Regret is a Bitter Medicine

      Они продолжали бежать по тоннелям, где им в качестве аккомпанемента в воздухе разрывался вой прыгунов, следующих за ними по пятам. Подобно пушечным ядрам, крики существ отскакивали от каменных стен и в самом настоящем крещендо болезненно-неприятно ударяли по слуху.       Перескакивая через ржавые трубы и с легкостью маневрируя в темных коридорах, Хакон вырвался вперед. Он знал, что Эйден по-прежнему рядом: эхо чужих шагов, раздававшееся всего в нескольких метрах от него, служило хорошим ориентиром. Над головой замерцали лампочки. Стало ясно, что время на исходе, генератор скоро вырубится, и тогда ворота — их единственный выход из этого ада — закроются.       Впереди снова показался небольшой обрыв, но и он не представлял из себя серьезную преграду (особенно для тех, кто хотел выжить): без каких-либо усилий Хакон подпрыгнул, ухватился за перекладину, что была вбита в стену, и, раскачавшись, перепрыгнул на другую сторону. Еще раз печально мигнув, лампочки окончательно погасли, и теперь фонари стали единственным источником света. Уже благодаря им Хакон увидел, что прямо впереди, там, где стены тоннеля расширялись, образуя широкий прямоугольник свободного пространства, ворота уже начали закрываться. Но еще был шанс, они почти добрались. Еще чуть-чуть.       В какой-то момент Хакон заметил, что Эйден, до этого сбрасывающий на пол какие-то поддоны и куски ржавых труб, чтобы только замедлить преследовавших их прыгунов, от него отстал. В самый последний момент, прямо перед прыжком, парень запнулся, его потянуло вниз, и все, что он успел, — ухватиться за край выступа.       Время для Хакона, казалось, остановилось. Все было как в замедленной съемке: взгляд рваными движениями переместился с собственных рук к воротам, а затем к Эйдену. Ужасное, отвратительное чувство déjà vu. Возникший из ниоткуда позыв к кашлю сковал горло, словно мерзкая змея, пробудившаяся ото сна или, возможно, от очередного кошмара. Хакон стоял на противоположной, безопасной стороне, в то время как Эйден был всего в нескольких метрах от него и отчаянно пытался подтянуться. Где-то на уровне рефлексов Хакон чувствовал: его тело знало, что нужно делать.       Хакон всегда ставил спасение собственной задницы выше других. Всегда. Нельзя кому-то помочь, будучи мертвым, твердил он себе. Именно по этой же причине Хакон ушел от ночных бегунов. Последняя миссия Фрэнка была настоящим самоубийством, это понимали все. Было абсолютно бессмысленно жертвовать столькими людьми ради спасения одного умирающего.       Не думая больше ни секунды, Хакон развернулся и нырнул под стремительно опускающуюся дверь ворот. Потребовалось всего мгновение, чтобы добежать до Эйдена и ухватиться за его рюкзак, помогая подняться.       — Ну же, давай, нам пора! — воскликнул Хакон и, крепко ухватившись за плечо Эйдена, потянул парня на себя.       Их совместных усилий все же хватило, и Эйден, резво поднявшись на ноги, устремился вместе с Хаконом к воротам.       У них все получится. Господи, пожалуйста, просто позволь им это сделать! Хакон не мог перестать молиться; они были так близки, что их пальцы в какой-то момент коснулись холодного края свободы и безопасности…       Затем ворота с резким грохотом ударились об пол, обрекая оставшихся за ней на верную смерть.       — Да блять! — прорычал Хакон, гневно ударив ладонью по воротам.       Мало того, что шанс просран, так еще и рюкзак Хакона остался там, в глубинах одного из тоннелей, и это означало, что ни ультрафиолетовых ламп, ни всего того, что могло бы помочь им выжить в этих лабиринтах, до отвала набитых прыгунами, с ними не было. Единственное, что Хакон всегда таскал при себе, так это таблетки, но он очень сомневался, что они хоть как-то помогут справиться с оголодавшими прыгунами.       Они быстро взяли в руки свое оружие. У них не было выбора. Они либо ничего не делают и умирают, либо сражаются и умирают. Хакон уже устал убегать.       