«Одна из главных примет этого любовного напитка — запах, особый для каждого человека, связанный с тем, что ему дорого. Так, Гермиона Грейнджер чувствовала «запах свежескошенной травы, и нового пергамента, и…» (в фильме — мятной зубной пасты). Каков третий запах, Гермиона, смутившись, так и не назвала — уж слишком это личное — рассказывать всем о запахе волос Рона Уизли.»
— Это возмутительно, мистер Нотт, — Макгонагалл хмуро смотрела на него сквозь линзы очков в золотой оправе и сжимала без того тонкие губы. — Вы староста мальчиков и должны подавать пример ученикам, а не, — она махнула рукой в сторону молчащего Уизли и замерла, еще сильнее нахмурившись, — бить их. — Мадам, я признаю вину за свое халатное поведение, — покладисто кивнул Нотт, мысленно закатывая глаза, — и за то, что навредил мистеру Уизли, но я защищал честь девушки, которую он оскорблял. Прошу обратить внимание на этот факт и наказать нас в равной степени одинаково. Макгонагалл нахмурилась еще сильнее — морщины на лбу сразу же напомнили, что перед Ноттом сидит очень старый, но мудрый человек — и уже открыла рот, однако ее прервал голос Дамблдора с портрета. — Минерва, хочу сказать, что я помню, каким бурным был мой нрав в молодости; как же сильно я переживал из-за чего-то обыденного и как хотел доказать свою правоту всем вокруг, и как тяжело было со временем осознавать, погружаясь в старость, что та же ситуация отныне не интересует меня и не вызывает былого огня в душе. Мистер Нотт отстаивал честь девушки, которая ему небезразлична — мисс Грейнджер, если я не ошибаюсь? — Нотт кивнул. — Так почему бы не позволить молодым наслаждаться эмоциями, пусть и негативными, пока они жаждут этого? — Альбус, какое наказание ты предлагаешь? — Минерва откинулась в кресле, с интересом глядя на портрет предыдущего директора. — Думаю, такое, которое они будут выполнять вместе. Помощь Хагриду в Запретном лесу никогда не будет лишней. Я как раз слышал, что начался сезон размножения акромантулов, — Уизли рядом с Тео позеленел, — было бы неплохо пополнить школьные запасы столь редким ингредиентом, — ухмыльнулся Дамблдор, поглаживая бороду. Макгонагалл кивнула и внимательно посмотрела на все еще опухшее и болезненно-бледное лицо Уизли, покрытое лиловыми отметинами. — Я не ожидала от вас такого, скажу честно, мистер Нотт. К моему большому сожалению, вы отстраняетесь от должности старосты школы на месяц, — Тео спокойно положил золотой значок на стол, — а также от игры в квиддич, — тут уже Уизли стиснул зубы, отвернувшись к окну, — а также, — повторила она, будто вбивая последний гвоздь в их общий гроб, — от походов в Хогсмид. Свое наказание вы будете отбывать вместе с Хагридом. Указания вам передаст мистер Малфой. И вашим родителям будет отправлено уведомление — пусть вы и совершеннолетние волшебники, ума у вас маловато, раз вы ведете себя хуже детей. Свободны! Нотт скривился и закусил щеку изнутри, переминаясь с ноги на ногу. — Позвольте спросить, директор, почему мистер Малфой? — мило, чуть улыбаясь. — Он во время вашего наказания будет исполнять обязанности старосты школы вместе с мисс Грейнджер. — Тео еле сдержал дергающуюся бровь. — Жить вы, конечно, остаетесь в башне, но все остальные права переходят к мистеру Малфою, — отчеканила директриса, разворачивая перед собой пергамент, — повторяю: можете идти на занятия. Нотт кивнул на прощание и вышел в коридор. Когда Уизли закрыл за собой дверь, Тео показал ему головой в сторону пустого класса, и они вошли внутрь. — Нотт, слышь, не знаю, что ты сделал с Гермионой, но поверь, я докопаюсь до