Нет, ты не сон, не забытье, Не чудной сказки свет туманный Страданье вечное мое, Незаживающая рана.
У Карлайла Фоули было великое будущее. Именно такие красивые строки написал ему директор Дамблдор, прилагая к письму Хогвартса золотой значок старосты школы. Его седьмой курс будет идеальным. — Блестяще, — шепчет Фоули, даже не глядя на значок. — Поздравляю, сынок, — его старик широко улыбается ему и обнимает, стискивая широкие плечи, но Карлайл не обнимает в ответ и лишь ждет, когда его отпустят. Он не любит лишние прикосновения и лишние разговоры тоже. Хогвартс-экспресс привез их, по мнению Фоули, слишком быстро в Хогвартс. Наверное, потому что теперь он староста школы и почти весь путь он давал указания более младшим старостам факультетов относительно их обязанностей. Этот год будет таким же, как и всегда — скучным, не интересным, как пустое поле для квиддича, но тут он слышит имя Гарри Поттера и что мальчик едет с ними в поезде, и понимает, что в его последний год должно произойти хоть что-то. Первокурсники, нестройным рядом стоящие на сортировке к Распределяющей Шляпе, в этот раз были особенные. Ведь теперь с ними будет учиться Гарри Поттер, Мальчик-который-выжил, поэтому все соседи Карлайла по Дому и весь остальной Большой Зал осматривают детишек с маниакальным интересом. Староста думает, что это чушь какая-то, розыгрыш и годовалый ребенок вряд ли бы справился с Темным Лордом самостоятельно. Это какой-то фокус, древняя магия, но явно не в мальчике было дело. Фоули тоже смотрит на новый выводок утят, как бы поддерживая всеобщее настроение, но на самом деле ему плевать, — он даже не ищет мальчика глазами. Карлайл рассматривает детишек так же, как чистый пергамент на столе — безразлично, и делает ставки, кто куда попадет. Ежегодная рутина, и он почти никогда не ошибался. «Пуффендуй», — думает Фоули. — Гриффиндор! — выкрикивает шляпа в противовес мыслям старосты, и девочка с волосами, напоминающими львиную гриву, бежит к столу своего нового Дома. У нее бобриные зубы и бледное лицо, как будто от недоедания. Фоули переводит взгляд на следующего ребенка. Ничего интересного. Ошибки тоже бывают.***
Когда именно эта девочка оказывается в опасности из-за нападения тролля на празднике Хеллоуин, Фоули ее сразу вспоминает. Грива льва, зубы бобра, бледность. Обычный ребёнок. Гриффиндорка. Заучка, пропадающая в библиотеке — он заметил ее там из-за волос. Он всегда запоминает людей именно так. У него есть дела поважнее, у него выпускные экзамены и после учеба в Аврорате, где он прогрызет себе место на самый-самый верх и свернет шею любому, если понадобится, как медоед прорезает себе путь через гиен. Благо, отец пока ничего не говорил о женитьбе, которая бы очень отвлекала, предлагая сыну сделать выбор самостоятельно. Теперь в ассоциации к Гермионе Грейнджер — он все же узнает ее имя — добавляется тролль. Интересная солянка. «Такого еще не было среди других», — думает Фоули, рассматривая троицу друзей. Девочка принята ими и теперь под защитой мальчиков. Фоули почему-то снова подумалось, что на Пуффендуе ей было бы в разы лучше. Он усмехается: грива льва, зубы бобра, бледность и тролль, — лучшее, что он придумывал. Воистину.***
Два года Фоули посвящает себя Аврорату полностью. Он выполняет задания, убивает, ловит преступников. Убивает, убивает, убивает, убивает, убивает, убивает, убивает, убивает. Карлайл уже сбился со счета, сколько душ он отправил на тот свет, но начальство довольно, начальство его хвалит, и Карлайл ощущает себя наполненным до краев. Его приставляют, как личную охрану к мерзкому Бартемиусу Краучу в связи с Турниром Трех Волшебников, и он снова оказывается в Хогвартсе, будто и не покидал его стен. Бартемиус щурит свои узкие, как щелки глаза. — Ты ведь сам был еще недавно студентом, да? — Фоули молча кивает, не пытаясь поддержать разговор. — Значит, тебе понравится, — хихикает мужчина и Карлайл морщится, скашивая