Грохочет гром,
Сверкает молния в ночи,
А на холме стоит безумец и кричит:
«Сейчас поймаю тебя в сумку,
И сверкать ты будешь в ней.
Мне так хочется, чтоб стала ты моей!»
Король и Шут — Дурак и молния
Нападения продолжались. Именно с этой новости начался очередной напряженный завтрак в Хогвартсе. Прошло всего несколько дней с предыдущего налета, и теперь они не просто убили волшебников и маглов, сжигая дома и магазины, но и похитили двух девочек-полукровок, которые должны были отправиться в Хогвартс в следующем году. Полный крах для авроров. Никаких следов и очевидцев. Тишина будто гудела в Большом зале во всеобщем трауре. Зачем было похищать детей? Что они сделали плохого? Тео опустил скомканную пальцами газету на стол и прикусил губу, размышляя. Отец в письмах клялся всем своим золотом, что не знает, кто мог бы быть лидером этих зарвавшихся идиотов, убивающих и теперь похищающих людей. Но Нотту почему-то казалось, что отец прекрасно знал, кто стоит за всем этим, просто не вмешивался, как всегда. «Наблюдать и не мешать» было их родовым кодексом чести. Нотт так же никогда не влезал в чужие распри, наблюдая со стороны с холодным равнодушием, пока это не касалось его самого. Не его заботы — он отшвырнул газету со стола и сжег ее под внимательным взглядом Панси, что посмотрела на него и закатила глаза. Он снова сделал это невербально, и она подумала, что он хвастается. Так хотелось курить, а еще Гермиону под бок. Но теперь она… Отец написал ему, что браслет будет работать в обе стороны только после полового акта и совсем не так, как Тео воображал. Гермиона будет получать лишь поверхностные эмоции: злость, удовольствие, грусть, и то лишь во время близкого контакта. Никаких его глубочайших чувств она не ощутит, не узнает, как он бредит ею, не поймет, как он хочет просто смотреть на нее и молчать. Все, что он хотел, чтобы она узнала, останется пока в закромах его души. А станет ли она его слушать? Поверит ли в то, что так долго таилось и пряталось внутри него? Возможно, через пару лет, когда ее доверие к нему окрепнет. Тео сжал зубы от негодования. Как же долго… Он ненавидел ждать. Нотт-старший не додумался написать об этом сразу, потому что думал, что сынишка уже вовсю развлекается, и браслет — всего лишь красивый подарочек. Да, пап, ага. Спасибо. Тео не стал ему говорить об этом — отец сам все понял, когда тот спросил, почему не чувствует эмоций Гермионы, и почему она так спокойна рядом с ним, будто он не плавится рядом с ней, как мороженое от жары. Небось, смеялся, лежа на шезлонге, попивая коктейль. Заняться с Гермионой сексом хотелось слишком сильно, но он понимал, что еще не время, что ей нужно привыкнуть к нему и довериться, что очень тяжело, потому что, откровенно говоря, у гриффиндорцев в голове срабатывал какой-то рефлекс непринятия слизеринцев. Чипы им что ли вшивают под шляпой во время сортировки — Тео не знал, но чувствовал ее напряженность, то, как она иногда замирала, смотря ему в глаза, будто не верила, что он говорит с ней. Будто вообще не верила в то, что может быть любима. Завоевать ее доверие и любовь будет крайне кропотливой работой, но Тео справится. Но… Неужели он сам все это сломал годами своих издевательств? Да блядь, если Малфой обливал девушку помоями только из-за ее крови, то Тео… легче было сказать, за что он ее не гнобил. И вот итог: она ему не верит. А еще главная ошибка Тео была в том, что он так давно ее любил, что совсем забыл, кем являлся для нее официально — мерзким лживым слизеринцем, что даже свое спасение она списала лишь на то, что он хотел поиметь с нее должок. Какая чушь. Поэтому он решил больше не врать ей и последовать совету быть таким, какой он есть. Все же браслет не мог помочь влюбить в себя человека, а мог лишь делиться эмоциями, подпитывать магией, давать защиту от ядов, и позволял быть в