Вдалеке, в конце коридора, двое прыгунов отчаянно пытались обогнать друг друга. Из их ужасных ртов один за другим вырывались оглушающие вопли. Хакон нервно сглотнул, чувствуя, как все его тело задрожало в ожидании. Он взглянул на Эйдена: тот был таким же перепуганным, как и он сам.       — Ты берешь на себя левого, я — правого. И постарайся не умереть.       Ладони Хакона вспотели. Существа были все ближе и ближе.       — Звучит как план, — Эйден нервно усмехнулся, крепче сжимая пальцы на своем оружии.       Все было как в тумане. Один из прыгунов бросился на Хакона, но тот в последний момент успел увернуться. Прыгун врезался в стену, затем, быстро вскочив, снова потянул свои когти в сторону Хакона. Тот хоть и сумел блокировать удар, но атака была настолько мощной, что Хакона попросту отбросило назад. Да, конечно, в городе он не раз сталкивался с прыгунами, но чтоб сражаться с ними? Что ж, все когда-нибудь случалось в первый раз.       Хакону удалось нанести один-два удара прямо в грудь существа, заставив того содрогнуться, но, кажется, этого было недостаточно: сделав рывок, прыгун взревел и накинулся на него. С громким хриплым стоном Хакон рухнул спиной на бетон и только чудом успел двинуть рукояткой топора по челюсти твари, что уже тянула свои зубы прямо к его яремной вене.       Где-то на заднем плане Эйден наносил по своему противнику удар за ударом, и это наверняка зрелищная картина, но разглядывать ее было некогда — Хакон и сам был слегка занят. Сильным пинком сбросив с себя визжащего прыгуна, Хакон, не тратя времени на то, чтобы хоть немного прийти в себя, вскочил и нанес еще один удар: взмах топора, в который были вложены все остатки силы, и вот уже отрубленная конечность прыгуна шлепнулась на пол, а из плеча засочилась темная кровь. Хакон бы порадовался, да только тварь, кажется, не собиралась успокаиваться, и вновь на него набросилась.       Разъяренный полученной раной прыгун принялся атаковывать в два раза сильнее, чем прежде. У Хакона была лишь секунда на то, чтобы успеть протиснуть свой топор между пастью твари и своим лицом. Руки уже дрожали от усталости и напряжения, а прыгун все продолжал активно сопротивляться. Затем, будто бы из ниоткуда, в череп прыгуна прилетела металлическая бита, и тот с удивленным визгом отлетел прямо в стену. Не теряя времени, Эйден прошел мимо Хакона и цепочкой резких, быстрых движений размозжил голову прыгуна прямо о край бордюра.       Рука, шершавая и огрубевшая от долгих лет суровой жизни, потянулась, чтобы помочь Хакону подняться на ноги. Тяжело и загнанно дыша, Хакон без раздумий принял помощь. То, что Эйден так быстро расправился со своим прыгуном и даже смог помочь Хакону (за что ему отдельная благодарность), почти не удивляло. Хакон знал, что Эйден невероятный боец, но, по правде говоря, он только сейчас задался вопросом: приходилось ли тому сражаться с подобными тварями раньше?       На лбу Эйдена поблескивал пот, но, несмотря на общую усталость, по губам его все равно растеклась облегченная улыбка. Хакон улыбнулся в ответ и, разомкнув пересохшие губы, засобирался отпустить очередной остроумный комментарий. Теперь можно, им обоим ничего не угрожало. И как только он собирался это сделать, острые, как бритва, когти вонзились в плечо Эйдена, разорвав плоть и окропив лицо Хакона кровью.       С губ Эйдена сорвался ужасающий крик боли, когда то, что стояло прямо за его спиной, вытащило свои когти обратно. Хакон только чудом успел вовремя отреагировать, когда их обоих отбросило назад: схватив Эйдена и прижав к себе, Хакон взял весь удар на себя и впечатался спиной в стену.       Да нахрен уже эту боль.       Хакон захрипел, медленно отодвинул от себя Эйдена и осмотрел его: взгляд парня был расфокусирован, а кровь, сочившаяся из раны, вызывала куда больше, чем просто тревогу.       Как только Хакон поднялся на ноги, он столкнулся лицом к лицу с новой угрозой.       И какого черта они не услышали, что оно к ним приближалось?       