CULVER

Мне страшно любить тебя. Ведь если мы целое, то полчеловека я. Рита Дакота — Полчеловека

— Ты просто невыносим, Теодор Нотт! — зашипела Гермиона, и не будь они в библиотеке, — Тео был уверен — она посоревнуется в громкости с банши или Вальбургой Блек — Тео помнил, как истошно кричит картина в доме на Гриммо, когда присутствовал на собрании Ордена по просьбе Кингсли. — Это ты невыносима, — в такт прошипел он, тайно наслаждаясь этим спором, как и она, в принципе. — Не знаю, где ты взяла всю информацию, но это бред умалишенного. Уж прости, но если я тебе это не скажу, то скажет кто-то другой и в более резкой форме! Гриффиндорка резко поднялась над столом и задохнулась от возмущения, хлопнув ладонями по дереву так сильно, что чернильница подскочила. Волосы, собранные в пучок, выбились из прически и завивались подобно змеям на фреске Медузы Горгоны от ее магии и возмущения. Гермионе никогда не перечили в вопросах учебы. Она всегда была первая в классе — не по одному предмету, а по всем. На любую магическую или магловскую теорию она могла выдвинуть собственную идею, а то, что не понимала — рано или поздно подчиняла себе. И вот сейчас Нотт, который вызвался ей помочь, наглым образом рушил ее детище — готовый законопроект об освобождении домашних эльфов, что она подготовила для Визенгамота. — В первом же чтении его забракуют, — Нотт ухмыльнулся, складывая руки на груди. — Твои доводы просто смешны и, — он наклонился к ней ближе, зная, что она кипит от ярости, — не-ле-пы. — Ах ты… Она застыла, пожирая его улыбающееся лицо глазами — он довел ее. Раньше у нее никогда не было проблем с ответами, она никогда не ругалась, а со спокойствием доказывала свою правоту. Но вот сейчас ей не хочется ничего объяснять, лишь вцепиться Нотту в волосы и терзать эти непослушные кудри, пока он не признает ее идею блестящей. Какой кошмар. Во что он ее превращает? Но в то же время маленькая часть ее души сладко пищала о том, какое наслаждение иметь соперника по интеллекту, а не простого оболтуса, который будет заглядывать ей в рот и со всем соглашаться. Она поджала губы и села обратно на свое место, невольно замечая заинтересованные взгляды и шепотки учеников в их сторону. Гермиона неловко откашлялась, подтянула и без того идеально затянутый галстук и сложила руки перед собой, поправив перед этим чернильницу и перо. — Тогда что ты предлагаешь? Тео ухмыльнулся, наклоняя голову набок. Как же паскудно он ухмылялся, но в то же время от этой улыбки в животе все сладко сжималось. — Отказаться от него и придумать что-то более нужное для жителей волшебного мира, чем лишение их помощи в воспитании детей, готовке и уборке. — Эльфы не воспитывают детей, — накинулась на него Гермиона, но остановилась, когда заметила, как желваки Нотта двигаются под кожей, а взгляд ожесточился. — Они рабы и… их используют… и… — Меня воспитывал эльф после смерти мамы, Грейнджер, — он буквально открывался ей в такой неудобный момент, — так что советую тебе подойти к изучению данного вопроса немного глубже, чем полностью полагаться на книги старого пердуна, живущего три столетия назад, когда эльфов убивали за любую провинность! Он расстроен и зол; Гермиона видела, что он еле усидел на месте вместо того, чтобы оставить ее здесь одну со своим Г.А.В.Н.