правды, — взорвался мгновенно рыжий. — Ты всегда над ней издевался. Голос Уизли раздражал все больше и больше, хотелось просто вцепиться ему в горло и заставить заткнуться. Тео замер, смотря в голубые глаза напротив, буквально представляя себе это. Вот, он обезоруживает его, связывает, вот, появляется тонкий стилет в руках и один точечный порез на белой коже горла рыжего идиота. Он убил этими наколдованными лезвиями не одного Пожирателя в битве. Вот, громкий бульк, еще один, и еще, и еще; струйки горячей крови бегут торопливыми каплями по коже, окрашивая белый воротничок рубашки в насыщенное бордо — миссис Уизли будет крайне трудно отстирать такое большое пятно. Все это настолько ярко и красочно, что слизеринец вздрагивает и будто бы просыпается, снова глядя на Уизли растерянным взглядом, когда тот опять что-то яростно доказывает Нотту. Его голос, как звук жужжания мелкого жука — неимоверно бесит. — Уизли, — Тео закрывает глаза и на ощупь прикуривает сигарету из пачки, глубоко затягиваясь, — стало будто легче дышать. — Заткнись. — Из-за тебя меня отстранили от квиддича, — рыкнул Рон, подходя ближе. Они были почти одного роста, но если Нотт был жилистым и мускулистым, то Рон, судя по его щекам и брюшку, видневшемуся даже под рубашкой, явно набрал пару лишних кило за лето. И даже имея больший вес, он не смог и пальцем тронуть Тео. — Знал бы ты, как же мне похуй, — оскалился Нотт, складывая губы трубочкой и выпуская в лицо гриффиндорца струйку плотного дыма. Уизли фыркнул и сжал кулаки, будто слизеринец убил кого-то из его многочисленных родственников. Еще раз окинул грозным, как он думал, взглядом — Тео лишь усмехнулся на это — и вышел вон из класса. — Кусок рыжего наглого дерьма, — Нотт сплюнул, разминая шею. Его отстранили. Что же, это первая его отработка за все годы учебы в Хогвартсе, значит, он проиграл отцу пари. Как жаль, как жаль. Теперь придется покупать Нотту-старшему ящик эльфийского вина. Тео медленно двинулся по коридору к классу Зельеварения. У старших курсов преподавал профессор Снейп, который после нападения на него змеи стал еще более ядовитым на язык, будто впитал в себя всю убийственную ауру Нагайны. Идти на занятие не хотелось совершенно, но желание увидеть Гермиону пересиливало все остальные его «хочу». К тому же при удачном случае он сможет с ней тихо поговорить и «обрадовать» ее новым напарником в виде Малфоя. Почему-то он знал, что они, несмотря на его наблюдения об их отношениях, поладят. Но не Малфой сейчас занимал его мысли, вовсе нет. Он прибавил шагу, почти что вбегая в кабинет за секунду до звука колокола, означающего начало занятий. Быстро сел около Грейнджер и ободряюще улыбнулся. Хотелось сжать ее в объятиях и не отпускать ближайшие сутки, но учеба, к сожалению, не давала ему такого простора для действий. Выглядела девушка разбитой: глаза припухли, синяки под ними ярко выделялись на бледной коже, да и общий вид был в целом удручающим, и Тео стало так жаль, что он дотянул до того момента, когда она заплакала. «Идиот, нужно было сразу спасать ее от Уизела, а не тянуть кота за хвост». Честно говоря, он на самом деле думал, что она справится. Все же учиться с Роном на протяжении стольких лет на одном факультете и слышать его тупость практически ежедневно… Это должно было, как минимум, закалить характер его малышки на защиту от идиотов и их мнения. Но она не выдержала — должно быть, ей было важно его жалкое одобрение. Ведь когда-то она была в него влюблена… Все в Хогвартсе, казалось, знали об этой безответной любви, чуть ли не легенды слагали об этом треугольном