Neoni
У людей всегда были благие намерения. Они стремились всё сделать проще, правильнее, удобнее, сначала, чтобы уровнять всеобщие шансы на выживание, затем – чтобы сделать, теперь уже не выживание, а жизнь, намного комфортнее. Оружие разрабатывалось для поддержания мира, яды – для защиты, всевозможные химикаты – для усиления естественных процессов. Разве есть в этом что-то плохое? Наука, несомненное благо, стоящее во главе любого открытия или более удобной разработки, всегда существовала лишь для того, чтобы помогать людям. И она же безжалостно их убивала. Ведь дорога, вымощенная благими намерениями, неизменно ведёт в… –Ад, настоящий Ад, Коннорс! – глава охраны покачал блестящей от пота, похожей на дыню лысой головой. Он тяжело опустился на свободный стул, напрочь не замечая уставшего взгляда учёного, направленного вверх. Уважительного тона от Эндсона не слышал, кажется, никто. Наивысшей формой вежливости в его случае можно было назвать обращение не на «Эй, ты», а удостаивались подобной чести совсем немногие. Доктор Коннорс и сам не имел ни малейшего представления о том, по какой причине ему довелось оказаться в рядах немногих счастливчиков, чью фамилию данный персонаж расстарался запомнить. Возможно, сделано это были лишь для того, чтобы не сбиваться в ходе очередных пассивно-обвинительных рассуждений, которые, в общем-то, не адресовались кому-то конкретному, но высказывались всегда в лицо Коннорсу. Даже ранним утром Эндсон не собирался изменять своей привычке, возможно, специально выкроив для этого пару минут. –Сколько ещё мне расхлёбывать кашу, которую вы тут заварили? – не стал тот терять ни минуты. – Вам, очкарикам, только дай повод настряпать какую-нибудь стрёмную х*йню, а мне потом бегать с этим геморроем. Да у меня самого скоро геморрой вылезет! –Если диагностика подтвердит этот диагноз, я могу порекомендовать Вам хорошие свечи, – подчёркнуто вежливо произнёс учёный, не отвлекаясь от стопки отчётов, с которыми возился до прихода главы охраны. У Коннорса последние несколько месяцев почти не было времени на отдых, а теперь и его остатки потонули в океане работы. Если бы только он сам хоть немного верил в то, что занимается благим делом… Когда его собственные эксперименты, трепетно разрабатываемые годами, в очередной раз с треском провалились, от отчаяния спасло только внезапно поступившее предложение. Курт Коннорс, учёный, отдавший несколько лет жизни бесперспективной разработке и за глаза прозванный в кругу недавних коллег «Человеком-ящером», вдруг оказался кому-то нужен. И не случайным представителям какого-нибудь захолустного университета, а известной во многих странах мира фармацевтической компании, имеющей несколько дочерних предприятий. Кто бы тут не заинтересовался? Коннорсу предлагали выгодные условия, рабочее место и карт-бланш на исследования. Даже пообещали проспонсировать его личные эксперименты. А взамен только помощь и консультирование в разработке нового препарата, подавляющего нервную деятельность, да переезд в другую страну. Окрылённый открывшимися возможностями, учёный удивительно легко позабыл простую истину, говорящую о том, что самые выгодные сделки обычно совершаются с Дьяволом. Сначала всё было в пределах нормы: да, иногда случалась внеплановая консультация или тест, но это было более, чем ожидаемо. Курт искренне радовался тому, что может кому-то помочь, что его навыки оказались востребованными. Он не замечал мелких шероховатостей, готовый дни и ночи напролёт проводить в лаборатории. Однако со временем в списках препаратов, используемых для тестов, произошли заметные изменения. Слишком сильные нейролептики, токсичные вещества, лекарства, чья безопасность не была доказана или вовсе препараты неизвестные ранее. Работы