Э. — Прости, Тео, — она хотела взять его за руку, но они лежали скрещенными на его груди, — я не знала об этом… ты можешь рассказать, чтобы я поняла? У моих друзей нет домашних эльфов, хотя… — она скривилась, — есть Кикимер, но он самостоятельная единица. Тео посмотрел на нее внимательно: почему-то он был уверен, что Гермиона не заинтересуется его детством и тем более не будет о нем спрашивать. — Моя мама была зельеваром, и в один из дней, когда мне было четыре, ее не стало. Я почти ее не помню, был слишком мал, а после… — Нотт смотрел ей прямо в глаза. — После ее смерти Хоупи воспитывала меня, как мать, которой у меня отныне не было. Она учила меня читать и писать, гуляла со мной, даже как-то сыграла в квиддич. Было весело, — он усмехнулся. — И когда отец уехал в Аргентину, Хоупи осталась в Хогвартсе по своему желанию — до сих пор присматривает за мной и приносит любимые сладости. Хочешь познакомлю? Гермиона кивнула. Ей вдруг стало так стыдно за свой же проект, что она стиснула в кулаке край юбки. Нотт в этот момент щелкнул пальцами, и перед Грейнджер появилась маленькая фигурка, облаченная в серо-зеленый костюмчик и сверкающая огромными зелеными глазами. Выглядела она довольной, а не угнетенной, и, наверное, это был самый хорошо одетый эльф, которого Гермиона встречала в своей жизни. — Молодой наследник, — восторженно пропищала та и подошла ближе, схватив его за рукав пиджака, когда Тео с улыбкой наклонился к ней, — звал Хоупи? — Хоупи, это Гермиона Грейнджер, моя девушка, — сказал Нотт, и эльфийка радостно схватила маленькими ручками ладонь Гермионы и счастливо пожала. — Хоупи счастлива за молодого наследника и молодую ведьму! Гермиона Грейнджер умнейшая ведьма, молодой наследник много про нее рассказывал и… — Хоупи, — тихо сказал Нотт, но маленькое создание было уже не остановить, и Тео понял, как же он отчаянно краснеет. — …любовался ее фотографиями, поэтому Хоупи уже давно знала красивую мисс Грейнджер! Молодой наследник всегда говорил о ней с восхищением и любовью. И Хоупи всегда ругала его, что молодой наследник дразнит мисс Грейнджер, но молодой наследник не слушал Хоупи, а потом жаловался, что мисс Грейнджер никогда его не полюбит! — Хоупи, пожалуйста, — он взмолился, и она замолчала, все так же держа Гермиону за руку. — Молодой наследник очень хороший, но непослушный, — запричитала эльф, будто наконец-то нашла того, кто выслушает ее жалобы на Тео. — Мисс Грейнджер, я очень рада за вас! Она поклонилась и исчезла с громким хлопком, оставляя после себя неловкую тишину и красные щеки у обоих. — М-м-м, что же, вот вы и познакомились. — Ага… Очень интересная особа. Все скопившиеся тучи из-за предыдущих склоков были будто разорваны в клочья. Гермиона внимательно смотрела на Нотта, пока тот так же внимательно смотрел на стол, будто видя его впервые. Он очевидно смущался перед девушкой, в которую был влюблен, ему хотелось отмотать время назад и не звать Хоупи, или хотя бы предупредить ее не говорить ничего лишнего Гермионе, но та все равно его никогда не слушала, как сварливая курица-наседка. Мерлин, он не чувствовал себя так стремно, даже когда папа застал его за мастурбацией летом после третьего курса. Черт, и вот теперь она смотрит на него, смущенного, и улыбается, будто разгадала очередную интересную загадку. — Знаешь, — он откашлялся, — тебе лучше направить свою нескончаемую энергию на план проекта по Медицинскому Центру. Он уж точно принесет пользу, — постарался сменить тему, но она молчала и все так же загадочно улыбалась, как Мона Лиза. — Да, ты прав, но это будет тяжелой работой, — она задумчиво провела пером по губе. — Почему ты вообще решила его открыть? — Нотт заерзал на стуле и придвинулся чуть ближе. — Мы с Гарри лечились у магловского врача — психолога, и я подумала, что такие вещи очень нужны ведьмам и волшебникам современности. Так же, как лечение, которое не поддается магии и наоборот. — Психолога? — Тео задумался. — Это как? Гермиона улыбнулась ему, понимая, что даже интересующийся всем на свете Тео многого не знает о мире маглов. — Это колдомедик, который своей, грубо говоря, легилименцией лечит твои мысли и душу, — постаралась объяснить гриффиндорка. — Он что, — Тео ужаснулся, — копался в твоей голове? И ты позволила? Грейнджер рассмеялась и покачала головой. — Нет-нет, просто представь, что вся библиотека твоих мыслей и чувств разорвана в клочья, как после мощной бомбарды, и покрыта кровью. Он — психолог — лечит эти внутренние раны с помощью разговоров, терапии или таблеток, отправляя, правда, к другому врачу, но по его же наставлению. Тео задумчиво пригладил волосы и посмотрел на нее. — И что было с твоей «библиотекой»? — Она была разрушена из-за крестража, что я носила, — Гермиона прикусила губу, — а доломала же ее Белла в Малфой-Мэноре своим Круциатусом, после чего во мне осталась только пустота. Ничего не хотелось делать после выигранной войны: веселиться, отмечать, разговаривать, жить… — И тебе помог психолог? — Нотт, казалось, хотел прыгнуть на нее и обнять. — Да, мы с Гарри решили к нему обратиться, когда я перестала есть, и у меня начались голодные обмороки. Даже в то время он нашел в себе силы действовать. Мы разбирали всю мою жизнь по крупицам, и я поняла, какой же раздражающей была раньше… и… — Хей, ты не была раздражающей, — прервал Тео, — ты просто… была немного асоциальна в вопросах общения и все. — Ты мог бы стать отличным психологом, — усмехнулась девушка. — Суть в том, что я была уверена, что мое предназначение — спасать Гарри, а в итоге он спас меня. Тео улыбнулся и накрыл ее руку своей. — Мне начинать ревновать, Грейнджер? — он усмехнулся и игриво прищурился. — Ох, как же я могла позабыть о Хоупи, — воскликнула девушка и тоже хитро прищурилась: — И как давно, Нотт? — она наклонилась ближе. — Как давно, Грейнджер? — он расплылся в улыбке и заправил за ухо сигарету, тоже наклоняясь к ней. Она покраснела, не понимая и в то же время понимая, о чем он. Но откуда он вообще мог догадаться, что давно нравится ей? — Откуда ты… — она замерла, будто проговорилась, а Тео довольно рассмеялся. — Не понимаю, о чем ты, а я иду на обед, — гордо сказала она, сверкая глазами и поднимаясь с места. Тео пошел следом, не отставая ни на шаг, и весело улыбался, пока она показательно не обращала на него внимания и тихо фыркала, как львица. Все-таки с Грейнджер было весело, как он себе и представлял. Она была волевая, с характером, строга к себе и окружающим, но в то же время абсолютно наивна в некоторых аспектах жизни, что не могло не натолкнуть на мысль о том, в какой ласке и любви росла девочка. Тео уже знал все, что мог, о ее родителях. Грейнджер умница: так их спрятать, что даже отцовские сыщики искали их больше трех месяцев — Тео восхитился. Но все омрачала их потеря памяти. Они не просто использовали новые имена и место жительства — они стали другими людьми, и Тео не мог представить, как бы он стирал память родному отцу. Никак — у него бы просто не хватило выдержки и храбрости. Он бы испугался самой мысли, что его отец не будет о нем помнить. А Гермиона смогла. И нет, Тео не восхищался абсолютно всеми ее поступками в жизни — жить в палатке с Поттером и Уизли было откровенной глупостью, про дурацкое решение спасти эльфов, которые не хотят, чтобы их спасали, черт