безобразии. Да на Слизерине что ни день, то было обсуждение грязнокровки, тупой блондинки и рыжего идиота; только немой о них не шушукался, ведь Тео как вчера помнит эти ужасные дни, когда он слышал, что грязнокровка снова плачет в туалете по Уизли, и ревновал так сильно, что кости ломило от желания раскрошить их обо что-то — желательно, о лицо того самого Рона Уизли. И вот теперь она снова плачет из-за него — из-за рыжего придурка, который никогда не ценил ее любовь. Честно говоря, Нотт совсем о нем забыл — Уизли в Мунго то и дело ошивался в палате Браун и до блевоты мило с ней общался, и Тео просто списал его со счетов, но ведь… Она же могла его не забывать. И пусть, просматривая мысли Грейнджер, он не нашел упоминаний о Роне — та не представляла Уизли в своих влажных мечтах, потому что именно разумом она была ему верна, ценила его как партнера и как союзника, возможно, надеялась на взаимность после выпуска, а Тео выступал лишь в роли настоящей секс-игрушки для ее сокровенных желаний, и то, потому что Гермионе нравилось подчиняться, а он всегда выступал агрессором в их общении. Но теперь это должно закончиться. Браслет будет работать медленно, но верно. Обычно необходимо подождать, пока привязка крови сработает, и Гермиона начнет ощущать эмоции Тео и начнет верить в его искренность. Но он нравился Грейнджер и раньше, поэтому Тео надеялся на более быстрый результат. Он и так ждал слишком долго. Гермиона аккуратно придвинулась ближе, пока Снейп вещал о каких-то настойках, и тихо шепнула: — Как ты? Я прибью тебя, Теодор Нотт, если сделаешь так еще раз! — прошипела Гермиона, хмурясь. — Какой пример ты подаешь детям? Он улыбнулся, показывая ямочки на щеках, и подмигнул ей, шепча одними губами: — Ужасный. Когда профессор отвлекся на Поттера, задающего вопрос, — вот это было неожиданно, Нотт наклонился к ее краснеющему уху и быстро лизнул мочку, тут же шепча: — Меня отстранили, теперь Малфой староста. Грейнджер дернулась, но не отодвинулась. Тео мысленно поздравил себя с маленькой победой — она не боится его. Гермиона склонилась над пергаментом, записывая отрывистые слова зельевара, и недовольно пробурчала: — Неудивительно. Надолго? — Месяц, — склонился над пергаментом Тео, как и она, — это будет долгий месяц. Гриффиндорка резко подняла руку, и Нотт залюбовался ее ровной спиной и движением губ, пока она отвечала на вопрос Снейпа, зарабатывая баллы. Какая умница… Нотт счастливо улыбнулся, когда девушка недоуменно глянула на него и выгнула тонкую бровь вверх. — Я иду с ним в Хогсмид на выходных, — неожиданно услышал Тео и замер, не понимая, что за… Он прослушал имя Поттера? Как? — С Поттером? — уточнил. Она закусила губу и отвернулась, не смотря ему в глаза. — С Малфоем. Он позвал меня. Я думаю, что с ним можно подружиться. Тео застыл с пером в руках, не слыша больше ни слова вокруг. Он медленно посмотрел на ее лицо. — Ты шутишь? — уже не контролируя звук собственного голоса. — Мистер Нотт, прошу вас не отвлекаться от занятия. Лучше подойдите и расскажите мне о представленных здесь зельях. Тео встал, будто ноги были не его, и поплыл к котлам, перечисляя все зелья, как во сне, пока не остановился на одном из… — Амортенция, сэр. Самое сильное любовное зелье. — Я знаю, что Гораций уже показывал вам ранее эту… хм. Желающие могут подойти и понюхать его, — скривился Снейп, будто предложил им потрошить соплохвостов. Нотт вдохнул поглубже — все как всегда: кофе с молоком, корица и цветочный запах шампуня Гермионы, аромат амортенции, который не менялся годами. Она тоже подошла, склонилась над