуть несколько вариантов его использования. Он не сомневался в том, что Вадик придумает в несколько раз больше, сам же скорее всего подсуетился, обустроив себе за пару дней личную пыточную. Мужчину волоком дотащили до подвала, бросили на пол и оставили, ничего не сказав. Через пару минут, когда в голове перестали летать вертолеты, он смог подняться и сесть за стол, уложив покатый лоб на сцепленные руки. Казалось бы, план надежный, сука, как швейцарские часы: девчонка бы все равно ничего не смогла бы сделать, да и кому она об этом сейчас расскажет? Дракону? Не смешите избитую синевлаской голову, она бы молчала в тряпочку, да и все. Сочи понимал, что самое ужасное еще только впереди. Он не сожалел о том, что попытался получить желаемое, он жалел о том, что его прервали на самом интересном месте. Ладно бы кто-то заметил что-то неладное уже после того, как он с девчонкой развлёкся бы, хоть не так обидно было бы. Сверху доносился неясный шум разбуженного дома, он неторопливо поигрывал железными наручными часами, что всегда были при нем, отсчитывая секунды до того, как придет Дракон. Вопрос был лишь в том, оставят ли теперь его в живых или сделают инвалидом, или, может быть, отправят отрабатывать провинность в качестве пушечного мяса? Сопротивляться-то все равно бесполезно, раздраконит Вадима еще больше — только хуже сделает. Секунды превращались в минуты, но не успели стать часами, когда дверь открылась без картинного нагоняющего ужаса скрипа, но захлопнулась так, что дрогнули стены. Трясущиеся от накатывающего страха руки скрывались постоянным перебором браслета часов, будто это были не железные пряжки, а настоящие четки, с помощью которых мужчина возносил молитвы. Он встрепенулся, но глаз не поднял, с усердием рассматривая деревянный стол и всем естеством чувствуя приближение Вадима. Тот же надвигался нарочито медленно, позволяя накопиться чужому страху, стать почти осязаемым и заполнить комнату. Аккуратный сверток оказался на столе прямо перед ним, резко звякнув содержимым, а мужчину дернули за шкирку, заставляя подняться и тут же уложили крепким ударом в солнечное сплетение, заставляя согнуться в три погибели и осесть на пол, надсадно пытаясь глотнуть воздуха. Вадим скинул куртку на другой стул, из свертка достал внушительный черненый нож с резной добротной рукоятью, но пока отложил и достал тонкий, кажущийся игрушечным нож-бабочку. Он плотоядно улыбнулся, осмотрев его на свет одинокой лампы под потолком. Из того же свертка на стол перекочевали небольшие щипцы и молоток, какой используют для отбивных. Дракон замер в нерешительности на пару секунд, прикидывая варианты, пока у его ног корячился нарушитель спокойствия не в силах разогнуться после удара. Осмотрев ассортимент, он решил, что этого пока будет достаточно, так что Сочи не узнал, что еще скрывал в себе тот свёрток. Со знанием дела, торопиться ему было некуда, Вадим забинтовывал руки, бинты были уже потрепанные жизнью в неизвестного происхождения разводах и потеках, видимо, любимые. В тишине подвала звуки врезающихся в тело кулаков звучали особенно четко, с каждым разом Дракон примеривался все лучше, так что удары становились все болезненнее. Он с особым наслаждением наблюдал, как по чужому телу начинают расплываться багровые следы. Сладкого он, сука, захотел. Приказ нарушил, всем хуже сделал, да и только. Вадим никогда не обольщался, прекрасно по себе зная, что, зачастую приказы выполняются только тогда, когда они выгодны исполнителю. Видимо, это чудо в перьях, что сейчас плевалось кровью ему на ботинки, решило позабавиться на досуге. Ага, а больше ничего не хочет? Вадика перестали бояться собственные подчиненные, обычная шелуха, которую первой же пускают в расход при случае. Ну, ничего, он напомнит, что бывает с теми, кто его не слушает. Пусть это будет показательным выступлением, так сказать. Очнулся Сочи уже подвешенным на тот самый крюк, надсадно хрипя, сплюнул накопившуюся во рту кровавую слюну, помутневшим взглядом