возьми, даже говорить не хочется, как и о ее альтруистическом порыве спасти Нарциссу. Тео надеялся, что миссис Малфой просто прогонит ее, отвергнув помощь ввиду своей аристократичной политики — не принимать помощь от маглорожденных. — Грейнджер, ну куда ты так бежишь, — он остановил ее, схватив за руку, и увидел, как она глубоко дышит, будто вот-вот расплачется. — Что с тобой? — Ничего, — резко, даже слишком, — просто я… — Слушай, я знаю, что ты не доверяешь мне, и могу иной раз сказать что-то грубое и мерзкое, но не закрывайся от меня. Давай поговорим? — он сжал ее руку чуть сильнее. — Обсудим все наши страхи с зельем братьев Уизли. Как делал твой психолог. Она села прямо на корточки, оперевшись на каменную стену замка, и посмотрела ему в глаза. — Давай просто обсудим все то, что между нами происходит, Гермиона? Грейнджер согласно кивнула. — Но все, что ты узнаешь, не должно негативно повлиять на наши отношения. Все же секреты есть секреты. — Давай свое зелье, Нотт, хватит болтать впустую, — он расцвел в улыбке, узнавая ее характер. Когда оба выпили по три глотка, — этого должно было хватить на полчаса — Тео трансфигурировал плед, и они удобно устроились, каждый думая о своем. — Я не понимаю, почему ты здесь, — произнесла она через минуту. Тео сидел рядом и немного напрягся, прикуривая сигарету. — Здесь — это где, малышка? — Рядом со мной, — фыркнула, будто он шутит с ней. — Я представляла с тобой всегда кого-то из Шармбатона. Ну, знаешь, высокую, красивую и чистокровную. Глупая. Мерлин, какая же она глупая. А еще честная, даже слишком. Она могла крутить им, как хочет, а в итоге даже не понимала, что он относится к ней серьезно. — Потому что я хочу быть здесь, — он повернулся к ней, выдыхая дым, и она кашлянула, — с тобой. — Но я же… — Стоп, — он поднял руку, и Гермиона замолчала. — Хочешь честно? Вот тебе честность. Это я должен спрашивать, почему ты со мной? Ведь именно ты самая умная девушка в школе, у тебя потрясающая внешность, ты храбрая, ты любишь идиотских зверушек Хагрида, ты пытаешься помочь всем безвозмездно, ты потрясающе танцуешь, ты, блять, я… — он пытался сопротивляться зелью — это было чертовски больно, но он выдержал, чтобы не сказать то, что говорить, пока рано — он уже разок обжегся. — Ох, это было неожиданно, — улыбнулась Гермиона, — ты мне нравишься со второго курса, — прикрыла руками рот, в шоке взглянув на него. — Наверное. Я не уверена. Но на третьем ты мне точно уже нравился, — она отвела взгляд и стиснула кулаки. — Я обратила внимание на то, как ты отвечал на уроках и всегда брал те же книги в библиотеке, что и я. И твоя улыбка, и кудри… Я всегда смотрела и думала, что ты самый красивый мальчик, которого я встречала в жизни. И позже я уже стала замечать твои привычки, твой смех и все больше… Все же сидеть и так прямо говорить обо всем было сложно и очень стыдно. Она так сильно покраснела, что в итоге полностью закрыла лицо руками, как маленькая. — Ты был таким милым, но таким противным, Мерлин. Мне хотелось отдубасить тебя книгой по голове, лишь бы ты замолчал, — она рассмеялась, предаваясь воспоминаниям, а он настолько отвлекся, что его рот зажил своей жизнью. — Я впервые увидел тебя не в Хогвартсе, а летом во «Флорише» — ты выбирала книги и жаловалась маме, почему нет начальной школы для волшебников. Я тогда подумал, что это отличная идея, и запомнил тебя. — Ох, я… Я проиграла в дуэли на втором курсе, потому что ты… назвал меня «самая страшная грязнокровка», и я услышала, и пропустила