Сладкий аромат глицинии

— ТАНДЖИРО, НЕТ! Озлобившийся Камадо набросился на Гию, как голодная гиена на кусок мяса. Схватившие его по обе руки справа и слева Зеницу и Иноске из последних сил пытались удержать взбесившегося демона, так и норовящего отведать своей жертвы. Получалось плохо. Солнце на него совсем не действовало и даже не ослабляло его сил. Танджиро клацал зубами совсем близко с лицом Томиоки, и он даже не мог пошевелиться под ним. Дело дрянь. Внезапно Гию нащупал в кармане униформы платок, который он хранил с того самого дня, как покинул деревню несколько месяцев назад. Тот самый платок, который подарил Кочо, когда испортил ее собственный. Выругавшись, Томиока стиснул зубы и всунул крепкую ткань в пасть Камадо, перетягивая ему раскрытый рот. Подоспевшая в этот момент Канао потянула платок вправо, а Гию — влево, что не давало демону возможности даже попытаться его выплюнуть. — Танджиро, это же наш друг, половинчатый хаори! — кричал ему в ухо Иноске. — Что ты творишь?! — ТАНДЖИРО, ОЧНИСЬ! — орал Зеницу, пытаясь вывернуть его руку. — Я НЕ ХОЧУ ТЕБЯ УБИВАТЬ, ОСТАНОВИСЬ! — Танджиро-кун! — в слезах воскликнула Мицури, отдавая последние жизненные силы на то, чтобы схватить его за ногу. — Пожалуйста, пожалуйста прекрати! — Мелкий балласт! — горько прошипел Обанай, хватая его за вторую ногу. — Ты для чего здесь всем проводил терапию! — Юный Камадо, не смей эмоциям взять верх над собой… — прогремел Гемэй, обнимая туловище сильного демона и помогая двум друзьям оттянуть его от Гию. Тот поднялся вместе с ними, сжав обеими ногами его тело с левого бока. Цуюри сделала тоже самое, стоя с правой стороны. Они продолжали удерживать вдвоем испорченный платок в его зубах. — Соберись, ты, мелкий кусок дерьма! — Шиназугава схватил его сзади вместе с Гемэем, обвив двумя руками его шею. — ПРЕКРАТИ ДЕРГАТЬСЯ И ВСПОМНИ, КТО ТЫ ЕСТЬ! Камадо тяжело дышал, но не прекращал вырываться. Он дергался во все стороны, будучи сдерживаемым всеми живыми Столпами, находящимися на последнем издыхании. Они знали, что если он не успокоится, то им придется это сделать. Кому-то из них, кто еще протянет до этого момента, придется отрубить ему голову. Каждый из друзей слезно выкрикивал его имя. Большинство из них умирало на глазах, пытаясь сдержать его пыл. Гемэй, стоя лишь на одной ноге с большой раной в груди и порезами по всему телу, держал его за туловище, медленно теряя последнюю связь с миром. Канроджи и Игуро больше не могли двигаться и лишь удерживали его за ноги, лежа на грязной земле. Иноске задыхался от боли в груди, но не переставал стискивать его руку, что делал и Зеницу, который в любую секунду мог упасть без сознания. Гию и Канао стискивали зубы от кровотечения внутри и моральной боли, но не переставали удерживать его дергающееся тело. Он должен был вспомнить. Незуко, порабощенная магией демонической крови, при битве с Даки совсем забыла, кто она такая и зачем она там находится. Однако, когда девочка услышала колыбельную, в ее сознании тут же возник образ матушки, которая напомнила ей о самых важных постулатах: люди — ее главная ценность, и она обязана их защищать. Танджиро не слышал никаких колыбельных, но он был в окружении всех тех людей, которые были с ним рядом все это время. Друзья и наставники, любимые и верные люди; они настолько сильно им дорожили, что готовы были удерживать его в форме демона на пороге собственной смерти, лишь бы вернуть его назад. Но у них не получалось. Эта связь могла бы сработать, но все было тщетно. Музан впитал в него слишком много своей крови. Его демоническая форма выходила из-под контроля. Истребители поняли, что это конец, когда из спины Танджиро вырвалось первое щупальце, чудом пролетевшее в щели между Гемэем и Санеми. Шиназугава еле как успел двинуться влево, когда вылезло второе и третье, задевшее бок Химеджимы. Он упал на колено, но продолжил удерживать Камадо за поясницу обеими руками. — Мне жаль, Танджиро, — вдруг сказал Гию и сощурил веки. Все кончено. Он в отчаянии посмотрел на Канао, и она потянулась за своим клинком, сильно всхлипывая. — Прости, что не уберег… Прости меня… — БРАТИК! «Этот… голос…», — пронеслось в голове Столпа Воды. Томиока обернулся