Ну, и чего так дико? Боюсь будущего, аж дышу тихо. Если б, как радиосигналы Она все мысли распознала… Она все мысли распознала… Каста — Радиосигналы
Проникнуть в ее комнату ночью было слишком просто, даже не интересно. Тео разочарованно вздохнул. Видимо, Гермиона верила в защиту частной жизни, да и кому могло понадобиться заходить к ней в спальню, пока она спит. Очень даже понадобилось, в частности, одному ненормальному слизеринцу. Нотт знал, что он не в порядке, всегда знал. Конечно, это не такое безумие, как у семейства Блэк, но что-то схожее имелось. А еще чувство моногамии в его роду было действительно делом семейным: его отец как был влюблен в маму с первого курса, так и не женился ни на ком даже после ее смерти; дед замучил бабушку своей ревностью до смерти в прямом смысле — она приняла яд, лишь бы избавиться от него; прадед выкрал свою жену из чужой страны и изнасиловал, заперев в фамильном имении до самой смерти. И так вплоть до основателей — они все были больны любовью. Поэтому Тео не был удивлен своей одержимостью в виде юной гриффиндорки. Скорее, он бы удивился отсутствию дамы сердца и забавлял отца вопросами: а не приемный ли он? Девушка спокойно спала, мило подложив мягкую игрушку под щеку. Такая нежная, брови расслаблены, кожа немного раскраснелась от жары, а волосы разметались по множеству подушек. Тео бесшумно взмахнул палочкой, направляя в Гермиону заклинание глубокого сна, и аккуратно присел на кровать. Не сдержался: протянул руку и дотронулся до мягкой щечки, улыбнувшись. Сущий ангел. Он бы так и просидел с ней всю ночь, и в голове билась мысль: а может, так и сделать? Поспать с ней до самого утра? Она все равно не проснется, а утром вернуться в свою спальню и ждать, когда Грейнджер к нему придет. В том, что она обязательно придет, Тео ни секунды не сомневался. Достав браслет и сверкающую иглу, что шла в комплекте, он уколол указательный пальчик Гермионы и капнул одну единственную каплю на агат, что впитал ее в себя, как голодный вампир. О да, это и был маленький вампир в форме браслета, только питался он не кровью, а эмоциями Теодора, (который будет постоянно отправлять их милой гриффиндорке), регулярно прибавляя носителю мысли и чувства того, кто этот артефакт ему на руку надел. Влюбить с его помощью в себя, конечно, было невозможно, но зато Гермиона поняла бы его искренность по отношению к ней. Она бы почувствовала, что все эмоции, передаваемые ей, реальны, и она, правда, ему нравится, без шуток и издевок, а он аналогично ощущал бы ее мысли и чувства. Другие аспекты браслета, как некоторые защитные чары прибавляли бы Тео уверенности, что с ней ничего не случится. Он будет знать, что ее не отравят и не похитят в это суровое послевоенное время. Снять самостоятельно браслет тоже было нельзя — это может провернуть только Нотт, но он вряд ли когда-либо это сделает. Он знал, что это серьезный шаг в их отношениях, но отчаянные времена требовали отчаянных мер. Она ему совсем не доверяет, а времени оставалось так мало, чтобы она сделала это. Она подруга Поттера, Героиня войны, красивая и молодая ведьма, в конце-то концов! Вскоре после выпуска только конченый идиот среди холостяков Британии не кинется к ее ногам, прося руку и сердце. Тео скривился от этих мыслей, быстро капнул кровь из своего пальца на жадный камушек и аккуратно застегнул браслет на левой руке. Идеально. Ей так идут бриллианты. Сначала отец предлагал добиться ее своими силами и просто терпеливо дождаться