заметив, что весь пол то тут, то там испачкан багровыми кляксами. Все тело горело от града ударов, мужчина боялся даже представить, в какое мясо превратилось его лицо, если все будто онемело, окончательно потеряв хоть какую-то чувствительность. Нескольких зубов не хватало, во рту постоянно скапливалась кровь, которую приходилось сплевывать, чтобы не наглотаться. Рук Сочи уже не чувствовал, весь вес приходился на них, лишь мыски ботинок касались пола, не давая никакой опоры. В голове было пусто, но в груди все ещё хранилась злость. Сдалась им эта девка, что они её так защищают. Все равно хрен бы она что-то потом доказала, а, может, и спасибо сказала бы, так сказать, за новые горизонты. Странным показалось Сочи то, что Дракон начал сразу с избиений, обычно он долго и кропотливо ломал пальцы собственными руками, а если позволяла комплекция подопытного, то и кисти с лодыжками. Если нет, то в ход шел тот самый молоток, после чего человек становился безвольной тряпичной куклой с раздробленными суставами, что может только стоять на коленях и бессмысленно молить о пощаде, заходясь в рыданиях, но в глазах напротив видя жажду чужой боли. Чуть успокоившись, Вадик игрался с балисонгом, с интересом разглядывая подвешенного под потолком и раздумывая, чтобы такого интересного сделать. Тянуло на что-то творческое, показательное, но идей не было, что начинало его злить. Нещадно вцепившись в чужие короткие волосы, он заставил запрокинуть голову, сам же несколько секунд посветил улыбкой на камеру, делая фото, видимо, на память. — La talmas alfatat, faqat raqib waraqab. — протянул он спокойно, чуть растягивая незнакомые мужчине резкие слова и раз за разом отточенным движением складывая и раскладывая нож. Взмахи стального жала гипнотизировали, мелькая перед глазами. Сочи лишь непонимающе глянул на него, если бы его сейчас спросили, он бы фамилии своей не вспомнил, не то, чтобы разбирать сложный и осмысленный текст. Вадик повторял свое замечание снова и снова, каждый раз будто распаляясь все сильнее, сопровождая повтор новым ударом. Такие люди, как он, упиваются агонией своих жертв, пытают со знанием дела, творческой импровизацией и толикой отбитости. А еще очень долго мучают человека, вверенного в их грубые руки, так что Сочи не надеялся на быстрое окончание действа. Приблизившись, Дракон зашипел змеёй в лучших традициях Дагбаевых, хотя, по мнению пленника, лучше бы кричал, чтобы часть энергии вышла так, а не через кулаки. — Да не понимаю я, что ты несёшь! — первый раз за долгое время Сочи было по-настоящему страшно, и он кричал, надрывая осипшее горло. — Не понимаю! Хватит! — Так правильно, я ж на арабском говорю, дурилка. Только я не улавливаю, почему ты не понял приказ, когда я озвучил его на твоём родном великом и могучем?! — холодный тон голоса совершенно не клеился с дурашливыми выражениями. Сочи начал отключаться, голова безжизненно моталась из стороны в сторону. — Я не разрешал спать! Вадим цепко всматривался в окончательно поплывшего от боли мужчину, что раскачивался будто боксерская груша, послушно принимая удар за ударом. Игнисов уже решил, что помучает его ещё несколько дней, а там, если выживет, то вернётся в клан, правда, на самую нижнюю ступеньку иерархии, но живым. Будет живым подтверждением наказания за провинность и одновременно барского великодушия. А если нет… На нет и суда нет. Мужчина легонько резанул ножом по налившейся кровью щеке, резкой болью вытягивая Сочи из помутнения. Он обожал держать подопечных в таком состоянии на грани яви и сна, сначала давая небольшую передышку а после вновь возвращая в жестокую реальность. — …я тебе там пару фотокарточек скинул, глянь, будь добр, — скалясь, Вадим ловил каждый мутный взгляд, будто заполняя собой всю комнату. Он отложил телефон, поставленный на громкую, на стол, попутно разрезая майку на Сочи, уже успевшую пропитаться потом, страхом и кровью. — Ты в своём уме присылать мне эту кровавую баню? Ты хоть помнишь, где я