атаку… Блять, блять, ну почему? Тео ударился затылком о стену. Почему у него с ней только хорошие воспоминания, а у нее лишь сплошной негатив. Молодец, Тео. Просто молодец. — Я такой идиот, — Тео застонал. — Я не заслуживаю тебя. — Я всегда думала, что ты меня ненавидишь. До четвертого курса была в этом уверена. А потом… Я видела, как ты наблюдал за мной и как ты кричал на меня, пытаясь узнать, с кем я пойду на бал. Вот тогда я впервые подумала, что, возможно, нравлюсь тебе. Но твой язык… Ох, тебе нужно вымыть рот с мылом, Нотт. Я серьезно. — Я хотел тебя пригласить на танец на Святочном балу, но в итоге потерял тебя из виду, а нашел уже плачущую из-за Уизли. — Рон тоже может быть гадким, — она поморщилась, вспоминая недавний инцидент. — Мне было лестно, что ты заступился за меня тем утром, но бить людей все равно нельзя. Обычно я справлялась в одиночку. Приятно, когда кто-то заботится о тебе… — Я окончательно убедился в своих чувствах к тебе после бала. Я лишился девственности и думал, что все, ну, — он замер, наблюдая за ее реакцией, — я думал, что это временно, что мне просто хочется подчинить тебя себе, и в итоге я трахнул пуффендуйку и старался не думать о тебе, а потом… — А потом? — А потом я признал, что это полная чушь, и что какой-то пуффендуйкой тебя из моей головы не выгнать. Я не говорю, что она плоха, нет, просто она не была тобой. Черт, я не хотел это говорить. Ты, небось, думаешь, что я свожу все к сексу, но нет. Совсем нет. — Ты был первым, кого я представила, когда… — она сдерживалась, кусая губу. Тео знал, как больно сдерживаться. — Скажи это, Грейнджер. Мы уже не дети. — Я думала о тебе, когда впервые потрогала себя, и делала это постоянно, — она всхлипнула. — Чертов Реддл был тобой в крестраже, и я почти поверила ему и хотела бросить Гарри из-за тебя, потому что чертов медальон был тобой и шептал мне то, что я хотела услышать! Мерлин, я не хотела, но я так мечтала о том, что в итоге слышала, а он все чувствовал. Темный Лорд держал мою душу в пальцах и… — Я вступил в Орден Феникса ради тебя. Она замерла, испуганно взглянув на него. — Почему? Что ты такое… — Да, Гермиона. Мне было абсолютно плевать на всех остальных, я все делал только ради тебя, чтобы соответствовать, не быть просто сыном Пожирателя. Я хотел быть героем в твоих глазах, чтобы ты заметила меня. Она прикрыла глаза и глубоко вдохнула, обрабатывая информацию. — Ты травил меня всю жизнь, раскрошив мою самооценку в пыль, но я все равно мечтала о тебе. Дурочка, правда? Во всех моих мечтах ты так же больно оскорблял меня, потому что я даже не могла представить тебя иным, понимаешь? Наверное, именно поэтому мне нравятся всякие грубости. Потому что я отождествляла это с тобой. Тео, я радовалась, когда ты кричал на меня, потому что в этот момент ты смотрел только на меня. Я больна, Мерлин, — она вскочила и хотела уйти, но он усадил ее обратно на место и обнял со спины, заковав в ловушку собственного тела. Она дрожала, высказывая ему все накопленные обиды. Каково ей было влюбиться в человека, который только и делал, что мешал ее с грязью, и она в итоге ловила кайф от его грубости. — Я думал, что ты была влюблена в Рона Уизли. Я так сильно ревновал, что даже специально нарывался на драку. — Да, я всегда думала, что ты мне нравишься только внешне, и это пройдет, а Рон мне нравился, как человек. Я хотела быть с ним, мечтала об этом, а потом он бросил нас с Гарри в палатке, и меня как будто отпустило. Она сжала его пальцы в поддержке и облокотилась на него спиной. — А