взгляд на такого же, как он, молодого напарника — тот окончил Когтевран в тот же год, что и он, но почему-то нападкам от Бартемиуса не подвержен. Аврор стоит под чарами невидимости, пока начинается сортировка, и снова угадывает будущий Дом для детишек, что надевают на голову старый артефакт Гриффиндора. Его глаза автоматически прослеживают стол Годрика. Гарри Поттера он находит сразу по неизменному гнезду на голове. Тот довольный, возмужавший. Еще не мужчина, но уже не мальчик, каким он его видел раньше. Рядом с ним рыжий, очередной мальчик из семейства Уизли. Фоули тоже помнит его и видит, как он набивает рот едой так же агрессивно и жадно, как врезался зубами в куриную ножку на первом курсе. Ничего не меняется, — думает Фоули, и тут же осекается. Первое, что он думает: какая красивая девушка, а когда она бьет наглого рыжего Уизли за то, что тот плюется за столом, добавляется еще и храбрая. Он не помнит ее, никак не может понять, как он мог ее пропустить раньше, и стоит в напряжении. Ему не нравится, если он что-то или кого-то не помнит. У него исключительная, эйдетическая память на все увиденное, благодаря которой он столь много достиг. И тут до него доходит. Грива льва превратилась в струящиеся локоны, зубы бобра в приятную улыбку, бледность в изюминку, а тролль теперь просто не может ассоциироваться с ней. Нет. Гермиона Грейнджер. Красота и храбрость. Фоули заставляет себя отвести от девушки, уже не девочки, взгляд и сосредоточиться на работе. Его первостепенной задаче. На самом деле его работа заключается в постоянном нахождении рядом с Краучем, но его напарник ничего не говорит, если Фоули иногда исчезает без следа. Он и сам так порой делает. Хогвартс самое защищённое место, что с Краучем может вообще случиться? Захлебнётся тыквенным соком? Аластор Грюм напрягает. Фоули знает, что его искусственный глаз видит его, но ему плевать. Грюм всегда был самым отбитым на голову. Он стоит в углу класса и наблюдает, как аврор мучает Круциатусом бедную букашку, пока его не прерывает женский громкий голос. Гермиона. Храбрость. Лишнее тому доказательство. Фоули облизывает губы, когда она отвечает правильно на каждый вопрос Грюма. Из нее получился бы хороший специалист по проклятиям или артефактам. Но никак не аврор, нет. Она не создана для такого, поэтому он наблюдает, как Грейнджер постоянно пропадает в библиотеке, пока на нее пялятся парни. Она этого даже не замечает. Фоули понимает, что его слежка за почти пятнадцатилетней девочкой — он узнал дату ее рождения — не здоровая вещь и преследуется у маглов по закону и называется «сталкинг», но не может отказаться от этой блажи. Все равно никто не узнает. Он уверяет самого себя, что это из-за убийственной скуки. Самое неинтересное задание, что ему только давали, но с яростью понимает, что хочет проклянуть и наследника Нотта и звезду квиддича Крама. Наблюдать за их противостоянием в библиотеке смешно с одной стороны, и дико с другой. Ей всего пятнадцать лет. Что будет дальше? И пусть она маглорожденная, Фоули не смущала эта часть девушки. Чистоту крови он давно считал отголосками прошлого, тем более, что отец сам разрешил ему выбирать жену. Жаль, что она не чистокровна, тогда можно было нанести визит ее родителям прямо завтра и попросить руку и сердце, пока еще мало кто спохватился. Действительно жаль. Умная, красивая, храбрая, веселая, — Фоули наблюдает за ней постоянно, и уже обожает свое задание. Боготворит его, потому что одними убийствами жизнь не окрасишь в яркие цвета, разве что кровавыми разводами и чернью с ароматом гнили трупов, украшенных могильными цветками сверху. Святочный бал он ждет особенно. Он снова наблюдает за девушкой и ему хочется развеять чары, ступить вперед и пригласить ее на танец. Фоули знает, что он не один такой. На нее сейчас все смотрят, как на девушку, а не заучку из Гриффиндора. И он тоже. Тоже смотрит, но теряет ее из виду, стоило лишь