"Но, наконец, настала и для меня весна..."

- Ну, что там слышно?! - министр иностранных дел Вячеслав Михайлович Молотов нетерпеливо схватил за плечи Николая Булганина, едва тот переступил порог кабинета. - Поговаривают, что плохо стало... - Эх, какое там! - сокрушенно взмахнул рукой зампредседателя Совета министров СССР. - Зря только эти твердолобые охранники взбаламутили, дрых, как ни в чём не бывало. - Точно? И ничего странного не показалось? - Да ну! - Булганин опустил глаза, как будто огорчался, что не принёс приятелю обнадеживающих вестей. - Это же не человек давно уже, а дьявол, он нас всех переживет!       Молотов рассердился. - Слушай, что за чушь? Коммунист ты или поп Гапон? Какой, к свиньям собачьим, дьявол, такой же, как я и ты! Восьмой десяток Сарионычу, инфаркты там разные, инсульты... С годами не крепнем, как бы ни хотелось. - Твои бы слова да Марксу в уши, - с сомнением проговорил Булганин. - Тут боязно загадывать больше, чем на час, все как на иголках сидим. Каждый второй - параноик! Ты лучше, Славка, скажи честно: ждёшь конца? - последнее слово маршал Советского союза подчеркнул голосом, давая понять, что "конец" может означать только одно, то, что каждый из Политбюро побоится произнести вслух. - И ты ждёшь, Николай. Что, скажешь нет? Мы не нужны Сталину; если он встанет - передавит всех. Я за одно себя каждый день кляну - что Полину свою не уберёг от Усача, смалодушничал, не отстоял. А она ждала... И где жены покойного Калинина, Будённого? И они́ молчали! Издевается он над нашими семьями и знает, что мы бессильны. Казалось бы, скажет тебе сейчас сесть в тюрьму за то, чего не совершал - и ты пойдешь, и будешь думать, что так и надо и ты сам этого хочешь. Друг друга боимся, чтоб кто-нибудь не донёс. Идиотами себя вечно выставляем на потеху самому, чтоб не травмировать больное самолюбие этого дикого азиата! И его тупость терпеть. Веришь ли, Колька, сидим в театре, он ляпнет что-нибудь этакое вроде "почему спектакль без бемолей", а стыдно мне! Думает, что умнее будет смотреться, если учёные словечки, не зная смысла, вворачивать почаще. Корифей же ёбаный... - и Молотов на минуту забыл о своей дипломатической должности, грубо выругавшись. - Ого, эк тебя проняло... - задумчиво протянул Булганин, удивляясь, как распалился обычно сдержанный, немногословный Вячеслав Михайлович. - Ну, а меня ты не боишься, раз выложил всё, как на исповеди? - Что это тебя сегодня пробило на поповщину какую-то - дьявол, исповедь? Кто у тебя? - Вячеслав интересовался, кто в семье Булганина был верующим, и товарищ понял его. - Мать, - односложно ответил. Помолчав, добавил, горько усмехнувшись каким-то своим мыслям: - Бабы... - А на твой вопрос, Николай, я отвечу, как на исповеди, если пожелаешь, - очень серьёзно сказал Молотов. - Отбоялся я уже своё! Пережили войну, а я ещё в то время настраивался, что не задержусь в аппарате. Это сейчас Гитлер - чудовище в глазах мировой общественности, а в тридцать девятом у них с сапожником нашим* другие отношения были! Я ведь на всех главных мероприятиях обязан был присутствовать как дипломат, знаю с той поры многое про нашего вождя и немецкого. А попробуй что-нибудь сейчас обнародовать - это посильнее атомной бомбы будет! Вот так, Николай. - Слушай, я, конечно, многое понимаю об Усаче, но ты не преувеличиваешь сейчас? Ну, про Гитлера, - усомнился Булганин. - Вот видишь, до чего мы одурены одним-единственным человеком?! - торжествующе проговорил Молотов, воздев руки над головой. - А насчёт оппозиции в довоенное время не преувеличивали, как ты думаешь? Веришь хоть в половину обвинений? - Я понял, - Булганин поспешил закончить разговор. - Будем надеяться на лучшее в нашем положении. Сегодня снова в Кунцево едем вчетвером - я, Хрущев, Маленков и Лаврентий. А ещё...        Не успел Николай Александрович договорить, как его прервал визгливый телефонный звонок. Булганин схватил трубку. - Булганин на связи, - отрывисто представился, затем некоторое время молчал; Молотов не отрывал от него глаз. Затем снова заговорил, меняясь в лице: - Что? И давно? В этом есть необходимость, вы уверены? Понятно, ждите! В течение получаса приедем, и бригаду соберем, - как только Булганин повесил трубку, издававшую отрывистые гудки, он повернулся к товарищу. - Догадался, наверно, что это Кунцево? - По твоему выражению нетрудно было, - кивнул дипломат. - Всё те же орлы, охрана. Но самое главное, Слава: врачей надо вызвать, понимаешь, что это значит?! Плох Сталин, сдаёт!