сейчас я нравлюсь тебе только из-за внешности? — хитро спросил он, целуя ее в щеку. — Или ты разглядела другие мои, хм, достоинства? Она засмеялась и игриво шлепнула его по руке. — Нет, не только, — она сильнее стиснула пальцы, — пусть ты и не эталон джентльменского поведения, но мне с тобой комфортно и весело. Я начинаю узнавать тебя с новой стороны, и все мои представления о тебе рушатся с каждым днем, сменяясь новыми знаниями. Меня лишь беспокоит будущее. Тео вдохнул запах ее волос, сжимая в объятьях сильнее. — Тебе не стоит переживать об этом, я уверяю. — Просто мне не хочется быть в итоге всего лишь твоей любовницей, когда отец скажет, что нашел тебе невесту, — она замерла. — Я не хотела это говорить. Мерлин, забудь, пожалуйста. Он улыбнулся, но ничего не сказал, как она и просила, наслаждаясь столь откровенным разговором с ней. — Иногда мне кажется, что все происходящее — просто сон, в который погрузил меня крестраж Реддла. Я не могу сказать, что теперь доверяю тебе, но этот разговор многое мне объяснил. Спасибо, Тео. Нотт мягко поцеловал ее в ушко и пальцами попытался вытащить рубашку из юбки, но девушка оттолкнула его руку. — Я хочу спросить тебя, Тео, — она развернулась в его объятьях, — последний вопрос на сегодня: что делает этот браслет? Он сглотнул, собираясь с мыслями, чтобы корректно ей все объяснить. — Он защищает от яда, накапливает волшебство и может его передать в опасной для жизни ситуации, — отчеканил он, кусая язык до крови. — Тогда почему на нем руны слежения и привязка кровавого агата? Я нашла книгу, и в ней было написано об этом редком камне, — она неотрывно смотрела в его расширенные зрачки, выискивая в них намеки на ложь. — Почему иногда во мне бывают проблески эмоций, которые я не должна испытывать? Зачем ты подарил его мне? — Чтобы я мог найти тебя, если… — он застыл. Совсем не хотелось говорить ей правду. — Если? — Если ты испугаешься меня и сбежишь, Гермиона, — она широко раскрыла глаза и непонимающе моргнула. — Ты знал о его свойствах, когда надевал на меня, и все равно сделал это? Это дикость какая-то, — она задохнулась от шока. — Отслеживать меня, как собаку? «Ох, милая, если бы я рассказал тебе, как надеялся и верил, что этот браслет поможет тебе полюбить меня и по итогу заглядывать мне в рот, не слезая с моего же члена, ты бы уже пыталась отрезать себе руку». — Я жадный и эгоистичный, Гермиона. Ты уже должна была это понять. Это мой тебе подарок для твоей же безопасности. Чистокровные любят дарить подарки своим невестам. — Так нельзя! Такие вещи надевали на строптивых жен столетия назад — чем я заслужила такое? Я не твоя собственность, не твоя невеста и я не буду носить этот ошейник, — она нахмурилась еще сильнее и оттолкнулась от него, вставая с места. — Снимай! Она вытянула вперед руку, и Тео, сидя перед ней, с тоской посмотрел на переливы бриллиантов на ее бледной коже. Ей так шло это украшение. Черт возьми, ну почему она спросила именно об этом? Она все испортила. Все то, что Нотт так долго создавал и строил. Разрушила, как карточный домик, одним вопросом. — Я не хочу жить подобным образом, Нотт. Я не хочу, чтобы мое передвижение контролировали. Если мы с тобой решили быть откровенны друг с другом, то давай начнем прямо сейчас. Снимай его! — она в панике закричала, первая слеза очертила щеку. — Если я что-то значу для тебя, и это были не пустые слова, пожалуйста! Сними! — А если не сниму? — он ухмыльнулся, тоже поднимаясь. — Что ты сделаешь, если я не сниму его? Побежишь к Поттеру, а? — он