ответа, но… все пошло немного не по плану. Она отвергла его, разбила сердце, врала и себе, и ему, лелея эти запретные, по ее логике, чувства к слизеринцу глубоко внутри себя. Грейнджер ни за что бы не стала с ним встречаться, не прояви он инициативу и верность, а если бы и стала, то бросила бы его спустя месяц, разочаровавшись в его больной одержимости окончательно, не понимая, как долго он ее желал. Ее сегодняшняя выходка и реакция показали ему лишь то, что она очень расстраивается, когда ее мысли не совпадают с действительностью. Она должна знать, какие эмоции вызывает у него, как Нотт хочет быть рядом и просто наблюдать за ней. Как ему необходимо общение с ней и как отчаянно он жаждет ее любви. Он был с ней добрым и милым — она отказала, предлагая забыть; стал грубым и дерзким — растаяла и упала к его ногам, и хотя такой Тео ей нравился гораздо больше, она видела во всех его действиях лишь фальшь. Она не принимала не то что его чувства, она не принимала свои чувства к нему, и это бесило. Она должна разобраться во всем. И браслет ей в этом поможет. Чувства не будут лгать. Любовью, к сожалению, от нее никогда бы не повеяло, не возьми он все в свои руки, а повеяло бы лишь слабым отголоском сочувствия, оставь Нотт все как есть сейчас. Роза пахнет розой, хоть розой назови ее, хоть нет. Но у всех есть недостатки. Она не разбиралась в собственных чувствах, зато смогла разобраться с Волан-де-Мортом. Он только недавно понял, что она влюблена не в Тео, не в самого человека, а лишь в его образ: Грейнджер не хотела копать глубже, она бы и дальше сидела в своей норке, представляя его лицо перед сном между своих бедер, а утром смотрела бы в тарелку и тупила взгляд, закрываясь от всех, как всегда. Она не верила в его любовь, и в этом виноват только сам Тео. Поэтому он и решил надеть на нее браслет, дабы убедить — все реально, он не шутит, и это не очередная издевка над ней. Как говорила Трелони? «Сухая, как страницы книг…» Он знал эту девочку как облупленную, и решил, что его месть пора начинать и одновременно заканчивать прямо сегодня. Ох, она разбита, что он не подтвердил их отношения, в которых сама же пару дней назад ему и отказала. Какая боль. Один — один, милая. Игра окончена. А следовало лишь пару раз рыкнуть на нее, похлопать членом по щеке и вуаля — она твоя хотя бы как партнер по удовольствию. Был бы у него Маховик времени, он бы оглушил себя в тот роковой вечер и заставил ее подавиться своим членом, а не лизать ей, стоя на коленях, и признаваться в любви. Но ведь она его не любит, совсем. Это лишь плотские утехи, потому что ей нравятся унижения, а он только и делал, что унижал ее. Тео сжал зубы, отгоняя эти мысли. Полюбит. Она полюбит его, узнав лучше. Браслет не даст ей усомниться в его чувствах. Еще и Малфой возник из ниоткуда, как черт из табакерки. Следил за ней что ли или действительно чистая случайность? К счастью для Драко, Тео знал, что у Грейнджер не было о нем совершенно никаких мыслей, он не привлекал ее, и это успокаивало. — Спят усталые игрушки, книжки спят, — прошептал он и наклонился, целуя в теплую щеку. Лежать рядом с ней, даже обнимая поверх одеяла, было прекрасно. Он просто полежит минутку, самую малость, а потом сразу уйдет к себе, досматривать сны с участием Гермионы, где у них полный дом детей, они долго спорят о новом магическом законе, где она уничтожает его своими аргументами, а потом он не выпускает ее из спальни до самого утра. Его разбудили громкое покашливание