У ночного огня, под огромной луной темный лес укрывал нас зеленой листвой.
Я тебя целовал у ночного огня, я тебе подарил
Половинку себя.
Танцы Минус — Половинка
Она в сотый раз посмотрела на носы своих аккуратных лакированных туфель и поправила воротничок блузки — тоже в сотый раз. Ее адвокат задерживался уже на пятнадцать минут — Грейнджер на самом деле совсем не нравились не пунктуальные люди, и она уже успела выпить чашку горького невкусного кофе, что радушно принесла ей эльфийка, и теперь с тоской смотрела на темную кофейную гущу, гадая, смогла бы понять свое будущее, посещай она уроки мошенницы Трелони, и предсказать все, что с ней произошло и еще произойдет. Судя по успехам Лаванды и Парвати — нет. Ребра почти не ныли, порез зажил мгновенно, головная боль исчезла без следа — Помфри постаралась на славу, как всегда. Гермиона меньшего от нее и не ожидала. Она вообще решила, что впредь не будет возлагать на окружающих какие-то надежды. Кому они вообще нужны… Часы раздражающе громко тикали, и Гермиона нервно сжала браслет, ощущая панику, одиночество и жуткий страх — не ее мысли, и в то же время ее. Она не была уверена. Сейчас с Тео… «Никакого Тео, Гермиона. Просто Нотт». Сейчас Нотт разделял ее мысли и чувства, и она упивалась ими, не в силах сопротивляться. Она не сомкнула глаз всю ночь, проведя ее в башне Гриффиндора и прижимаясь к рыжим волосам Джинни. Подруга старалась не тревожить Гермиону своими вопросами, лишний раз не посыпая солью свежие царапины на скомканной душе — она молча дала ей успокаивающую настойку и прижала к себе, как мягкую игрушку. Игрушкой Гермиона и была в руках умного кукловода. И все же удача была на ее стороне — не предложи Нотт выпить это дурацкое спасибо-что-ты-есть зелье, Гермиона никогда бы не узнала правду. Ей было одновременно и обидно — теперь она не понимала, ее ли чувства даже сейчас теплятся в груди; и больно от потери Тео — она успела привыкнуть к его резкому характеру, громкому смеху, неряшливым кудрям и запаху сигарет. Он ей нравился с давних-давних пор, но теперь она не была уверена абсолютно ни в чем. И ни в ком. Даже в себе. Что-то надломилось в ней, шаткое доверие было раздавлено. Она чувствовала то же самое каждый раз, когда надевала медальон Салазара Слизерина на шею и ночевала с ним в обнимку в темной палатке. Проникновение в ее мысли было самым страшным преступлением, какое волшебница могла себе представить. Она крайне болезненно переживала дни, когда образ Темного Лорда владел ее мыслями и чувствами, и теперь это повторялось снова. До встречи с крестражем девушка никогда не сомневалась в правдивости своих эмоций и чувств, но именно Том Реддл — большое ему спасибо — приучил ее к медитации, чтобы проверять, все ли в порядке с ее разумом. Поэтому ощущение сильнейшего возбуждения по утрам, почти болезненного до одурения и пота на висках и нежных бедрах, она не могла оставить в стороне и просто откинуть, как мешающую прядь со лба. Это было первым звоночком. Никогда подобные вещи не занимали ее мысли. Лишь изредка по вечерам она предавалась удовольствию, но никогда по утрам. И никогда так сильно ей не хотелось мужских рук на себе. Это была первая странность, на которую она обратила внимание. Затем появлялось непреодолимое желание что-то сделать, что-то принять… употребить… Она не понимала своих реакций, а теперь все было ясно — никотин. Нотт дымил, как паровоз, и ощущение нехватки наркотика в крови поражало и ее тело. Она не знала, что это за чувство, и ела от этого больше, чем обычно, пытаясь заглушить неуемное желание, глупо путая его с голодом. Затем были приступы агрессии, когда она всего лишь спокойно занималась в библиотеке. Один раз она со злости порвала страницу книги и разбила чернильницу о стену, как фурия, будто в нее вселилось неземное существо и взяло под