— Что вы такое говорите, Томиока-сан?
Шинобу постаралась выглядеть как обычно и не выдавать легкого испуга. У нее, как и всегда, выходило идеально, однако, Гию уже давно все понял.
— Как давно? — он повторил. — Ты понимаешь, о чем я, Кочо.
— Совершенно не понимаю, — отнекивалась она.
Гию вздохнул и подошел к ней ближе. Его взгляд оставался настороженным, тело напряженным и губы слегка поджатыми. Он знал, что сейчас, возможно, он выяснит одну из глубинных тайн Шинобу Кочо.
Томиока понятия не имел, зачем ему вообще это надо. С каких пор его интересует чужая судьба? Сначала Танджиро, потом Незуко, теперь Кочо. Возможно, в нем проснулось это чувство заботы о других, которое спало в нем с момента смерти Сабито. А, может быть, он сам не заметил, как начал привязываться к людям вновь. И где-то в глубине души не хотел бы терять с ними связь или уезжать от них, как запланировал в случае добротного исхода.
— От тебя пахнет глицинией, — констатировал Гию, подойдя к Шинобу очень близко и не сводя с нее глаз. Он аккуратно взял из ее руки платок с бабочкой, который как раз-таки выдавал ее нервное состояние — она сильно сжимала его в своих хрупких ладонях. — Это не потому, что ты Столп Насекомого и работаешь с ядом. Этот аромат я чувствую лучше всего, когда ты говоришь со мной, находясь вблизи. Ты пьешь яд из глициний, Кочо, и не можешь это скрыть, как бы не старалась. Не можешь заглушить этот запах другим, потому что пьешь этот яд постоянно в течение длительного времени. Может, у меня нет такого острого нюха, как у Камадо, но я вполне опытный Истребитель, чтобы распознать отравляющее демонов средство и отличить его от других.
Сначала ей не нашлось, что сказать, и она молчала. Ни единый мускул лица не дрогнул, пока она выслушивала всю эту тираду причинно-следственных связей. Шинобу молча смотрела на Столпа Воды, размеренно дыша и не показывая своих истинных эмоций. Впрочем, как и всегда.
— Не думала, что кто-нибудь догадается, — вдруг тихо сказала она, не отворачиваясь. — Если честно, меньше всего я ожидала этого от вас, господин Томиока.
Было немного неприятно, но Гию не обиделся, лишь устало выдохнул. Она продолжила:
— Моей единственной целью всегда была, есть и будет месть за сестру. Ее убил Доума, один из Дюжины. — Шинобу вдруг взглянула на небо и прислонила сжатый кулачок к подбородку. Ей так было легче говорить. Гию последовал ее примеру и тоже взглянул на облака. — И я могу отомстить ему лишь одним способом, поскольку…
— Ты не можешь отрубить демону голову, — закончил за нее коллега.
— Верно, — она кивнула. — Я думаю, вы теперь понимаете, господин Томиока, почему я спрашивала вас насчет планов на будущее. Своих планов я не имею, потому что не смогу их иметь после схватки с демоном-убийцей Канаэ. И мне бы просто хотелось услышать, что хотя бы у вас все будет хорошо после моей смерти.
Она посмотрела на него и улыбнулась. Гию вдруг невольно нервно сглотнул, увидев эту улыбку. Из нее сочилась такая горечь, что даже Шинобу Кочо не удалось ее скрыть. Несмотря на то, что дрожи в голосе не было, по ее щекам катились слезы тоненьким ручьем, выдавая ее настоящие чувства.
— Кочо…
— Не надо, Томиока-сан, — она смахнула ладошкой слезы с покрасневших глаз. — Это всего лишь от солнца…
— Брось это.
— Что?
— Брось пить яд, — повторил он настойчиво. — У тебя есть семья и те, ради кого жить. Может, ты не можешь отрубить голову демону, но ты способна его отравить до полусмерти и без самопожертвования. А семья и товарищи добьют этого демона, исполнив твое желание. Дай себе шанс на будущее. Я вижу, что ты хочешь жить.
Кочо вдруг скрипнула зубами, она больше не могла сдерживаться и держать улыбку. Сомкнув веки и набрав побольше воздуха в грудь, она сильно выдохнула. Было очень тяжело держать самообладание.
— Может, я и хочу жить, да только у меня не будет будущего. Во мне яда столько, что я никогда не смогу иметь детей, — на одном дыхании выдала девушка, и Гию еще сильнее напрягся, осознавая сказанное. — Во мне яда столько, что я не доживу и до тридцати лет. Единственный способ его убить — дать поглотить себя полностью. Тогда душа Канаэ будет упокоена, а моя жизнь не будет напрасной. И я наконец-то обрету покой… — Кочо закрыла глаза; ее губы подрагивали. — Простите, господин Томиока, но у меня нет другого выбора. Я не могу перестать пить яд, даже… даже если вы меня попросите. Прощайте.
Гию обернулся, но она уже испарилась, оставив его одного на тренировочном поле. Томиока сжал в ладони платок с рисунком бабочки, на котором красовалось ярко-красное пятно.