и неприятный тычок чем-то твердым в шею. Он метнул руку к кобуре в поиске палочки, но там было пусто. — Не это ли ищешь, Нотт? Он медленно открыл глаза и усмехнулся. Грейнджер сидела напротив него на кровати, лохматая и сонная, но уже свирепая. Волосы жили своей собственной жизнью, будто наэлектризованные, щеки раскраснелись, а руки дрожали. Ее палочка была прижата к его шее, а палочка Нотта аккуратно покоилась между пальцев Грейнджер. — Как раз это, Гермиона! Ты что, провидица? — поддел он, поднимаясь на подушках. — Почему ты здесь? — она крепче схватила палочку. — Не поверишь, в моей спальне слишком темно, мне стало страшно, и я пришел к тебе, — наивно прошептал он, пока она убирала древко палочки чуть ниже по шее — рука дрожала. — На самом деле я хотел сделать тебе подарок и… уснул, — он смущенно почесал нос и понял, что она даже не заметила браслет. Двадцать очков Гриффиндору. Ах, его любимая наблюдательная девочка не такая уж и наблюдательная. — На твоей руке, — пояснил он, жадно наблюдая за ее реакцией. — Это извинения и предложение крепкой дружбы, Грейнджер. Я не должен был так поступать с тобой. Прости меня. Она замерла, поднимая руку на уровень лица, и ее глаза в шоке расширились. Ей понравилось. Это было заметно хотя бы потому, что она не ринулась его сразу снимать. Гермиона опустила палочку и пальцами провела по россыпи бриллиантов и маленькому агату, закусив губу. В лучах солнца камни особенно сильно сверкали, и девушка, как завороженная, наблюдала за бликами. Если ей так нравятся эти камни, то он купит ей еще, лишь бы на ее лице появлялось это расслабленное выражение. — Подарок? И я могу сказать своим друзьям, кто мне это подарил? Тебе не будет стыдно, Нотт, за дружбу со мной? — Абсолютно. Веришь или нет, но Маклагген был последним, кому я хотел говорить о нас с тобой. И я рассчитываю не только на дружбу, — рыкнул он, вынуждая ее мозг работать. Давай милая, анализируй, прими это как то, что он просто терпеть не мог Маклаггена, потому промолчал. Давай же, блять, давай. — Это не меняет того, что ты постоянно врешь. Прошипела, пытаясь снять браслетик и, видимо, швырнуть ему в лицо, но у нее не получилось. Она застыла, непонимающе глядя на руку, а затем на Нотта. — Что это за браслет? Почему я не могу его снять? Какие на нем чары? Он резко схватил свою палочку, лежащую у нее на коленях, и поднялся с кровати. — Потому что ты должна его носить. Это необычный подарок, Грейнджер, его не дарят просто так. Советую тебе узнать больше информации у своего лучшего друга! Гермиона в недоумении расширила глаза, пока он выходил из ее спальни. — Но откуда Гарри знать о таких вещах? — А причем тут Поттер? Я говорю о твоем настоящем друге — школьной библиотеке, — рассмеялся. Она расширила свои и без того огромные, как блюдца, глаза еще сильнее и резко закрыла рот, пока он спускался вниз по лестнице, спеша в свою комнату. Ей понравился подарок. Он нашарил пачку в кармане мантии, закурил, глубоко втягивая дым в легкие, и распахнул окно спальни, запуская в комнату свежий воздух. Какое же прекрасное начало дня — только проснулся и уже увидел свою любимую. А ее реакция на браслет? Ха, он готов поспорить, что она втайне им восхищается. Быстро принял душ, отрицательно качая головой своему стояку, мол, нет, приятель, совсем нет времени, и поспешил в гостиную. Она как раз выходила из спальни на завтрак. — Нотт, — они вместе вышли из гостиной и медленно пошли по коридорам, — я совсем не понимаю