Этот прыгун выглядел… по-другому. Не так, как тот, кто их преследовал. Он был таким же обнаженным, как и те двое до него, но… он огромен, высок и с темно-синим панцирем, въевшимся в кожу. Нечто острое, похожее на шипы, торчало из его ужасного и прогнившего тела. Он рычал, а с его руки капала алая кровь. На пути у этого существа стоял Хакон, а за ним — истекающий кровью Эйден.       Очень быстро оружие из рук было выбито, а сам Хакон — отшвырнут в сторону, да с такой силой, что, зашипев от боли, он готов был поклясться, что слышал, как затрещали его кости.       Черт, эта идея — проложить путь через ебаный Париж — была ошибкой, огромной, мать ее, ошибкой. Боже, этот ублюдок Фрэнк был не прав. Если бы Хакон был там, его бы присутствие ничего не изменило. Он был дерьмовым лидером, который принимал дерьмовые решения. И этот — один из худших; тот, что точно будет стоить и ему, и Эйдену жизни.       Какая-то крохотная часть внутри Хакона нашептывала ему бежать прочь отсюда, бежать и не оглядываться. Но он не бросит Эйдена снова. Он не мог. Если им и суждено здесь подохнуть, то Хакон сделает это с достоинством.       Прыгун весь подобрался, собираясь наброситься, и Хакон инстинктивно закрыл глаза, подняв руку с топором так, чтобы успеть блокировать удар.       Но на него никто так и не накинулся.       И когда Хакон открыл глаза, перед ним предстало какое-то сюрреалистичное, невероятное зрелище: Эйден, который еще несколько мгновений назад умирал в метре от него, сумел каким-то немыслимым образом повалить на пол этого огромного прыгуна; из грудной клетки Эйдена вырвалось злобное рычание, казавшееся по своей природе чем-то нечеловеческим, и он голыми руками разорвал прыгуну пасть. Существо издало болезненный вой, отшвырнуло от себя Эйдена, и тот врезался в стену, оставив в бетоне внушительных размеров вмятину. Но несмотря на наверняка мучительную боль, Эйден без каких-либо промедлений поднялся на ноги и угрожающе оскалил зубы.       Хакон наблюдал за этой схваткой с ужасающим благоговением. Точнее, он наблюдал не за схваткой, а за тем, как Эйден разрывал это существо в гребаные клочья. Было очевидно, что прыгун все еще обладал охренеть каким количеством грубой силы, но Эйден был быстрее и проворнее его. Каждый удар, нанесенный мутантом, рассекал воздух или разбивал бетон, но ни один так и не достиг Эйдена, что с впечатляющей легкостью уворачивался и выжидал удобный момент, чтобы оторвать от существа еще один кусок гнилой плоти.       Хакон только и мог что с полным оцепенением наблюдать, как прыгун, издав свой последний крик, пропустил очередную атаку. Этого было достаточно, чтобы Эйден успел схватить его, и затем, двумя руками вцепившись глубоко в шею прыгуна, он…       … просто взял и вырвал ему голову к хренам собачьим.       Ну и пиздец.       Все произошло так быстро, что Хакон едва успел перевести дыхание.       Голова с влажным шлепком упала на пол, вслед за ней и тело, а из шеи существа потекла сгнившая кровь.       — Какого хрена… — зашептал Хакон. — Срань господня, ты сделал это!       Он рассмеялся, пусть и истерично, но плевать, потому что, несмотря ни на что, им удалось выжить.       — Я, блять, не могу в это поверить, Эйден, сумасшедший ты ублю…       Именно в этот момент Хакон понял, что взгляд Эйдена был прикован прямо к нему. Кровь в венах Хакона, казалось, застыла, по спине пробежал холодок. Пристальный взгляд Эйдена сосредоточен на Хаконе и ни на чем больше. Его зубы все еще были обнажены в беззвучном рычании, а глаза, казалось, светились в здешней полутьме. Из-под одежды змеились безошибочно узнаваемые лазурные вены — Хакон достаточно долго имел дело с Вальцем, чтобы знать, что это такое.       Ну что ж, из огня да в полымя.       — Эйден, это же я, — взволнованно произнес Хакон, медленно отступая и поднимая руки в знак капитуляции.       Эйден направился к нему, и прежде чем Хакон успел моргнуть, его повалили на пол, больно приложив плечами о бетон. Лицо парня, находившееся всего в нескольких сантиметрах от лица Хакона, исказилось в злобном оскале. Издав усталое, болезненное мычание, Хакон попытался отпихнуть от себя Эйдена и не дать тому себя прикончить. Боже, и когда он только успел стать таким сильным?       