и увидел, как маленькая, но очень красивая девочка лет четырнадцати бежит навстречу к своему обезумевшему брату. Круглые зрачки, обыкновенные ногти, кожа здорового оттенка. Никаких клыков и меток по всему телу, никакого бамбука во рту. Это была Незуко Камадо, наконец-то вернувшаяся в человеческий облик. — Братик, пожалуйста, прошу тебя! — она кинулась к нему, обнимая его дрожащее тело. Щупальца, так и норовящие еще сильнее задеть умирающих Столпов, замерли в воздухе. — Братик, это я! Вернись ко мне, братик! Неразборчиво рыча, Танджиро все-таки смог перекусить грубую ткань и порвать платок. От того, что он был сильно перетянут и в миг разорвался, Гию и Канао немного потеряли равновесие и ослабили хватку. Камадо впился клыками в шею своей собственной сестры. Незуко закричала. — НЕЗУКО-ЧАН! — воскликнули Зеницу, Мицури и Канао. — ТАНДЖИРО, НЕТ! — закричал Иноске и в слезах схватился за клинок. — Отрубите ему голову! — Обанай не хотел этого говорить, но время пришло. — Больше нет смысла, руби! — рявкнул Санеми и со всей силы попытался разжать ему челюсть. — Твоя душа должна упокоиться, юный воин, — печально сказал Гемэй. — Томиока… — Дыхание Воды… — дрожащим голосом проговорил Гию и закинул клинок вверх над шеей Танджиро, упорно нависающей над плачущей младшей сестрой. Незуко молила прекратить. — Пятый стиль… Милосердный дождь сухого!.. — Ни в этот раз! Не дав Гию завершить атаку, сверху на этот большой «пирог» из Истребителей приземлилась совсем крохотная девушка Столп, под чьим небольшим весом Танджиро все-таки выпустил шею сестры из захвата и рухнул на землю вместе с Зеницу, Иноске, Канао и самой Незуко. Шинобу Кочо, не теряя ни секунды, вонзила острый шприц Камадо в шею и зажала его туловище между своими бедрами. Иноске, Зеницу, Шиназугава и Гемэй тут же рухнули по остальные части тела поверженного демона, чтобы он не смог двинуться. Канроджи еще держала его за лодыжку, Игуро же не мог больше шевелиться и лишь из последних сил смотрел на происходящее снизу вверх. Гию все же завершил свою технику, но применив ее в другом направлении: последним движением от отрезал Танджиро его громадные щупальца. Канао помогла Незуко сесть на колени и, оторвав кусок своей юбки, прикрыла ее кровоточащую рану. Младшая Камадо тревожно посмотрела на брата, чей пульс потихоньку становился слабее, движения — менее резкими, а глаза приобретали нормальную форму. Он слабел, обрубки щупалец из его спины медленно врастали обратно под кожу, а когти превращались в ногти обыкновенной длины. Танджиро больше не дергался. —Танджиро Камадо! Что ты делаешь?! Отбрось сомнения… — Музан обхватил его за плечи и начал тянуть вниз, в самую пропасть, где не было ни света, ни родных людей. — Они ненавидят тебя… Борись! Давай объединимся! Весь мир будет у наших ног… Танджиро туманным взглядом посмотрел наверх. Десятки родных ему людей протягивали ему руки помощи, и по цвету кожи и очертаниям запястья он мог определить каждую из них. Все его друзья, семья, товарищи и наставники звали его из мира «вне» и просили вернуться. Его губы задрожали, а по щекам полились слезы счастья… — Они ненавидят тебя! — Музан тряс его и дергал за волосы. — Ненавидят! Со мной ты достигнешь таких высот, о которых не мог и мечтать! Танджиро Камадо, что… — Тебе не знакомо это чувство, правда? — Танджиро тепло улыбнулся, протягивая руку вверх. — Нет… Меня не ненавидят. Как бы я не думал, какой я плохой брат, какой ужасный товарищ, какой бестолковый мечник… Мои друзья всегда были рядом и верили в меня. А я всегда считал, что без моей помощи не справятся… Какой же я был дурак! Только благодаря всем людям, что были рядом, я стал тем, кто я есть. Я никогда не хотел себе целого мира, Музан. Мне достаточно видеть счастливые лица своих близких людей, и я хочу… Хочу их снова увидеть! Как же я соскучился! Я иду, ребята… Подождите меня еще немного! Сквозь крик ужаса Кибуцуджи Музана Танджиро Камадо наконец-то смог дотянуться до света. — Спасибо, что держали его так долго, — сказала Кочо и погладила по голове обладателя Дыхания Солнца. Его глаза закрывались, и сквозь сладкий сон он снова тепло улыбался, как делал это всегда. — Спи спокойно, Танджиро-кун.