нахожусь? Идиот, — шипел Дагбаев, где-то на фоне Сочи расслышал какую-то воодушевляющую речь. — Это кто? Опять на стороне шабашишь, только на кой черт мне хвастаешься? — Алтан несколько секунд великодушно потратил на то, чтобы попытаться восстановить черты лица человека с фото, но старался он не сильно, так что не вспомнил, кто это. — Да ладно вам, ты мне тот заказ до гроба вспоминать будешь? А на фото человек, который проигнорировал как бы мой, но вообще твой приказ, — без обиняков сразу изложил суть вопроса Вадик. По-хорошему, ему бы скрыть это происшествие, да и вообще он не обратил бы внимания, если бы кто-то из парней провел бы хорошо ночь. В другой ситуации он бы так и сделал, но больно важную цацу ему доверили на сохранение. А если это всплывет на переговорах, о которых Алтан только и думает, чуть ли посудой в Вадима не швыряясь от нервов, то несдобровать всем, а ему — в первую очередь. — И сам в этот гроб последний гвоздь забью… Что у вас происходит? Что с Разумовской? — голос Дагбаева не дрогнул, но заметно напрягся, чуть звеня. — Вадим, головой отвечать будешь ты, раз не смог донести информацию до своих шестерок, — в лицо он знал лишь верхушку клана и очень важных информаторов, а вот запоминать мелких пешек, которых были сотни, в его планы не входило. — Нормально все с ней. В любом случае ей после всего этого беды с башкой исправлять, чтобы как Волчика ПТСР не накрыло. Ну просто на пунктик больше будет, — уже без былой жизнерадостности протянул Вадим, зло прищуриваясь и перебирая варианты самого болезненного и долгого развития событий. — Хорошо, — послышался тяжелый вздох, в котором слишком явственно проступило облегчение. У Сочи даже хватило сил улыбнуться кровавым оскалом, заметив, какой натянутой стала ухмылка Дракона. Сам-то он понимал, что из этой комнаты навряд ли уже выйдет на своих двоих, только ногами вперед. Так что, когда балисонг до рукояти вошел в плечо, он даже разрешил себе закричать от боли, почти сразу захрипев от кляпа, что запихнули почти по самые гланды.***
Дайте мне белые крылья, — я утопаю в омуте, Через тернии, провода, — в небо, только б не мучаться. Тучкой маленькой обернусь и над твоим крохотным домиком Разрыдаюсь косым дождем; знаешь, я так соскучился! *
Весь день Серёжа и Олег занимались тремя вещами: собирали деньги, переживали за Марго и отбивались от сотрудников. Зная, что Разумовский в башне, главы отделов поминутно приходили или писали по рабочим вопросам, которых с приближением презентации становилось только больше. Все хотели что-то уточнить, переспросить, узнать. Тех поддержка волком выла без своего идейного вдохновителя, что не приходил и не вставлял профилактических пиздюлей, мотивируя на продуктивную работу. Как никак, обновление через несколько дней никто не отменял, и вся башня шумела растревоженным ульем, гудела в предвкушении. Серёже хотелось застрелиться. Не в прямом смысле, понятное дело, но каждое уведомление из рабочих чатов или стук в дверь отдавались нервной дрожью. Через два часа осадного положения он заблокировал вход на верхние этажи и дал полную свободу действий подчинённым, лишь бы их не трогали, делегировав все срочные задачи. Разумовский сидел в кресле перед компьютером, пытаясь сосредоточиться, но перед глазами плыло. Несколько часов сна не принесли ожидаемого облегчения, Олег, маячащий где-то неподалёку, выглядел не лучше. Нервно перебирая волосы, Сергей пытался настроить себя на рабочий лад, вернуться к документации и проверке речи, что прислал ему отдел по связям с общественностью. От неё зависит, сможет ли Серёжа восстановить репутацию перед Дагбаевыми и поправить явно пошатнувшееся финансовое положение. Но все попытки сконцентрироваться над чем-то выглядели жалко, он попадал по клавишам не с первого раза, в итоге чуть не запустив мышку в экран, когда она плохо среагировала на его манипуляции. Петербург уже давно проснулся, внизу люди спешили по своим делам, а Волков, спустившись на несколько этажей, неторопливо