разок отвернуться на Крауча. А затем находит, снова натыкаясь на дрожащего наследника Нотта, стоящего в алькове под тихие девичьи всхлипы. Они провожают ее вдвоем. Нотт с такими же красными глазами, как у нее, но судя по его поверхностным мыслям, — не он причина ее расстройства. И когда Нотт находит Уизли, проклинает, а потом стирает память, Фоули ухмыляется — Нотт точно из его категории, потому что Карлайл сделал бы точно так же. Пусть это и по-слизерински, но зато действенно. А затем, на следующий же день его срочно снимают с задания и отправляют в логово вампиров, где жизнь подвергается безусловному риску. Их заставляют писать завещание перед аппарацией на юг страны. Операция будет длиться до четырех лет. Им нужно выследить и уничтожить целый ковен. Самая длительная и опасная операция, в связи с упразднением прав разбушевавшихся вампиров. Фоули оставляет пустой конверт с завещанием. Наверное, он не вернется домой. Все же жаль, что он так и не потанцевал с Гермионой.***
Фоули возвращается тогда, когда Министерство уже не то, чем должно было быть. Новый министр, новый глава аврората и новые законы. Темный Лорд восстал, и они ничего не знали, находясь в тени. Жили, как в пузыре с ограниченным количеством кислорода, и теперь находились в шоке от новостей. Все другие авроры были или под Империусом или самолично приняли сторону Лорда. Они работают, делая вид, что все хорошо, но… Министерство пало. Он понимает, что его команде, с которой он вернулся, нечего делать в этом протухшем месте, а отец вновь служил Темному Лорду, ведь преданность в крови Фоули. Карлайл сразу думает о Гермионе и читает все последние сводки новостей из газет. Он не знает: смеяться ему или плакать, когда узнает, что они ограбили Гринготтс, что их ищут и за голову Гермионы объявлена высокая награда. Сжимает зубы в бессилии, когда Фоули и его команда не могут отследить егерей для уничтожения. Они закрылись в старом доме Фоули, и его отец даже не подозревает, что сын вернулся. Карлайл молится всем Богам, что существуют на свете, чтобы его девочка уцелела. Как странно, она даже не подозревает о его существовании, а он уже готов убить за нее. Но убивают его. Почти. Он лежит в луже крови — своей и чужой, — тут уже не разберёшься — отсчитывая секунды, пока его сердце не остановится. Они прибыли сюда сразу, как Шеклботт, с которым Фоули активно вел переписку, сказал ему, что Гарри в Хогвартсе и будет битва. И вот теперь он умрет здесь, после теплого приёма родного отца, который поехал крышей и наградил его отличным набором из Круциатуса и режущих проклятий, оставив умирать с красивым видом на замок. Карлайл был просто не в силах проклясть отца в ответ. Он вспоминает покойную маму, всех своих сокурсников, тренировки и Гермиону, какая она была красивая в том платье на балу, и какой он дурак, что не посмел с ней познакомиться. Когда он уже почти теряет сознание, он слышит, как над ним кто-то склоняется. Его рот насильно открывают и вливают в него зелье одно за одним, кости пытаются встать на место, а раны затягиваются. Он размыкает глаза и видит перед собой бледную Гермиону. Она же его лица не видит — на них надеты маски, чтобы их не узнали, как они привыкли носить на операции во время буйства вампиров. Она что-то тихо шепчет, какой-то успокаивающий щебет, и это приятно. Трогает его голую грудь, раскрыв мантию, и залечивает глубокие раны, поливая их бадьяном. Улыбается ему, когда он держит ее за запястье и смотрит в глаза. Без слов. Он ее не отпустит, — обещает он сам себе, когда она говорит, что ей нужно помочь его друзьям. Фоули запоздало кивает, и смотрит, как она пытается реанимировать его коллегу. Они побеждают. Пир начинается прямо на костях Воландеморта. Вот только Гермионы нигде нет, и когда он аппарирует в Мунго, чтобы ему все же помогли долечить ранения, узнает, что она была при смерти со штырем в груди. Это так смешно, что он смеется в голос. Не