котлом, вдохнула и испуганно замерла на месте. — Профессор, — Грейнджер неуверенно подняла руку и на секунду замялась, — может ли аромат амортенции меняться? И каковы причины? Снейп резко посмотрел на нее, взмахнув полами мантии, и скрестил руки на груди, довольно ухмыляясь. — Отличный вопрос, мисс Грейнджер. Итак, если аромат амортенции для вас изменился, то это имеет лишь два варианта объяснений, — он обвел взглядом малочисленный круг студентов. — Первый: если раньше, допустим, вы чувствовали запах крема для натирки метел, а теперь он стал запахом кожаных перчаток, то это лишь указывает на то, что человек поменял свои пристрастия. Например, он выпустился из Хогвартса и больше не пользуется метлой для игры в квиддич, а начал носить перчатки из кожи, необходимые для его профессии. То есть вы наблюдаете у объекта воздыхания смену привычек и автоматически отождествляете его с ними. И вариант номер два: самый простой, — он дернул краешком губ, — вам начал нравиться другой человек, — кто-то тихо ахнул, — такое бывает, если меняются все три составляющих аромата амортенции. Да, — кивнул, подтверждая, — это именно так и есть. Редко, очень редко это бывает один и тот же человек, потому что личность имеет свои привычки, от которых сложно избавиться. И если вы чувствовали, — он задержал взгляд на Гермионе, — запах свежескошенной травы, а он сменился на аромат апельсинов, а пергамент стал пахнуть зеленым чаем, то это другой человек. Об этом вы можете прочитать в писаниях Варнавы Жук, где она провела исследования над более чем тысячей волшебников в разные периоды времени и в разных жизненных ситуациях. Правда, есть еще третий вариант — вам нравится не один человек, а двое, трое и даже четверо. Тишина! — гаркнул он, когда ученики начали шептаться. — А теперь, — он взмахнул рукой, и на доске появился список ингредиентов, — за работу! Гермиона так и стояла над котлом, переваривая услышанное. Ей нравился другой. Больше никакого пергамента, травы и… какой к черту зубной пасты? Про аромат волос Рона ей просто слишком стыдно было говорить вслух. А теперь, будто издеваясь на ней, аромат изменился — будто она сама себя прокляла враньем — на сигаретный дым, запах восточных сладостей и… яблок? Запах сигаретного дыма и сладостей почти все время окружал ее, поначалу заставлял кривиться и кашлять, как от удушения, а теперь она привыкла и даже не замечает, когда он курит рядом с ней, потому что будто бы сама пропиталась этой гарью. Восточные сладости — аромат его одеколона, что он иногда наносит на шею, — еле уловимый, но такой вкусный и… Яблоки? Она ни разу не видела, чтобы Нотт ел яблоки. Сама она не любила их, предпочитая персики. И это заставило ее замереть. Почему яблоки? На нее смотрел Малфой таким же ошарашенным взглядом, как и у нее. Она кивнула ему и медленно прошла на место, подготавливая ингредиенты для зелья, пока Нотт молчал, механически нарезая корень мандрагоры. Возможно, у Малфоя тоже изменился аромат амортенции. Она снова кинула на него взгляд, а Драко все так же стоял, не двигаясь, над котлом с любовным зельем, пока Снейп не прогнал его. — Как вы договорились пойти в Хогсмид? — резко спросил Тео, прерывая ее наблюдения. — И зачем ты согласилась? — Когда я убежала от вас с Маклаггеном, — Гермиона помешала зелье по часовой стрелке и наколдовала Темпус. — Мы идем, как друзья. К тому же ты сам говорил, что мне нужны спонсоры, а семья Малфоев владеет сетью аптек и… — Какая чушь, Гермиона, — Нотт стоял рядом с ней и смотрел ей в глаза. — Какая с Малфоем дружба? Он угрожал тебе? — Единственный, кто сейчас угрожает мне и качеству моего зелья — это ты, Тео, — она улыбнулась и невесомо провела по его руке, успокаивая. — Ты можешь пойти с нами, если хочешь. Он же твой друг, что тут такого? Тео нахмурился и ничего не ответил, разглядывая за спиной Грейнджер такого же хмурого Малфоя, стоящего над своим зельем в глубине класса. Друг, ага. Лучший.***