курсе примерного местонахождения владельца украшения. Отец, будто насмехаясь над глупостью Тео, прислал ему немного не то, что он ожидал, но так даже лучше. Уже после того, как он надел на малышку артефакт, он начал думать, что будет всю жизнь жить с осознанием того, что ее любовь будто бы навязана его же чувствами. Что она с ним из жалости… Отец, наверное, это тоже понимал — все же он его отец, пусть и не с призом «Папа года». Он заслужит ее сам. Сам. Без всяких браслетов и вранья. И даже дикое желание прочитать ее мысли он всячески в себе подавлял. Он должен ей тоже доверять. Тео обратил внимание на бледного Малфоя, что с отвращением смотрел на газету, быстро бегая глазами по строчкам и кривя губы. Выглядел он нехорошо, что было редкостью. Он бы даже удивился его взлохмаченному виду, не расскажи ему вчера вечером Гермиона занимательную историю о болезни Нарциссы. «Сдохните все поскорее, и сынишку своего ебаного с собой на тот свет захватите, миссис Малфой», — подумал Тео, в мыслях пытая Малфоя Круциатусом. Если бы не Драко… сука. Его принцесса сидела и сосредоточенно жевала булочку, не сводя глаз со страниц толстой книги, занимающей всю обеденную зону и даже больше — он видел, как Лонгботтом аккуратно прижал к себе локти, но не потревожил читающую Гермиону, сидящую рядом, из-за создаваемых ею неудобств. Пф, гриффиндорцы. Вчера она очень сильно подняла ему настроение, а потом… Уничтожила его, когда он пришел и так злой и раздраженный после отработки. Он сильно задержался, поэтому несся к Башне старост быстрее стаи гиппогрифов. Гребаный Хагрид со своими гребаными акромантулами: сбор яда у пауков Тео не представил бы себе даже в самых страшных кошмарах. Радовало одно: Уизли чуть ли не плакал, покрываясь некрасивыми красными пятнами от страха, пока жвала паука находились в непосредственной близости от его рук. Но эти мелкие пауки были очень проворны, и поймать их оказалось не самым простым занятием. И вот, уже прошло два часа с момента отбоя, и Тео даже не надеялся, что Гермиона до сих пор его ждет. А ему кровь из носу нужно было решить вопрос с ее скорым походом в Хогсмид без него. Он влетел в полуосвещенную гостиную и замер. Грейнджер спала на диване, свернувшись калачиком и укрывшись розовым пледом. Картина маслом. Он тихо подошел ближе и аккуратно снял с узких плеч пледик. Девушка что-то простонала во сне, постаралась прикрыть себя руками от холода и поджала ноги ближе к груди. «Не нужно, милая, я тебя сейчас согрею. Даже одежда не понадобится». На ней были черные колготки в милый горошек, школьная юбка и гриффиндорский свитер раздражающего алого цвета, потому что погода сегодня была прохладной. Он медленно стянул с себя школьный свитер, развязал галстук и аккуратно, стараясь не разбудить, стянул ее запястья, что так удобно были сжаты вместе, сатиновым куском ткани — на ее коже не останется даже следа от его преступления. Влажно чмокнул ее в щеку и зашептал: — Просыпайся, спящая красавица. Она недовольно нахмурила брови и хотела ладонью протереть глаза, но дернулась, не понимая, что ей мешает это сделать. Приоткрыла веки; медовые радужки ярко сияли в свете свечей, а зрачки расширились при виде улыбающегося Тео. Она сонно улыбнулась в ответ, но ее улыбка медленно угасла, сменившись на детскую обиду, когда Гермиона с непониманием посмотрела на свои связанные запястья. — Что это? Она резко села и испуганно переводила взгляд с Нотта на галстук и обратно. — Милая маленькая Грейнджер, — мурлыкнул Тео, поглаживая ее спутанные кудри, — такая милая, что хочется тебя, — сжал волосы в кулак и резко потянул, заставляя ее приподняться, — попробовать, — в самые губы. Она дернулась и попыталась вырваться, но делала себе лишь больнее. Нотт усмехнулся, когда она попыталась сместить свои руки ниже, и просто перехватил их и приподнял ее на диван, присаживаясь