свой контроль. Но предпосылок для такой агрессии не было, и Гермиона, смущенно почесав нос, быстро успокоилась и все убрала и почистила, пока никто не увидел и не назвал ее сумасшедшей истеричкой. Иной раз бывали неожиданные приступы хандры и беспокойства, но самое главное — она хотела видеть Нотта. Постоянно. Она засыпала с этой мыслью и просыпалась тоже с ней. Ее взгляд не отрывался от слизеринского стола, а его фамилия мелькала в голове чаще, чем имена ее друзей, посылая по всему телу электрические разряды. Она чувствовала себя опьяненной его присутствием. И с болезненной терпимостью ожидала встречи с ним, когда у них были разные занятия. Это ощущение было новым и непонятным, а теперь липкий страх покрывал ее спину холодным потом, когда она вспоминала эти обрывки из своей жизни. Было страшно, что кто-то вот так может контролировать все твое естество, просто потому что может. «Только потому, что ты ему один раз отказала из-за страха, что он может прекратить это первым, раз пришел с самого утра. Что может снова назвать грязнокровкой и высмеять тебя и твои чувства». Дверь скрипнула, и в кабинет медленно вошел тучный мужчина с седыми прядями на висках и моржовыми усами — адвокат Льюис Гринграсс. Именно его посоветовала ей Макгонагалл, когда Гермиона попросила помощи в решении одного каверзного юридического вопроса. — Мисс Грейнджер, — он пожал ей руку и сел за стол напротив, — очень приятно с вами познакомиться, но при данных обстоятельствах веселью нет места, раз вы сидите в моем кабинете. — Мистер Гринграсс, у меня достаточно своеобразное дело к вам, — она вытянула руку, и браслет красиво засиял в свете свечей, будто издеваясь над Гермионой. — Это и есть моя причина для визита. Адвокат кинул секундный взгляд на ее запястье и сразу же его отвел, нахмурив кустистые брови с проседью. — Я уже понимаю, что «Не-замечай-меня-чары» присутствуют на вашей руке. Вы должны сказать мне, что на ней, чтобы я мог увидеть. — Браслет, — прошептала она, и мужчина подался ближе. Гринграсс замер и почти минуту молча разглядывал украшение, наклонив голову настолько близко, насколько позволяли рамки приличия. — Я вижу, мисс Грейнджер. Какая красота. Хм, что же, это довольно серьезное приобретение, — он достал увеличительное стекло и осмотрел браслет со всех сторон, включая внутреннюю. — Гоблинская работа, семнадцатый век, если не ошибаюсь, артефакт старинный, но вы первая и единственная хозяйка данного украшения, — он отложил стекло и достал чистый пергамент, чернильницу и перо. — Согласно указу Министерства, артефакты, подобные вашему, должны стоять на обязательном учете из-за их исторической ценности. Вы хотите задокументировать приобретение? Хочу вас сразу огорчить: раз в год вам нужно будет появляться на выставках, чтобы показать эту красоту коллекционерам Британии. Эта ежегодная выставка проходит в Лондоне — на ней люди делятся своими находками и трофеями, а также после банкета проводится аукцион. Думаю, вам понравится блистать такой красотой, но и завистники будут — вам обязательно нужно сопровождение, мисс Грейнджер! Запомните! Хм, простите, отвлекся. Будем ставить на учет. Гермиона замерла, внимательно смотря на собственную руку. Насколько ценным был браслет, и насколько легко Нотт подарил его ей. Нет, не подарил, а насильно надел и заставил носить. И что же? Ей предлагают «задокументировать» украшение, будто это не опасный артефакт, а историческая ценность. Да еще и выставки посещать с охраной? — Если честно, его ценность для меня мало что значит. Я хочу, чтобы его сняли с моей руки и наказали одного человека за то, что без моего ведома этот… старинный артефакт был надет на меня. Гринграсс сложил руки в замок и внимательно на нее посмотрел. — Нужна детальная оценка браслета у гоблинов в Гринготтсе. Такой серьезный и дорогой