становилось всё больше, в отчётах начали появляться странные данные. Потребовалось подписать новые соглашения, затем, спустя полтора года, рабочее место Коннорса перенесли в другую лабораторию. Уже тогда стоило забить тревогу, пусть что-то и подсказывало учёному, что уйти ему никто бы не позволил. Ему говорили, что он работает на благо больных людей, а, когда он впервые попробовал воспротивиться, «открыли тайну». О грандиозной разработке, которая в будущем должна была спасти миллионы жизней. Некоем веществе, способное ускорять природную регенерацию человека вплоть до отращивания новых конечностей. Коннорс не был идиотом. Он прекрасно понимал, на что это похоже. Но самые чувствительные струны его души уже были нащупаны. Проект, ставший смыслом его жизни, маяк между спасением и безумием. Курт вновь с головой ушёл в работу, отгородившись благими намерениями от доводов разума и человечности. Как заведённая машина, слепо выполняющая заложенную программу. Точнее, он почти смог заставить себя ослепнуть. Вплоть до последних нескольких месяцев. –Кстати, Коннорс, тебя опять ждут в восьмом блоке. Не знаю, с какой радости мне вечно выпадает тебя туда сопровождать. Можно подумать ты заблудишься, – как ни в чём не бывало продолжал ворчать Эндсон. Учёный оторвал взгляд от ровных строк отчёта, небрежно потёр переносицу, с трудом сдерживая вздох. Корпорация частенько пела о доверии к своим сотрудникам, но отчего-то никогда не позволяла Коннорсу – давно напрямую замешанному в самых сомнительных её исследованиях – входить в особый блок без сопровождения. Парадокс, как ни посмотри. –Ведите, – просто отозвался учёный, опуская на свой стол последний листок. В холодном освещении ряды строк, казалось, начинали отбрасывать зловещие тени. Или так могло показаться лишь тому, кто вчитывался в их содержание? Объект №345 – летальный исход. Объект №346 – летальный исход Объект №347 – летальный исход Объект №348 – летальный исход Объект №349 – … Невинная сводка, длинною в полсотни чьих-то жизней. Это всегда было похоже на злую иронию, ведь так выглядел результат, порождённый благими намерениями. Благими ли?* * *
Шея нещадно ныла уже которое утро подряд, равно, как и плечи и, чего уж там говорить, всё остальное. Будь ты хоть трижды хостом инопланетного сверхсущества, ежедневные ночёвки на деревянном полу с рюкзаком под головой не станут ни на грамм приятнее. Я даже разжилась дешёвым флисовым пледом, охотно собиравшим на себя всю пыль с заброшенной мансарды, в надежде, что хоть это спасёт меня от утренних мучений. Не спасало. Потому просыпалась я даже более злой, чем обычно. Впрочем, некая польза от этого имелась: повадившиеся забегать в магазинчик, где я работала, дети от одного зверского невыспавшегося взгляда прекращали шуметь и баловаться с товаром. Несмотря на то, что роста мы были практически одинакового, гамма эмоций, отражающихся на моём лице каждый раз, когда кто-то ронял очередную банку с леденцами, делала своё дело. Возможно, некую роль играло и то, что взгляд мой неизменно был устремлён на мелких посетителей в то время, как пальцы со скоростью печатной машинки натыкивали что-то в телефоне. Это явно накидывало мне пару очков уважения в глазах мелюзги. Спасибо Снотре, с головой ушедшей в чудесный мир соцсетей и теперь при каждом удобном случае пытающейся схватиться за телефон. Она даже завела себе нескольких знакомых, с которыми переписывалась чаще, чем с другими. Увы, одними переписками её интернетные похождения не ограничивались: теперь несчастный поисковик – благодаря стараниям симбиота – при нажатии первым делом предлагал обширный список видеороликов с попугайчиками. Понятия не имею, чем Снотру так привлекли пернатые, но в моём телефоне они теперь были повсюду. Начиная