сделал шаг вперед. — Или к Уизли? К кому ты пойдешь? — еще шаг, еще ближе к ней. — Куда ты пойдешь, маленькая Грейнджер? Она испуганно отшатнулась от него, не веря своим ушам. Как он может говорить о таких подлых вещах столь спокойно? — Это и был твой план — просто меня заставить? Она отходила все дальше и дальше, но он, казалось, ни на метр от нее не отдалялся. — Я тебя не заставлял, Грейнджер, и браслет тебя не заставит ничего делать. Я просто хотел быть уверен, что ты поймешь меня и не оставишь, и в первую очередь переживаю о твоей безопасности. Ты просто магнит для неприятностей. — Мне все равно, что ты там хотел! Или ты снимаешь его, или я сделаю так, что тебя посадят в Азкабан, Нотт. Такие артефакты входят в раздел опасных и запрещены Министерством, согласно закону о… Она замолчала, не в силах продолжить, когда он смотрел на нее с пустым выражением лица. — Ну давай, вперед, — он кивнул на выход из пустого класса, пока она испуганным кроликом застыла перед ним. Закурил, не сводя с нее жадных глаз. — Если сможешь, конечно. Напоминаю, я убил очень много прекрасно обученных Пожирателей смерти. Он послал в нее невербальное, но она успела выставить щит и спряталась за старую парту, быстро отправляя Патронус Гарри. Он рассмеялся; Гермиона слышала его шаги неподалеку. — Ты, правда, думаешь, что сможешь победить меня в дуэли? Он откинул ее защиту, и она послала в его сторону жалящее, которое он отразил, направив в стену. Она действовала медленно, ожидая появления Гарри, но было неизвестно, сколько времени пройдет, прежде чем Поттер найдет их. Этот старый класс был достаточно далеко от используемых помещений Хогвартса. Гермиона резко вскрикнула, чувствуя разрывающую боль в голове от чужой ярости и обиды, которая застилала глаза — браслет опять так не вовремя сработал, пока он швырялся в нее десятками заклятий. Диффиндо пролетело мимо, но успело оцарапать часть ее плеча, а он держал согнутой левую руку, которую она поразила пламенем. Прошло не более пяти минут, а она уже чувствовала, что выдыхается. Голова болела так же сильно, а теперь еще и ушибленные при падении ребра отдавали тупой болью, как и порез на плече. Но больше всего пугал огонь в глазах Нотта, что сжирал ее не хуже Адского пламени. Она понимала одно: или она сбежит от него прямо в Министерство, или он что-то сделает с ней, что-то страшное, и вряд ли обойдется стандартным набором заклинаний. Этот день так хорошо начинался. Гермиона была счастлива рядом с ним, но никак не могла принять эту больную одержимость контролем над ней и ее святая святых — разумом. Как же хорошо, что она показала браслет профессору Бабблинг, но не могла не спросить об этом и у Тео, надеясь, что это простенькие рунические цепочки созданы лишь для обмена сообщениями. Она такая наивная дура — кровавый агат сам по себе уже был опасным элементом браслета, и еще неизвестно, что делали бриллианты, потому что камни при некоторых методах обработки зельями принуждения могли менять разум человека, заставляя его делать то, что раньше он даже не думал совершить. Это как носить постоянный Империус на руке, только красивый, и ты даже не поймешь, что это принуждение. Гермиона сделала вдох и снова наколдовала щит — она теперь только защищалась, у нее не было сил для нападения. Весь шок читался на ее лице, вся боль от предательства мешала думать, а физическая боль просто отвлекала. «Неужели он не мог по-другому? Мог, но ты бы не обратила на него внимание, как старалась не обращать, когда он впервые поцеловал