подарок… — он вздохнул. — Почему вы хотите его снять? — На нем руны принуждения и кровавый агат, окропленный моей кровью. Он был надет на меня во сне без согласия, — Гермиона закипала от его странных вопросов. — Какое отношение это имеет к делу? Я хочу снять его и все. — Это очень серьезное намерение, мисс Грейнджер. Обычно подобные подарки дарят мужчины своим невестам, — она припомнила, как Нотт что-то подобное уже говорил, — и если вы захотите снять его, это может сделать только сам даритель. Такие вещи очень ценятся чистокровными семьями, и отказ может их сильно обидеть. Раньше из-за этого начинались войны. Она прикрыла глаза на секунду, ощущая, будто чужой смех бьется тонкой жилкой на ее виске — Нотт веселился, зная, где она и что она примерно слышит в этот самый момент. Начинались войны? Она у них шла уже восьмой год. — Если гоблины признают артефакт темным, то я могу подать в суд на дарителя и добиться снятия с себя этой штуки? Гринграсс замер — вряд ли каждый день к нему приходят Героини войны с древним бесценным артефактом на руке, да еще и недовольные таким подарком. «Наверное, он думает, что я идиотка». — Да, мисс Грейнджер, — он нахмурился. — Могу я узнать, кто даритель? — Конечно. Это Теодор Нотт, — ответила она и с удивлением заметила, как побледнел адвокат. Повисла неловкая тишина. Слишком долгая для того, чтобы не начать нервничать. Она неловко поерзала в кожаном кресле, обратив внимание на его потрясенное выражение лица. — Теодор Нотт? — переспросил он, вытирая пот со лба наколдованным платком. — Да, учится со мной в Хогвартсе на факультете Слизерин, — ее щеки покраснели, когда она представила — всего на секунду, но этого хватило — его ухмыляющееся лицо. — А его отец, кажется, занимается поставкой редких растений? Гермиона сжала бисерную сумочку в нервном жесте. Ей не нравилась атмосфера данного разговора. Она пришла просить оказать ей услугу, за которую она щедро заплатит, а не обсуждать дела чистокровной семейки и их заработок. — К сожалению, не имею понятия, чем занимается Нотт-старший, сэр. Мужчина снова протер лоб, задумчиво ее разглядывая, будто оценивая, не врет ли она ему. Ну да, действительно. Чтобы наследник благородной семьи подарил такой подарок ей? Маглорожденной гриффиндорке? Она бы рассмеялась, расскажи ей кто такую историю. Гермиона сразу бы сказала, что это полная чушь. — Герой войны Теодор Нотт подарил вам браслет как своей невесте, и вы хотите снять его, потому что…? Она поджала губы. Разговор напоминал ей какой-то сюр, а его резко повлажневший лоб, бегающие туда-сюда глаза и повторяющиеся вопросы уже не внушали доверия, как было в самом начале. «Спокойно, его посоветовала сама Макгонагалл». — Потому что, мистер Гринграсс, это было сделано насильно, — она еле сдерживала ярость, объясняя ему очевидное, — предупреди он меня о его свойствах заранее, я бы отказалась. — Я понял вас, да… Он как-то устало откинулся на кресле и замолчал, сложив руки на широкой груди. — Вы уверены, что хотите его снять, мисс Грейнджер? — Да, уверена, — она впилась ногтями себе в ладонь, сдерживаясь от гневного крика. Адвокат поднялся с кресла, подошел к шкафу и начал в нем торопливо рыться, что-то шепча самому себе под нос. Через полминуты он вынырнул из недр пергаментов и снова сел за стол. — Извините, мисс Грейнджер, но я должен направить вас к другому специалисту, — он подписал найденный пергамент, положил его в конверт, запечатал и прикрепил к лапке совы, сидящей неподалеку. — Отправь это в Гринготтс, — обратился к сове, и та тихо ухнула, вылетая в окно. Гермиона сидела бледная и с ужасом смотрела на мужчину, который должен был ей помочь. Ее надежда угасала с каждой секундой. Что за бред? Почему так? «Куда ты пойдешь, маленькая Грейнджер?» — Я отправил от вашего лица запрос гоблинам. Вам придет сова с