тебя… — устало вздохнула. «Ну, милая, я тоже себя не всегда понимаю. Это нормально.» — Я не понимаю, что тебе нужно, — она повторила и остановилась, взяв его за руку, — он вздрогнул от этого простого жеста. — Тео, что ты хочешь от меня? Она смотрела на него в ожидании ответа, а Нотт ничего не мог сказать, думая лишь о вкусе ее теплых губ. Он наклонился и медленно поцеловал ее, прижимая к себе. На вкус она была как зубная паста. Он наклонился еще ближе, кладя руку ей на затылок и надавливая сильнее. Она ахнула в поцелуй, и он скользнул глубже в ее рот. Он мог целовать ее вечность, но она отодвинулась и сделала шаг назад. — Что ты ко мне чувствуешь? — он прищурился. — Только скажи правду. — Это не ответ. Вечно ты говоришь загадками, — Гермиона нахмурилась и потеребила браслет. — Я не понимаю тебя. Я… ты мне симпатичен, но дружба и отношения с тобой… — она вздрогнула, — ты же чистокровный, а я маглорожденная. Какое будущее есть у нас, если ты стесняешься меня даже на свидание позвать?! «Любое будущее, какое ты только захочешь. Мерлин, да я буду твоим воздухом, твоим правом на существование, всем для тебя, как и ты для меня». — Для тебя проблема только в этом? Дело не в том, что ты просто не хочешь отношений со мной и находишь отговорки? Я хочу свиданий, но я не хочу делать это только из-за Кормака-ебаного-Макклаггена, — он рассмеялся. — Я знаю, ты расстроена из-за вчерашнего, и я извинился, Гермиона, но также попросил тебя не врать мне, — голос ожесточился, — ты сама не знаешь, чего хочешь. Сегодня я тебе нравлюсь, завтра уже нет, сначала ты не хочешь отношений, потом вдруг обижаешься, что я не зову тебя в Хогсмид, теперь вообще вспоминаешь о том, что я чистокровный, лишь бы убедить саму себя в том, что мы не можем быть вместе. Я человек, Грейнджер, и мне надоели твои метания. — Он наклонился к ней ближе и прошипел прямо в лицо: — Тебе очень везло, что я давал тебе выбор раньше. Теперь его у тебя нет, малышка. Я решил все за нас, потому что хоть ты и умная ведьма, но тупишь ты по-страшному! Ты нравишься мне. Правда, нравишься. Сильно. Это не шутки, не спор, и, — он остановил ее, положив палец на ее мягкие губы, — доверься мне, я прошу тебя. Поверь мне раз в жизни. Она отшатнулась. — Что ты несешь? Выбор есть всегда. И… — она покраснела, — я нравлюсь тебе? — Гермиона, я бы не обращал на тебя внимание, если бы ты мне не нравилась, — и сам поразился собственной честности. — Я стану для тебя всем, Гермиона. На меньшее я не согласен. Он снова сжал ее в объятьях, тяжело дыша в ее макушку. Она задохнулась от обиды, непонятного жара в груди и шока. Было так приятно стоять с ним рядом, но ее чертова гриффиндорская гордость хотела устроить бунт. — И что дальше? Кто мы друг другу? — Гермиона дерзко посмотрела в его веселые темно-зеленые глаза. — Что ты скажешь остальным? — Хочешь, буду твоим парнем? Могу стать женихом или сразу мужем. Спутником жизни, единственной любовью, родственной душой. Выбирай, милая, — она усмехнулась в ответ. — Я думаю, парнем было бы неплохо для начала, — она задумалась. — Твой отец будет против. Тео закинул руку ей на плечо и повел в Большой зал. — Гермиона, мой отец уже давно благословил нас, — рассмеялся Тео, щекоча ее шею дыханием. — Я буду ждать твоих ответных чувств, просто дай себе узнать меня получше, и тебе понравится. Я обещаю. Грейнджер замерла перед входом в Большой зал. Нотт не собирался ее отпускать? Он войдет вместе с ней? Неужели? Гермиона сделала шаг вперед, с замиранием сердца ожидая, когда он уберет руку, но он только сильнее прижал ее к себе и распахнул двери в Большой зал, ведя ее к столу Гриффиндора.***