заклятие, не болезнь, а обычная случайность могла стоить девушке жизни. Он впервые благодарит про себя Теодора Нотта за то, что тот так же маниакально наблюдал за ней и предотвратил ее смерть. А потом его ставят главой аврората и начинается самое веселое. Его приглашают в «Чистильщиков» приятным летним вечером. В ячейке магловского банка каждый месяц появлялось задание и доказательства вины преступника, и Фоули понимал, что посадить их нельзя. Слишком много денег было проплачено ему же, чтобы об их деятельности никто не узнал. Но они сами подписали себе смертный приговор. Он не знал, кто этим руководил. Ему было все равно. Он просто любил убивать, ведь теперь быть главой Аврората — значило постоянно перебирать бумажки, а не преследовать убийц. Это стало его своеобразным хобби, и он даже хотел пригласить туда Нотта тем же летом, и как же хорошо, что не пригласил. У него появилась много заданий по внедрению от его новых друзей. Было у Фоули какое-то особенное очарование, чем он любил пользоваться, но он решил создать себе идеальную для этого внешность. Он нашел магла на отшибе Уилтшира. Вырубить его, побрить наголо, собрать все волосы и спрятать, не составило особо труда. Так же он проверил его документы и запомнил адрес, чтобы наведаться в случае, если ингредиенты для оборотного вдруг закончатся. Полученная внешность была идеальна для внедрения и подхалимства. Светлые кудри и голубые глаза, — такие вещи всегда подкупали людей, учитывая, что теперь ему нужно было помогать собирать информацию о некоторых «клиентах». Придумать историю и подделать документы не составило совершенно никакого труда. И когда он уже покидал Министерство после регистрации, он врезался в Гермиону Грейнджер. Она извинялась больше, чем он, хотя по сути виноват был лишь Фоули, слишком внимательно рассматривающий новую скульптуру в центре Атриума. Решив не терять такую хорошую возможность, он сразу же пригласил ее на чашечку кофе и в итоге они проговорили три часа, обсуждая теорию рун. Это было приятно. Слишком приятно. Когда они расставались, он попросил писать ему, но знал, что этого будет мало. Ничтожно мало. Поэтому, когда Шекллбот обронил в разговоре, что Хогвартсу снова требуется преподаватель защиты от темных искусств, Фоули сразу же оставил свой пост, скидывая большую часть работы на своего заместителя и тотчас отправил Макгонагалл сову, с просьбой преподавать. Минерва была в восторге. Конечно же, она помнила блестящего Карлайла Фоули, милого, но серьезного пуффендуйца, старосту школы и человека, который так храбро сражался на стороне света. Вот только ему нужно было решить некоторые проблемы для «Чистильщиков», поэтому он попросил у директрисы отсрочку в полторы недели с начала занятий. Старушка лишь махнула рукой и согласилась, ведь никто больше не изъявил желание попасть на этот проклятый пост… Фоули в проклятия не верил, только в судьбу. Ему нравились игры разума и загадки. Шляпа настаивала на Когтевране, но он упорно выбрал Пуффендуй, потому что всегда был верен всему, чем бы не увлекался. А Гермиона Грейнджер явно его привлекала. Даже не так. Она влекла его, как труп влечет к себе мух, чтобы отложить в него своих личинок. Он бы наслаждался ею, боготворил ее, если бы только она позволила. От лица Адриана Смита он вел с ней занятную переписку, которая никогда не касалась личных тем. Только знания и магический потенциал, которыми они друг с другом делились. Фоули наслаждался чтением ее писем за бокалом игристого по вечерам, все его лето прошло в приятной неге: он убивал ублюдков, а потом писал своей девочке о новой теории в рунических символах или спорном ингредиенте для зелья, с жадностью поглощая ее ответы. Они виделись всего четыре раза за все лето, но это были лучшие дни в его жизни. Гермиона никогда не смотрела на него, как на мужчину, и ему нравилось, что эта внешность не оставила следов романтики на ее сердце. Было бы трудно