рядом. Гермиона была слишком легкой — нужно было заняться ее питанием, потому что казалось, что девушка скоро исчезнет. — Что ты творишь, Тео?! Я хотела провести с тобой серьезный разговор о твоем поведении! Он не ответил, лишь аккуратно положил ее животом к себе на колени, внимательно посмотрел, чтобы гриффиндорка руками удобно упиралась в мягкость дивана, и с удовольствием вздохнул, оглядывая открывшийся вид. Она тихо фыркнула и немного поерзала, удобнее устраиваясь на его бедрах, а затем повернула голову, привставая на локтях и внимательно на него посмотрела. — Ну что ты так на меня смотришь, Грейнджер? Он закурил сигарету, из спрятанной пачки в нагрудном кармане рубашки, и положил левую ладонь на ее бедро под самой кромкой юбки. Блядские черные колготки с рисунком мешали добраться до теплой кожи, но он решил не торопить события и немного поиграть с Гермионой. Провел рукой выше, не поднимая юбку, успокаивающими движениями вдоль линии острых позвонков, которые приятно ощущались под пальцами даже через шерсть плотного свитера. Она вздрогнула и тихонько выдохнула — он улыбнулся. Расслабленная, спокойная, покорная — будто не староста девочек, не гриффиндорская принцесса, контролирующая все и вся, а его милая, маленькая Гермиона. Его. Только его. Он наклонился ближе, вдыхая запах ее волос, и провел пальцами по чуть влажному после сна затылку, самую малость надавливая на голову, чтобы она опустила ее вниз на диван. Докурил сигарету, в пальцах испепеляя бычок, и резко опустил правую ладонь на левую ягодицу, все еще покрытую тканью юбки. Она вскрикнула и задрожала, пытаясь отползти чуть вперед, потому что съехала с его колен, но он аккуратно сжимал ее за шею, не давая двигаться. — Ну куда же ты, милая? — проворковал Нотт, поглаживая аппетитную плоть и ударяя снова, чуть сильнее. — Нас сегодня так неудачно прервали… я просто хочу немного поиграть с тобой и поговорить. Она застонала, возбуждающе покрутив задом и чуть раздвинув ноги. Ах, значит, тебе нравится. Как неожиданно — наказание оказалось десертом. Он отпустил ее шею и задрал юбку вверх, открывая вид на капроновые колготки и белые трусики. Блядская невинность. Тео не понимал, как она может продолжать выглядеть так наивно и чисто даже после того, как с жадностью сосала его член и просила себя потрогать. Сжав эластичную ткань руками, он легко ее разорвал, поглаживая уже тонкий хлопок нижнего белья. Как мило. — Они мне нравились, — усмехнулась она, — колготки. — Мне тоже. Я куплю тебе новые, — уверил Тео, щекоча подушечками пальцев нежный бархат кожи, который сразу же покрылся мурашками. Ему хотелось вцепиться зубами в ее задницу, оставить на ней след от зубов, чтобы он никогда не заживал, чтобы когда он наклонял ее раком перед собой, всегда мог любоваться своей меткой на столь интимном местечке своей девочки. — Тео, прекрати, — прошептала она, когда он снова ударил по ярко-красной ягодице, оставляя темный отпечаток. — Черт, Тео! — громкий стон прошелся разрядом по всему телу. Трусики почти не скрывали нежную кожу, и он плавно провел пальцами по красным отметинам, оставленным им самим. — Тише, тише, малышка, — он снова ударил, сильнее, почти задевая кожу фамильным кольцом, и она закричала, пытаясь приподняться. Какое унижение. Гермиона всхлипнула не столько от боли, сколько от того, что с ней делают: никогда, даже в детстве ее не били родители, пальцем не трогали. А теперь ей хочется, чтобы он одновременно и продолжил, и убрал свои чертовы руки от нее. Соски щекотно царапались о тонкий лиф, но связанные руки не давали ей ничего сделать. Она прикусила губу и снова застонала, ощущая, как под ее животом горит от желания напряженный член Нотта. Он будто забыл о собственном возбуждении, всецело посвящая себя исследованию Гермионы. Он щипал, гладил и мял ее кожу везде — от затылка до