курил на одном из технических этажей, где настежь открывается стеклянное полотно башни. Самокопание и рефлексию он бы и хотел отложить на потом, пока просто заперев в сейфе, чтобы сейчас эти мысли не донимали его, позволив сосредоточиться на проблемах, но у внутреннего критика были другие планы. Сердце грызла глухая тоска по Марго, а от осознания, что он размяк, расслабился на гражданке и не смог защитить Разумовских, хотелось удавиться или из этого самого окна Серёжиной башни выйти. Как он смог проглядеть Дагбаевых, как он не смог отбить любимую, когда нужен был ей больше всего? Но не так был страшен для него весь клан, обладающий многочисленной армией, как всего лишь один Вадим. Такое Волкову и в самых страшных кошмарах присниться не могло, а тут вдруг осуществилось в реальности. С Вадиком у него вообще некрасивая история получилась, честно сказать. Сначала один в шутку взял шефство на другим, потом оказался у своего же протеже в подчинении. Настоящих друзей из них не вышло, слишком уж разное отношение к жизни у строгого к себе и к окружающим Олега и громкого свободолюбивого Вадима. Партнёрские взаимоотношения в команде в какой-то момент превратились в издевательства друг над другом. Понятное дело, что Игнисову невыгодно было отпускать далеко от себя Волкова, но посадить того на поводок он тоже не смог, хозяева его сердца и души остались в Петербурге, а там, в жарких песках, он даже не пытался искать им замену, как бы Вадик не пытался на эту роль претендовать. Позволив себе минутку рефлексии, Олег всё же вернулся к насущным проблемам. Деньги они ищут? Ищут. Вадика он застрелит после того, как вернётся Марго? Застрелит. А Марго вернётся? Однозначно. Главное, чтобы Разумовский с катушек не слетел и с голыми руками куда не надо не полез. Волкову хотелось верить в благоразумность и Серёжи, и клана, пообещавшего обеспечить безопасность для Марго. Сигарета давно развеялась пеплом, курить больше не хотелось, но он все стоял, подставляя лицо упругим холодным порывам ветра. Начало октября, как никак. Сегодня он уже разобрал вещи и, добравшись до рюкзака, несколько минут просидел в обнимку с холщовым мешочком лаванды, после отправив его под подушку. Сейчас бы сидеть с Марго где-нибудь на набережной, щурясь на южное Солнце, ловить каждый ее радостный взгляд, наблюдать, как она смеётся, чуть запрокидывая голову, купаться в этом чувстве нежности и влюблённости. Ощутить в своей грубой руке её тонкую ладошку и напрямую сказать о том, что скрывалось в глубинах души до последнего времени неосознаваемое. Ему вдруг вспомнилось, как он её обнимал, прижимая к себе, зарываясь в мягкие волосы. Наваждение пропало сорванным осенним листом под напором ветра, а перед ним был всё тот же смурной и чуть неприветливый Петербург. Через несколько минут он вернулся к Серёже, нырнув в разбор документов и полезных контактов в записной книжке, у которых можно перехватить денег. Газировка приятно шипела на языке, Разумовский прилёг на диван, пойдя с собой на сделку — полчаса отдыха, а потом за работу. Глаза болели нещадно, снимающие спазм капли уже не помогали, видимо, скоро придётся обзаводиться очками хотя бы просто для компьютера. Серёжа грустно вздохнул, оценивая такую перспективу, и продолжил гадать, как же там Марго. На самом ли деле Алтан сдержит обещание? Как она себя чувствует? Что вообще сейчас с ней? К сожалению, на эти самые важные для него в данную секунду вопросы ответов не было. Поразмыслив еще немного, он вдруг подорвался, хлопнув полами яркого халата, схватил телефон и открыл диалог с Дагбаевым. Была не была, сейчас терять уже нечего. Олег с удивлением глянул на него. Связываться с Алтаном, по его предположению, лучше было бы сегодня к вечеру, чтобы назначить на завтра встречу, он ещё не все варианты продумал, да и парней собрать бы надо для подстраховки, но ничего не сказал, отвлекшись от перебора документов.14:02 Я могу связаться с сестрой? Мне нужно подтверждение, что с ней все хорошо.