приглашением на оценку артефакта. Если его признают опасным для жизни, то, — он посмотрел ей в глаза впервые с тех пор, как она произнесла имя Нотта, — вы сможете попытаться найти адвоката, который вам поможет. На этом все, мисс Грейнджер. Извините, но у меня много работы. Она замерла в кресле, будто растворяясь в нем. Дыхание перехватило, и она поняла, что не может ничего сделать. Ничего. Осознание ударило обухом по голове, слезы обиды подступили к глазам. Гермиона стиснула зубы до скрежета и подавила всхлип. — Почему вы отказываетесь, сэр? — Мисс Грейнджер, при всем уважении к вам и вашим заслугам я не могу выступать вашим адвокатом по данному вопросу. — Почему? — она надавила. — Вы боитесь? Он нахмурился. — Понимаете, мисс Грейнджер, семья Нотт очень уважаемая. Я бы не хотел портить с ними отношения, буду честен. — Значит, вы действительно боитесь. Она встала, сжав сумочку, и в последний раз взглянула на него. — Всего доброго, сэр.***
Возвращение в Хогвартс было не отсрочить. Она и так почти два часа слонялась около Запретного леса, перед этим обойдя весь Хогсмид от и до, и думала-думала-думала. Если человек, за которого поручилась Макгонагалл, ей отказал, то не факт, что согласятся другие. Все они боятся за свою карьеру — их не за что винить, но злые слезы на мистера Гринграсса все равно пролились, стоило ей покинуть его кабинет. На заднем дворе Хогвартса ученики отдыхали после занятий, и никто даже не обратил внимание на ее потрясенное состояние. Кто-то с ней даже поздоровался, крикнув в след как ни в чем не бывало, и Гермиона вздрогнула — жизнь вокруг продолжалась, и только она оказалась в стороне. Теперь жизнь в Хогвартсе не казалась такой беззаботной, как она надеялась. Все ее мечты о первом спокойном годе разрушил один человек. Теперь она понимала, каково было Гарри, ведь он каждый год сходил с ума от беспокойства из-за одного единственного человека, который всячески отравлял его существование. Нотт не то чтобы отравлял ей жизнь, но омрачил уж точно. Подойдя ко входу в башню старост, Гермиона замерла, неловко переминаясь с ноги на ногу. Вот сейчас она зайдет, увидит его, и что дальше? Как себя вести? Что говорить? С каким выражением лица предстать перед ним? Одарить гневом, издевкой или безразличием? Показать, что она сильная и справится, или позорно разреветься у его ног и просить отпустить? Девушка тихо прошептала пароль и медленно вошла в гостиную. Запах сигарет сразу ударил в нос. Нотт сидел на диване с бутылкой огневиски и тупо смотрел на нее, будто ждал. А может, так и было. Теперь она бы не удивилась его ожиданию. Возможно, он сидит здесь уже сутки и пьет это вонючее пойло. — Малышка, ты вернулась? — он улыбнулся ей, и она закусила губу от того, как хорошо ей стало при виде него, будто все проблемы разом испарились. — Не называй меня так, — ощетинилась и встала напротив. — Что ты хочешь за то, чтобы снять с меня браслет? Давай поторгуемся, Нотт. — А что такое? — парень игриво надул губы и взлохматил волосы. — В адвокатской конторе отказали? Она стиснула зубы, но не стала поддаваться на провокацию, лишь сжала сумочку в пальцах сильнее. — Я задала вопрос. Ответь, пожалуйста. Он задумался, деланно постукивая указательным пальцем по подбородку и смотря в сторону. Актер погорелого театра. Хотелось влепить ему пощечину за такие кривляния. — А что ты можешь мне предложить, Грейнджер? — окинул ее тело жадным взглядом, особенно задерживаясь на бедрах и груди. Извращенец. Она поморщилась. Он снова закурил сигарету из лежащей на бедре пачки, и Гермиона словила себя на мысли, с какой же жадностью она вдохнула этот терпкий запах. Будто бы не в силах остановиться, она сделала крохотный шажок к нему навстречу, просто чтобы лучше видеть его лицо. — Что угодно, только сними его с меня, — она уверенно посмотрела в