икр, — посылая в ее мозг разряд сильнее, чем удар молнии. И если бы ей предложили продолжать эту пытку-ласку вечно, Гермиона согласилась бы, не раздумывая. — Да, Гермиона, ты же такая хорошая девочка, как тебя можно наказывать? — рассмеялся он, поглаживая ее по затылку. Грейнджер снова поерзала, наслаждаясь секундной лаской. В голове было абсолютно пусто. Легкий зуд прошелся по уже влажным складкам влагалища — хотелось, чтобы он дотронулся до нее там, надавил, потер, лизнул, вошел в нее — Мерлин, сделал хоть что-нибудь, — но Гермиона упрямо молчала, кусая губу и молясь всем Богам, чтобы он сжалился над ней, прочел пошлые мысли и погладил ее покрытые смазкой трусики. — Тогда почему такая хорошая девочка, — она замерла, ощущая, как он кольцом задел внутреннюю сторону бедра, — может гулять с другими мальчиками, когда у нее есть я? — Я не понимаю… — Все ты, блять, понимаешь, — разозлился Тео, ударяя снова и снова, пока вся ее задница не стала ярко-розовой, как спелый персик. Разрываясь на части от ревности, он злился на себя, что не может сдержаться и еще немного подождать ее ответных чувств, злился на дурацкий браслет, который, оказывается, не работал, и на отпрыска Люциуса, что совал свой длинный нос в чужие дела. — У него болеет мать! — вскрикнула Гермиона после еще одного звонкого шлепка по ягодице. — Это просто встреча и все, Тео! — Я не хочу видеть тебя рядом с ним, — она услышала тихий шепот и ощутила, как его пальцы скользнули мимо ее складочек и застонала. — Ты никуда с ним не пойдешь, тем более к нему домой. — Мерлин! Он наконец-то скользнул пальцами по ее изнывающему влагалищу и потер подушечкой указательного влажный бугорок клитора, заставив ее сразу же забыть все, что хотела ему сказать. — Меня зовут Тео, милая, — он улыбнулся. — Я вижу, как он смотрит на тебя, — рука с волос переместилась на ее щеку и ниже, к губам, нажимая большим пальцем на нижнюю, — мне не нравится его взгляд, принцесса. — Я… — Подними попку, — она послушалась и немного привстала, пока он снимал с нее остатки порванных колготок и трусики, — раздвинь ноги. Тео пригладил пальцами ее опухшую кожу, что-то тихонько напевая. — Потрогай там, — всхлипнула Гермиона, извиваясь в его руках и сгорая от стыда. — Где? — он рассмеялся. Ее пронзило ощущением полного опустошения; хотелось крикнуть, чтобы он продолжил водить там пальцами, хотя бы самым кончиком. Ей хватило бы лишь одного прикосновения, чтобы умереть, раствориться в оргазме от сладкой пытки и шлепков по коже, что горели на ее заднице, только раскаляя возбуждение докрасна. Но она знала, что без Тео она вряд ли достигнет кульминации. — Мне нужен ты… Там, — снова всхлипнула Грейнджер, двигаясь будто навстречу его руке, — потрогай меня, умоляю. Если бы не ее связанные руки, она бы уже сама потерла, надавила и кончила в его руках. Но он будто знал это и заранее лишил Гермиону такой возможности. «Сволочь, какая же ты сволочь». — Просто скажи прямо, что ты хочешь от меня, малышка, — он издевался над ней и ее невинностью, желал, чтобы она произнесла вслух то, что раньше никогда не говорила. И будто в отместку ее молчанию прошелся ребром ладони аккурат по линии кожи, не доставая на пару жалких миллиметров до ее возбуждения и размазывая стекающую смазку по розовым бедрам. — Дотронься до моего… влагалища, — прошептала и вскрикнула, когда сразу два пальца надавили на изнывающий бугорочек, а другая рука ласкала складки, то погружаясь совсем на чуть-чуть внутрь нее, то выходя наружу. Он натирал так быстро и сладко, что девушка вся тряслась в его руках и не могла открыть глаза от удовольствия — под закрытыми веками плясал калейдоскоп цветов. Тишина комнаты нарушилась пошлым хлюпаньем ее смазки и шорохом одежды из-за ритмичных движений. Тео давил так по-хозяйски жестоко и одновременно хорошо, что у нее вытекла слюна из