На них все смотрели, будто не веря своим глазам. Еще бы: слизеринец и Золотая девочка под боком. Нотту это показалось забавным, и он улыбнулся еще шире. Прилагать усилия для улыбки совсем не пришлось: он чувствовал, что Гермиона спокойна, — его эмоции уже должны влиять на нее — уверенна, и даже рада. Конечно, маленькая грязнокровка рада, что они поговорили. Только Тео снова обогнал всех. Она его полюбит. Обязательно. Теперь это просто вопрос времени. Гоблинские украшения не зря стоили целое состояние. Так тонко передать все, что он ощущал, — не каждый артефакт справится с такой задачей. Радовало, что она уже имела к нему чувства, и он просто решил ее подтолкнуть к их принятию. Не хотелось бы навязывать ей свою любовь насильно, с нуля. А если бы она его ненавидела, он бы все равно надел на нее браслет? Тео бы со стопроцентной уверенностью ответил: нет. Никогда. Он бы так и вздыхал на расстоянии, убивал бы по тихой грусти ее ухажеров, добившись, пока в газетах не появилась статья с огромной колдографией бледной Гермионы Грейнджер и описанием несчастья, постигшего бедную ведьму. «Ах, какое горе!» — кричал бы Тео, убивая очередного тупого простофилю, позарившегося на чужое. И так бы продолжалось снова и снова, снова и снова, пока Гермиону не окрестили бы «черной вдовой» с проклятием, похлеще матери Блейза. Ха, он бы с весельем наблюдал за ее жалкими потугами устроить свою личную жизнь. После всех смертей магов она бы перешла на маглов, попытав свое счастье на личном фронте среди них, коих так же «случайно» сбивало бы автомобилями на пустынной дороге, убивали воры, нанося точные ножевые, и много разных других случайностей, влекущих за собой смерть. Она бы испугалась: засела в библиотеке в поисках решения своей проблемы, обложившись горой фолиантов, что не выпускала бы из рук даже во сне, а после, не найдя нужной информации в Британии, путешествовала по миру в поисках ответов. Черт возьми, да она бы даже пошла к сумасшедшей Трелони, полностью отчаявшись, лишь бы узнать, кто наложил на нее такое страшное проклятие. А Тео бы с улыбкой, попивая чаек, наблюдал за этой трагедией, и, может быть, помог бы в какой-то момент, предложив свою помощь, которую она бы все равно не приняла от мерзкого слизеринца, отравлявшего ее жизнь в школе. Они медленно продвигались к Поттеру и Уизли, которые еще не увидели их приближение. Гермиона тихо пискнула, когда он взял ее ладонь в руку и поцеловал кончики пальцев на недолгое прощание. — Увидимся чуть позже, милая. Она так мило покраснела и быстро села на скамью, прикрываясь волосами, а он прошествовал к своему столу, сразу же осушая бокал с соком, — в горле дико пересохло. Гермиона замерла под ошарашенными взглядами гриффиндорцев, затем, убрав волосы с лица, гордо подняла подбородок. — Какие-то проблемы, ребята? — Что это было? — тихо спросил Невилл, пока все остальные молчали. — Ты и… Нотт? — Вы встречаетесь? — не выдержал Рон, выкрикнув это почти на весь Большой зал. — Что за херня, Гермиона? Он мерзкий слизеринец, который гнобил тебя всю жизнь! — Рональд, заткнись! — закричала Джинни, но он лишь махнул на нее рукой. — Ты же сам ему чуть ли не пятки целовал после войны, Рон, а теперь он снова мерзкий слизеринец, потому что я ему нравлюсь? — Гермиона зарычала. — Как ты не понимаешь, — он поднялся, возвышаясь над