тебя. Ты сама виновата», — шептал ей разум, но она знала, что это не ее эмоции. Она будто снова носила на себе крестраж Реддла, который диктовал ей все мысли. — Нотт, нет, Тео, пожалуйста, последний шанс. Просто сними его, и все будет как прежде! Гермиона снова наколдовала щит, который тут же разбился о его заклятие. Нотт опустил палочку и будто увидел ее в первый раз. — Как прежде уже не будет, — он устало закурил сигарету, кидая пустую пачку на пол и убирая палочку в кобуру, но не сводя с нее взгляда, — ты ведешь себя именно так, как я себе всегда представлял: будешь слишком гордой и самодостаточной, чтобы жить так, как хочу я. Я просто хотел знать, где ты, что ты будешь со мной. — Но нельзя так поступать, к чувствам нельзя принуждать! У нас же все получалось! Я доверила тебе свои секреты! — Я не принуждал тебя, дура. Ты вообще слышишь меня? И я тоже доверил тебе секрет, и знаешь, милая, что ты сделала? Она сжала палочку так сильно, что еще немного, и древко бы треснуло от давления. — Что ты несешь? — Я признался тебе в любви, признался, блять, в своих чувствах, стоя на коленях! — он закричал, и она всхлипнула, отшатываясь. — И знаешь, что ты сказала мне на следующий день? «Ничего не было. Забудь об этом и обо мне тоже забудь». Но ты этого, конечно, не помнишь — я бы не смог жить с таким грузом унижения, видя тебя каждый день. — Ты стер мне память, — она ужаснулась. — Ты сумасшедший! — Да, десять очков Гриффиндору! А теперь ты говоришь, что у нас все получалось? У нас ни хрена не получалось, пока я не решил все за тебя! Пока я не сказал тебе, что мы вместе! Почему ты просто не можешь быть паинькой? Нет ничего страшного в том, что я знаю, где ты! Я не принуждал тебя ни к чему, как же до тебя не доходит? Это просто подарок! Подарок, блядь! Она аккуратно вдохнула и сделала шаг назад. «Гарри, ну где же ты?» — Нотт, так нельзя делать, это не нормально. Ты должен был спросить, хочу ли я вообще носить эту вещь. — Я знаю. Я ненормальный, Гермиона, повернутый на тебе, — он снова сделал шаг к ней, — одержимый тобой. Вот такая правда тебе нравится? У нас все взаимно, только потому что я так сделал, потому что я не могу тебя подарить кому-то другому, потому что я… Ей было так страшно, будто ее сейчас снова начнет пытать Беллатриса, и никто не сможет помочь. — Это не симпатия, Тео, это даже нельзя назвать любовью. Мы еще можем все исправить, пожалуйста. Я же, правда, в тебя влюбилась. Сама. На третьем курсе. Зачем ты все это сделал? Но Грейнджер уже не слышала ответ. Ее прервал резкий удар заклинанием по двери. Гарри медленно вошел внутрь с палочкой наготове. За его спиной растворялась выдра Гермионы, что привела его сюда. — Гермиона, — он кивнул ей, и она побежала, несмотря на всю боль, что ее окружала. Она бежала так долго, что думала, будто ребра вот-вот разорвут ей легкие, как тогда, когда она умирала, а ее спас… Девушка застыла, сопротивляясь браслету, чтобы наплевать на все и просто побежать обратно к Тео, простить его и жить дальше, будто ничего не произошло. Она отказала ему? Скорее всего, она просто испугалась, а не делала это всерьез. Но его самолюбию уже был нанесен ущерб. Она не хотела его оправдывать, но ее мозг работал, как на батарейках, складывая разбросанный пазл в единую картину. Он любил. Она отказала. Он решил ее привязать к себе. Конец. Аплодисменты. Горло сжалось, будто она опять носила проклятый медальон на шее. Грейнджер медленно шла к кабинету директора. Пора было снять чертов браслет и начать мыслить здраво.