уголка рта, потому что такого удовольствия она не ощущала ни разу в жизни. Она и раньше трогала себя, но это не могло сравниться с тем, что делал с ее телом Тео. Ее трясло в предоргазменной неге, пока кончик пальца — одного единственного — двигался внутри нее, а другая ладонь слизеринца натирала ее клитор в бешеном ритме, растирая ароматные соки. Она текла как ненормальная, будто находилась под возбудителем; она слышала запах собственных выделений и хриплое прерывистое дыхание Нотта, но не могла ничего сделать, да и не хотела. Горло перехватило от крика, слезы выступили на глазах — она думала, что вот-вот описается, потому что никогда в жизни не испытывала подобной стимуляции. Струна натянулась и будто лопнула, принося блаженное освобождение и отказ от всех забот мира. В голове стало необычно пусто, и ее выгнуло дугой в его руках, пока мышцы внутри влагалища панически сжимались и разжимались. Она кончила и затряслась, не сдерживаясь и стеная в голос. Это было так странно, запретно и унизительно. Гермиона была покрыта потом от напряжения, рубашка прилипла к телу под толстым свитером, бедра влажно терлись друг о друга, а Тео все продолжал ее гладить там, будто не мог успокоиться. — Какая ты мокрая, малышка. Гермиона почувствовала, как он убрал одну руку, и скосила затуманенный взгляд на его лицо: он с улыбкой облизывал пальцы, будто предугадывая момент, когда она на него посмотрит. — Такая сладкая девочка, хочешь попробовать? Не дожидаясь ее ответа, он поднял ее к себе на колени, и она села влажной киской на его брюки и отметила, что они уже были покрыты влажным пятном от смазки — ее или его — она решила не думать. Он прижал ее к себе и медленно поцеловал, языком передавая ее же сладко-соленый вкус, погружаясь глубже, чем обычно, будто трахая ее теперь в рот и не отпуская. Руки, связанные галстуком, были плотно прижаты к его груди, и ладонями Гермиона ощущала, как сильно и ненормально быстро бьется его сердце. Он медленно выпустил ее рот из плена и тихо зарычал, когда она проехалась по его члену влажной кожей. — Тео, ну, пожалуйста, я хочу помочь Нарциссе, — зашептала Гермиона, пальцами выводя круги на его груди, и, медленно качаясь, двигалась на его члене сквозь брюки, как наездница. Ему так хотелось расстегнуть ширинку, отодвинуть белье и насадить ее на себя — такую горячую, готовую к нему, расслабленную после оргазма, но он знал, что она после будет жалеть, ничего ему, конечно, не сказав. Она будто издевалась над ним, двигалась размеренно, пачкая его своими соками, и целовала в шею нежными губами, сжав рубашку в маленьких трясущихся кулачках. — Не знал, что ты любительница фроттажа, — усмехнулся Тео, сжимая ее голую упругую задницу и будто бы насаживая на себя. — Блять, Гермиона… Она надавила еще сильнее и потерлась интенсивнее, будто в отместку за все его издевательства, что она перенесла ранее. Юркие пальцы уже давно расстегнули его рубашку, пусть и медленнее обычного с завязанными руками, но ее ноготки уже царапали его пресс и резинку белья. — Сука, — он дернулся под ней и сильно прикусил шею, стискивая пальцами кожу ягодиц до боли. Гермиона чувствовала, как под ней разливается горячая жидкость, заливая его белье и брюки. Он кончил от обычного трения и поцелуев. Вау. Просто вау. Гермиона покраснела, довольная собой. Тео закрыл глаза и закусил губу, будто стесняясь того, что произошло. Но, черт, у него было высокое либидо, и если раньше он занимался сексом чуть ли не каждый день, то теперь не занимался им вообще. Был лишь легкий петтинг с Грейнджер, который не давал и малой доли освобождения молодому организму. Она медленно отползла от него, а он, замерев на месте, смотрел, как она отодвигается все дальше и дальше по дивану. Гермиона села на колени, юбка сокрыла ее интимные места, но Тео обратил внимание на влажность между бедер, когда