его темно-зеленые глаза и с мстительным удовольствием заметила глубокие мешки под ними от недосыпа, а на носу — свежую царапину. — Я хочу непреложный обет, — произнес он вполне серьезно. — И тебя. Она замерла. Ну, а чего, собственно, стоило ожидать от слизеринца? Чушь, какая чушь. Следовало его просто проигнорировать и сразу идти в свою комнату. — Нет. Я лучше поищу другого адвоката, Нотт. Британия большая, и не все должны бояться твоей фамилии. — Если передумаешь, то обязательно дай знать! Ты в курсе, где меня найти, милая! Она невольно усмехнулась. Чертов браслет пытался заставить ее поговорить с ним еще чуть-чуть, совсем немного. Это было чувство, будто она долго поднималась по лестнице, а потом упала в объятья дивана на самом высоком этаже, но она заставила себя подняться в спальню, закрыть дверь — она ее не запирала — все равно он войдет, если захочет — и лечь на кровать. Она найдет другого человека среди юристов. Возможно, не такого опытного, но неподкупного. Единственная проблема оставалась в самом браслете, ведь главное — это доказать, что артефакт несет в себе опасность для ее жизни и разума. Гоблины должны признать его темным, потому что если нет… будет очень плохо. Она не знала, сколько еще выдержит в ритме такого напряжения. Магловские антидепрессанты помогали не чувствовать чужих эмоций, но хватало их ненадолго — всего на пару-тройку часов, а принимать их постоянно Гермиона не хотела. Она только-только с них слезла перед самым началом обучения — из-за маленьких таблеток голова отказывалась думать, и было тяжело сосредоточиться на учебе, чего девушка не могла себе позволить в Хогвартсе. Гермиона не хотела об этом больше размышлять и спустя десять минут провалилась в глубокий из-за недосыпа сон.***
Поттер бил сильно и грубо, хотя Тео даже не сопротивлялся. Заслужил — нечего было с ней откровенничать так рано, но он не мог оставить ее в таком ужасном состоянии и просто уйти. Гарри ничего у него не спрашивал и не говорил, оставил лежать одного в том же классе и быстро ушел вслед за Гермионой — герой, блять. Тео сплюнул кровь, вправил заклинанием нос и поморщился — все очень болело, но так даже лучше, ведь его малышке сейчас больнее. Он, конечно, мог просто стереть память ей и Поттеру, но что-то заставило его этого не делать. Наверное, ее слова о неправильности происходящего, ведь он все время об этом думал. Оценивал, а правильно ли он поступил? Но тот ее отказ так сильно ударил по нему, что он не мог себя контролировать. Она смогла надавить на его больную мозоль, и он испугался, что это конец. Но и снимать браслет просто так Нотт не собирался. Стоит ему забрать артефакт, как Гермиона дерзко ему улыбнется, попрощается и упорхнет от него в чужие объятия быстрее, чем он успеет сказать «подожди». Конечно, идея убивать всех ее ухажеров была припрятана в рукаве, но теперь она бы точно поняла, что за проклятие косит всех мужчин рядом с ней, и имя ему — Теодор Нотт. Извиняться перед ней смысла он тоже не видел — это будет пустой тратой времени, да и, откровенно говоря, Тео совершенно не раскаивался в содеянном. Его промахом было лишь то, что браслет был заметен, — вот если бы он сделал что-то, о чем она не догадалась бы, что-то, чьи эффекты будут сильнее, быстрее и действенней, что-то, что привяжет ее к нему навсегда, но оставляя в трезвом уме лишь с усилением чувств, которое она не заметит, — вот это было бы замечательно. Тогда бы он победил. Но это была бы легкая битва и совсем не интересная. Он сразу же написал письмо отцу после ухода Поттера, чтобы тот отправил предупреждение во все адвокатские конторы — не работать с Гермионой Грейнджер, а также найти что-то, что поможет ему удержать ее внимание лишь на себе. Что угодно: зелье, ритуал, заклинание — лишь бы она не бросила его, чтобы он всегда мог знать, что