У Драко дрожали руки. В горле стоял ком, а тошнота усиливалась. Он ущипнул себя уже несколько раз за минуту, и еще с десяток ранее, стоя напротив амортенции и вдыхая ее сладкие пары. От аромата любимых духов Панси, клубники и диких роз поместья Малфой не осталось ни следа. Ничего. Теперь зелье пахло мякотью персика, сыростью после лондонского дождя и огневиски. Этот запах впервые Малфой услышал рядом лишь с одним человеком — грязнокровкой Грейнджер. Но ведь… как? Он снова посмотрел на нее: склонила худую шею над своим кипящим котлом, хмурится, что-то тихо и недовольно шепчет Нотту — видимо, ругает за драку — работает, и ничего ее в этом мире совершенно не волнует. У нее тоже изменился запах, раз она задала такой вопрос Снейпу. Интересно, чем же теперь для нее пахнет амортенция? Почему-то он был уверен, что она соврет, если он спросит. Он бы тоже соврал — уж слишком это личное, а то, что Грейнджер перед всем классом озвучила ранее любимые запахи, вообще произвело фурор. Над ней еще долго смеялись на Слизерине. Еще бы! Библиотечной заучке нравится запах свежего пергамента! Ну кто бы мог подумать? Хотя это было очень даже логично и до омерзения очевидно. Ведь именно она делала все уроки вместе с Уизли. А запах свежескошенной травы мог быть из-за их постоянных пикников на заднем дворе школы. И только этот рыжий дурак так и не понял ее. Почему Драко разгадал эту загадку в то время — он не мог ответить сам себе. Просто вошло в привычку еще с третьего курса наблюдать за ними, а сложив один и один, можно было получить ответ. Его всегда удивляло собственное безрассудство — откуда он знает о ней столько всего? Почему он смотрит на нее даже сейчас? Почему ему так сильно хотелось ударить Уизли, когда он кричал на нее? Зачем он утешил ее тогда, рыдающую и одинокую? Он поцеловал ее: чмокнул в губы, как девственник, обнял, прижав к себе, и пригласил на прогулку, лишь бы она успокоилась. Та, наверное, уже и забыла о том, что согласилась, но теперь, когда он староста школы, он напомнит ей и постарается… что? «Что ты постараешься, Малфой? Не мешать ее с дерьмом?» Да, хотя бы это. Драко снова посмотрел на Гермиону, но его взгляд перехватил Нотт, держащий в руке нож для нарезки. Улыбнулся. Кивнул, будто сам себе. Быстро облизал губы, посмотрев на Грейнджер. Снова перевел взгляд на Малфоя и послал воздушный поцелуй, воткнув нож в разделочную доску по самую рукоять и так же мило улыбаясь. Понятно. Значит, знает. Повернутый безумец. Драко фыркнул и покрутил пальцем у виска. Сумасшедший Нотт. Сам Драко тоже сумасшедший и, видимо, опережает в этом даже Тео. Если бы был конкурс сумасшествия, они бы разделили между собой первое место. Тео со своей нездоровой одержимостью грязнокровкой и Малфой со своей… чем? Симпатией? Скривился, будто губы обожгло горечью от своих же мыслей. Он просто собирался трахнуть ее в каморке для метел и все. О симпатии речи не заходило. Но все же… Она что-то тихо шепчет Нотту и теперь улыбается, поправляя волосы, собранные в узелок на макушке. Ей даже все равно на то, как нелепо она с ним выглядит при других. И это подкупало. Хотелось, чтобы она и ему тоже улыбалась и что-то тихо щебетала. М-да, все же первое место досталось бы Малфою. Однозначно.