— Это неправильно… Так нельзя, — вдруг прошептал он, сжимая платок в кулаке. — Этот Доума поплатится за то, что сделал. Он будет убит
руками Кочо, но
не ценой ее жизни.
***
В тот же день Танджиро и его команду отправили на сложное задание, где им необходимо было присоединиться к Столпу Пламени, Ренгоку, в качестве подкрепления. Ночью, когда Иноске, Зеницу и Танджиро покинули поместье, Шинобу прошла через пустующую больничную палату в сторону своего небольшого кабинета, где она собственноручно занималась изготовлением снадобий, лекарств и противоядий.
Достав из-за пазухи сверток с очередной порцией глициний, девушка сняла с себя хаори, повесила его на стул и разложила перед собой все необходимые ей предметы для изготовления очередной порции яда, которую она впоследствии разделит на несколько ампул – одну для задания, одну для пропитки лезвия клинка и одну для себя самой.
Последняя доза всегда была мизерной и рассчитывалась так тщательно, что даже у Шинобу в самом начале ее пути подрагивали руки. Сейчас она так привыкла к ежедневной рутине, что могла с закрытыми глазами определить, как долго ей понадобиться лить получившийся яд в эту крохотную пробирку. Тело Кочо было пропитано отравой в несколько сотен раз сильнее, чем выдержал бы обычный человек. Если бы не ее точность, интеллект и аккуратность в действиях, она могла бы умереть при первом же принятии сладостной дряни, рассчитав дозу слегка неправильно.
В этот раз Шинобу была слегка на взводе. Из ее головы все не вылетали слова Гию Томиоки, резко заинтересовавшимся ее благосостоянием. Раннее он не обращал внимание ни на этот запах, который нельзя было перебить никакой цветочной водой, ни на нее саму, так отчаянно пытающуюся привлечь его внимание, дабы сделать хотя бы немного более социализированным.
Кочо понимала, что в этом всем она была виновата сама. Это она вдруг решила задать ему этот вопрос о его планах на будущее, ведь хотела убедиться, что, в отличие от нее самой, он их хотя бы имеет. Битва с Доумой была все ближе, потому как из-за яда ей уже периодически становится тяжело скрывать недуги. Глициния разрушает ее тело изнутри, и это отдается частой болью в теле и периодическим помутнениям в глазах.
Господин Глава знал о плане Шинобу с самого начала. Он был восхищен тем, как она готова пожертвовать собой ради цели, хотя и просил ее подумать. Шинобу была непреклонна. Ояката-сама принял факт ее намерений, после чего стал реже давать задания, чтобы она могла спокойно готовиться к своей финальной битве и заниматься лечением возвращающихся с миссий Истребителей. Через несколько месяцев принятия яда, Кочо рассказала всем Столпам о своем плане, кроме Томиоки. Она не хотела ему говорить, потому что знала, что он не поймет. Однако скрыть от Столпа Воды ей этот инцидент не удалось, ведь Томиока Гию сам разгадал ее секрет.
Она держала пробирку с ядом напротив своих глаз. Уже готовясь выпить очередную порцию яда, у Шинобу вдруг всплыл в сознании образ Столпа Воды, так напряженно и настойчиво просящего ее все прекратить.
«Брось пить яд».
— Черт, — Кочо скрипнула зубами и с силой отбросила пробирку в стену. — Ну почему он?!
Ампула разбилась на тысячи осколков, и на стене образовалось яркое розово-фиолетовое пятно, отливающееся блеском в свете Луны из окна. Шинобу тяжело дышала, уперев руки в стол. Венка на ее лбу сильно вздулась.
Она не скрывала своих истинных эмоций, когда была наедине с собой. Если Кочо чувствовала гнев, она могла разнести кабинет в хлам, а наутро бы все вернулось на круги своя, и Аой с Канао не заметили бы погрома. Она отлично умела играть свои роли. И лишь сегодня днем, при разговоре с Томиокой, Кочо дала слабину.
«Я разбила, — девушка потерла свои виски и посмотрела на другие ампулы, которые уже были заполнены оставшимся ядом настолько, насколько должны были. — Свободные пробирки остались у Аой, но у нее уже закрыто. Я не должна пропускать прием».
«Брось пить яд», — вновь пронеслось в голове у Шинобу, и она вздрогнула от собственных мыслей, нервно обернувшись вокруг; никого, естественно, не было. —
«Я вижу, что ты хочешь жить».
— Что вы делаете, Томиока-сан…
Кочо прислонилась к противоположной стене от той, где осталось пятно от разбитой пробирки, и сползла по ней на пол. Обхватив свои колени, она спрятала в них голову, понимая, что он чертовски прав во всем.
— Мне так одиноко… — Шинобу всхлипнула. — Канаэ, ты нужна мне сейчас как никогда… Что мне делать?
— Жить.
Кочо тут же подняла голову. Через заплаканные глаза она увидела дух своей родной сестры собственной персоной.