***

— Химеджима-сан! — Шинобу прислонилась ухом к груди Гемэя и поняла, что его не спасет даже ее сыворотка. — Химе… — Спаси лучше Шиназугаву, — умиротворенно улыбнулся Истребитель и закрыл глаза. — Это мое последнее желание… Он умер с улыбкой на лице, и Кочо утерла глаза, обняв его напоследок. Она тут же подбежала к кашляющему кровью Санеми и сказала подоспевшему Мурате вколоть ему препарат. Препарат замедлит кровотечение и ускорит регенерацию клеток — это поможет ему дотянуть до полного оказания помощи без происшествий. Гию чувствовал себя более-менее, как и Иноске с Канао и Зеницу. Им не требовалась незамедлительное принятие дополнительных снадобий. Того же самого нельзя было сказать о Канроджи и Игуро, лежащих на земле друг напротив друга. — Прости, Канроджи… — тихо сказал Обанай, у которого Кабурамару плакал на плече. — Я… не могу тебя обнять напоследок… Мицури осторожно коснулась его изуродованной порезами и шрамами щеки и нежно посмотрела на него. Больше всего на свете она хотела бы, чтобы она снова смогла взглянуть в эти глаза разного цвета. Канроджи еще дышала и даже могла шевелиться, хотя и испытывала при этом боль во всем теле. Игуро похвастаться таким уже не мог. — Игуро-сан… — она еле-еле говорила. — Я вас люблю… Я вас люблю, Игуро-сан! Еда, которую мы делили с вами, была самая вкусная! Вы всегда так нежно смотрели на меня… Никто, никто и никогда не был со мной так добр, как вы! Если мы переродимся в другой жизни, вы.. Вы женитесь на мне?.. — Конечно, — он закусил губу, глотая горькие слезы. — Если ты этого хочешь… Кочо смотрела на них, нервно сглатывая и сжимая в руке последнюю ампулу с лекарством. Как врач, она видела и прекрасно понимала — Обанаю не жить. Но рану Мицури в области печени… Все можно исправить, если дать ей лекарство прямо сейчас. Захочет ли она этого? — Мицури-чан… — Шинобу тяжело вдыхала и выдыхала. — Я могу тебя спасти… — НЕТ! — закричала она на все поле. — Я не могу… Я не могу! Игуро-сан, я вас не оставлю… Я не дол… — Если можешь, спаси ее, — Обанай вложил в эти слова все свои последние силы. В этой фразе прозвучала такая надежда, которой Шинобу никогда от него не слышала. — Пожалуйста… — Нет! Игуро-сан, вы же обе… Шинобу-чан, спаси его! Лучше его, не меня! — Нет, Канроджи, — сквозь слезы он вдруг смог улыбнуться. — Обещаю… Я обещаю, что мы будем вместе в другой жизни. Но не в этой. У тебя есть семья, друзья… Твои родители, братья и сестры живы и ждут тебя дома. А у меня есть только ты. Если выживу я, а ты умрешь, это будет тоже самое, как потратить лекарство впустую, потому что я просто заколю себя до смерти на глазах Кабурамару. Я сейчас тебя недостоин… Я даже не могу тебя видеть, Канроджи. Но на той стороне мне бы очень хотелось знать, что с тобой все хорошо. Что ты снова улыбаешься, что ты снова так задорно смеешься… Санеми… Шиназугава… Где он? — Игуро-сан… Не надо… Пожалуйста… Санеми в это время полз в направлении этой троицы. Проснувшись от обморока, он сразу услышал, о чем идет разговор. Перебирая локтями по земле, он рухнул возле Игуро. Еще один человек, которого бы он меньше всего на свете хотел бы терять. — Шиназугава, ты был моим лучшим другом здесь. Мы периодически цапались… И все же другим кроме Канроджи я почти не доверял… Шиназугава не мог найти, что сказать. Лишь молчал, склонившись над умирающим телом друга. — Обещай мне… Обещай мне, что она будет счастлива! Обещай, Шиназугава, что сделаешь ее счастливой в этой жизни вместо меня… Ты ведь… знаешь, что я чувствую… — Я ОБЕЩАЮ! ОБЕЩАЮ! ПРИДУРОК, ПРЕКРАТИ… ХВАТИТ, ХВАТИТ, ХВАТИТ… Игуро улыбнулся вновь, и по его щеке прокатилась последняя одинокая слеза. Одними губами он вывел слова «Я люблю тебя», адресованные любимой девушке, и прекратил дышать. Под неистовый крик Мицури Шинобу дрожащей рукой вколола ей антибиотик, который в несколько мгновений замедлил процесс разрыва тканей в ее боку. Шиназугава в самой настоящей истерике бился головой о землю. В это время Танджиро окружили его трое друзей и сестра, на чьих коленях расположили его голову Иноске и Канао. Он мирно спал и больше не видел всего того ужаса, который происходил вокруг него. И все же, несмотря ни на большие потери, в мире действительно наступил мир. Музан Кибуцуджи навсегда канул в пропасть, и люди наконец-то были свободны. Гию откинул голову на полуразрушенную стену здания и облегченно выдохнул, закрывая глаза и погружаясь в сон. Ни одна смерть не была напрасной. Они и в правду победили.