избавиться в прямом смысле от самого себя позже, если бы она влюбилась в Адриана Смита. И все шло просто идеально. Первый их урок он ждал с какой-то сладостью на языке, он хотел заинтересовать ее своими знаниями и силой только теперь будучи ее профессором. Гермиона уважала бы его, узнала лучше и потом сдалась бы под натиском его ухаживаний. Но все оказалось не столь радужно, как он себе вообразил. Стоило ей поднять голову, когда он ее позвал, как Карлайл сразу увидел темные пятна от чужих губ на ее шее. Довольный Нотт сидел сзади нее и пристально всматривался в чужие длинные локоны. Этот сученыш все же добрался до нее. Фоули так разозлился, что не мог контролировать свой язык, полностью руша первое важное впечатление о себе, как о профессоре. Он смотрел в ее горящие глаза во время дуэли, и не мог представить свою жизнь без этого взгляда. Он был влюблен. Уже давно, и это тяготило его разум, омрачая его мыслями о том, как сделать ее своей. Когда она проговорилась о Гринготтсе, он сразу решил направиться туда же, предварительно выпив оборотное, в то же время, чтобы не пропустить ее уход. Сначала он ходил кругами около входа, а затем, встретив знакомого информатора, долго обсуждал с ним дело, которое намечалось в следующем месяце. По итогу решив все же войти внутрь и, конечно же, сразу встретил Гермиону… с Ноттом. То, что тот под арестом, но все равно посмел покинуть школу, разозлило и без того бешеного Фоули. Поэтому он, не думая о последствиях, обмакнул пальцы в одном очень сильнодействующем зелье возбуждения. Он часто использовал его на женщинах, чтобы расположить к себе, но явно переборщил. Оно долго держалось на коже и при соприкосновении со слизистой, тут же заставляло искать отдушину в теле человека, который находился ближе всего. А ей стоило после ужина сразу направляться в его кабинет, этих десяти минут действия хватило бы, чтобы девушка дошло до него и все… он бы с радостью помог ей справиться с ее проблемой, подтерев ей воспоминания совсем чуть-чуть. Он возьмет ее, сегодня. Она даже не догадывалась, что он заметил, как она, порой забываясь, облизывала с пальцев крошки после еды. Но он не рассчитал того, что она позовёт с собой проклятого всеми Малфоя. Но и это послужило лишь толчком к сближению. Она раскрылась ему, он раскрылся ей, и когда она спросила про невесту… он вспомнил Панси Паркинсон и ее идиота-отца, который чуть ли не все свое состояние хотел ему отдать, лишь бы Карлайл женился на его прекрасной дочурке. Фоули согласился, но с возможностью отказа, если он передумает, что играло ему на руку. Он всегда мог использовать свою помолвку, как знак того, что другие ученицы ему совсем не интересны. Гермиона была чудной девушкой, она вела себя с ним очень сдержанно, но все равно веселье проступало в ее словах и языке тела. Она доверяла ему, чем он нагло пользовался, приглашая ее на чаепитие и разговоры о магии. Единственной трудностью было сдержаться от прикосновений к ней. Она манила. Но он узнал об их отношениях с Ноттом и весь мир его окрасился кровью. Он знал, что чистая душа Гермионы взбунтуется, если она узнает о количестве убийств Нотта, поэтому решил использовать «счетчик», чтобы поселить смуту в их отношениях. Каково будет ей, когда она узнает количество убитых им людей? И это сработало. Даже лучше, чем он мог себе представить. Раздражали лишь другие ученики, которые пытались обратить ее внимание на себя, но, к счастью, абсолютно безуспешно. Карлайл следил за ее почтой, и каково было его удивление, что она переписывалась с новой целью «чистильщиков». Подговорить Эфиаса, за которым он вел слежку и собирал информацию о нем с помощью его дружбы с околдованной старой ведьмой, которая была его условной наставницей, насчет приглашения для Гермионы, не составило труда. И он, правда, просто хотел провести с ней время, но эти разговоры… Просто возьми то, что хочешь. Слюбится, стерпится… Он не выдержал.