Какое-то время они боролись, и в конечном счете все это закончилось тем, что Эйден накрепко прижал Хакона своим телом к холодному бетону. Мужчина слишком отчетливо чувствовал кровь на руках своего друга, такую скользкую и теплую.       Взгляд Эйдена был диким, но меж тем каким-то странно-сосредоточенным, с этим пугающим хищным блеском. Он издал гортанное рычание, низкое и угрожающее. Что бы с ним ни происходило, это абсолютно точно выходило за рамки нормального; пусть это и не было похоже на то, что Эйден превращался, но он явно был не в своем уме.       Эйден склонился еще ниже, и, боже правый, Хакон почувствовал, как по его шее потекла слюна. Черт побери, неужели пацан всерьез собрался перегрызть ему глотку? Самый дерьмовый расклад из всех.       — Эйден, пожалуйста…       Последовала пауза, всего лишь короткое мгновение, и Хакон почувствовал, как Эйден тяжело задышал ему в шею. Он ожидал, что сейчас чужие зубы вонзятся ему в горло, разрывая тонкую кожу, но вместо этого что-то горячее и влажное коснулось ключицы. С губ Хакона сорвался неконтролируемый вздох. То, что он почувствовал, не было чем-то болезненным или просто неприятным, нет, вовсе нет.       Внезапно Эйден тихо заскулил и глубже уткнулся лицом в изгиб шеи.       Он… неужели он…?       Ах, вот оно что.       Несмотря на разделяющие их слои одежды, Хакон ясно чувствовал растущее возбуждение Эйдена, все такого же неподвижного, точно статуя, и опасно возвышающегося над ним. Последовало еще одно мягкое прикосновение, от которого маленький вихрь тепла вскружился где-то в самом низу живота Хакона и затем разгорелся сильнее, когда Эйден горячо вжался в его тело.       Что, серьезно?       — Эйден, — пробормотал Хакон, пытаясь вразумить друга.       Ответом ему стал болезненный стон и еще одна попытка Эйдена прижаться к нему как можно теснее. И хоть они и без того были близки настолько, насколько это вообще возможно, но, судя по слабым всхлипываниям, что разбавляли собой устоявшуюся тишину, этого всего было недостаточно.       Согнув колено, Хакон протиснул его между ног Эйдена. Он хотел отпихнуть его от себя, но чужой внезапный стон облегчения заставил его остановиться, и тогда Эйден мгновенно вжался в так удобно подставленное колено. И это трение, казалось, принесло Эйдену облегчение — хватка его ослабла, он склонился и беззастенчиво простонал прямо на ухо Хакону, обдавая кожу своим разгоряченным дыханием. Хакон надавил коленом сильнее, слишком отчетливо ощущая чужой пульсирующий стояк.       Блять, да он и впрямь огромный. Похоже, кое-кто ходил у Бога в любимчиках.       Из груди Эйдена вырвался еще один отчаянный звук, походивший, скорее, на скулеж; его движения становились все быстрее, резче. По частым всхлипам, которые вылетали из-под губ Эйдена, было ясно, что ему хотелось большего. Голубоватые вены на его шее пульсировали, мерцали и снова исчезали под кожей.       Возможно, виной тому послужил адреналин, кипящий в венах, или же те жалобные всхлипы Эйдена возле самого уха, но рука Хакона двинулась вперед, почти неуверенно скользнула вниз, едва коснувшись…       Эйден издал крайне недвусмысленный звук и, напрягшись всем телом, заключил Хакона в объятия, больше похожие на стальную клетку. Это продолжалось в течение несколько секунд: тело его дрожало и сотрясалось над Хаконом, а вены, паутиной опоясывающие шею, стали стремительно отступать, пока и вовсе не исчезли под одеждой. Эйдена еще раз затрясло, затем он обмяк и всем весом рухнул на Хакона, продолжая прятать лицо в его шее.       Вокруг было тихо, и на фоне этой тишины звуки капающей воды из протекающих старых труб казались резкими, оглушающими. В каких-то жалких метрах лежали тела трех прыгунов, что еще несколько мгновений назад пытались (и почти в этом преуспели) их убить. И вот среди всего этого хаоса лежал Хакон, сверху — потерявший сознание Эйден, и где-то там, зажатый между их телами, его собственный, до дури смущающий стояк. У Хакона только один вопрос:       — Какого хуя?