она отползала. Взяв в руки палочку, она взмахнула ею, освобождая руки от галстука, и со стыдом посмотрела на Теодора и его мокрые брюки. Мерлин, чем они только не успели заняться на этом бедном диване. — Ты в порядке? — спросил он, прикуривая сигарету из лежащей на диване пачки, что выпала из рубашки, и даже не пытаясь убрать мокрое пятно с брюк. Она кивнула, внимательно наблюдая за ним, и все никак не могла перестать смотреть на… — Хочешь попробовать меня? Он улыбнулся и поманил ее рукой, поспешно выпуская дым в потолок. Она сошла с ума, не иначе — по-другому не объяснить, почему она оказалась на полу перед ним и расстегивала дрожащими пальцами его ширинку. Член гордо стоял, все еще скрытый бельем, что она не успела сдвинуть, будто Тео не кончил пару минут назад, и Нотт усмехнулся, снова затягиваясь. Головка немного выглядывала из-под трусов, натягивая резинку, а живот и пресс были обильно покрыты спермой. — Я достаточно ненасытный, малышка. Она кивнула и провела языком по влажной ткани, надавливая на то место, где виднелась крупная головка. Он запрокинул голову и закрыл ладонью глаза. Лизнула еще раз сильнее, по всей площади, смачивая слюной еще больше. Рукой быстро отодвинула мешающую тряпку и уставилась на член, покрытый разводами спермы и прекума, лизнула терпкую жидкость, отдающую горечью, и вобрала самый кончик в тепло собственного рта. — Нравится сосать член, Грейнджер? Он потрепал ее по щеке, как хорошую девочку, и взял ствол за основание, надрачивая себе. Кончить в ближайшее время будет трудно, но кто мог помешать ему просто наслаждаться играми с его малышкой. Она сощурилась и мило ему улыбнулась. Вот же чертовка. — Нравится. Она снова лизнула его головку и пальцами сжала его собственные, подстраиваясь под ритм. — Если ты думаешь, что я из-за этого соглашусь на твою авантюру с Малфоями, то ты сильно ошибаешься. Обида разлетелась в ее глазах, как осколки разбитой вазы. Конечно, Гермиона, нельзя же помогать всем подряд. — Я все равно помогу им, — она снова улыбнулась, нагло, и вобрала в рот почти до самых пальцев, что держали член у основания. Она то набирала скорость, задавая быстрый темп, то замедлялась, отдыхая и нежно двигая языком под головкой. Она так превосходно делала минет, что Тео, если бы так хорошо не знал свою Грейнджер, думал о том, на скольких членах она успела потренироваться. Ее губы сильно растягивались на его не малом размере, и он подумал о том, каково будет просто положить ее на кровать, связать и трахать ее обжигающее горло, держа за волосы и насаживая на себя. — Куда ты хочешь: в рот или на лицо? — предупредил ее Тео, и она в ответ лишь сильнее сжала губы, не отодвигаясь. Он с удовольствием смотрел, как она откидывает мешающие волосы со лба, крутит задом, который, наверное, до сих пор горел после порки, и как ей было неудобно стоять на коленях так долго. Но она не жаловалась, а лишь двигала головой и изредка стреляла взглядом из-под ресниц. Черт, сейчас… Он сжал ее волосы, откидывая со лба, и видел, как она напряглась, когда горячие струи ударили ей в рот, и смотрела прямо ему в глаза, сглатывая и облизывая красные губы. Ненормальная. Мерлин, она такая же чокнутая, как и он. Она отодвинулась, вытирая рот и улыбаясь ему, пока он бездумно гладил ее по щеке. — Ты прекрасно справилась. Он взмахнул палочкой, убирая беспорядок с себя, и спрятал член в брюки, сразу же помогая ей подняться с колен и прижимая к себе. — Я хочу подняться в спальню, — зевнула Гермиона и сонно потерла глаза. — Я могу остаться с тобой? Он знал, что она откажет, но, возможно, после случившегося между ними, она… Гермиона покачала головой и поднялась по лестнице, тихо желая спокойной ночи. Тео стоял посреди гостиной и курил. Часы показывали час ночи, но спать не хотелось совсем. Он тихо рассмеялся, почему-то чувствуя себя использованным