Разумовский нервно сжал телефон и начал вышагивать по кабинету. Через несколько минут на экране появились три точки, означающие, что собеседник набирает сообщение. Они то появлялись, то исчезали, доводя его до истерики. 14:10 Вынужден вам отказать, Сергей Дмитриевич. Но, чтобы мотивировать вас на скорейшую встречу: 14:15 видео* На экране запись с камеры видеонаблюдения, внизу значилась вчерашняя дата. Черно-белая картинка достаточно высокого качества показывала Марго, вошедшую в, видимо, спальню. Полупустая комната, кровать и его маленькая Маргоша, одиноко сидящая на подоконнике, замотавшись в плед. Несколько минут тянулась запись, большую часть которой девушка почти не двигалась, время от времени поправляя съезжающий с плеча плед. Разумовский чуть не задохнулся от накативших чувств. Живая. Здоровая. Он подошёл ближе к Олегу, вцепился ему в плечо тонкими пальцами, будто в поисках опоры, и показал запись. Ещё чуть-чуть, и упал бы в обморок от облегчения, так нестерпимо затряслись колени. Они вдвоём замерли, жадно вглядываясь в экран, желая, чтобы видео не заканчивалось. Запись раз за разом повторялась, Марго заходила в комнату и садилась на подоконник. И так по кругу. Но этот гипноз успокаивал мужчин, Серёжа, успокоившись, даже смог вернуться к работе, время от времени пересматривая видео. Еще несколько часов они потратили на работу, после чего отправились на кухню голодные как волки. Олег методично гремел посудой, доверив Серёже нарезку продуктов. Волков впервые серьезно задумался над тем, чтобы просто заказать что-нибудь, но затем отверг эту идею, понимая, что им обоим нужно отвлечься на что-то простое и понятное. Рыжий бросил взгляд на кухонный шкаф, где в глубине должна была стоять бутылка вина. Ему ведь сейчас много не нужно, буквально пары бокалов хватило бы с головой. Не смей, Разумовский, дал он себе мысленную пощечину, это последнее, о чем ты сейчас должен думать. Разумовский вздохнул и уселся на высокий барный стул, согнувшись в привычную позу сколиозника-креветки и начав нарезать продукты. Ритмично двигался нож, постукивая о разделочную доску, но вдруг такт прервался. Будто не чувствуя боли, Сережа с интересом рассматривал порезанный палец. Совсем неглубоко, но на сгибе фаланги, так что заживать будет долго и неприятно. Первая капля упала на мраморную столешницу, затем вторая. Размышления уносили его далеко за пределы кухни, где уже что-то аппетитно шкворчало на стороне Волкова. Он теперь настолько зависим от Дагбаевых, что вынужден чуть-ли не вымаливать подтверждение, что его сестра вообще ещё жива. К нему вернулась сладкая злость, подпитывающая Серёжу до этого. Усталость и обреченность надоели ему окончательно, на смену им пришло более сильное чувство, что точно поможет ему решить эту проблему жестко и радикально. — А ведь они пьют кровь всего города, выжимают последние соки из обычных людей. И мы не первые и не последние, кто пострадал от их рук, — Сережа легко спрыгнул со стула, не замечая крови, что продолжала сочиться из пальца, и удивленное, но скорее уставшее выражение лица Олега. — Грабят, насилуют, убивают. А мы ничего не можем с этим делать, лишь наблюдать, как они в очередной раз выходят сухими из воды. Дагбаевы, Бехтиевы, Исаевы — они как чума, как раковая опухоль, что пожирает собственное тело, свой город, не задумываясь о последствиях. — К чему эти размышления? — не любил Волков, когда Сережа вот так резко переключался, а ведь еще пару часов назад чуть не плакал, пытаясь совладать с эмоциями. — Что-то придумал в качестве ужасного плана мести? — попытался перевести разговор в шутку Олег, даже чуть улыбнувшись, но наткнулся на ледяные айсберги глаз. — Я? Абсолютно ничего. Пока что. Но ведь согласись, я стараюсь сделать жизнь обычных людей лучше, а из-за таких, как они, всё мои старания ничего не значат. Они как чумная опухоль на теле города, а ее выжигают очистительными кострами. Ты знал, что в семнадцатом веке, чумные доктора чаще всего просто констатировали болезнь? Они долгое время не могли ничего сделать, просто сжигая трупы больных, чтобы зараза не расплодилась. Так и наш город болен этими богачами, позволяющими себе все, что душе заблагорассудится, — Сережа сжал тонкие пальцы в кулаки, упершись в столешницу. Лица его Олег не видел, но не удивился бы, заметив странную ухмылку. — К чему ты клонишь? Хочешь сжечь их на костре? Это уже попахивает самосудом, а не справедливым судом, — Волков внутренне напрягся. Раз Серёжа сам начал этот разговор, то пора высказать все, что не***
20:52 Мы собрали максимально возможную сумму. На остальное нужно больше времени. Можем ли мы встретиться завтра?
20:59 Добрый вечер, Сергей Дмитриевич. Я готов выслушать ваши предложения завтра вечером. Как вы смотрите на то, чтобы провести переговоры в «Петербург Атташе» как на независимой территории? Время я скину вам позже, когда согласую всё с отелем. И не забудьте ноутбук, он вам понадобится21:00 Привезите Марго. Я сделаю всё, что скажете
21:01 Приятно слышать