с экрана блокировки. Мне, собственно, до картинок особого дела не было, а потому я пустила всё на самотёк (впрочем, искренне надеясь, что Снотра не додумается поставить на уведомления какое-нибудь чириканье). Прошло больше месяца, как я оказалась в Сан-Франциско (и удосужилась узнать, куда именно попала). Жизнь стала самую чуточку стабильнее благодаря подработке и нагло занятой жилплощади в виде старой мансарды. Я покупала еду в дешёвом магазинчике в соседнем квартале, стиралась в крохотной прачечной и между делом задумывалась о том, как жить дальше. Быт почти-что-бомжа, конечно, был увлекательным, но существовать так на постоянной основе не прельщало. Этот день от нескольких предыдущих ничем не отличался. Конец моей смены должен был наступить через несколько часов, и я развлекала себя тем, что с усердием воспитательницы в детском саду следила за понабежавшей малышнёй. Они галдели, тыча измазанными акварелью пальцами во всё подряд, порывались сдёрнуть с верхних полок упаковки с мармеладом и вызывали у меня стойкое желание применить воспитательное рукоприкладство. Потому что в противном случае оное ждало уже меня, как расплата за недосмотр. Хозяин магазинчика вообще был ужасно громким человеком, а уж когда отчитывал… однажды я умудрилась попасть под его раздачу, когда кто-то перевернул на пол банку со жвачкой. Думала, оглохну. Наконец, очередная группка «цветов жизни» потратила карманную мелочь на дешёвые сладости и гурьбой умчалась куда-то ещё, едва не сбив с ног подошедшего слишком близко к двери случайного покупателя. Последний чуть не навернулся со ступеньки, но всё же смог сохранить равновесие. Обернулся вслед малышне, недовольно что-то сказав в пустоту. –Опять он, – настороженный голос Снотры вывел меня из ленивой задумчивости, с коей я продолжала пялиться на место у входа, где только что стоял посетитель, теперь скрывшийся за стеллажом. Достаточно было дождаться, когда мужик вновь выйдет на открытое пространство и окинуть его беглым взглядом, чтобы узнать в нём знакомого покупателя шоколада и мятной жвачки. В этот раз он не набирал полные руки всего подряд, а лениво прогуливался туда-сюда, постепенно начиная действовать на нервы и мне. Я не додумалась в прошлый раз потребовать у Снотры объяснений того, чем же ей так не угодил этот хмырь, кроме того, что попытался скупить едва ли не треть полки с шоколадом. Возможно, она действительно видела в нём кого-то типа соперника по поиску пропитания, однако её насторожённость легко мною перенялась. Я в принципе недолюбливала людей по вполне понятным причинам, а уж взрослых мужиков потасканного вида – тем более. Имелся, знаете ли, некоторый опыт общения. Мужик весьма умело изображал заинтересованность товаром и сложный мыслительный процесс по поводу выбора между упаковкой шоколадных пирожных и фруктовой лакрицы. Если бы не ощущение чужого взгляда, которое я ловила удивительно часто – хотя сам посетитель, казалось, в мою сторону и не смотрел – на это даже можно было бы повестись. Ещё более отчётливо я ощущала, как, подобравшись, пристально следит за каждым его движением Снотра, моментально забыв о телефоне. Никогда бы не подумала, что буду так рада вдруг ворвавшемуся в магазин хозяину, несущему на руках пару заполненных чем-то коробок. Он гордо прошёл мимо мужика, одарив последнего верхом собственной приветливости – недовольным взглядом, и скрылся в подсобном помещении. Ощущение слежки исчезло моментально, сбитое появлением хозяина магазинчика. Тот, к слову, почти сразу вернулся в помещение и, зыркнув теперь уже на меня, сухо произнёс: –Свободна. –А? – моргнула я, не уверенная, как воспринимать данное заявление. –На этой неделе я буду закрывать магазин раньше, так что, можешь проваливать. Я на правах (или, скорее, их отсутствии) подростка и так отрабатывала неполную смену за копейки, и в любое другое время возмутилась бы тому, что мне собираются урезать и без того небольшое время работы (что в моём понимании реалий жизни обязано было негативно сказаться на зарплате). Но некое обстоятельство в лице незнакомого мужика оказалось хорошим поводом, чтобы найти в сложившейся ситуации светлую сторону. Потому я молча подхватила свои вещи и пулей выскочила за дверь. За время, что незнакомец бродил по магазину, я успела его рассмотреть и теперь не могла отделаться от мысли, что он своей мордой лица кого-то мне подозрительно напоминает. И это вкупе с невозможностью вспомнить хотя бы намёк на то, где я могла его увидеть, вызывало крайне неприятное покалывание на позвоночнике. Впервые за последнее время пришлось вспомнить, какого это – драпать со всех ног от надвигающегося звиздеца. Забавно: достаточно пару недель пожить, ни от кого не бегая, и необходимость делать ноги кажется даже слегка непривычной. Как и явственно ощущаемое мною желание Снотры убраться как можно дальше от магазинчика. Мы петляли по городу несколько часов, словно сумасшедшие зайцы. Я не была уверена, собирался ли тот мужик вообще нас преследовать, но разродившаяся паранойя не давала и секунды передышки. Когда, наконец, чувство нелепости происходящего взяло верх, это и вовсе начало казаться чем-то сродни идиотизму. С чего мы вообще решили, что тот хмырь станет за нами гоняться и, что более важно, сможет хоть что-то противопоставить симбиоту? Снотра при желании могла просто откусить ему голову и понадкусывать всё остальное, что явно должно было моментально свести на нет любую попытку нападения. Снотра на призывы к здравому смыслу реагировала неохотно, рыча что-то про опасность и территорию. Признаться, я успела порядком вымотаться и мне всё больше было плевать с высокой колокольни даже, если незнакомец оказался бы главой местной мафиозной банды, держащей в страхе весь район. Или окажись он хоть трижды маньяком, с учётом того, что бежали мы и по земле, и по зданиям, догнать нас у него бы не вышло при всём желании. Потому обратно к нашей мансарде я гнала Снотру руганью и мысленными пинками. Та щерилась, будто мужик мог поджидать нас за каждым углом, но всё же смирилась с неминуемым злым роком в моём лице. Мансарда встретила нас успокаивающей тишиной. Конечно же, там никого не было. И быть не могло – со внезапным облегчением осознала я. Возможно, тот мужик хотел украсть пару шоколадок или с нездоровым интересом присматривался к моему детскому личику, вот Снотра и забила тревогу. Но реальной угрозы для нас двоих он едва ли представлял. Хотелось громко победоносно усмехнуться – я же говорила! Раздавшийся спустя несколько минут громкий звук приземления моментально заставил облегчение осыпаться пыльной крошкой. Вновь ощерилась Снотра, извиваясь где-то под кожей. Я замерла испуганной мышью, словно меня вновь застукали за попыткой побега, когда долгожданная свобода маячила уже совсем близко. Также медленно отрывисто вдохнула, также замешкалась с тем, чтобы обернуться, неосознанно сжимая зубы. На входе в мансарду, перекрывая самый очевидный путь отступления, стоял уже знакомый мужик, небрежно опираясь рукой о косяк. Ни своей позой, ни внешним видом он не должен был внушать и капли того страха, который почему-то от Снотры вновь начал передаваться и мне. Я бы и возмутилась её неожиданной панике – и это после вполне бодро сожранного индивида в подворотне – если бы не словно затянутые подвижной плёнкой монотонно-белые глаза пришельца. –Ну, привет, – выдохнул он двухтональным голосом какого-нибудь монстра из типичного хоррора. А я-то почти поверила, что всё рано или поздно может наладиться. Вот. Ведь. Бл*дь.