с ней все в порядке. Он немного жалел, что напал на нее, но это было даже горячо. У него так стоял, пока она неловко защищалась своим щитом… Нотт усмехнулся. Он снимет браслет только после того, как найдет ему альтернативу, и никак иначе. Он перебирал в голове разные варианты. Непреложный обет? Она откажется, конечно. Посчитает слишком опасным. Только если он правильно сформулирует клятву, то бояться ей будет нечего. Но его желания были слишком хаотичными. Он хотел ее всю, полностью: чтобы она была ему другом, любовницей, сестрой — просто всем, чего так желают люди; чтобы она была с ним и никогда не оставила, чтобы шутила над ним и не боялась спорить, чтобы проводила с ним бессонные ночи как в постели, так и в библиотеке, чтобы родила ему наследника, а по вечерам жаловалась на разбросанные игрушки. Но как все эти желания уместить в одну-единственную короткую клятву без угрозы для ее бесценной жизни? Да никак. Он предложит, но она не согласится. И будет обивать пороги заранее предупрежденных адвокатов, которые будут сокрушенно качать головой, выслушивать ее историю, а потом отказывать. Это очень подкосит уверенность малышки. Ему нужно действовать, и он придумает, как с ней быть. Даже если придется вгрызться кому-то в глотку, он получит ее всю. Отец, наверное, думал, что он тянет резину и просто играется. Уже давно пора было надеть на нее фамильное кольцо и потащить под венец. Но он так хотел взаимности, и он ее обязательно получит. Ведь Гермиона все равно его любит, даже без браслета на руке, просто боится своих же желаний. Он снимет артефакт только в крайнем случае, если она поймет его, но это вряд ли случится. Он посмотрел на закрытую дверь ее спальни и с яростью взлохматил волосы. Пойти к ней в комнату и просто стереть ей память хотелось так сильно, что он заставил себя покинуть башню старост чуть ли не бегом.***
Гермиона написала всем своим знакомым, кто уже выпустился из Хогвартса, с просьбой посоветовать ей адвоката. Письмо от гоблинов еще не пришло, и девушка подумала, что они, скорее всего, ответят завтра, если вообще ответят. Гоблины, как и сам банк, все еще могли держать на нее обиду после их успешного ограбления и спасения дракона, но Гарри заверил ее, что возместил все убытки в хранилище Блэков, которые теперь ему принадлежали. Только ему Гермиона рассказала все, не таясь и не выдумывая, опуская лишь интимные моменты. Поттер пообещал отвезти ее на выходных на площадь Гриммо, чтобы они могли перерыть всю черную библиотеку. И будь она проклята, если они уйдут ни с чем. А теперь она сидела и пыталась составить письмо человеку, с которым она успела познакомиться летом во время судов. Адриан Смит — молодой разрушитель проклятий, который врезался в нее в Атриуме, затем выразил ей свое восхищение, и с которым после она выпила не одну чашечку кофе в ресторане. Он был молодым специалистом двадцати семи лет, переехавшим из Канады во время войны с Темным Лордом, и решил осесть здесь, чтобы учиться у местной ведьмы руническим расшифровкам. Именно поэтому она и просила встречи с ним даже по нескольким причинам. Он мог помочь ей найти адвоката в другой стране, где фамилия Нотт не внушала страх, а также попробовать расшифровать всю вязь рунического рисунка на ее браслете и попытаться снять его, или хотя бы узнать все его свойства. Дописав письмо, Гермиона кивнула Гарри, и они медленно вышли из-за гриффиндорского стола и направились в женский туалет, где обитала плакса Миртл. — Откройся, — прошипел Гарри на парселтанге, — лестница, — и они спустились вглубь Тайной комнаты. Гарри предложил ей попробовать уничтожить браслет клыком убитого им василиска. И если яд разрушил крестраж, то почему не должен разрушить тонкую цепочку браслета? Гермиона спускалась в подземелье и молилась Годрику о том, чтобы идея Гарри сработала.