ней, — он просто использует тебя! Как ты ему могла понравиться? Ты же Грейнджер! — Рон… — начал Гарри, но Уизли уже было не остановить. — Он считает тебя грязнокровкой, Гермиона! Он узнал, что нравится тебе, и просто решил воспользоваться! И когда Нотт наиграется с тобой, не приходи ко мне… Тео замер на своем месте, глядя на покрасневшего от гнева Уизли. «Серьезно, Уизел, ты на что-то еще надеялся? Лаванда надоела? Или со шрамами на руках она теперь не так желанна?» — Тео, — Блейз наклонился к его уху, — я думаю, тебе нужно спасать Грейнджер от Уизли, или он заплюет ее насмерть. — Я жду окончания спектакля, — прошептал Нотт, сжимая кулаки под столом. Уизли буквально прожигал Гермиону взглядом и кричал. На них смотрели все факультеты. — Гермиона, пойми, не могла ты ему понравиться никак! Он слизеринец — для них такие, как ты, просто игрушки! Одумайся, пока не поздно, я прошу тебя! — Такие, как я? — Гермиона смотрела в его лицо, но ничего не видела из-за слез, скопившихся в глазах. — Маглорожденные! Ты же сама это знаешь! Не понимаю, что он там тебе напел, но это же Нотт! Он ненавидит тебя! Гермиона всхлипнула. Тео поднялся. С тоской глядя на не начатый завтрак, он закатал рукава рубашки. Он просто хотел тихо поесть, а после сводить Грейнджер на прогулку, видит Мерлин… Это утро было таким чудесным всего пять минут назад. Уизли открыл рот, но резко поднялся в воздух, неловко дергая ногами. Тео взмахнул палочкой, и Рон опустился почти на самый пол, замерев в паре миллиметров от холодного камня. — Уизли, — улыбнулся Нотт, — привет. Рон упал на пол, но тут же вскочил, поднимая перед собой палочку, которая тут же вылетела из его рук. Тео замахнулся, и раздался громкий хруст ломающейся кости. — Никому. Ударил еще раз по лицу: голова Рона откинулась, но он схватил его за шею, удерживая на месте. — Нельзя. Ударил коленом в солнечное сплетение. Уизли хрипло выдохнул и попал на лицо Тео, орошая щеки кровью. — Обижать. Ногой сделал подсечку и пнул по ребрам со всей силы, приседая на корточки напротив. — Мою Гермиону. Прошептал Уизли на ухо, чтобы никто не слышал, пока держал за волосы. Откинул его голову и вытер разбитые костяшки о белую рубашку, покрытую кровью. Гермиона стояла за его спиной, бледная и разбитая. Тео развернулся и молча погладил ее по голове, стараясь не запачкать любимые волосы. — Не плачь. — Тебе нужно к Помфри, — прошептала, глядя на искалеченные руки, покрытые кровью. — Минус пятьдесят очков Гриффиндору и пятьдесят очков Слизерину за драку, — сказала Гермиона. Очень хотелось курить. Все молчали. Нотт усмехнулся, окинул взглядом поднимающегося Рона, посмотрел на Поттера, который медленно ему кивнул и повел Уизли прочь из зала. — Не плачь, — повторил он снова, обнимая Гермиону при всех. — Тише, ну. Уизли идиот. Сама знаешь. Их отвлек громкий цокот каблуков. Минерва Макгонагалл, хмуро поджав губы, окинула их странным взглядом. — В мой кабинет, мистер Нотт, — и наколдовала патронус, передавая то же послание Уизли. — Тебя могут лишить значка старосты, — сказала Гермиона, семеня следом за ним на выход. — Или даже исключить. Завтрак был безвозвратно испорчен. — Я бы все равно это сделал рано или поздно, — улыбнулся он, растирая чужую кровь по щеке. — Он не имеет права кричать на тебя и обижать. «Только я могу тебя обижать, принцесса. Только я могу сжигать твою волю своими словами, а потом сцеловывать ожоги с твоей души». Тео уже знал наперед: рано или поздно он убьет Рональда Уизли.