и глубоко несчастным из-за ее отказа. Будто он мальчик для секса и все. Но он знал, что виноват сам, и что даже пустив в свои трусики, Грейнджер еще не доверяет ему настолько сильно, чтобы позволить спать рядом с собой на подушке. Она отдавала контроль ему лишь в интимных играх, а в жизни почти не уделяла ему внимание, пропадая в библиотеке с девчонкой Уизли или с Поттером на заднем дворе. Во всем алгоритме жизни Грейнджер Тео был лишь временной переменной, и от этого было слишком больно. Ему хотелось любви, чтобы она не могла дышать без него, ждала встречи так же сильно, как ждет ее он, и просто… любила его. Тео вздохнул, наблюдая, как вторая булочка начала исчезать у нее между губами, и поднялся со стола, уверенной походкой направляясь к столу Гриффиндора. Она удивленно пискнула, когда он сел с ней рядом и погладил по тонкой талии, заглядывая в книгу, что она читала. — О, работа Хильдегарды Бингенской. Серьезное чтиво, — удивился он, с улыбкой откусывая от булочки, которую она держала в руках. Гермиона замерла и будто бы снова ожила. Она не ожидала, что он к ней подсядет и начнет разговор. Честно говоря, Грейнджер думала, что кроме секса ему больше ничего не нужно от нее, и была приятно удивлена его вниманием. Она все думала, когда же он скажет, что происходящее между ними — ошибка, и его отец уже нашел ему невесту из Шармбатона с длинными светлыми волосами и ногами длиною во весь рост Грейнджер, и «прости, Гермиона, но прощай». Низкая самооценка всегда была ее вечной спутницей по жизни, но она просто думала, что это какая-то блажь Нотта, его личный гештальт — повстречаться с грязнокровкой, пока они учатся в Хогвартсе. Черт, она себе даже не представляла, какие планы у Тео были на нее, поэтому особо не старалась с ним сблизиться, хотя его вчерашняя просьба остаться с ней выбила ее из колеи и заставила усомниться в собственных выводах. Почему она просто не может наслаждаться отношениями с парнем, который ей так сильно нравится? Пыхтя от злости на саму себя, Гермиона раскрыла толстенную книгу и начала завтрак, стараясь отвлечься от всего, что ее окружало. И вот теперь герой ее грез сидит рядом и смотрит на нее таким взглядом, каким на нее никто никогда не смотрел. Будто она важна, будто она… все для него. Захлопнув книгу, Гермиона решила захлопнуть и свою неуверенность. Будь, что будет. Живем один раз. Она наклонилась к нему и поцеловала, пока Тео удивленно смотрел на нее широко открытыми глазами. Они оба не закрывали глаз: и ее медовые, как жженый сахар, встретились с его, темно-зелеными, как трясина, в которую она погружалась вместе с ним. — Доброе утро, малышка, — прошептал он ей прямо в губы. Она улыбнулась и снова поцеловала его, обнимая за шею. Пусть будет и невеста из Шармбатона с длинными ногами и светлыми волосами. Гермиона знала, что не отпустит Тео, пока сама этого не захочет. — Хорошее настроение? Она кивнула и неуверенно посмотрела на галстук, что вчера связывал ей руки. Щеки заалели, и она поспешно посмотрела в его уже смеющиеся глаза. Все же он заметил. — Прогуляемся сегодня после обеда? Она быстро кинула взгляд на Гарри, который внимательно на них смотрел, но без осуждения. — Хорошо. Он кивнул, взъерошивая волосы, будто бы нервничая и не зная, что ей сказать. — Да. Они как идиоты смотрели друг на друга, пока Теодора не отвлек Поттер, спрашивая что-то про слизеринскую команду по квиддичу, и Гермиона расслабилась, разглядывая его профиль. Грейнджер по привычке кинула взгляд на слизеринский стол и замерла, когда увидела, с каким отвращением смотрел на нее Малфой. Она помнила, как он ее поцеловал, но поклялась никому и никогда об этом не говорить. Никогда не вспоминать вкус его губ и свежее дыхание. Не нравилось видеть ее воркующей с Тео? «Я вижу, как он смотрит на тебя…». Нет, Тео, к счастью, ты совсем не видишь…